Текст книги "«Если враг не сдается…» Опыт борьбы с «пятой колонной» в СССР"

Для внутреннего потребления в Советском Союзе Троцкий издавал официальный «Бюллетень оппозиции», печатавшийся за границей, сначала в Турции, а затем в Германии, Франции, Норвегии и других странах, и контрабандным путем ввозившийся в Россию секретными троцкистскими курьерами. «Бюллетень» не предназначался для советских масс. Он был рассчитан на дипломатов, государственных служащих, военных и интеллигентов, некогда следовавших за Троцким или склонных подчиниться его влиянию. «Бюллетень» содержал также директивы для пропагандистской работы троцкистов в России и за границей. Из номера в номер «Бюллетень» рисовал страшные картины грядущего краха советского режима, предсказывая кризис в промышленности, возобновление гражданской войны и разгром Красной армии при первом же нападении извне. «Бюллетень» умело спекулировал на сомнениях и тревогах, порожденных периодом строительства в сознании неустойчивых, растерявшихся и недовольных элементов.

«Бюллетень» открыто призывал эти элементы к актам вредительства и насилия против советского правительства.

Вот несколько типичных образчиков антисоветской пропаганды и призывов к насильственному свержению советского режима, которые Троцкий распространял во всем мире в годы, последовавшие за его высылкой из СССР:

«Первое же социальное потрясение, внешнее или внутреннее, может ввергнуть распадающееся советское общество в гражданскую войну. („Советский Союз и четвертый интернационал“, 1933 г.).

Политические кризисы ведут к всеобщему кризису, который уже надвигается. („Убийство Кирова“, 1935 г.).

Можем ли мы ожидать, что Советский Союз выйдет без поражения из грядущей большой войны? На столь прямо поставленный вопрос мы ответим не менее прямо: если война останется только войной – поражение Советского Союза будет неизбежным. В техническом, экономическом и военном отношении империализм несравненно сильнее. Если его не парализует революция на Западе, империализм сметет нынешний режим. (Статья в „Америкэн меркьюри“, март 1937 г.).

Поражение Советского Союза неизбежно, если новая война не вызовет новую революцию… Если теоретически допустить возможность войны без революции, то поражение Советского Союза неизбежно. (Из показаний на процессе в Мехико, апрель 1937 г.)».

* * *

С того момента как Троцкий оставил русскую землю, агенты иностранных разведок стремились установить с ним связь и использовать его международную антисоветскую организацию. Польская Дефензива, фашистская ОВРА в Италии, финская военная разведка, белоэмигранты, руководившие антисоветской секретной службой в Румынии, Югославии и Венгрии, и реакционные элементы в английской Интеллидженс сервис и французском Дезьем бюро (Второе бюро) готовы были ради достижения своих целей вступить в сделку с заклятым врагом России. Денежные средства, специальные помощники, целая сеть шпионов и курьеров – все это было к услугам Троцкого, для того чтобы он мог расширить свою международную деятельность по части антисоветской пропаганды и укрепить и реорганизовать свой конспиративный аппарат в Советской России.

Самым важным фактором было нараставшее сближение Троцкого с германской военной разведкой (отделение III Б), которая под руководством полковника Вальтера Николаи уже сотрудничала с приобретавшими все большее влияние органами, подведомственными Генриху Гиммлеру.

До 1930 г. агент Троцкого Крестинский получил от германского рейхсвера приблизительно 2 млн золотых марок на финансирование троцкистской деятельности в Советской России в обмен на шпионские сведения, предоставленные троцкистами германской военной разведке. Впоследствии Крестинский показал: «Начиная с 1923 по 1930 г. мы получали каждый год по 250 тыс. германских марок золотой валютой. Примерно 2 миллиона золотых марок… До конца 1927 г. выполнение этого соглашения шло главным образом в Москве. Затем, с конца 1927 г. почти до конца 1928 г., в течение примерно десяти месяцев, был перерыв в получении денег, потому что после разгрома троцкизма я был изолирован, не знал планов Троцкого, не получал от него никакой информации и указаний… Так продолжалось до октября 1928 г., когда я получил от Троцкого, который в то время был в ссылке, из Алма-Аты письмо… В этом письме содержалось указание Троцкого о получении немецких денег, которые он предлагал передать или Маслову, или французским друзьям Троцкого, то есть Росмеру, Мадлене Паз и другим.

Я обратился к генералу Секту. Он был к этому времени уже в отставке и не занимал никаких постов… Он вызвался переговорить с Гаммерштейном и получить деньги. Деньги он получил… Гаммерштейн был в тот период начальником штаба рейхсвера, а с 1930 г. стал командующим рейхсвером».

В 1930 г. Крестинский был назначен заместителем комиссара иностранных дел и переведен из Берлина в Москву. Его отъезд из Германии, наряду с внутренним кризисом, который тогда происходил в рейхсвере в результате усиливавшегося влияния нацизма, снова задержал на время поступление немецких денег к Троцкому. Но Троцкий в этот период был уже накануне заключения нового, расширенного соглашения с германской военной разведкой.

За несколько месяцев до того Троцкий написал брошюру, озаглавленную «Германия – ключ к международному положению». Сто семь нацистских депутатов были избраны в рейхстаг. Нацистская партия получила 6400 тыс. голосов. Когда Седов приехал в Берлин, над немецкой столицей нависла атмосфера лихорадочного ожидания и напряжения. По берлинским улицам маршировали колонны штурмовиков в коричневых рубашках; распевая «Хорст Вессель», они врывались в дома и клубы немецких рабочих и либеральных деятелей. Нацисты торжествовали. «Еще никогда, – писал Адольф Гитлер на страницах „Фелькишер беобахтер“, – я не был в таком хорошем расположении духа и не испытывал такого внутреннего удовлетворения, как в эти дни».

Официально Германия все еще была демократической. Торговые отношения между Германией и Советской Россией достигли высшей точки своего развития. Советское правительство закупало машины у немецких фирм. Немецкие техники приглашались на ответственные должности в советских горных предприятиях и работали в области электрификации. Советские инженеры ездили в Германию. Советские торговые представители и агенты по закупкам и коммерческим операциям беспрерывно курсировали между Москвой и Берлином по заданиям, связанным с выполнением пятилетнего плана. Некоторые из этих советских граждан были сторонниками или бывшими последователями Троцкого.

* * *

В течение 1932 г. будущая пятая колонна России начала принимать конкретные очертания в подпольном мире оппозиции. На узких совещаниях и тайных конференциях участники заговора знакомились с новой линией и получали инструкции, связанные с новыми задачами. В Советской России создавалась сеть террористических и вредительских ячеек и система курьерской связи. В Москве и Ленинграде, на Кавказе и в Сибири, в Донбассе и на Урале троцкистские организаторы выступали на пестрых по составу тайных сборищах заклятых врагов советского строя: эсеров, меньшевиков, «левых», «правых», националистов, анархистов и белогвардейцев – фашистов и монархистов. Письмо Троцкого распространялось в этом бурлящем подпольном мирке оппозиционеров, шпионов и тайных агентов; готовилось новое наступление против советского строя.

Настойчивые требования Троцкого о подготовке террористических актов вначале встревожили кое-кого из троцкистских интеллигентов старшего поколения. Журналист Карл Радек проявил признаки паники, когда Пятаков ознакомил его с новой линией. В феврале 1932 г. Радек получил от Троцкого письмо, доставленное, как и вся троцкистская переписка секретного характера, тайным курьером.

Троцкий писал своему колеблющемуся стороннику Радеку: «Вы должны учесть опыт предыдущего периода и понимать, что нет у вас возврата к старому, что борьба вошла в новый фазис и что новое в этом фазисе состоит в том, что или мы будем уничтожены вместе с Советским Союзом, или надо поставить вопрос об устранении руководства».

Письмо Троцкого и настояния Пятакова в конце концов убедили Радека. Он согласился следовать новой линии – линии террора, вредительства и сотрудничества с «иностранными державами».

В числе наиболее активных организаторов террористических ячеек, создававшихся в Советском Союзе, были Иван Смирнов и его старые товарищи по гвардии Троцкого – Сергей Мрачковский и Эфраим Дрейцер.

Под руководством Смирнова Мрачковский и Дрейцер приступили к формированию небольших групп боевиков-террористов из своих бывших сотоварищей со времен гражданской войны – троцкистов, готовых применять насильственные методы.

Одной из таких террористических групп в Москве Мрачковский заявил в 1932 г.:

– Надежды на крах политики партии надо считать обреченными. До сих пор применявшиеся средства борьбы не дали положительных результатов. Остался единственный путь борьбы – это путь насильственного устранения руководства партии и правительства… Надо убрать Сталина и других руководителей партии и правительства. В этом главная задача.

Тем временем Пятаков подбирал кадры заговорщиков среди лиц, занимавших ведущие посты, главным образом в военной промышленности и на транспорте, вербуя их для участия в решительной кампании вредительства, которую Троцкий намеревался развернуть.

Летом 1932 г. между Пятаковым, как заместителем Троцкого в России, и Бухариным, лидером правой оппозиции, велись переговоры о соглашении, с тем чтобы ликвидировать на время былое соперничество и разногласия и работать совместно под верховным руководством Троцкого. Меньшая по численности группа, возглавлявшаяся ветеранами оппозиции Зиновьевым и Каменевым, согласилась подчинить свою деятельность авторитету Троцкого. Касаясь этих переговоров, Бухарин впоследствии показал на суде: «Я разговаривал с Пятаковым, Томским и Рыковым. Рыков разговаривал с Каменевым, а Зиновьев с Пятаковым.

Летом в 1932 г. я второй раз разговаривал в Наркомтяжпроме с Пятаковым. Разговаривать тогда мне было очень просто, так как я работал под руководством Пятакова. Он тогда был моим хозяином. Я должен был по делам заходить к нему в кабинет, не вызывая никаких подозрений… Пятаков рассказал, что в беседе, которая происходила летом 1932 г., о встрече с Седовым относительно установки Троцкого на террор… Мы решили, что очень быстро найдем общий язык и что разногласия в борьбе против Советской России будут изжиты».

Окончательные переговоры завершились осенью на тайном совещании, организованном на пустой даче в окрестностях Москвы. Вокруг дачи и по прилегающим к ней дорогам заговорщики расставили часовых во избежание неожиданностей и для сохранения абсолютной тайны. На этом совещании было сформировано нечто вроде верховного командования объединенных сил оппозиции для руководства организацией террора и вредительства в Советском Союзе. Это верховное командование оппозиции получило наименование «правотроцкистского блока». Оно состояло из трех различных пластов или слоев. В случае провала одного из них остальные должны были продолжать работу.

Первый слой, троцкистско-зиновьевский террористический центр во главе с Зиновьевым, отвечал за организацию и руководство террором.

Второй слой, троцкистский параллельный центр во главе с Пятаковым, отвечал за организацию вредительства и руководство им.

Третий и самый важный слой, фактический «правотроцкистский блок» во главе с Бухариным и Крестинским, включал большую часть лидеров и руководящих представителей объединенных сил оппозиции.

Весь этот аппарат состоял всего лишь из немногих тысяч членов и двадцати или тридцати руководителей, занимавших ответственные посты в армии, ведомстве иностранных дел, органах государственной безопасности, в промышленности, в профсоюзных, партийных и правительственных учреждениях.

* * *

С первых же дней правотроцкистский блок был насыщен платными агентами иностранных разведок, в особенности германской военной разведки, и находился под их руководством. Вот некоторые из иностранных агентов, занимавшие руководящее положение в новом блоке заговорщиков.

Николай Крестинский, троцкист, заместитель комиссара по иностранным делам, был агентом германской военной разведки с 1923 г., когда он впервые согласился выполнять шпионские задания генерала Ганса фон Секта.

Аркадий Розенгольц, троцкист, народный комиссар внешней торговли, выполнял шпионские задания германского верховного командования с 1923 г. Впоследствии сам Розенгольц показал: «… Моя шпионская деятельность началась еще в 1923 г., когда по директиве Троцкого я передал ряд секретных данных в рейхсвер Секту и начальнику немецкого генштаба Хассе». В 1926 г. Розенгольц начал работать для английской военной разведки, сохраняя связь с Германией.

Христиан Раковский, троцкист, бывший посол в Англии и Франции, агент Интеллидженс сервис с 1924 г. Раковский показал: «Я установил преступные связи с британской Интеллидженс сервис в 1924 г.». В 1934 г. Раковский стал также агентом японской разведки.

Станислав Ратайчак, троцкист, начальник главного управления химической промышленности, агент германской военной разведки, был направлен немцами в Россию вскоре после революции. Осуществлял шпионскую и вредительскую деятельность в промышленности, создававшейся советским правительством на Урале.

Иван Граше, троцкист, служащий советской химической промышленности, приехал в Россию в 1919 г. под видом возвращающегося на родину военнопленного; был агентом чехословацкой, а затем германской разведки.

Алексей Шестов, троцкист, член правления треста Кузнецкуголь. Стал агентом германской разведки в 1931 г., выполнял ее задания через посредство германской фирмы «Фрейлих – Клюпфель – Дейльман» и осуществлял шпионско-вредительские акты в Сибири.

Гаврила Пушин, троцкист, служащий химических предприятий в Горловке. Стал агентом германской военной разведки в 1935 г. Как он впоследствии сообщил советским властям в своих показаниях, он передал немцам: «1) данные о выработке на всех химических предприятиях Союза за весь 1934 год, 2) программу работ всех химических предприятий Союза на 1935 год, 3) план строительства азотных комбинатов, в котором были предусмотрены строительные работы, кончая 1938 годом».

Яков Лившиц, троцкист, крупное должностное лицо дальневосточного ж.-д. ведомства, был агентом японской военной разведки и аккуратно передавал Японии секретную информацию о советских железных дорогах.

Иван Князев, троцкист, служащий уральской железнодорожной системы, агент японской разведки. Под ее контролем осуществлял вредительскую деятельность на Урале и снабжал японское военное командование информацией о советском транспорте.

Иосиф Турок, троцкист, заместитель начальника службы движения Пермско-Уральской железной дороги, агент японской разведки. В 1935 г. получил от японцев тридцать пять тысяч рублей за выполнение шпионских и вредительских заданий на Урале.

Михаил Чернов, правый, народный комиссар земледелия СССР, агент германской военной разведки с 1928 г. По заданиям немцев Чернов осуществлял на Украине вредительство в крупном масштабе, так же как и задания по шпионажу.

Василий Шарангович, правый, секретарь Центрального комитета коммунистической партии Белоруссии, в 1921 г. был направлен как польский шпион в Советскую Россию. В следующие годы продолжал работать под наблюдением польской разведки, снабжая ее шпионскими сведениями и осуществляя вредительскую деятельность в Белоруссии.

Григорий Гринько, правый, народный комиссар финансов. Агент германской и польской разведок с 1932 г. Был руководителем фашистского украинского националистического движения, способствовал контрабандной доставке оружия и военного снаряжения в Советский Союз и осуществлял шпионскую и вредительскую деятельность по заданиям немцев и поляков.

Конспиративный аппарат троцкистов, правых и зиновьевцев и являлся фактически пятой колонной держав оси в Советской России.

* * *

В сентябре 1933 г., через восемь месяцев после того, как Адольф Гитлер стал диктатором Германии, дипломат-троцкист и немецкий агент Николай Крестинский остановился на несколько дней в Берлине по пути в Киссинген, где он каждый год «отдыхал и лечился». Крестинский занимал тогда пост заместителя комиссара по иностранным делам.

В Берлине, в советском посольстве, Крестинский встретился с троцкистским связистом Сергеем Бессоновым. В большом волнении Крестинский информировал Бессонова насчет того «зондажа», который в то время в троцкистских кругах «произвел руководитель внешнеполитического отдела национал-социалистской партии Германии Розенберг по вопросу о возможности тайного соглашения между национал-социалистами в Германии и русскими троцкистами».

Крестинский заявил Бессонову, что он должен повидать Троцкого. Эту встречу необходимо устроить во что бы то ни стало. Крестинский пробудет в киссингенском санатории до конца ноября, а затем отправится в Меран, в Итальянский Тироль. Приняв должные меры предосторожности, Троцкий может встретиться с ним в любом из этих пунктов.

Встреча состоялась. На второй неделе октября 1933 г. Лев Троцкий в сопровождении своего сына Седова с фальшивым паспортом переправился через франко-итальянскую границу и встретился с Крестинским в отеле «Бавария» в Меране.

На состоявшемся совещании были рассмотрены почти все важнейшие вопросы, связанные с будущим развитием заговора в Советской России. Троцкий начал с недвусмысленного заявления, что «захват власти в России может быть осуществлен только силой». Но организация заговорщиков сама по себе недостаточно сильна, чтобы произвести переворот и удержаться у власти без помощи извне. Поэтому существенно важно добиться конкретного соглашения с иностранными государствами, заинтересованными в оказании помощи троцкистам против советского правительства.

Троцкий далее сказал Крестинскому:

– Зачаточным соглашением такого рода является наше соглашение с рейхсвером, но это соглашение ни в какой мере не удовлетворяет ни троцкистов, ни немецкую сторону по двум причинам. Во-первых, нашим контрагентом в этом деле является только рейхсвер, а не германское правительство в целом…

– Второе. В чем сущность соглашения с рейхсвером? Мы получаем небольшую сумму денег, а они получают шпионскую информацию, которая им будет необходима при военном нападении. Но ведь германскому правительству, в частности Гитлеру, нужны колонии, территории, а не только шпионская информация. И он готов вместо колоний, за которые надо драться с Англией, Америкой и Францией, удовлетвориться территорией Советского Союза. А нам нужны не 250 тысяч золотых марок, нам нужны германские вооруженные силы, для того чтобы при их помощи прийти к власти, и в этом направлении нужно вести работу.

– Прежде всего, – продолжал Троцкий, – необходимо достигнуть соглашения с германским правительством.

Что касается японцев, то Троцкий говорил о них как «о силе, с которой необходимо договориться». Поэтому русские троцкисты должны начать «зондировать» японских представителей в Москве. «Для этого, – инструктировал Троцкий Крестинского, – надо использовать Сокольникова, который работает в Наркоминделе и как раз занимается восточными делами…»

Продолжая инструктировать Крестинского о внутренней организации конспиративного аппарата в России, Троцкий сказал:

– Но ведь если даже произойдет нападение, скажем, Германии на Советский Союз, это еще не даст возможности захватить аппарат власти, если у нас не будут подготовлены известные внутренние силы… Необходимо иметь оплот и в городе, и в деревне, у мелкой буржуазии и у кулаков, а там связи имеют главным образом правые. Необходимо иметь, наконец, опору, организацию в Красной армии, среди командиров, чтобы соединенными усилиями в нужный момент захватить важнейшие пункты и прийти к власти, заменить нынешнее правительство, которое должно быть арестовано, и посадить на его место свое собственное правительство, заранее подготовленное.

* * *

По своем возвращении в Россию Крестинский должен был войти в соприкосновение с генералом Тухачевским, заместителем начальника штаба Красной армии, которого Троцкий охарактеризовал как «человека бонапартистского типа, авантюриста, честолюбца, стремящегося играть не только военную, но и военно-политическую роль, который несомненно с нами пойдет».

Последователи Троцкого в России должны были оказать всяческую поддержку генералу Тухачевскому, но в то же время расставить на стратегически важных местах своих людей, чтобы в момент переворота честолюбивый Тухачевский не мог без помощи Троцкого подчинить своему контролю новое правительство.

К концу совещания Троцкий дал Крестинскому особое указание о проведении кампании террора и вредительства в Советской России. Троцкий заявил, что диверсионные акты и террористические акты надо рассматривать с двух точек зрения: во-первых, «… под углом зрения применения их во время войны и для дезорганизации обороны Красной армии, для дезорганизации правительства к моменту переворота…» «Во-вторых, – сказал Троцкий, – надо помнить, что эти акты давали бы ему, Троцкому, большую устойчивость и уверенность в переговорах с иностранными правительствами, ибо он мог бы ссылаться на то, что его сторонники в Советском Союзе и достаточно сильны, и достаточно активны».

Вернувшись в Москву, Крестинский на секретном совещании русских троцкистов сделал подробный отчет о своей встрече с Троцким. Некоторые из заговорщиков, в особенности Карл Радек, предполагаемый «министр иностранных дел» Троцкого, были уязвлены тем, что Троцкий вступил на путь столь важных переговоров без предварительной консультации с ними.

Ознакомившись с докладом Крестинского, Радек послал Троцкому специальное письмо с просьбой о «более подробном разъяснении вопроса внешней политики».

Несколько недель спустя ответ Троцкого из Франции был вручен Радеку Владимиром Роммом, заграничным корреспондентом ТАСС, молодым человеком, выполнявшим функции троцкистского курьера. Ромм получил это письмо от Троцкого в Париже и доставил его в Россию заделанным в обложку популярного советского романа «Цусима». Впоследствии Радек сообщил следующее о содержании этого письма: «Троцкий ставил вопрос так: приход к власти фашизма в Германии коренным образом меняет всю обстановку. Он означает войну в ближайшей перспективе, войну неизбежную, тем более что одновременно обостряется положение на Дальнем Востоке. Троцкий не сомневается, что эта война приведет к поражению Советского Союза. Это поражение, писал он, создаст реальную обстановку для прихода к власти блока… Троцкий указал в этом письме, что он установил контакт с неким дальневосточным и неким среднеевропейским государствами и что официозным кругам этих государств он открыто сказал, что блок стоит на почве сделки с ними и готов на значительные уступки и экономического, и территориального характера».

В этом же письме Троцкий извещал Радека, что в ближайшем будущем с русскими троцкистами, работающими на дипломатических постах, войдут в соприкосновение некоторые иностранные представители и что в этом случае дипломаты-троцкисты должны будут подтвердить свою лояльность по отношению к Троцкому и заверить иностранных представителей, что они всецело его поддерживают.

* * *

Между тем паутина измены уже оплела различные звенья советского дипломатического корпуса. Послы, секретари, атташе и младшие консульские агенты были вовлечены в сеть заговора не только в Европе, но и на Дальнем Востоке…

В заговоре принимал участие и советский посол в Японии. Фамилия его была Юренев. Он был тайным троцкистом с 1926 г. По указанию Троцкого он установил связь с японской разведкой. В установлении этого контакта с Японией Юреневу помогал старый друг Троцкого Христиан Раковский, бывший посол в Англии и Франции. К этому времени Раковский уже не занимал важных постов в советском ведомстве иностранных дел. Он работал в различных комиссиях по общественному здравоохранению. Но все же среди участников подпольного заговора он оставался крупной фигурой.

В сентябре 1934 г. Раковский в составе советской делегации выехал в Японию на международную конференцию обществ Красного Креста, которая должна была состояться в Токио в октябре. Перед отъездом в Японию Раковский получил из Наркомтяжпрома конверт на свое имя. Конверт был от Пятакова и содержал письмо, которое Раковский должен был передать послу Юреневу в Токио. Предлогом к написанию письма была обычная просьба о присылке обычной экономической информации. Но на оборотной стороне письма были приписаны симпатическими чернилами адресованные Юреневу строки, извещавшие, что Раковский должен быть использован для переговоров с японцами.

Через день после приезда Раковского в Токио с ним установил контакт один из японских агентов. Эта встреча произошла в коридоре здания японского Красного Креста в Токио. Раковскому было сказано, что цели русского троцкистского движения «вполне совпадают» с целями японского правительства. Японский агент добавил, что для японского правительства чрезвычайно важно знать оценку Раковским «внутреннего политического положения Союза». В тот же вечер Раковский рассказал Юреневу о своем разговоре с японским агентом.

– Я сказал Юреневу, что тут речь идет о привлечении меня в качестве шпиона, информатора японского правительства, – рассказал он на процессе.

– Нечего колебаться, – отвечал посол-троцкист, – жребий брошен.

Несколько дней спустя Раковский ужинал с одним из высокопоставленных представителей японской разведки. Японский офицер начал беседу напрямик:

– Нам известно, что вы являетесь ближайшим другом и единомышленником господина Троцкого. Я должен вас попросить, чтобы вы ему написали, что наше правительство недовольно его статьями по китайскому вопросу, а также поведением китайских троцкистов. Мы вправе ожидать от господина Троцкого иной линии поведения. Господин Троцкий сам должен понимать, что является необходимым для нашего правительства. Входить в подробности не нужно, но ясно, что вызвать инцидент в Китае явилось бы желательным поводом, для того чтобы можно было вмешаться в китайские дела.

Затем японский офицер изложил Раковскому, какого рода секретную информацию японское правительство хотело бы получить от русских троцкистов: данные о состоянии колхозов, железных дорог, шахт и промышленных предприятий, главным образом в восточных районах СССР. Раковскому сообщили различные коды и шпионские клички для пользования при передаче информации. Было договорено, что доктор Найда, секретарь делегации Красного Креста, явится связным между Раковским и японской разведкой.

Перед отъездом из Токио у Раковского происходила прощальная беседа с Юреневым. Посол-троцкист был в подавленном состоянии. С мрачным видом он сказал:

– Мы очутились в таком переплете, что иногда не знаешь, как себя вести. Боишься, как бы, удовлетворив одного из наших контрагентов, не обидеть другого. Вот теперь, например, возникает антагонизм между Англией и Японией в китайском вопросе, а нам приходится иметь связь и с английской, и с японской разведкой… Мне приходится вот в этом всем ориентироваться…

Раковский ответил ему:

– Нам, троцкистам, приходится играть в данный момент тремя картами: немецкой, японской и английской… То, что мы делаем, является политикой ва-банк, все за все. Но когда авантюра удается, авантюристов называют великими государственными людьми.

* * *

В то время как русские заговорщики закрепляли свои изменнические связи с представителями Германии и Японии, подготовлялась и другая фаза тайного наступления на советское правительство. К измене присоединился террор…

В апреле 1934 г. в кабинет начальника важного по своему значению строительства кузнецких угольных шахт в Сибири вошел инженер Бояршинов. Он пришел сообщить, что на его участке творится что-то неладное. Слишком много несчастных случаев, подземных пожаров, порчи механизмов. Бояршинов подозревал вредительство.

Начальник строительства поблагодарил Бояршинова за информацию и сказал: «Кому нужно, я сообщу, а вы пока молчите».

Начальником строительства был Алексей Шестов, немецкий шпион и главный организатор троцкистского вредительства в Сибири.

Через несколько дней Бояршинов был найден мертвым в овраге. Когда он возвращался домой с работы, на пустынном участке дороги его задавил мчавшийся с большой скоростью грузовик. Шофером грузовика был профессиональный террорист Черепухин. Шестов поручил ему убить Бояршинова и заплатил ему за это 15 тыс. рублей.

В сентябре 1934 г. председатель Совета Народных Комиссаров СССР В. М. Молотов, совершавший инспекционную поездку по горнорудным и промышленным районам страны, прибыл в Сибирь. Когда Молотов возвращался после поездки на одну из шахт Кузнецкого угольного бассейна, машина, в которой он ехал, внезапно свернула с дороги, покатилась с крутой насыпи и остановилась на самом краю крутого оврага. Молотов и его спутники, отделавшись ушибами и синяками, выбрались из-под опрокинувшейся машины. Они чудом избежали смерти.

Машиной управлял Валентин Арнольд, начальник местного гаража. Арнольд был членом троцкистской террористической организации. Шестов дал ему задание убить Молотова, и Арнольд преднамеренно на полном ходу свернул с дороги. Попытка не удалась лишь потому, что в последнюю минуту Арнольд потерял самообладание и замедлил ход при приближении к насыпи, где по плану должен был произойти «несчастный случай».

* * *

К осени 1934 г. троцкистские и правые террористические группы действовали по всему Советскому Союзу. В состав этих террористических групп входили бывшие эсеры, меньшевики, профессиональные убийцы и бывшие агенты царской охранки. На Украине и в Белоруссии, в Грузии и Армении, в Узбекистане, Азербайджане и в Приморской области на Дальнем Востоке в террористический аппарат вербовались антисоветски настроенные националисты. Во многих местах операциями этих групп непосредственно руководили нацистские и японские агенты.

Был составлен список советских вождей, которых намечалось убить. Во главе списка стояло имя Иосифа Сталина. Далее следовали имена Климентия Ворошилова, Вячеслава Молотова, Сергея Кирова, Лазаря Кагановича, Андрея Жданова, Вячеслава Менжинского, Максима Горького и Валериана Куйбышева.

Террористы периодически получали от Троцкого письма, подчеркивавшие безотлагательность устранения советских лидеров. В октябре 1934 г. одно из таких писем было получено бывшим телохранителем Троцкого Эфраимом Дрейцером. Письмо было написано симпатическими чернилами на полях немецкого киножурнала. Оно было доставлено Дрейцеру его сестрой, которая получила этот журнал от троцкистского курьера в Варшаве. Письмо Троцкого к Дрейцеру гласило: