Текст книги "Откровенность деревьев"

Кузнецова Инга
Откровенность деревьев

Инга Кузнецова родилась 20 июня 1974 года в посёлке Черноморском Краснодарского края, выросла в академгородке Протвино (Московская область), живёт в Москве и Протвино.

Закончила факультет журналистики МГУ, в аспирантуре изучала философию. Работала редактором в московских журналах и издательствах, литературным обозревателем «Радио России»; публиковалась как поэт, литературный критик, эссеист в журналах «Арион», «Волга», «Дружба народов», «Знамя», «Интерпоэзия», «Октябрь», «Новая юность», «Новый мир». Автор поэтических книг: «Сны-синицы» (2002), «Внутреннее зрение» (2010) и «Воздухоплавания» (2012).

Лауреат студенческого поэтического конкурса имени А.С. Пушкина (1994), малой премии «Триумф» (2003) и профессиональной премии поэтов «Московский счёт» в номинации «Лучший дебют» за первый сборник стихотворений. Лауреат Международного Волошинского фестиваля (2012).

В 2010 году Инга представляла Россию на X Международном ПЭН-фестивале в Нью-Йорке; участвовала как поэт и переводчик в совместном русско-американском проекте Bookwings в 2012 году. Стихи переведены на английский, французский, польский, китайский, грузинский языки; неоднократно звучали в исполнении молодых актёров Театра-студии МХАТ.

Пишет прозу. Ведёт студию литературного развития для подростков.

Публикации в литературных журналах: http://magazines.russ.ru/ authors/k/ikuznetsova/

«мне нужно снова вспомнить все слова…»

 
мне нужно снова вспомнить все слова
пока выходит стрелочник из будки
пока выходит парусник из бухты
пока из почек прорастают буквы
 
 
и мчится солнце с головою льва
немой выходит стрелочник и поезд
обнимет холм точно скользящий пояс
усталый бог не продолжает повесть
 
 
мне нужно вспомнить и не расплескать
носить как воду всё на коромысле
пока программа убыли подвисла
пока летают бабочки и смыслы
 
 
как память крика звучна и резка
но трудно прошептать во тьме рисуя
всерьёз объёмно дом и дым росу и
пух тополя заката полосу
 
 
слова растут в космическом лесу
пока задумчив стрелочник молчащий
мерцает парус звери любят в чаще
пока никто не отпивал от чаши
 
 
безыменье подобно колесу
мелькают в спицах лошадь и солома
выходит смерть как девочка из дома
пока ничто не ясно не знакомо
поэты держат вещи на весу
 

Промежутки и просветы

«пока тесьмой морозной не стянуло…»

 
                   пока тесьмой морозной не стянуло
                   окно
                   скажи мне космос медленно и снуло
                   когда
                   я вижу глаз твой сонный и усталый
                   вблизи
                   гигантской рыбой на крючке из стали
                   висишь
                   наш бедный мир чешуйка влажной рыбы
                   пока блестел
                   его понять успели бы смогли бы
                   но гаснет свет
                   о космос кто тебя на смерти леску
                   пошел ловить
                   автобус мой исчез за перелеском
                   а я стою
                   автобус мой с той полыньей стеклянной
                   продышанной насквозь
                   исчез во тьме нет жизнь не истекла но
                   теперь всерьёз
 

«огромная белка забытый тотем наших мест…»

 
огромная белка забытый тотем наших мест
увиделась мне между вспышками острого света
и боли межбровной неровно присохший асбест
стал ржаво-рябинного цвета
 
 
пока промежуткам событий не сыщем имён
скрипим древесиной звеним оркестровою медью
о небо когда бы не спутанность разных времён
всё было б сезонною смертью
 
 
люблю тебя небо о как я тобой дорожу
хочу быть всегда твоей полой упругою дудкой
пока тебя вижу сквозь веки дышу и дрожу
мелодией нежной и жуткой
 

«провинциальный…»

 
                  провинциальный
                  внутри оркестровой сюиты
                  рынок
                  тебе ли не знать
                  что пространства слоисты
                  транспорта спорный знаток
                  этранжер-переросток
                  всякий день для тебя перекрёсток
                  рассыпается день
                  не спасёт стрекозиное зренье
                  лишь размножит паденье
                  дрожащего шара-мгновенья
                  неустойчивой красоты
                  от неё заряжается тело
                  что на хлеб перейти не успело
                  ничего не иметь
                  высыпать из карманов утраты
                  в золотую траву
                  что расставил июль тороватый
                  тот мурашечный мяч
                  те проросшие жилки асфальта
                  влажный воздух сиявший как смальта
                  никуда не спешить
                  все в сверкающем небе случилось
                  так давно
                  что теперь остается сдаваться на милость
                  промежуточных дней
                  пыльной логики испытаний
                  повестей у которых не будет
                  переизданий
 

«парное молоко весны…»

 
парное молоко весны
не лезет в горло лихорадка
закончилась и вновь ясны
ошибки высшего порядка
 
 
как допустима пустота
где были истина и благо
ты что-то здесь не рассчитал
платон платоныч бедолага
 
 
в лесу погрешностей в тепле
бессмысленно конечной жизни
с тобой кустарник многолетний
стоик в воздухе зависнем
 

Дрозд видит всё

«вперед смотрящие дрозды…»

 
                          вперед смотрящие дрозды
                          о мой любимый нелюдимый
                          подскажут нам как ждать беды
                          неотврати…необратимой
 
 
                          мы тоже будем делать вид
                          что расторопно деловито
                          охотимся а не навзрыд
                          лежим в траве и смерть открыта
 
 
                          дрозд видит всё он даровит
                          беда начнётся в воскресенье
                          кто уклониться норовит
                          тот будет мыслящим растеньем
 
 
                          стоять роняя семена
                          сгибаться ничего не зная
                          о том что всем предрешена
                          сезонная и земляная
 

«как раненого на плечах…»

 
как раненого на плечах
тебя и кровь как страх
в тебе вязка и тяжела
а сгустки как земля
земля и есть но видишь ты
что в ней живут кроты
и роют в толще мерзлоты
упрямые ходы
у всех дрожит безумье дня
безумье дня во рту
класть широту и долготу
не бойся на меня
 

«теперь…»

 
              теперь
              всё стало отчётливей и безнадёжней
              как будто минус четыре
              линзы в очках
              и вещи набухли в пустынной квартире
              ожидая смены имён
              как растенья семян
              что за низки времён у тебя подсыхают на кухне
              если этот порядок нарушится рухнет
              если кончится инь
              все равно будешь ян
              как внимательно зренье твоё
              как тверды основанья
что же я сомневаюсь и плотное сразу на слух
              проверяю
              вот маленький джем-сейшн
встречное бережное касанье
              беззащитная музыка двух
 

«Мы нашли четыре непарных…»

 
Мы нашли четыре непарных
крыла от бабочек, съеденных
птицами. Тих кустарник,
пишет себе обо всем в дневник.
Не тревожить его. Гляди,
как внимателен этот павлиний глаз,
что угадывал впереди
неизбежность, падающую в сейчас.
Осыпающаяся красота
чёрным пачкает пальцы, а все ж она
мимо пропасти-пасти-рта.
В пищу-то не годна.
 

«ребёнок на велосипеде назад в младенчество летит…»

 
       ребёнок на велосипеде назад в младенчество летит
       рассудок медленно садится как солнце августа как взвесь
       из одиночества и пыли как ускользающий петит
       небесных птиц как лёгкий лист короткая сухая весть
       какая странная привычка прощание опережать
       все угасает эта мысль без подготовки нестерпима
       прости гвоздика луговая и ежевика и ежа
       прощай фиалка полевая и стойко выцветшая пижма
       я тоже скудною природой залягу меж сухих травин
       останусь впадиной лесов и жуковатым промежутком
       еще все зелено еще в руке одна из половин
       прозрачных яблочных и все так нежно шуточно и жутко
 

Тело инкогнита терра

«беспомощность шероховата…»

 
                         беспомощность шероховата
                         царапается то и дело
                         как будто скрипка пиццикато
                         в глазную форточку влетела
                         где раньше я там пыль и пустошь
                         дрожит одежды яркий пастиш
                         а кукла тело на прогулке
                         оно сместило переулки
                         а где же я где точка схода
                         всего того что было мною
                         лежу без имени штрих-кода
                         меж воздухом и перегноем
 

«удостовериться проверить…»

 
удостовериться проверить
ещё я есть
как будто комнату проветрить
карниза жесть
в пыли и кляксах голубиных
но о полётах пух
молчит так рыба о глубинах
не ляпнет вслух
как человек звенит соблазна
летучее перо
что смыслу жизнь несообразна
до ужаса старо
так что ж я глупый переросток
всё поворота жду
иду забыв как будет просто
споткнуться на ходу
 

«тело балласт без…»

 
                             тело балласт без
                             тебя и теряет вес
                             тело висит в пустоте и
                             снова без тени
 
 
                             тело белее асбеста
                             беглое из-под ареста
                             всюду оно неуместно
                             даже смешно
 
 
                             тоньше бумаги на сгибе
                             жаль что не робот не кибер
                             глупо похоже на рыбу
                             в домино
 
 
                             физика мягкого тела
                             что ты наука хотела
                             снова осталась без дела
                             в тупике
 
 
                             тело живёт неумело
                             тело смешного размера
                             тело инкогнита терра
                             вдалеке
 

«чемоданное так давно…»

 
чемоданное так давно
настроение в чемодане
жить другого тут не дано
а теперь и подавно
всё по стопкам в пакет потерь
вжать теперешнюю энтропию
ладно тело упрямый зверь
с выходом не торопи а
 

«просить пощады у тебя…»

 
                         просить пощады у тебя
                         пустое дело
                         так дышит хищник теребя
                         любимой жертвы тело
                         так шмель всей тяжестью цветок
                         заставил накрениться
                         так чертит на земле виток
                         тень птицы
                         так ты из обморока из
                         растерзанности ночи
                         малейший вытащишь каприз
                         и обесточишь
                         так ты всю можешь разобрать
                         и вновь спасти под утро
                         какая страшная игра
                         не камасутра
 

«я по ту сторону рассудка…»

 
я по ту сторону рассудка
пятном из-под воды
гляжу на всё легко и жутко
а ты так не гляди
а ты в квадратных скобках нормы
в известных рамках дня
тяжёлый и огнеупорный
беспомощней меня
 

«трещина лобового…»

 
                     трещина лобового
                     перечёркивает то что есть
                     зеркало заднего вида
                     прощается с тем что было
                     полдни слепые августа
                     ясность вот это тест
                     точно в комоде найденный парабеллум
 
 
                     среди белья
                     завёрнутый кое-как
                     в чью-то рубашку или нижнюю юбку
                     тот кто решился
                     помнит любой пустяк
                     необратимость любого поступка
 

«безвыходность…»

 
безвыходность
злое солнце
смешная граница смерть
одна из простейших санкций
одна из бюджетных смет
нет ничего и не было
пустота нам ребёнок
и мать
даже птицы рождённые набело
на лету забывают летать
молчите пунктирные трубы
вас не видно
глупо звенеть
не выложишь на ю-тьюбе
то что случилось во мне
 

«Ты заложник в пустом автобусе, хлопающем открытыми…»

 
Ты заложник в пустом автобусе, хлопающем открытыми
крышками выходов запасных, под соло огнетушителя,
прикрученного кое-как к сломанной стойке. Ритмы
предметов свободны, чего не скажешь о местных жителях.
То, что давно было Словом, в одно ухо влетает
наподобие ветра цветного, чтобы напрочь вылететь
из другого. Августа горечь яркая, золотая
ускользает. Салон просторен – здесь только пыль и ты.
Но и ты исчезаешь. Поиски туфель к платью
или наоборот, судорожные переодевания и маскировки –
весь этот театр не помог. Так с ручною кладью,
вровень с примотанным к багажнику «жигулей», новым, без упаковки
велосипедом, нагретым до блеска, медленно путешествует
пустота. Как мало меня – три молекулы, полпромилле.
Это август вянет. Обыкновенное человеческое сумасшествие
процветает. Конфликт мечты и действительности, как учили.
 

Сад / де Сад

Ты соковыжималка

 
                        любовь ты соковыжималка
                        давильня а тебе не жалко
                        нас дожимать любовь
                        ведь люди мы не апельсины
                        нас травят нежности-токсины
                        твои любовь
 
 
                        любовь ты плоть на сковородке
                        ты вонь и голова селедки
                        всё ты любовь
                        ты режешь зрительные нервы
                        как ржавой бритвой Питер первый
                        рвал бороды любовь
 
 
                        отвага экспрессионистов
                        лишь слабый жест когда неистов
                        твой гнев любовь
                        отчаянье сухая ярость
                        бор обессиленный как старость
                        всё это ты любовь
 
 
меж указательным и средним
экзема бледная и бредни
обманщика любовь
мигрень и тошнота и спазмы
ходьба по краю без боязни
паденье в смерть любовь
 
 
на эль беспомощность на ю же
ещё прекраснее и хуже
не сад де сад любовь
дыра отсутствия подкладка
из пустоты тут без оглядки
бежать но смерч-любовь
 
 
дворцы швыряет и корыта
когда все клапаны закрыты
внутри рванёт любовь
и точно псы остатки пира
мы подберём осколки мира
в твоей пыли любовь
 

«наша кровать…»

 
                        наша кровать
                        плывет среди прочего скарба
                        в сопровожденьи
                        утопленника или карпа
                        свои партии струнных
                        ведём в реках крови и скорби
                        вместо урби эт орби
 
 
                        как тебя починить
                        мир отчаянья сад антрацита
                        как тебя залечить
                        мне не хватит своих лейкоцитов
                        как последний глоток алкоголя
                        при полном циррозе
                        этот снег
                        этот ранний сеанс
                        поцелуй на морозе
 
 
                        проплывает наскальная живопись
                        резкие фьорды
                        мерседесы и форды
                        зенитки и конные орды
                        истоптавшие материки
                        но в стремленьи к простору
                        не заметившие повтора
 
 
                        нам досталась побочная тема
                        в симфонии ранней
                        неизвестного гения
                        что своей музыкой ранен
                        точно лишняя линия
                        в чьём-то блестящем романе
                        но не с фигой
                        а с финкой в кармане
 

«я думала что небо жидко…»

 
я думала что небо жидко
а оказалось небо жутко
я думала мы здесь как шутка
расчёску б или парашют
когда летим простоволосы
когда лежим так безголосы
двух разных видов альбиносы
как камни в почках мы лежим
я думаю о том что в школе
нам врали цифры знаки шкалы
здесь всё зашкаливает скалы
лежат как голыши
 

«любить а некуда…»

 
                                любить а некуда
                                и дальше некуда
                                продать жилетку
                                и купить жалейку
 
 
                                на голом теле фрак
                                под тонкой кожей мрак
                                лопаток лопасти
                                на чистой глупости
 
 
                                отдай эн зэ в расход
                                я растяну на год
                                в расчёте на кило
                                любви молекула
 

Запасного выхода нет

«газета в метро точно голубь клюющий просо…»

 
       газета в метро точно голубь клюющий просо
       типографскими пёстрыми перьями вздрагивает от звука
       неизбежности это сценично и просто
       как сон или манка в руку
       не умеешь кашу варить так не стой с кастрюлей
       под сурдинку просьб под однажды лопнувшими небесами
       помнишь как появились растяжки в мокром июле
       «попробуйте сами»
       бытовое зло опасней всего живучей
       оплетает туго горло твое соблазняя
       цветочными граммофонами а будет случай
       и в тебя прорастёт как твоя кинопленка глазная
 

«запасного выхода нет…»

 
запасного выхода нет
ты не бей по стеклу молотком
там такой же искусственный свет
порошковым течёт молоком
там тряпичных цветов декор
пробивается между слов
пластик леса и стройный хор
электрических соловьёв
здесь всё названо учтено
там поставлено на поток
там ли здесь а не всё ль равно
где растить чистый лист молчок
 

Откровенность деревьев

«волшебный фонарь освещающий скудный ландшафт…»

 
    волшебный фонарь освещающий скудный ландшафт
    разбивается
    где эти поручни дня и за что же
    держаться
    когда лишь слова из заброшенных шахт
    в карманах
    и пыль препинанья под кожей
    всё это не бросишь
    в эфир погружаясь в слои
    неясного
    резвым не станешь фольксвагеном туарегом
    но сосны обнимешь
    и чувствуешь это свои
    откровенность деревьев прозрачна над падающим человеком
    а будешь толпиться с цветами на синем лугу
    подрагивая
    точно джазовый интерпретатор вивальди
    головой васильковой
    или молча сгибаться в дугу
    пробиваясь из трещины на асфальте
 

«открывается мир удивленья…»

 
открывается мир удивленья
тополей на бегу распылённых
что пытаются за оцепленье
пробираться пылающих клёнов
как стремятся союзники ветра
добежать до шоссе до кювета
но резные кленовые руки
пресекают кульбиты и трюки
говорят вы всего лишь деревья
вы всего рядовые деревня
философствовать нечего нечем
а чуть что покалечим
тополя на бегу обернулись
и застыли подобием улиц
тополя зарываются в глину
чтоб накапливать пух тополиный
 

«опрокинулось небо…»

 
            опрокинулось небо
            в каплю росы втянулось
            мы внутри мы в автобусе летнем
            не поворачивай головы
            ослеплённый мельканьем салатовых парков и улиц
            ты под вечер очнёшься
            в призрачном теле совы
            а с утра всё что было и есть на ладони лежало
            до свидания смерть
            береги свое жало
            в ножны его убери ведь сегодня оно
            не пригодится
            всякая тварь уехала убежала
            воздух вращающееся окно
            ликованье
            промельки ликов древесных овальных
            от неточных провальных
            поступков и слов нежный купол росы
            защищает сегодня
            смерть что явилась нахально
            убирайся
            сокровища зренья брошены на весы
 

Подписка о невыходе

1

 
           сломанный ключ в двери означает приступ
           клаустрофобии в нашей консервной банке
           фрилансер тристан из странствий лет через триста
           вернётся к изольде ждущей на постоянке
 
 
           если бы я любила тебя покрепче
           я бы умела ждать как запертая изольда
           утыкаясь в быт который клетчат и репчат
           экономя центы копейки сольдо
 
 
           соли пуд отжав из невыплаканных слёз но только
           это я тристан что шатаясь вышел на пристань
           всё мне странно здесь слишком твёрдо остро колко
           а поскольку скоро начнется приступ
 
 
           клаустрофобии в нашем скупом пространстве
           мне бы вновь отчалить и отчаиваться надолго
           без тебя но схожу на берег в трансе
           так работает рок а не чувство долга
 

2

 
если бы я любила тебя сильнее
я была б флегматичнее чем камея
тебе не мешала размеренно каменея
но люблю как умею
 

3

 
                 если бы я любила тебя настолько
                 что разреза́ла мясо тебе в тарелке
                 что вынимала пьяного из-под стойки
                 ходила в колготках стрелка на стрелке
                 не бунтовала
                 не митинговала
                 на шхуне любовной стояла бы у штурвала
                 в средиземном макрель в ледовитом нарвала
                 тебе б добывала
 

4

 
я бы хотела
переформатировать тело
я бы хотела быть мудрой старухой
хриплой лишённой музыкального слуха
я бы курила
артритные руки да в брюки
я бы хотела курировать галерею
но как кулик
от актуального искусства
зверею
 

5

 
                если бы я любила тебя тогда
                когда твоя нефть и твой уголь еще не сгорели
                мы такие бы строили города
                на краю зимы
                что удивился б растрелли
                каждый угол срезая скругляя холмы
                бесконечной равнины
                вру конечно но только тогда бы мы
                не были так ранимы
                если бы ионеску и мрожек и
                беккет и кто-то еще не догадывались не знали
                не решили того что с нами со всеми в финале
                если б мы гибли безропотно как жуки
                спаренные
                под ботинками
 

6

 
сломанный ключ в двери как скрипичный ключ
глупо кричать суетиться устраивать птюч
ты с карамелькой на взлете
а я в кювете
ты в командировке
а я здесь за всё в ответе
за бессознательное
за авто и пилота
не пилатствуй пожалуйста
я никуда не выйду
посторожу тюрьму
ягоду-выгоду
буду искать из безвыходного положения
буду лежать и думать совсем без движения
как колода
до твоего прихода
отменю карнавал и прочую маскарену
на макаронах
продержусь
 

7

 
                      если бы я любила тебя как следует
                      что из этого следует?
                      если бы я любила тебя как положено
                      был бы текст односложным?
                      если бы я причинно-следственно
                      осторожно
                      отделяла опята от ложных
                      реальные вещи от невозможных
                      если бы да кабы
                      убежать втихаря от судьбы
 

8

 
ушли на фронт
ушла на базу
вышел за хлебом
в противогазе
шишел и мышел
хлеб-то весь вышел
ни тыквы ни брюквы
в холодильнике буквы
пока я одна
меня твои книжки
читают при свете дня
и носят под мышкой
 

9

 
                            я разучаюсь ходить
                            привычно умение
                            и тем не менее
                            забываю как надо ходить
                            я никогда не уйду
                            прямохождение
                            трудней что ни день и я
                            от тебя никуда не уйду
                            складываюсь пополам
                            скукоживаюсь в темноте но я
                            упрямо самонадеянно
                            утром скапливаюсь как хлам
 

10

 
ты приезжаешь
посадишь меня под новый замок
это кроме тебя никто бы сделать не смог
я вступила бы в смог
только почерк уже размок
только ветер смолк
до свиданья свобода с безумием за плечом
хочешь будешь обидчиком а захочешь врачом
видно лопнуло небо а наше холодно-горячо
не при чём