Текст книги "Ты выбрал путь… Рубеж 55"

Иосиф Линдер
Ты выбрал путь…
Рубеж 55

Моим жене и дочери посвящаю.

От автора

В настоящей книге собрана подборка стихотворений из различных периодов моей жизни. Самые ранние из представленных стихотворений относятся к периоду юности, когда в 15–16 лет жизнь представлялась долгой широкой романтической дорогой и все приключения на этом пути виделись занимательными и интересными, разнообразившими яркое и динамичное взросление нашего поколения.

Позднее жизнь всё расставила на свои места, но от этого не стала менее интересной и насыщенной, хотя многие краски в ней заметно поменяли свою тональность, принеся сильные переживания, большую радость и не меньшую скорбь….

Мне повезло с наставниками, близкими и друзьями. Благодаря им и ради них совершаются добрые дела и преодолеваются возникающие сложности. Тяжёлые и болезненные потери требуют ещё большей жизненной отдачи, а успехи не должны прекращать непрерывный процесс самосовершенствования и личностного роста.

Многие произведения, конечно, не столь идеальны, как стихотворения профессиональных поэтов. Но стихотворная форма позволяет выразить переживания и эмоции в совершенно особенной форме, а порой является прекрасным дополнением к прозаическим произведениям.

Всё это жизнь. Пройден её 55-летний рубеж…

Эта книга стихов написана не профессиональным поэтом. Хотя у автора уже опубликовано много книг и статей, его профессия далека от поэзии.

Добившись исключительных результатов в науках, боевых и воинских искусствах, Иосиф Линдер все свои силы и знания отдаёт подготовке людей, которым не раз приходилось и приходится смотреть смерти в глаза. Просто он не может и не хочет переносить гибель своих боевых друзей.

Бывая в его доме, я понял, кто даёт ему силы и чем он живёт, ради кого он работает по восемнадцать часов в сутки.

 
«Две женщины в доме и в жизни со мною,
И имя их свято – Супруга и Дочь».
 

Я знаю и ценю моего друга за то, что он посвятил свою жизнь служению другим. Проводя большую половину жизни в самолётах, отелях, залах, палатках, на полигонах, передавая знания и опыт боевым друзьям, он мечтает о том, чтобы его ученики и соратники после боя могли вернуться домой, к жёнам и детям.

Эта книга стихов профессионала в боевых науках подтверждает, что мощные парни всегда будут побеждать смерть ради самого святого для них на Земле.

А С. Святченков,

полковник внешней разведки,

ветеран государственной безопасности

Если взять в руки эту книгу стихов, то, не зная автора, наверняка подумаешь об его искренности, духовной силе. Но если знаешь автора, то понимаешь: счастье, что есть на свете он и судьба наградила тебя общением с ним.

Сохранить душу, пройдя через боль и кровь, горе, своё и близких, научиться стискивать зубы, когда из глаз льются слёзы и душа разрывается на куски от страдания, и победить дано не каждому. Иосиф Линдер смог это.

Контртеррор – это борьба со злом, это риск, это огромная великодушная сила, сила добра и любви к Человеку.

Мы все разные – плохие и хорошие, добрые и не очень, чувствительные и каменные. Но быть сильным и добрым, уметь убивать и страдать по убиенным, уметь дружить и ради друзей быть готовым положить жизнь и в этом горниле горя и крови остаться нежным и даже сентиментальным, ранимым и благородным рыцарем в лучшем смысле этого слова – таков Иосиф Линдер, Может быть, оттого, что, будучи ещё и врачом, будучи другом, научился страдать и за себя и за других.

Быть сильным и благородным одновременно – это Божья награда. Таков он, его наградил Бог, и мы, его друзья и ученики, тоже не обделены – мы узнали его, он ценит нашу дружбу, и мы счастливы, что он есть у нас.

Уметь стрелять быстрее всех, уметь убивать, уметь страдать, уметь любить женщину, друзей, Родину – как же это много для одного, но он таков, наш Борисыч.

Пройти через кровь и боль и не ожесточиться, так уметь дружить и любить, страдать и сопереживать может только настоящий мужчина.

Это книга стихов настоящего мужчины, мужа, отца, патриота своей Родины.

А И. Орлов,

полковник государственной безопасности,

ветеран военной контрразведки

Посвящение И. Б. Линдеру

 
Всего секунду тишина стоит в ушах,
Рассветный луч скользит по никелю машины.
Он мёртв, сомнений нет, я спец в таких делах,
Зрачки застыли холоднее льдины.
 
 
Лицо становится белей воротничка,
Где как по снегу накровил подранок,
И на баранке замерла рука,
Чёрт, недоспал – подняли спозаранок.
 
 
Ну ладно, сантиментам не резон,
Потом сольём по «борскому» стакану,
Забыл «Дюпон», адреналину в тон
Он создаёт прекраснейшую гамму.
 
 
Теперь в отель, послушать новости и спать,
На дно успеем, наше не уйдёт.
А день какой?.. Начало сентября,
И кто-то в школу первый раз идёт…
 

С. И. Данилычев

подполковник,

ветеран государственной безопасности

Раздел «Рикошет»

Грань

 
Ещё два выстрела, и я закончу круг,
Неся свой крест как бремя и награду,
Ещё два выстрела, и я закончу вдруг
Свой путь, чтобы остаться где-то рядом…
 
 
Он умер сразу, не рванувши вмиг
Рубахи ворот, с ним жилет и галстук,
И только мысли уходили в крик
Безмолвных и потусторонних галсов.
 
 
Скользит перчатки кожаная гладь
По рукояти пистолетной вниз.
И ствол ушёл в карман уже на пядь,
Лишь магазина чуть отстал карниз.
 
 
Работа сделана. Чуть-чуть не по нутру
Лишь штриховой осадок – недоспал.
Ведь он, наверно, тоже поутру
Не верил в свой трагический провал.
 
 
Мы долго жили рядом или врозь,
Порой пересекались невзначай,
Но жизнь упрямо вбила розни гвоздь,
И мы не соберёмся уж на чай.
 
 
Он выбрал путь, и в том вина иль рок,
Что кровь на нём моих друзей. Моя
Судьба согнулась в боли в лунный рог,
И в той судьбе один свидетель – я.
 
 
Нет злобы, холодок лишь по спине,
Сейчас в отель и в ванну, после спать,
Людские судьбы меркнут на войне,
Где невозможно фронта отыскать.
 
 
Сентябрь, сухо, в шелесте листвы
Домашних грёз манящий аромат,
И дочка спит в коляске. У жены
Всё время напряжённо-ждущий взгляд.
 
 
Ещё два выстрела, и, видимо, домой
Мне можно улетать, пройдя весь мир.
Дочь родилась, и вот теперь со мной
Идёт по жизни маленький кумир.
 
 
Рожденье дочери – граничная черта,
Судьбу невидимо деля на половины,
Прошла сквозь душу, тонко очертя
И на места расставив чувств лавины.
 
 
Ствол тихо спит в кармане – он устал.
Работа сделана, другие двинут дальше,
А я не буду ждать большой провал,
Чтоб, завершив работу, жить без фальши.
 
 
Ещё два выстрела, и я закончу круг,
Неся свой крест как бремя и награду,
Ещё два выстрела, и я закончу вдруг
Свой путь, чтобы остаться где-то рядом…
 

Ты улетай не улетай…

 
Ты улетай не улетай —
Дилемма вечная как мир,
То здравствуй, то опять прощай,
И тает в облаке кумир.
 
 
В век фазотронов и гвоздей
Мы так спокойно привыкаем
К полётам крабов и людей,
И здесь открытий не считаем.
 
 
Но улетает человек туда,
Где ты его не видишь,
И будто твой закончен век. Тогда,
Когда ещё не финиш.
 
 
Ещё до финишной черты
Бежать нам круг, а может, вечность.
Вновь удаляются черты,
Но остаётся человечность.
 
 
Но образ выплывет опять,
Разрушив воздуха потоки,
Как не люблю я слово «ждать»,
И как бессильны эти строки.
 
 
Ты где-то там, я где-то здесь,
У нас с тобой судьба такая,
Разлук и встреч у нас не счесть,
А вот любовь одна большая.
 
 
Куда б ни бросила судьба,
Куда б ни привела дорога,
Есть в жизни радости борьба
И счастье за родным порогом.
 

Нет у нас униформы

 
Нет у нас униформы, нет эмблем и шевронов,
Есть лишь фрак, или «комби», или роба с пятном,
Не бывает излишеств ни в деньгах, ни в патронах,
И покой отложили мы давно на потом…
 
 
Ветеранская вахта утомлённых застольем,
Есть удел для немногих, кто дожил до седин,
Кто на холод металла отвечает злословьем
Анекдотов и шуток – юмор непобедим!
 
 
Может, в этой горячке запрессована вечность,
Может, в этом потоке мы несёмся во тьму,
Но какие же мысли и какую беспечность
В бесконечную вечность я с собою возьму.
 
 
Радость тёплых ладоней и дыханье любимой,
И улыбку ребёнка, блеск искрящихся глаз.
Это всё мимолётно, это необратимо,
Но так тонко и остро ощутимо для нас.
 
 
Это цель и стремленье в жизни столь скоротечной,
Это наша опора и невидимый крест,
И несём мы по жизни сонм своих ощущений,
Чувств и личных мечтаний, разнесённых окрест.
 
 
Только в этом потоке есть стальные ступени,
На которых мгновенно можно Путь оглядеть,
На которых мы вроде и взрослей, и степенней,
Но на мир продолжаем как и в детстве смотреть.
 
 
И в ребячьем задоре пролетают сквозь время
Наши боль, и победы, и стремленье успеть.
Мы ведь сами избрали наше личное бремя,
Нам нести его с честью или вдруг умереть.
 
 
В этом вечном потоке середин не бывает,
Компромисс лишь в отчётах, а задор не угас,
Мы всегда побеждаем, если нас заменяет
Плотный строй из шеренги за спиною у нас.
 
 
И сменяемость эта в бесконечность уводит,
Словно звёзд мириады на Млечном Пути,
Как товарищ в бессмертье из боя уходит,
Все грехи и обиды друзьям отпустив.
 
 
Нет у нас униформы, нет эмблем и шевронов,
Только сердце и воля в постиженье Пути,
Только действия наши за границей законов
Психологии мира.
               Дабы мир тот спасти.
 

Мы все осколки Коминтерна

 
Мы все осколки Коминтерна
В крови из золота и грёз,
Мы все осколки Коминтерна
В плену кристально чистых слёз.
 
 
Несёмся в вихре межпланетном
Через пространства и века,
Песчинками в хвосте кометном,
И лишь взволнованы слегка.
 
 
Режимы мнутся в катастрофах
Чересполосиц из войны,
Людские судьбы рвутся в строфах
Без сожалений, без вины.
 
 
Летят в отбросы государства,
Что были в силе час назад.
Не божьи, а земные царства
Встают под чей-то строгий взгляд.
 
 
Весь мир построен из насилия,
А мы беспомощно сильны,
И ощущаем боль бессилия
Лишь с ликвидацией страны.
 
 
Родится новая доктрина,
И воссияет новый свет,
И вновь рисуется картина
Очередных всеобщих бед.
 
 
Летим мы в поезде из крови,
Из страха, разрывая бред,
И во вселенском нездоровье
Мы ищем божеский ответ.
 
 
Мы все осколки Коминтерна
В крови из золота и грёз,
Мы все осколки Коминтерна
В плену кристально чистых слёз.
 

Оружейная молитва Линдера

 
Лишь ствол, патрон и магазин,
И в этом вся момента суть,
Ты снарядил, примкнул, вогнал,
А дальше уж не обессудь…
 
 
Флажок движеньем пальца вниз,
Рука вперёд, затвор назад,
Контрольный палец, как карниз,
Рука и ствол прямы, как взгляд.
 
 
Флажок движеньем пальца вверх,
Патрон закрыт, курок вперёд,
Рука чуть вбок, фиксатор вверх,
И палец в руку магазин ведёт.
 
 
Свободен он, мизинцем сжат,
Флажок опять уходит вниз.
Затвор к себе, рукой зажат,
Патрон в ладони – покажи!
 
 
Затворный стопор с тормозов —
Удар, щелчок курковый сух,
Предохранитель на засов,
Шутить нам, право, недосуг.
 
 
«Ствол» на колене локтем сжат,
В руках патрон и магазин.
Круг завершён, и вновь на старт
Тебя ведёт патрон один.
 
 
Молитва – просто ритуал,
Но где границ молитвы суть?
Коль искру творчества познал,
Её до смерти не забудь…
 

И. Б. Линдер создал «Оружейную молитву» в 1979 году как образец учебно-боевого ритуала с оружием. С 1989 года эта техника преподаётся на всех курсах и мероприятиях с использованием программ или учебных элементов МКТА. На момент публикации настоящей книги, по данным МКТА, «Оружейную молитву» в различных вариантах исполнения изучили более 50 000 сотрудников специальных и силовых ведомств в 40 странах мира.

Ты выбрал путь исканий и потерь…

 
Ты выбрал Путь исканий и потерь,
И неустроенность, и риск
                             без всякой меры…
Ты выбрал Путь и верен будь теперь,
Ведь жить нельзя без нашей крепкой веры.
Засада, концентрация, бросок,
Артподготовка, марш, атака с ходу,
Захват и штурм, простреленный висок,
Страданье, кровь и множество народу.
И только чёрных масок резкий ряд,
И головы, склонённые упрямо.
Нам в спину очень много говорят,
А мы всегда идём по жизни прямо.
Кто мы? Убийцы? Боги? Подлецы?
Герои? Иль мучители столетья?
Мы в век террора – жизни кузнецы,
Кующие на крови в лихолетье.
И вновь автобус и блужданье лиц,
И каждый взгляд в себе сосредоточен.
Ребёнка плач, истошный крик девиц,
А каждый выстрел должен быть
                                   сверхточен.
В заслуги нам – и слава, и позор,
А вечная борьба, как бег на месте,
И по-мещански чистенький укор,
И боль утрат, и вечность жажды мести.
Но мы идём, и нас не повернуть.
В стремленье том извечная задача
Постичь, познать и, может быть, вернуть
Всего лишь жизнь, а это что-то значит…
Ты выбрал Путь исканий и потерь,
И неустроенность, и риск без всякой меры…
Ты выбрал Путь и верен будь теперь,
Ведь жить нельзя без нашей крепкой веры.
 

Гимн специальных частей

 
Когда идёшь ты с группой на свинец,
Идёшь, как взгляд сквозь прорезь капюшона,
И может, жизни настаёт конец,
А может, выход в сказку про шпиона.
Есть только взгляд и то тепло ствола,
Который в руки врос твои давно,
Есть только друг и песня от стола,
Прервать которую и смерти не дано.
И не дано нарушить этот строй,
Хотя друзей немало убивало,
Но каждый павший словно бы живой,
А память возвращает вновь к началу…
Мы долго не видали матерей,
И никогда всей правды не расскажем,
Ведь правду всю раскроют для людей
Тогда, когда в сырую землю ляжем.
Нас мало было в первом том ряду,
Мы часто выходили брат за брата,
Но взгляд я никогда не отведу,
Ведь будет за погибшего расплата…
Когда идёшь один ты на свинец,
Шанель, Карден, за поясом Чезетка,
Не может жизни наступить конец,
Хотя цветы кладут на камень редко…
Спецчасти – это чудо света,
Разведаем, пробьёмся, победим,
На все вопросы знать хотим ответы
И в бой всегда уходим незаметно,
Но Родины своей не предадим…
 

Ревскому В. Е. на книгу «Афганский синдром»

 
Свистят в твоих строчках осколки,
Кабул, Кандагар, Гиндукуш…
Снова в выражениях колки,
Навыворот раны из душ.
Лихая мужская судьбина
Свела с невесёлой бедой,
А Родина, может, любила
Любовью своей неродной.
Но, как в сновиденье кошмарном,
Разрушился замок из грёз,
А кровь развороченной раны
Товарища била всерьёз.
И вместе с остатком дыханья,
Ладонью закрывши глаза,
Ты как на предсмертном свиданье
Молчал, и катилась слеза.
Но не было стыдно за слёзы
Мужские – их мало у нас,
Разрушились бывшие грёзы,
Рассыпались в пыль или грязь.
И руки в крови обагряя,
Пройдя через сотню горнил,
Ты, чести своей не роняя,
Друзей боевых хоронил.
А метина в центре затылка
У самого честного вдруг?
Цветы и пустая бутылка,
Порочный и замкнутый круг…
Но всё пронеся сквозь проклятья
И ложь, сквозь жлобизм и угар,
Ты вышел, очищенный счастьем,
Вновь сердцем встречая удар.
В развалинах старой системы
Остались и злато, и хлам,
Нувориши, словно гиены,
Кровь с гноем сосут пополам,
Идиллия с прагмой смешалась,
А орден в ладони зажат,
Ничто никому не досталось,
Лишь слава в осколках гранат,
Лишь пули из плоти дрожащей,
И кровь, как позор из души.
От мысли, в пространстве летящей,
Мы мыслим! Мы живы! Пиши!
 
 
P.S.
Стихи не правят за спиной,
Как другу в спину не стреляют.
Да будет так! И Бог с тобой,
Ведь факты истину слагают…
 

Грустное откровение

 
Предательство иль грубая ошибка?
Кто виноват? Кому предъявлен счёт?
Один лишь страх, гримаса иль улыбка?
Из страха ложь иль грамотный расчёт?
Мы действуем порой почти как дети,
С безумной злобой душу растоптав.
И, сердце бросив на холодный ветер,
Мы рассуждаем: кто же был не прав?
Меняются секунды, как столетья,
А вечность тянется, как преходящий миг.
Слова исчезли – только междометья
Нам могут рассказать о нас самих…
Тогда нас было несравнимо меньше.
За глупость заплатившие сполна,
Мы просто были счастливы, и, грешен,
Был счастлив я, но чья же в том вина?
Вина за глупость, смерть или ошибку,
Косившую твоих друзей подряд,
Вина за страх и жалкую улыбку,
Которой не вернуть ушедший ряд…
Ряды редеют, но помимо павших
Уходят чувства, горечь, привкус слёз.
Ряды редеют, как листвой опавшей
Рассыпавшийся замок детских грёз.
Но ненависть печали не поможет,
И ненавистью вечно жить нельзя.
Обида не бесчестие – сотрётся,
Хотя процесс медлительно незрим.
Вновь равновесие душевное вернётся
К тебе победой над собой самим…
 

Отповедь генералу

 
Я вам уже писал, обиду
Пытаясь в строчках изложить,
Как ни смешно и просто с виду,
Но шанс вы даровали – жить.
Дитя политики и мести,
Охотник станет вдруг зверьком,
А на зловещем лобном месте
Курки ведь взводятся тайком.
И выстрел грянет из кармана,
Как разорвавшийся листок,
И струйка крови возле раны,
Как междометья между строк…
Здесь кто кого, без компромисса,
Тебя иль ты, но весь секрет,
Когда у псевдотеррориста
Оружия в помине нет.
Когда враги в бессильной злобе
Тебя не могут зацепить,
Они по жанру «туполобья»
Способны только жечь и бить.
Всё это – лютики-цветочки —
Ты выдашь им сполна потом,
Ведь доведя тебя до точки,
Они свинец глотают ртом.
А ты на страшном солнцепёке
В грязи, в крови, но ведь живой…
Восходит солнце на востоке,
И водку пьют в пути домой.
Ужасно сложно офицеру
На компромисс идти с собой,
Мы пьём за Родину и веру
В неё, за жён и за покой.
Чтоб наши дети в перспективе
Не отвечали за отцов,
Чтоб на тяжёлой ратной ниве
Поменьше было подлецов,
Чтоб не стыдиться за Отчизну,
Чтоб верить в друга, как в себя,
Чтоб понимать других по жизни
И чтобы поняли тебя…
 

Судьба страны с его судьбой связалась…

Генералу Владимиру

Владимировичу Филипповскому.

 
Судьба страны с его судьбой связалась,
Всё было в этой жизни, и не раз.
Казалось, жизнь уходит – оказалось,
Вновь начинается уже в который раз.
Военный парень, недоевший хлеба,
Он вышел в жизнь и зашагал по ней.
Победы звёздно-солнечное небо
Всегда в его глазах, до этих дней.
И звёзды на погонах и мундирах
Его ведут по жизни столько лет,
Тепло учителей и командиров
Как наставленье, чтоб найти ответ
На те вопросы, что всегда тревожат,
Что нам порой покоя не дают,
Но ты в пути, и первый бой уж прожит
Границей страха в несколько минут.
Всё тяжелее китель и погоны,
Всё больше седины в твоих висках.
Афганские обманчивые склоны
И пик Пекту в заснеженных горах.
В служебных буднях и в зените славы
Не иссякают мудрость, долг и честь,
И в поколениях, словно в волнах лавы,
Учеников твоих уже не счесть.
Всегда подтянутый, радушный и спокойный,
Общительный, корректный, но не броский.
Чекистской славы генерал достойный,
Ведь это наш Владимир Филипповский!!!
 

Былые сны,
или последняя командировка

 
Когда мне в жизни что-то непонятно,
Когда щемит под сердцем и тревога
Скользит змеёй и шепчется невнятно,
Вдруг вспоминается судьбы моей дорога.
Былые годы, люди, имена, столетья,
Мысли, подлости и честь…
Как средоточие порыва в лихолетье,
Где доблесть и жестокость не расчесть.
Проходит время, словно лёгкий пар,
Струящийся сквозь пальцы невесомо,
И жизнью нам вручённый свыше дар
Ведёт по жизни, словно сам ведомый.
Проклятья, страсти, чувства и долги,
Любовь и ложь, предательство и чудо,
Уж коли можешь – просто помоги,
А не цеди монеты, как Иуда.
Когда-то мир способен был решить,
Что может быть ужаснее паденья,
Прервать или оставить жизни нить,
Но смерть прошла, как будто приведенье.
И, сидя в самолёте у окна,
Я впитываю музыки настрой,
Наш вижу дом – ты в комнате одна,
И явь смешалась с сонной тишиной.
Потоки чувств моих, величие греха,
Любви стремление, и совести порыв,
И оголённый нерв, как нить стиха,
А выстрел в спину – поминальный взрыв.
Бросает жизнь порой из края в край,
Где доверять могу я лишь себе,
Но я не обменяю ад на рай,
Ведь каждый раз из ада мчусь к тебе.
Всё было в этой жизни много раз:
Предательство, и гнев, и жажда мести,
Но в жизни есть огонь любимых глаз,
И это значит, что мы снова вместе.
 

Отповедь

 
Прости, майор, за матюги,
Прости за грубость без отваги,
Не я в Сантьяго «утюги»
Гонял, как ручку по бумаге,
И у Ортеги допоздна
Я не учил латинос мести,
Но водку русскую до дна
Я трижды пил на лобном месте.
И три тюрьмы успел познать,
Пока дошёл до юга Крыма,
И ковыряли – вашу мать! —
Меня не раз, и били мимо.
Когда-то тридцать шесть часов
Мне оставалось жить всего-то,
Когда-то камеры засов
Мог довести меня до рвоты,
А ты всё думаешь, когда
Тебе дадут медаль с отставкой,
Но жизнь, как каторгу труда,
Не совместят тебе со ставкой.
И скрытный член Политбюро
Не будет говорить: «Обязан!»,
Коль из секретного бюро
Деньгами ты не будешь связан…
Дай Бог тебе построить дом
И счастьем жизни насладиться,
Дай Бог не быть тупым скотом
И сильных мира не страшиться,
Дай Бог, дай Бог, дай Бог, дай Бог…
Но Бог не даст, я точно знаю,
Сам перейди через порог,
Где тридцать лет тебя пинают.
Я за черту давно ушёл,
Но власть и деньги – не отрада,
А что же в жизни ты нашёл?
Подумай – отвечать не надо.
Коль слов таких на свете нет
И голова на грудь склонилась,
Меж словом «да» и словом «нет»
Вся жизнь твоя, майор, вместилась.
Прости, майор, за матюги,
Прости за грубость без отваги,
Прости за то, что я мозги
Пером размазал по бумаге.
 

Что двадцать лет? Всего частица века

 
Что двадцать лет? Всего частица века,
Чтоб жизнь принять. И я её приму.
Приму за тех, кто сгинул в одночасье,
Приму за тех, кто нас учил всему.
Приму за веру, счастье и несчастье.
Ведь это жизнь моя! И я её приму!
 
 
Вот первый раз в бою взведён курок,
И первый раз стреляю в человека,
Кому из нас отмерен больший срок?
Кому из нас уйти сейчас, до века?
 
 
Упал товарищ, старший поражён,
А автомат его – в моих руках спасенье.
Спешить не стоит к смерти на рожон,
Но как в руках своих унять волненье?
 
 
И с той поры уж два десятка лет
Я бой веду во сне, и всё же стыдно,
Что на немой вопрос мне не найти ответ,
Как выжил сам, а смерть друзей обидна.
 
 
Товарищ молча встал и получил
Свинцовый град, что мне был предназначен.
Седой старик нас в школе так учил,
Но жизнь не смерть и тоже что-то значит.
 
 
Боекомплект давно истрачен по врагу,
И страх в коленях, и мороз по коже…
И снова в бой во сне двадцатый год бегу,
Как будто сам себя забрал в заложники.
 
 
Струится кровь, во рту железа вкус,
Мне добежать не суждено, как видно,
Боль, как змея, а ненависть – мангуст,
Укусов нет, следов борьбы не видно.
 
 
Последний магазин длиною в жизнь
Уж вогнан в рукоять – затвор на старте.
Ну кто живой? Попробуй покажись
Весенней крысе, что родилась в марте…
 
 
И врач не может вынуть пистолет
Из рук твоих – они как будто спящи,
В глазах туман, в сознании ответ,
Что ты готов для жизни настоящей.
 
 
Цвет белый тишины, и запах лазарета,
И боль бинтов, и радость свежих швов.
Ты пережил, ты прошагал сквозь это
И лишь теперь способен на любовь.
 
 
Мы ценим жизнь, когда её теряем,
Как умираем – только наяву,
И боль утрат так остро принимаем,
Как мячик, закатившийся в траву.
 
 
Он был сейчас, но мы его не видим,
Он где-то здесь, найдётся, может быть…
Мы просто любим, просто ненавидим,
Порой не можем мелочи простить.
 
 
И в девятнадцать – выстрел в человека,
А в тридцать девять – память по нему.
Что двадцать лет? Всего частица века,
Чтоб жизнь принять. И я её приму.
 
 
Приму за тех, кто сгинул в одночасье,
Приму за тех, кто нас учил всему,
Приму за веру, счастье и несчастье.
Ведь это жизнь моя! И я её приму!
 
 
Что двадцать лет? Всего частица века,
Чтоб жизнь принять. И я её приму.
Приму за тех, кто сгинул в одночасье,
Приму за тех, кто нас учил всему,
Приму за веру, счастье и несчастье.
Ведь это жизнь моя! И я её приму!