Текст книги "Увещание к подвигам добродетели. Сборник бесед святого отца нашего Иоанна Златоустого духовно-нравственного содержания"

Беседа 11
О приобщении Святых Таин, о том, что недостойно приобщающиися и преподающии недостойным будут наказаны[12]12
  82 Бес. на Еванг. Мф.


[Закрыть]

Сколь многие говорят: желал бы я видеть лице Христа, образ, одежду, сапоги? Вот ты видишь Его, прикасаешься к Нему, вкушаешь Его. Ты желаешь видеть одежды Его; а Он дает тебе не только видеть Себя, но и касаться, и вкушать, и принимать внутрь. Итак, никто не должен приступать (к св. Тайнам) с небрежением, никто с малодушием, но все с пламенной любовью, все с горячим усердием и бодростью. Ибо если иудеи ели агнца с готовностью, стоя и имея сапоги на ногах и жезлы в руках; то гораздо более тебе должно бодрствовать. Ибо они готовились идти в Палестину, посему и имели вид путешественников; а ты готовишься идти на небо.

Посему должно всегда бодрствовать. Ибо немалое предлежит наказание тем, которые недостойно приобщаются. Подумай, сколь много ты негодуешь на предателя, и на тех, кои распяли Христа. Итак, берегись, чтобы и тебе не сделаться виновным против тела и крови Христовой. Они умертвили всесвятое тело; а ты принимаешь оное нечистой душой после толиких благодеяний. Ибо не довольно было для Него того, что Он соделался человеком, был заушен и умерщвлен; но Он еще сообщает себя нам, и не только верой, но и самым делом соделывает нас Своим телом.

Сколь же чист должен быть тот, кто наслаждается сей жертвой? Сколь чище всех лучей солнечных должны быть рука, раздробляющая сию плоть, уста, наполняемые духовным огнем, язык, обагряемый страшной Кровью? Помысли, какой чести ты удостоен? Какой наслаждаешься трапезой? На что с трепетом взирают Ангелы, и не смеют воззреть без страха, по причине сияния отсюда исходящего, тем мы питаемся, с тем сообщаемся и делаемся одним телом и одной плотью со Христом. Кто возглаголет силы Господни, слышаны сотворит вся хвалы Его (Пс. 105, 2)? Какой пастырь питает овец собственными членами? Но что я говорю, пастырь? Часто бывают такие матери, которые новорожденных младенцев отдают другим кормилицам. Но Христос не потерпел сего. Он питает нас собственной кровью; и чрез сие соединяет нас с Собой. Размысли потом, что Он родился от нашего естества. Но ты скажешь: это не ко всем относится. Напротив, ко всем. Ибо если Он пришел к нашему естеству, то очевидно, что пришел ко всем; а если ко всем, то и к каждому порознь. Почему же ты скажешь, не все получили от сего пользу? Это зависит не от Того, Который благоволил совершить сие дело для всех, но от тех, которые не восхотели. Ибо с каждым верующим Он соединяется посредством Таин, и Сам питает тех, которых родил, а не поручает кому-либо другому; и сим опять уверяет тебя в том, что Он принял твою плоть. Итак, удостоившись такой любви и чести, не будем предаваться беспечности. Не видите ли, с какой готовностью младенцы берут сосцы?

С каким стремлением прижимают к ним уста свои?

С таким же расположением и мы должны приступать к сей трапезе и к сосцу духовной чаши; или лучше сказать, мы с большим еще желанием должны привлекать к себе, подобно грудным младенцам, благодать Духа: одна только у нас должна быть скорбь та, что мы не приобщились сей пищи. Действия сего таинства совершаются не человеческой силой. Тот, Кто совершил сии действия на оной вечери, и ныне совершает их. Мы занимаем место служителей, а освящает и претворяет дары Сам Христос. Да не будет здесь ни одного Иуды, ни одного сребролюбца. Если кто не ученик Христов, то пусть такой удалится; трапеза не допускает тех, кои не из числа учеников. Ибо со ученики Моими, говорит Христос, сотворю Пасху (Мф. 25, 18). Сия трапеза есть та же самая, которую предложил Христос, и ничем не мене той. Нельзя сказать, что ту устрояет Христос, а сию человек, но ту и другую Сам Христос. Сие место есть та самая горница, где Он был с учениками. Отсюда они вышли на гору Елеонскую. Выйдем и мы на то место, где простерты руки нищих; ибо сие место есть гора Елеонская. Поелику нищие суть маслины, насажденные в доме Божием, источающие елей, полезный для нас в сем месте, который имели пять дев, и которого не взявши другие пять погибли. Взявши сей елей войдем, дабы нам с горящими светильниками сретить Жениха.

Взявши сей елей выйдем отсюда. Не должен приступать сюда ни один бесчеловечный, ни один жестокий и немилосердый, ни один нечестивый.

Это говорю вам, которые приобщаетесь, и вам, которые служите. Ибо нужно побеседовать и с вами, чтобы вы со многим тщанием разделяли сии дары. Немалое наказание ожидает вас, если вы, признавши кого-либо нечестивым, позволите причаститься сей трапезы. Кровь Его взыщется от рук ваших. Хотя бы кто был полководец, хотя бы начальник, хотя бы сам украшенный диадимой, но если приступает недостойно, то запрети ему; ты имеешь больше власти, нежели он. Если бы тебе поручено было сохранять в чистоте источник воды для стада, и ты увидел овцу, имеющую на устах много грязи, то не попустил бы ей наклониться и возмутить источник. Но теперь вручен тебе источник не воды, а Крови и Духа, и ты видя некоторых имеющих грех, который то же грязи, и приступающих к сему источнику, не негодуешь, не воспрепятствуешь? Какое ты можешь получить прощение? Для того Бог удостоил вас сей чести, чтобы вы рассматривали таковые дела. В этом состоит ваше достоинство, ваша важность, ваш венец, а не в том, чтобы вы облекались в белую и блистательную одежду. Но как, скажешь, я могу знать того или другого? Я говорю не о неизвестных, но о известных людях. Скажу нечто более страшное: не столь опасно приступать к сему таинству беснуемым, сколько тем, которые, как говорит Павел, попирают Христа. Кровь завета не почитают за святыню, и ругаются над благодатью Духа (Евр. 10, 29). Ибо приступающий во грехах хуже беснуемого. Беснуемые не наказываются потому, что они беснуются: а приступающие недостойно предаются вечному мучению. Итак, будем удалять не только беснуемых, но и всех, которых увидели бы недостойно приступающих. Никто не должен приобщаться, если он не из числа учеников Христовых. Никто не должен принимать дары, подобно Иуде, дабы не потерпеть участь Иуды. Сие собрание верующих есть также тело Христово. Посему ты, служитель Таинств, смотри, чтобы тебе не раздражить Владыку, если не будешь очищать сие тело – чтобы не дать меча вместо пищи. Но хотя бы кто и по неразумию пришел для причащения, воспрети ему, не убойся. Убойся Бога, а не человека. Если убоишься человека, то от Бога будешь уничижен; а если убоишься Бога, то и от людей будешь почитаем. Если ты сам не смеешь, то приведи ко мне, я не позволю сию дерзость. скорее предал душу свою, нежели причащу Крови Господней недостойного, скорее пролью собственную кровь, нежели причащу столь страшной Крови того, кого не должно. Если же кто после многих испытаний не найдет недостойного, то не будет виновен. Ибо это сказано мной о известных людях. если мы исправим сих, то Бог скоро соделает неизвестных нам известными. Если же мы оставим без внимания известным нам, то для чего Ему делать других нам известными? Сие говорю я не для того, чтобы мы только удаляли и отсекали, но для того, чтобы исправивши возвращали и имели попечение о всех. Таким образом, мы и Бога умилостивим, и найдем много достойных причастников; и получим за оное старание и попечение о других великую награду, которой до сподобимся все мы благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава во веки веков. Аминь.

Беседа 12
О зрелишах[13]13
  1 Бес. на Еванг. Иоан. Бог.


[Закрыть]

Наслаждающемуся слушанием Св. Писания не должно приобщаться трапезы бесовской. Ибо кое общение правде к беззаконию? Ты стоял здесь, слушая и внимая учению Духа, и после этого идешь слушать блудных женщин, произносящих речи постыдные, а еще постыднейшие дела представляющих на зрелище… Как же ты можешь вполне очиститься, оскверняемый такой грязью? Но для чего изображать по частям весь срам, какой там бывает. Все там – смех, все – стыд; там ругательство, насмешки, выходки; все – разврат, все пагуба. Вот я наперед об этом говорю и объявляю всем вам. Никто из наслаждающихся здешней трапезой да не растлевает души своей теми пагубными зрелищами. Все, что там ни говорится и ни делается, есть сатанинская гордыня. Знаете вы, сподобившиеся таинства (крещения), какие между нами положены обеты, или лучше сказать, в какой завет вы вступили со Христом, когда Он сподоблял вас своих таинств? Что вы пред Ним говорили? Что вы сказали ему о гордыне сатанинской? Как вы, с отречением от сатаны и ангелов его, отреклись и от всей гордыни его, и обещали более уже не уклоняться к ней? Итак, немало нужно заботиться, чтобы не забывать столь великих обетов, и не делать себя недостойным таких таинств. Не видишь ли, как при царском дворе призываются к участию в совете царском и включаются в число друзей царевых только люди, ни в чем не преткнувшиеся и достоуважаемые?

К нам пришел посланник с неба, посланный от самого Бога для того, чтобы сказать нам о некоторых необходимых предметах. А вы, оставив слушать то, что он хочет нам передать, и для чего уполномочен к нам, слушая лицедеев. Каких достойно это молний, каких громов! Но как не должно приобщаться трапезе бесовской, так не должно принимать участия в слушании бесовском, в нечистой одежде приходить к светлой трапезе, обильной столь многими благами, – трапезе, которую уготовал Сам Бог. Такова ее сила, что она вдруг может вознести на самое небо, если только мы будем внимать с чистым сердцем. Итак, неприлично тому, кто часто оглашается божественными словами, оставаться в настоящем низком состоянии, но необходимо тотчас воспарить, возлететь в самую горнюю страну, и насладиться сокровищами бесчисленных благ, которые да сподобимся получить все мы, бла-годатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому со Отцем и со Святым Духом, слава и ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Беседа 13
О том, чтобы заботиться о душе, а не об одном теле, и чтобы пещись о целомудрии юношей[14]14
  59 Бес. на Еван. Мф.


[Закрыть]

Мы много заботимся о теле, а о душе нисколько; и поступаем подобно человеку, который видя, что дом его обветшал, и стены готовы разрушиться, вместо того, чтобы поддержать их, обносит кругом его большую ограду: или, подобно тому, кто не заботясь о исцелении своего больного тела, готовит для него дорогие одежды: или, во время болезни госпожи, заботится о рабынях, о их занятии, о сосудах и о прочих домашних принадлежностях, оставив ее страдать и плакать. Подобно сему и мы поступаем. Тогда как душа наша страждет от жестокой болезни, предается гневу, злословию, безрассудным желаниям, тщеславию, возмущению, прилеплена к земле и терзается столь многими зверями, мы не заботясь о избавлении ее от страстей, печемся о доме и о рабах. Если откуда тайно убежит медведица, то мы запираем домы, прячемся, чтобы не встретиться с нею; а теперь несмотря на то, что не один зверь, но многие, т. е. нечистые помыслы терзают душу нашу, мы даже и не чувствуем сего. Живя в городе мы весьма строго смотрим за зверями, заключаем их в местах безлюдных и в пещерах, и держим их на цепи не на городской площади, или около судилища и царских чертогов, но где-нибудь в отдалении. А в душу – сие место совета, сии царские чертоги, сие судилище вторгаются звери и производят крик и шум около самого ума и престола царского. От сего-то все приходит в беспорядок, повсюду возмущение, и внутри и вне нас, так что мы ничем не различаемся от города, который привели в возмущение нашедшие на него варвары: и с нами бывает то же, что с птичками, когда змей займет гнездо их. Издавая жалобный глас, они всюду летают в страхе и смятении, не зная как освободиться от опасности.

Посему умоляю вас, истребим змия, заключим зверей, умертвим их и отсечем лукавые помыслы мечем духовным, дабы и нам не угрожал Пророк тем же, чем угрожал земле Иудейской: онокентавры тамо вселятся, и ежеве и змии (Ис. 13, 22). Ибо есть люди хуже онокентавров. Они необузданы, как звери, живущие в пустыне. Таковы бывают по большой части юноши; поелику, предавшись свирепым страстям, скачут и прыгают, необузданно носясь всюду, и нимало не заботясь о должном. Но всему причиной их отцы, которые… на детей своих долгое время смотрят равнодушно, когда они живут необузданно, не имея целомудрия, бесчестят себя, предаваясь любодеянию, играм, посещая бесчестные зрелища, тогда как для предупреждения любодеяния надлежало бы соединить сына брачным союзом с женой целомудренной и мудрой; она удержит мужа от безрассудного образа жизни и обуздает его. Ибо блуд и прелюбодеяние от того и происходит, что юношам дают свободу. Если бы он имел разумную жену, то стал бы заботиться о доме, о славе и чести. Но ты скажешь, он еще молод; и я знаю это. Но если Исаак на сороковом году от рождения вступил в супружество, и до сего времени хранил девство (Быт. 25, 20): то тем паче в благодатном состоянии юноши должны иметь сие любомудрие. Но что мне делать? Вы не только не хотите пещись о их целомудрии, но смотрите равнодушно, когда они бесчестят, оскверняют себя и предаются различным порокам, не зная того, что польза брака зависит от сохранения чистоты тела, без которой нет никакой пользы от брака. А у вас бывает противное.

Когда дети ваши уже осквернят себя бесчисленными пороками, тогда соединяете их узами брака; но уже тщетно и напрасно. Но вы говорите: надобно ожидать того времени, когда сын сделается знаменит и прославит себя делами политическими, а о душе нимало не печетесь, но равнодушно смотрите на ее падение; от того-то у нас во всем такое смешение, расстройство и беспорядок, что мы не заботимся о душе, пренебрегаем необходимым, и все попечение обращаем на дела маловажные. Неужели ты не знаешь, что ты ничем лучше не можешь облагодетельствовать сына своего, как сохранив его от нечистоты блуда? Поелику нет ничего драгоценнее души: кая бо польза человеку, аще мир весь приобрящет душу же свою отщетит (Мф. 16, 26)? Но любовь к богатству превратила и ниспровергла все, и истребила истинный страх Божий. Как тиран разрушает крепость, так и она ниспровергла души людей. И потому мы не печемся ни о спасении детей, ни о своем собственном, заботясь только о том, чтобы сделаться богатыми и оставить богатство своим наследникам, а сии своим, и так далее; и таким образом мы только передаем свое имущество другим, а не обладаем оным сами. Отсюда-то происходит безумие, от сего люди свободные делаются хуже рабов: ибо мы рабов, если не для них, то по крайней мере для себя, наказываем, но способные не пользуются и сим попечением, но по нашему мнению хуже рабов. И что я говорю о рабах? Участь детей наших хуже скотов; об ослах и лошадях мы более заботимся, нежели о детях. Если кто имеет лошака, тот всячески старается найти лучшего конюха, который был бы честен, не вор, не пьяница, и знал свое дело. Если же нам нужно дать наставника сыну; то мы просто без всякого выбора принимаем кого случится, хотя нет ничего важнее сей должности. Ибо какое искусство сравнится с искусством образования души и просвещения ума юноши? Человек, знающий сие искусство, должен быть внимательнее всякого живописца и ваятеля. Но мы о сем нимало не стараемся, а обращаем внимание только на то, чтобы он выучился говорить. И о сем заботимся только для богатства. Ибо он учится не для того, чтобы уметь хорошо говорить, но чтобы обогащаться, так что, если бы и не умея говорить, можно было приобретать богатство, то мы не стали бы заботиться о сем. Видишь ли, какую силу имеет над нами страсть к деньгам? Как она все покорила под власть свою, и связала нас как невольников и скотов, и влечет куда хочет? Но что нам пользы от таковых обличений? Мы вооружаемся против сей страсти словами, а она побеждает нас делами. Впрочем, мы не перестанем поражать ее словами уст наших, и если от сего будет какая польза, то она будет простираться и на нас, и на вас. Если же вы не оставите прежних пороков, по крайней мере мы со своей стороны сделали все. Бог и вас да освободит от сей болезни, и нам да подаст случай приобресть похвалу чрез вас: Ему слава и держава во веки веков.

Аминь.

Беседа 14
О кротости и дерзости и о прочих добродетелях и пороках[15]15
  48 Бес. на Деян.


[Закрыть]

Великое нужное нам тщание, чтобы знать, в чем состоит кротость и в чем дерзновение; тщание необходимо потому, что с этими добродетелями смешиваются пороки, с дерзновением – дерзость, с кротостью – малодушие. Каждому должно смотреть, чтобы предаваясь пороку, не приписывать себе добродетели… Итак, что такое кротость и что малодушие? Когда мы, видя других оскорбленными, не защищаем их, а молчим, это – малодушие; когда же сами, получая оскорбления, терпим, это – кротость.

Что такое дерзновение? Опять то же самое, т. е. когда мы ратоборствуем за других. А что дерзость? Когда мы стараемся мстить за самих себя. Таким образом, великодушие и дерзновение на одной стороне, а дерзость и малодушие на другой. Кто не щадит себя, тот едва ли будет сожалеть о других; и кто не мстит за себя, тот едва ли оставить без защиты других. Ибо когда душа наша свободна от страсти, то она способна и к добродетели. Как тело, освободившись от горячки, укрепляется в силах, так и душа, если не предана страстям, делается сильною. Кротость есть признак великой силы; чтобы быть кротким, для этого нужно иметь благородную, мужественную и весьма высокую душу. Неужели ты думаешь, что мало нужно силы (душевной), чтобы получать оскорбления и не возмущаться? Не погрешит тот, кто назовет такое расположение к ближним даже мужеством; ибо кто был столько силен, что преодолел и другую; т. е. здесь две страсти: страх и гнев; если ты победишь гнев, то без сомнения преодолеешь и страх; гнев же ты победишь, если будешь кроток, а если преодолеешь страх, то окажешь мужество. Наоборот, если не победишь гнева, то окажешься дерзким; а не победив его, не будешь в состоянии преодолеть и страх, и, следовательно, окажешься малодушным, и будет с тобой тоже, что, например, с телом, которое так бессильно и расслабленно, что не может вынести никакого труда: оно скоро изнуряется и от холода и от жара; таково свойство тела расслабленного, а крепкое выдерживает все. Еще с великодушием, которое есть добродетель, смешивается расточительность; также бережливость есть добродетель, но и с ней смешиваются корыстолюбие и скупость. Сравним их между собой. Расточительный не есть человек великодушный. Почему? Потому, что кто предан тысячи страстей, тот может ли быть велик душой? Он таков не от того, что презирает деньги, но от того, что покоряется другим страстям, подобно как человек принужденный разбойниками повиноваться им, не может быть свободным. Не от презрения к деньгам происходит расточительность, но от неуменья распоряжаться ими; ибо если бы можно было и удержать их и предаваться удовольствиям, то он, конечно, сделал бы это. Кто употребляет деньги, на что следует, тот великодушен; поистине велика душа та, которая и не раболепствует страсти и почитает деньги за ничто.

Также бережливость есть добродетель; эта добродетель свойственна тому, кто употребляет деньги, на что следует, а не просто без разбора. Скупость же – не добродетель. Тот (бережливый) издерживает все на нужное; а этот (скупой) и при самой настоящей нужде не касается своего имущества. Бережливый – брат великодушного. Таким образом поставим вместе великодушного с бережливым, а расточительного со скупым; ибо последние оба страдают малодушием, а первые оба отличаются великодушием. Подлинно великодушным мы должны назвать не того, кто тратит деньги безрассудно, но кто употребляет их на нужное; равно как скупым и сребролюбивым – не бережливого, но того, кто не употребляет денег и на нужное. Сколько имущества расточал богач, облачавшийся в порфиру и виссон? Но он не был великодушен; потому, что душа его была одержима жестокостью и тысячами вожделений; а такая душа может ли быть великой? Великодушен был Авраам, который на принятие странников употреблял все свое имущество, закалал тельцев и, когда нужно было, не щадил не только имущества, но и самой души своей.

Итак, если мы видим, что кто-нибудь приготовляет роскошную трапезу, насыщает блудниц и тунеядцев, то не будем называть его великодушным, но весьма малодушным. Ибо, смотри, скольким сам он служит и раболепствует страстям, чревоугодию, безмерному сластолюбию, самоугодию; а кто одержим столь многими страстями и не может освободиться ни от одной из них, того можно ли назвать великодушным? Следовательно, тогда в особенности и надобно назвать его малодушным, когда он много тратит; ибо чем больше он тратит, тем больше показывает владычество над ним страстей; если бы они не столько имели над ним силы, то он столько бы и тратил. Напротив, если мы видим, что кто-нибудь никому из подобных людей ничего не уделяет, но питает бедных и помогает нуждающимся, и сам довольствуется трапезой не роскошной, того мы должны назвать великодушным; ибо поистине великой душе свойственно не думать о собственном удовольствии, а заботиться о других.

Скажи мне: если бы ты увидел кого-нибудь, кто бы, презирая всех тиранов и вменяя ни во что их повеления, облегчал страдания притесняемых ими, не признал ли бы ты это делом великим? Так точно мы должны рассуждать и здесь. Страсти суть тираны. Если мы будем презирать их, то сделаемся великими; если будем освобождать от них и других, то – еще более великими. Это справедливо. Ибо кто делает добро не себе только, но и другим, тот выше не делающих ни того, ни другого. Если бы кто, из угождения тирану, одного из подчиненных его стал бить, другого притеснять, третьего оскорблять, неужели мы назовем его великодушным? Отнюдь нет, и тем менее, чем он был бы важнее. Так точно и здесь. У нас есть душа благородная и свободная; расточительный предает ее на биение страстям; назовем ли же великодушным того, кто терзает самого себя? Отнюдь нет. И так будем помнить, что такое великодушие и расточительность, что бережливость и скупость, что кротость и малодушие, что дерзновение и дерзость, дабы, различая их друг от друга, мы могли благоугодно Господу провести настоящую жизнь и сподобиться будущих благ, благодатию и человеколюбием Единородного Сына Его, с Которым Отцу вместе со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков.

Аминь.