Текст книги "История инквизиции или Надежные способы распознания еретиков"

И.Р. Гуревич
История инквизиции или Надежные способы распознания еретиков

© Григулевич И.Р., 2024

© ООО «Издательство Родина», 2024

Спор все ещё продолжается

Как, вновь привлекают инквизицию к суду истории? – может с недоумением спросить читатель, раскрыв нашу книгу. Разве инквизиция не была уже многократно судима историками разных стран, эпох и направлений, разве о ней не написаны горы трудов? Стоит ли вновь воскрешать её преступления? Что нового можно сказать о ней, какие ещё неизвестные её коварства и жестокости раскрыть? Да и изменят ли суждения автора всем хорошо известный приговор инквизиции, давно уже вынесенный историей?

Папа Римский Урбан II

Подобного рода весьма законные сомнения одолевают не только читателей, но и исследователей, намеревающихся проникнуть в лабиринты истории в поисках ещё не раскрытых тайн инквизиции. Например, французский учёный Жан Гиро так начинает своё двухтомное сочинение о средневековой инквизиции: «Не может ли показаться одновременно тщеславным и праздным желание после стольких авторов писать ещё об инквизиции? Начиная от инквизиторов XIII и XIV веков, описавших в своих наставлениях и руководствах еретиков и их доктрины для того, чтобы облегчить работу агентов священного департамента, до писателей нашего времени – обвинителей и защитников инквизиции, породивших столько споров, – разве они уже не всё сказали об инквизиции, и разве мы не рискуем впасть в бесполезные повторения, пустившись в подобного рода изыскания?»[1]1
  Guiraud J. Histoire de I’lnquisition au moyen age, v. 1. Origines de 1’Inqusition dans le midi de la France. Cathares et vaudois. Paris, 1935, p. V.


[Закрыть]

И всё же такие опасения не обоснованны. Правда, литература по инквизиции необозрима. Далеко не полная библиография по истории инквизиции, составленная голландцем Е. ван дер Векенэ и изданная в 1963 г., насчитывает около 2 тыс. названий[2]2
  Vekene E. van der. Bibliographic der Inquisition. Ein Versuch. Hildesheim, 1963.


[Закрыть]. Среди этого моря книг – и источники, и свидетельства современников, и полемические трактаты, и пикантные эссе вроде сочинения француза Роланда Гагей «Сексуальный лик инквизиции».

И тем не менее далеко не всё ещё известно о деятельности «священного» трибунала. Многие архивы инквизиции всё ещё недоступны исследователям.

Почти не разработана научная периодизация истории инквизиции, отсутствует цельная картина массовых еретических движений средневековья, против которых был в первую очередь направлен террор инквизиции. Мы мало знаем о деятельности инквизиции в колониях, до сих пор не написана история папской инквизиции – конгрегации священной канцелярии.

На русском языке имеется ряд работ по истории инквизиции, но все они издавались уже давно. В 1911–1912 гг. был издан перевод труда американского учёного Генри Чарльза Ли «История инквизиции в средние века», в переводе А. В. Башкирова, под редакцией известного историка С. Г. Лозинского, который, в свою очередь, на основе собранных им в Испании архивных материалов написал ценную работу по истории испанской инквизиции[3]3
  Лозинский С. Г. История инквизиции в Испании. Спб, 1914.


[Закрыть].

Первой советской работой на указанную выше тему была яркая публицистическая книга М. М. Шейнмана «Огнём и кровью во имя бога», впервые изданная в 1924 г. и переиздававшаяся в 20-х годах как на русском, так и на других языках. В 1927 г. вышла в свет популярная книга С. Г. Лозинского «Священная инквизиция», а в 1936 г. в его же переводе была издана классическая история испанского «священного» судилища, написанная бывшим секретарём этого учреждения Хуаном Антонио Льоренте, впервые увидевшая свет 150 лет тому назад. Имеется несколько оригинальных советских исследований по отдельным сюжетам истории инквизиции[4]4
  Парнах В. Испанские и португальские поэты – жертвы инквизиции. М. – Л., 1934; Выгодский М. Я. Галилей и инквизиция. М. – Л., 1934, ч. I; Рожицын В. С. Джордано Бруно и инквизиция. М., 1955; Шахнович М. И. Гойа против папства и инквизиции. М., 1955


[Закрыть], но они были изданы микроскопическими тиражами и их можно достать теперь только в крупных библиотеках страны.

Таким образом, хотя слово «инквизиция» стало нарицательным и вошло в словарь современного человека, о самой инквизиции за исключением весьма скудных данных, почерпнутых из школьных или университетских учебников, хрестоматий и энциклопедий, широкому читателю известно сравнительно немного.

Между тем инквизиция – один из тех исторических институтов, деятельность которого на протяжении многих веков оказывала огромное влияние на судьбы народов Европы и Америки, препятствуя их борьбе за освобождение от социального и духовного гнёта. В чём секрет долговечности этого учреждения, одно имя которого внушало ужас всему христианскому миру? В чём причина его возникновения и упадка? Кем были его руководители – «жертвами долга», фанатиками, готовыми пойти на самые чудовищные преступления, чтобы защитить церковь от мнимых или подлинных врагов, или бездушными церковными полицейскими, послушно выполнявшими предписания своего начальства? Кем были жертвы? Кого и за что преследовала инквизиция?

На все эти вопросы призван ответить историк «священного» трибунала.

Двести лет тому назад издатель «пособия» испанского инквизитора Николаса Эймерика (вторая половина XIV в.), раскрывавшего методы «священного» трибунала, писал: «Возможно, найдутся честные люди и чувствительные души, которые будут обвинять нас в том, что мы обнародовали ужасные картины, написанные ранее. Они спросят, какую пользу или какое удовольствие можно получить от того, что ознакомишься со столь отвратительными вещами. Чтобы отвести их упрёки, нам будет достаточно отметить: именно потому, что эти картины являются отвратительными, нам необходимо выставить их напоказ, дабы они вызвали ужас»[5]5
  Le «Manuel del Inquisiteurs, a 1’usage des Inquisitions d’Espagne et de Portugal. On abrige de 1’ouvrage intitule: Directorium inquisitorium, compose vers 1358 par Nicolas Eymeric, gran Inquisiteur dans le Royaume de Aragon». On у adjoint une courte Histoire de l’etablissement del’Inquisition dans le Royaume de Portugal, tiree du latin de Louis a Paramo, a Lisbonne, MDCCLXII, p. 197–198.


[Закрыть].

И действительно, преступления инквизиции разоблачали великие просветители и вольнодумцы XVIII в. Их страстные, гневные, обличительные выступления против инквизиции, против применяемых ею пыток и других жестокостей в немалой степени способствовали прекращению террористической деятельности этого церковного чрезвычайного трибунала.

Но о преступлениях инквизиции следует писать и в наше время потому, что у неё всё ещё не перевелись защитники и что её испытанные методы продолжают пользоваться успехом среди современных «псов господних», защищающих капиталистический строй с не меньшим остервенением и кровожадностью, чем в своё время св. Доминик защищал феодальный порядок.

Об инквизиции следует писать, пояснял Ем. Ярославский, «именно потому, что религию противопоставляют безбожию, как основу нравственности, которая устанавливает будто бы самые лучшие, самые здоровые отношения между людьми, полезно показать, как религиозные системы приводили к самым величайшим жестокостям, истязаниям, пыткам, кострам, массовым избиениям. Это происходило потому, что религия в классовом обществе является одним из орудий классового угнетения, классового господства, как суд, полиция, войско»[6]6
  Цит. по: Шейнман М. Огнём и кровью во имя бога. М, 1924, с. 3.


[Закрыть].

Незримые, но крепкие нити связывают настоящее с прошлым.

Разве не существует преемственной связи между кострами средневековой инквизиции и крематориями нацистских лагерей, между застенками «священного» трибунала и полицейскими застенками современного капиталистического общества?

А разве это случайно, что американские полицейские «теоретики» изучают «опыт» средневековой инквизиции? В августе 1965 г. Мичиганский университет, руководство которого, как стало впоследствии известно, было связано с ЦРУ, приобрёл в ФРГ за крупную сумму библиотеку в 1400 томов с описанием средневековых пыток. Эти книги, как сообщало агентство Рейтер, призваны служить «ценным пособием для американских специалистов, работающих в области полицейской службы».

Инквизиторским пыткам подвергают сегодня патриотов, прогрессивных деятелей во многих странах капитала, где у власти находятся ультраправые, фашисты, антикоммунисты. Пытки в этих странах применяются не в исключительных случаях, а почти поголовно ко всем политическим заключённым.

Например, в Уругвае при населении в 3 млн. человек имелось в 1974 г. 40 тыс. политических заключённых. По данным итальянской газеты «Стампа»[7]7
  Stampa, 30.VI 1974.


[Закрыть], пыткам подвергался каждый двухсотый житель Уругвая. К ним применялись такого рода методы дознания: пытка «сторож» – заключённые целыми часами или даже днями стоят на широко расставленных ногах, заложив руки за затылок; пытка «подводник» – заключённого погружают с головой в воду и держат там до тех пор, пока он не начинает задыхаться; пытка «всадник» – заключённого сажают на металлическую трубу, покрытую шипами; пытка электричеством – электроды прикладываются к самым чувствительным участкам тела.

Следует ли удивляться, что инквизиция и сегодня находит защитников, сторонников и апологетов, которые пытаются преуменьшить её преступления, оправдать их, показать «благотворность» для судеб человечества её кровавых деяний, «гуманность» инквизиторов, их «праведный» и чуть ли не ангельский характер и образ жизни.

Французский клерикал Шарль Пишон, автор исследования о Ватикане, призывает «оценивать данный трибунал исторически, без страстей и предубеждений»[8]8
  Pichon Ch. Le Vatican. Paris, 1960, p. 251


[Закрыть].

Эти призывы к бесстрастию, к объективности при изучении инквизиции всегда исходят от тех, кто стремится оправдать её преступления. Между тем любое бесстрастное и непредубеждённое исследование инквизиции может вынести ей только один приговор – «Виновна в преступлениях против человечества!»

Современные защитники инквизиции упрекают её критиков в преувеличениях и клевете на действия «священного» трибунала. Вот что пишет современный католический историк, член испанской Королевской академии истории, Антонио Бальестерос Беретта: «Много полемики породила тема инквизиции. Число её жертв преувеличено, и в пылу политических страстей без основания говорилось об особой жадности сотрудников священного трибунала. Инквизиция, как любой общественный организм, имела свои недостатки, но следует отметить, что её прегрешения были соответственно наказаны (?)»[9]9
  Ballesteros Beretta A Sintesis de Historia de Espaha Barcelona, 1952, p. 233–234.


[Закрыть]

Такие защитники инквизиции, как близнецы, схожи с апологетами нацизма, которые в подобных же «преувеличениях» обвиняют тех, кто разоблачает чудовищные преступления Гитлера и его палачей. Один из таких «объективных» исследователей нацизма западногерманский историк Шейдль писал в 1968 г. в своей семитомной «Истории объявления Германии вне закона»: «Мои изыскания показали, что большинство утверждений (прогрессивных историков о нацизме. – И. Г.) содержат преувеличения, искажения, открытую ложь».

То же утверждали немецкий кардинал Фрингс и другие католические прелаты. Как будто и в помине не было концлагерей, в которых были замучены миллионы неповинных жертв, как будто и в помине не было бесчисленных преступлений против человечества, совершённых фашистскими преступниками…

Нельзя не упомянуть и о том, что Ватикан после второй мировой войны спасал военных преступников от заслуженного возмездия, переправляя их с фальшивыми паспортами в Испанию, Португалию и страны Латинской Америки, требовал проявить к ним «гуманность» и выступает с тех пор вместе с реакционными кругами ФРГ за прекращение судебного преследования этих врагов человеческого рода.

У каждого из многочисленных адвокатов инквизиции свои аргументы в её защиту. Одни утверждают, что инквизиция действовала непродолжительное время, что она никого не калечила и не казнила, что сжигали еретиков не инквизиторы, а гражданские власти, что папский престол имел к инквизиции самое отдалённое отношение и что если кто и зверствовал, так это испанская инквизиция, но за неё несёт ответственность королевская власть, которой она была подчинена, а вовсе не церковь или тем более папский престол.

Другие защитники инквизиции пытаются перенести ответственность за кровавые деяния средневековых палачей на их же жертвы, которые-де своим неповиновением «вынуждали» церковь к жестокой расправе с ними.

Такие аргументы, например, мы встречаем в работе итальянского апологета инквизиции Агостино Чеккарони. Он утверждает, что причиной возникновения инквизиционных трибуналов являлись «насильственные действия, к которым прибегали еретики, начиная со времени, когда церковь вышла из катакомб, с целью разрушить фундамент, основанный на доброй религии Иисуса Христа, провоцируя тем самым не только справедливую реакцию со стороны церкви, но также справедливую общественную «вендетту»»[10]10
  Ceccaroni A. Piccola Enciclopedia Ecclesiastica. Milano, 1953, p. 716


[Закрыть].

Чеккарони признаёт: «Испанская инквизиция совершила всевозможные эксцессы, которые могут быть вызваны политическими страстями в соединении с варварством и невежеством того времени». Но за деяния испанской инквизиции ответственность, утверждает он, несёт только королевская власть, что же касается папской инквизиции, то она якобы «никогда не совершала подобного рода эксцессов, и это факт, что жертвы испанской инквизиции искали у неё защиты, и не без успеха»[11]11
  Ceccaroni A. Piccola Enciclopedia Ecclesiastica Milano, 1953, p. 717


[Закрыть]. Разумеется, Чеккарони считает излишним приводить в подтверждение своей точки зрения какие-либо доказательства, потому что таких доказательств у него нет. Но отсутствие доказательств никогда не смущало поборников инквизиции.

Выгораживает и оправдывает инквизицию и официальная ватиканская «Католическая энциклопедия»: «В новейшее время исследователи строго судили учреждение инквизиции и обвиняли её в том, что она выступала против свободы совести. Но они забывают, что в прошлом эта свобода не признавалась и что ересь вызывала ужас у благомыслящих людей, составлявших несомненно подавляющее большинство даже в странах, наиболее заражённых ересью. Не следует, кроме того, забывать, что в некоторых странах трибунал инквизиции действовал самое непродолжительное время и имел весьма относительное значение. Так, например, в испанских владениях в Южной Италии он существовал только в XIII и XIV вв., ещё меньше в Германии. В самом Риме он быстро сошёл со сцены; например, процесс против Лютера в 1518 г. было поручено вести не инквизиционному трибуналу, а генеральному прокурору апостолической камеры»[12]12
  Enciclopedia Cattolica. Citta del Vaticano, 1951, v. 7, p. 47.


[Закрыть]. Авторы цитируемой статьи скромно умалчивают об инквизиционных процессах против Джордано Бруно, Галилея, Кампанеллы и о многих других жертвах римской инквизиции. Они делают вид, что им ничего не известно о преступлениях папской инквизиции – конгрегации священной канцелярии.

В изображении этих церковных апологетов инквизиция представляется не такой уж страшной, как её «рисуют» так называемые «враги» католической церкви, т. е. те исследователи, которые подходят с объективных позиций к изучению деятельности «священного» трибунала.

Некоторые современные церковные авторитеты, вопреки очевидным неоспоримым историческим фактам, вообще отрицают, что папство и церковь несут какую-либо ответственность за сотни тысяч загубленных инквизицией жизней. Кардинал Альфредо Оттавиани, последний из инквизиторов, возглавлявший бывшую конгрегацию священной канцелярии, в своей книге о каноническом праве утверждал, что католическая церковь, верная христианской заповеди всеобщей любви, никогда не пользовалась «правом меча», никогда не проливала кровь своих противников, это-де делала гражданская власть, влиять на действия которой церковь была лишена возможности. Церковь «всего лишь», заявлял Оттавиани, отлучала еретиков от церкви[13]13
  Ottaviani A. Institutionis iuris Publici Ecclesiastici, v. 1, Roma, 1958, p. 293.


[Закрыть]. По-видимому, этот экс-инквизитор не отдавал себе отчёта, в какое смешное положение сам себя ставил подобного рода аргументацией. Ведь согласно церковному учению, «отлучение», «анафема» – наказание во сто крат страшнее, ужаснее и мучительнее, чем пытка и любой вид физической казни. Если верить богословам, то отлучение, анафема лишают душу верующего вечного спасения, осуждают его на вечное горение в геенне огненной, в то время как муки земные и смерть всего лишь незначительный эпизод, мгновение в жизни человека.

Неверно и утверждение кардинала Оттавиани, что церковь лишена была возможности в этих делах влиять на гражданскую власть: ведь сожжение еретика совершалось гражданскими властями на основе церковного отлучения, с согласия, одобрения и по требованию церкви, которая до сих пор не сняла, не отменила ни одного отлучения из вынесенных трибуналами инквизиции, за исключением приговора Жанне д’Арк. Следовательно, если исходить из католического вероучения, души сотен тысяч жертв «священного» трибунала продолжают гореть в огне преисподней…

Утверждая, что церковь никогда не пользовалась «правом меча», кардинал Оттавиани грешит и против принятого в 1937 г. папским престолом Кодекса канонического права (Каменен новым в 1984 г)., на страже которого он, возглавлявший тогда конгрегацию священной канцелярии, стоял со всей инквизиторской строгостью. Напомним нашему читателю, что 2214-й параграф Кодекса был сформулирован так: «Церковь имеет врождённое и собственное право (nativum et proprium ius), независимое от какой-либо человеческой власти, наказывать своих преступных подданных как карами духовными, так и карами мирскими»[14]14
  Codigo de Derecho Canonico y legislacion complementaria. Madrid, 1950, p. 795.


[Закрыть].

Дворец Инквизиции в Риме

Чтобы ни у кого не осталось сомнения, что, собственно говоря, означают «мирские кары», в богословском комментарии к указанному параграфу сказано следующее: «Учитывая характер совершенного общества, коим является церковь, она может накладывать любые кары для достижения своих целей и защиты социального порядка (!). Поэтому у нас нет оснований не признать, что церковь могла бы также наложить кару смертной казни, если в каком-либо случае она найдёт это необходимым. Тот факт, что церковь фактически лишена возможности осуществлять некоторые мирские наказания по причине отсутствия карательных средств, вовсе не значит, что она не имеет права приговаривать к ним»[15]15
  Ibid., p. 796


[Закрыть].

Согласно старому Кодексу, коммунисты автоматически (ipso facto) отлучались от католической церкви. В комментарии к параграфу 2314 Кодекса, в котором говорилось, что все виновные в отступничестве от христианской веры, ереси и раскольнической деятельности автоматически отлучаются от церкви, отмечалось: «Это преступление совершают все те, кто публично исповедует материалистическую антихристианскую доктрину коммунистов и в особенности те, кто её защищает и проповедует»[16]16
  Ibid., p. 835–836.


[Закрыть]. Хотя после II Ватиканского собора церковь отказалась от политики отлучений, она до сих пор не отменила указанных выше статей Кодекса канонического права.

Некоторые защитники инквизиции ссылаются на то, что идея нетерпимости вовсе не является особенностью христианской веры, что она была свойственна восточным деспотиям, греческому и римскому обществу. Так, например, пытается оправдать инквизицию американский клерикальный историк Уильям Томас Уолш[17]17
  Walsh W. Th. Personajes de la Inquisiсion. Madrid, 1948, p. 24


[Закрыть].

Другие утверждают, что необходима определённая скидка за счёт жестокости нравов, якобы характерной для средних веков.

Наряду со «стыдливыми» адвокатами инквизиции ещё бытуют и откровенные её апологеты.

Воинствующие мракобесы, главным образом из числа клерикальных сторонников покойного диктатора Франко, этого стойкого последователя «благородных традиций» церковного трибунала, не только оправдывают преступления средневековой инквизиции, но и ратуют за применение инквизиционных методов в наше время. Один из таких неоинквизиторов, испанский монах-августинец Мигель де ла Пинта, в книге, превозносящей в середине XX столетия кровавые деяния инквизиции, вопрошает: «Разрешите мне сформулировать следующий вопрос: когда общество наводнено проповедниками атеизма, то есть ниспровергателями Божества, когда в наших современных и прекрасных городах силы Зла источают развращающие флюиды сатанической гордыни, покрывая презрением все моральные и этические постулаты, когда эти города полны «юберменшей», то разве не будет неотвратимой потребностью человечества создать трибуналы, в задачу которых входило бы осуществлять полицейские репрессии, применяя энергичные и действенные методы, и не всё ли равно, будут ли эти трибуналы именоваться полицейскими департаментами или генеральной инквизицией? Вот и всё!»[18]18
  Pinta Llorente M. de la. La Inquisicion Espanola у los problemas de la cultura у de la intolerancia. Madrid, 1953, p. 7–8.


[Закрыть]

Доминиканцы в Средние века

Сколько патологической ненависти в этих словах испанского августинца! Но кого может убедить такого рода аргументация? Неспроста профессор теологии бургосской семинарии Николас Лопес Мартинес жалуется: «До сих пор никто убедительно не доказал необходимость и потребность в инквизиции»[19]19
  Lopez Martinez N. Los judaizantes castellanos у la Inquisicion en tiempo de Isabel la Catolica. Burgos, 1964, p.


[Закрыть].[20]20
  Ibid.


[Закрыть] Это, однако, не мешает и ему в свою очередь оправдывать инквизицию, которая, по его словам, является жертвой клеветы. «Весь мир знает, – прокламирует не без апломба Н. Лопес Мартинес, – что её одобряли папы римские и подавляющее большинство самых видных богословов. Поэтому предполагать, что инквизиция была учреждением с крайне порочными целями, означало бы растоптать авторитет папского престола и верить в чудовищную коллективную испорченность всего исторического периода»[21]21
  Ibid., p. 258–259


[Закрыть].

Все эти аргументы подавляющего большинства нынешних адвокатов инквизиции вовсе не оригинальны. Они перепевают, несколько модернизировав, основные положения старого апологета инквизиции, идеолога французской реставрации Жозефа де Местра[22]22
  Жозеф де Местр (1753–1821), граф, иезуит, числился при царском дворе в 1803–1817 гг. посланником лишённого власти сардинского короля.


[Закрыть], написавшего, пребывая в эмиграции в Петербурге в 1815 г., в её защиту известный памфлет «Письма одному русскому дворянину об инквизиции». Этот памфлет был издан в Париже в 1821 г. и с тех пор является источником вдохновения для всех ревнителей «священного» трибунала вплоть до наших дней.

Хотя Жозеф де Местр касался только испанской инквизиции, упразднённой в 1812 г. кадисскими кортесами, он пытался обелить инквизицию в целом и доказать её общественную полезность. Рассмотрим вкратце его аргументацию. Де Местр начинает с утверждения, что все великие государственные деятели отличаются нетерпимостью к инакомыслящим, и они должны быть нетерпимыми, так как в этом залог их успехов. Существуй во Франции инквизиция, наверняка в этой стране не произошло бы революции 1789 г.

После этих «теоретических» рассуждений де Местр переходит к обоснованию своего основного тезиса: «За всё, что имеется в деятельности трибунала (инквизиции – И. Г.) жестокого и ужасного, в особенности смертные приговоры, несёт ответственность светская власть, это её дело, за что от неё и только от неё одной следует требовать ответа. Напротив, за всё милосердие, игравшее столь великую роль в деятельности трибунала, несёт ответственность церковь, которая интересовалась пытками только постольку, поскольку она пыталась их отменить или смягчить. В этом отношении церковь всегда оставалась неизменной. Сегодня это уже не ошибка, это преступление утверждать или даже только вообразить, что священники могут выносить смертные приговоры»[23]23
  Maistre J. de. Considerations sur la France, suivi de 1’essai sur le principe generateur des constitutions politiques, et des lettress a un gentilhomme russe sul l’Inquisition Espagnole. Bruxelles, 1858, p. 297–298.


[Закрыть]. Во всех этих утверждениях нет ни слова правды.

Церковники посылали на смерть людей задолго до Жозефа де Местра и много лет спустя после его страстного, но столь же бездоказательного памфлета в защиту инквизиции. Но стоит ли сегодня опровергать Жозефа де Местра, когда в каноническом кодексе чёрным по белому оговорено право церкви выносить смертные приговоры вероотступникам?

Что касается костров и пыток, то и в этом вопросе де Местр пытался переложить ответственность с инквизиции на государство, оправдывая одновременно их применение. «Инквизиция, – утверждал де Местр, – по своей природе добра, нежна и консервативна, таков всеобщий и неизменный характер всякого церковного института. Но если гражданская власть, используя это учреждение, считает полезным для своей собственной безопасности сделать его более строгим – церковь не несёт за это ответственности»[24]24
  Maistre J. de. Considerations sur la France, suivi de 1’essai sur le principe generateur des constitutions politiques, et des lettress a un gentilhomme russe sul 1’Inquisition Espagnole. Bruxelles, 1858, p. 286.


[Закрыть].

Де Местр, по-видимому, не отдавал себе отчёта, что приравнивая инквизицию к светским чрезвычайным трибуналам, он, сам того не желая, разоблачал её как инструмент, с помощью которого власть имущие подавляли сопротивление народных масс.

Памфлет де Местра в защиту инквизиции в известной степени оказался холостым выстрелом, ибо ещё до того, когда он увидел свет, в 1817 г. во Франции вышло четырёхтомное сочинение «Критическая история испанской инквизиции» бывшего секретаря этого учреждения священника Хуана Антонио Льоренте, неопровержимо разоблачившего на основе огромного количества архивных документов кровавые деяния «священного» трибунала. Переведённая на многие европейские языки «Критическая история» Льоренте заставила замолчать на многие годы апологетов инквизиции. Другим не менее чувствительным ударом для них явилось трёхтомное сочинение «История инквизиции в средние века» американского историка Генри Чарльза Ли, впервые опубликованное в 1888 г. Непревзойдённая до сих пор по богатству использованных источников работа Ли признаётся даже некоторыми рьяными защитниками церкви как «самая широкая, самая глубокая и самая скрупулёзная история инквизиции» из всех, написанных на эту тему[25]25
  Vacandard E. The Inquisition. A critical and historical study of the coercive power of the church. New York, 1940, p. VI.


[Закрыть].

Папский престол, хотя и вынужден был под напором общественного мнения прикрыть в своих владениях трибуналы инквизиции, продолжал до самых последних дней существования папского государства (1870) отстаивать своё право на преследование еретиков и применение к ним «принудительных мер», т. е. продолжал отстаивать право на существование инквизиции. В апостолическом письме от 22 августа 1851 г. Пий IX осуждал тех, кто пытается «лишить церковь внешней юрисдикции и власти принуждать, данной ей для обращения грешников на путь истинный». А в печально известном «Силлабусе»[26]26
  ^«Полном перечислении главных заблуждений нашего времени», изданном в1864 г. в виде приложения к энциклике «Quanta cura»


[Закрыть] предаются анафеме все те, кто утверждает, что «церковь не имеет права пользоваться силой»[27]27
  Ecclesia vis inferendai potestatem non habet


[Закрыть].

В конце XIX в., когда католическая церковь при папе Льве XIII перестроилась и вступила в союз с буржуазией для совместной борьбы с революционным рабочим движением, её идеологи отважились вновь выступить в защиту «священного» трибунала. Многие из них, как мы уже показали, повторяют, аргументацию своего наиболее блистательного, но столь же неудачливого предшественника Жозефа де Местра. Другие, в особенности из числа пресловутых борцов против коммунизма, восхваляют инквизицию за «действенность» её методов в борьбе с еретиками.

На «ортодоксальных» позициях защитника инквизиции стоял известный испанский историк и литературовед Марселино Менендес-и-Пелайо (1856–1912), взгляды которого по этому вопросу изложены в его четырёхтомном труде по истории испанских еретических учений[28]28
  См.: Menendez у Pelayo M. Historia de los Heterodoxos espanoles, v. 1–4. Buenos Aires, 1945


[Закрыть], опубликованном в конце 70-х годов прошлого столетия. Хотя это сочинение было написано Менендесом-и-Пелайо в 20-летнем возрасте, оно основано на огромном количестве первоисточников и считается в своём роде классической работой. Подробно рассматривая различного рода ереси, существовавшие в Испании с первых веков христианства вплоть до XIX столетия включительно, автор не только оправдывает их преследование, но даже превозносит и прославляет действия инквизиции.

Взгляды по этому вопросу Менендеса-и-Пелайо заслуживают внимания, так как его аргументацией всё ещё пользуются клерикальные и церковные авторы, защищающие «честь и славу» испанского «священного» трибунала.

В своих рассуждениях об инквизиции Менендес-и-Пелайо исходит из следующей посылки: «Испанский гений в высшей степени пропитан католическим духом, ересь среди нас – случайное и временное явление»[29]29
  Menendez у Pelayo M. Historia de los – Heterodoxos espanoles, v. 1, p. 51.


[Закрыть]. Но если ересь – «случайное и временное явление» для Испании, то, спрашивается, стоило ли «городить огород» и учреждать инквизицию для борьбы с призраками?

Истинно верующий не может не одобрять действий инквизиции, утверждает Менендес-и-Пелайо. «Кто признаёт, – пишет он, – что ересь есть серьёзнейшее преступление и грех, взывающий к небу и угрожающий существованию гражданского общества, кто отвергает принцип догматической терпимости, то есть безразличное отношение и к истине и к ошибке, тот обязательно должен признать духовное и физическое наказание еретиков, тот должен согласиться с инквизицией»[30]30
  Menendez у Pelayo M. Historia de los Heterodoxos espanoles, v. 3, p. 284


[Закрыть].

Согласно автору, изгнание иудеев из Испании в конце XV в. было неизбежным следствием антииудейских настроений, которые якобы преобладали в испанском обществе в XV в.[31]31
  Королевский эдикт от 1492 г. предписывал изгнание из страны иудеев, не принявших католической веры.


[Закрыть].

«Решение католических королей, – утверждает испанский «эрудит», – не было ни плохим, ни хорошим, оно было единственно возможным и исторически неизбежным в тех условиях»[32]32
  Menendez у Pelayo M. Historia de los Heterodoxos espanoles, v. 2, p. 280


[Закрыть]. Но даже если принять точку зрения автора о том, что антииудейские настроения охватывали в XV в. все слои испанского общества, хотя это, как мы увидим, не соответствовало действительности, остаётся вопрос об ограблении марранов[33]33
  Так называли иудеев, принявших католичество


[Закрыть] и других многочисленных жертв инквизицией и короной, который Менендес-и-Пелайо обходит молчанием.

Автор считает «отвратительной эту расовую борьбу – главную причину упадка Испании», что не мешает ему повторять басни о ритуальных убийствах, которые якобы практиковали обращённые. Однако даже он вынужден признать, что изгнание иудеев и преследование инквизицией «новых христиан» не способствовало укреплению религиозного единства, а, наоборот, замедлило его осуществление.

Для Менендеса-и-Пелайо нетерпимость – «обязательный закон человеческого разумения в здоровом состоянии»[34]34
  Menendez у Pelayo M. Historia de los Heterodoxos espanoles, v. 2, p. 283


[Закрыть].

Он, однако, признаёт, что нетерпимость в лице испанской инквизиции действовала в интересах феодально-абсолютистской монархии: «Разве существует такая религиозная система, которая своей организацией и деятельностью не связана с политическими и социальными областями? Никогда не нападают на религиозное здание без того, чтобы не дрожало и не рушилось социальное здание»[35]35
  Menendez у Pelayo M. Historia de los Heterodoxos espanolos, v. 2 p. 285


[Закрыть].

В то же самое время Менендес-и-Пелайо полемизирует с теми, кто считает испанскую инквизицию инструментом королевского абсолютизма: «Она была церковной по своей сути, и её судьи никогда не именовались королевскими, а всегда апостолическими инквизиторами. Кто станет сомневаться, что испанская инквизиция была тем же самым, что и римская инквизиция, как по делам, которые она рассматривала, так и по своим методам?»[36]36
  Ibid., p. 286.


[Закрыть]. Методы-то были одинаковы, но цели у них были разные. Если испанская инквизиция была инструментом на службе испанского абсолютизма, то папская инквизиция в первую очередь служила интересам католической контрреформации.

И совсем необоснованной и нелепой является попытка Менендеса-и-Пелайо доказать, что инквизиция была своеобразной формой проявления демократии в Испании XV–XVIII вв. Автор утверждает: «Те, кто осуждает инквизицию как орудие тирании, должны будут сегодня признать, что она была народной тиранией, тиранией расы и крови, гордым народным голосованием, демократической справедливостью, которая уравняла все головы – от короля до плебея и от епископа до магната»[37]37
  Ibid., v. 4, p. 100


[Закрыть]. Исторические факты опровергают это утверждение. Инквизиция силой, террором была навязана испанскому народу церковью и королевской властью. Народ избавился от этой формы «демократии» при первой же предоставленной ему историей возможности. И если все народные движения в Испании отличались резкими антицерковными выступлениями, то одна из причин тому – столетия господства инквизиции.

Для современных апологетов испанской инквизиции весьма характерны взгляды уже знакомого читателю профессора теологии Николаса Лопеса Мартинеса. Он с пеной у рта отстаивает право церкви и светской власти преследовать и наказывать еретиков, мотивируя это тем, что ересь «нарушает социальный порядок»[38]38
  Lopez Martines N. Los judaizantes castellanos у la Inquisicion… p. 264


[Закрыть]. Это – откровенное признание в том, что инквизиция служила интересам господствующих эксплуататорских классов.