Текст книги "Роман с закрытыми глазами, или Каждое мгновенье о любви"

Что такое любовь? Любовь – это чувство, которое живёт в каждой клетке организма, меняя его состав. При этом тело и лицо преображаются, становясь любимыми и прекрасными. Это чувство, которое распространяется на всё вокруг, делая мир светлым и прекрасным, лёгким и счастливым. Это жизнь с постоянной искренней улыбкой всему, и когда всё тоже улыбается тебе. Любовь – это когда душа поёт и когда постоянно хочется делать всем добро, дарить всем свою радость. Это чувство невозможно держать в себе, оно просится наружу, расширяясь. При этом чем больше любви вы дарите, тем больше её становится у вас. Вот такая взаимная любовь с жизнью и рождает настоящее блаженство. Оно возникает в теле в районе живота, а потом расширяется до сердца тёплым солнечным потоком, который проявляется в виде спокойного умиротворённого взгляда и мягкой улыбки. Очень тёплое и светлое чувство, нет агрессии и обжигающего огня. Любовь – это только созидательная энергия, которая движет каждым поступком, каждой мыслью. Когда в сердце любовь, мир иной. Это не передать словами, но люди с любовью действительно живут в другой прослойке мира, где всё по-другому. Этот мир необыкновенно красив и ярок, он наполнен яркими красками. В нём красиво всё: грязь, дождь, ветер, грохот, стужа, зной – всё наполнено смыслом и необыкновенной красотой. Свет льётся изнутри, будто нежно лаская живот и сердце, распространяясь по всему организму. Тело лёгкое, каждая клеточка наполнена этим светом. Негативные эмоции не впитываются таким телом, не зацепляются. А как прекрасно слушается музыка! Каждая нотка, каждый звук точно прочитываются, передавая все краски жизни. Каждый звук переносит смысл, насыщая душу знаниями, соединяясь с ним. Любовь – это бесконечная, беспричинная, осознанная неясность и радость, которая открывает истинную жизнь, истинный мир. Поначалу познание нового мира, полного любви, может сопровождаться головокружением с непривычки, потом наступает равновесие и счастье.

Афродита чувствовала этот тёплый поток в своём теле. Она любила весь мир. Она забыла про свои запреты и рискнула открыться. Она рискнула и наконец-то любила. Девушка чувствовала, что проникла в иной слой мира, где всё по-другому, где иные краски, иные чувства, иная жизнь. Патрик часто был в командировке, но это не имело значения. Афродита знала, что они вместе всегда. Она чувствовала, что обрела свою половинку, наконец-то став целой, став настоящей. Девушка теперь всегда улыбалась. Афродита приоткрыла дверцы своего шкафа, и полился свет. Теперь не надо было ставить блокировки на негативные чувства и эмоции, они просто не возникали. Все события воспринимались сквозь призму любви. Весь мир стал одной любовью для Афродиты. Счастлив тот, кто испытал это чувство хоть раз в жизни – блажен тот, кто живёт с этим чувством всегда.

Любовь – это энергия, которая ниоткуда не возникает и никуда не исчезает, она просто есть и лишь переходит из одного состояния в другое. Насколько созидательна любовь, которой всё подвластно, которая может поднять до небес, настолько же разрушительна она бывает в ином состоянии, когда она может безжалостно кинуть на самое дно.

Афродита лежала на полу на кухне. Рядом две пустые бутылки вина. Слёз нет, нет мыслей, почти нет дыхания. Жизнь заканчивалась. В теле там же, где раньше цвела любовь, гниёт боль. Живот сдавливает некая сила, заставляя съёжиться всё тело в позу эмбриона, в начальную позу. Афродита прекрасно помнила себя в этой позе тогда, в детстве, когда она пряталась под столом от угрожающих родителей. Вот и сейчас она точно так же спряталась от нарастающей боли. Девушка чувствовала, как от живота исходил некий поток, который, доходя до сердца, сжимал его в узел и шёл дальше к горлу. Нарастал тучный ком. Три узла мощнейшей разрушительной силы – живот, сердце, горло – не давали жить, перекрывая дыхание. Нет никаких желаний – огонь потух. Глаза пустые, смотрят в одну точку без цели и интереса. Они утратили способность видеть в этой прослойке мира. Глаза просто смотрят, выполняя функции органа зрения. Не существует звуков музыки, уши не слышат, душа не чувствует. Пустота. Нет, не пустота – боль. Боль потери любви. Боль потери себя, а вместе с тем и смысла жизни.

«Всё, что хочешь, отнимешь, но не это!!!!» – кричала не своим голосом девушка. В общем-то, больше ничего и нет. Жизни нет, если она не наполнена любовью, – поняла Афродита. Ей не нужна была жизнь такой, какая она была до Патрика. Познав вновь существование в слое любви, невозможно вернуться к жизни без неё. Патрик подарил ей любовь к жизни, к себе. Всё было наполнено смыслом. Сейчас нет ничего. «Мне не нужна такая жизнь. Я её не хочу. Сжальтесь надо мною, все силы Вселенной! Сжальтесь, умоляю! Я не хочу жить без любви. Помогите, верните мне любовь! Я ничего в этой жизни не хочу! Я не хочу эту жизнь, она пуста! Умоляю, помогите!» – криком, переходящим в истерику, просила Афродита. Появились слёзы, но легче не становилось. Боль не проходила, а лишь нарастала. Слёзы не могли потушить эту боль, боль потери, потери любви, жизни, себя прошлой и настоящей. Он забрал с собой всё, ничего не оставив. Ничего. Теперь каждый момент, когда Афродита не была с людьми, она проводила одинаково: кухня, пол, алкоголь, пустой американский фильм. Её бытие теперь состояло из элементов, уводящих от жизни и от невыносимой боли. Она вернулась в свой прежний пустой и бездушный мир и выбрала алкоголь и фильмы, как лучший способ скрыться от него же и от того места, где больно. Хотелось просто, чтобы её не было. Таким образом прошли дни, а может, месяцы, а может, годы.

Патрик ушёл к своей бывшей девушке, которая пять лет назад его бросила и вышла замуж за другого. Они не общались с тех пор. По словам молодого человека, она была единственной любовью его жизни, он не мог ни с кем встречаться, и лишь Афродита помогла вернуть ему любовь. Это произошло внезапно: она позвонила Патрику и сказала, что любит его и уходит от мужа. Патрик тут же бросил работу и уехал к ней, оставив Афродите длинное письмо на электронной почте. В письме он говорил о том, какая Афродита замечательная, что лучше он никого не встречал, но сердце велит ему поступить именно так…

 
Жизнь никчёмна, нелепа,
Если нет в ней любви.
Нет ни солнца, ни неба, звуков и красоты.
Пусто всё и уныло, до костей пробирает стужа.
Всё, что хочешь, отнимешь, но не это, о Боже!
Ты кричишь о пощаде,
Землю лбом пробиваешь.
Всё отдашь ты, не глядя,
На любовь променяешь.
Что-то режет, дробит
И грызёт твою душу.
Заплетает в узлы,
Колкий ком горло сушит.
 

Часть вторая

I. Суфримьентос

Девушка стояла на краю моста, глядя в воду. Она видела очертание своего силуэта в воде или, может, наоборот, – она настоящая была тем отражением, которое сейчас смотрит на неё из воды. Длинные развивающиеся волосы, стройная фигура, изящные руки, лёгкое платье, летящее на ветру. Нет, ей не было жаль себя, своей молодости, красоты, ей не нужна была эта жизнь. Ей не нужна была и жизнь ребёнка, которого она уже 3 месяца ждала. Не было сил и желания молиться. Кому можно в этом мире молиться, если возможно допустить, чтобы такое случилось! Она – талантливая, красивая девушка, никогда никому не желала и не делала зла. Она помогала бедным и кормила бездомных животных. Что не так? За что ей такое наказание? Он её бросил посреди дороги к её родителям. Да, они поспорили. Да, она повысила голос, но это не повод выгонять её из машины в дождь. Он знал, что девушка беременна. Более того, он сам настоял на том, чтобы сделать этого ребёнка, она не хотела. Во время их ссоры в машине он называл её такими словами, каких она никогда в жизни и не слышала, и, естественно, ничем их не заслужила. В чём была причина его бешенства? Она не могла понять. Девушка вспоминала их последний диалог, стараясь уловить причину или хотя бы намёк на причину того, что произошло…

– Милый, ты не устал за рулём, – всего лишь заботливо поинтересовалась она.

– Не устал?! – вдруг громогласно закричал он. – Конечно, я устал, как последняя собака, четыре часа уже кручу баранку! Зачем я тебя, с…ку, только послушал! Надо было лететь на самолёте! Ты специально так захотела, б…дь, чтобы я приехал уставшим к твоим родителям, чтобы они подумали, что я лох! Ты всегда была эгоистичной с…кой!..

Он продолжал свой бранный монолог в подобном тоне ещё минут пятнадцать. Скверных слов в её адрес было не перечесть. Большего ужаса она не слышала в своей жизни. Она не понимала, что происходит. В конце концов, не выдержав, возмущённо, но без оскорблений, сказала:

– Я поняла, ты просто боишься ехать к моим родителям, потому что на самом деле не любишь меня и не хочешь быть со мной! Для чего тогда ты настоял на ребёнке, на знакомстве с родителями, на свадьбе? Я предлагала подождать и не спешить.

После чего брань с его стороны только усилилась.

– Это ты меня не любишь и никогда не любила, с…ка! Как ты можешь такое говорить, скотина! Да я люблю тебя больше жизни, б…дь! Я готов вот сейчас убить себя в этой машине после таких слов! Ты из тех, кто заманивает мужчин в свои нежные капканы, а потом издевается и бросает! Ты только что надругалась над моими чувствами! Я не хочу больше жить! Убирайся из машины сейчас же, я хочу разбить себе морду и превратиться в грязное кровавое пятно на асфальте, чтобы меня сожрали потом птицы!

Он остановил машину и, не дав сказать ей ни слова, вытолкнул её на дорогу. Машина тронулась с места с бешеной скоростью. Она осталась на асфальте. Они больше не виделись. Конечно, он не покончил с собой.

Стоя на краю моста, девушка вспоминала свои чувства в этот момент. Боль, жалость, непонимание. А главное – потерянность. Она не знала, как дальше жить. Она не хотела ребёнка, не хотела жизни без него. Вся её до этого блестящая жизнь была не на краю моста, а уже действительно смотрела на неё по ту сторону воды. Её жизнь была кончена с окончанием того пути на машине. Осталось только оформить эту смерть официально, осталось соединить образ и реальность.

– Наш ребёнок уходит в мир иной вместе со мной! Ты никогда о нём не узнаешь, если больше не любишь меня!

Один шаг… пустота… вода… нет дыхания… точка.

«Один шаг… вода… нет дыхания… точка» – эту фразу Алехандро писал с особым упоением, чувствуя касание каждого пальца клавиш печатной машинки. Он закончил очередной свой рассказ из цикла «Про женское страдание».

Мы в жаркой Испании. Алехандро – молодой и невероятно привлекательный писатель, который пишет под псевдонимом Суфримьентос. Ему досталось огромное состояние от родителей, которые погибли в автокатастрофе, когда ему было двадцать два. Молодому человеку остался великолепный дом на берегу моря, конюшня с двумя породистыми белыми лошадьми, прекрасный сад с цветами, водопадами и, конечно, садовником. В его гараже жили дорогой мотоцикл, кабриолет, огромный танк-внедорожник и ещё что-то невероятно дорогое. На собственном причале отдыхала великолепная яхта с экипажем. Кроме того, в ангаре был припаркован небольшой самолёт. Естественно, Алехандро мог всем этим транспортом управлять, и, конечно, у него была команда, которая заведовала всем этим транспортом, когда ему было лень или когда он, пьяный или под наркотическим воздействием, летал на Ибицу или Майорку. Его жизнь была изначально скучна и безрадостна. Он часто принимал наркотики, пытаясь найти хоть какое-то счастье. При этом его ум был абсолютно светел и ясен. Алехандро был невероятно умён и эрудирован. Друзей у него не было, все казались недостойными его внимания. С женщинами он тоже почти не встречался, считая их глупыми и тоже недостойными. Он был всегда один, иногда с собакой, которую, надо сказать, он очень любил. Больше, в общем-то, Алехандро никого не любил. Не мог встретить человека, который бы ему подарил что-то интересное, новое. Все, кого он встречал, были однообразные и безликие. Иногда, проснувшись с утра, он понимал, что не хочет жить этот день, надоело до жути, но покончить с собой он не мог – слишком было жалко покидать его красивую и вседозволенную жизнь. Кто знает, что там ждёт его после смерти, а тут весь мир ждёт за его деньги – так ему казалось.

Жизнь Алехандро, впрочем, была скучна лишь до того момента, когда он начал писать свои рассказы. Причём самым важным в их написании был сюжет и накал страстей, который он непременно проживал на своём опыте. Молодой человек писал исключительно о женщинах. Вернее, о женских страданиях от мужских обид. В принципе, суть каждого рассказа была одинаковой: мужчина влюбляет в себя женщину до такого состояния, что она не может без него жить, а потом в самый неподходящий момент бросает её навсегда. Самое интересное было то, каким образом женщина переживала это расставание. Алехандро забавлялся женскими слабостями и истериками – тем, насколько дамы были слабы и не самодостаточны, когда влюблялись. Сначала Алехандро практиковался на всех симпатичных девушках, потом ему это показалось скучным, и он перешёл на высший свет. Теперь красавец соблазнял исключительно состоявшихся, красивых, умных и положительных особ. Таких девушек сложнее добиться – в этом было одно удовольствие. Другое удовольствие было в том, как они страдают. Если такая девушка подпускала к себе мужчину близко и влюблялась в него, то она непременно жила им, жила их отношениями, забывая о себе. Это происходило лишь потому, что она привыкла всё делать по-настоящему, на сто процентов. Так вот, отдавшись роману с великолепным во всех отношениях Алехандро, девушка в большинстве случаев не могла пережить расставания, оно становилось для неё настоящей трагедией, несравнимой по переживаниям с обвалом акций или мировым экономическим кризисом. Далее развязка была невероятно трагичной, но столь же захватывающей и увлекательной для ловеласа.

Как только Алехандро встречал свою новую жертву, он заранее писал план своего будущего рассказа, а потом шаг за шагом его реализовывал, прописывая детали по ходу развития реальной истории. Невероятное, необъяснимое удовольствие. Молодой человек не раз спрашивал себя, почему ему так нравятся женские страдания, но не мог найти ответ. Он ни разу ни с кем не встречался по-настоящему, и желания не возникало. Его, по правде сказать, раздражали счастливые любящие женщины, когда они долго были в таком состоянии. Их любовь была оргазмом, когда он их добивался, таких сильных и неприступных, но потом она становилась скучна и обыденна. Всё это – милый, любимый, давай устроим ужин при свечах, я скучаю, ты самый лучший – необыкновенно выводило из себя и раздражало. Он не мог терпеть всё это более трёх месяцев, после чего рвал отношения без жалости и остатка. Вот это был оргазм в десятикратной степени. Причём если завоевание он прописывал заранее, то сценарий расставания приходил потом. Для Алехандро было неземным наслаждением по завершении реальной истории вырисовывать её в деталях на страницах своих рассказов. Он смаковал каждой буквой, каждым словом. Его фразы были настолько эмоционально насыщены и правдивы, что Алехандро будто проживал историю заново в новых красках, записывая её. Его рассказы были необыкновенно точны и остры, повествование держало в напряжении читателя до последней строчки, от страниц невозможно было оторваться. Ничего лишнего. Нет занудных описаний природы, ветерка над морем или мощи и величества гор – только действия, только факты, взвешенные в океане чувств: любви, страсти, а потом страданий и ненависти, а также всех существующих и несуществующих переживаний на свете. Он писал очень глубоко и живо, и от этого его слова проходили ледяными мурашкам до самого костного мозга, заставляя читателя чувствовать в мельчайших деталях все переживания героинь и приходить в ужас от бездушия главного героя. После прочтения рассказа реакция была одна – холодное оцепенение, безмыслие. Невероятно, но как читателям, так и Алехандро нравилось испытывать эти чувства, поэтому они с жадностью сметали очередное издание Суфримьентос. При этом писателя приводило в бешеный восторг не пополнение родительских сбережений, а тяга людей испытывать те же ощущения, что и он. Проверяя свой возрастающий рейтинг, Алехандро чувствовал себя эпицентром некого сообщества или даже мира людей, голодающих по чувствам и различным тонким ощущениям, как и он. Молодой человек был для них богом, дающим пищу среди серого и голодного дня. Действительно, мир был настолько однообразен, что каждый человек знал наперед всё, что он будет делать не только завтра, но и через год. Детские широко открытые удивлённые глаза сменил иной взгляд, системный. Все были вписаны в одни и те же рамки: кто-то в золотые, а кто-то в бетонные – но суть от этого не менялась, люди ежедневно делали одно и то же. В основном то, что они абсолютно не хотят делать. При этом перед глазами и чувствами стоят «общественные» рамки и лимиты, которые и позволяют удерживать людей в системе. Казалось, только экстремальные ощущения хоть на минутку могли вытолкнуть человека в мир, где ещё есть чувства, где ещё есть жизнь. Истории Алехандро погружали читателей в мир, где они живые, где они чувствуют.

После того, как молодой писатель «утопил» свою последнюю жертву на страницах рассказа, он почувствовал колоссальный выброс энергии, выраженной состоянием эйфории, а потом умиротворение и покой. Он вышел на свою великолепную веранду, и перед ним открылся вид на море и горы, захватывающий дыхание от восторга. Как же прекрасен его мир! После написания каждого рассказа Алехандро находился в состоянии повышенной чувствительности. Восприимчивость всех органов чувств была усилена. Море было особенно прекрасно сегодня. Оно манило к себе, не оставляя шанса юноше остаться на берегу. Он сбросил халат и обнажённый пошёл к морю. Он мог себе это позволить – кругом на несколько гектаров была только его земля. Его могли увидеть лишь слуги, но Алехандро они не волновали. Юноша сначала ступил по щиколотку, а потом с разбегу влетел в синюю пучину и растворился в ней. Он на мгновение почувствовал себя своей последней жертвой (он пробыл долгое время под водой, и у него заканчивался кислород). Алехандро нарочно остался в этом состоянии до конца, чтобы максимально пережить эти ощущения. Вдруг дрожь пробежала изнутри по телу, появился панический страх, молодой человек резко вынырнул на свет. «Странные ощущения», – подумал Алехандро. Он вышел из воды и лег под тенью дерева. Ощущение испуга не покидало его. «Я просто долгое время был под водой», – решил он и вернулся в объятия своего предыдущего состояния блаженства.

II. Stephanelle

На набережной Биаррица особенно людно. Публика – высший свет, все в нарядах с последних показов мод Парижа и Милана. Сегодня здесь открылась благотворительная выставка картин молодой художницы Стефанель. Экспозиция была устроена прямо на набережной open air, укрытая под шатрами от дождя и ветра. Все средства, потраченные на посещение выставки, а также на приобретение картин, шли в помощь детскому дому страны Басков.

Великолепное место и время для демонстрации произведений искусств. Был конец июня, когда ещё нет жары, но уже прошли весенние атлантические дожди и ветра. С выставочной площадки открывался потрясающий вид на океан, который наступал на берег десятками бархатистых волн одновременно, затем возвращался назад, в пучину. Океан обрамлял густой еловый лес с всевозможными цветами и ароматами. Обычно на волнах можно было увидеть десятки серфингистов, пытающихся оседлать строптивую стихию, но в этот раз организаторы выставки решили оставить пейзаж чистым, первозданным, каким он был до появления «разумного» человека. Именно такой была живопись Стефанель.

На полотнах были изображены люди, вписанные в различные пейзажи. Работы нельзя было назвать произведениями академического высокого искусства, критики с лёгкостью замечали технические и стилистические ошибки, но в каждый мазок кисти была заложена глубочайшая идея о счастье человека и сущности всего. В каждом сюжете читалось единение души с природой или иным пейзажем, сотворённым человеком. Неважно, будь то городские дороги в час пик, просто урбанистический вид с офисами и небоскрёбами или тихая местность Прованса – человек был неотъемлемой частью своего окружения. Это читалось в его глазах. От полотен исходила также мысль единения людей друг с другом, их постоянное взаимодействие, взаимообмен. Кисть художницы мастерски прописывала полную гамму человеческих чувств: от самого угнетающего страдания до эйфорической радости – и они звучали в финале единым оркестром красок, поглощая в себя разум зрителей. Публика будто ощущала все вибрации чувств, переходящих в цвет, а затем в звуки. Выставку сопровождала медитативная восточная музыка, помогающая погрузиться в состояние, которое хотела передать Стефанель. По щиколотку в океане, в полном погружении в мелодию на непонятных инструментах играли люди в длинных одеждах.

Выставка была прекрасно продумана, вот только Стефанель не покидала мысль о том, что надо было её проводить на каком-нибудь диком пляже, где тусуются хиппи за пределами Франции. Может, в Испании, может, на маленьком острове, куда бы приехали лишь те, кто понимает. Художница наблюдала за пафосной публикой, праздно разгуливающей между её картинами, и читала в их глазах пустоту. Да, среди них были, безусловно, ценители искусства, и многие из них имели у себя в гостиной парочку дорогих копий Моне и Ренуара, но искусство Стефанель было для тех, кто мог чувствовать, отключив ум, забыв знания и закрыв глаза. Вместо этого дамы с собачками обсуждали великолепный голый торс мужчины на пастбище, а пенсионеры-эстеты говорили о некой новизне и свежести стиля, о котором они не имели ни малейшего представления. Художница никогда не давала интервью и не рассказывала о сути своего искусства, она хотела, чтобы зрители его сами почувствовали и рассказали о своих впечатлениях. Каждый должен был увидеть что-то своё, что станет частью общей совокупности мнений, сформированных в некое единство представлений о человеке и его окружении.

– Стефанель, скажите, человек посреди машин и небоскрёбов – это идея потерянности людей и оторванности от своих корней?

– Вы именно так чувствуете?

– Я не знаю, я хочу узнать, что вы имели в виду.

– Как вас зовут?

– Жозе.

– Жозе, давайте вместе подойдём к картине и посмотрим.

Стефанель вместе с Жозе приблизились к урбанистическому пейзажу, их тут же окружила толпа интересующихся тайным смыслом полотен.

Жозе, посмотрите внимательно, постарайтесь ни о чём не думать, а просто воспринимать и чувствовать, – тихим и мягким голосом, почти шепотом, сказала Стефанель. – Теперь закройте глаза и просто чувствуйте. Именно сейчас перед вами откроется смысл картины, верный именно для вас. Открывайте глаза, когда будете готовы.

Публика замерла в ожидании. Несколько ценителей высокого искусства со смыслом закрыли глаза и погрузились в свои чувства, следуя указаниям автора. Над выставкой воцарилось молчание на несколько мгновений – только музыка, только океан.

Жозе чувствовал себя крайне неловко в данной ситуации, ощущая на себе ответственность раскрыть тайный смысл необыкновенной живописи зрителям. В то же время он понимал, что вряд ли на это способен и уже ожидал грядущего позора. Следовать указаниям Стефанель не удалось из-за нарастающего волнения, при котором ум обязательно начинает цепляться за известные публике образы, спасая себя. Так вот, занимаясь спасением себя от позора, Жозе с закрытыми глазами старался придумать легенду поинтересней.

– Я почувствовал, – многозначительно начал Жозе, – что этот мускулистый, сильный и мужественный человек символизирует собой второе пришествие Христа, который должен спасти человечество от неминуемой гибели в царстве машин, лжи и денег.

Жозе сказал это с такой интонацией, как будто его устами говорил сам пророк. Публика радостно зааплодировала. Идея Мессии была невероятно кстати на благотворительной выставке. Стефанель улыбнулась.

– Интересное ощущение, Жозе. Это ваш личный запрос при виде картины, пусть он будет осмыслен. После выставки обязательно подумайте, от чего вас лично необходимо спасать и чего вы действительно хотите в жизни.

Жозе светился, как начищенные трубы на крышах домов Биаррица при ярком солнце. Он попал в точку, он сегодня крут. Толпа окружила его и продолжала обсуждать прозвучавшую версию.

– Да-да, наш мир стал настолько омерзительно материален, что мы даже не замечаем этого.

– Мы уже и дня не можем прожить без предметов роскоши, автомобилей и драгоценностей…

– Мы здесь хоть природу видим, а представляете, что видят люди в Нью-Йорке, Токио, Торонто?

– А люди ли они?

– Вы правы, думаю, они уже настолько синхронизировались со своими лучшими друзьями-машинами, что и сами стали механизмами.

– Как же нам повезло жить здесь!

Стефанель очень понравилась последняя фраза. Она почувствовала, что все эти вдохновенные рассуждения о втором пришествии привели людей к мысли о том, как прекрасен их мир хотя бы в сравнении с чужими. С этой мыслью она отошла от публики, продолжающей свой возбуждённый разговор, и направилась ближе к океану. Выставочный день подходил к концу. Толпа, всё ещё споря и обсуждая понравившуюся тему, направлялась к выходу, чтобы потом торжественно отметить свою счастливую жизнь в дорогом ресторане бокалом роскошного вина и посочувствовать жителям мегаполисов. PR-агенты организовывали уборку и подсчёт сборов от продажи. Музыканты ещё играли. Стефанель спустилась прямо к океану и села на песок, погрузив ноги в воду. Только океан, только музыка, только жизнь. Какой прекрасный день!

– Простите, я не помешаю? – раздался мужской голос неподалёку.

Стефанель уже успела погрузиться в медитацию, поэтому это нежданное вторжение вызвало лёгкий испуг, по телу пробежал озноб. Несмотря на это пронизывающее ощущение, девушка улыбнулась и дала утвердительный знак глазами.

– Я слушал обсуждение Вашей картины, у меня возникли свои мысли и ощущения, которыми мне бы очень хотелось с Вами поделиться. Я не стал выступать публично, так как мои соображения показались бы слишком простыми и неинтересными по сравнению с приходом Мессии.

При последних словах мужчина, а вслед за ним и Стефанель засмеялась.

– Я сяду рядом, если не возражаете? – приветливо улыбаясь, спросил незнакомец.

– Да, конечно, мне любопытно, – ответила Стефанель.

Хорошенько разглядев теперь незнакомца, Стефанель уловила огромное сходство этого красивого темноволосого мужчины с человеком, изображённым на её картине.

Чем больше Стефанель всматривалась, тем больше сходства она замечала. Интересно, могли ли они когда-то видеться? Был ли его образ воспоминанием из подсознания, или просто незнакомец был неким эталоном мужской красоты Стефанель? В любом случае это сходство показалось девушке странным. Странно было и то, что озноб не проходил.

– Мне показалось, что тот мужчина, – начал незнакомец, – очень даже неплохо вписался в окружающий его пейзаж. Более того, он ему нравится. Да, этот человек живёт полностью по законам своего урбанистического, каменно-бетонно-машинного мира, но в его глазах читалось счастье и единство со своим окружением. Разве житель Нью-Йорка или Токио не может быть счастлив в своём городе? Я имею в виду, счастлив по-настоящему? Конечно, может. Я знаю очень много таких людей, которые жить не могут без своего офиса на десятом этаже и прогулки на автомобиле в конце рабочего дня. Так значит, этого человека не от чего вовсе спасать. Он себя препрекраснейше чувствует.

Незнакомец замолчал и стал задумчиво смотреть в океан, будто мысленно продолжая развивать свою идею. Стефанель не прерывала ход его мыслей.

– Звучит не по-миссионерски, правда? – с улыбкой сказал незнакомец.

– Это точно, – подтвердила Стефанель, – толпа бы вас точно осудила за подобные вольнодумные высказывания.

Незнакомец засмеялся.

– А Вы что думаете?

– А я, я однозначно думаю, что вы тоже правы. Каждый видит во всём свою правду. Суть в том, чтобы видеть и чувствовать честно, тогда картина откроется вам, и откроет вам вашу правду. Понимаете?

– Думаю, да.

Он смотрел на неё с восхищением. Она была совершенством. Её не назвать красавицей в эталонном стиле, но она была необыкновенной. Длинные светлые волосы извивались нежными кудрями до пояса. Голубые глаза сливались с силой и глубиной океана, в них хотелось окунуться, но одновременно было страшно утонуть – слишком глубоко. Лёгкое длинное белое платье придавало романтичный облик её силуэту. Образ безупречно завершала белая шляпа с широкими полями.

– Спасибо за беседу. Мне пора. До свидания, – вставая и отряхивая платье, сказала Стефанель.

– Позвольте вас проводить.

– Благодарю вас, но мне хочется побыть одной. Удачного вечера.

Она медленно пошла вдоль вечернего пляжа босиком, держа в правой руке тонкие кожаные сандалии. Он долго смотрел ей в след, пока её фигура не стала размером с барабан, на котором играли шаманы. Когда её фигура скрылась за барабаном, он, будто поражённый невиданной силой, вскочил и побежал вслед за ней. Приблизившись к ней на расстояние около трёх метров, он замедлил шаг и пошёл, чётко ступая по её следам на песке. Море было абсолютно спокойным и ровным, только одна скала возвышалась над его гладью. Стало уже совсем темно. На пляже почти никого не было. Если приглядеться, то в темноте можно было заметить несколько групп хиппи, молча раскуривающих марихуану. Песок мягким тёплым шелковым полотном ласкал ступни ног. Её следы ему казались теплее, чем остальной песок. Его ступня была намного больше, поэтому попадание в цель выглядело, как раздавливание этой цели. Вдруг она обернулась.

– Я чувствовала твоё присутствие от Голубиной скалы, – прошептала она.

– Всё верно, именно там я догнал твой след.

Он подошёл ближе, на расстояние согнутой руки. Она не шевелилась.

– Я не хотел тебя беспокоить, просто хотел убедиться, что ты безопасно доберешься до отеля. Тут всякое может случиться, разных людей много. Это тебе не Биарритц.

Между ними стояло молчание. Он бережно взял её руку и поцеловал, глядя прямо в глаза. Она была невыразимо сексуальна в этот момент. Было почти совсем темно, лишь молодая луна тонкой прорезью давала выход свету из-за чёрного покрывала ночного неба. Между ними оставался лишь один шаг, один вздох, один нереализованный порыв, чтобы их губы сомкнулись в поцелуе.

– Надеюсь, теперь ты меня не прогонишь и разрешишь проводить, – шепотом разорвал он молчанье.

– Пожалуй, я окажу тебе эту милость, – слегка дрожащим голосом ответила она…