Текст книги "Иудейские древности. Иудейская война (сборник)"

1. В то время как Иаков продолжал свой путь в Хананею, ему являлись видения, дававшие ему прекрасные надежды на будущее. Место это Иаков назвал «станом Божиим» [120]120
  Место это Иаков назвал «станом Божиим». – Это точный перевод названия «Маханаим» (Быт 32:2).


[Закрыть]. Желая знать, как относится к нему его брат, он выслал вперед лазутчиков, которые должны были разведать все в точности, так как Иаков боялся со стороны Исава прежнего нерасположения. При этом он поручил посланным сказать Исаву, что Иаков, считавший невозможным жить вместе с ним вследствие его гнева против него, добровольно покинул страну, теперь же, полагая, что наступило удобное время для примирения, возвращается назад, желая с самым ценным своим имуществом, с женами, детьми и средствами к жизни предать себя в его руки, потому что считает величайшим счастьем поделиться с родным братом всем, что даровано ему Господом Богом. Посланные сообщили об этом Исаву, который очень тому обрадовался и выступил навстречу брату с четырьмястами тяжеловооруженными воинами. Иаков же, узнав, что он идет к нему со столькими воинами, испугался, хотя стал уповать в надежде на спасение на Господа Бога, и на всякий случай принял все меры предосторожности, чтобы избежать опасности как самому, так и своим домашним и одолеть врагов, если бы они вздумали обидеть его. Поэтому он разделил своих спутников на два отряда; один из них он послал вперед, остальным же приказал непосредственно следовать за первыми, для того чтобы первые могли спастись за последними, если бы, в случае нападения со стороны брата, передовой отряд потерпел поражение. Распределив таким образом свои силы, он послал нескольких человек с дарами к брату. То были вьючные животные и масса мелкого скота, о которых Иаков думал, что они вследствие недостатка в них (у Исава) явятся в его глазах особенно ценными. Посланные между тем двигались с интервалами для того, чтобы, являясь друг за другом, казалось, что их много. Этими подарками Иаков рассчитывал смягчить гнев брата, если бы тот все еще питал к нему неприязненное чувство. Кроме того, он велел посланным обращаться к нему с ласковыми речами.

2. Употребив на эти распоряжения целый день, Иаков с наступлением ночи двинулся вперед со своими людьми. И когда они переходили через быстрый поток Иавакх[121]121
  .… через быстрый поток Иавакх… – Иавакх (евр. Яббок) – река в Заиорданье, левый приток реки Иордан. – Примеч. ред.


[Закрыть], то Иаков несколько отстал от других, и тут ему представилось видение, которое вызвало его на бой. Однако Иаков одолел его, и оно заговорило с ним человеческим голосом и сказало, чтобы он радовался, так как он осилил ни больше ни меньше как посланца Божия; пусть он видит в этом предвещание великих будущих благ, что его род никогда не прекратится и что он никогда не подпадет власти человеческой; затем оно повелело ему именоваться Израилем, что на еврейском языке означает «противник ангела Божия». Все это предсказало ему видение, по настоятельной просьбе Иакова, так как последний, заметив, что то ангел Божий, просил сказать ему о будущей судьбе его. После этого сообщения видение исчезло[122]122
  После этого сообщения видение исчезло… – По преданию, ангел, вступивший с Иаковом в борьбу, был ангелом смерти Самаилом, который хотел воспрепятствовать сближению и примирению братьев. Сообщается, что ангел упрекал Иакова в неисполнении данного при вступлении в Харран обета посвятить Богу десятую часть имущества при возвращении домой. Повреждение бока у Иакова, все неприятности его с Лаваном, равно как изнасилование Дины, – лишь следствие этого неисполнения данного слова.


[Закрыть], Иаков же в великой радости (вследствие предвещания) назвал это место Пенуэлом, что значит «лик Божий». А так как он после борьбы ощутил боль в одной из жил, в боку своем, то он сам стал воздерживаться от употребления в пищу этой части животных и потому также и мы не считаем ее съедобной.

3. Когда Иаков узнал, что брат его уже близок, то он велел женам своим, и притом каждой отдельно со своими прислужницами, двинуться вперед, для того чтобы они могли издали присутствовать при битве воинов, если бы на то решился Исав. Затем он и сам приблизился к брату своему, который, однако, нисколько не злоумышлял против него, и поклонился ему. Исав же обнял его и спросил, где его дети и жены, а затем, осведомившись обо всем их касающемся, предложил направиться вместе с ними к отцу; но когда Иаков указал на утомленность вьючных животных, то Исав вернулся в Сеир, где он проводил жизнь свою. Местность эта и была им названа так по обилию волос на его теле.

1. Иаков между тем прибыл в то место, которое еще и поныне называется Шатрами, откуда он направился к Сихему[123]123
  .… направился к Сихему. – Несомненно, это город Сихем, известный у Иосифа Флавия и под именем Неаполь.


[Закрыть]. Это хананейский город. В то время как жители его справляли праздник, единственная дочь Иакова, Дина, вошла в город с целью поглядеть на наряды местных женщин. Увидев ее, сын царя Еммора, Сихем, похитил ее и изнасиловал, а затем стал просить отца своего позволить ему взять эту девушку в жены. Тот согласился и пришел к Иакову, прося по всем обрядам выдать Дину замуж за его сына Сихема. Не зная, что возразить на предложение это, но, с другой стороны, также не считая удобным брак дочери с иноземцем, Иаков решил успокоить его уверением, что будет поступлено сообразно с его желанием. Тогда царь вернулся назад в надежде, что Иаков устроит этот брак. Между тем последний сообщил сыновьям своим об изнасиловании их сестры и о просьбе Еммора и просил посоветовать, что предпринять. И в то время, как большинство из них в недоумении молчало, Симеон и Левий, единоутробные братья девушки, порешили между собою привести в исполнение следующий план: так как был праздник и жители Сихема предавались развлечениям и пиршествам, то они ночью напали сперва на стражу и перебили ее во сне, а затем, проникнув в город, перерезали всех мужчин, и вместе с ними царя и царского сына; одних женщин они пощадили. Сделав все это без ведома отца своего, они привели назад сестру.

2. Этим жестоким поступком Иаков был крайне поражен и очень разгневался за него на сыновей своих. Тогда явился ему Господь Бог, повелел ему успокоиться, подвергнуть шатры очищению и принести Ему те жертвы, относительно которых Иаков дал обет после сновидения при своем путешествии в Месопотамию. И вот, когда Иаков приступил к очищению своих спутников, то он наткнулся и на идолов Лавана (он совершенно не знал, что их похитила Рахиль) и зарыл их в Сихеме в землю под дубом. Выступив затем оттуда, он совершил жертвоприношение в Вефиле, где он раньше, при своем путешествии в Месопотамию, видел сон.

3. Когда он, покинув это место, прибыл к Ефрафе, то ему пришлось похоронить здесь Рахиль, умершую в родах, единственную из семейства, которая не удостоилась чести быть погребенной в Хевроне. Горько оплакав ее, Иаков назвал родившегося от нее младенца Вениамином, вследствие той боли, которую он причинил матери своей. Вот это и все дети Иакова, двенадцать сыновей и одна дочь. Из них восемь было законных: шестеро от Лии, двое от Рахили; четверо от прислужниц, по двое от каждой. Имена всех их я привел уже выше.

Отсюда Иаков прибыл в город Хеврон, расположенный в Хананее. Там жил Исаак. Они лишь короткое время прожили вместе. Ревекку Иаков уже не застал в живых. И Исаак умер вскоре после прибытия своего сына и был погребен детьми своими в Хевроне рядом с женою своею в родовой усыпальнице предков. Иаков же пользовался любовью Господа Бога и большим Его расположением, как и Авраам, предок его, и достиг глубокой старости, потому что, прожив добродетельно сто восемьдесят пять лет, он так же благочестиво и умер.

Книга вторая

1. После смерти Исаака сыновья его не остались жить на прежде занятых местах, но поделили владения между собою таким образом, что Исав предоставил брату своему город Хеврон, сам поселился на жительство в Сеире и стал править Идумеей, как он назвал ту страну по своему имени[124]124
  .… назвал ту страну по своему имени… – Идумея (др. – евр. Эдом) – древняя страна, расположенная на пустынном плоскогорье к югу от Палестины между Мертвым морем и заливом Акаба. Названа по обитавшим здесь во II тысячелетии до н. э. племенам эдомитян. Войска эдомитов были в составе вавилонской армии при взятии и разрушении Иерусалима; эдомитом по происхождению был знаменитый царь Ирод. В 63 году до н. э. Идумею покорили римляне, в 106 году значительная часть Идумеи вошла в состав римской провинции Аравия.


[Закрыть]; он ведь носил прозвище Едома, которое получил по следующей причине: будучи еще мальчиком, он однажды вернулся домой с охоты усталый и голодный, и тут он встретил брата, который только что сварил себе к завтраку совершенно красную и потому еще более привлекательную чечевичную похлебку. Тогда Исав попросил брата дать ему отведать от нее, а Иаков, хитро воспользовавшись голодом брата, предложил ему взамен этого блюда отказаться от права перворождения. Исав действительно клятвенно отказался от этих прав, побуждаемый к тому сильным голодом. Будучи поэтому вследствие красного цвета того кушанья в шутку прозван сверстниками своими Едомом (этим словом евреи означают красный цвет), он дал это имя и стране, тогда как греки назвали ее более благозвучным именем – Идумеей.

2. Исав был отцом пятерых сыновей, из которых Иеус, Иеглом и Корей происходили от жены его Оливемы, остальные же – Елифаз от Ады, а Рагуил от Васемафы. То были сыновья Исава. У Елифаза родилось пять законных сыновей: Феман, Омар, Цефо, Гофам и Кеназ; Амалик же был незаконным, так как происходил от наложницы именем Фамны. Они населяли ту часть Идумеи, которая носит название Говолиты, и Амеликиту[125]125
  Они населяли ту часть Идумеи, которая носит название Говолиты, и Амеликиту… – Обе эти местности входили в состав так называемой Каменистой Аравии. Полагают, что Говолита (от др. – евр. Габал) была только в пределах Эдомских гор, т. е. на хребте Сеир.


[Закрыть], получившую имя свое от Амалика. С течением времени расширившаяся Идумея сохранила общее свое название, тогда как отдельные части ее стали именоваться по древнейшим своим обитателям.

1. Иакову выпало на долю такое великое благополучие, которое не часто достается другим людям. Он не только превосходил своим богатством остальных жителей страны, но он прославился также и был предметом зависти за прекрасные качества сыновей своих, так как у них не было недостатка ни в чем, и к тому же они обладали особенными способностями к различного рода работам, легко переносили всякие невзгоды и отличались выдающимися умственными дарованиями. Господь Бог так заботился о нем и старался о его благополучии, что обратил даже кажущиеся бедствия Иакова в обильные блага и сделал его и его потомков причиной выхода наших предков из Египта. Произошло это следующим образом: Иаков любил предпочтительно пред всеми остальными сыновьями своими Иосифа, которого родила ему Рахиль и который отличался особенно красотой телесной и душевной добродетелью (выдаваясь также умом). Однако в братьях возбудила зависть и недоброжелательство, с одной стороны, любовь к нему отца, а с другой – то обстоятельство, что он сообщал отцу и им о тех прекрасных, предвещавших ему великую будущность сновидениях, которые он имел. Ведь люди, и даже наиболее близкие, обыкновенно завидуют нашему счастью. Сны, которые видел Иосиф, были такого рода.

2. Когда он во время жатвы был вместе с братьями послан отцом для сбора плодов, ему приснился сон, значительно отличавшийся от прежних обычных его сновидений. По пробуждении своем Иосиф рассказал этот сон своим братьям, чтобы те объяснили его ему, а содержание его было следующее: с наступлением ночи ему представилось, что его сноп остался неподвижен на том месте, на которое он его поставил, их же снопы приблизились к нему и поклонились ему, как рабы пред господами. Так как братья поняли, что этот сон предвещает Иосифу будущую силу, могущество и власть над ними, то они не объяснили Иосифу ничего этого, как будто они не поняли сна, но искренно пожелали, чтобы не случилось ничего, что предвещало им это сновидение; они стали с этих пор еще недружелюбнее относиться к брату.

3. В воздаяние за их завистливое отношение к Иосифу Господь Бог послал ему сон еще более удивительный, чем предшествующий. Иосифу показалось, что солнце вместе с луною и прочими планетами сошли на землю и преклонились перед ним. Не подозревая никакой гнусности со стороны братьев, Иосиф в присутствии их сообщил об этом сновидении отцу своему, прося последнего истолковать ему значение этого сна. Отец остался доволен этим видением: так как он понял смысл сновидения и вполне умно и правильно постиг его, то он возрадовался великому предвещанному сыну счастью. Поэтому он сказал сыну, что сон предвещает счастье, что придет время, когда по воле Господа Бога Иосиф будет предметом почитания со стороны родителей и братьев и удостоится их поклонения[126]126
  Поэтому он сказал сыну, что сон предвещает счастье, что придет время, когда по воле Господа Бога Иосиф будет предметом почитания со стороны родителей и братьев и удостоится их поклонения… – В книге Бытие (37:10), напротив, сказано, что Иаков был очень недоволен сновидениями сына и даже прикрикнул на него в негодовании при мысли о возможности поклонения родителей сыну.


[Закрыть]; при этом он сравнил луну и солнце с матерью и отцом, из которых первая все заставляет расти и питает, второе же дарует всему форму и силу, а братьев со звездами, потому что последних было так же, как и звезд, одиннадцать, которые получают силу свою от солнца и луны.

4. Такое истолкование сна со стороны Иакова было вполне правильно. Между тем это предвещание крайне огорчило братьев Иосифа, и они стали относиться к этому так, как будто предсказанные в сновидении блага достанутся какому-нибудь постороннему, совершенно чужому для них человеку, а не родному брату, с которым, ввиду общего их с ним происхождения, им пришлось бы делиться и будущим его благополучием. И вот они даже решили погубить юношу. Сговорившись относительно этого намерения, они отправились по окончании жатвы в Сихем (ввиду того что эта местность очень удобна и пригодна для скотоводства) и стали там пасти скот, не предварив, однако, отца о своем прибытии туда. Так как Иаков ничего об этом не знал и от сыновей к нему не был прислан никто из пастухов, который был бы в состоянии объяснить ему о них точные сведения, то он сильно стал беспокоиться и волноваться о них и поэтому послал Иосифа к стадам, чтобы он узнал о братьях своих и сообщил ему, как они поживают.

1. Когда же братья увидели Иосифа, то обрадовались, впрочем, не прибытию родственника и посланца от отца, но приходу врага своего, которого Сам божественный Промысел отдал в их руки. И вот, не желая упускать столь удачно представившийся им случай, они собрались (тотчас же) убить Иосифа. Видя это намерение братьев, старший из них, Рувим, стал пытаться удержать их от этого поступка, причем указал на всю преступность и гнусность такого деяния, говоря, что если в глазах Предвечного и людей убийство совершенно постороннего человека является позорным, то гораздо бóльшим преступлением явится братоубийство. Вместе с братом это преступление простирается также на отца и на мать, которые подвергнутся незаслуженному горю при потере сына, да еще притом неестественной смертью. Итак, если они постыдятся причинить это горе родителям и в то же время подумают о себе, что бы они почувствовали, если бы у них самих умер младший, и притом хороший сын, то пусть, убеждал он их, они воздержатся от своего преступного намерения и побоятся Господа Бога, Который, видев все это и быв свидетелем их коварного замысла против брата, простит их, если они откажутся от приведения его в исполнение, раскаются и будут держаться лучшего образа мыслей. Если же они все-таки совершат это преступление, то Господь Бог не пощадит средств к отмщению им за братоубийство, Он, Которого вездесущее Провидение, не остающееся без ведома ни о том, что случается в пустынном месте, ни о совершаемом в (многолюдных) городах, они оскорбят; ибо где бы ни находился человек, там следует предполагать и присутствие Господа Бога. Также и собственная совесть, говорил он, будет мучить их за совершенное преступление, совесть, гóлоса которой, будь она чиста или такова, как у них по убиении родного брата, невозможно избежать. К этим словам своим он прибавил еще, как несправедливо убивать брата, даже в чем-нибудь провинившегося, и как прекрасно не поминать лихом родственника, даже если он в чем-нибудь согрешил. Между тем они собираются загубить Иосифа, который не провинился ни в чем относительно их и который по юности своей скорее нуждается в нашей защите, милосердии и попечении. Кроме того, и самый повод к убиению его усугубляет гнусность их намерения, так как они решили лишить его жизни из зависти к будущему счастью его, тогда как они по праву могли бы сделаться участниками этих благ, ведь они не чужие ему, но близкие родные. На все, что Господь Бог дарует Иосифу, им следовало бы смотреть, как на дарованное и им самим; поэтому-то, следовательно, они могут быть убеждены и в том, что гнев Господень будет ужаснее, если они убьют человека, которого сам Предвечный счел достойным столь великих будущих благ, и если они тем самым отнимут у Господа Бога того, которого Господь собрался одарить такими милостями.

2. Такими и еще более настоятельными просьбами Рувим пытался удержать их от братоубийства. Когда же он убедился, что от его слов они нисколько не смягчаются, но даже еще более спешат избавиться от Иосифа, то он стал уговаривать их как-нибудь облегчить ему самый способ смерти. Конечно, было бы лучше, говорил он, если бы послушались его первоначальных убеждений; раз они непременно настаивают на необходимости во что бы то ни стало убить брата, то они, по крайней мере, не навлекут на себя столь тяжкой вины, если послушаются теперь его совета: таким образом они хотя и достигнут своей цели, но все-таки более легким способом. Именно он стал упрашивать их лично не налагать рук на брата своего, но бросить последнего в близлежащую цистерну и дать ему там умереть: таким образом они, по крайней мере, выгадают то, что не запятнают рук своих его кровью. Получив на это согласие братьев, Рувим взял Иосифа и на канате осторожно спустил в цистерну, в которой, кстати, не было воды. Сделав это, он удалился, чтобы пойти искать удобных пастбищ.

3. Между тем Иуда, также один из сыновей Иакова, увидел арабских купцов из племени измаильского, которые везли пряности и другие сирийские товары в Египет из Галаада, и дал, ввиду отсутствия Рувима, братьям совет – вытащить (из цистерны) Иосифа и продать его арабам[127]127
  .… и дал, ввиду отсутствия Рувима, братьям совет – вытащить (из цистерны) Иосифа и продать его арабам… – Из книги Бытие (37:28) известно, что Иосиф был продан братьями мадиамским купцам. Мадианитяне – пастушеский семитский народ II тысячелетия до н. э., живший на северо-западе Аравии в районе Акабского залива и Синайского полуострова. В I тысячелетии до н. э. мадианитян поглотили набатеи. – Примеч. ред.


[Закрыть], потому что таким образом Иосиф умрет на чужбине среди иностранцев, а они сами не запятнают рук своих его кровью. И так как предложение это им понравилось, то они извлекли Иосифа из цистерны и отдали его купцам за двадцать серебреников[128]128
  .… за двадцать серебреников. – Серебреник – монета, обыкновенно принимаемая за один сикль. Сикль (др. – евр. шекель) – мера веса вавилонского происхождения – 8,4 г. Изобретение монеты как средства платежа относится к VII веку до н. э., и нельзя принимать всерьез сообщения о монетах времен Авраама, Иосифа, Давида. В те эпохи основным средством платежа было серебро в слитках или по весу. В Септуагинте др. – евр. шекель большей частью переводят словом «серебреник».


[Закрыть]. Иосифу было тогда семнадцать лет. Рувим же ночью пошел к цистерне, имея в виду тайком от братьев спасти Иосифа. Когда же Рувим на зов свой не получил ответа, то очень испугался, что братья убили мальчика после его ухода, и стал осыпать их упреками. Когда же те рассказали ему все дело, Рувим несколько успокоился.

4. После того как братья поступили таким образом с Иосифом, они стали советоваться между собою, что им делать, чтобы отвратить от себя подозрение отца. И вот они решили разорвать и забрызгать кровью козла одежду, в которой явился к ним Иосиф и которую они сняли с него, когда спустили его в цистерну, отнести ее к отцу и сказать, что Иосифа, вероятно, разорвали дикие звери. Решив это, они явились к старцу, который между тем уже получил известие о несчастии, приключившемся с сыном, и сказали, что не видали Иосифа и не знают, какая беда постигла его, что они нашли эту забрызганную кровью и разодранную одежду его, откуда у них возникает подозрение, что он погиб от лютых зверей, если только он в ней был послан из дому. Иаков, который до тех пор питал еще слабую надежду, что, быть может, Иосиф попался кому-нибудь в руки и уведен в рабство, потерял теперь и ее, когда убедился, что одежда (в ней он узнал именно ту, в которой послал сына своего к братьям) служит непреложным знаком его смерти, и стал с тех пор оплакивать юношу, как безусловно умершего. И он печалился о нем, как будто то был его единственный сын и как будто он лишился всякого другого утешения, полагая, что Иосиф был разорван дикими зверьми раньше прихода своего к братьям. И вот он облекся в мешок и был так удручен печалью, что сыновья никак не были в состоянии утешить его, и не прекращал, несмотря на полное истощение от трудов, постоянного изъявления своего глубокого горя.

1. Иосифа купил у купцов[129]129
  Иосифа купил у купцов… – В предании много любопытного о путешествии Иосифа из северо-западной Аравии в Египет. Рассказывается, каким страданиям и истязаниям подвергся изнеженный юноша в пути.
  Минуя Вифлеем, он с громкими рыданиями бросился на могилу своей матери Рахили, горько жалуясь ей на печальную судьбу свою. Из могилы раздался голос: «Сын мой! Несчастия и страдания твои я вижу, но уповай на Всевышнего, он защитит тебя и направит все к лучшему, поэтому безбоязненно продолжай свой путь». И когда один из купцов грубо оттолкнул Иосифа от могилы, то Бог смилостивился над ним и послал внезапно страшную бурю, грозившую каравану гибелью. Буря столь же внезапно прекратилась, а купцы стали обходиться с юношей с тех пор гораздо человечнее и т. д.


[Закрыть] Потифар, египтянин, один из заведующих кухней фараона[130]130
  .… Потифар, египтянин, один из заведующих кухней фараона. – Потифар, по книге Бытие (39:1) – начальник телохранителей, а не «один из заведующих кухней фараона».


[Закрыть]. Он относился к Иосифу с полной предупредительностью, стал обучать его разным вещам, как будто бы тот был человеком свободным, и велел кормить его гораздо лучше, чем подобало рабу. Наконец он сделал его заведующим всем его домом.

Иосиф пользовался всеми этими преимуществами, но не отступал, несмотря на этот поворот к лучшему в его судьбе, от обычной своей добродетели и даже доказал, что рассудительность вполне может померяться со всеми превратностями жизни, если обладаешь ею в чистом виде, а не сообразуешь ее только со случайно удачно сложившимися обстоятельствами.

2. Дело в том, что когда жена его господина, влюбившаяся в него за его красоту и ловкость, с которой он исполнял все даваемые поручения, и полагавшая, что, если она сообщит ему об этом, легко убедит его сблизиться с нею и что он даже сочтет такое желание со стороны своей госпожи за счастье (она имела в виду только его положение раба, но не сообразила, что Иосиф, несмотря на перемену своего общественного положения, не изменил своих взглядов на вещи), открыла ему свою страсть и стала уговаривать его сойтись с нею, то он решительно отверг это ее вожделение: он считал непозволительным согласиться на такое ее предложение, исполнение которого навлекло бы на господина, его купившего и удостоившего его таких милостей, позор и было бы по отношению к нему преступлением. Вместе с тем он стал убеждать ее обуздать свою страсть и ответил ей решительным отказом когда-нибудь согласиться на ее желание, будучи уверен, что, лишив ее надежды на это, будет оставлен ею в покое. Сам он, продолжал Иосиф, готов скорее решиться на все что угодно, чем послушаться ее в этом деле. Хотя он, как раб, и обязан ни в чем не противиться госпоже своей, тем не менее его неповиновение в таком случае, как этот, может иметь свое оправдание. Между тем она, не предвидевшая сопротивления со стороны Иосифа, еще более возгорелась страстью к нему и, охваченная вполне этой страстью, решилась вторично попытаться склонить его.

3. А именно, когда вскоре случайно пришелся общественный праздник, на который был открыт доступ и женщинам, она притворилась перед мужем больной, желая остаться одной дома и тем иметь возможность (еще раз) обратиться со своею просьбою к Иосифу. Когда же ей представился этот случай, то она стала умолять Иосифа еще неотступнее и льстить ему, говоря, что он поступил хорошо, что отказал ей в первой просьбе, из уважения к ней, но что она не в состоянии долее выдерживать этих мук, страдая от которых она, невзирая на то что она его госпожа, забыла о его непочтении к ней, и чтобы он теперь был благоразумнее и исправил то, что он раньше совершил по неведению. Ибо если он ожидает вторичного приглашения, то вот оно, и притом более настоятельное (чем прежнее): ведь она притворилась больной и предпочла многолюдному празднеству сближение с ним; если же ее первые убеждения по недоверию остались тщетными, то он не должен видеть преступления в том, что она все-таки стоит на своем. Ему следует подумать о выгодности своего теперешнего положения и какими он уже теперь пользуется преимуществами, и о том, что эти преимущества еще значительно увеличатся, если он любовно сойдется с нею; если же он откажет ей в просьбе и если предпочтет свою мнимую скромность исполнению желания госпожи своей, то она обещала ему со своей стороны ненависть и месть: ему не поможет тогда ничто, потому что она сама взведет на него перед мужем, хотя бы и лживое, обвинение. Потифар же, конечно, скорее поверит ее словам, чем его, хотя бы ее речи и были в значительной степени далеки от истины.

4. Несмотря на эти слова и на слезы ее, Иосифа, однако, не побудили к необдуманности ни жалость к ней, ни страх (за будущее), и он противостоял ее мольбам и не склонился на угрозы, не боясь будущих незаслуженных страданий; напротив, он предпочитал скорее испытывать еще большие неприятности, чем вкусить теперь от удовольствия, за пользование которым, как он сам прекрасно сознавал, ему пришлось бы совершенно справедливо погибнуть. Поэтому он стал напоминать ей, что она ведь женщина замужняя, живущая со своим мужем, и что поэтому ей следует скорее пользоваться этими правами, чем случайным удовлетворением вспыхнувшей страсти; при этом он указал ей еще на то, что при недозволенном сожитии за раскаянием последует у нее душевное терзание, и притом не в том смысле, чтобы искупить свое падение, а от ужасной мысли, что оно откроется и при стараниях всячески скрыть его, тогда как совместная жизнь с мужем является не представляющей ни одной подобной опасности. Кроме того, Иосиф особенно выставил на вид преимущество чистой совести как пред Господом Богом, так и пред людьми, как она (т. е. жена Потифара), оставаясь чистою, будет находить его еще более покорным слугою и сможет еще более применять к нему свою господскую власть, чем когда ее будет мучить стыд за совместно совершенный проступок. Лучше полагаться на свой открытый и безупречный образ жизни, чем на тайный разврат.

5. Такими и еще многими другими подобными речами Иосиф пытался сдержать порыв женщины и направить ее мысли на правильный путь. Однако та еще более возгорела преступной страстью и, охватив его руками, хотела насильно заставить повиноваться ей. Когда же Иосиф в негодовании вырвался от нее и, выскочив из ее комнаты, оставил при этом в ее руках свой плащ, то она, испугавшись, как бы Иосиф не рассказал всего ее мужу, и чувствуя себя тяжко уязвленной в своем самолюбии, немедленно решила оклеветать Иосифа пред Потифаром и таким образом отомстить ему; при этом она сочла единственно разумным и соответствующим ей как женщине предупредить жалобу Иосифа и первой взвести на него обвинение. Поэтому она села, приняв расстроенный и подавленный вид, заменив гнев свой за неудавшееся утоление страсти притворной печалью, якобы над попыткою изнасиловать ее. Когда же вернулся ее муж и, пораженный ее видом, спросил, что случилось, то она начала обвинять Иосифа, говоря: «Ты, супруг мой, недостоин дольше оставаться в живых, если не накажешь гнусного раба своего, который осмелился совершить попытку осквернить ложе твое; он совершенно забыл, в каком виде он был принят в дом наш, какими знаками милости ты осыпал его, но в гнусной неблагодарности за все это к нам он задумал посягнуть на твои супружеские права, и все это во время праздника, воспользовавшись для того твоим отсутствием. Если он и казался раньше скромным, то он притворялся таким только из страха перед тобой, а не потому, что был таковым по природе. Таким, конечно, сделали его твои милости и надежда добиться еще более почетного положения, как и можно было ожидать от человека, которому удалось добиться доверия во всех твоих делах, прибрать в свои руки все управление домом и стать выше всех остальных, более старых слуг в доме, и который счел себя теперь вправе посягнуть даже и на жену твою». При этих словах она показала мужу и плащ, который Иосиф, при попытке изнасиловать ее, якобы оставил тут[131]131
  .… она показала мужу и плащ, который Иосиф, при попытке изнасиловать ее, якобы оставил тут. – По писаным законам «библейских стран», в подобных случаях мужчина признавался виновным, если происшедшее имело место за пределами селения. В случае же, когда это происходило в доме мужа, виновной признавалась только жена, если она громко не кричала о посягательстве на ее честь. Этим, очевидно, и объясняется поведение супруги Потифара – она криком призвала слуг, заимев, как вещественное доказательство, плащ Иосифа.


[Закрыть]. Потифар, при виде всего этого и слез жены, нисколько не сомневаясь в ее словах и не подумав, при своей безграничной любви к ней, даже о необходимости исследовать все дело и выяснить истину, похвалил жену свою за добродетель, распорядился заключить Иосифа, которого считал гнусным преступником, в тюрьму и почувствовал к жене своей еще большее расположение, восхваляя ее порядочность и благонравие.