Текст книги "Ты мне не отец"

Инга Максимовская
Ты мне не отец

Пролог

– Ты ведь понимаешь, девочка, что ставишь крест на своей жизни? – на меня смотрят уставшие глаза женщины-врача. Я вообще не знаю, как она выдерживает царящий в стенах детской больницы для отказничков, беспросвет. – Сколько тебе?

– Двадцать. Почти, – говорю я твердо. – И ваши нравоучения ничего не изменят. Я обещала маме, что не оставлю малыша. Она его очень ждала. Умерла, произведя на свет. Это мой ребенок.

– Он твой брат, не ребенок. Твоя мать эгоистично его родила, ни с кем не советуясь, даже не потрудившись сообщить кто его отец. Я хочу, чтобы ты еще сто раз подумала, Лилия. Этот ребенок… Он разрушит тебя. Ты подписываешься под чужой жизнью, и хоронишь свою. В твоей судьбе не будет ни собственных детей, ни мужчины нормального, ни будущего. Никому не нужны женщины с прицепом. Этот мальчик, не нужен даже собственному отцу. Не растворяйся в нем.

– Это все такая чушь. Я готова к трудностям. И все документы в норме. Меня назначили опекуном, так что просто подпишите бумаги и я заберу Петеньку. Не могу думать даже о том, что он сейчас где-то там, один, в этом бараке продуваемом насквозь. Пожалуйста.

– Как вы жить будете? – дергает плечом врач. – Хоть соцпомощь оформи. Младенцу нужно много всего. А ты сама еще ребенок.

Я не ребенок, уже как два месяца. И этот малыш, за которого я бьюсь эти два месяца, единственное родное существо, оставшееся у меня на этой чертовой планете.

– Мы справимся, – упрямо твержу. Да, справимся. Я сдала мамину квартиру, выбила комнату в общежитии для семейных. На первое время нам хватит, а потом…

Я не знаю, что потом. Знаю только одно, что все делаю правильно. И я люблю этого маленького мальчика, который в своей короткой жизни еще не видел ничего, кроме казенных стен детского чистилища. А еще я знаю, что никогда и никому его не отдам.

– Привет, Петька, – улыбаюсь я спустя час, прижав к груди мое сокровище. Малыш молчит, смотрит на меня недетскими глазенками. Щечки у него покрыты диатезной корочкой. И мое одеяльце, которое я приготовила к выписке моего мальчика, у меня не взяли. Выдали в казенном, колючем. – Я твоя… мама. И у тебя будет все самое лучшее. Клянусь.

Глава 1

Пять лет спустя

Лилия

– Что у тебя снова произошло, бандит? – хмурюсь я. Петюня шагает рядом, громко сопит. И на его щеке ссадина, за которую я чуть не растерзала воспитательницу, пытающуюся мне доказать, что мой мальчик оторва и хулиган. – Нас скоро выгонят из сада. Что делать будем?

– Я не бандит. Я колсал, – отчаянно картавит мой корсар, и я с трудом сдерживаю улыбку. – Благолодный и доблый. А Вовке я вмазал за дело.

– Ну, естественно, – взыхаю я. – Что на этот раз?

– Он сказал, что у меня нет папы, и ты мне не настоящая мама. И что я этот, как его… Подкидыш. Так его мама говолила. Мам Лиль, это же плавда? Ну… Но все лавно, ты настоящая мама. Самая лучшая и доблая. Самая-самая на свете.

Сердце в моей груди екает, пропускает удар и тут же начинает колотиться так, что кажется я вот-вот оглохну от этого грохота.

– А ты самый любимый пират на свете, – присев на корточки шепчу я в родную белесую макушку. – И я или мама или Лиля. Договор?

– Договол, – серьезно кивает Петюша, смотрит на меня карими, похожими на две вишни, глазищами и я задыхаюсь от любви.

– Петь, посидишь сегодня с тетей Любой? Мне на работу надо срочно.

– Снова? Я думал мы собелем Лего и мультик будем смотлеть в кловати и есть шоколадную пасту плямо из банки, как тогда. Помнишь? – вздыхает мой мальчик, так по-взрослому. Он все понимает, но хочет быть счастливым вот прямо сегодня. А я не могу ему дать желаемого. И от этого у меня во рту горько, а в душе целая буря.

– Завтра. Я даже в сад тебя не поведу, – обещаю я твердо. – Но сегодня ты мне пообещаешь, что тетя Люба не будет пить свои вонючие капли, потому что маленький пират исчез. Ты ее хоть предупреждай, что в прятки играешь.

– Я колсал, а не пилат. Это важно. А ты моя плекласная леди. Ладно, мы с тетей Любой плосто почитаем, обещаю. Но ты мне за это плинесешь киндел. Договол?

– Ах ты маленький шантажист, – разжимаются клещи, стягивающие мою душу. – Прямо сейчас и купим. Вон и магазин.

Петюша бежит вперед, смешно подскакивая, как щеночек. А у меня сердце сжимается от странного предчувствия. В два прыжка догоняю своего ребенка, прямо возле обочины. Слышу скрип тормозов, зажмурив глаза разворачиваюсь спиной к источнику звука. Петя болтается в моих руках, словно плюшевый зайчишка. Главное его укрыть, принять удар на себя. Что – то грохочет, скрежещет в пространстве, как адская наковальня. А я стою и жду боли, которая не приходит.

– Ты совсем охренела, дура? – раздается там где-то, очень далеко, разъяренный рык. Воздух пахнет резиной, горечью выхлопных газов и злой яростью вопящего за моей спиной монстра и огромными проблемами.

– Мам Лиль, пусти, – вертится в моих руках непослушный постреленок, бегающий там, где нельзя. Хотя, это я виновата, не уследила. Я дурная мать. – Ну, пусти же. Я этому дядьке наваляю. Он тебя обозвал. А колсалы…

– Корсары, Петька, не выскакивают на дорогу, – шепчу я, прежде чем обернуться к сыплющему проклятиями человеку.

На меня сморят глаза цвета вишен, горящие таким адским пламенем, что кажется испепелят меня и все вокруг. Огромный джип, похожий на поверженного дракона, дымится возле расщепленного дерева, растущего на обочине. И мне становится адски страшно, ведь если бы этот несчастный клен не остановил монстра, мой Петюша… Ноги слабнут от этой мысли.

– Эй, курица, ты чего? Ты какого черта не следишь за мальчишкой? А если бы у меня тормоза в тачке были фуфловыми, или не сработала реакция? Ты понимаешь, что я бы размазал ребенка, тупая ты п…

– Машина. Простите. Она же застрахована у вас? – господи, что за ересь я несу. Петюня жмется ко мне, выглядывает из-за моей спины, насупился, готов в бой хоть сейчас. – И выбирайте выражения. Тут ребенок.

– Правда? Вспомнила, что за мелким надо смотреть? – ухмылка этого страшного человека, похожего на бородатого викинга, кажется мне странно знакомой. И глаза… Гоню прочь идиотские мысли. – Забирай пацана и проваливай. Я разберусь тут. А ты, парень, следи за своей матерью, у нее похоже рано начались проблемы с мозгом.

– А ты стлашный, гадкий и козел, – голосок моего пирата дрожит в воздухе. – Леший дядька, вот.

Я сжимаюсь. Сейчас, наверняка, этот амбал разозлится и… Господи.

– Петя, так нельзя говорить со взрослыми, – блею я жалко, встав между моим мальчиком и страшным бородатым мужиком.

Лицо у викинга меняется. Глаза теплеют, и улыбка становится такой открытой. Надо же.

– Молодец, парень. Маму надо защищать, даже такую невнимательную. И научиться говорить букву Р срочно. Ты же уже взрослый мужик. Держи, – протягивает он Петюше шоколадное яйцо, которое словно фокусник достает из кармана дорогущего пальто. – И больше не рискуй собой, мужик. Тебя зовут то как?

– Петл. И я не люблю Кинделы, я ж не маленький. Пойдем, мама Лиль, – тянет меня за руку мой самый любимый на свете мужчина. – Сам ешь свои яйца. А мама у меня самая лучшая. И она внимательная, это ты не смолишь по столонам. Я бежал по тлотуалу.

– Тезка значит, – задумчиво говорит этот страшный мужик, хозяин жизни. Смотрит на меня прищурившись. Хочется сжаться до размера молекулы и испариться под этим его взглядом. – У нас с тобой хорошее имя, Петр, царское. Оно означает – скала. Нерушимая крепость. Мама за тобой как за каменной стеной. И ты прав. Я должен быть внимательнее.

Господи, почему он на меня так смотрит? Невыносимо, словно под кожу мне проникает своим взглядом, иглами колет все тело.

– Что? – шепчу, пытаясь вырваться из гипнотического плена. Он взрослый, старше меня. Лицо мужественное. Наверное в такого можно и влюбиться. Только мне не светит. У меня уже есть любимый мужчина. Тезка этого огромного злобного Петра.

– Да нет, показалось, – морщится он. Идите, девушка. И берегите своего защитника. Он замечательный.

Глава 2

Петр Демьянов

Чертова девка весь день не шла у меня из головы. И мальчишка этот ушастый и смешной. Похожа. Просто похожа на женщину, которая вдруг сегодня всплыла в памяти при виде испуганной дуры. Странная, обычная, никакая. Я провел с ней несколько ночей, просто потому, что мне так захотелось. От скуки, пресыщенности и злости на весь свет. Без обязательств и особых душевных терзаний. Обычный эпизод, который от чего-то врезался в память сладострастными стонами опытной взрослой бабы и полным ощущением моей власти над ней. Она была старше, но наивнее в миллиарды раз, а звали ее… Отдавалась и дарила себя с таким восторгом, что думал рехнусь. Черт, вымаралось из памяти ее имя, ненужная информация. Но… Я с ней живым себя чувствовал.

– Мы опоздаем, дорогой, – вырвал меня из странной прострации голос Каринки. Я поморщился почуяв запах алкоголя, ставший уже привычным, исходящий от моей жены. Пальчики с острыми ногтями алого цвета вцепились в галстучный узел, который я так и не смог довести до идеала. – Король не должен заставлять ждать своих гостей.

– Ты остаешься дома, – ровным тоном сказал я, высвобождаясь из захвата тонких холеных рук. – Ты умеешь себя занять, дорогая, и без светских мероприятий.

– А что мне еще прикажешь делать, муж мой? – ее голос звенит. Лучшая защита – нападение. Этой наукой Карка овладела в совершенстве. Отточила, за годы брака, до остроты ювелирного резака. – Ты дома не появляешься неделями. Я одна постоянно. Скоро взвою. Просекко примиряет меня с этой приторной действительностью.

– Нужно было рожать Карина, а не делать один аборт за другим. Тогда у тебя было бы чем заняться, – морщусь я, стараясь не смотреть на скривленные дорогие губы благоверной.

– Расплыться как квашня, научиться кудахтать над младенцами и думать только о том, как покакал твой наследник и думать с какой шлюшкой путается мой муж, пока я реализуюсь в ненужном мне материнстве? – ухмылка ее ведьмячья. Красивая баба, но пустая и холодная. – Ты бы давно сбежал, Демьянов. Потому что жена тебе нужна только как визитка, породистое приложение.

В висок впивается раскаленная спица. Визгливый голос раздражает. Идти на чертов прием нет никакого желания. И это ее чертово шелковое алое платье, обтягивающее фигуру Каринки, как вторая кожа, кажется какой-то изощренной пыткой. Действует как на быка, болтающаяся перед его мордой бесячая тряпка.

– Ты ведь ненавидишь меня, Кара, – улыбаюсь я. Головная боль становится тупой. – Почему не сбежишь с каким нибудь фитнесс-тренером?

– И сделаю тебя счастливым? Не дождешься, милый. Для этого я тебя слишком люблю. Ненависть, любовь – тонизирует именно совместное смакование этих двух чувств. По отдельности они достаточно пресны и слишком примитивны.

– Сука, – ухмыляюсь уже беззлобно. Нет смысла яриться на эту умную хитрую стервь.

– Спасибо за комплимент, дорогой. Я всегда считала тебя галантным, даже когда ты был простым бандюком.

До ресторана доезжаем молча. Карка спит, уперевшись в боковое стекло перетянутой щекой. Сколько я уже с ней? Столько не живут. Она неплохо сохранилась, несмотря на возлияния. Но в сравнении с испуганной девкой, мальчишку которого я чуть не сбил по собственной вине, положа руку на сердце, Карка возрастная зажравшаяся бабенка. Та глупышка свежая. Черт, почему я постоянно возвращаюсь мыслями к этой нищей дурочке?

– Прибыли, мадам, – издевка в моем голосе совсем не трогает мою жену. – Мойка машины за твой счет. Не люблю стекла вымазанные слюнями.

– Знаешь, Демьянов чем ты отличаешься от своего водилы? – скалится в зеркальце Каринка, поправляет макияж.

– Неужели невероятной харизмой. Перекрывающей своим величием мои счета в банках, за которые ты меня так никогда и не бросишь, как бы я ни старался.

– Нет, он молодой и не ворчит, словно старик. Пойдем уже. Я хочу выпить. Устрицы же будут?

По лестнице, укрытой идиотской красной ковровой дорожкой, мы поднимаемся держась за руки. Каринка конечно королева, не отнять у нее умения блистать. А я ненавижу эти показушные выступления. Сейчас я хочу только одного – быстрее прочитать речь, которой от меня ждет жрущая веселящаяся толпа и в идеале свалить из этого вертепа. Голова начинает кружиться, когда мы входим в зал, где проходит мероприятие посвященное юбилею созданного мной холдинга. Карка отлепляется от меня и устремляется в самую гущу людского моря. Это ее стихия. Слышу смех жены, киваю каждому из гостей, половину из которых в глаза то вижу в первый раз. Но каждый считает своим долгом выразить мне ненужное почтение. Мне нужно просто дойти до места во главе богато накрытого стола и…

Чувствую легкий толчок, и мои идеально отутюженные брюки становятся мокрыми прямо на яйцах. Да уж, хозяин мероприятия, читающий речь с пятном на ширинке. Я произведу фурор. А уж пресса то как довольна будет. Миллиардер ссаный. Класс. Звон бьющегося стекла вызывает во мне ярость сравнимую с ураганом.

– Простите, – этот голос я уже слышал где-то. Такой же испуганный и тихий. – Я случайно. Я вытру. Я…

– Вытрешь? – черт, моей улыбке, наверняка позавидовал бы сейчас любой среднестатистический людоед. – Ну, давай. Начинай, куколка. Только тщательнее полируй. Чтоб как у кота все сверкало и звенело. Тогда может из меня серебряные дублоны посыпятся и я не сделаю твою жизнь еще более отвратительной чем сейчас.

На меня смотрят глаза, в которых плещется весь ужас мира и плохо прикрытое презрение. И я вдруг начинаю чувствовать себя скотом. Блядь, да что происходит сегодня со мной? Наверное чертов сахар опять свалился ниже нормы. Или бури магнитные.

– А мамуля, – рычу я, узнав в официантке чертову утреннюю террористку, из-за которой мой любимый джип превратился в кучу гнутого металла. – Ты снова в своем репертуаре? Только сейчас тебя некому защитить. Твой корсар с мужем остался? Или отец у него тоже где-то батрачит в ночную?

Злость испаряется. Сменяется дурашливой веселостью. Мне нравится смотреть, как краснеет кончик носа у этой глупой девки. Не красавица совсем, черты лица кажутся сообщающимися между собой. Нижняя губа пухлая, а верхняя словно прикушена постоянно, нос вздернутый конопатый, скулы острые, что можно порезаться, но глаза… Чертовы омуты, в которых наверняка утонул не один демон похоти. Почти медовые, с зеленым ободком вокруг зрачка. Я такие уже видел. Абсолютно точно. Где-то далеко в прошлом.

– Ты за мной следишь, куколка? Скажи честно, тебя конкуренты наняли, чтобы уничтожить меня морально? Или, может, по собственной инициативе? Маньячка сталкерша, преследующая злобных дяденек? Девочка, я злой и страшный серый волк. Меня надо опасаться, а не вот это вот все, – скалюсь, пытаясь отвлечь мысли от мокрой ширинки на вконец испорченных брюках, которая начинает совсем уж непристойно себя вести, когда нижняя губешка официантки дрожа кривится. Мой «маленький генерал» слишком активно реагирует на чертов рот этой дуры.

– Нет. Я… Только не увольняйте, умоляю. Мне очень нужны деньги. Нам с Петюшей.

Омуты начинают свою карусель, наполняясь алмазной влагой. Засасывают похлеще вакуумного аппарата, расщепляющего на молекулы все, что в него попадает. Где эта сука Каринка, когда она так нужна?

– Я не занимаюсь подбором персонала. Челядь не в моей компетенции, – о, да, я не людоед. Я скот. Но это лучше, чем выглядеть эрегированным ослом. Да и кто она такая, эта Золушка с глазами олененка Бемби? Отвожу взгляд и твердым шагом иду к импровизированной сцене, подготовленной для моего триумфального выступления. Плевать, что у меня мокрые штаны, а в голове гудит целый духовой оркестр. Я здесь бог. Я бог, а она…

– Всем добрый вечер. Мы собрались сегодня. Чтобы…

Мне в душу проникает медовый взгляд. Она стоит в центре жрущей толпы, в своей униформе девочки-официантке и я не вижу больше никого вокруг. Пронзает взглядом, как лазерами, способными перерезать пополам любое твердое тело.

– Чтобы отпраздновать триумф. Мой триумф. Наш концерн вырос…

Ее больше нет в зоне видимости. Слава богу. Дурацкое наваждение. Голова кружится. Конфеты, которые я всегда таскаю во всех карманах, сегодня остались в машине. Ничего, сейчас закончу чертову фальшиво-бодрую речь и просто свалю с этого адского бала.

– Но, конечно, без вас, мои дорогие коллеги, мой триумф был бы невозможен. За вас…

Аплодисменты кажутся оглушительными. Ненавижу все это. И эта лживая лесть, которую я несу со сцены, вызывает у меня приступ эйхофобии.

– Дорогой. Ты далеко собрался? – пьяный голос Карки настигает меня уже возле выхода из банкетного зала.

– Подышу воздухом.

– Понятно. Сваливаешь, как всегда. Демьянов, ты все таки скот. Тут вообще-то люди собрались. И все хотят приложиться к твоим мощам. А ты просто их кидаешь. Фу таким быть.

– Я знаю, дорогая. И мне это очень нравится, – улыбаюсь через силу.

– Я приеду на такси, может утром. Как считаешь? Тут еще море шампанского, и вон тот официант просто душка, – она меня дразнит. Знает, что я ненавижу пьяных баб. Специально выводит из себя. Но, мне абсолютно все равно, чем занимается женщина, давно ставшая чужой. Мы существуем рядом, иногда потрахиваемся, поддерживая имидж крепкой семьи, которой нет и не стало ровно в тот самый миг, когда Карка сделала первый аборт. – Не скучай, сладенький.

– Это невозможно, тыковка, – отвечаю в тон. Знаю, как ее бесит это прозвище. Улыбаюсь сейчас искренне, глядя, как дергается перетянутая щечка благоверной. Почему я до сих пор с ней? Просто удобно. Привык. А еще она не дает мне забыть, кто я есть на самом деле. – Я отдыхаю без тебя. Скуку навевает на меня только твое присутствие. Официанту привет. И предохраняйся. Хотя, у него наверное мед книжка. Проверенный кадр.

– Сука ты, Демьянов, – хмыкает Карка, целует меня в щеку. Ее губы ледяные и слишком упругие, чересчур идеальные. То ли дело у… Чертовой официантки.

Я уже почти выхожу из ресторана. Почти. Какая-то дьявольская сила заставляет меня развернуться. Девки нет в зале. Нигде нет. Нахожу дверь в служебное помещение.

– Господин Демьянов? – словно из-под земли вырастает передо мной менеджер по персоналу. Так по крайней мере написано на бейдже. – Все в порядке? Вам сюда нельзя.

– Мне можно везде, – морщусь, борясь с желанием раздавить чертову бабу, если она продолжит стоять не моем пути. – И ты это знаешь. Я ищу официантку, молодую брюнетку, у которой руки растут из…

– Я ее уже расчитала. Простите. У нас редко бывают накладки. Криворукий персонал… Где ж сейчас найдешь кого-то приличного? Тем более девчонка из наемных, непостоянная. Мы берем людей в сторонней фирме для проведения больших мероприятий. В качестве извинений за причиненный вам ущерб мы сделаем скидку на…

– Я не понял, – баба сжимается под моим взглядом, – я похож на человека выпрашивающего у вас скидку? Девка где?

– Слушайте, у девочки жизнь и так не сахар. Я не должна была ей и платить, но…

– Очень много слов, для человека, который не знает ничего о наемном персонале, – уже рычу. – Где криворучка?

– Десять минут назад ушла. Но она, наверное…

Не слушаю больше. Десять минут не такой и большой срок. Черт. И зачем мне этот геморрой.? Я сам не могу себе объяснить. Баб таких кругом море. Плюнь попадешь. Цена им пять рублей пучок в базарный день. И тем не менее я ее хочу. Именно эту проклятую олениху. Хочу до звона в башке и яйцах. Сука с оленьими глазами. Тем интереснее будет ее уложить в койку. Охотничий азарт, или… Что-то есть в ней. Что-то, что я никак не могу уловить или вспомнить.

На улице холодно и темно. Ветер бросает в лицо сухие мертвые листья. Народ сидит по домам, в обнимку с книгой или телевизором, завернувшись в пледы. Голова снова начинает каруселить. Бросаю в рот леденец, найденный мной в бардачке уродской Каркиной машины. Конечно девка уже давно взяла такси и свалила. И хорошо. На хера мне эти проблемы? И вообще, какого хрена происходит? Обычная же баба.

Мой взгляд привлекает движение в темноте. Бью по тормозам, повинуясь неясному инстинкту. На тротуаре валяется дешевая женская сумочка, прямо рядом с темной нишей в уродливом доме. Твою мать.

Выскакиваю из машины, задыхаясь от страха и ярости.

– Помогите, – тихий всхлип, звук борьбы. На глаза падает алая яростная пелена. У меня отключаются все человеческие чувства, включая инстинкт самосохранения, когда я вижу как трепыхается в руках черной тени криворукая официантка.

– Эй, – мой голос звучит слишком громко. Кажется я и сам глохну. В руке прихваченная из тачки бита. Интересно. Зачем Карке эта хреновина? – Не видишь, девушка не хочет общаться?

Тень в капюшоне молча бросается в гребаную подворотню. И я с трудом сдерживаю себя, чтобы не ломануться следом. Но если я поймаю тварь, то растерзаю.

Девка сидит на асфальте, поджав ноги. Слезы ручьем выливаются из медовых омутов.

– Надеюсь непоправимого не случилось? Нас не обесчестили? – за насмешкой пытаюсь скрыть яростную дрожь в голосе. – Какого хера ты шляешься по ночам? Такси еще не отменили. Не могу же я быть ангелом хранителем каждой дуры, у которой мозг как у мыши.

– Спасибо, – хриплый голосок проникает под кожу электрическими импульсами. – Чертова сумочка, в которой она роется, такая убогая. Девка морщится, и кажется сейчас в обморок свалится. – Что спасли, спасибо. Но… Снова ревет. У меня сердце начинает пропускать удары. Теперь она плачет горько, вздрагивает худыми плечами.

– В машину иди, – приказываю я.

– Нет. Нет, только не… Не с вами. Я вас боюсь.

– Понятно. По улицам ночным ты шляться не боишься, а я зло во плоти. Я отвезу тебя домой. А то сын не дождется чокнутую мать. Это прискорбно будет. Поверь, я знаю о чем говорю. Не бойся, посягать на твою добродетель мне не позволит мой дикий эстетизм. Я не трахаю челядь. Ну что еще? Неужели я такой страшный?

– Там все мои деньги были. Я хотела Петюше подарок сделать, ему скоро пять. Совсем скоро, через два дня. Праздник. Черт, если бы не вы, меня бы не выгнали работы, на которую я так надеялась. И транспорт там был предоставлен… От вас одни проблемы, вы просто… Как я буду в глаза моему мальчику смотреть? Как? Там и так было меньше половины того, на что я расчитывала. А, впрочем, вам не понять. Уходите, я сама… – а у девчонки то почти истерика. Отходняк. Легкое тело бьет крупная дрожь.

– Я еще и виноват? – ухмыляюсь, подхватывая на руки почти невесомую девку. В голове вертится ураган, в глазах искры. Она пахнет одурительно. – Отвезу домой, хоть ты тресни напополам. Даже если мне придется тебя стреножить и запихнуть в багажник. Ну, говори адрес. Не нарывайся. Где там у ведьм лежбище? Сама ты можешь только проблемы на задницу находить.