Текст книги "На грани. Рассказы"

Мысли путались у меня в голове. Я не знал, что делать и судорожно искал выход из сложившейся ситуации. «Что же делать? – думал я. – Как спастись? Во-первых, надо обязательно дождаться темноты. Дикари меня не заметили – а это уже немало! Значит, шансы есть! Может, их и не много, но они есть, пусть даже один из ста! Но я практически безоружен! Единственное мое оружие – это небольшой нож, подаренный мне капитаном Ридом! Но, тем не менее, я обязательно попытаюсь вырваться с этого проклятого острова! Отправлюсь ночью в сторону берега, буду передвигаться тихо как мышь, попробую украсть одну из лодок туземцев и выйти на ней в море! А если мне не хватит сил протащить ее от берега до моря одному? А если меня заметят и не дадут захватить лодку? А если мне это и удастся, но меня заметят чуть позже, когда я выйду в море и догонят? А может мне и вовсе отправиться вплавь в море без всякой лодки, как хотел сделать это обезумевший капитан Рид? Нет, это не вариант! Далеко не уплыву. Так значит, все-таки лодка? Но далеко ли я уплыву на ней? Сил совсем мало, я исхудал от голода и плохого сна. И есть ли надежда на то, что если мне и удастся выйти в море на лодке, что меня снова подберет какой-нибудь торговый корабль? Никакой надежды! Но оставаться здесь, на этом проклятом острове, также нельзя – это верная смерть! Верная смерть в глотках у дикарей! Так пусть же лучше меня проглотит море, чем дикари!»

И я принял твердое решение с наступлением темноты попытаться вырваться с острова и выйти в море, несмотря ни на что! С лодкой или без нее! Мне все равно!

ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА:

(1) – Филипп II, король Испании (1556—1598).

(2) – Елизавета I, королева Англии (1558—1603).

(3) – Фрэнсис Дрейк, английский пират (умер в 1596).

(4) – Налет Дрейка на испанский порт Кадис произошел в 1587 году.

(5) – «Непобедимая армада» двинулась к английским берегам в 1588 году. В этом же году происходят и описанные в рассказе события.

(6) – Филипп II выиграл борьбу за корону Португалии в 1580 году.

© Copyright: Иннокентий Сланевский, 2016

Свидетельство о публикации №216060100873

7. МЕЖДУ СНОМ И ЯВЬЮ

Я проснулся внезапно посреди ночи в холодном поту, меня знобило, все мое тело сотрясала дрожь, а из головы никак не выходил тот кошмарный сон, что я только что видел и который я запомнил отчетливо, до малейших деталей.

Я видел во сне, как земля стала терять свой прежний привычный человеческому глазу вид и постепенно переходила в иное состояние вещества: она переставала быть твердой и начинала размягчаться! Никаких объективных причин происходящему я не видел, и о них оставалось лишь только гадать. Я даже не могу сказать точно, насколько быстро происходили все виденные мною во сне изменения: за час, за день или больше – это каким-то непостижимым образом постоянно ускользало от меня, но то, что я увидел во сне, невозможно забыть!

Я видел, как с лица земли стали постепенно исчезать находящиеся на ней предметы. Сначала землю покидали самые тяжелые предметы, среди которых были и высотные дома. Точнее, они не исчезали, а уходили. Уходили вглубь размягченной земли. Уходили постепенно: медленно, но верно. Они не рушились, а плавно опускались под землю. Создавалось такое впечатление, что дома эти стояли вовсе не на земле, а на болоте, которое засасывало их в себя. Земля становилась большим болотом с поверхности которого исчезали все находящиеся на ней предметы.

Первыми, как я уже сказал, под землю уходили самые тяжелые предметы, но затем земля становилась еще более мягкой и на ней уже не могли удерживаться и более легкие предметы. Я видел, как чуть позже наподобие домов вглубь земли стали опускаться автомобили, а потом и люди! Люди отчаянно цеплялись за жизнь, барахтались в мягкой земле, в этом новоявленном болоте, пытались найти себе твердую опору, но этой твердой опоры больше не было! Люди постепенно теряли силы, уже не могли вести свою безнадежную борьбу с неминуемым роком и также, как и прочие предметы, отправлялись вглубь земли. А потом настал такой момент, что на поверхности земли не осталось ничего: ни пылинки, ни следа от еще недавно процветавшей на земле цивилизации как будто этой цивилизации никогда и не было вовсе!

Проснувшись посреди ночи, я еще долго не мог придти в себя от увиденного во сне ужаса, меня продолжало знобить. Но спустя некоторое время я все же взял себя в руки и задал себе вопрос: «Но почему, собственно, я испугался? Это же всего лишь сон!» Я попытался снова заснуть, но не смог. В голову лезли всякие мысли, разные воспоминания, среди которых был и последний разговор между мной и моим другом-физиком.

Мой друг много лет отдал изучению вопросов акустики, изучению влияния звука и его основных характеристик на живую и неживую материю и, надо сказать, достиг на этом поприще весьма серьезных и значительных успехов! И даже создал некий аппарат, с помощью которого можно было воздействовать звуком на что угодно, в том числе и менять состояние объекта воздействия. Мой друг утверждал, что звук способен сделать твердое вещество жидким, а жидкое – газообразным независимо от того является ли материя живой или неживой. Когда мы встречались, он рассказывал мне воистину потрясающие и необыкновенные вещи! Он рассказывал мне их с таким задором и энтузиазмом, с какими может рассказывать только человек по-настоящему влюбленный в свою работу. При этом его лицо словно светилось изнутри от внутреннего счастья! Кроме меня и науки у него не было друзей. Науку он любил больше всего на свете, намного больше. чем меня. я думаю. Я был ему нужен, когда он чувствовал острую необходимость выговориться, рассказать кому-либо о своих успехах и разработках в области физики. Я был его единственным другом и, поэтому стал, так сказать, его постоянной отдушиной.

До поры до времени все так и продолжалось. Но однажды все резко поменялось! Мой друг изменился до неузнаваемости. Изменился раз и навсегда и больше уже не мог стать прежним. Он потерял свои задор с энтузиазмом, с его лица пропала улыбка, он стал более молчалив чем говорлив, я бы даже сказал скрытен, а лицо его сделалось мрачнее тучи. Он как будто потерял всякий интерес к своей работе, к своей науке, к своей любимой физике. Мы стали с ним реже видеться. Но в один день он все же решил прервать молчание и заговорить. В тот день и состоялся между нами наш последний разговор, который мне неожиданно вспомнился сразу после того кошмарного сна.

– Ты многого не знаешь, – сказал, обратившись ко мне, мой друг, – да и я тебе в последнее время почти ничего не говорил. А между тем, скажу я тебе, происходящие и неизвестные тебе пока события приобретают ужасный, зловещий и прямо-таки катастрофический оборот!

– Что же такого ужасного произошло в мире, о чем я не знаю и не слышал? – поинтересовался я.

– Однажды, – продолжил мой друг, – ко мне пришли люди. Четверо. Я не знаю кто они такие. Они представились просто «серьезными людьми, которые шутить не любят». Они интересовались моими разработками в области акустики.

– Быть может то были представители какой-нибудь научной организации? – предположил я.

– Не знаю, – ответил мой друг, – они ничего мне об этом не говорили. Они предложили мне работать на них. Точнее, не предложили, а, я бы сказал, настоятельно посоветовали. Отказаться я не рискнул ибо те «серьезные» люди внушали мне какой-то необъяснимый подсознательный страх.

– И давно ты на них работаешь?

– Достаточно давно. Поначалу мы занимались с ними неживой материей, ее преобразованием под воздействием звука из твердого состояния в жидкое, из жидкого в газообразное, и так далее. Но потом!…

– Что «потом»?

– Я до сих пор не могу избавиться от пережитого мною ужаса! Потом они привели человека. Это был заключенный, приговоренный к смертной казни. Серьезные люди приказали мне его преобразовать, так сказать, размягчить! Размягчить звуком! Они сказали, что ему все равно умирать, а потому он – вполне подходящий экземпляр для физического опыта. Я попытался отказаться, но «серьезные» люди, опять же, в настоятельной форме, не советовали мне этого делать.

– И ты совершил этот физический опыт?

– Да. Я воздействовал на несчастную жертву звуком, и бедняга начал меняться. При этом он умер не сразу. У него размякли все кости, он уже не мог передвигаться как человек, он как бы стек на пол представляя из себя некую жидкую биомассу, которая некоторое время двигалась по полу словно какая-то гигантская амеба!

– Но почему ты не сообщил о тех четверых в соответствующие органы?

– А если они сами оттуда? К тому же, «серьезные» люди предвидели такую возможность. Они мне сказали, что если я сообщу в соответствующие органы о проведенном опыте, то «могу попрощаться со своей наукой и тут же вслед за этим поздороваться с сумасшедшим домом». Да, они так и сказали! Они даже нисколько не боялись, что я об этом кому-нибудь расскажу!

– Вот оно как!

– Вот именно! Тем временем я продолжал работать на них, и мы произвели немало подобных опытов. Но вот недавно они задумали нечто очень страшное, нечто такое, что будет иметь самые что ни на есть ужасные и непредсказуемые последствия!

– Что же именно?

– Они сообщили мне, что есть некая страна, которая очень мешает нашей стране, конкурирует с нашей во всем, постоянно вмешивается в наши дела и что эту неугодную нам страну надо бы ликвидировать, но не путем бомбометания (это может привести к мировому военному конфликту, в чем «серьезные» люди были совсем не заинтересованы), а воздействуя на нее звуком! Они велели мне размягчить звуком землю, на которой расположена та неугодная им страна. Ты же знаешь, что с помощью моего аппарата можно воздействовать звуком на любое расстояние!

– Да, знаю. И ты согласился?

– А я-то что могу сделать? Я должен это буду совершить сегодня вечером. Я пытался их отговорить от этого, я доказывал им, что Земля, в отличие от человека, – это единый живой организм и воздействие звуком на одну часть этого организма может вызвать повреждение и других его частей! Это не на человека воздействовать, так как каждый человек сам по себе – отдельный организм: повредив звуком одного, другого не затронешь. Но «серьезные» люди совсем не желали меня слушать! Они настаивали на своем, и никакие мои научные доводы и аргументы так и не достигли их ушей!

После этого рассказа мой друг покинул мой дом печальным, удрученным и озабоченным. Я же лег спать, но среди ночи проснулся от кошмарного сна! Я так и не смог больше заснуть, вроде бы даже немного и стал успокаиваться, но меня никак не покидало ощущение озноба, какого-то влажного холода, которым будто бы внезапно наполнился мой дом. Более того, мне даже показалось, что мой дом пришел в некое движение, он будто бы тихо плывет как лодка по спокойной реке. Я внезапно осознал, что тут что-то не так, что тут происходит нечто из ряда вон выходящее!

Я вскочил с кровати, подбежал к окну и отдернул занавеску. То, что я увидел, не поддавалось вообще никакому описанию и никакому осмыслению! За окном я не увидел ничего такого, что можно было бы назвать обычным, привычным видом из окна: ни неба, ни дороги, ни деревьев! Я увидел в окне только землю, полужидкую черную землю, которая шевелилась снаружи и будто бы затягивала меня в себя вместе с моим домом!

© Copyright: Иннокентий Сланевский, 2016

Свидетельство о публикации №216072501094

8. ИСПОВЕДЬ ГРЕШНИКА

– Когда меня вытащили из петли, то я не был этому рад, святой отец, – начал я свою исповедь приготовившемуся выслушать меня священнику, – ибо жизнь стала для меня просто невыносимой! Я встал на табуретку в своей комнате, затянул вокруг своей шеи петлю и уже готовился было оттолкнуть ногой табуретку, но в это время в комнату вошел мой отец. Он бросился ко мне и буквально выхватил меня из рук неминуемой смерти в самый последний момент!

– Самоубийство – это страшный и непростительный грех, сын мой, – ответил мне на это священник. – Этого нельзя делать ни при каких обстоятельствах! Жизнь дана нам Господом для того, чтобы жить, а вовсе не для того, чтобы покончить с ней! Да, иногда нам кажется, что жизнь стала для нас невыносимой, потеряла всякий смыл. Иногда мы не можем смириться с нашими потерями, с нахлынувшем на нас неожиданным горем. Но мы должны это пережить. Каждый несет свой крест и должен нести его до конца, до конца своей жизни. Так велит нам Господь. Самоубийц, согласно нашей вере, не положено отпевать. Раньше их даже не положено было хоронить, их трупы выкидывали на дорогу на корм бродячим собакам. Но времена изменились, наступило некоторое послабление и теперь самоубийц хоронят вместе со всеми, но по-прежнему не отпевают. А тот, кого не отпевают, никогда не найдет себе покоя в загробной жизни, ему никогда не видать Царствия Небесного. Знаешь ли ты об этом, сын мой?

– Да, святой отец, мне это известно.

– Но что заставило тебя пойти на такой шаг, сын мой?

– Чип! Этот проклятый чип, святой отец, будь он неладен! Не иначе как сам сатана надоумил меня соблазниться на этот чип!

– Следи за языком, сын мой, ты ведь в церкви находишься!

– Простите меня, святой отец, но эмоции переполняют меня, я не могу их сдержать! Вы ведь смотрите иногда телевизор?

– Иногда, но то, что там нам показывают, вовсе не исходит от Господа Бога. Тем не менее, мы должны знать, о чем помышляет враг человеческий дабы пресечь его козни своевременно и обрубить их на корню!

– То-то и оно, святой отец! Но ведь вы их не обрубили на корню, не так ли?

– Что ты имеешь ввиду, сын мой?

– Вы помните ту телевизионную рекламу про чип, святой отец? Реклама та изо дня в день вдалбливала нам в мозги, чтоб мы приняли этот чип, чтоб мы позволили его вшить нам под кожу ладони правой руки! Нам говорили, что тогда все двери будут перед нами открыты! При этом нам стоит только прикоснуться ладонью к чему угодно и откроется даже та банковская ячейка, которая нам не принадлежит! Нам обещали манну небесную, молочные реки и кисельные берега! Нам обещали настоящий рай на Земле! Вы помните это, святой отец?

– Да, я видел эту рекламу, сын мой. Так эта та реклама так сильно расстроила тебя, и ты захотел умереть?

– Не реклама, святой отец, а чип! Я поверил рекламе и позволил вживить себе в руку чип. Это было совершенно бесплатно и не стоило мне ничего! Сначала я очень этому обрадовался: я смог без очереди проходить в различные заведения будь то любая чиновничья контора, поликлиника или магазин. Я всего лишь протягивал охране ладонь своей руки, ее сканировали и меня тут же пропускали без всяких проблем! А другие, что не имели чипа, стояли и парились в очередях! Я даже посмеивался над ними, да! Я думал: «Вот дураки! И что ж вы дурни, отказываетесь от благ цивилизации?» А в магазине было совсем здорово и замечательно: протягивая руку я получал немыслимые скидки на товар до 50%!

– Что ж заставило тебя разувериться в твоем чипе, сын мой?

– Голод! Да, голод, святой отец! Однажды я заметил, что стал испытывать голод, хотя не имел недостатка в еде! Я питался как обычно: три раза в день! Но, тем не менее, при этом я никак не насыщался! Я стал есть все больше и больше, дошло даже до того, что я стал есть каждый час! До того, как я принял чип, этого не было! И скидка в магазине мне уже не помогала. Я стал покупать все больше и больше еды! Все мои заработанные деньги уходили на еду! Я перестал покупать себе даже одежду, стал ходить в обносках. О бытовой технике я вообще молчу! И я внезапно осознал, что виной всему этому мой чип! Вероятно, он был устроен таким образом, чтоб вызывать неутолимое чувство голода, чтоб я покупал и потреблял все больше и больше съестного. Еда вытеснила все мысли из моей головы, святой отец! Я даже не заметил, как сносилась вся моя одежда и однажды пришел на работу голым из-за чего меня тут же уволили! Я также не заметил, что пришел на работу голым, абсолютно голым!

– Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, сын мой. Ведь каждому чип давался бесплатно и на добровольной основе, не так ли? Тебе не следовало позволять вживлять в себя чип!

– Не следовало, святой отец, и когда я это понял, то решил от этого чипа избавиться и тогда я отправился к хирургу и попросил его удалить этот проклятый чип. Но хирург мне заявил, что удаление чипа запрещено законом и является тяжким преступлением сродни государственной измене. Но ведь я-то не знал о существовании такого закона!

– Незнание закона не освобождает от ответственности, сын мой.

– Это верно, святой отец, но о существовании этого закона никакой телевизионной рекламы не было в отличие от чипа! Я был просто взбешен! Я потерял работу, у меня не осталось денег, но я все больше и больше хотел есть! Так что же мне оставалось делать?!

– И ты решил распрощаться с жизнью, сын мой?

– Не сразу, святой отец, хотя мысли об этом уже стали приходить мне в голову. Но я продолжал бороться с собой и со своими вредными мыслями. Но есть все же очень хотелось. Однажды ночью я вышел во двор, напал на бродячую собаку и съел ее вместе с шерстью! Это была первая собака. Потом были и другие. И не только собаки. Были и другие животные которых я съел: и кошки, и крысы, и прочие. Но голод не утолялся. Вы ведь, наверняка, слышали в теленовостях об участившихся пропажах домашних животных?

– Да, сын мой, слышал. Не знал, что это твоих рук, а точнее, зубов. Но я слышал также и о других событиях. Я имею ввиду нашумевшее дело санитаров морга. Тебе ведь известно о нем, не так ли?

– Конечно, святой отец! То дело до сих пор не сходит с телеэкранов и со страниц газет! Некто неизвестный обглодал ночью в морге до костей один из трупов! Как выяснилось позже, обглоданный оказался безвременно почившим мэром нашего города. Его родственники подняли невероятный шум, когда увидели его труп. Дежурных санитаров морга обвинили в трупоедстве и отправили за решетку. Санитары утверждали, что не ели покойного мэра, подали несколько апелляций в разные судебные инстанции, но правды так и не нашли, дело это снова будет рассматриваться, но уже в столичном суде. Но клянусь Богом, святой отец, это не моих рук или зубов дело!

– Я знаю, сын мой. А, кстати, были там и другие обглоданные трупы, но о них не сообщили, ибо они не были мэрами. Санитары, как говорилось, употребляли спиртные напитки. Они могли и не заметить, чем или кем закусывали, а потому едва ли будут оправданы. А тот человек, что проник незаметно ночью в морг, всего лишь приложил руку к двери, а та самопроизвольно и отворилась. Приложил к двери руку с чипом! Потому проникновение того человека никто и не заметил, а обвинили бедняг-санитаров.

– Вам известно имя того человека, святой отец?

Голос священника внезапно изменился: он стал дрожащим и визгливым, временами срывавшимся на крик.

– Тысяча чертей, сын мой, да ведь это же я! И я очень хочу жрать!

И руки святого отца внезапно потянулись к моему горлу.

Я пулей выскочил из кабинки и бросился вон из церкви. Я бежал быстрее чем черт бежит от ладана.

На следующий день я узнал в теленовостях, что ночью исповедовавший меня святой отец повесился в церкви. Пришедшие утром в церковь прихожане пришли в ужас от увиденного, кто-то упал в обморок. Но ужас прихожан усилился, когда священника вытащили из петли. Он был еще жив! И когда святого отца выносили за руки-за ноги из церкви, он продолжал из раза в раз вслух повторять одну и ту же фразу: «…люди будут искать смерти, но не найдут ее, пожелают умереть, но смерть убежит от них» (1).

ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА:

(1) – Откровение Иоанна Богослова

© Copyright: Иннокентий Сланевский, 2016

Свидетельство о публикации №216080202102

9. ТИХИЙ ОМУТ

Рассказ посвящается героям-освободителям прошлого, настоящего и будущего: павшим и выжившим.

– Мы вас ждали, инквизитор, – обратился ко мне глава небольшого городка на морском побережье сеньор Хосе Антонио Родригес когда я вошел в комнату, в которой вместе с городским головой сидели за столом в нетерпеливом ожидании несколько человек.

– А я в этом и не сомневался, – ответил я.

– Позвольте Вам представить собравшихся, инквизитор, – продолжил сеньор Родригес. – Это самые выдающиеся люди нашего славного отечества, герои и ветераны только что отгремевшей войны (1).

И городской голова стал представлять мне сидевших с ним за столом людей. Каждый, кого представляли, в этот момент поднимался из-за стола.

– Это настоятель местной церкви падре Анхель Санта Крус, – продолжал Родригес, – в прошлом солдат, а теперь – священник. Это капитан Хуан Сальгадо, лучший в наших окрестностях моряк, также в прошлом солдат, а ныне капитан торгового корабля. Это Луис Альварес дель Кастильо – тоже в прошлом солдат, а теперь мой помощник, в функции которого входит следить за порядком в городе. Все они – участники недавней войны, ветераны, а теперь, как и многие другие, всего лишь мирные жители.

Городской голова, однако, представил мне не всех собравшихся, но я не придал этому особого значения.

– Ну что ж, – заметил я, улыбнувшись, – похоже, общий язык мы с вами найдем, ибо я тоже бывший солдат, а солдат солдата всегда поймет!

– Что верно – то верно, инквизитор, – заметил на это капитан Хуан Сальгадо. – Может вина с дороги? Вы ж прямиком из столицы, не так ли? (2)

– От вина не откажусь, – согласился я с капитаном. – Да, я только что прибыл из столицы.

У собравшихся уже были приготовлены кружки, и в них уже было налито вино.

– А как добрались, инквизитор? – поинтересовался местный страж порядка Луис Альварес дель Кастильо. – Не встретили ли разбойников в дороге?

– Было дело, – ответил я. – Не скрою, пришлось прикончить в дороге двоих. Не скажу, чтоб дороги были чересчур опасными, но всякое бывает, надо держать оба глаза открытыми.

– А ведь нападение на инквизитора – это неминуемое знакомство с сеньором Торквемадой! – заметил на это падре Анхель Санта Крус.

– Верно говорите, падре, – согласился я со священником.

– Вы знакомы с самим сеньором Торквемадой! – удивленно воскликнул кто-то из присутствующих, чье имя мне не было представлено. – А какой он, сеньор Торквемада?

– Я вам так скажу, – ответил я: – сеньор Торквемада – это тот самый человек, которого боится сам дьявол!

Присутствующие на какое-то время притихли, но вскоре разговор продолжился.

– А что новенького в столице? – поинтересовался у меня местный городской голова Хосе Антонио Родригес.

– Уже начало августа, – ответил, – и, как вы знаете, срок исполнения королевского указа (4) уже истек. Ее величество королева Изабелла (5) поручила сеньору Торквемаде разослать во все концы нашей страны своих личных помощников с целью удостовериться исполняется ли надлежащим образом на местах ее высочайшее распоряжение. Поэтому я и тут, с вами.

– Конечно исполняется, инквизитор! – воскликнул городской голова. – Те нехристи, что отказались креститься, уже покинули наше славное отечество, а те, что остались, уже перекрещены. Как вам, наверняка, известно, мы называем этих последних марранами.

– Мне это, конечно, известно. В то же время Вы должны прекрасно понимать, голова, что марранам доверять нельзя. Они могут прикинуться добропорядочными христианами, ходить в церковь, но в то же время продолжать справлять свои дьявольские ритуалы. Ведется ли строгий надзор за марранами? – поинтересовался я.

– Разумеется, инквизитор, – ответил мне городской голова.

– Как здоровье ее королевского величества, инквизитор? – спросил у меня капитан Хуан Сальгадо. – Ведь сеньор Торквемада, наверняка, лично представляет ей тех своих помощников, которых рассылают в разные концы страны с целью надзора за исполнением высочайших распоряжений.

– Верно, капитан, – согласился я. – Королева Изабелла в добром здравии, слава Богу. Мы всегда молимся за ее здоровье. Наша королева – настоящая святая, ибо и она сама, в свою очередь, очень много молится за нашу страну и за всех нас, за что Господь дает ей победу над врагами. А еще она любит вышивать, может заниматься этим целый день и даже когда дает аудиенцию. Но это ей, впрочем, не мешает внимательно слушать, все запоминать и принимать верные решения.

– Господь всегда услышит молитву ее королевского величества, – добавил падре Анхель Санта Крус, – я в этом нисколько не сомневаюсь.

– Слава королеве-освободительнице! – продолжил я, встав из-за стола и подняв кружку с вином.

Остальные тоже вскочили со своих мест, подняли кружки с вином, и я услышал их восторженные возгласы:

– Слава королеве, избавившей нас от мавров! Да здравствует королева Изабелла! Да будет она править вечно!

Так мы просидели некоторое время, поговорив друг с другом о разном, попили вина, а потом городской голова сеньор Родригес сообщил мне, что помимо осуществления надзора за исполнением королевского указа он хотел бы озадачить меня еще одним, по его словам, не менее важным делом.

– Что это за дело? – поинтересовался я.

– Видите ли, инквизитор, – сказал голова, – в наших краях в последнее время стали исчезать дети. Исчезать бесследно. Наши дети! Мы, в свою очередь, предприняли все от нас возможное, но найти виновных пока так и не смогли.

– Но вы ведь кого-нибудь подозреваете, голова? – спросил я.

– Разумеется, – ответил сеньор Хосе Антонио Родригес. – Я подозреваю марранов, но никаких доказательств этому у меня нет.

– У вас достаточно людей?

– Вполне достаточно.

– В таком случае, – порекомендовал я, – следует установить за марранами самое пристальное наблюдение.

Городской голова согласился со мной. И такое наблюдение было тотчас же установлено.

На следующий день, прогуливаясь вместе с сеньором Родригесом и его помощником сеньором Луисом Альваресом дель Кастильо по городу, я заметил:

– А городок ваш тихий, спокойный. Никогда бы не подумал, что у вас тут могут происходить такие вещи как исчезновение детей! Прямо какой-то тихий омут: снаружи Божья благодать, а внутри – чертовщина какая-то!

Спустя некоторое время мы все снова собрались вместе. Городской голова велел своему помощнику сеньору дель Кастильо сообщить нам то, что тому удалось узнать, не заметил ли тот чего-либо подозрительного.

– В целом в городке все спокойно, – рапортовал нам сеньор дель Кастильо. – Ну, разве что, мои люди видели одного маррана, который каждый вечер ходит с небольшим мешком в один заброшенный домик на побережье. Домик тот нежилой, полуразрушенный. Мои люди остановили его и спросили, что в мешке. Тот ответил, что там сушеная рыба на продажу. И действительно, около дома того есть лодка, на которой этот марран вечерами выезжает в море и ловит рыбу. И так изо дня в день. Человека того я знаю: выглядит он вполне безобидно, всегда улыбается, передвигается медленно, прихрамывая, будто у него повреждена нога, ежедневно посещает церковь, молится там. У него есть свое хозяйство. Однажды, он даже уступил мне пару быков по очень выгодной цене! Возможно, он нас боится и пытается нам во всем угодить. Едва ли он представляет для нас кукую-нибудь опасность!

– А что в мешке, проверяли? – поинтересовался я.

– Нет, инквизитор, – ответил помощник городского головы.

– А следовало бы проверить, сеньор дель Кастильо! – сказал я. – Марранам доверять нельзя! С чего бы это он вам улыбается?! Вы ему друг, что ли? И с чего бы это ему уступать вам двух быков по невыгодной самому себе цене?! Вы об этом не задумывались?

Сеньор Луис Альварес дель Кастильо не нашелся что ответить и, в свою очередь, промолчал. Вместо него свою точку зрения высказал падре Анхель Санта Крус:

– Я тоже знаю одного маррана, который ежедневно посещает нашу церковь, много молится и крестится, чуть ли лбом в пол не стучится, когда отбивает поклоны Господу, приносит немалые пожертвования и, так же, как и вам, он и мне все время улыбается. И, кстати, вроде как прихрамывает на одну ногу! А как он, между прочим, выглядит?

И когда сеньор дель Кастильо описал внешность того маррана, падре Анхель Санта Крус подтвердил, что это тот самый и есть!

– Улыбка та сродни поцелую Иуды! – заметил на это я. – Самый страшный враг – тот, который нам улыбается, ибо все это нас расслабляет, затуманивает нам глаза, делает нас легкой добычей для врага!

Присутствовавшие со мной согласились и нами было принято решение в ближайшую ночь осуществить налет на заброшенный дом у побережья сразу после того, как в него войдет с мешком марран и вывести последнего на чистую воду.

Так и сделали. Первым в заброшенный дом ворвался с мечом наперевес капитан Хуан Сальгадо. Незадолго до того вошедшего в дом маррана мы внутри так и не обнаружили. Но исчезнуть, раствориться в воздухе, он, понятное дело, никак не мог! Мы обшарили все в доме и обнаружили лаз внутри этого ветхого жилья, который вел под землю. В тот лаз спускалась лестница. Капитан Сальгадо первым бросился туда, а мы – за ним.

То, что мы увидели внизу, под землей, вообще не поддавалось никакому разумному осмыслению! Нашему взору предстали широкие подземные лабиринты, освещенные встроенными в стены факелами, а в самих лабиринтах скопилось множество людей, которые стояли на коленях и произносили вслух хором какие-то заклинания. Стены лабиринтов были исписаны какими-то каббалистическими письменами. Надписи на стенах были сделаны кровью! Вдоль стен между факелов были подвешены мешки наподобие того, который мы видели у вошедшего недавно в дом маррана, а из мешков тех стекала кровь в подставленные под них деревянные миски. Стоявшие на коленях люди временами поднимали головы, брали в руки эти миски и жадно лакали из них. В подземелье проходил какой-то непонятный нам страшный и нечеловеческий дьявольский ритуал!

Капитан Хуан Сальгадо недолго думая стал рубить направо и налево своим мечом всех подряд. Мы услышали визг и вопли находившихся в подземелье кровопийц. Наше внезапное появление посеяло среди справлявших ужасный ритуал самую настоящую панику. Было очевидно, что нашего визита тут никто не ожидал. Мы зарубили мечами насмерть несколько человек, остальные взмолились о пощаде. Сдавшиеся были взяты нами в плен, выволочены из-под земли и брошены навзничь на землю у входа в заброшенный дом. Среди пленных оказался и тот самый марран, которого мы видели этим вечером заходящим в дом с мешком. Я велел его допросить первым, но тот упорно молчал. И тогда падре Анхель Санта Крус схватил взятый им со стены подземелья факел и опалил лицо пленника, что заставило последнего тут же подать голос.

– Падре Анхель! – взмолился марран. – Как вы можете так поступать? Вы же священник!

– Какова паства, таков и пастырь! – ответил на это падре Анхель Санта Крус. – Если паства изрядно распоясалась и отбилась от рук, то ей нужен строгий пастырь, способный обуздать ее и воздать ей по грешным делам ее! Что тут творится, собака недорезанная? Будешь молчать – снова поцелуешь огонь!