Текст книги "(Не)идеальная. Дневник пышки"

Глава 10

7 апреля (Спасение утопающих, дело самих утопающих)

Не покупать мопед (самокаты зло)

Всегда!!! Сначала думать, потом говорить.

Никогда в жизни больше не пить шампанского (Особенно в компании наглых носорогов. Особенно когда они знакомятся с моей мамой. Особенно если носороги притворяются душками и цветочками)

Как дальше жить?

Мама меня убьет.

В общем, я «примчалась» в клинику поседевшая, в разодранных на коленях лосинах, с запутавшимися в волосах ветками колючего кустарника в который я вломилась по дороге и стаканчиком кофе в руке. Ну, чтобы не подумали, что я очень спешила.

Леднев, похожий на статую, восседал в холле клиники, закрытой на спец обслуживание, с бокалом коньяка, по запаху дорогого, из личных запасов Насруллаевича, и был явно и определенно очень зол. Буй, стоял за его спиной. Быстрый он. Конечно, на машине любой дурак доберется раньше. Попробовал бы безмозглый на погнутом самокате…

– Можно я ее убью? – прорычал амбал. Голову ему перевязал кто-то, судя по кривизне повязке и кокетливому бантику из бинта на макушке, сделала это самая рукастая сотрудница нашего богоугодного заведения, по имени Прасковья. – Шеф, ну пожалуйста.

– Умри, – нежно рыкнул шеф, и уставился на меня взглядом паука, глядящего на муху.

– В где Левушка? – куда делась моя залихватская удаль, когда он пригвоздил меня глазами своими к полу? Мне показалось, что аж лосины мне стали великоваты. – Я спешила, вообще-то.

– Левушка? – хныкнула из своего угла Парашка. Странно, чего это с ней? – Это не Левушка. Это монстр. Шесть килограммов чистой демонической ярости с гидравлическими челюстями. Смотри, он мне чуть руку до локтя не обглодал. Он…

– Ну. Заливаешь. Левушка зайка, – я уставилась на рваный укус, залитый антисептиком, на ручонке подруги, которую она сунула мне под нос.

– Ага, какие хозяева, такие и собаки. Все они зайки. Побегайки, блин.

– Так, заткнулись обе, – рявкнул Леднев. Да что он себе позволяет, вообще? Да я его…

– Ты, пошла лечить моего питомца. Быстро, весело и эффективно, – приказал он мне. Приказал. Если бы у меня до сих пор не тряслись ноги после покатушек на адском самокате, я бы рассказала этому нахалу, как надо себя вести с женщинами. Я бы его…

– Может еще барабан на шею повесить? – уныло вякнула я. – Слушайте, чего вы ко мне то привязались? Я обычная, среднестатистическая. Доктор я тоже посредственный. Ну и не нравимся мы друг-другу. И этот еще ваш вон… У него мозг вытек, я видела…

– Сейчас и у меня вытечет, похоже, – простонал олигарх. Я напряглась. Не хватало еще, чтобы он мне опять тут выдал остановку. А нет, вроде румяный. Даже я бы сказала, гипертонически румяный, аж вон вена на лбу колотится. – Слушай, мы сегодня объехали три клиники. Все отказали, даже за большие деньги. Пес агрессивный, никого не подпускает к себе. Колоть ему наркоз нельзя, так сказали доктора. А ты, не знаю уж по какой причине, ему понравилась вчера. Слушай, вылечи мальчика. Проси что хочешь.

– Прям, что хочу? – хмыкнула я.

– В пределах разумного, – напрягся Леднев.

– Вот все мужики такие, ага. То что хочешь, то рамки выставляют, – проныла Параня, от стола смотрового. – Ты не продешеви, Лорик. Чего смотришь? И не страшно совсем, – это она уже Бую сказала, который на нее и вправду как то уж совсем зверски глянул.

– Ладно. Я хочу… Я хочу… Ой, что я хочу.

Воздух в комнате сгустился, как мне показалось. Аж завибрировал.

– Говори уже, исчадье, – спустя пять минут тишины не выдержал храбрый носорог. Но голос его дрогнул, в каком-то предвкушении. – Что ты хочешь? Сожрать мое сердце? Выесть мой мозг чайной ложкой? Может на органы меня разобрать? Чего?

– Я хочу, чтобы вы пошли со мной к моей маме, притворились влюбленным в меня до соплей женихом, и чтобы вы ей сказали, что женитесь на мне. А потом…

– Уж лучше на органы, – хмыкнула дура Парашка. Убью ее потом. Сейчас мне некогда. Нужно добивать ошалевшего от моего идиотизма мамонта, замершего с выражением охреневания на породистом лице. Ну дура я, да. Торгуюсь. Можно подумать я просто так не вылечу несчастного Левушку. Малыш же не виноват, что его хозяин такой мерзкий и гадкий носорог.

– Так что? По рукам? – вбиваю последний гвоздь в крышку своего гроба. Ему то что? Он сейчас пошлет меня на три веселых буквы, прикажет Бую под дулом пистолета вести меня к замечательному псу. Ну а что, у них на мне этот прием уже отработан. Правда тогда свидетелей не было. Но свидетели то тоже не живут долго. Эх.

Я не знаю, что так повлияло на Леднева. Может мое безумие, как вирус передалось ему воздушно-капельным путем. Или духота в клинике, от которой у меня аж зад вспотел. А может он все таки проникся благодарностью, за то что я его два раза с того света вытянула? Черт его знает. Но он вдруг отмер, и сказал:

– Хорошо. Даже интересно посмотреть на женщину, которая произвела на свет это адское существо. Во сколько и где?

– Ну, мы можем у метро встретиться, там до маминого дома полчаса пешком. Как раз я вам дам цу, как вести себя…

– С ядовитыми змеями, – фыркнула Парашка. Точно прибью. – ее маман ядовитее тайпана. Смертоноснее гюрзы.

– Не нужно. Я умею быть галантным. И мамам обычно нравлюсь, – оскалился Леднев, и мне что-то стало как-то страшновато. – Заеду за тобой в полшестого.

– В полшестого, – радостно заржал Буй, но тут же захлебнулся смехом, наткнувшись на взгляд своего босса.

– Вот все у вас так у мужиков. Полшестого… – пробубнила где-то Параня.

А я замерла на месте, уставившись на чертова носорога, и уже сама не была рада этому чертову перфомансу. Ну нафига? Надо было деньгами взять. А к унижениям от мамы мне не привыкать. Подумаешь – вечер позора и потом можно было идти домой и есть конфеты. Точно. Мишек мармеладных. Я бы купила по дороге целый мешок. А теперь…

– Я передумала, – хныкнула я.

– А я уже завелся, – захохотал проклятый мерзавец.

Да и черт с ним. Я просто не стану его ждать. Уеду к маме раньше. А он потопчется у подъезда, меня не дождется и уедет. И все. Вот так я решила, и мне сразу стало веселее и спокойнее.

– Буй, неси Левушку, – приказала я. Леднев кашлянул, и почему-то выбежал из кабинета. Да и черт с ним.

Глава 11

7 апреля (16:45)

Левушке сделали анализы. Но я и так уже знаю диагноз.

Купить платье

Обломится олигарх. А то еще подумает, что я для него нарядилась (пффф)

Купить маме ее любимый торт и шампанское.

Купить платье (я же без олигарха пойду к маме, чего это я?)

Без олигарха и платья мама меня затопчет (платье меньшее из зол)

Дормидонтыч чмо!!!

Все мужики чмы

Я не умею краситься.

Из дома я выпала без пятнадцати пять, похожая на панду. Чертовы тени от чего-то осыаплись мне под глаза, но умываться было уже некогда. Воровато огляделась по сторонам и короткими перебежками двинула в сторону станции метро. А кто его там знает, вдруг Леднев решил приехать раньше. И ждать меня под окнами в позе поющего серенаду идальго. Чего у них там в башке у этих мужиков, они сами не знают. Ну и Жопинский где-то рядом, я прямо чувствую постоянно висящий над моей головой дамоклов меч.

Платье я купила все таки. Скромное, почти монашеское. Шерстяное под горло платье трапецию до колен, в зеленую вертикальную полоску с алой розочкой пришитой к груди. В магазине оно мне очень понравилось, показалось элегантным. Но дома… Я посмотрелась в зеркало, уныло отметила, что похожа в красотище на арбуз-торпеду. Но переодеваться было уже некогда, потому что стрелка часов уверенно приближалась к пяти.

– Ну и пофиг. Зато Дормидонтыч может не станет меня насиловать взглядом. Хотя… Морковка и арбуз. Фу ты господи, мерзость какая. Надо что-то с фантазией делать моей. Слишком она бурная.

Выдохнула я только возле мамулиного дома. Всю дорогу я оглядывалась, как заправский шпион, уходящий от слежки. Даже зеркальце доставала, и смотрела, что там у меня за спиной делается. Как бы не хапнуть паранойю, ее только мне не хватало. Кстати, написать в список дел

Не хапнуть паранойю (шизу можно. В ней хоть весело)

Поднялась на пятый этаж, задохнулась, стала похожа на выброшенного на берег синего кита. Застегнула плащ на все пуговицы, чтобы выглядеть аккуратной и красивой, пригладила волосы, достала из пакета подношения. Потому что подарки в пакете дарить дурной тон по мнению моей маме. Толкнула входную дверь, ввалилась в мамину прихожую и сразу же споткнулась о чьи-то «лыжи» настолько лаковые, что я чуть не ослепла. Нет, в голове моей конечно мелькнули какие-то зачатки разума, но как-то очень стремительно они пролетели и наверное выпали через ухо. Никому еще и никогда мама не позволяла вот так разбрасывать обувь в своем доме. Бедолага сразу же подвергался анафеме и ему отказывалось от этой обители высочайшей богемы, прости господи. А тут… Мне аж интересно стало, что там за гость у матушки такой.

Другой звоночек прозвенел, когда из гостиной донеслись раскаты смеха.

Это уже просто вообще какая-то фанаберия. Смех обычно тут запрещен в этом чопорном обществе. А тут… Не иначе какой Акопян пришел с ляськами масяськами, маг и чародей.

– Ой, доченька, – заломила руки мамуля, когда я появилась на пороге столовой-гостиной, в которой тошнотворно и до головокружения воняло цветами. Теми, что стояли кажется в каждом углу помещения в корзинах. Слишком дорогими и ужасно, просто безумно отвратительными. Я испуганно прижала к груди конфеты с бутылкой, с трудом поборов желание смазать мерзотные гостевые тапки, которые моя мама раздает всем своим гостям. Интересно, кстати, как бы выглядел в этих чувяках Леднев, вот мне очень интересно. – А мы тебя заждались. Кто это мы? А, Дормидонтыч же. Ну все, сейчас на мне часок поваляются и домой.

Я уставилась на сидящего по правую руку от матушки Дормидонтыча, похожего ликом на помидор. А кто тогда сидит ко мне спиной, такой весь прилизанный. О, черт. Мать твою. Оооооо…

– Да, дорогая, где ты была так долго, моя маленькая сладкая свинка? Я весь трепетал в ожидании, – поднялся со стула кто бы вы думали? Ну, как тут не угадать. Вот гад, переиграл и уничтожил. Я смотрела, как ко мне приближается слуга народа в маминых тапках и думала, если я дам ему по прилизанной тыкве бутылкой, что будет? Как он меня назвал? Свинка? Да я… – О, ты принесла шампанское? Сегодня ты решила не напиваться, как обычно? Это очень дешевое пойло, детка. Ну никак не отучу вашу дочь тянуть в рот всякую дрянь.

– Кхм, – кашлянул Дормидонтыч. Глаза мамы стали похожи на две смертоносные пули, несущиеся прямо в мое сердце.

– Спасибо за заботу, пупсеночек, – буркнула я, борясь с желанием растерзать своего кавалера голыми руками в тряпки. Свалилась на стул, ожидая начала цирка шапито. Блин, луше бы ляськи масяськи, ей-богу. Откуда этот гад узнал адрес? И как догадался о моем коварном плане?

– Дочь, ты начала выпивать? – в голосе мамы зазвучала сталь. Я ухватилась за стакан, стоящий на столе. Пить захотелось ужасно. Горло пересохло от злости и растерянности. – Боже. Что еще я не знаю о тебе?

– Мама, успокойся, я не выпиваю. И ты знаешь. Я не люблю шампанское. У меня от него газы. Мой дорогой носорожик пошутил. Правда, сладенький?

– Да. Конечно. Я пошутил. Она не выпивает. А шампанское вообще не признает. Она пьет как грузчик портовой. Моя бусинка любит спирта вкрутить. От нее уже прятать начали на работе. Но я так люблю свою рыбку, что оплачиваю все ее маленькие слабости, – господи, дай мне сил не убить этого мерзавца прямо сейчас. Зачем я спасла его? Все мое человеколюбие поганое. Надо было его добить, когда этот гиббон комнатный отдуплял у меня на руках. Надо было…

– О, боже, – простонала мама, вцепившись пальцами в фужер, полный вина, которое она любит, кстати, весьма и весьма. Как там про бревно в своем глазу?

– Да нет, мамочка, не переживай. Я пью только когда у нас в постели ничего не получается. Да, писюша? Ну часто, да. Но со всеми бывает. Ну, мой котик работает много, а потом… В общем да. Раньше хоть через раз получалось. А теперь…

Если бы вы слышали зубовный скрежет, который издал мой любящий жених. У него аж рожья, кажется полезли из прилизанной шевелюры. А глаза… Боже, спаси меня грешную. Теперь мне точено гаплык, как говорит Парашка.

– Я вам могу адресок дать. Там таблеточки продают китайские. Чудеса творят. Потом часа полтора секс-машина, – подал голос Дормидонтыч из своего угла. Ну спасибо мамуля, нашла мне сокровище с таблеточками. Огонь жених. Мне показалось, что у Леднева сейчас лопнут глаза. Я схватила бутылку шампанского больше не в силах выдерживать на трезвую голову это шапито, сорвала фольгу, дернула пробку, которая тут же с грохотом выстрелила прямо в лоб жениху. Леднев как подкошенный грохнулся вместе со стулом на пол.

– Ты исчадье, – прохрипел он из-под стола. – Но ноги у тебя ничего, хоть и полноваты. А трусы сегодня с хвостом?

– Будешь шампанское? – тупо икнула я, глядя как он вползает обратно на свое место.

– Дочь, какое шампанское? Надо лед приложить, – захлопотала мама. А я замерла на месте с восторгом разглядывая огромную шишку, растущую на лбу олигарха и слуги народа.

– Не надо. Я буду шампанское, – хмыкнул чертов ушастый носорог, посмотрел на меня прищурившись. И… Слушай, ты в этом платье…

– Похожа на арбуз, – выдохнула я. – И вообще-то я не пью. И выпиваю очень редко. Я компот люблю и сок березовый. Но из-за тебя…

– А я люблю арбузы с красной мякотью, – дернул щекой поганец. – Давай за это по шампанскому?

– Я бы пожалуй коньячку… – прохрипела, как дура, не зная куда деть глаза. А в животе и без коньяка стало горячо.

Никогда не пить коньяк в компании дьявола во плоти.

Вообще никогда не пить. Это вредно и мерзко.

Гребаные трусы с Алика.

Боже, что я натворила.

Глава 12

8 апреля (утро? Наверное)

Мама в восторге. (Благословила меня шепотом в прихожей, даже икону принесла)

Надо было брать Дормидонтыча (с таблетками он бы может и потянул (адресок надо записать))

Я ненавижу шампанское, мохито, текилу золотую, олигархов, лимузины и бородавочника Буя.

(ЛИМУЗИНЫ, блин. И Буй в фуражке водителя. Боже, я схожу с ума)

Последнее, что помню – я хихикаю как падшая женщина круглая идиотка.

Арбузы я тоже ненавижу.

Оооо, боже.

Я проснулась от того, что у меня страшно замерзла нога, зачесалась пятка, а во рту поселилась такая сухость, что мне показалось, что у меня снова вырвали язык. Попыталась открыть глаза и поднять от подушки голову, но не смогла. Потому что что-то тяжелое придавило меня к кровати. На грудь мою пышную будто плита каменная упала.

– Клео, – простонала я. Нет, ну а что? Эта кошка всегда от чего-то спит непосредственно на мне. Восемь килограммов чистейшей красоты. Очень похожая на меня статью.

– Черт, да что ты неугомонная какая, дай поспать, – ворвался в мой умирающий мозг ужасный, измученный стон. Точно не кошачий. О, нет… Нет, нет, нет. Это же просто какой-то сон? Вот я сейчас открою глаза и… И окажусь дома, а на груди моей будет спать моя кошка. Я выпью кофе. Точно. Венский себе сделаю, с посыпочкой.

Иногда лучше жевать чем говорить. Точнее, лучше притвориться мертвой. А еще лучше не притворяться, а просто сдохнуть. А еще…

Я открыла один глаз и чуть не заорала. Леднев рядом лежал, ага. Из одежды на чертовом носороге были бинты и, ооооо… Ыыыыыы.

Я всхлипнула, и распластавшись блинчиком начала выползать из-под руки мерзавца, по-хозяйски сжимающей мою грудь.

Да ну нет. Да не было ничего. Подумаешь, я проснулась в чужой кровати. Это же еще ни о чем не говорит. Просто мы устали после бара. Где я, кстати?

Ну и что, что мои трусы лежат сейчас на голове этого гада. Мои любимые, в полосочку разноцветную. И совсем не рейтузы бабкины, как Парашка сказала. Это женские боксеры. Ну, да, чуть длинноватые, но очень удобные и живот подтягивают. Боже. О, боже. Почему они у него на голове?

Я голая? Я абсолютно голая. А, нет, не абсолютно. В бусиках, которые надела вчера зачем-то. Я ведь их носить не умею совсем, кажусь себе в них Надюхой из кино. Колхоз, короче, имени Струина. А сейчас они еще и пошлыми кажутся.

В памяти начинают вспышками всплывать флешбеки. Бар. Я танцую. Мужской туалет. Что я там забыла? Твою мать, лучше не вспоминать. Пожалуйста, милый мой крошечный мозг, не дай мне вспомнить. Награди меня амнезией. Ууууу, хочется выть и биться в истерике.

– Арбузик, принеси водички, – простонал адский демон, выдергивая меня из воспоминаний о моем безумии. Иначе как объяснить вот это вот все? Только бы мама не узнала о моем грехопадении.

– Непоправимого ведь не случилось, – всхлипнула я, заворачиваясь в, от чего-то порванную в лапшу, дорогую шелковую простыню. – Вы меня не обесчестили?

– Я? Ну что ты, конечно нет, – хмыкнул Леднев, уставившись на меня абсолютно здоровым ясным взглядом.

– Господи, спасибо. А вы не такой уж подонок и насильник. Что-то порядочное еще осталось в вас, – еще немного и я бы пустилась в пляс, невзирая на странную тянущую боль во всем организме. Как после скачек на лошади и дня проведенного в спортзале. Ой. Ну да, я ходила в конную секцию в детстве, потому знаю. Но меня оттуда выгнали, потому что у них хилые лошадки были, а я была крупным ребенком.

– Я – нет. Но ты. Ты просто вихрь, маленькая свинка, – хмыкнул мерзавец. Танцы откладываются. Буду проваливаться под землю. – Огненный смерч. Что ты творила своим ртом, это просто…

– Замолчите. Заткнитесь. – сейчас я наверное не на арбуз была похожа, а на пожарный грузовик, закутанный в шелка. – Извращуга. Маньячелло. Скот вы…

– Почему скот то? Главное в караоке орала ты, так, что нас чуть не побили. Если бы не Буй… Водички принеси, а? Все равно встала, а потом…

– Я пела? – проныла я. О боже, ну тогда понятно почему у меня так болят мышцы. Меня точно отхайдокали несчастные посетители караоке. Наверное били чем-то очень тяжелым. И на ногах мышцы – мы наверное убегали. Пою я ужасно. Мое исполнение похоже на вой тревожной сирены смешанный со стоном умирающего диплодока.

– Ага, рюмку водки. А потом мы с тобой в мужском туалете…

– Молчи, умоляю, – прорычала, осматриваясь по сторонам. Пол усеян разодранными упаковками от презервативов. О, черт, он что в гостиницу меня приволок? Меня, как последнюю шлюшку, в отель на час? И мое платье валяется на полу, а лифчик болтается на рогатой люстре, как флаг, рядом с разодранными колготками, за которые я отдала кучу денег. Боже, какой срам. – Еще раз назовешь меня свинкой, я достану щипцы для кастрации быков и использую их по назначению.

И я, сама того не желая, скольжу взглядом туда, где у бесстыдно раскинувшегося извращенца находится то, что я только что обещала ему отрезать. Господи. Ну за что? Ну да, я не выполнила своих обещаний, так ведь у меня уважительные причины были, а то что…

– Ты же сама вчера просила. Кстати, ты отбитая конечно. Так весело мне еще ни с одной бабой не было. Одни водяные бомбочки из гондонов чего стоят. Я столько бабок отвалил за то, чтобы Буй мог замять последствия твоих безбашенных шалостей, что заслужил награду, моя необузданная, горячая, пухленькая кобылка, – в его глазах пляшут джигу сотни чертей. И выглядит проклятый сноб как огурчик, в отличие от меня. Даже повязка не портит этого развратного демона. Он врет все, не могла я сама… Я ж берегла себя для того единственного, с которым буду готова прожить до корнца жизни. Я не могла, я не такая.

Я ТАКАЯ.

– Нравится? – хмыкнул нахал и наглец и маньяк еще. – Может…

– Обрыбишься, дурак, – морда у меня сейчас треснет от прилившей к ней крови. Надо делать что-то. Бежать надо. Точно. Подхватываю платье с пола. Вода? На столике стоит стеклянная бутылка с дорогой французской водой. Я хватаю ее и не глядя бросаю в Леднева. Судя по воплю и мату я попадаю в цель. Значит у меня есть немного форы. Не погонится же он за мной голый, подбитый, с трусами, которые на его голове болтаются как колпак Буратиино. Все таки он слуга народа и богатей. Мистер Твистер, мать его за ногу. Некомильфо ему гоняться за падшей женщиной размера трихуэль. Зачем я ему? Ну чего он пристал? Он же меня ненавидит? Считает толстой и глупой. И я его не выношу, гада такого мерзотного.

Я несусь во весь опор, так мне кажется. По коридору в рваной простыне. Не знаю куда. Лишь бы подальше. Забьюсь сейчас в какой-нибудь угол, там нацеплю платье и домой. Мне срочно нужна ванна, железный скребок и лекарство от дурости и чувства лютого стыда. А потом я позвоню в риэлтерскую контору. Нужно все продавать и бежать на край земли. Как же я его ненавижу. Ненавижу этого носорога толстокожего, который воспользовался моим нервным состоянием. Всю жизнь мне под откос пустил. Ну почему я дура такая?

Платье натягиваю в лифте. Сумочку хорошо прихватить успела Там, кажется деньги есть. На такси хватит. Я очень хочу домой. К Клео и новенькому телевизору. Какао хочу и… Сдохнуть.

Ненавижу!

Ненавижу!

Ненавижу!

Водяные бомбочки с пятнадцатого этажа самого дорогого отеля в городе. О, какая я идиотина.

А мы предохранялись? (я же не все презервативы использовала на дурость?)

Я не помню.

Мне страшно.

Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

Ботинки жалко. Лифчик был фуфло. Зашитый.

Купить новый лифчик.