Текст книги "Спецслужбы России за 1000 лет"

Опричнина (по В. Далю – отдельность), т. е. особая форма царского управления, отсекавшая представителей старой боярской элиты от принятия важнейших государственных решений, была установлена в 1565 г. Политическое обеспечение новой формы правления осуществлено блестяще. Введение опричнины было подготовлено мнимым удалением царя от дел государственных (отъезд в Александровскую слободу) и созданием (с помощью царских грамот и доверенных людей, распускавших слухи) общественного мнения, будто самоустранение царя есть гибель его подданных. То есть, с одной стороны, опричнина вводилась повелением Ивана Грозного, но с другой – при широкой поддержке социально значимых слоев населения, включая духовенство, бояр и армию. Подчеркнем, что в данном случае уместно говорить о проведении специальной психологической операции, направленной на формирование необходимого царю общественного мнения. Таким образом, уже в XVI в. при выполнении важнейших государственных специальных операций использовалась серьезная система подготовки и проведения активных идеологических мероприятий.

Взятые в опричнину «князья, бояре, дети боярские, дворовые и городовые» стали новой царской дружиной, которая наряду с гражданскими государственными обязанностями выполняла специальные функции. Особый корпус опричной стражи сочетал функции личной охраны государя (вместо рынд Ивана III), а также оперативно-следственного и карательного аппарата по отношению к заподозренным в государственной измене или просто в нелояльности вельможам.

Первоначально в опричное войско была взята 1000 служилых людей, в число которых входили и представители некоторых старых княжеских и боярских родов; во главе корпуса стояли А. Д. Басманов[39]39
  Басманов (Басманов-Плещеев) Алексей Данилович (?–1570) – государственный и военный деятель. Отличился в Казанских походах 1545–1552 гг., при отражении крымского набега 1555 г. и в Ливонской войне. Окольничий (с 1552 г.), воевода, боярин (с 1555 г.). Один из руководителей опричнины. Организовал разгром боярской и земской оппозиции (в 1567–1569 гг.) и смещение митрополита Филиппа Колычева (в 1568 г.). Убит по приказу Ивана IV.


[Закрыть] и Г. Л. Скуратов-Бельский[40]40
  Скуратов-Бельский Григорий Лукьянович (Малюта) (?–1573) – из рода мелкопоместных польских шляхтичей. Руководитель опричнины в 1570–1572 гг. Думный дворянин с 1570 г. В 1569 г. лично убил князя В. А. Старицкого, двоюродного брата Ивана Грозного, и митрополита Ф. Колычева. Организатор репрессий в Новгороде (1570 г.). Дворовый воевода (с 1572 г.). Тесть Б. Ф. Годунова и Д. И. Шуйского. Погиб в ходе Ливонской войны при штурме крепости Пайда.


[Закрыть].

Одним из наиболее доверенных людей царя в период опричнины стал Ф. А. Басманов[41]41
  Басманов Федор Алексеевич (? – после 1570) – сын А. Д. Басманова, приближенный опричник. Воевода в Рязани (с 1564 г.), кравчий (в 1566 г.), первый воевода Большого полка в Калуге и Туле (с 1569 г.). По приказу Ивана IV убил своего отца. С 1570 г. в опале. Умер в ссылке.


[Закрыть], о чем говорит присвоенное ему звание кравчего[42]42
  Кравчий – руководитель царских стольников, подразделения царской службы безопасности.


[Закрыть].

Еще одним приближенным опричником был В. Г. Грязной[43]43
  Грязной Василий Григорьевич (до 1551 – после 1577) – один из руководителей опричнины (с 1570 г.). Начал службу при двоюродном брате Ивана IV князе В. А. Старицком. Участник Ливонского похода 1567 г. в государевом полку. В 1569 г. участвовал в следствии о «заговоре» своего бывшего господина. С 1570 г. думный дворянин. После смерти Малюты Скуратова изгнан из опричной думы. В 1573 г., выехав на разведку, попал в плен к крымским татарам. В Россию не вернулся.


[Закрыть]. Среди опричников были не только подданные царя, но и иноземцы, в первую очередь выходцы из «немецких» земель, например Г. Штаден[44]44
  См.: Штаден Генрих. О Москве Ивана Грозного: Записки немца-опричника. – М., 2003.


[Закрыть].

Для устрашения недовольных опричники привязывали к седлу собачью голову и метлу, показывая всем, что они грызут «государевых изменников» и выметают измену. На практике, как это часто повторялось в истории, репрессиям подвергались не только виноватые, но и невиновные. Жертвами наветов или подозрений царя стали многие люди, причем не только из боярского сословия. Не избежали репрессий и многие из опричников; так, А. Д. Басманова по приказу царя убил его собственный сын.

Уже упомянутые нами А. Т. Фоменко и Г. В. Носовский считают, что под именем Ивана Грозного могли действовать сразу четыре «государя». Согласно их версии, причины репрессий второй половины XVI в. кроются в борьбе за власть между «ордынской» и «романовской» группировками. Вполне вероятно, что перепады от царской милости к опале могли быть следствием конкуренции среди групп опричников, принадлежащих к разным оперативным подразделениям, подчинявшимся непосредственно государю.

Теперь самое время вспомнить о Вологде, которая стала одним из основных опорных пунктов Ивана IV (по сути, резервной столицей «опричного удела»). Царь пребывал в ней в 1565-м, 1566-м и 1568–1571 гг. Вологодские краеведы И. П. Кукушкин и И. Ф. Никитинский, опираясь на исторические и археологические исследования, так повествуют об истории возведения Вологодского кремля: «На участке, выбранном для нового кремля, в 1565 г. начинаются грандиозные земляные и строительные работы: „Великий государь царь и великий князь Иван Васильевич в бытность свою на Вологде повелел рвы копать, и сваи уготавлять, и место чистить, где быть грацким стенам каменного здания“ (ПСРЛ. Т. 37.

С. 196). Строительство осложнялось необходимостью подведения во рвы проточной воды. <…> Это было достигнуто за счет изменения русла речки Содемы в нижнем ее течении. В настоящее время этот участок называется рекой Золотухой. В 1566 г. Иван Грозный „повелел заложить град каменной, и его, великого государя, повелением заложен град апреля 28 день на памяти святых апостолов Иассона и Сосипатра“ (ПСРЛ. Т. 37. С. 196–197). <…> Историк Р. Г. Скрынников отмечает, что в Вологду привозят 300 пушек, отлитых на московском Пушечном дворе, а в гарнизоне крепости, кроме дворян, имеется 500 стрельцов. В работах участвуют выписанные из Англии специалисты. Есть основания считать, что Иван IV не чувствовал себя в достаточной безопасности даже в возводимой крепости. Предпринимается строительство флотилии на случай экстренного отъезда царя в Англию – об этом упоминается в местном летописце. <…> Ниже кремля по р. Вологда часть города, где находились склады товаров и строились корабли, отделяется от напольной стороны рвом, известным ныне как р. Копанка. Он имел в длину 1,8 км и соединял р. Шограш и ров Золотуха. К настоящему времени часть Копанки засыпана. Судя по рельефу местности, она не могла быть водоводом, а являлась рубежом обороны нижней части города. Длина рвов с трех сторон кремля составила 2,2 км, с четвертой крепость проходила по правому берегу р. Вологда. Общая длина стен составляла более 3 км, они проходили по берегу Вологды, левому берегу Золотухи и далее – по направлению современных улиц Октябрьская и Ленинградская. Задуманная в камне крепость не была построена. Каменными были стены по берегу Золотухи, частично по улице Ленинградской, остальные – деревянными. По реконструкции Н. В. Фалина, в пояс стен входили 23 башни, из которых 7 были проездными. Есть и другие мнения по вопросу о количестве башен. Высота каменных стен была от 2 до 8 м, деревянных – 5–9 м. Поверх каменных стен были нарублены деревянные „тарасы“. Примерно в таком виде крепость просуществовала 100 лет. <…> В настоящее время от Вологодского кремля времени Ивана Грозного, в два раза превосходившего по площади современный Московский Кремль, остались только следы древних рвов»[45]45
  Кукушкин И. П., Никитинский И. Ф. Указ. соч. – С. 59–60.


[Закрыть].

В 1569–1570 гг. Иван Грозный предпринял карательную экспедицию против Твери и Новгорода. Историки до сих пор спорят по поводу причин, побудивших царя предать тверские и новгородские земли «огню и мечу». Доминируют две точки зрения: 1) поход связан с очередным «безумством» царя, решившим потешить себя кровавыми оргиями; 2) поход предпринят для наказания непокорных царю земель.

У авторов на сей счет есть собственная версия этих событий. Как доказывают исторические документы, даже после введения опричнины царь не чувствовал себя в безопасности. В 1567 г. он отправил к королеве Англии Елизавете I упоминавшегося выше А. Дженкинсона с секретным поручением. Дженкинсон доложил своей королеве: «Далее царь просит убедительно, чтобы между им и ея корол[евским] вел[ичест]вом было учинено клятвенное обещание, что если бы с кем-либо из них случилась какая-либо беда, то каждый из них имеет право прибыть в страну другаго для сбережения себя и своей жизни, и жить там, и иметь убежище без боязни и опасности до того времени, пока беда не минует и Бог не устроит иначе; и что один будет принят другим с почетом. И хранить это в величайшей тайне»[46]46
  Цит. по: Толстой Ю. Первые сорок лет сношений между Россиею и Англиею. – СПб., 1875. – С. 40.


[Закрыть]. Таким образом, в царском послании речь идет о взаимном предоставлении политического убежища.

Обращают внимание два момента: поручение дано английскому подданному; посол передает слова царя устно. Эти факты указывают на необычайно высокий уровень секретности царского послания. При этом Дженкинсон сильно рисковал. Если бы он был перехвачен недругами русского царя и рассказал им о своей миссии, его, скорее всего, объявили бы изменником, а русский царь в этом случае имел бы полное право потребовать у своей «сестры» голову хулителя, поскольку никаких письменных подтверждений своим словам Дженкинсон представить бы не смог.

И второй момент: поскольку сообщение передавалось устно, Елизавета на первый взгляд усомнилась в его правдивости. Было ли это искреннее сомнение или только политическая игра царственной дамы, неизвестно, но оно нашло отражение в наставлениях, данных королевой специальному послу Томасу Рандольфу в июне 1568 г.: «И вы скажите, что упомянутый слуга наш Антон Дженкинсон под великою тайной сказал нам о желании царя иметь с нами такую дружбу, что если бы по какому-либо бедствию одному из нас случилось искать убежище вне наших собственных стран, то в таком случае другой должен принять защиту его. По этому предмету вы скажите, что мы подумали, что упомянутый наш слуга Ант. Дженкинсон не уразумел слова царя. Ибо, хотя мы полагаем весьма достоверным, что царь мог сделать сказанному нашему слуге предложение о содержании между нами дружбы и любви, но, с одной стороны, уповая на милость Божию, всегда нам являемую, мы ни мало не сомневаемся в продолжении мира в нашем правлении, не опасаясь ни наших подданных, ни кого-либо из иностранных врагов; с другой стороны, нам не известно что-либо противное сему и о положении царя, о могуществе и мудрости которого получаем лучшия донесения от наших подданных, торгующих в его государстве. Поэтому мы полагаем, что упомянутый слуга наш ошибочно понял значение сказанных ему царем речей. Тем не менее, однако, для яснейшего уразумения его намерений мы повелели вам повторить ему это дело, точно узнать его волю и уверить его, что, если бы в правление его произошло какое-либо несчастье (так как всё под небом, по воле Божьей, подвержено переменам), мы уверяем его, что он будет дружески принят в наших владениях и найдет в нас надежную дружбу для поддержания всех его справедливых исканий, столь же верно, как если бы он имел от нас нарочныя о сем грамоты и обязательства, подписанные нашею рукою и припечатанные нашею печатью»[47]47
  Там же. – С. 47–48.


[Закрыть].

Из приведенного отрывка следует: несмотря на сомнения (а они изложены более чем ясно), Елизавета дала послу четкое указание о своем согласии предоставить русскому государю политическое убежище. Передавалось оно также устно, что позволяло сохранить секретность переговоров.

В 1569 г. Иван IV направил в Англию с тайной миссией дворянина Андрея Григорьевича Совина. Последний летом 1570 г. привез царю грамоту от 18 мая, подтверждавшую готовность предоставить убежище для Грозного, его семьи и приближенных во владениях английской королевы.

Этот документ чрезвычайной государственной важности приводим полностью как яркий образец тайной дипломатии: «Отправив в другой грамоте (где речь идет об отказе в заключении военно-политического союза. – Примеч. авт.), отданной посланнику вашего выс[очест]ва благородному Андрею Григорьевичу Совину, на большую часть поручений изустных и письменных, привезенных и объявленных нам тем посланником, мы сочли за благо, во изъявление нашего доброжелательства к благосостоянию и безопасности вашего выс[очест]ва, отправить к вашему выс[очест]ву сию нашу тайную грамоту, о которой кроме нас самих ведомо только самому тайному нашему совету. Мы столь заботимся о безопасности вашей, царь и вел[икий] князь, что предлагаем, чтобы, если бы когда-либо постигла вас, господин брат наш царь и вел[икий] князь, такая несчастная случайность, по тайному ли заговору, по внешней ли вражде, что вы будете вынуждены покинуть ваши страны и пожелаете прибыть в наше королевство и в наши владения с благородною царицею, супругою вашею, и с вашими любезными детьми, князьями, – мы примем и будем содержать ваше выс[очест]во с такими почестями и учтивостями, какия приличествуют столь высокому государю, и будем усердно стараться все устроить в угодность желанию вашего вел[ичест]ва, к свободному и спокойному провождению жизни вашего выс[очест]ва со всеми теми, которых вы с собою привезете: вам, царь и вел[икий] князь, предоставлено будет исполнять христианский закон, как вам будет угодно; и мы не посягнем ни в каком отношении на оскорбление вашего вел[ичест]ва или кого-либо из ваших подданных, не окажем никакого вмешательства в веру и в закон вашего выс[очест]ва, неже отлучим ваше выс[очест]во от ваших домочадцев или допустим насильное отнятие от вас кого либо из ваших. Сверх того мы назначаем вам, царь и вел[икий] князь, в нашем королевстве место для содержания на вашем собственном счете на все время, пока вам будет угодно оставаться у нас.

Если же вы, царь и вел[икий] князь, признаете за благо отъехать из наших стран, мы предоставим вам со всеми вашими отъехать в ваше ли Московское царство или в иное место, куда вы признаете за лучшее проехать через наши владения и страны. Мы не будем никоим образом останавливать и задерживать вас, но со всякими пособиями и угождениями дадим вам, любезный наш брат царь и вел[икий] князь, пропуск в наши страны или иное место по вашему благоусмотрению.

Обращаем сие по силе сей грамоты и словом Христианского Государя, во свидетельство чего и в большее укрепление сей нашей грамоты мы, корол[ева] Елисавета, подписываем оную собственною нашею рукою в присутствии нижепоименованных вельмож наших и советников: <…> и привесили к оной нашу малую печать, обещаясь, что мы будем единодушно сражаться нашими общими силами противу наших общих врагов и будем исполнять всякую и отдельно каждую из статей, упоминаемых в сем писании, дотоле пока Бог дарует нам жизнь; и сие государским словом обещаем.

Дана в нашем замке Гэмптон-Корт 18-го дня месяца мая, в 12-й год нашего королевствования и в лето Господа нашего тысяча пятьсот семидесятое»[48]48
  Там же. – С. 99–101.


[Закрыть].

Итак, летом 1570 г. Иван Грозный получил документ, гарантирующий ему и его приближенным предоставление политического убежища в Англии. Но получить согласие на пребывание в другой стране – только половина дела. Кроме этого следует определить маршрут и провести достаточно сложные организационные мероприятия по реализации задуманного.

В XVI в. из Москвы на Север можно было попасть только по р. Вологда, Сухона и Северная Двина. Дальновидный Иван IV приказал строить корабли в Вологде. Строительство велось под строжайшим секретом, в нем принимали участие английские специалисты. Служащий английской торговой компании Джером Горсей видел эти суда. В своих «Записках» он вспоминал о беседе с русским царем, состоявшейся в конце 1579 или в начале 1580 г. Царь «…спросил меня, видел ли я большие суда и барки у Вологды. Я сказал, что видел.

– Какой изменник показал их тебе?

– Слава их такова, что люди стекались посмотреть их в праздник, и я с толпой пришел полюбоваться на их странные украшения и необыкновенные размеры…

– Хитрый малый, хвалит искусство своих же соотечественников, – сказал царь стоящему рядом любимцу. – Все правильно, ты, кажется, успел хорошо их рассмотреть. Сколько их?

– Ваше величество, я видел около двадцати.

– В скором времени ты их увидишь сорок, не хуже, чем те»[49]49
  Горсей Дж. Записки о России: XVI – начало XVII в. – М., 1990. – С. 72–73.


[Закрыть].

Горсей ошибается. Суда на Вологде он мог видеть не ранее 1573 г., когда прибыл через Северную Двину в Москву. Вопрос царя о количестве судов вовсе не праздный и был задан не из желания похвастаться перед гостем. Английский торговый агент М. Локк писал, что в первой половине 1570-х гг. только из одного царского дворца было вывезено до 4000 (!) телег с драгоценностями. Горсей в «Записках» также свидетельствует, что Иван Грозный «построил множество судов, барж и лодок у Вологды, куда свез свои самые большие богатства, чтобы, когда пробьет час, погрузиться на суда и спуститься вниз по Двине, направляясь в Англию, а в случае необходимости – на английских кораблях»[50]50
  Там же. – С. 63.


[Закрыть].

Вышесказанное подтверждает, что Вологда являлась не только резервной царской ставкой и местом хранения государевой казны, но и базовым центром основного (литерного) маршрута эвакуации царской семьи из России в Англию. В этой связи авторы полагают, что поход на Тверь, Медный, Торжок, Вышний Волочок и Новгород 1569–1570 гг. имел целью устранение угрозы флангового удара по этому маршруту в случае, если царь с небольшой группой сопровождающих его лиц и «малой охраной» двинется по намеченной дороге. Жесткие карательные меры должны были максимально оградить царственную особу и его приближенных во время возможной эвакуации от вполне реальных смут и заговоров удельной оппозиции. Нельзя забывать и о том, что Новгород по-прежнему оставался оплотом свободомыслия и самоуправления на Руси, на него внимательно смотрели соседние города, стараясь сориентироваться в сложной политической конъюнктуре того времени.

Превентивные меры по переселению «поближе к руке» наиболее ретивых оппонентов самодержавной власти, предпринятые за столетие до этого предками Грозного, и его собственные карательные экспедиции содействовали укреплению безопасности престола, позволяли хитрому и подозрительному правителю рассчитывать на успех в случае внезапной эвакуации из Москвы, делали невозможным повторение ситуации с Василием Темным. Подготовка и проведение мероприятий, рассчитанных на обеспечение личной безопасности, а если взглянуть шире – на концентрацию власти в одних руках, красной нитью проходят через всю жизнь Ивана IV. Поэтому мы считаем высказанную версию наиболее вероятной для тех условий, в которых осуществлялось управление Российским государством во второй половине XVI в.

Таким образом, в царствование Ивана Грозного были не только заложены основы организации тайных маршрутов эвакуации представителей царствующей фамилии, но и проработаны на международном уровне варианты тайных соглашений с дружественными государями. А строительство с помощью иностранных специалистов в «великой тайне» достаточно большой флотилии, равно как и переправка части казны в надежные хранилища на случай внезапного отъезда, лишний раз подчеркивают серьезность намерений государя и его «великое тщание» о безопасности собственной персоны как олицетворения государства.

Обострившийся конфликт с внутренней оппозицией заставляет царя в 1575 г. фактически возродить опричнину. Иван Васильевич вновь отрекается от престола, на который сажает татарского хана Симеона Бекбулатовича[51]51
  Симеон Бекбулатович (до крещения – Саин-Булат) (?–1616) – потомок ханов Золотой Орды. Появился в России в середине XVI в., когда его отец перешел на службу к Ивану Грозному. В конце 1560-х гг. стал ханом Касимовского царства, удельного княжества, созданного для татарских ханов, перешедших на службу к московским князьям. Участвовал в Ливонских походах 1570-х гг. Осенью 1575 г. Иван Грозный посадил его «великим князем всея Руси», а себе выделил особый «удел». В действительности царь продолжал сохранять власть в своих руках. Меньше чем через год он отстранил Симеона Бекбулатовича от «великого княжения» и пожаловал ему земельные владения в Твери и Торжке. В 1606 г., при Лжедмитрии I, принял постриг в Кирилло-Белозерском монастыре под именем Стефана; похоронен в московском Симоновом монастыре.


[Закрыть], а себя объявляет «князем Московским» и разделяет страну на земщину и удел. Пост кравчего получает Борис Федорович Годунов (тот самый, который потом станет русским царем), сменивший казненного Ф. А. Басманова. Руководителями «новой» опричнины становятся Б. Я. Бельский[52]52
  Бельский Богдан Яковлевич (?–1611) – племянник Г. Л. Скуратова-Бельского. В 1572 г. в чине рынды состоял при царе. Оружничий с 1578 г. После смерти Ивана Грозного пытался возвести на престол царевича Дмитрия и восстановить опричные порядки. В 1584–1591 гг. – воевода в Нижнем Новгороде. С 1598 г. окольничий. При Борисе Годунове – один из руководителей политического сыска. Вновь сослан в начале 1602 г. Вернулся в Москву после смерти Годунова в мае 1605 г. Получил боярство от Лжедмитрия I. С 1606 г. воевода в Казани. Убит горожанами.


[Закрыть] и А. Ф. Нагой[53]53
  Нагой Афанасий Федорович (? – после 1590) – думный дворянин, дипломат, посол в Крыму в 1563–1572 гг., один из самых деятельных участников политической борьбы конца XVI в. Предупредил Ивана IV о готовившемся походе крымского хана Давлет-Гирея на Астрахань. Плененный в 1569 г., обменян на крымского вельможу. Окольничий с 1571 г. При Борисе Годунове был сослан в Ярославль.


[Закрыть].

Примерно в то же время в составе российского войска появляется подразделение, состоявшее из иностранцев. Горсей утверждает, что одним из инициаторов создания подразделения наемников был он: «Я отважился устроить так, чтобы царю рассказали о разнице между этими шотландцами, теперешними его пленниками, и шведами, поляками, ливонцами – его врагами. Они [шотландцы] представляли целую нацию странствующих искателей приключений, наемников на военную службу, готовых служить любому государю-христианину за содержание и жалование, [я говорил что] если его величеству будет угодно назначить им содержание, дать одежду и оружие, они могли бы доказать свою службу, показать свою доблесть в борьбе против его смертных врагов – крымских татар. <…> Вскоре лучшие воины из этих иностранцев были помилованы и отобраны, для каждой национальности был назначен свой начальник, для шотландцев Джими Лингет, доблестный воин и благородный человек. Им дали деньги, одежду и назначили ежедневную порцию мяса и питья, дали лошадей, сено и овес, вооружили их мечами, ружьями и пистолями. <…> Двенадцать сотен этих солдат сражались с татарами успешнее, чем двенадцать тысяч русских с их короткими луками и стрелами. Крымские татары, не знавшие до того ружей и пистолей, были напуганы до смерти стреляющей конницей, которой они до того не видели, и кричали: „Прочь от этих новых дьяволов, которые пришли со своими метающими „паффами“»[54]54
  Там же. – С. 70–71.


[Закрыть].

Как полагают авторы, тактические приемы, использовавшиеся принятыми на русскую службу иностранцами, являлись прямым следствием гуситских войн 1419–1437 гг. и опыта, приобретенного наемниками в бесчисленных войнах в Европе. Маневренная тактика гуситов опиралась на использование укрепленных боевых повозок, представлявших собой передвижные полевые крепости. В России аналогичные укрепления известны под названием «гуляй-город». Такая тактика достаточно быстро стала достоянием многих европейских государств и за столетие развилась в эффективное маневрирование конных и пеших подразделений.

Мобильные чешские отряды были вооружены многочисленным легким маневренным огнестрельным оружием и поражали противника на расстоянии. Подобная тактика лишала тяжелую рыцарскую кавалерию преимуществ, не давая возможности нанести классический таранный удар, прорвать оборону противника и затем рубить бегущих. Частые поражения имперских отрядов поставили Запад перед необходимостью «подтянуть» свое собственное вооружение к уровню вооружения гуситских войск и перенять их передовые тактические приемы. Соответственно, увеличился спрос на легкое огнестрельное оружие, одним из центров производства которого стал Нюрнберг.

Судьба иностранных наемников весьма поучительна для потомков. Горсей пишет: «Позднее они получили жалования и земли, на которых им разрешили поселиться, женились на прекрасных ливонских женщинах, обзавелись семьями и жили в милости у царя и его людей»[55]55
  Там же. – С. 70.


[Закрыть]. Как мы видим из приведенных воспоминаний, политика царя по отношению к служилым иностранцам заключалась в том, чтобы постепенно сделать их полноправными российскими подданными. Не будучи связанными кровными узами со старой боярской знатью, своим благополучием они были обязаны лично царю. Эту традицию продолжил Борис Годунов; в Российской империи Романовых она существовала на протяжении нескольких веков.

Зимой 1580 г. Иван Грозный направил Горсея с тайной миссией к королеве Елизавете. Суть обращения заключалась в просьбе о скорейшей отправке в Россию пороха, свинца и других военных материалов. Выбор обусловливался тем, что царь доверял Горсею; кроме того, посланец знал несколько европейских языков. Секретное послание было спрятано при участии Савелия Фролова, именуемого Горсеем государственным секретарем, в двойном дне деревянной фляги для водки. Сама фляга была так дешева, что не представляла интереса для потенциальных грабителей. Однако меры безопасности не ограничивались закладкой послания в тайник. На расходы посол получил 400 (!) золотых венгерских дукатов, зашитых в обувь и старое платье. До границ Московского государства Горсея сопровождал вооруженный отряд.

Скорость передвижения оказалась просто фантастической: Горсей указывает, что он и сопровождавшие его государевы слуги проехали 600 миль (960 км) за три дня! Таким образом, в день колонна преодолевала примерно 200 миль (320 км), и это с учетом состояния дорог того времени! Можно с уверенностью предположить, что лошади на замену, провиант для посла и его охраны были подготовлены и расставлены в заранее определенных местах.

По прибытии на Моонзундский архипелаг Горсея арестовали, но после общения с комендантом Аренсбурга освободили. Поводом для освобождения послужило письмо дочери коменданта, находившейся в Москве и отзывавшейся о Горсее как о своем покровителе. Особо следует отметить, что это письмо комендант получил заблаговременно. Случайность? Возможно, но на пути посла не раз оказывались люди, которые были ему чем-то обязаны, что подтверждается радушным приемом его в разных городах Европы.

Приведенные факты доказывают, что миссия Горсея планировалась заранее и очень тщательно готовилась тайными службами русского царя, хорошо ориентировавшимися в сложной «лоскутной» политике Европы того времени. Все было осуществлено на высочайшем уровне: экспедиция нигде не встретила серьезных осложнений. В заключение отметим, что весной 1580 г. Горсей привел караван из тринадцати судов со столь необходимыми для России грузами в бухту Святого Николая, где в 1584 г. по указу царя был основан г. Архангельск. И еще одна маленькая деталь: в качестве награды за службу Елизавета I зачислила Горсея в число личных телохранителей.

18 марта 1584 г. Иван Грозный скончался. По поводу его смерти существует несколько версий. Одни предполагают, что царя задушили, другие – что его отравили, третьи говорят, что насильственная смерть вероятна, но не доказана. Мы считаем, что если царь был убит, то это не могло произойти без участия лиц из его ближайшего окружения. В пользу версии об отравлении Ивана Грозного говорят исследования М. М. Герасимова, обнаружившего в костных останках царя наличие ртути. Впрочем, нельзя забывать, что во многих лекарствах того времени ртуть присутствовала как лечебный компонент и при длительном употреблении снадобий неминуемо накапливалась в организме. Об удушении царя писал Горсей, судя по его воспоминаниям, присутствовавший в то время в Кремле.

Как бы то ни было, члены Регентского совета, назначенные по завещанию Ивана IV в качестве помощников двадцатисемилетнего Федора Ивановича, начали действовать решительно, возможно, в соответствии с заранее составленным планом. В состав совета входили два Рюриковича – князья Иван Федорович Мстиславский[56]56
  Мстиславский Иван Федорович (?–1586) – князь, боярин, воевода. Влиятельный член Земской боярской думы в 1565–1572 гг. Участник Казанских походов 1545–1552 гг., Ливонской войны 1558–1583 гг. Член Регентского совета при царе Федоре Ивановиче в 1584 г. Противник Бориса Годунова. В опале с 1585 г.


[Закрыть] и Иван Петрович Шуйский[57]57
  Шуйский Иван Петрович (?–1588) – князь, боярин, воевода. Руководитель обороны Пскова в 1581–1582 гг. Член Регентского совета при царе Федоре Ивановиче. Противник Бориса Годунова. С 1586 г. в ссылке, затем убит.


[Закрыть], князь Богдан Яковлевич Бельский и два боярина – Никита Романович Захарьин-Юрьев[58]58
  Захарьин-Юрьев Никита Романович (ок. 1522–1586) – боярин, брат царицы Анастасии Романовны, жены царя Ивана IV Грозного. Участвовал в Шведском походе 1551 г.; воевода во время Литовских походов (1559, 1564–1577 гг.). С 1563 г. дворецкий, одновременно получил чин боярина. В 1584–1585 гг. принимал участие в управлении государством. Перед смертью принял монашество с именем Нифонт. Его внук, Михаил Федорович, стал первым царем династии Романовых.


[Закрыть] и Борис Федорович Годунов. Основными распорядителями в Москве в день смерти Ивана Грозного стали Бельский и Годунов, сразу после смерти царя они были окружены родственниками и приближенными. Горсей именует Годунова князем-правителем (the prince protector), указывает на его ведущую роль в это время и отмечает: «Удивительно много успели сделать за шесть или семь часов»[59]59
  Там же. – С. 87.


[Закрыть].

Начальники стрельцов получили приказ закрыть ворота, усилить охрану Кремля и зажечь фитили. Казна была опечатана, к ней приставлена дополнительная охрана из верных людей. Охрану столицы день и ночь несли 12 000 стрельцов. Горсей писал: «Они (новые правители. – Примеч. авт.) начали управлять и распоряжаться всеми делами, потребовали всюду описи всех богатств, золота, серебра, драгоценностей, произвели осмотр всех приказов и книг годового дохода; были сменены казначеи, советники и служители во всех судах, так же как и все воеводы…»[60]60
  Там же.


[Закрыть].

Вышесказанное может служить косвенным подтверждением версии о насильственной смерти Ивана IV. Также возможно, что люди из ближайшего окружения имели информацию об истинном состоянии здоровья царя и заранее готовились взять власть в свои руки. Однако тактический союз приближенных Ивана Грозного был недолгим.

После воцарения на московском престоле Федора Ивановича между бывшими союзниками началась смертельная борьба за власть и влияние, о чем будет рассказано в следующей главе.

Как мы видим, угрозу личной безопасности любого руководителя государства (монарха, президента) можно разделить на внешнюю и внутреннюю. Внешняя угроза – это намерения правителей других стран посягнуть на его жизнь и здоровье. Для реализации подобного замысла существует несколько способов, например прямая военная агрессия, посылка наемных убийц или отравленных даров. В ряду угроз следует рассматривать также намерения иностранных организаций или отдельных подданных, недовольных политикой правителя соседней страны. Особенно опасными являются действия представителей государственных специальных служб, действующих не по воле своего государя, а по политическому или экономическому заказу какой-либо группировки, оппонирующей одному или нескольким монархам.

Источником внутренней угрозы для любого руководителя являются группировки или отдельные лица, претендующие на его место. В их числе могут быть не только политические противники, но и лица из близкого окружения, в том числе родственники. Возможно также совпадение интересов внешних и внутренних оппонентов, тогда они могут объединиться против правителя. Подчеркнем, что именно опасность покушений являлась одним из побудительных мотивов репрессивной политики монархов по отношению к своему ближайшему окружению.

Выдержки из АРТХАШАСТРЫ, или НАУКИ ПОЛИТИКИ[61]61
  Артхашастра (санскр. – наука о пользе, о практической жизни) – собрание наставлений по вопросам управления государством. Авторство приписывают Каутилье, древнеиндийскому государственному деятелю IV в. до н. э., но, скорее всего, ему принадлежит лишь основа трактата, которую неоднократно перерабатывали и дополняли.


[Закрыть]

Раздел 17. Предписания для царского жилища

Вместе, предусмотренном наукой о постройке, пусть [царь] велит построить царский дворец с валами, рвом, воротами, окруженный несколькими дворами. Соответственно расположению сокровищницы пусть он велит построить спальню, или обиталище с фокусами, с тайными проходами в стенах и среди его спальню, или подземное обиталище с дверями, на которых деревянные изображения божеств или чайтья, с многими подземными ходами и выходами, или верхний ярус с потайными лестницами в стенах или с пустым для входа и выхода столбом. Пусть, на случай зашиты от беды, сделает спальню, где посредством машины опускается пол. Или пусть царь велит все это сделать в случае бедствия. Или же иначе велит сделать из боязни перед товарищами молодости.

Внутренние покои, если их обойти, имея их справа, трижды, держа человеческий огонь, не подвергаются опасности от другого огня, и там не горит никакой другой огонь. То же имеет место, если стены обмазаны пеплом, образовавшимся при ударе молнии, смешанным с глиной и водою от града. Змеи и яды бессильны по отношению к внутренним покоям, которые защищены растениями дживанти, швета, мушкака, пушпавандака или веткою дерева ашваттха, выросшего у дерева акшива. Отпусканием на волю кошек, павлинов, ихневмонов и пятнистых антилоп уничтожаются змеи. Попугай, сорока и бхрингараджа кричат, когда есть подозрение на [присутствие] змей и яда. Цапля бесится вблизи яда, фазан млеет, опьяненная кукушка умирает, глаза чакоры обесцвечиваются. Таким образом пусть оказывается противодействие огню, яду и змеям.

За царским жилищем в отделении двора должны находиться обиталище женщин и местопребывание тех [женщин], которые отделены врачами из-за болезней, связанных с беременностью, и место для деревьев и воды. Вне этого – помещение для царевен и царевичей. Впереди – помещение для украшений, место для совещаний, помещение для приемов, помещение для наследника престола и чиновников. В промежутках между дворами должны находиться охранные войска, надзирающие за женскими покоями.

Пусть царь видится с царицей во внутренних покоях только после того, как она осмотрена старухами. Ни к одной из женщин он не должен идти в ее покои. Ведь, спрятавшись в покоях царицы, брат убил Бхадрасену, сын убил Карушу, спрятавшись в постели матери. Одна царица убила царя Каши, смазав зерно ядом под видом меда, другая убила Вайрантью кольцом с ноги, смазанным ядом, [еще другая] – владыку Саувиры драгоценным камнем пояса, [еще другая] – Джалутху зеркалом, а Видуратху царица убила, скрыв оружие в косе. Поэтому пусть царь избегает подобных положений.

Пусть царь запрещает [своим женам] общение с бритыми и носящими косу отшельниками, фокусниками и чужими служанками. И пусть их не посещают их родственницы, кроме как в случаях беременности или болезни. Гетеры могут их посещать только после того, как очистят тело мытьем и обтиранием, и после того, как их платье и украшения будут перебраны. Мужчины восьмидесяти лет или женщины пятидесяти под видом отцов и матерей, старые евнухи и домашние служители должны проверять честность и нечестность женщин терема и должны направлять их к пользе владыки.

Пусть все живут каждый на своем участке и не посещают чужих, и пусть никто из живущих внутри дворца не общается с живущими вне его. И всякий отмеченный при вносе и выносе предмет, проверенный, должен уходить или приходить во дворец, снабженным печатью с указанием места назначения.

Раздел 18. Охрана особы [царя]

Как только царь встанет, пусть он будет окружен отрядами женщин с луками, во втором дворе – служащими тюрбаноносцами, евнухами, домашними слугами, в третьем – горбатыми, карликами, горцами, в четвертом – советниками, родственниками и привратниками-копьеносцами.

Приближенными пусть он делает тех, кто были еще у его отца и деда, имеют знатное родство и связи, образованны, преданны и опытны в деле. Пусть не делает приближенными иностранцев, или тех, кому не были даны награды или не оказано было внимание, или даже людей из своей страны, если они были приняты вновь на службу после того, как провинились. Царя и дворец должен охранять отряд, надзирающий за теремом.

В скрытом месте главный повар должен делать свое дело при частом пробовании на вкус всего. Пусть царь, также [пробуя], вкушает, принеся сперва жертву пищей огню и птицам. Если в пище яд, то пламя и дым огня темно-синие и раздается треск, а птицы умирают. Пар от пищи с ядом подобен цветом горлу павлина, быстро наступает ее охлаждение, она обесцвечивается как порченая, становится водянистой и не доваривается; соусы быстро высыхают, навар их получает разорванный налет из черной пены, и исчезает их [обычный] запах, ощущение от прикосновения, вкус. У супов цвет становится или слишком ярким, или слабым, на налете пены вверху, по краям, отделяется полоса. У топленого масла посредине полоса темно-синяя, у молока – медно-красная, у опьяняющих напитков и воды – черная, у кислого молока – коричневая, у меда – белая. Сочные предметы становятся вялыми и переваренными, их навар становится темно-синим или темно-коричневым. Сухие [предметы] быстро распадаются и обесцвечиваются. Жесткие [предметы] становятся мягкими, а мягкие – жесткими. Вблизи их мелкие существа погибают. На коврах и одеждах [от яда] появляются темные круги и выпадают волокна у ниток и волос.

Предметы из металла и драгоценных камней покрываются [как бы] пятнами грязи и уничтожаются их гладкость, цвет, тяжесть, блеск, форма и [пропадает] обычное ощущение от прикосновения к ним. Это признаки наличия яда.

У подносящего яд лицо высыхает и становится темным, появляются остановка речи, пот, зевота, чрезмерная дрожь, спотыкание, смотрение в сторону при разговоре, погружение в работу, неспособность оставаться на месте. Поэтому пусть вблизи царя будут знатоки ядов и врачи.

Врач должен давать царю лекарство, взяв его из помещения для лекарств [аптеки], испытанием определив его чистоту и попробовав его через посредство варящего и растирающего лекарства и лично.

То, что надо сделать с питьем и водою, объяснено по отношению к лекарствам.

Брадобреи и прислужники с платьем и руками, чистыми после купанья, должны прислуживать царю, взяв из рук служителей терема нужные приборы, снабженные печатями.

Рабыни пусть исполняют обязанности банщиков, массажистов, приготавливающих ложе, прачек и изготовителей гирлянд, или же [пусть этим занимаются] находящиеся под их наблюдением искусные в этих занятиях лица. Пусть они подают платья и гирлянды, прижав их сперва к своим глазам, а мази, употребляемые при купании, порошки для натирания, благовония и предметы, употребляемые для купанья, пусть прикладывают к своей груди и рукам. Этим объяснено и обращение с предметами, поступающими от чужих.

Лицедеи должны увеселять царя, не употребляя оружия, огня и яда. Их музыкальные инструменты должны находиться внутри [дворца], так же как и украшения коней, колесниц, слонов.

Царь пусть садится в повозки и на верховых животных, [только] если за ними смотрят слуги, перешедшие к нему по наследству; на корабль пусть садится, только если его обслуживает опытный корабельщик. Пусть он не садится на корабль, который привязан к другому или находится во власти ветра. При этом на берегу пусть находится отряд воинов. В воду пусть он входит, только если в ней нет рыб и крокодилов. В рощу пусть [царь] входит, только если она очищена от диких зверей и змей. Для того чтобы упражняться в стрельбе по двигающейся цели, пусть царь отправляется в лес для антилоп, из которого охотниками со сворами собак устранена опасность нападения со стороны воров, диких зверей и врагов. Пусть [царь] принимает святых отшельников, [только] если при нем находятся опытные вооруженные люди. Посла соседнего царя пусть принимает, только окруженный собранием советников. К [своему] вооруженному войску пусть отправляется только вооруженный или на коне, слоне или колеснице.

При выезде и въезде царь пусть двигается по главной улице, с обеих сторон охраняемый людьми с палками, причем [с улицы должны быть] удалены вооруженные, отшельники и калеки. Пусть царь не выходит на улицу, где скопился народ. На религиозные процессии, собрания, празднества, увеселительные поездки пусть он отправляется, только если на них несут охрану десятники.

Подобно тому, как царь через агентов наблюдает за другими, так пусть он охраняет себя от нападения других, если он рассудителен[62]62
  Цит. по: Артхашастра, или Наука политики. – М., 1993. – С. 46–51.


[Закрыть].