Текст книги "Новая Россия. Коридоры возможного"

Глава 2
Социальная трансформация – базовая концепция поиска «коридоров возможного»[131]131
  Данная глава – результат достаточно серьезной переработки более ранних авторских версий теоретических подходов, направленных на создание объяснительных схем трансформационных преобразований. См. Дискин И.Е. Консервативная модернизация. М.: РОССПЭН, 2021 и ряд других, предшествующих монографий, посвященных проблемам модернизации.


[Закрыть]

Как мы уже отметили выше, важнейшим требованием к выбору концептуального подхода, позволяющего выявлять «коридоры возможного», является широкое социальное видение, создание возможностей теоретического анализа социальных процессов, обусловливающих эти «коридоры».

Избранная концепция призвана создать основу для каузального анализа социальных процессов через вариации теоретически обоснованных показателей. Это концептуальное требование, в отличие, например, от сопоставительного исторического или политологического анализа, позволяет абстрагироваться от конкретных страновых или исторических обстоятельств. Напротив, соответствующие конкретные обстоятельства в такой теоретической конструкции должны представать в качестве результата вариации теоретически обоснованных экзогенных факторов. Такого рода подход позволяет увидеть теоретически обоснованное сходство социальных проблем, возникающих в разных странах и в разные исторические эпохи. Что, собственно, и является целью построения объяснительной социологической схемы.

При выборе необходимого концептуального основания вряд ли возможно обращаться к подходам, связанным с преимущественно феноменологическим анализом. Они не продвигают нас к искомой, теоретически обоснованной каузальности.

Здесь следует обратить внимание на то, что в последнее время в исследовательских подходах достаточно популярным стал отказ от поиска каузальных теоретических схем. Высказывается позиция, что для анализа достаточно выявления структуры взаимосвязей между исследуемыми процессами.

Но, как представляется, такая позиция эквивалентна отказу от теоретического подхода к изучению рассматриваемых процессов. Процитированное выше утверждение Р. Коллинза про необходимость объяснительных схем в социологии в значительной мере эквивалентно нашему тезису. Ведь объяснительная схема – это про то, что на что влияет, т. е. ровно про каузальность.

Конечно, связь «больших теорий» с «большими нарративами», скомпрометированными идейно-политическими средствами их реализации, существенно снизила соответствующие исследовательские теоретические интенции, реализуемые в истеблишментных научных кругах. Свою негативную роль сыграла также политическая практика, намеренно стиравшая различение между теоретическим анализом, с одной стороны, и использованием (чаще всего искаженным и, более того, извращенным) социально-политических теорий, с другой.

Для нашего выбора теоретической схемы важна также возможность эмпирической верификации анализируемых процессов. Это требование значимо, так как ряд влиятельных теоретических конструкций, не отвечающих предложенному требованию, в своих интерпретациях создает возможности для разного рода искажений.

Так, например, марксистская конструкция, выдвигающая в фокус рассмотрения противоречия между производительными силами, с одной стороны, и производственными отношениями, с другой, не доведена до возможностей эмпирической верификации [132]132
  Этот недостаток марксистской социологии отмечался в: Коллинз Р. Четыре социологических традиции. М: ИД «территория будущего». 2009. Eisenstadt S. N. Comparative Civilizations and Multiple Modernities. Brill, 2003.


[Закрыть]. «Марксисты, например, затруднялись определить институциональные механизмы или группы, которые воплощают отношение между производительными силами и производственными отношениями», – отмечал Ш. Эйзенштадт [133]133
  Ш. Эйзенштадт. «Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций». М.: Аспект Пресс, 1999.


[Закрыть].

В рамках нашего обсуждения представляется важным выделить ряд факторов, наиболее значимых для характеристики рассматриваемых процессов. Выделение таких факторов специфицирует требования к избираемому теоретическому концепту.

В первую очередь речь идет о возможности анализа различного рода коллизий, возникающих в результате осуществления институциональных преобразований во взаимодействии с макросоциальными изменениями [134]134
  Дискин И.Е. Институты: загадка и судьба. М.: Политическая энциклопедия. 2016.


[Закрыть]. Здесь в первую очередь важны предпосылки, создаваемые макросоциальными изменениями для институциональных преобразований, а также встречное влияние этих изменений на характер функционирования и эффективности системы социальных институтов.

Вполне очевидно, что возникающие в результате такого взаимовлияния коллизии институционального функционирования, обусловливают соответствующие ограничения возможностей решения актуальных проблем развития. Можно придумывать совершенно замечательные цели и задачи развития, но без институциональных средств их реализации все это лишь «суета сует и томление духа» (Екклезиаст). Соответственно, важно, чтобы избираемая социологическая схема могла объяснять взаимосвязь между макросоциальными изменениями, с одной стороны, и предпосылками создания институциональной системы, с другой.

Соответственно, такого рода коллизии должны быть учтены при разработке адекватной объяснительной модели. Наличие такой модели призвано стать одной из необходимых опор при разработке научно-методических средств поиска «коридоров возможного».

Поискам такого рода объяснительной схемы были посвящены усилия многих великих социальных мыслителей. Сам высокий статус этих мыслителей в большой степени как раз и определялся тем, что результатом их научных достижений была соответствующая оригинальная объяснительная схема. Нет резона перечислять классиков социальной философии, заложивших корпус наших представлений о принципах и движущих силах социального развития. Большинство из них уже не раз упоминалось на страницах предлагаемой читателю работы.

Нужно сразу же оговориться, что наши претензии относительно создания предлагаемой объяснительной схемы не столь грандиозны. Здесь, во-первых, речь идет о модификации одной из признанных объяснительных схем, а во-вторых, надежды автора на успех предпринимаемой попытки создания искомой объяснительной схемы основаны на том, что он видит поле проблем создания такой схемы, на основе огромной теоретической работы своих предшественников, «сидя на плечах гигантов»[135]135
  Мы подобны карликам, усевшимся на плечах великанов; мы видим больше и дальше, чем они, не потому, что обладаем лучшим зрением, и не потому, что выше их, но потому, что они нас подняли и увеличили наш рост собственным величием… (Бернар Шартрский – видный философ XI века. В изложении Иоанна Солсберийского.)


[Закрыть].

Следует отметить, что предпринимаемый поиск объяснительной схемы в определенной мере противоречит известному 11-му тезису высокочтимого мной К. Маркса о Л. Фейербахе: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его»[136]136
  Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21.


[Закрыть]. Представленная выше связь объяснительной схемы, с одной стороны, и задач изменения мира (по крайней мере нашей страны), с другой, показывает, что без предварительного объяснения изменять мир было бы так же неосмотрительно, как соваться с ломом в тонкий часовой механизм.

Хотелось бы при этом обратить внимание на тезис академика Виктора Полтеровича (в достаточно вольном изложении автора), что отказ от обращения к теории на деле означает использование малопригодной или вовсе не пригодной теории. Но справедливости ради следует отметить, что теоретический нигилизм наших политических лидеров в большой степени также обусловлен тем, что наша социальная наука не сильно насыщает интеллектуальный рынок качественным теоретическим продуктом [137]137
  Обзор «продуктов», продвигаемых на этом «рынке», был проведен в: Дискин И.Е. «Россия, которая возможна». М.: Юрист. 2011.


[Закрыть].

При этом нужно заметить, что сохраняющийся по сию пору научный авторитет самого Карла Маркса в очень большой мере связан как раз с построением теории исторического материализма – с развернутой объяснительной схемой. В его работах можно увидеть также довольно много тезисов, выступающих обоснованиями «коридоров возможного». Так, например: «Люди сами делают свою историю, но они делают ее не так, как им вздумается, при обстоятельствах, которые не сами они выбрали, а которые непосредственно имеются налицо, даны им и перешли из прошлого»[138]138
  Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 27. С. 119.


[Закрыть].

Для оценки актуальности объяснительной схемы не менее важно ее идейно-политическое измерение. Вполне очевидна связь объяснительной схемы, с одной стороны, и процессов выработки актуальной национальной повестки дня, с другой. Признанная обществом объяснительная схема задает концептуальные рамки, структуру и основное содержание этой повестки. Без такой же схемы довольно трудно выстроить взаимосвязи между отдельными элементами такой повестки, сформировать из отдельных элементов мозаики целостную убедительную картину. В свою очередь, такая убедительная картина является важным средством формирования общественной атмосферы, необходимой для веры в успех всего проекта, успешной реализации поставленных прикладных задач этой повестки.

Базовая объяснительная схема будет также задавать ориентиры для целого семейства «дочерних» объяснительных схем, ориентированных на более детальный анализ проблемных ситуаций. Отсутствие же соответствующих «дочерних» объяснительных схем чаще всего приводит лишь к тому, что в основу реализуемой политики в отдельных секторах кладется какая-либо довольно примитивная популистски ориентированная объяснительная схема, непосредственно вырастающая из эмоциональной, если не аффектированной, рефлексии массового сознания.

Следует учитывать, что популистский подход чаще всего чутко реагирует на «болевые точки», но редко дает объяснение подлинных причин социальных нестроений и еще реже предлагает подлинно эффективные решения их преодоления. Соответственно, решение актуальных проблем требует точного диагноза их причин, а это, в свою очередь, предполагает наличие релевантной объяснительной схемы.

По мере преодоления «детской болезни» популизма, осознания необходимости такого поиска реальных путей решения назревших проблем, запрос на создание объяснительных схем будет нарастать. В этом смысле можно быть уверенным, что в ближайшей перспективе в научном и экспертном сообществе развернется борьба за доминирующую объяснительную схему, которая станет важным этапом формирования общественно-политической повестки дня и даже в немалой степени будет предопределять ход политических процессов.

Можно в соответствии со взглядами А. де Токвиля на роль идеологии продолжить эту мысль: установление доминирующей объяснительной схемы является необходимым условием функционирования устойчивой общественно-политической системы и, напротив, подрыв статуса прежней объяснительной схемы является императивом для общественно-политической дестабилизации.

Ранее мы уже отмечали, что важным исходным требованием к обсуждаемой объяснительной схеме является создание возможности проследить влияние макросоциальных предпосылок на характер функционирования институциональной системы. В определенном смысле характер этого функционирования является результирующей характеристикой общественных перемен.

Широко признанным примером такого подхода являются работы Р. Инглхарта, прежде всего Рональд Инглхарт, Кристиан Вельцель «Модернизация, культурные изменения и демократия»[139]139
  Инглхарт Р., Вельцель К. Модернизация, культурные изменения и демократия: Последовательность человеческого развития. М.: Новое издательство, 2011. – 464 с. – (Библиотека Фонда «Либеральная миссия»).


[Закрыть]. При оценке их достижений следует учитывать, что в их основе лежат результаты беспрецедентного по своим масштабам социологического исследования ценностных изменений во многих странах мира (исследовательских проектов World Values Survey (WVS) и European Values Survey (EVS).

Следует отметить, что авторы существенным образом модифицировали теории Маркса и Вебера. Они следующим образом указывают на каузальность общественных изменений: «Ценностная ориентация общества играет ключевую роль в возникновении и развитии демократических институтов. Модернизация превращается в процесс человеческого развития, в рамках которого социально-экономический прогресс ведет к изменениям в культурной сфере, усиливающим вероятность утверждения личной независимости, гендерного равенства и демократии, формируя общество нового типа, способствующее эмансипации людей сразу по многим направлениям»[140]140
  Инглхарт Р., Вельцель К. Модернизация, культурные изменения и демократия: Последовательность человеческого развития М.: Новое издательство, 2011. – 464 с. – (Библиотека Фонда «Либеральная миссия»). С. 10.


[Закрыть].

В то же время, отдавая дань глубочайшего уважения достижениям Р. Инглхарта, непосредственный перенос выводов этой работы на построение искомой объяснительной схемы требует дополнительного предварительного анализа. Так, эмпирические результаты, наиболее релевантные предлагаемой конструкции общественного развития, получены в странах «обобщенного Запада», преимущественно ориентированных на либеральную модель этого развития.

Основные теоретические сомнения в возможности использования рассматриваемой теории в наших дальнейших построениях связаны с ее одномерным характером. В приведенной выше цитате ясно видно предположение о доминирующем глобальном тренде роста влияния и регуляторности универсальных ценностей, характерном для вестернизованных обществ. Но такое априорное предположение находится в противоречии с нашей исходной методологической позицией, связанной с тем, что соответствующий результирующий тренд должен стать результатом анализа рассматриваемых процессов. Налицо противоречие, требующее своего теоретического разрешения.

Действительно, трудно отрицать наличие этого глобального тренда, подтверждаемого огромным эмпирическим материалом. Но при этом важно также учесть, что вне теоретического анализа рассматриваемой концепции оказывается параллельный рост социальных напряжений в слоях и группах, ценности, нормы и представления которых оказываются негативно затронуты рассматриваемым глобальным трендом.

Это обстоятельство трудно игнорировать, так как большое число модернизационных проектов потерпели поражение как раз из-за этих контрмодерных настроений. Эти зачастую традиционалистские настроения способны вызвать серьезные социальные потрясения и сорвать замысленные перемены (последний пример – провал попыток демократических преобразований в рамках Большого Ближнего Востока). Соответственно, вряд ли основательно оставлять вне теоретического анализа наличие этих тенденций, способных переломить этот либеральный тренд.

Еще одним источником сомнений в рассматриваемом теоретическом построении является представление о возможности позитивных социальных изменений, основанных лишь на усилении влияния универсальных ценностей. При таком умозрении партикулярные ценности рассматриваются лишь как «репрессивные», препятствующие позитивным социальным изменениям[141]141
  Дарон Аджемоглу, Джеймс А. Робинсон. Узкий коридор. М.: Издательство АСТ. 2021.


[Закрыть]. В этой связи в качестве единственно позитивного направления самореализации признается индивидуализация, противопоставляемая зависимости от межличностного влияния и взаимодействия.

При таком теоретическом видении семья, так же как и деятельность структур гражданской социальной самоорганизации (добровольцы, волонтеры и т. д.), в которых партикулярные ценности играют значительную регуляторную роль, не выступают агентами позитивных социальных изменений.

Для нашего обсуждения такого рода теоретические сомнения значимы в связи с тем, что, например, в отечественной социокультурной традиции семья выступает важным институтом самореализации. Предлагаемое видение также не соответствует отечественной социальной ситуации, где активные горизонтальные взаимодействия, как уже было отмечено, выступают значимым регулятором[142]142
  Более подробно роль горизонтальных связей в качестве социальных регуляторов рассматривается в разделе «Культура самоорганизации».


[Закрыть].

Высказанные сомнения в универсальной теоретической релевантности предлагаемой теоретической конструкции предполагают ее определенную корректировку (но отнюдь не отрицание) в рамках искомой объяснительной схемы.

Еще одним продвижением в рамках «процессуального» подхода является работа известных институционалистов Д. Аджемоглу и Дж. А. Робинсона «Узкий коридор»[143]143
  Дарон Аджемоглу, Джеймс А. Робинсон. Узкий коридор. М.: Издательство АСТ. 2021.


[Закрыть]. Важным достоинством данной работы является широкий в страновом измерении и глубокий по историческому охвату обзор примеров перипетий общественного развития. Важное достижение этой работы – убедительные примеры, что успешное взаимодействие государства и гражданского общества – необходимое условия для «обузданного Левиафана», для становления государства, ориентированного на строгое соблюдение легального порядка, прав и свобод человека.

В то же время феноменологический подход к анализу рассматриваемых проблем, а также ограниченность рассмотрения лишь политического влияния гражданского общества сужает возможность использования построений рассматриваемой работы для выстраивания искомой теоретической схемы.

Обобщая предшествующие обсуждения, можно заключить, что базовая теоретическая конструкция, обеспечивающая возможности поиска «коридоров возможного», должна отвечать ряду теоретико-методологических требований.

Во-первых, создавать возможности теоретического анализа процессов макросоциального развития, обладающего достаточно универсальным подходом, т. е. не слишком связанного со страновой и исторической спецификой рассматриваемого социума. Напротив, соответствующая специфика должна проявляться в результате вариации параметров выработанной теоретической конструкции.

Во-вторых, искомая теоретическая конструкция не должна включать априорные оценки выявленных в результате анализа трендов макросоциального развития. Соответствующие оценки должны привноситься в анализ уже в результате использования искомой теоретической конструкции. При этом в ходе анализа должна быть четко зафиксирована граница между результатами теоретизирования, с одной стороны, и прикладным использованием этих результатов, с другой.

В этом смысле поиск «коридоров возможного» должен включать обе составляющие с четким теоретико-методологическим разграничением каждой из них. Такое разграничение призвано позволить использовать результаты теоретического анализа различным общественным силам, характеризующимися далеко не совпадающими социальными представлениями.

В-третьих, искомая теоретическая конструкция должна давать возможность для анализа тех макросоциальных трендов, которые наиболее значимы в рамках определения «коридоров возможного». Вполне очевидно, что вряд ли возможна теоретическая конструкция, способная обеспечить анализ всего комплекса соответствующих трендов. Но искомая теоретическая конструкция призвана отграничить основные тренды макросоциального развития, понимание которых создает предпосылки для анализа возникающих проблемных ситуаций, для адекватной оценки последствий тех или иных вариантов их развития. Собственно, теория и нужна для того, чтобы выделить наиболее существенные факторы, требующие более детального анализа.

Предшествующее рассмотрение актуальных проблем отечественного развития, включая «ловушку среднего уровня», «эффект колеи» и т. д., были призваны наметить реперные точки проблем, анализ которых нам впоследствии понадобится при выборе «коридоров возможного». Их обсуждение было призвано прояснить круг проблем, которые необходимо объяснить в рамках наших теоретических построений.

Но выявление этого круга проблем позволяет также лучше понять те требования, которые возникают при выборе теоретической платформы нашего дальнейшего анализа.

Теоретико-методологические предпосылки

Учитывая фокус нашего обсуждения, связанного с поиском «коридоров возможного», центром внимания, как это уже отмечалось, является объяснение социальных процессов, обусловливающих характер взаимодействия макросоциальных изменений, с одной стороны, и функционирования всей системы социальных институтов, с другой.

Теоретическая схема призвана объяснить феномены, возникающие в результате разного рода флюктуаций, связанных с результатами такого взаимодействия. Соответственно, эта схема должна отражать макросоциальные условия, оказывающие наиболее значимое влияние на всю систему социальных институтов.

Здесь следует обратить внимание на то, что в процессе непосредственного анализа функционирования системы социальных институтов эта система предстает перед нами в виде номинальных норм, регулирующих деятельность этой системы. Эти нормы могут иметь правовую, экономическую, социальную или организационно-техническую природу. Но в таком непосредственном виде эти номинальные нормы малопригодны для анализа влияния на них макросоциальных изменений.

Так, например, установление метрического стандарта мер и весов, осуществленного в ходе Великой французской революции, само по себе не проясняет огромный социальный смысл этой институциональной реформы. В то время как легально закрепленное право феодалов устанавливать в своих владениях собственную систему мер и весов было в течение веков сильным инструментом власти сеньоров[144]144
  Ле Гофф. Жак. Цивилизация средневекового Запада. – М.: Издательская группа «Альма Матер»; Гаудеамус, 2022.


[Закрыть].

Это означает, что предметом нашего анализа является социальное измерение институциональных норм, институциональной системы в целом. Такой подход позволяет увидеть, какие механизмы социального регулирования использует соответствующий институт, т. е. к каким социальным регуляторам обращаются соответствующие институциональные нормы.

В этой связи перед нами возникает еще один пласт социального анализа взаимодействия между номинальными институциональными нормами, с одной стороны, и исторически меняющимися социальными регуляторными механизмами, с другой. При этом следует учитывать, что развитие номинальных норм, регулирующих функционирование социальных институтов, обладает определенной собственной внутренней логикой.

При этом, как представляется, социально-исторический процесс обусловливает определенные общие изменения, которые оказывают влияние на всю систему социальных институтов. В силу этого важно различать как влияние макросоциального развития, так и меняющуюся регуляторную роль номинальных и неформальных норм. Здесь имеется значимый потенциал возникновения различных коллизий, существенным образом влияющих, например, на социальную стабильность.

Собственно, различные теоретические подходы, характеризующие социально-историческое развитие, хоть исторический материализм с его историческими стадиями, хоть цивилизационный подход, ориентированы на решение подобной задачи[145]145
  Февр Л. От Шпенглера до Тойнби // Февр О. Бои за историю. М., 1991.


[Закрыть].

Соответственно, при построении обсуждаемой объяснительной схемы нам предстоит найти экзогенные и эндогенные факторы, которые характеризуют изменения такого рода.

В рамках поиска таких факторов возможны два подхода: «сверху» и «снизу».

Подход «сверху»: разработка схемы основана на развитии одного из значимых, широко признаваемых теоретических подходов. Он позволяет в явном виде оценить исходные предпосылки подхода, используемого при разработке объяснительной схемы. Соответственно, подход «сверху» предполагает рассмотрение ряда современных теоретических подходов и последующий выбор одного из них.

В теоретико-методологическом плане такой подход приводит к формулировке комплекса априорных экзогенных и эндогенных факторов, характеризующих рассматриваемые процессы. При этом следует учитывать, что такой способ формирования теоретической схемы связан с дополнительными, не всегда соблюдаемыми требованиями к ее эмпирической верификации. Выше мы уже приводили такого рода сомнения относительно марксистской теории.

В то же время важно отметить, что в фундаментальной социальной науке накоплен значительный корпус критического анализа основных исследовательских концепций, оценен опыт их эмпирического использования в качестве объяснительной схемы. Это существенным образом повышает возможность оценки как их достоинств, так и недостатков. Важно также, что обращение к одному из признаваемых исследовательских подходов существенно повышает теоретическую легитимность основанной на нем объяснительной схемы.

Безусловно, более всего привлекает вариант возможности использования подхода, разработанного в нашей стране и, соответственно, в полной мере учитывающего отечественную специфику. Однако проведенный автором ранее обзор соответствующих моделей показал, что они скорее ориентированы на обличение, чем на объяснение[146]146
  Дискин И.Е. Что впереди? Россия, которая (все еще) возможна. М.: РОССПЭН. С. 15–63.


[Закрыть].

В таких условиях построение объяснительной схемы через обращение к концепциям, предназначенным для решения качественно иной задачи, вряд ли возможно.

В качестве примера использования концепции, ориентированной на качественно иные цели, можно привести ситуацию с использованием марксистско-ленинской теории. Так, в течение длительного времени в нашей стране базовой объяснительной схемой был классовый подход, который исходно служил теоретико-методологическим основанием революционных преобразований. И это в условиях, когда с середины 60-х годов прошлого века задачей объявлялось стабильное, устойчивое развитие. Этот пример призван показать, что для решения поставленных нами задач необходимо базовое соответствие между задачами использования разрабатываемой концепции (в нашем случае формирования «коридоров возможного»), с одной стороны, и искомой объяснительной схемы, с другой. Такое понимание накладывает существенное ограничение на выбор исходной базовой концепции.

Подход «снизу» исходит из иных требований к направленности объяснительной схемы. В его рамках исходными являются эмпирически наблюдаемые тренды. Но здесь важным требованием выступает относительная устойчивость рассматриваемых трендов. Вряд ли возможна объяснительная схема, способная детально представить флюктуации рассматриваемых изменений. Это потребовало бы учета огромного числа факторов, порождающих многочисленные и разнородные флуктуации. Это, как представляется, превышает возможности современной социальной науки. Существенно также то, что такая схема, даже если ее разработка оказалась бы возможной, существенно затруднила бы различение вклада различных многообразных факторов в результирующие процессы. Здесь даже не слишком помогли бы и формальные процедуры, направленные на решение соответствующих задач[147]147
  Методы факторного и кластерного анализа, получившие сегодня большую популярность методы распознавания образов «с учителем», теория которых была создана еще полвека назад, все равно требуют последующего содержательного анализа, подкрепленного соответствующим теоретическим арсеналом.


[Закрыть].

Более реально выдвинуть альтернативные требования: искомая схема призвана представить обобщенные среднесрочные, и если станет возможным, то и долгосрочные тренды. Соответственно, разработка объяснительной схемы предполагает нашу фокусировку на относительно устойчивых параметрах, обусловливающих макросоциальные изменения и сущностный характер функционирования социальных, экономических и политических институтов.

Представляется достаточно плодотворной логика, совмещающая оба подхода: и «сверху», и «снизу». Она основана на отборе признанных теоретических моделей (подход «сверху»), соответствующих задаче нашего рассмотрения, с одной стороны, и оценке соответствия этих моделей требованиям подхода «снизу», с другой.

Важнейшим требованием является также эмпирическая релевантность рассматриваемых теоретических подходов российским реалиям, учет нашей отечественной специфики. Удовлетворение этого вполне разумного требования сужает предметные границы обсуждаемой схемы. Но это требование, в свою очередь, требует эксплицитной формулировки такой специфики. Она не может ограничиваться спекулятивными (зачастую очень важными и стимулирующими) построениями и требует эмпирической верификации.

Соответственно, это предопределяет принадлежность схемы к предмету теоретической социологии и отграничивает ее от философских и узко понимаемых политологических конструкций. Также это оставляет вне рамок нашего рассмотрения целый ряд конструкций, связанных с «постмодернистской» концептуализацией[148]148
  Этот вопрос достаточно подробно рассмотрен в: Дискин И.Е. «Постмодернизм»: философская парадигма или социологическая объяснительная схема. Общественные науки и современность. № 2. 2023.


[Закрыть]. Так, было показано, что нравственный релятивизм, характерный для этих конструкций, не позволяет объяснить основания социального действия, характерного для массовых сред.

Эти соображения делают еще более настоятельным анализ макросоциальных и институциональных изменений, характеризующих специфику отечественного развития, с тем, чтобы искомая теоретическая схема позволяла бы учитывать эту специфику.

Все эти соображения накладывают дополнительные ограничения на выбор теоретических концепций, которые могут быть положены в основу объяснительной схемы. Такая схема должна либо непосредственно отображать институциональные и макросоциальные проекции, либо создавать возможности для их достаточно ясных референций.

При осуществлении соответствующих проекций важно проследить, чтобы возникающие референции не приводили к утрате содержания анализируемых процессов. Так, выше мы уже отмечали, что обращение лишь к номинальным институциональным нормам не позволяет выявлять влияние макросоциальных изменений. Для нашего анализа необходимо содержательное понимание регуляторного социального влияния рассматриваемых норм. Примером такого понимания может служить известный тезис М. Вебера относительно того, что бессмысленно поднимать вдвое оплату польского крестьянина. Это приведет лишь к тому, что он будет вдвое меньше работать, т. к. оплаты хватит на его сложившиеся нужды.

Подводя итоги рассмотрения общих требований к кругу теоретических конструкций, которые могут быть положены в основание искомой объяснительной схемы, можно сделать вывод, что он довольно ограничен. Более того, ни одна из известных автору конструкций в полной мере не отвечает изложенным выше критериям. Приходится довольствоваться максимальной степенью приближения к ним.

Из небольшого числа соответствующих конструкций, связанных с макросоциальным уровнем анализа, с возможностью эмпирических верификаций и обращением к длительным трендам, в качестве отправной точки была избрана концепция «социальной трансформации», разработанная П. Штомпкой[149]149
  См.: Штомпка П. Социология социальных изменений / пер. с англ., под ред. В.А. Ядова. М.: Аспект Пресс, 1996; Штомпка П. Социология. Анализ современного общества / пер. с польского С.М. Червонной. М.: Логос, 2005.


[Закрыть]. В его понимании трансформация означает базовые качественные изменения, под воздействием которых в основе социальной реальности происходят сдвиги, проявляющиеся во всех сферах социальной жизни, трансформирующие ее важнейшее сущностное качество. В этом понимании нам важны две характеристики социальной трансформации: «проявление во всех сферах социальной жизни» и «изменение ее сущностного качества».

Для нашего обсуждения важно то, что концепция разработана на основе широчайшего содержательного анализа моделей развития, и при этом в ее рамках строго соблюдается важнейший методологический принцип value free. Важно, что в этой концепции, соответствующей «процессуальному подходу», отсутствуют априорные представления о целях и критериях развития.

Авторскому взгляду, исходно сфокусированному на социально-исторической перспективе, глубоко импонирует концепция «исторического коэффициента» П. Штомпки. Он пишет: «На мой взгляд, это понятие можно использовать применительно к шести онтологическим положениям, составляющим основу исторической социологии:

1. Социальная реальность – это не статическое состояние, а динамический процесс. Она происходит, а не существует, она состоит из событий, а не из объектов. Время является внутренним, внутренне присущим социальной жизни фактором. Что происходит, как, почему, к какому результату приводит – все это в значительной степени зависит от времени. Не только свойства, черты феномена, но и его «законы» диктуются временем; в различных фазах процесса действуют различные механизмы событий.

2. Социальные изменения представляют собой слияние множественных процессов с различными векторами, частично перекрещивающимися, частично сближающимися и частично расходящимися, поддерживающими или уничтожающими друг друга. Наличное состояние общества всегда является конкретной точкой пересечения этих дифференцированных, разнородных и разнонаправленных процессов.

3. Общество, подвергающееся изменениям, не воспринимается как сущность, объект или система, а представляет собой сеть отношений, пронизанную напряжением и гармонией, конфликтами и сплоченностью.

4. Последовательность событий в пределах каждого социального процесса имеет кумулятивный характер. Каждая фаза есть аккумулированный результат, эффект, кристаллизация, “пункт прибытия” всех предыдущих фаз и в то же время – семя, “встроенный” потенциал, отправная точка для следующего процесса. В каждый исторический момент открывается определенное поле возможностей, выборов будущего курса, которое в значительной мере ограничено предыдущим развитием процесса.