Текст книги "Новая Россия. Коридоры возможного"

Проблемное поле отечественного развития

Для нашего дальнейшего продвижения важно конкретизировать представления о проблемном подходе, с тем чтобы более предметно представить характер методологических и теоретических вопросов, поднятых в рамках предшествующего рассмотрения.

Предлагаемая версия проблемного поля отечественного развития прежде всего исходит из рисков и вызовов, выступающих преобладающими факторами формирования соответствующих проблем. Здесь следует оговориться, что, даже если предлагаемые представления о проблемном поле обладают существенными лакунами и даже искажениями, они продвигают нас в решении основной задачи – в понимании значения проблемного подхода, а также в значимости проработки «коридоров возможного».

Показательным примером необходимости проблемного подхода, перехода от феноменологического описания к сущностному анализу является «ловушка среднего уровня дохода»[43]43
  Ловушка среднего дохода – это ситуация экономического развития, в которой страна, достигшая определенного дохода (благодаря данным преимуществам), застревает на этом уровне. Этот термин был введен Всемирным банком в 2006 году и определяется им как страны со средним уровнем дохода, валовой национальный продукт на душу населения которых остался в пределах от 1000 до 12 000 долларов в постоянных ценах (2011 год).


[Закрыть].

Рассмотрение этого примера показательно, т. к. при обсуждении этой проблемы фокусируются многие факторы, характеризующие альтернативные сценарии нашего общественного, государственного и социально-экономического развития.

Значение этой проблемы для нашего развития подчеркивали наши ведущие экономисты[45]45
  В.А. Мау обосновывал значение «ловушки» на совещании у Президента В.В. Путина 19 февраля 2014 года. «Эксперт», 24 февраля 2014 года.


[Закрыть]. Об этой проблеме и задачах нашей страны по преодолению «ловушки» был представлен достаточно выразительный доклад на МФФ в 2019 году[46]46
  https://www.youtube.com/watch?v=Q1 °CfxQ5OZU.


[Закрыть].

Эта проблема не нова. Уже с середины прошлого века в разной степени ею занимались знаменитые американские экономисты Уолт Ростоу и Александр Гершенкрон в 1950-х и в 1960-х гг. соответственно[47]47
  Гершенкрон, А. Экономическая отсталость в исторической перспективе. – М.: Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2015. – 536 с.


[Закрыть]. Эти исследования были связаны с анализом «траекторий развития», включая известную теорию «стадий экономического роста», которая ранее была нами рассмотрена в рамках общего обзора теорий модернизации[48]48
  Дискин И.Е. Прорыв. Как нам модернизировать Россию. – М.: Российская политическая энциклопедия. (РОССПЭН). 2008.


[Закрыть].

Дальше всех, как представляется, в изучении обсуждаемого вопроса продвинулся профессор Калифорнийского университета Беркли Барри Эйхенгрин[49]49
  Зеркальная галерея. Великая депрессия, Великая рецессия, усвоенные и неусвоенные уроки истории = Hall of Mirrors: The Great Depression, The Great Recession, and the Uses-and Misuses-of History. – М.: Изд. Института Гайдара, 2016.


[Закрыть]. По его расчетам, быстрый рост экономики замедляется при достижении уровня подушевого ВВП $11 тыс. (по ППС в ценах 2005 г.). Но, сумев преодолеть этот барьер и обеспечив дальнейший рост, страна рискует угодить в следующую ловушку – при отметке примерно $15–16 тыс. Как только это случается, темпы роста падают со средних 5,6 до 2,1 %. Затем следует период долгого восстановления, не всегда успешный – некоторые страны так и остаются в ловушке.

Такая ситуация скорее типична: в ловушке среднего дохода дважды побывали Австрия (1960, 1974), Венгрия (1977, 2003), Греция (1970, 2003), Япония (начало 1970-х, начало 1990-х гг.), Португалия (1973–1974, 1990–1992), Сингапур (после 1978, после 1993 г.), Испания (середина 1970-х гг., 2001) и Великобритания (1988–1999, 2002–2003).

Следует обратить внимание на то, что наша страна в первый раз подошла к уровню ВВП в $11 тыс. в конце 1970-х – начале 1980-х гг. Как видно из рис. 1, сегодня Россия далеко «перешагнула» этот порог[50]50
  В 2017 г. этот показатель составил примерно 28 тыс. долл.


[Закрыть].

Рисунок 1

Изменилось также представление о развитии экономики Южной Кореи: страна меньше чем за 10 лет пережила два этапа замедления экономического роста – в 1989 и 1997 гг.

При этом следует отметить, что анализ рассматриваемой проблемы преимущественно осуществляется в основном на феноменологическом уровне, показывая статистические взаимосвязи, но не выявляя факторы, становящиеся причинами попадания в «ловушку». Так, Эйхенгрин и его коллеги указали на ряд таких взаимосвязей:

✓ чем выше рост до замедления, тем выше вероятность попадания в ловушку среднего дохода;

✓ недооцененная национальная валюта – верная дорога в ловушку;

✓ значительная доля граждан пенсионного возраста также повышает риск попадания в ловушку;

✓ замедление в целом менее вероятно в открытых экономиках с высоким качеством человеческого капитала;

✓ чем больше в стране граждан с высшим образованием, тем меньше вероятность спада[51]51
  Барри Эйхенгрин. Глобальные дисбалансы и уроки Бреттон-Вудса. – М.: Изд-во Института Гайдара, 2017. – 200 с.


[Закрыть].

Причины попадания в «ловушку» и «застревания» в ней часто обсуждаются путем проекции определенных социально-политических конструкций. Так, почти стандартным приемом является увязывание соответствующего «застревания» с развитием демократических институтов.

В то же время детальный эмпирический анализ не показывает наличия соответствующей прямой корреляции[52]52
  Hristos Doucouliagos and Mehmet Ali Ulubaşoğlu. DEMOCRACY AND ECONOMIC GROWTH: A META-ANALYSIS. American Journal of Political Science. Vol. 52, No. 1., January 2008, p. 60–82.


[Закрыть]. Следует обратить внимание на вывод исследователей, что переход от авторитарного к демократическому режиму, вопреки либеральным догмам, лишь повышает риск замедления роста экономики. Такой переход влечет за собой рост издержек, прежде всего за счет более справедливого подхода к заработной плате и правам трудящихся.

Так, например, было в Южной Корее в конце 1980-х гг.: страна сначала пошла по пути демонтажа авторитарного режима, а затем – в 1989 г. – первый раз попала в ловушку среднего дохода. Доказано, что номинальная заработная плата в Корее до 1987 г. росла вместе с номинальной производительностью труда, а после начала демократических реформ стала расти гораздо быстрее.

Указания же на косвенное влияние демократических преобразований на экономический рост еще требуют своего подтверждения. Здесь должна быть проверена альтернативная гипотеза влияния определенных макросоциальных факторов, обусловливающих и экономический рост, и демократические методы регулирования социально-политических отношений. Предположение о наличии таких макросоциальных факторов весьма значимо для нас в контексте последующего рассмотрения характеристик «коридоров возможного».

Можно предположить, что для сущностного, проблемного анализа «ловушки» вряд ли возможно оставаться в рамках лишь экономической парадигмы. Необходимо рассмотрение более широкого социального контекста как ее причин, так и последствий.

Здесь можно заметить, что важным социальным последствием замедления темпов экономического роста является усиление процессов «кризиса ожиданий»[53]53
  Первым, кто обратил внимание на связь социально-политической стабильности и социальных ожиданий, был Алексис де Токвиль: Старый порядок и Революция / А. де Токвиль; пер. с фр. – 7-е изд. – Москва; Челябинск: Социум, 2019. – 372 с.


[Закрыть]. В «тучные» годы складывается инерция социальных ожиданий, связанная с быстрым ростом экономики и, соответственно, с ростом уровня жизни, с оптимистическими оценками социально-экономических перспектив. Падение же темпов экономического роста в этих условиях воспринимается как крах этих перспектив и ведет к разнородным смятениям и смутам, к поискам виновных, если не к «охоте на ведьм». Возникают значимые предпосылки дестабилизации, доходящие до полномасштабного социально-политического кризиса. Такая обстановка плохо подходит, прежде всего, для реалистичного анализа наличных проблем и противоречий, для выработки адекватных мер, необходимых для восстановления темпов экономического роста, преодоления «ловушки среднего уровня развития».

Так, например, Иран с его массовыми молодежными генерациями, получившими в результате политики модернизации Шаха более высокое образование, попал в нее в 1977 г., накануне революции. Можно также сопоставить периоды попадания в «ловушку» со временем политических кризисов, произошедших в ряде стран, включая нашу собственную.

«Так, Египет начиная с 2005-го пережил период очень быстрого экономического роста (до 7,5 %) и столь же быстрого роста доходов населения. Однако этот рост был отчасти смыт волной агфляции (роста цен на продовольствие), достигшей своего пика в начале 2011-го. На Западе похожий механизм сработал в 1968 году. “Красному маю” во Франции и росту оппозиционных настроений на Западе в целом предшествовала ситуация, когда длительный экономический подъем сменился стагнацией. Количество безработных в 1968-м оказалось на 70 % большим, чем в 1960-м. На это наложился “кризис дипломов”. Количество получающих высшее образование выросло вчетверо за 12 лет, и выпускники оказались явно не востребованы рынком.

Схожие проблемы наблюдались и у нас. Так, за 2003–2007 годы реальные доходы в России выросли больше чем в полтора раза (56 %), радикально обогнав повышение производительности труда. Интерес к высшему образованию сначала сильно упал в 80-х – первой половине 90-х: в 1993 году количество студентов оказалось на уровне 1970-го. Однако затем начался феерический рост – количество студентов в нынешней России в 2,5 раза больше, чем на советском пике 1981 года. Высшее образование получает 40 % молодежи, количество обладателей дипломов с 2002-го по 2010-й выросло на 41 %. Для сравнения – в Европе высшее образование получают 34 %, США находятся примерно на российском уровне. При этом такое количество избыточно для американской экономики. Например, процент выпускников колледжей, работающих по специальностям, не требующим высшего образования, устойчиво растет. Между тем, как и в начале ХХ века, российская экономика проще и архаичнее западной и объективно не может генерировать американский спрос на “образованное сословие”»[54]54
  https://oko-planet.su/politik/politiklist/140258-krizis-ozhidaniy-i-formirovanie-kontrelity-simptomy-revolyucii-v-rossii.html.


[Закрыть].

При таком понимании становится понятно амбивалентное влияние характера социально-политической системы. Здесь ключевым критерием становится ее возможность выявлять и решать сложные проблемы и противоречия развития. Переход к демократическому порядку на первых порах повышает легитимность системы, но далеко не всегда позволяет вырабатывать адекватные меры по решению структурных проблем, затрагивающие политически активные и легко мобилизуемые группы.

Эти примеры показывают, что для поисков выхода из «ловушки» нужны более «понимающие» характеристики.

Выше уже было отмечено влияние «кризиса ожиданий». Соответственно, «ловушка среднего уровня дохода» становится триггером социально-политической нестабильности. Этот ее эффект можно назвать «законом де Токвиля». Результат – целый комплекс вызовов: наряду с социально-политической напряженностью возникают снижение эффективности институциональной системы, рост оценок влиятельными акторами рисков социально-политической ситуации и снижение инвестиционной и иной социально-экономической активности.

Здесь велика вероятность запуска нисходящей спирали нарастания всего комплекса социальных, политических и экономических проблем, «схлопывания ловушки».

В этом контексте важно увидеть непосредственные социально-экономические последствия «ловушки», стимулирующие рост «кризиса ожиданий».

Замедление темпов экономического роста ведет к еще большему замедлению темпов роста бюджетных расходов, или же в популистском сценарии поддержание этих доходов поддерживается ростом бюджетного дефицита и, соответственно, национального долга. Так, впечатляющим примером роста национального долга в результате долговой «накачки» бюджетного дефицита является рост национального долга США почти до 34 трлн долл. в 2023 году, т. е. 124 % к ВВП, тогда как в начале века он составлял лишь 55 % ВВП[55]55
  https://usdebtclock.org/.


[Закрыть]. Но рост национального долга способен лишь отсрочить влияние «ловушки», т. к. его обслуживание быстро приводит ситуацию к финансовой пирамиде и еще более жесткому финансовому дефициту[56]56
  Даже США – эмитенты доллара, в котором номинирован национальный долг, не избежали этого эффекта. Обслуживание долга требует почти полтриллиона долларов и превратилось, даже без роста ставки ФРС, в 4-ю статью расходов бюджета. https://usdebtclock.org/.


[Закрыть].

Соответственно, бюджетные ограничения лимитируют социальные расходы и, следовательно, стимулируют противоречия между ожиданиями роста благосостояния, сложившимися в предшествующий период благоденствия, с одной стороны, и стагнацией, если не сокращением бюджетных расходов, с другой.

Еще более значимым стимулом «кризиса ожиданий» являются структурные экономические изменения, которые приводят к «ловушке».

В период, предшествующий «ловушке», основными факторами экономического роста развивающихся стран были относительно образованная и дисциплинированная рабочая сила; приток внутренних или привлеченных инвестиций, трансфер массовых технологий и адекватный менеджмент[57]57
  Первые советские пятилетки с их высокими темпами роста вполне укладываются в эту формулу роста ВВП, математически описываемую моделью Кобба – Дугласа в ее различных модификациях.


[Закрыть]. В результате конкурентоспособность поддерживается в секторе low cost: низкие издержки, абсолютно низкая цена (а не соотношение цена – качество).

Следует отметить, что этот «стандартный» рецепт, характерный для уходящей в прошлое модели глобализации, обусловил длительный экономический рост Китая, преодоление чудовищной бедности в ряде стран Юго-Восточной Азии и Африки.

В экономиках, развивающихся по этой «стандартной» модели, быстро растут сборочные производства, которые являются «дочками» иностранных концернов, владеющих интеллектуальной собственностью на продукцию и технологию и зачастую производящие ключевые компоненты[58]58
  Можно привести пример цепочки производства известного высокотехнологичного продукта компании Black&Decker: аккумуляторы для многих устройств. Технологии – США, производство аккумуляторных ячеек – Республика Корея, сборка – КНР.


[Закрыть]. Главное, им достается основная часть маржи от производимой продукции.

Далеко не все эти страны обладают политико-экономической мощью Китая, который долго (чрезмерно долго, по мнению Д. Трампа) противостоял иностранным компаниям в их стремлении к репатриации прибыли и извлечению технологической ренты.

В результате страны, избравшие «стандартную» модель развития, практически обречены на низкую маржинальность основных секторов своих экономик. Невозможен рост оплаты труда в ключевых отраслях: сразу теряется конкурентоспособность, и в этих секторах начинается спад.

В условиях все более открывающихся международных рынков и тем более глобализации на положение различных секторов также начинает оказывать влияние межстрановая конкуренция. В тех секторах национальных экономик, которые не обладают эксклюзивными преимуществами, прежде всего интеллектуальной собственностью, под влиянием конкуренции со стороны стран с меньшими издержками, прежде всего стоимостью трудозатрат, начинает падать маржинальность[59]59
  Маржинальность (маржа) – экономический термин, показывающий разницу между производственными затратами (себестоимостью) и ценой, которую за товар готов платить потребитель.


[Закрыть]. Ограничивается рост зарплат, спрос на квалифицированную рабочую силу, и, соответственно, стимулируется «кризис ожиданий».

При этом не растет налоговая база и ограничены возможности бюджета для повышения уровня оплаты бюджетников, расходов на науку, образование и здравоохранение – необходимые источники роста на новом витке экономического развития.

Такая модель экономики не создает также спроса на высококвалифицированных работников и, соответственно, на «продукцию» системы качественного образования. В ней достаточно низка мотивация к росту квалификации. Создается замкнутый круг, собственно и составляющий социальное измерение «ловушки»: структура экономики не создает спрос на качественное образование, науку и здравоохранение. Экономика, загнанная в «ловушку» из-за нехватки бюджетных средств, не может стимулировать эти социальные отрасли для создания опережающего спроса.

Формируются структурные барьеры для выхода из «ловушки».

«Ловушка» создает предпосылки для сужающейся «воронки», в которую затягиваются и экономика, и общество. На «дне воронки» видна национальная катастрофа.

Этот эффект можно проследить на примере производства бытовой электроники и мобильных телефонов. Все хорошо помнят лидерство голландского Philips в производстве телевизоров и финской компании Nokia в производстве мобильных телефонов. Но снижение цен на эту продукцию, падение ее маржинальности в условиях растущей глобальной конкуренции, прежде всего со стороны Китая, вынудило голландцев перенести производство в Малайзию, а финнов – расстаться с сектором экономики, который ряд десятилетий был драйвером роста.

Аналогичная ситуация и с производством чипов. Эта высокотехнологическая продукция под влиянием конкуренции уже утратила высокую маржинальность в приложениях, связанных с массовым потреблением. При этом мало кому известно, что основную маржу на рынке чипов собирает нидерландская Advanced Semiconductor Materials Lithography – ASML – почти монополист на рынке оборудования для производства чипов с высоким уровнем разрешения[60]60
  Еще менее известно, что 80 % производимых в мире чипов собираются на сапфировых подложках, производимых отечественной компанией «Монокристалл».


[Закрыть]. Но понимание правительством США значения этой проблемы для национальной безопасности и рисков логистики обусловило создание серьезных стимулов для того, чтобы новый завод по производству чипов по технологии ASML с разрешением 2НМ строился уже в Америке.

В этой связи следует подчеркнуть, что сам по себе высокотехнологичный характер производства не гарантирует высокой маржинальности и, соответственно, преодоления ограничений «ловушки». Ключевым фактором здесь является доступность технологии и связанный с ней уровень маржинальности соответствующих секторов, которые, в свою очередь, способны финансировать бюджет и стать драйвером для преодоления барьеров «ловушки».

Соответственно, важным структурным источником «ловушки» является высокая доля секторов с низким уровнем маржинальности. Эти сектора не только не обеспечивают рост доходов своих работников, но не способны абсорбировать приток выпускников вузов с их притязаниями (часто к тому же и непомерными). Выход же из «ловушки» в условиях глобальной конкуренции предполагает рост доли секторов с высоким уровнем маржинальности.

Имеются и альтернативные взгляды на преодоление, точнее, избегание «ловушки». Их объединяет стратегия автаркии или социально-экономического изоляционизма[61]61
  Наиболее ярко эта позиция была представлена Михаилом Юрьевым в его статье «Крепость Россия». Крепость Россия: Прощание с либерализмом: Сборник статей. – М.: Яуза, Эксмо, 2005. – 192 с.


[Закрыть]. В этой позиции, как представляется, содержатся вполне рациональные оценки последствий сильной технологической и социально-политической зависимости для суверенного развития[62]62
  Эти риски в полной мере проявили себя в условиях «санкционной войны».


[Закрыть]. В то же время при оценке такого рода стратегий следует учитывать и существенные, возникающие в этой связи ограничения и последствия.

Главным ограничением в рамках этой стратегии являются инвестиции и технологии. В этой связи достаточно странны обращения к США как к примеру изоляционизма. Железные дороги, строительство которых было общепризнанным драйвером американской экономики, осуществлялось на английские деньги и при их же значимом первоначальном технологическом импульсе[63]63
  Тормоз Вестингауза и другие уже собственно американские инновации пришли уже в период бурного развития американского железнодорожного строительства.


[Закрыть].

Автаркия так же, как показывает опыт всех стран, обращавшихся к этой стратегии, ведет к снижению качества товаров, находящихся вне государственно-политических приоритетов. Как правило, прежде всего страдает качество товаров потребительского сектора. Внутренних ресурсов никогда не хватит на поддержание высокого технологического уровня по всему фронту производства товаров и услуг. Это сразу же создает «окно уязвимости», т. к. в условиях информационной открытости отставание в потребительском секторе, как показывает советский опыт, становится важным фактором «кризиса ожиданий». Избежать его трудно, хотя и можно смягчить за счет патриотической мобилизации. Но и такую мобилизацию трудно поддерживать долго, и, соответственно, вряд ли возможно реально рассчитывать на нее при решении задач долгосрочного развития.

Соответственно, как показывают уроки «санкционной войны», необходим содержательный анализ рисков технологической зависимости, оценки наших возможностей преодоления этих рисков как на основе достижений отечественного инновационного сектора, так и использования возможностей «дружественных» стран.

Для преодоления «ловушки» важно по меньшей мере вести анализ структуры отечественной экономики в отношении уровня маржинальности отдельных ее секторов, а также спроса различных секторов на высокообразованную и динамично мотивированную рабочую силу. Также важно осуществлять мониторинг вертикальной мобильности[64]64
  Следует в этой связи обратить внимание на существенный рост вертикальной мобильности во втором, достаточно массовом, эшелоне нашей государственно-политической системы.


[Закрыть]. Такой анализ позволяет оценить риски нарастания «кризиса ожиданий», а также вклад различных секторов в преодоление «ловушки».

Так, например, за последние годы существенно возросла маржинальность сектора сельского хозяйства, производства продовольствия в целом. Формально этот сектор не относится к высокотехнологичным, но он обладает существенным потенциалом для участия в преодолении барьеров «ловушки».

В рамках стратегии преодоления «ловушки» следует трезво оценивать возможности информационного изоляционизма. Здесь следует учитывать связь этого пути с нарастанием «кризиса ожиданий», с формированием у динамичной части молодежных, да и не только молодежных, генераций ощущения не только материальных, но и информационно-духовных лишений.

Из всего этого следует ряд выводов.

Во-первых, «ловушка среднего уровня» является проблемой, без решения которой невозможно избежать высоких рисков социально-политических напряжений. Соответственно, решение этой проблемы должно стать важным приоритетом ответственной стратегии отечественного развития[65]65
  В этой связи следует оценить призыв Президента В.В. Путина на Петербургском экономическом форуме к переходу к «экономике высоких зарплат», который, как представляется, является политически приемлемым эвфемизмом «ловушки», т. к. переход к такой экономике связан с решением тех же проблем, что и выход из «ловушки».


[Закрыть].

Во-вторых, «ловушка» является комплексной проблемой, затрагивающей весь комплекс социально-экономических и социально-политических отношений. Это, в свою очередь, означает, что стратегия по выходу из «ловушки среднего уровня» должна носить комплексный характер, обеспечивающий содержательные взаимосвязи между развитием разных секторов.

В-третьих, важной оценкой хода преодоления «ловушки» должно стать макросоциальное измерение общественного развития, обеспечивающее интегральную оценку этого процесса, позволяющее своевременно и содержательно диагностировать неизбежно возникающие противоречия, стимулировать поиски их решений.

Для нашего обсуждения этот вывод значим в связи с тем, что он актуализирует задачу поиска реальных «коридоров», в рамках которых возможен выход из «ловушки», а также нахождение соответствующих инструментов анализа, позволяющих характеризовать ход прохождения по этому «коридору».