Текст книги "Очень приятно, Ниагара. Том 1"

Мария

«Каждый из нас был ребенком, но не каждый стал им»

«Ты шо, с Урала?»

Думаю, в каждом уголке нашей необъятной Родины существует эдакая субкультура: местечковые идиомы, слова и приговорки беспрекословно понятные «своим». Они формируют чувство сопричастности и ограниченности круга посвященных, имеют подтекст и тайный смысл в рамках отдельного регионального менталитета. Так вот там, где я живу, фраза «ты шо (именно так – шо!), с Урала?» призвана уязвить и задеть гордость собеседника, ибо в переводе на общероссийский означает: твоя вменяемость, социальная адаптированность и уровень умственных способностей подвергаются сомнению. Тут ответчик должен немедля привести железные аргументы в пользу своей полной и всесторонней дееспособности. Почему мои земляки выбрали эталоном лузеров именно жителей Урала, я не знаю, но так уж повелось.

Отдельно хочу заметить, что каких-то негативных чувств и мыслей лично я в отношении представителей Екатеринбурга, Челябинска, Перми, Уфы или Магнитогорска не имею. Более того, мой личный опыт общения с людьми, ареал обитания которых ограничен рубежами основной горнорудной и металлургической базы России, доказал отсутствие у них проявлений всякой дезадаптации и, более того, наличие весомой продвинутости в различных областях знаний и умений. Но, местный колорит не отменить.

Итак, представьте мое крайнее изумление, когда в ответ на каверзный и нелицеприятный пресловутый вопрос «ты шо, с Урала?», искренне и тепло прозвучало:

– Да. Из Нижнего Тагила.

Понятно, девушка явно не местная и подвоха не чувствует. Напротив, тепло и дружелюбно улыбается в ответ нахамившему юноше. Сероглазая с молочно-розовой кожей, с пшеничной косой, в простеньком платьице невысокая пухленькая девушка держала в руке большой дермантиновый чемодан.

– А вы по выговору определили?

– Неа, по чемодану.

Мне стало неловко за столь негостеприимный прием. Все равно, что в стране, языка которой не знаешь, нарваться на улыбающихся аборигенов, обзывающих тебя последними словами. И покорно кивать им в ответ, будто они признаются тебе в любви.

– Девушка, извините. А что вы хотели? Может быть, я смогу помочь? – обратилась я к приезжей.

– Мне тут адрес записали, да вот не знаю, как добраться, – наивно и доверчиво сероглазка протягивала мне сложенный вчетверо тетрадный лист в клеточку.

– Как вас зовут? – указанный адрес был мною прочитан, искомое находилось в двух автобусных остановках от нас теперешних.

– Мария….. Маша.

– Прекрасно. Я – Ниги. Пойдемте, мне все равно по пути, провожу вас до места.

По дороге Маша неумолчно щебетала про свое детство, родителей и брата, про Нижний Тагил и приключения в пути, про мечту попасть на стажировку в наш город, при этом постоянно крутя головой и оступаясь на каждой кочке. А по прибытии на место, как-то разом погрустнев, попросила:

– Я вам так благодарна. А-гм…. можно Ваш номер телефона? Вдруг мне понадобится помощь, никого кроме Вас я ведь здесь не знаю.

– Номер можно, – хмыкнула я. – Но что-то мне подсказывает, что скоро кроме меня вы будете здесь знать очень многих. Только Вы аккуратней, что ли, нельзя так слепо доверяться всем подряд, берегите себя, Маша.

Много событий спустя я поняла, что пожелание беречь себя в исполнении Марии просто невыполнимо. Она типичный прототип героини фильма «Невезучие», или в моей интерпретации – «33 несчастья в одном флаконе».

Ровно через два дня Маша воспользовалась знанием номера моего телефона.

– Здравствуйте, Ниги. Это Маша. Вы меня помните? Ну, мы еще вместе…

– Да, Маша. Помню. Что случилось?

– Тут такое дело. Я поселилась у двоюродной сестры моей тетки. А вчера пришла телеграмма, что через два дня, то есть завтра, к ней приезжает из Калининграда дочка с внуками. Потому, что у них там, в Калининграде, племянница мужа, то есть тестя выписывается из роддома, у нее проблемы со свекровью, а ей помощь нужна и обстановка спокойная, она себя неважно чувствует, вот дочка и решила с малыми укатить к маме, – скороговоркой, видимо, от неловкости, тарахтела Маша маловразумительный текст.

– Так, Мария! Подождите. Еще раз вопрос – в чем проблема?

– Я ж и говорю, квартира-то у двоюродной сестры моей тетки маленькая, однокомнатная, мы впятером и не поместимся. Надо искать жильё.

– Теперь понятно. И чем я могу вам помочь?

– Вы ж говорили, что доверять нельзя, надо быть осторожной. Мне коллеги предложили на пару месяцев, пока лето, поселиться в общежитии строительного института. Недорого, и от работы недалеко. Но одна я идти туда не хочу, а больше мне позвать некого.

–Ладно. На какое время назначен «поход»? Где и когда встречаемся?

Через час под проливным дождем мы с Марией месили грязь в сторону общежития, обходя многочисленные лужи и с визгом выпрастывая промокшую обувь из бурных потоков на крутых географических подъемах и спусках. Нижние конечности как ножки циркуля разъезжались в свежезамешанном растворе земли и глины.

Думаю, вряд ли удивлю жителей больших и малых городов нашей Родины, если скажу, что в наших широтах (как, впрочем, и во всех других) обитают многочисленные «кроты». Наши городские «кроты» так же как и биологические представители семейства кротовых приспособлены к роющему образу жизни, легко двигаются под землей в любом направлении вне зависимости от наличия дорог и тротуаров, мест залегания подземных магистралей и особенностей почвы. Всплески активности не связаны никакими узами с временем года, суток, периодами спаривания и особенностями климата. Передние лапы лопатообразно расширены до размеров пятипалого ковша экскаватора. Наличие этих животных на местности легко определяется по характерным углубленным на два метра раскопам и сопровождающим их навалам-кротовинам. Кормовые ходы городских «кротов» узкие и длинные, иногда простираются на несколько сот метров.

Мимо такого «кормового хода» и лежал наш путь. Перекрикивая шум капель, бьющихся о купол зонта, Маша скороговоркой выплескивала на меня переживания и впечатления нескольких прошедших дней. И вдруг, огибая очередной искусственный водоем в выбоине асфальта, я с удивлением обнаружила, что в аудио потоке образовалась брешь – спутница замолчала. Еще большее удивление вызвали визуальные ощущения – дождь, грязь, мокрые дома, коричневые навалы и черные канавы были на месте, а Маша исчезла. Наваждение, фокус, галлюцинация. Вот только что рядом со мной шел человек, а теперь его нет. Гарик Гудини просто отдыхает. Я дернула себя за ухо и ущипнула за руку, пытаясь нащупать почву реальности. Минуты две ничего не происходило, ровным счетом – ничего. А потом я услышала тоненький и робкий шепот:

– Люди. Помогите.

Оборот вокруг своей оси с пристальным обзором и тщательной локацией ничем меня не порадовал. И тут на глазах изумленной публики над раскопом городских «кротов» показался Машин зонт. Ну конечно, кто бы сомневался! Разве можно заметить огромную яму прямо по курсу, когда все твои каналы восприятия забиты впечатлениями и эмоциями?!?

– Ну, Маша. Ты меня извини, но ты точно – с Урала.

– Да, я ж говорила – из Нижнего Тагила. Ниги, я нечаянно, честное слово, задумалась. Вытащи меня как-нибудь, а?

Надо признать, что в тот раз обошлось без членовредительства и прочих недобрых последствий. Однако, ключевыми в данной фразе являются слова «в тот раз».

Ровно через неделю о беспокойной постоялице общежития знали не только все обитатели и работники пристанища студентов-строителей, но и продавцы магазинов, ларьков и торговых палаток, молодые мамочки на детских площадках и в песочницах близлежащих дворов, бойкие пенсионерки на скамейках, блудливые подвальные коты, постовые и дворники, гордые породистые псы, выгуливающие по вечерам своих хозяев, и беспородные шавки в радиусе двух километров.

Список добрых дел стажерки из Тагила и их заковыристых последствий можно перечислять бесконечно. Средний человек даже представить себе не может, как много можно успеть за какие-то два месяца, и какими бедами грозит искреннее и неискоренимое желание осчастливить сородичей.

В ближайшем от общежития дворе в песочнице Маша организовала конкурс на лучшую «пасочку» (сей экзотический порыв был вызван нежной любовью к детям). К знаменательному событию были приурочены покупка карамелек и выучивание нетленных стихотворных произведений Чуковского, Маршака и Барто. В результате проведения безобидного соревнования в деревянном хранилище диоксида кремния разгорелась нешуточная баталия с применением совочков и ведерок, которая закончилась оглушающим ревом малышей и звонкими криками переполошенных мамаш.

Обнаружив запустение и разруху в подсобных помещениях и на прилегающей территории общежития, Мария с вдохновением взялась организовать субботник по благоустройству. Опешивший комендант безропотно выдал временной жиличке ведра, тряпки, веники, кульки и лопаты. Единомышленников, правда, нашлось немного, но в назначенный день энтузиасты с грохотом и смехом принялись за дело. Благородный порыв ознаменовался двумя сломанными лопатами, потерянным золотым кольцом, многочисленными порезами и синяками, поцарапанными стенами, приведенным в негодность дверным замком, коротким замыканием в электросети, большой кучей мусора у ворот и зловещими угрозами выселения неугомонной жилички.

Если Маша переходила дорогу, то красный свет обязательно загорался в момент ее нахождения посередине проезжей части. Экстренное отключение света стучалось именно тогда, когда гостья с Урала намыленная находилась в душе. Просроченные продукты в супермаркете уютно укладывались в ее корзину. Трещина в асфальте намертво обнимала каблук ее босоножки. Голодная дворняга, слопав предложенное Машей угощение, ничуть не смущаясь, оставляла на ее руке злобные следы своих зубов. Посуда норовила выскользнуть из рук, одежда – треснуть по шву в самой неожиданной обстановке, документы – пропасть бесследно.

Спустя три недели проживания в студенческом улье Мария сообщила мне, что выходит замуж, и я приглашена на смотрины. Предвкушая новую катастрофу, я помчалась в общежитие. Первое, что поразило меня в ее комнате, были многочисленные черно-белые рисунки отдельных эпизодов тела на стене. Да-да, не фрагментов, не частей, а именно эпизодов. Экзотический коллаж пестрел всеми оттенками серого и черного. Штриховки, пунктиры, мазки, крап, тонкие и толстые линии. Со стены на меня взирала выгнутая шея, увенчанная шляпой подбородка; тонкая ключица под идеальной линией плеча; маленькая ладонь с овальными ногтями; огромный морщинистый лоб, подчеркнутый нитками бровей; круглое колено, ладно сидящее на голени; миндалевидный глаз с проникающим в душу взглядом; плоский животик с дырочкой пупка и выпуклым лобком; локтевой сгиб с очаровательными ямочками. Весь этот ассортимент, явно нарисованный одним небесталанным художником, по уверениям Маши, был заряжен позитивной энергией, укрепляющей жизненные силы, здоровье и дух зрителя. Пятиминутного укрепления духа посредством этой экспозиции мне хватило и по сей день. Хорошо, что рисунки предваряли знакомство с женихом, ибо последующий удар явно пошатнул все укрепления.

Ни много, ни мало, Маша собралась замуж за студента из Нигерии. Белокожая и светлоглазая уральская красавица представляла собой невиданный контраст с представителем народа йоруба, темноглазым обладателем угольной смуглости. Кипой (а именно так его и звали) готов был увезти свою прекрасную принцессу в далекую Западную Африку на берега Гвинейского залива, осыпать нигерийскими тугриками – найрами и обратить в Ислам.

Новоявленный жених явился на смотрины не один, а с тремя земляками. В считанные минуты маленькая комната Марии превратилась по количеству чернокожих людей на квадратный метр площади в российский аналог Нью-Йоркского Гарлема. Непередаваемый колорит создавали специфические запахи еды и благовоний, мелькающие черные руки с розовыми ладонями и смешанный рой голосов на плохом русском, узнаваемом английском и абсолютно критическом для моего музыкального слуха языке эдо, или эфик, или адавама фульфульде, или хауса, или, кто его знает, еще каком.

В глубине души прекрасно понимая, что никакой ответственности за судьбу Марии не несу, все же сквозь головную боль я ощущала тягучую тревогу и колючую настороженность. Российская девушка с исконно русским именем трепетно порхала между заморскими гостями, угадывая их малейшие желания, нежно перекликала непривычного вида кавалеров, подкладывая в тарелки еду и, по обычаю, роняя вилки и переворачивая на скатерть и костюмы содержимое стаканов, солонок и соусников. Маша светилась изнутри, сияла, взмахивала руками и ресницами, готовая взлететь над суетой и обыденностью на крыльях любви и восхищения. Она то и дело пританцовывала в такт неслышной музыке, и в движениях явно угадывался рисунок ритуального танца племени Майя.

Улучив момент, когда уральская подруга очередной раз вышла на кухню, я догнала ее:

– Машенька, дорогая, ты пошутила или на самом деле собираешься в Нигерию вить семейное гнездышко? – радостное выражение лица девушки разом потускнело, а спустя полминуты в глазах заблестела слезная жидкость. Кажется, я смертельно обидела новоявленную невесту.

– Ниги, я думала…я тебе доверила…а ты … Как ты можешь?!? Я хотела поделиться с тобой радостью. Нельзя быть такой злой!

– Извини, я вовсе не хотела тебя обидеть, честное слово. Я очень за тебя рада, но все как-то скоропалительно. Нет, я понимаю, бывает любовь с первого взгляда и на всю жизнь. Но как же твоя учеба, работа, родные? Ты им уже рассказала о планах? Они тебя поддержали?

– Нет еще… Я хотела сначала с тобой посоветоваться. И потом, мы с Кипоем сначала решили съездить вдвоем на море в Туапсе. Всего на пару дней. Я никогда не была на море!!! Никогда, понимаешь? Зеленые пальмы, ласковое солнце, горячий желтый песок, белые чайки, веселые дельфины, страшные медузы и огромное синее море!

– Черное.

– Что черное? – округлила глаза Маша.

– Море, говорю, Черное. В нем обычно и плавают. Представляю, с каким чудным загаром вернется с побережья твой ненаглядный Кипой. И когда поездка?

– Так, послезавтра. Ой, Ниги, я еще хотела попросить у тебя парео напрокат. У тебя есть? Я тут у девчонок купальником разжилась, сланцами, шортами, чемодан почти собрала. Дашь?

– Без проблем. А плавать ты умеешь?!? Хотя, тебе спасательный жилет в любом случае не помешает.

Но поездка на море так и не состоялась. Как и последующая свадьба. И виной тому вовсе не банальные ссоры молодых или недоброжелательность завистников.

Железнодорожный состав, который должен был доставить молодых в Туапсе, отправлялся с вокзала рано утром. Так рано, что пришлось бы будить сладко досматривающую под утро сны бабусю-вахтера. Этого добросердечная Маша позволить себе никак не могла, поэтому решила эвакуироваться из окна общежития. В этот ранний час пели птицы и сердце девушки! Выкинув чемодан на асфальт перед окном, уральская гостья выпрямилась во весь рост в оконном проеме, подпрыгнула и рухнула вниз.

Через несколько часов я беседовала с бедовой подругой в отделении травматологии центральной городской больницы. Компрессионный перелом позвоночника и прописанные пятьдесят шесть дней полного покоя заменили вольный отдых на море и празднование мультиэтнического бракосочетания. А поезд укатил в Туапсе, разбрызгивая желтые искры из-под колес и протяжно гудя на поворотах.

Не буду долго описывать невероятные приключения Марии в больнице, так как этот период достоин отдельного романа. Скажу кратко: лечить Машу решили по новой экспериментальной методике, что само по себе почему-то не удивляет; иконостас с эпизодами тел перекочевал из общежития на больничную стену, приводя в ужас не только травмированных пациентов, но и персонал; периодически под Машиным руководством в палате проводились оздоровительные сеансы, литературные салоны и политические дискуссии. А уж экспозиции живых нигерийцев в белостенной больничной палате неизменно привлекали внимание всех, кто мог худо-бедно двигаться, побивая по посещаемости и вызываемому интересу рекорды музея мадам Тюссо. К слову сказать, африканцы, поначалу посещавшие Машу несколько раз в день, с течением времени стали появляться все реже. И однажды Кипой появился пред очи своей невесты с букетом роз, бесчисленными поцелуями, всхлипывающими извинениями и пожеланиями всех возможных благ, даруемых Аллахом. Неотложные дела и зов предков требовали незамедлительного возвращения африканского сына в объятия Родины.

Через месяц после неудачного полета Маши из окна из нижнего Тагила удачно прилетел ее брат. Глядя на Роберта – спокойного, обстоятельного и рассудительного, я поняла, что наивной искренности и доверчивости, детского неоправданного оптимизма, открытой бесшабашности, бесконечного удивления, вечной непоседливости и неподдельной неуклюжести в этой семье с лихвой отсыпали только младшему ребенку.

Расцеловавшись с Машей в аэропорту, я еще долго наблюдала, как она на четвереньках продвигалась между сумками, чемоданами и ногами пассажиров к выходу на предполетный контроль, при этом весело покрикивая: «Уберите сумку! Ваша нога мешает мне ползти! Я поцарапаю ваш чемодан, если вы его не отодвинете. Дайте дорогу инвалиду!». Ходить ей пока запретили врачи. Но я точно знала, что Маша скоро окончательно выздоровеет, справится со всеми проблемами и забудет все неприятные моменты. Ведь дети принимают и прощают мир с его несовершенствами проще, чем взрослые.