Текст книги "(Не)идеальная. Дневник пышки"

Инга Максимовская
(Не)идеальная. Дневник пышки

Глава 1

1 апреля (никому не верю)

Купить ночнушку на два размера больше (перестать жрать)

Заехать в кондитерскую на Ленина (просто посмотреть, ничего не покупать. Не измазать слюной витрину)

В 12:00 на осмотр привезут гамадрила из зоопарка (имя примата в заявке неразборчиво. Уточнить для документации)

Я идеальная. У меня шикарная фигура. Спортзал мне совсем не нужен. Хочу круассан.

Не жрать. Зашить рот суровой нитью.

Посмотреть фильм с Бредом Питтом.

Сегодня мне снился Бред Питт. В одном носке. Совсем в одном. И носок этот был совсем не на ноге, а непосредственно между. Тьфу ты, прости господи.

Сны с воскресенья на понедельник вещие, так написано в интернете.

Хоть бы, хоть бы. Но не у меня. С вероятностью в девяносто девять и девять десятых процента сегодня я встречу Жору, у которого в очередной раз случится несварение, насморк, стоматит и еще какая-нибудь хворь. А Бреды Питы на дороге не валяются. Где я, а где красавчик, у которого жены то все, то Джоли, то Энистон? Я то куда? Мне там ловить то совсем нечего с моим пятьдесят вторым размером одежды, вечным недосыпом и любовью к булкам с повидлом в перерыве между операциями и приемом хвостатых пациентов.

Утро меня всегда встречает одинаково. Точнее не утро, а королева Клео, щурящая свои желтые, похожие на две надменные плошки, глазища. Надменные, точно. И взгляд такой презрительный. Просить голосом завтрак она считает позорным. Белые королевы, найденные на помойке шесть лет назад, не опускаются до «клянчанья».

Все как всегда. Маршрут отточенный до миллиметра. Кухня, три вида корма в кошачьи миски, похожие на музейный царский фарфор, из другой посуды королева не ест. Сменить воду. Потом туалет. Ведро кофе, это мне уже. Его обычно я допиваю уже за дверью, по пути к рабочей машине – небольшому фургону, раскрашенному коровьими пятнами, на борту которого нарисованы радостные песик и кошка. Я ветврач. Но все вокруг считают меня городской сумасшедшей, я думаю. По крайней мере моя мама говорит, что для того, чтобы мне найти мужа, нужно чтобы бедного мужика проглотил бегемот. Только так я смогу завоевать любовь горемыки и заставить его на мне жениться, предварительно выковыряв жениха из зада гиппопотама.

– Ларик, слава богу ты приехала, – встречает меня моя подруга, а по совместительству коллега, Парашка. Ну, вообще она Прасковья, конечно. Но… И я уже знаю, кто меня ждет в смотровой. – Жора? Что на этот раз? Неужели опять мышь не переварил, или перепелка у него поперек горла встала? Этот питон просто атлас болезней рептилий. Ей-богу.

– На этот раз у него все брюхо в волдырях, – хмыкает Параня, и у меня екает сердце. – Красивых таких, водянистых. Может уже усыпим…? Его хозяйку, чтобы отстала от несчастного змея.

– Везет ему, волдыри только, – вздыхаю я, натягивая рабочую пижаму, которая явно села после стирки и теперь впивается в мои бока резинкой. – А у меня сегодня ужин у мамы. Лучше бы у меня пузо волдырями пошло. Хотя для нее это не оправдание.

– Смотрины очередные?

Я невразумительно мычу, вспомнив предыдущего соискателя на моё сердце и остальной ливер, подогнанного любящей мамулей.

– Тот то был предыдущий, чистый секс, – хихикает Пронька. А я содрогаюсь, вспомнив «жениха» у которого одна нога была чуть короче другой, от чего он смешно хромал и улыбался так, что глаза слепило, потому что два передних зуба у него оказались золотыми. – Где она их находит только? Каждый раз ухажоры то все восхитительнее. Первый тот, с прической ветерок, на фоне последующих просто Бред Питт.

Вздрагиваю, услышав имя голливудской звезды. Носок белоснежный прямо перед глазами стоит. Стоит, блин, стоймя. Черт, что-то сегодня обязательно случится. Можно не ходить к гадалке.

– Да уж. Пузырчатка наверное у удава. Дело дрянь, – пропускаю мимо ушей восторги подруги по поводу несостоявшегося моего кавалера. – Ты ведь дежуришь сегодня?

– Да, – уныло морщится Парашка. – А меня сегодня Зухрам Бархатыч приглашал его орла посмотреть. Обещал, что даже потрогать даст. Слушай…

– Я согласна, – без раздумий говорю я, подрагивая от радостного чувства облегчения. – Подежурю за тебя. Так уж и быть. А ты иди трогай Бархатыча за орла.

– Ты идеальная, Ларик. Я вот удивляюсь, как это ты одна до сих пор. Ты же бомба. Секс-бомб, – пробасила подруга, фальшиво и пошло песню Тома Джонса. Он наверное обыкался бедняга.

– Неидеальная я, Пронь. Мать вон говорит, что надо с меня венец безбрачия снимать. А я думаю, что его уже лопатой не собьешь, – выдохнула я. Но она меня и не слышит уже. Хорошо, дежурство у меня сегодня. Клео только будет скучать. Ничего, завтра куплю ей новую игрушечную мышь и баночку ее любимого паштета, стоящую как будто золотое фуагра.

Ну вот такой ритуал у нас. Каждый раз перед смотринами я беру дежурство Прасковьи. Мама в этом случае не может приехать и за шкирку отвести меня к столу, заставленному приготовленными «лично Ларисочкиными золотыми ручками» разносолами, заказанными мамой из дорогого ресторана. Работа моя для родительницы неприкосновенна. Вот только удивляется она, почему, каждый раз, когда у нее в доме такой важный прием со сватовством, у меня дежурство.

– Боже, спасите моего сыночка, – бросается мне наперерез полная женщина, знакомая в нашей клинике даже мадагаскарским тараканам, живущим в подсобке в аквариуме. – Ларисочка Сепановненька, умоляю, мальчик мой умирает. От кролика отказался сегодня. Голодный малыш остался. Боже, и стул у него…

Мальчик, похожий на длинный ассенизаторский шланг, лежит на столе с раздутым пузом и выглядит вполне себе довольным жизнью. Жора питон пяти лет. У него шикарный террариум размером с мою квартиру, с бассейном, тропическими растениями и специальными лампами, имитирующими настоящую тропическую атмосферу. Я бы там пожила с недельку, как на Гоа. И чего ему не хватает, даже господь бог наверное не знает. У нас он бывает каждый день по два раза.

Для информации. Наша клиника находится между городом миллионником и небольшим элитным поселком, в котором живут сильные мира сего. Поэтому собак и кошек мы видим реже чем мальчиков Жор всех мастей, пум, сурикатов и прочих экзотов, которых от чего-то страшно любят держать в питомцах толстосумы. Среди наших пациентов есть лев, рыси, крокодилы, гиббоны, шимпанзе и даже горилла, по имени Жози. Но пациента, которого мне послал какой-то злой и видимо очень изощренный божок вечером…

Впрочем, я забегаю вперед.

До вечера у нас была рутина. Привили гиббона Жучу. Намазали пузо удаву Жоре противоожоговой мазью. Сделали клизму обожравшемуся икрой мейн-куну.

Я проводила Парашку даже раньше на час окончания рабочей смены, шутка ли, подержаться за орла Бархатыча, тут подготовиться надо. Позвонила маме. Выслушала сентенции о том, что я до старости останусь девственницей и не принесу потомства себе и маме желанных внуков. Все таки заглотила два круассана, щедро запила их какао, посыпала голову пеплом, прокляла свою невоздержанность. Записала в блокнот, что нужно купить новую рабочую пижаму, потому что старая видно села после стирки и приготовилась предаться просмотру старой комедии с «носконосным» красавцем из моего сна. Подушку достала, закрыла дверь на ключ. И…

Дверь содрогнулась от ударов как раз в тот момент, когда красавчик Бред на экране начал, сексуально ведя бёдрами, снимать рубашку с красивого своего тела. Я подскочила на импровизированном ложе, чуть не выронила из дрожащей руки хот-дог. О боже, когда я успела его съесть до половины? С тоской посмотрела на свою грудь. По ткани хирургической робы расплылось ярко-красное пятно от кетчупа. Вечер определенно переставал быть томным.

– Круглосуточная ветеринарная помощь. Чем могу быть полезна? – гаркнула я в трубку домофона, так, что сама чуть не оглохла. Пятно кетчупа на груди я размазала еще больше. И теперь была похожа не на доброго доктора Айболита, а на убийцу каннибала.

– Открывай, тут у меня пи… Ужас, короче, – прорычал селектор голосом медведя гризли. – Пулевое. Не откроешь, вынесу дверь к херам, – пообещал хозяин явно какого-то очень крутого зверя. И я ему поверила сразу и безоговорочно. Повернула ключ в замке и уставилась на гориллоподобного монстра. Руки его были вымазаны чем то ярко алым, почти по локоть. Воздух запах металлом и охрененными проблемами. Круассаны подскочили к горлу, а какао устремилось в обратном направлении.

– Где животное? – проблеяла я, чувствуя себя персонажем очень страшного фильма. Черт, ну зачем я поменялась с Прасковьей? Сидела бы сейчас у мамы в гостиной, пила бы шампанское и слушала комплименты очередного колченогого «Не Питта». И может быть даже…

– В машине, – выдернул меня из мечт амбал. – Огнестрел. Разворачивай операционную.

– Кто у вас? Бойцовый? – ну, а что? Такие обычно привозят ко мне рваных псов, которых стравливают в незаконных боях. Ненавижу таких уродов, как тот, который смотрит на меня сейчас оценивающе и как-то с подозрением, как на умалишенную. Собак они просто калечат, совсем не думая о том, что это живые существа, любящие их и преданные.

– В смысле?

– В коромысле. Пока вы тут тупите, он истечет кровью. Я спросила кто у вас? Кобель или сука? – начинаю заводиться я. Чертово какао было слишком сладким. А сахар на меня действует неоднозначно. Похлеще энергетика.

– Чего?

– О боже. Девочка или мальчик?

– Ну, скорее мальчик. Кобель, значит. Но по характеру сука редкая, – хмыкнул озадаченно мистер орангутан, даже голову почесал как вышеозначенный примат. Прелестно. Фортануло Ларисочке Степновненьке, блин.

– Ну, несите мальчика, – зачем я это сказала? Надо было сразу отказаться. И огнестрел. Какая я дура. Ну какие бои, блин? И вообще не надо было открывать.

Амбал испарился сразу, как только я пошла разворачивать оперстол. И у меня мелькнула позорная мыслишка запереться на три оборота и вызвать полицию. И почему я никогда не слушаю голоса разума?

Глава 2

1 апреля (день дурака. В моем случае отбитой идиотки) Вечер. Спешный прием (Кобель. Пулевое ранение. Скорее всего охотничий)

Твою мать

Твою мать, чтоб я сдохла.

Убить Прасковью.

Уволиться к черту.

Господи, помоги.

Я уставилась на операционный стол, на котором вальяжно развалился огромный, залитый кровью, бледный как простыня…

Да-да, вы не ослышались, бледный. В «кобеле» оказалось как минимум сто кило мышц и ярости. Красивый, породистый, и полумертвый. Он скалил крепкие зубы и тихо стонал от боли. А я, со страху думала от чего-то о белоснежном носке из сна, и пыталась не свалиться в обморок.

– Чего встала? Работай, – словно рабыню окрикнул меня чертов придурок, который приволок в клинику «Зверское здоровье» самого ужасного в мире зверя, истекающего кровью из огромной раны в плече.

– Вы ошиблись, наверное. Это ветеринарная клиника. Я лечу собачек, кисок там всяких, козлов иногда. Ну и так… Больница для людей в квартале отсюда. Вам туда. Там и оборудование и…

– Ты нормальная? Лечи давай бугра. Пса я потом тебе организую. Он в машине. В человеческую нам нельзя. С огнестрелом сразу ментам сообщат. А шефу нельзя сейчас светиться. Быстро…

Ну быстро, так быстро. Тем более, что аргумент появившийся в лапе борова, в виде огромного такого пистолета, весьма меня воодушевил к свершениям.

– Терпите, – пискнула я, впечатав в дыру стерильный пинцет. Надо достать пулю, потом…

– Наркоз, сука, – взревел «кобель», – дай наркоз. Ты наверное жрать ходила, когда вам рассказывали в институте, что есть такая полезная хреновина, как… Хоть спирту дай, булка.

– Не могу. У меня только для животных. Дозу я не рассчитаю, и вы тут мне отдуплите. А я потом сиди? Ага, щаз. А потом, я ведь говорила… А спирту да, можно. Я пойду бахну мензурку, а вы пока полежите тут.

– Просто заткнись. Буй, не давай ей бухать. Эта мясница пьяная наверное еще страшнее, – прохрипел чертов красавец. – Делай свою работу молча. А то я сойду с ума не от боли, а от идиотизма, которым ты фонтанируешь.

Точно, сука. Прав был орангутан. И хам еще. Что я творю? Руки действуют автоматически. Пуля лежит в лотке, страшная и смертоносная. Бледный мужик затих и, кажется, не дышит. Зато в затылок мне дышит амбал с мордой убийцы и пистолетом в лапе. Страшно, до ужаса. Но еще страшнее то, что у меня на руках умирает человек. Тут кота то для меня усыпить смертельно больного – трагедия. А здесь… Целый мужик, видимо богатый и сильный.

Тампон, жгут. Остановить кровотечение. Ушить поврежденные ткани. Наложить швы. Еще немного. Анальгетик местно. Дренаж. Повязка не тугая. Слава богу, вроде без переломов, но я не уверена. Нужен рентген, нужны материалы, нужен нормальный шовный материал, кетгут не очень у меня, нужно прижечь, вроде, рубец. Такова процедура в ветеринарии, по крайней мере. И я чувствую приближение паники. Главное успеть, пока меня не накрыла атака.

– Ну вот, а говорила не можешь, – хмыкнул за моей спиной громила. – Умница, толстая. Куплю тебе пирожок. Ну, или что там любят пухлые Айболитки? Плюшек, сушек, сладеньких ватрушек?

– Помоги, – простонала я, собрав наконец в кучу мысли. – Давай, на каталку его перекладывай и просто проваливайте к лешему, без гастрономических изысков. Антибиотики ему бы надо проколоть, и дренаж сменить через сутки. И, пожалуйста, в следующий раз выберите какую-нибудь другую лечебницу.

– В следующий раз только к тебе крошка, – многообещающе заржал мерзавец. Наверное я уволюсь все таки. Точно. Выйду замуж за колченогого кролика Роджера золотозубого, Чего от добра добра то искать? Осяду дома, буду с Клео смотреть сериалы и обжираться до икоты. А потом…

– Расплатись с ней, Буй, – простонал кобель с «каталки».

Я уставилась на пакет, который грохнул об стол амбал. Там наверняка бомба. Эти бандиты же так обычно устраняют тех, кто слишком много знает. Так и на могилке мне поди напишут «Она знала слишком много»

– Надеюсь, ты понимаешь, крошка, что болтать не в твоих интересах, а то Буй вернется и…

Буй, о черт. Буй и кобель в носке. Господи, спаси. Не заржать бы. А что? Мне простительно. Я в истерике.

– Ну что вы? Я молчок. Я и говорю мало. Почти не умею. Особенно про то, что вытаскиваю пули из кобелей, которые суки. А еще…

– Буй, она что несет? Эй Пончик, ты ненормальная? Если не заткнешься, прикажу моему помощнику тебя вырубить. И так башка трещит.

– Не, я немая. Чок-чок зубы на крючок, – продолжила я фонтанировать идиотизмом. – И я не пончик. Еще раз так меня назовете, я вам оторву…

– Куда ты меня привез, ирод? Меня штопала чокнутая болтливая булка. Уволю к херам. Поехали отсюда. А ты меня поняла, – прямо мне в лицо смотрят ледяные стальные омуты. И вот именно сейчас мне становится страшно. И появляется стойкое чувство, что я этого человека уже видела. Вот только где, хоть убейте не вспомню. – Будешь помелом своим мести, накажу.

Надо же, этот мерзавец чуть богу душу не отдал, но все равно угрожает. И кому? Женщине, которая его спасла. Гад, какой. Подонок. Черт безрогий. Носок штопаный, блин. Скорее бы он ушел. Я правда соглашусь выйти замуж за первого встречного. Боже, молю, услышь. И бог слышит мои молитвы. Я едва удерживаюсь, чтобы не сплясать. Эти двое исчезают как Воланд и Бегемот. Прямо в воздухе испаряются. Ну или я просто так молитвами увлеклась, что не заметила, как они ушли вместе с моей каталкой. Хозяин меня на куски порубит за нее. Да и черт с ним.

– Прости господи, но я наверное погорячилась. Можно хотя бы за второго? А еще лучше, за третьего. А еще… В общем, можно я Бреда Питта дождусь? Можно даже без носка. Спасибо тебе, господи. Я знала, что ты разрешишь, – бухчу я, глядя на опустевшую операционную.

Похоже мои матримониальные планы откладываются. Золотозубый красавчик тает в мечтательной дымке. Я закрываю дверь за страшными пациентами, открываю мешок… Знаете, как в мультиках, челюсть отваливающуюся придерживал кот, вроде? Вот я сейчас похожа на усатого полосатого, только что челюсть ногой видно мне придется ловить Пакет до верху набит купюрами. Крупными купюрами. Мамочки. Куда я вляпалась? Они же вернутся и меня порешат. Передумают мне платить за молчание, и адьёс Лариса Степанна Кукушкина. Ноги наконец у меня подкашиваются, и я оседаю на пол, думая, что надо каталку закатить с улицы, все отмыть, замести следы преступления. И деньги…

Ужасный день. Нескончаемый. Не зря мне снился супер стар киношный в носке. Ох. Теперь можно и спирту. Нужно. И срочно.

Глава 3

2 апреля.

Сколько круассанов можно купить на три миллиона рублей?

Спирт больше не пить никогда, даже двадцать грамм.

Гамадрила зовут Бред (это какой-то пи… кошмар)

Лучше бы я сдохла вчера.

– Маза фака, – в глазах Парашки я видела зависть. – Ну почему я с тобой поменялась? Орел у Бархатыча маленький и вялый. Подержаться не за что было. Мучили дохлого целый вечер. А у тебя тут весело было, – простонала моя любимая подружка, заглатывая кусок черешневого пая. Я лишь облизнулась. Вкусный пирожок на моих бедрах смотрится не так куртуазно, как мне бы хотелось. Это Парася может поглощать выпечку в конских количествах, и оставаться тонкой и звонкой. А я только понюхаю и – дирижабль в гамашах. – А тебе и веселуха и денежек мешок. Что ж я несчастливая то такая. Поди еще и раненый был мачо.

– Дура совсем? – вздохнула я, мазнув взглядом по экрану плазмы, висящей за спиной Параскевы. Сунула в рот ложку с мерзким пудингом из семян чиа, и начала задыхаться. Вкусняшка пошла не в то горло, когда я своего ночного штопаного «кобеля» увидела, которого транслировало центральное телевидение на всю мою любимую кондитерскую.

– Что? Ларик? Ложку проглотила? О боже. Эй, помогите, тут… – заметалась вокруг меня посиневшей и вылупившей глаза, Парашка. – Господи, помогите. Моя подруга умирает от удушения ложкой.

– Боже. Да ты можешь не орать? – одышливо просипела я. Картинка в телевизоре сменилась, и я теперь думала, может мне привиделось со страху. – Ты видела мужика в телике?

– Ну да? – перестав заламывать руки хмыкнула подруга моя ненаглядная. – Офигенный. Просто мистер секс. У него, поди, не орел, а грифон. Я б поторогала.

– Кто это, знаешь?

– Странно, что ты не знаешь. Хотя. Телевизора то нет у тебя, – дернула плечиком Параня и вернулась к пожиранию пирога.

– Ну, – рявкнула я. – Кто это?

– Я думала ты так, риторически спросила.

Иногда я хочу убить подругу, с которой дружу уже лет девять. Наверное так я скажу на приеме у психолога, к которому мне скоро придется не идти, а бегом бежать. А то может уже к психиатру? Так вот, иногда…

Видимо на лице у меня появилось какое-то не очень хорошее выражение, потому что Парашка отставила тарелочку с пирогом и нож столовый убрала из зоны видимости.

– Да не помню я его имя. Так понравился? Забудь. Не нашего полета Грифон. Ларь, да чего ты? Подумаешь, хлюст из телека. Да и болтун к тому же. Обещает, что превратит наш город в цветущий сад и всех осыплет алмазным дождем. Ну трепло же? Этот город если только сжечь и по-новой отстроить. Тогда может быть… А про дожди я вообще всегда с сомнением слушаю. Хорошо не золотым если. Не важно. Да и съемка эта старая. Неделю уже наверное ей. Поди свалил давно в свои ебеня мильярдерские, крем марго кушать.

– Хорошо бы, – задумчиво сказала я. Нет, пытки пудингом я не выдержу больше. Поняла руку, подозвала худенькую официанточку. Вот как у нее получается работать в таком месте и быть похожей на зубную щетку? – Девушка, мне принесите «Фисташковый восторг», корзиночку с фруктовым кремом и…

– Вот это я понимаю, – ажиатировалась Параня. – Гуляем. И ликерчику подороже, девочка, принеси тетенькам. А то после орла у меня что-то есть желание ягодного ликерчику бахнуть за счет подруги, котрая куш сорвала. Кстати, я сказать забыла. Я тут недавно Жопинского видела.

– Кого? – все мои ночные страхи моментально отходят на второй план. И даже страшный «кобель» из телевизора меркнет перед новостью Парани.

– Ну Бориску нашего. Ой, он такой радый был. Даже мопедом своим пожарный гидрант погнул. Так вот. Я его пригласила сюда. Эй, ты чего сбледнула? Только сейчас осознала, что теперь богатая. Везучая ты, Ларка.

– Ну все, – прошептала я, прижав к груди пакет с деньгами. Заметалась глазами по маленькому залу, пытаясь определить пути позорного отступления. Борька вообще не Жопинский. Фамилия у него банальная и абсолютно распространенная. Он Федотов. Жопинским он стал не просто так. Его так прозвали потому, что там где появляется наш Борюсик, происходит какая-то фатальная жопа. Он как всадник апокалипсиса сеет хаос и разруху. А еще, я чуть было не выскочила за него замуж на первом курсе. Но вовремя одумалась. Точнее, после нашего с ним последнего свидания, закончившегося травмпунктом, порваным языком моим, и вывихнутой шеей моего кавалера, я поняла, что просто не вывезу такого экстрима.

– Он знаешь какой стал? Брутальный, нарядный. На мопеде, просто байкер, ага. Шлем у него с рогами. Говорит за ум взялся.

– Я не знаю, за что он там взялся, и совсем не удивлена, что он до сих пор ездит на двухколесной перделке, а не на лексусе, хотя бы, но мне пора, – вякнула я, поднялась со стула и даже почти исполнила свой план дерзкого побега. Почти, потому что…

– Привет, выдры, – раздался над моей бедовой головушкой жизнерадостный рев. Боже, спаси. Ночь была ужасная, теперь еще это – Ларёк, выглядишь бомбезно. Похудела? Не идет тебе. Толстой краше была.

Мой бывший несостоявшийся жених помимо разрушительной силы страшен еще тем, что росту в нем два метра, но при этом он тощий, словно жердь. Ночью без света его можно принять за фонарный столб увенчанный буйной кудрявой мочалкой. И в каком месте интересно я похудела, если после расставания с этим аспидом я приварила килограмм десять, потому что жизнь моя стала спокойной и размеренной.

– Ты надолго? – всхлипнула я, понимая уже, что теперь у меня есть все шансы схуднуть, при чем без диет и спорта. От стрессов постоянных и нервных подергиваний. – Или пока мопед не починят? Тогда я очень рада была тебя повидать. До скорых встреч. Через еще пять лет я соскучусь, может быть. И все такое…

– Ой, ты юмористка. Скажи, Прань, наша Ларчик всегда прямо «жгет». А мопед в уже прошлом. Теперь у меня самокат. Зверь машина. Хочешь покатаю?

Я тут же представила, как у меня горит содранный до мяса зад, и отнимаются конечности по причине сломанного позвоночника, вздрогнула гоня страшные фантазии и пожалела, что меня ночью не пристрелил огромный Буй и не прикопал под кустом во дворе клиники. А я ведь так легко могла умереть. А теперь…

«Господин Леднев будет баллотироваться под номером один. До выборов осталось каких то…»

Чертов телевизор загрохотал на всю кондитерскую. Официантка судорожно жала на кнопки пытаясь его убавить. Даже приход Борюсика померк на фоне рекламного ролика. Я уставилась в экран не в силах отвести взгляда от красующегося на экране «кобеля», который сегодня ночью обзывался на меня и собирался порешить.

– Эх, жаль что не этого подстрелили. Прикинь, ты бы спасла миллиардера, мецената, слугу народа, а он как влюбился бы. И с цветами в зубах заполз бы по водосточной трубе…

– Куда? У меня первый этаж. Параша, я же просила никому. Это тайна. Была, – промямлила я. И страшно мне стало так, что аж волосы все дыбом встали на теле. Он точно вернется и меня зароет, как обещал. Даже не он, зачем пачкаться такому уважаемому члену общества об какую-то ветврачиху? Он пришлет за моей необъятной душой своего адского пса.

– От кого тайна? Борька же наш, – уставилась на меня подруга, которой надо бы вот прямо сейчас запулить в физиономию невинную, тарелку с тарталеткой.

– А что там было то? – оживился Жопинский и я тут жн поняла, что моя тайна уйдет со мной в могилу, при чем очень скоро.

– Ты чегоооо? Ларка наша сегодня ночью бандосу пулю из плеча выковыривала, ага. А он ей за это мешок бабла отсыпал. Только это тайна. А то Ларька за это вальнут. Я правильно говорю, Лар? Бандосы же так выражаются? А Ларчик наш теперь, как тот парень в Жмурках, который штопал братков. Теперь к ней в очередь потянутся. Эх, и зачем я с ней поменялась. Сейчас бы на Мальдивы летела уже, – проорала Парашка мою тайну, так, что ее не слышал разве что глухой гамадрил Бред.

– Круть, – заерзал на стуле Борька. А мне стало казаться, что я сейчас играю роль в какой-то страшно артхаусной постановке режиссера шизофреника. – А вальнут из автомата? Класс.

– Ага. Вот я и говорю, всегда только Ларке везт. А мы с тобой лошары, Жопинский. Жалко, что это не Леднев этот, наша то Лариска вон его как глазьями пожирает.

– Он бы не влюбился, потому что сука и гиббон. А я толстая и болтливая, – выдохнула я, и запихнула в рот тарталетку целиком. Господи, помоги мне больше никогда не встречаться с человеком с экрана. Пусть он там дождями драгоценными орошает кого угодно. Только обо мне пусть не вспоминает.

– Так это что? Ооооо, – простгнала Параскева, и мне стало еще страшнее.