Текст книги "Битва за Рунет: Как власть манипулирует информацией и следит за каждым из нас"

«Что бы я там ни написала, я патриот!» – нервно заявила она. Мы оба знали, что в январе 2015 года ее критические слова о деятельности КГБ были совсем не ко двору. Андрей пытался уговорить ее встретиться еще раз. Но она так нервничала, что задержалась ненадолго – чтобы сказать, что считает сотрудников ФСБ лучшими людьми в стране, – а потом исчезла.

Из других источников мы узнали еще кое-что об истории прослушки в КГБ. Оказалось, что в ведении 12-го отдела находилось 164 точки контроля, разбросанные по всей Москве{74}74
  Показания Калгина, данные им в ходе расследования КГБ событий августа 1991 года, процитированы в статье Андрея Угланова «На Лубянке после путча», «Аргументы недели», Москва, 17 августа 2011.


[Закрыть]. Магнитофоны крутились и в районных отделах КГБ, и в центральном пункте прослушки в Варсонофьевском переулке, и на городских телефонных станциях, на каждой из которых для контролеров КГБ были оборудованы специальные, скрытые от посторонних глаз помещения. Телефонные линии посольств иностранных государств прослушивались отдельно. Это называлось «объектовый контроль»: по каждому более-менее крупному посольству работала отдельная команда, сидевшая, как правило, в одном из соседних зданий. Кроме контролеров здесь всегда присутствовали оперативники – на случай, если кто-нибудь из списка подозрительных лиц решит позвонить в посольство и попросить о встрече, его можно было бы перехватить еще до того, как он подойдет к входу.

Всего до распада Советского Союза в 12-м отделе служили девятьсот человек в Москве и еще четыреста в Ленинграде.

Но количество не обеспечивало эффективности. Одновременно отдел мог прослушивать не больше 300 телефонных линий в Москве. За сутки работы удавалось сделать в среднем от восьми до одиннадцати часов записей, при этом на расшифровку одного часа записи уходило семь часов работы контролеров. Существование 164 точек было скорее симптомом слабости системы, а не признаком ее могущества. Посвященным было понятно, что такое количество точек контроля было необходимо из-за плохого качества связи и неоднородности московских телефонных станций, некоторые из которых работали еще с дореволюционных времен. Подземные коммуникации находились в ужасающем состоянии, и иногда было физически невозможно подключить линию к центральному пункту прослушивания.

В ходе расследования оказалось, что многие технологии КГБ вынужден был заимствовать из Восточной Германии. Министерство госбезопасности ГДР, или Штази, начало работать над собственной системой перехвата телефонных разговоров, Systema-A, еще в 1956-м{75}75
  Описание системы слежения «Штази» приведено в соответствии с информацией, данной нам неофициальным специалистом по этому вопросу Детлевом Фрайслебеном для нашего сайта agentura.ru, www.agentura.ru/museum/melton/stasitapping.


[Закрыть]. К концу 1960-х Штази представила более эффективную централизованную Centrales Kontrollsystem, или СЕКО, окончательный переход на которую произошел в 1973-м. Благодаря ей спецслужба могла прослушивать централизованно 4000 телефонных номеров из 8 миллионов, зарегистрированных в стране. В начале 1980-х система была усовершенствована еще раз – до СЕКО-2. В СЕКО-2 использовались магнитофоны марки Elektronik, созданные специально для Штази, которая была единственной в Восточном блоке спецслужбой, имеющей магнитофоны, разработанные специально для нее. Центральные базы CEKO-2 располагались в 15 окружных управлениях и отделах Штази. В одном Восточном Берлине находились 18 станций СЕКО-2. Центральная точка на Франкфуртер Аллее была оборудована четырьмя огромными телекоммуникационными стойками с 1100 контрольными точками, там же были оборудованы 20 индивидуальных постов в отдельном помещении для работы офицеров-контролеров. Специальные кабели соединяли станции СЕКО-2 с коммутационной панелью ближайшей телефонной станции, так что «контролеры» Штази могли слушать все разговоры напрямую. Это было возможно благодаря тому, что подземная коммуникационная система, созданная еще при Гитлере, сохранилась, уцелев даже во время боев за Берлин в 1945 году.

КГБ пытался скопировать систему Штази, завидуя уровню ее технического совершенства. Многие годы за отношения с секретной службой Восточной Германии отвечал генерал-майор КГБ Николай Калягин. Он работал по этому направлению 12 лет, сначала как начальник станции КГБ в Бонне, затем как руководитель отдела, курирующего сотрудничество со Штази. Нам удалось найти его домашний телефон. Когда мы позвонили, трубку поднял сам Калягин.

Он подтвердил, что несколько его офицеров-техников действительно работали в Берлине на постоянной основе: в КГБ всегда интересовались немецкими ноу-хау в деле перехвата информации. Один из наших источников, работавших в Германии в 1980-х, подтвердил эту информацию.

«Мы правильно понимаем, что контроль над телефонными линиями в Берлине был организован лучше, чем в Москве, – спросили мы Калягина, – и что немцы порой превосходили нас в технологиях телефонной прослушки?» «Да, вы правильно понимаете», – ответил Калягин.

У Штази было то, в чем так нуждался КГБ, – централизованная система дистанционного прослушивания телефонных переговоров.

СОРМ был разработан как раз для того, чтобы восполнить этот пробел: создать подобную систему сначала в столице, а потом и во всей стране. К моменту развала СССР КГБ еще работал над СОРМ, но не успел закончить. Через несколько лет этой задачей занялась новая российская спецслужба, Федеральная служба безопасности.

В один из дней лета 2014 года Андрей вошел в высокое здание М-9 на улице Бутлерова, чтобы своими глазами увидеть, как обмениваются трафиком российские провайдеры. Всего 10 лет назад тогда единственная в стране точка обмена, MSK-IX, ютилась в уголке на двенадцатом этаже этого здания. Сейчас она занимала семь этажей, заполненных сотнями и сотнями телекоммуникационных стоек с оборудованием.

На каждом этаже вход в зал преграждает тяжелая металлическая дверь, к каждой требуется своя карточка доступа. У сопровождающего Андрея инженера был пропуск от восьмого этажа. Открыв тяжелую металлическую дверь, Андрей тихо вошел в небольшую комнату, всю уставленную телекоммуникационными стойками. В одной из них он увидел черный ящик с пучком отходящих от нее проводов и несколькими лампочками на панели. На ней было написано «СОРМ». Андрею сказали, что мигающая зеленая лампочка означает, что у ребят из ФСБ, сидящих здесь же, на восьмом этаже, есть чем заняться.

Лампочка мигала.

В 1998–1999 годы Левенчук сделал все, чтобы привлечь внимание общественности к СОРМ, но оказалось, что никто из крупных провайдеров не собирается оказывать сопротивление. И Левенчук зарекся заниматься политикой. Он проиграл битву против СОРМ, и проиграл ее новому директору ФСБ. Его звали Владимир Путин.

Глава 5
Путин встречает интернет

Экономический кризис 1998 года заставил Ельцина менять премьер-министров одного за другим. Ни один из них не был экономистом, зато все имели непосредственное отношение к спецслужбам. Первым, с 11 сентября 1998-го по 12 мая 1999-го, был Евгений Примаков, бывший начальник Службы внешней разведки. Ему на смену пришел Сергей Степашин, директор ФСБ в 1995-м. 9 августа 1999 года Ельцин представил нового премьера – Владимира Путина, руководившего ФСБ в 1998–1999 годах.

Летом 1999-го Россия медленно и мучительно выходила из кризиса. Но сентябрь потряс Москву двумя взрывами жилых домов, унесшими жизни 216 человек{76}76
  9 сентября 1999 года вскоре после полуночи на первом этаже жилого дома на улице Гурьянова (юго-восток Москвы) взорвались триста с лишним килограммов взрывчатки. Девятиэтажка рухнула и погребла под собой всех жителей. 94 человека погибло, 249 пострадало. 13 сентября в пять утра в подвале жилого дома на Каширском шоссе (юг Москвы) взорвалась бомба. Погибших было 118, пострадавших – 200.


[Закрыть]. Виновными были объявлены чеченские террористы, и теракты дали повод для начала новой военной кампании на Северном Кавказе.

Однако Ельцин и его окружение боялись не мятежей и террористов, их больше беспокоили бывшие соратники. Юрий Лужков, мэр Москвы и влиятельный политик, не делал тайны из своих президентских амбиций. Он начал наступление на семью Ельцина, обвинив ее в коррупции. Президентская команда с беспокойством наблюдала, как к Лужкову присоединился Примаков и как вместе они строят новую политическую партию «Отечество», собираясь принять участие сначала в думских выборах в декабре 1999 года, а потом – в президентских в марте 2000-го. Срок полномочий Ельцина истекал через несколько месяцев, и безопасность его и его семьи была под большим вопросом.

Вечером воскресенья, 30 мая 1999 года, Ельцин в ужасе смотрел в экран телевизора в своем доме в Барвихе, знаменитом поселке на Рублевке, где шикарные коттеджи, построенные еще для советской элиты, окружены зеленым лесом. Ведущий Евгений Киселев демонстрировал зрителям «схему президентской семьи» и говорил о коррупции. Киселев показывал это в эфире «Итогов» – самой уважаемой передачи популярного телеканала НТВ. Киселев говорил о дочери Ельцина Татьяне и ее муже Валентине Юмашеве, работающих в президентской администрации, об Александре Волошине, главе этой администрации, и олигархе Романе Абрамовиче. «Эти фотографии на экране чем-то напомнили мне стенд „Их разыскивает милиция“. Я такие стенды в Свердловске очень часто видел: на территории заводов, на автобусных остановках, возле кинотеатров, – писал потом Ельцин в мемуарах. – Там красовались личности пьяниц, воров, убийц, насильников. Теперь милиция в лице НТВ разыскивала мою так называемую Семью: мою дочь, Волошина, Юмашева… Всем этим людям, включая меня, приписывалось подряд все что можно: счета в швейцарских банках, виллы и замки в Италии и Франции, взятки, коррупция… Передача по НТВ повергла меня в шок»{77}77
  Борис Ельцин, «Midnight Diaries» [«Полуночные дневники»] (New York: PublicAffairs, 2000), 289–298.


[Закрыть].

Каждый вечер по телевизору разыгрывалась политическая драма. Олигарх Борис Березовский, близкий к Кремлю, контролировал первый канал ОРТ, который смотрели во всех одиннадцати часовых поясах, потому что еще с советских времен привыкли к «первой кнопке». С другой стороны был телеканал НТВ Владимира Гусинского, заработавший себе репутацию профессионального СМИ благодаря работе репортеров во время первой чеченской войны. У московского мэра Юрия Лужкова был свой канал, но его смотрели преимущественно в столице. Все они – Березовский, Гусинский и Лужков – поддерживали Ельцина на выборах 1996 года, но сейчас, на закате его второго срока, начали активную борьбу за власть, не дожидаясь его ухода с политической сцены.

Нападки лужковского канала не слишком волновали Ельцина, но выпад со стороны НТВ его ошеломил. Позже он назвал тот эфир «ударом в спину от людей, которых считал своими единомышленниками». Медиаимперия Гусинского «Медиа-Мост», состоявшая из телеканала НТВ, газеты «Сегодня» и еженедельного журнала «Итоги», сделала ставку на союз Лужкова и Примакова. Скандальные разоблачения коррупции в Кремле показывал НТВ, потом они комментировались в «Сегодня», а затем подхватывались другими изданиями.

Для окружавших Ельцина людей это была прямая и непосредственная угроза. После программы Киселева Волошин созвал журналистов кремлевского пула. «Либо мы сломаем Мост, либо Мост сломает государство», – мелодраматично заявил он. Среди присутствующих на встрече была и Елена Трегубова, корреспондент «Коммерсанта». Она сразу поняла, что, говоря «государство», Волошин имеет в виду Кремль{78}78
  Елена Трегубова «Байки кремлевского диггера» (Москва: Ad Marginem, 2003), 197.


[Закрыть].

Кремль решил ответить ударом на удар. В июле государственный «Внешэкономбанк» отказал в выдаче «Медиа-Мосту» одобренного ранее кредита, а затем и вовсе заявил, что группа не расплатилась по займу{79}79
  В качестве возврата по кредиту банк отказался принимать облигации внутреннего валютного займа (ОВВЗ), большинству заемщиков было предложено вернуть кредит. При этом ОВВЗ были выпущены «Внешэкономбанком», то есть банк отказался принимать собственные ценные бумаги. Андрей Золотов-мл. «Media Say Aides Keep Yeltsin in Dark» [«СМИ утверждают, что советники держат Ельцина в неведении»], «Moscow Times», 29 июля 1999, www.themoscowtimes.com/sitemap/free/1999/7/article/media-say-aides-keep-yeltsin-in-dark/274376.html.


[Закрыть]. Счета «Медиа-Моста» в ВЭБ оказались замороженными, а работавшим в его СМИ журналистам было отказано в доступе в Кремль, вплоть до аннулирования уже выданных аккредитаций{80}80
  Трегубова «Байки кремлевского диггера», 196–197.


[Закрыть]. Сергей Пархоменко – журналист, разоблачивший методы спецслужб в статьях «Башня Мерлина», к тому времени главный редактор «Итогов», – помнит, как его главный политический обозреватель Дмитрий Пинскер пришел к нему с плохой новостью. «Кремль решил перекрыть мне доступ к информации, – сказал он. – Мои источники отказываются со мной разговаривать и не разрешают себя цитировать, так что, пожалуйста, отнесись с пониманием к тому, что в моих статьях станет больше анонимных источников и комментаторов». «Доступ был перекрыт не только в Кремль, – вспоминал Пархоменко. – Когда в сентябре началась война в Чечне, нашим корреспондентам перекрыли доступ к командованию и перестали пускать к войскам. Это была хорошо продуманная стратегия»{81}81
  Сергей Пархоменко, интервью с авторами, ноябрь 2014.


[Закрыть]. В глазах Кремля все журналисты, работающие на Гусинского, превратились во вражеских солдат.

Ельцин и его окружение отчаянно искали того, кому можно было доверить свою судьбу по истечении президентского срока. 9 августа Ельцин назначил премьер-министром протеже Березовского, 46-летнего Владимира Путина. Ельцин ясно дал понять, что считает его своим преемником. Путин появился на телевидении практически сразу после назначения и заявил: «Самая главная наша проблема – повторяю, я уже об этом говорил, – которая у нас есть, это отсутствие политической стабильности». Фактически это было обещание сохранить статус-кво{82}82
  НТВ, «Герой дня», интервью с Владимиром Путиным, 9 августа, 1999, http://tvoygolos.forum-tvs.ru/elita/elitatext/1999.08.09.htm.


[Закрыть].

До 1999-го Путин не был публичной фигурой и к общению с журналистами не привык, как и к свободе информации. Годы перестройки он провел в Германии офицером КГБ, где все пропустил, в том числе горбачевскую гласность, когда газеты соревновались друг с другом в разоблачении сталинских преступлений, советские аппаратчики спорили с диссидентами, такими как Андрей Сахаров, прямо во время трансляции с заседания Совета народных депутатов, а статьи «Московских новостей» москвичи читали вслух на Пушкинской площади. Путин также плохо понимал Запад, много лет просидев в Восточной Германии, которая жила под тотальным контролем Штази. Он пропустил даже падение Берлинской стены, потому что служил не в столице, а в Дрездене, в 200 километрах южнее.

Вернувшись в Санкт-Петербург в 1990 году, Путин не очень понимал, что делать. Позже он рассказывал, что оставаться в КГБ ему не хотелось, поэтому он отклонил предложение о переводе в центральный аппарат в Москву. «Я уже понимал, что будущего у этой системы нет», – вспоминал он позже{83}83
  Наталия Геворкян, Наталья Тимакова и Андрей Колесников «First Person: An Astonishingly Frank Self-Portrait by Russia's President» [«Первое лицо: Удивительный своей правдивостью автопортрет российского президента»], (New York: PublicAffairs, 2000), 83.


[Закрыть]. Но и уйти он не решился, выбрав «безопасный» вариант – попросил перевести его в качестве прикомандированного офицера КГБ в Ленинградский университет, где он хотел написать кандидатскую. В следующем году он перешел на работу к Анатолию Собчаку, видному демократу, возглавлявшему Ленинградский горисполком, а потом ставшему первым мэром Санкт-Петербурга. Но официально Путин ушел из КГБ лишь 20 августа 1991 года, когда уже было совершенно очевидно, что московский путч закончился неудачей.

В 1990-е Путин не забыл методы, освоенные на службе в КГБ, главные из которых – льстить и вербовать. В 1995 году группа журналистов «Московских новостей» приехала в Санкт-Петербург на встречу с читателями. Собчак, старый поклонник газеты, был в отъезде и попросил своего зама принять журналистов. Так Михаил Шевелев и его коллеги оказались за одним столом с Путиным. Особенного впечатления он на них не произвел, хотя и старался изо всех сил их развлечь. На глаз определив, что среди журналистов есть евреи, он пустился рассказывать о своем недавнем визите в Израиль и выражать восхищение этой страной. Впрочем, попытка угодить гостям провалилась. «В тот вечер я старался выпить побольше, чтобы поскорее его забыть», – вспоминает Шевелев{84}84
  Михаил Шевелев, интервью с авторами, ноябрь 2014.


[Закрыть].

В конце декабря 1998 года, вернувшись в Москву, чтобы принять пост директора ФСБ, Путин пригласил на ужин корреспондента «Коммерсанта» Елену Трегубову. На встрече ни с того ни с сего он спросил про ее отца и дал детальное описание конфликта между институтом, где тот работал, и конкурирующей организацией в Санкт-Петербурге. Трегубова решила, что Путин пытается ее вербовать{85}85
  Трегубова «Байки кремлевского диггера», 163–166.


[Закрыть].

Директором ФСБ он пробыл лишь год, с июля 1998-го по август 1999-го. Одним из его достижений стало внедрение СОРМ в интернете.

Личность Путина формировалась в Комитете госбезопасности, главной задачей которого была сохранение монополии КПСС на власть. Путин пришел в КГБ в 1975-м и еще застал ветеранов сталинских спецслужб. О массовых репрессиях он что-то слышал, но «совсем немного», как сам скажет позже. Впрочем, это было обычное дело: офицеры Комитета часто были ограниченными людьми, замкнутыми в собственном достаточно клаустрофобном мире, у многих в системе служили по несколько поколений{86}86
  Геворкян, Тимакова и Колесников «First Person».


[Закрыть]. Они искренне верили, что доступ к информации и средствам связи может существовать только под контролем государства. В том же 1975 году председатель КГБ Юрий Андропов доложил ЦК КПСС об угрозе безопасности, которую создавали евреи-отказники своими звонками за границу, в связи с чем предлагал ограничить международную связь.

Хотя Путина готовили как работника службы внешней разведки, за границу он поехал нескоро. Четыре с половиной года он служил в Ленинграде, в отделе, занимавшемся вербовкой иностранцев, приехавших в город. Он был в стране, когда сотрудники КГБ преследовали диссидентов, охотились за самиздатом и резали международные телефонные линии после московской Олимпиады 1980 года. Такой была организация, которая сформировала его менталитет.

Даже спустя много лет после увольнения из КГБ и назначения премьер-министром Путин сохранял подозрительность по отношению к журналистам. Однажды в аэропорту Хельсинки, во время своего второго зарубежного визита в качестве премьера, Путин остановился, чтобы ответить на вопросы местных журналистов. Одна из них спросила Путина о ситуации в Чечне – по-русски, медленно и заглядывая в шпаргалку. Путин резко ответил: «Во-первых, мы с вами в неравных условиях: вы зачитываете свой вопрос, заранее заготовленный на бумажке, а я должен отвечать вам сразу с листа»{87}87
  Визит Путина в Финляндию 22–23 октября 1999. Подробности см. в репортаже НТВ, 1999, www.youtube.com/watch?v=PYMng6H7WCo.


[Закрыть]. Для человека, прошедшего школу советских спецслужб, чтение «по бумажке» означало, что вопрос подготовил и написал не сам журналист, а кто-то другой. На деле же финская журналистка просто хотела быть максимально точной, задавая сложный вопрос.

Осень 1999 года была полна драматичных, даже трагических событий: взрывы жилых домов в Москве, война в Чечне, парламентские выборы… Любая критика власти со стороны СМИ, подконтрольных Гусинскому, – и прежде всего НТВ, – воспринималась в Кремле как заговор против Ельцина и его команды. В этой битве газеты не играли главной роли, интернет еще не воспринимался всерьез, всех волновало телевидение.

Но один человек понимал, насколько большой потенциал для Кремля представляет интернет. Это был 48-летний Глеб Павловский – плотный, круглолицый политтехнолог с поседевшими волосами, в очках, любой одежде предпочитающий свитер. Довольно уверенный в себе, Павловский вряд ли мог забыть свой травматичный опыт общения с КГБ. Еще будучи студентом истфака Одесского университета, Павловский заинтересовался политикой и вылетел из комсомола за неортодоксальные взгляды. В середине 1970-х он перебрался в Москву, где продолжал общаться с диссидентами. Вскоре он вошел в состав редакции самиздатовского журнала «Поиски». В апреле 1982 года люди из КГБ пришли за ним. На допросах он раскаялся и стал сотрудничать со следствием, в результате вместо лагеря отправился в ссылку в Республику Коми, в полутора тысячах километрах от Москвы. «Внутренне я понимал, что переступаю черту», – признался он много лет спустя{88}88
  Александр Чудодеев «Инакомыслящий», интервью с Павловским, «Итоги», 12 декабря 2012, www.itogi.ru/spetzproekt/2012/49/184673.html.


[Закрыть]. Он вернулся в Москву в 1985-м, и, хотя его поведение оттолкнуло от него многих диссидентов, Павловский, как только началась перестройка, сразу влился в демократические круги. В 1989 году он основал первое в России независимое новостное агентство «Постфактум». Павловский понял: можно пересечь черту, а потом вернуться назад.

В 1999-м Кремль предложил Павловскому поучаствовать в создании новой проправительственной партии «Единство», а заодно и провести кампанию по дискредитации оппонентов – Лужкова, Примакова, Гусинского и его СМИ. «С Гусинским шла настоящая война», – позже говорил Павловский{89}89
  Глеб Павловский, интервью с авторами, октябрь 2014.


[Закрыть].

«Фонд эффективной политики» – организация, основанная Павловским для проведения политических кампаний, запустила несколько сайтов, на которых публиковался компромат на столичного мэра Лужкова и материалы о прибыльном бизнесе в столице, который находился под контролем его друзей. Один из сайтов ловко имитировал официальный сайт московского мэра. Телеканалы, которые поддерживали Кремль, часто цитировали компромат, опубликованный на ресурсах ФЭП.

В разгар избирательной кампании Павловский принес в администрацию президента интересную идею. Закон не разрешал обнародовать результаты экзитполов в день выборов, но это ограничение касалось только СМИ и не затрагивало интернет. Павловский решил воспользоваться этим пробелом, и 16 декабря, за три дня до парламентских выборов, ФЭП запустил сайт elections99.com.

В день выборов на нем в режиме реального времени начали появляться результаты экзитполов во всех российских регионах. Традиционные СМИ, включая телеканалы, цитировали данные сайта, что помогло повлиять на мнение еще не определившихся избирателей в пользу путинской партии «Единство». «Единство» набрало 23,3 % голосов по сравнению с 13,3 % партии Юрия Лужкова, что значило 73 места из 450 в Государственной думе. Для партии, созданной буквально накануне выборов, это была настоящая победа.

В день выборов, в 9:51 утра, взволнованный Павловский отправил сообщение на пейджер Валентину Юмашеву, зятю Ельцина и одному из членов внутреннего кремлевского круга: «Это очень похоже на победу»{90}90
  Трегубова «Байки кремлевского диггера», 216.


[Закрыть].

Теперь Павловский занялся избирательной кампанией Путина, который должен был стать наследником Ельцина. Павловский регулярно ходил на встречи в бизнес-центре «Александр Хаус», где базировался предвыборный штаб Путина под руководством его близкого союзника Дмитрия Медведева. На встречах часто присутствовал Путин.

Павловский предложил провести встречу с интернет-предпринимателями, пояснив, что такая встреча поможет представить Путина как лидера нового поколения. В конце концов, сказал он, Россия вступает в новый век, и страна хочет опираться на новых людей.

Павловский получил зеленый свет на организацию встречи.

В 1990-е ему не везло: он участвовал во многих потенциально успешных проектах, но оказаться на самом верху так и не смог. Новостное агентство «Постфактум» прекратило существование в 1996-м. В начале 1990-х он был в правлении ИД «КоммерсантЪ», самой успешной деловой российской газеты, но почему-то отвлекся на незначительные пиар-проекты. Путинская кампания давала ему новый шанс. Но он знал правила игры: чтобы быть полезным, нужно всегда иметь козырь – либо репутацию (с которой у него были проблемы), либо, по примеру олигархов, подконтрольное СМИ – телеканал или газету, чего у Павловского тоже не было. Зато был интерес к Сети. Встреча Путина с интернет-деятелями могла показать Кремлю, что у Павловского есть свой ресурс – сетевое сообщество.

Он тут же позвонил Антону Носику, только что запустившему новый амбициозный медиаресурс Lenta.ru, и рассказал о планируемой встрече с Путиным. Зная КГБшное прошлое премьера, Носик не питал иллюзий на его счет. Семья Носика принадлежала к московской либеральной интеллигенции, не любившей советскую власть. Кроме того, он знал о словах Путина, произнесенных в штаб-квартире ФСБ по поводу Дня работника органов безопасности за неделю до назначенной встречи, 20 декабря: «Дорогие товарищи, я могу сообщить, что группа агентов, внедренных в правительство, завершила первую часть своего задания». Присутствовавшие на мероприятии офицеры приветствовали эту фразу одобрительным смехом{91}91
  Из выступления Путина в штаб-квартире ФСБ, 20 декабря 1999, YouTube, www.youtube.com/watch?v=Qb63vKtCvRo.


[Закрыть]. Но Носик был абсолютно уверен, что его поколение куда умнее и перспективнее старой ельцинской элиты.

Приглашение на встречу с премьером не удивило Носика: его новый проект был частью онлайн-империи Павловского. «Я знал Антона достаточно долго, лет, наверное, десять, может, больше, и предложил ему запустить "Ленту. ру"», – говорил Павловский. Носик вспоминал, что «все наши проекты тогда были связаны» с Павловским. Офис Носика находился в огромном здании РИА «Новости» на Зубовском бульваре, где располагались все медиа-ресурсы Павловского.

Павловский попросил Носика и Марину Литвинович, начинающую интернет-журналистку и активную участницу интернет-сообщества, работающую в фонде Павловского, составить список людей для встречи с премьером. Носик выбрал своих молодых друзей – большинству еще не было тридцати, и все они занимались созданием интернет-контента.

Но подготовка требовала времени: информация о готовящейся встрече вскоре вышла за пределы узкого круга и дошла до аппарата правительства. Одним из тех, кто узнал о подготовке встречи, был Олег Рыков, опытный советник аппарата правительства в сфере информационных технологий{92}92
  Олег Рыков, интервью с авторами, август 2014.


[Закрыть]. В 1980-е он участвовал в курируемой КГБ сверхсекретной, сверхамбициозной и сверхдорогой программе по созданию системы управления СССР в период военных действий. На этот случай во многих городах страны строили огромные подземные бункеры, в которых размещали мощные компьютерные центры, причем к некоторым забыли подвести кабели. Он многое знал о компьютерах и ненавидел секретность, считая, что в большинстве случаев она прикрывает непрофессионализм.

Рыков встревожился, когда узнал о плане Михаила Лесина – министра, отвечающего за работу СМИ, – отобрать у РосНИИРОСа – неправительственной организации, работающей на базе Курчатовского института, – право делегирования доменных имен и передать его государству. Для него это значило только одно: «Лесин хочет подгрести под себя интернет»{93}93
  Этой некоммерческой организацией был Российский НИИ развития общественных сетей (РОСНИИРОС).


[Закрыть]. Рыков выяснил, что Лесин собирается представить этот план на предстоящей встрече Путина с интернетчиками. В случае одобрения весь Рунет оказался бы под прямым контролем властей.

Рыков тут же позвонил Алексею Солдатову. Официально отбором участников встречи занимался департамент информации правительства. Рыкову удалось добиться включение своего департамента науки в число организаторов мероприятия и выбить себе право предлагать участников для встречи. Рыков и Солдатов заполнили свою квоту друзьями, работающими в интернете еще с начала 1990-х.

Одновременно Солдатов пытался создать единый фронт против инициативы Лесина. Он позвонил Анатолию Левенчуку и попросил найти Носика. Две недели Левенчук пытался выполнить эту просьбу, задействовав всю свою знаменитую энергию, но отыскать Носика не смог.

Когда дата встречи была наконец объявлена, Солдатов собрал команду в офисе «Релкома», недалеко от Курчатовского института, чтобы определить линию поведения. Было решено, что Солдатов выступит первым, а остальные приглашенные попытаются «завалить» предложение Лесина.

28 декабря 1999 года две группы независимо друг от друга подошли к Белому дому. Прошло восемь лет после того, как Ельцин со своими сторонниками забаррикадировался здесь во время путча, и шесть с того момента, как это здание обстреливали танки во время противостояния с парламентом. С тех пор здание отреставрировали, обнесли забором, и поставили контрольно-пропускные пункты. Демонстрации здесь давно запретили.

На встречу были приглашены двадцать человек, и две группы встретились в вестибюле. Они поднялись на лифте на пятый этаж, в так называемую центральную зону Дома правительства. Ожидая начала встречи перед конференц-залом, две группы почти не разговаривали друг с другом.

Даже выглядели они по-разному. Друзья Носика оделись неформально, в то время как группа Солдатова была в деловых костюмах. Первые, по словам Алексея Платонова, директора РосНИИРОСа и друга Солдатова, были совсем «другой тусовкой». «Мы имели дело с инфраструктурой, – говорит он. – Есть несколько слоев интернета, и мы работали с нижним и средним, а то, что сверху, – это надстройка, которую все сейчас и называют "интернетом". Они считали себя элитой, нас же называли водопроводчиками»{94}94
  Алексей Платонов, интервью с авторами, сентябрь 2014.


[Закрыть].

Наконец их пригласили в просторный конференц-зал, в центре которого стоял длинный стол, формой напоминающий подкову. Рассадка была свободной. Во главе стола сидел Путин вместе с заместителем и двумя министрами – Михаилом Лесиным и главой Минсвязи Леонидом Рейманом. Солдатов сел справа от него, Носик – напротив. Павловский, придумавший эту встречу, на нее не пришел.

Путин сделал короткое вступление. Солдатов немедленно поднял руку{95}95
  Алексей Солдатов, интервью с авторами, июль – сентябрь 2014.


[Закрыть]. Он неторопливо рассказал историю интернета в России. Затем, следуя заранее одобренному плану, передал слово известному юристу Михаилу Якушеву, который столь же аккуратно разъяснил присутствующим принципы правового регулирования Сети.

Путин кивнул, а затем вдруг выложил перед собой документ за авторством Лесина и согласованный с Рейманом. В нем было всего два пункта: «О порядке выделения и использования доменных имен» и «О создании национальной системы регистрации доменных имен». Вместе они предполагали передать контроль над доменной зоной. ru государству и обязывали все зарегистрированные в России организации, будь то частные компании, СМИ или школы, в срок до 31 декабря 2000 года открыть в этой зоне свои корпоративные сайты{96}96
  Текст проекта доступен на сайте libertarium.ru, www.libertarium.ru/gvt-names.


[Закрыть].

Путин попросил присутствующих высказать свое мнение об этом предложении. Все изобразили удивление. Руку поднял Носик. «Это именно то, из-за чего мы так боимся правительства, – сказал он. – Вы, словно фокусники, вытаскиваете из рукава какое-то очередное регулирование, после чего все могут просто идти домой!»{97}97
  Антон Носик, интервью с авторами, август 2014.


[Закрыть]

Опоздавший на встречу друг Носика, веб-дизайнер Артемий Лебедев, ворвался в зал в сопровождении Марины Литвинович, сотрудницы Фонда Павловского, и занял пустое кресло. Лебедев, сын известной писательницы Татьяны Толстой, с банданой на голове, сразу бросился в атаку на сидевшего напротив него Платонова. Лебедев обвинил РосНИИРОС в чрезмерно высоких ценах на доменные имена.

Платонов был ядерным физиком, всю сознательную жизнь проработавшим в Курчатовском институте. В этот день он второй раз в жизни надел галстук (первый был на защите кандидатской). Нападение Лебедева прямо на глазах у премьер-министра, которого Платонов видел впервые, выбило его из колеи. Он решил, что гнев Лебедева не случаен: «Мне показалось, что у него был какой-то предварительный разговор». Главной темой встречи были вопросы государственного регулирования интернета, в частности, кто будет делегировать домены. Предложение Лесина было для Платонова «чем-то сродни рэкету: у вас есть что-то, что приносит прибыль, – отдайте это мне». Платонову показалось, что речь Лебедева, произнесенная в присутствии Путина, фактически давала правительству новые аргументы, почему следует изменить статус-кво. Платонов начал эмоционально отвечать{98}98
  Платонов, интервью с авторами, сентябрь 2014.


[Закрыть]. Градус дискуссии повышался, и вскоре присутствующие стали перебивать друг друга. Одно было понятно: присутствующие за столом – и те, кто моложе, и старшее поколение, – были категорически против предложения Лесина.

Солдатов снова поднял руку. Дождавшись кивка Путина, он сказал: «Предлагаю подвергнуть этот вопрос общественному обсуждению».

«Согласен, – немедленно отреагировал Путин. – Давайте договоримся, что и этот проект, и любой другой, касающийся интернета, отныне будет становится предметом общественных дискуссий».

Это означало, что проект Лесина отклонен. Встреча продлилась чуть больше полутора часов.

Покидая Белый дом, основатель «Яндекса» Аркадий Волож, который был на встрече, но отмалчивался большую ее часть, прихватил с собой один из карандашей. На следующий день его сын выставил карандаш на продажу на онлайн-аукционе Molotok.ru. За «карандаш, украденный со встречи Путина с интернет-деятелями», он попросил 2500 рублей{99}99
  См. запись в блоге Антона Носика на LiveJournal.com, http://dolboeb.livejournal.com/2682401.html.


[Закрыть].