Текст книги "Подкрадывалась осень"

Подкрадывалась осень
Ирина Фургал

© Ирина Фургал, 2017

ISBN 978-5-4485-9690-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Из цикла «В добрый час»

ПОДКРАДЫВАЛАСЬ ОСЕНЬ

 
След в росе оставлен юным лосем.
Яблоко в траве пурпурно-гладко.
Говорят, подкрадывалась осень
Посмотреть, как нам тепло и сладко.
Как нам говорится и смеётся,
Как нас помнят старые деревья,
Как у грядок с мая познаётся
Мудрость, обращённая в поверья.
 
 
Небо хмурит дымчатые брови,
Солнца взгляд стал отрешён и влажен,
Но, покуда дождь не беспокоит,
Этот факт нам кажется не важен.
У крылечек флоксы доцветают,
По лесам – добыча вкусных шляпок,
А у рек чуть дольше высыхают
Отпечатки круглых детских пяток.
 
 
Средь покоя ходики на взводе:
Всё считают мили да ухабье.
Горько вспомнить: лето на исходе.
Но позвольте: есть ещё и бабье!
Стрелка замерла на сорок восемь
Как перед четвёртым измереньем…
Говорят, подкрадывалась осень.
Пусть заходит: вот и чай с вареньем.
 

ПРИОКСКОЕ

 
А ты помани в цветенье,
В его разноцветный снег,
В звенящее отраженье
Широких небесных рек.
 
 
В глазурь шоколадных веток,
В налёт белоснежных звёзд,
Где мая тончайший слепок
Хранится в любом из гнёзд.
 
 
Тропинкой, где росы тают,
К тебе загляну во двор,
А ты пригласи-ка к чаю,
К смешной болтовне у штор.
 
 
Ну да, такое пристрастье:
С тобою болтать всерьёз
О планах моих на счастье,
О тайнах кольца берёз.
 
 
Лишь в поле затеет действо
Лучей и пылинок взвесь,
Моё приокское детство,
Зови же меня. Я здесь.
 

В ДОБРЫЙ ЧАС

 
В прохладной чистоте
прозрачности весенней
Парит клич журавлей
над корочкой прудов,
Над их последним льдом,
над щебетом и пеньем,
Над пробужденьем крон
и запахом дымков.
 
 
В момент прилёта стай
покорно принимая
Весь мусор, как печаль,
и так из года в год,
Горят костры в садах,
бессовестно внушая,
Что счастья жизнь полна,
всегда и напролёт.
 
 
Как вечен – так и нов,
сквозь ветки дым струится
Сумбуром грешных слов,
каких – всяк знает сам,
Молитвой в добрый час
к ширококрылым птицам:
Замолвите за нас —
вы ближе к небесам!
 

САДЫ ХЕРСОНЕСА

 
Год за годом, как должно, приморской землёй становясь,
Вяли травы и листья, и падали звёзды плодами
С веток яблонь. Гляди, как цветут они, к небу стремясь,
И в чужой чей-то сад порастая своими корнями.
 
 
Ах, вода не дождя, но теперь уже многих дождей
Напоить может глубь, всю когда-то открытую свету,
Всю доступную для сорняков, и котов, и детей,
Для работы в саду – поклоненья ленивому лету.
 
 
Я люблю представлять сад и дом, над которым живу —
Повторяет ли мой его контур и общий порядок? —
Поколения женщин в их прежнем домашнем быту,
Повелительниц царств рыжих амфор и вскопанных грядок.
 
 
Эта девочка кто на дороге проныры-луча?
Ишь, пробрался к пылинкам и выхватил бедных из тени!
Обещал ей ровесник, возможно, слегка сгоряча,
Раздобыть семена самых дивных садовых растений.
 
 
Но отец утверждает: скучища с девчачьей мечтой!
Вот он точит свой меч, и он купит коня боевого.
А у девочек просто: подай им любовь и покой,
Дай наряды, танцульки и сад. До чего безголово!
 
 
Пестрота, суета, разговоры, и слёзы, и смех,
Провожанье с маханьем платком, свадьбы, ссоры, обеты.
И уверенность, что всё как надо, и всё как у всех,
Что так будет века. И я слушаю эти приметы:
 
 
Тех же птиц пересвист, стук ведра, голоса и шаги,
Горько пахнут ромашки в вот только что скошенном сене…
Под разливом заката, под радостный визг мелюзги
Отрицается мысль об ущербе, о горе и тлене.
 
 
Корни яблонь моих прорастают в чужой чей-то сад.
Разве кто возразит? Лишь бы только цвело и родило…
Да! Скакун боевой возвратился один, в звездопад,
И девчачьи мечты облетели на чьи-то могилы…
 

ОДИН ЛЕПЕСТОК

 
Опять на закате, сквозь блеск и красу облаков,
Парящих, плывущих над морем под первой звездою,
Летит на сады и леса светопад лепестков
Отцветшего солнца, померкшего вместе с зарёю.
 
 
И столько мы видели этих красивых картин:
Вечернее солнце лучи растеряло от ветра!
Недолгую жизнь их полночи лелеет камин,
Костёр у дороги, и печь, и свеча у портрета.
 
 
А ты, приманивший для света один лепесток
Из солнечной жизни и тайны, Вселенной кусочек,
Давай же мне спой, как распустится новый цветок
Из тёмных глубин непроглядной, пугающей ночи.
 
 
Костёр у дороги, но где окончанье пути,
Настольная лампа, объятий тепло, жар ладоней?
Один лепесток – он не вечен, но ты не грусти:
Он в памяти сердца, и ярче при мыслях о доме.
 

ПОЧЕМУ НЕОБХОДИМО ГЛАДИТЬ КОТИКОВ

 
Возьмём довольного кота,
Свернём его колечком,
Положим в центр живота,
Полюбим всем сердечком.
 
 
Ведь кот мурчащ и настоящ,
И, нежно-золотистый,
Глаз удивительно блестящ
При том, что хвост пушистый.
 
 
Кота не можно не любить.
Кота полезно гладить
Чтобы мурчало зарядить,
Настроить и наладить.
 
 
Приятно музыку котом
Играть, чеша за ушком:
Так не прижмётся саксофон
К тебе душой и брюшком.
 
 
А знает каждый гитарист
И даже друг гармошки:
Гитар и скрипок бок ребрист
Но мягок бок у кошки.
 
 
И в нотном стане есть изъян.
Скажу вам без обмана:
Не обовьётся нотный стан
Вокруг живого стана.
 
 
Погладь же котика, мой друг,
В шерсть запуская пальцы,
Так больше музыки вокруг,
Целительных вибраций.
 
 
Чем больше гладится котов,
Тем музыка всё шире,
И мир к согласию готов
И, безусловно, мирен.
 

СКОРО ЛЕТО

 
Вы мой восторг не осуждайте строго —
Извечное свершилось волшебство:
Немножечко светлее – и намного
Нам радостней, чем было до того.
 
 
Потоньше куртки, кофточки поярче,
Походка легче – только что не вскачь,
И думается больше об удаче,
Поскольку хватит прошлых неудач.
 
 
Десятки раз обговорили вроде,
Но вновь взахлёб: «А нынче повезёт!»
Любовь, любовь! Конечно же в природе
И это есть, и тоже расцветёт.
 
 
Ах, эти лужи – зеркала для света
И для дождя, ну как же без него?!
Друзья мои! Девчонки! Скоро лето!!!
Пока февраль. Но это ничего.
 

О МОЁМ КРЫМСКОМ СЧАСТЬЕ

 
Собрав рюкзак – бежать из непокоя,
Я снова улыбнусь и повторю,
Что счастье есть. Моё – оно такое:
Вот просто Крым, и я его люблю.
 
 
Он ждёт меня: распахнуты объятья,
В глазах морская синь и глубина.
Да, счастье есть, и мне чуть-чуть до счастья,
До серых скал, до сладости вина.
 
 
И к чёрту эти о комфорте споры:
Кто здесь затем, чтобы давить матрас?
Всем счастья нам, но мне – дороги в горы,
Тропинки в парках, жар горячих трасс!
 
 
О, эти дали, высь, разнообразье
Цветенья, стен и крыш, времён и форм!
Да, вот он, Крым, моё большое счастье,
И вот же я. И только там, где он.
 
 
Я с ним в туманах, в кипарисах, в море:
Оно всё в блёстках – солнечный каприз.
Свернувшись кошкой, счастье дремлет в хвое,
Когда внизу мурлычет Симеиз.
 
 
…На службе дел сменяются дороги.
Все не туда. А счастье там, в саду.
Крым ждёт меня – слезами с гор потоки.
Прошу, дождись. Я скоро. Я приду.
 

ЕЩЁ ОДНА ТОЧКА ЗРЕНИЯ

Вдохновившись стихотворением

Игоря Кедо «Точка зрения»:

Как часто спорим мы до хрипоты.

С различных точек вещь обозревая.

Коль попросили описать бы нас арбуз,

Твердил бы я про форму, ты – про вкус,

Единой сущности его не понимая.

И оба правы были б мы, и я, и ты.

 
Два мудреца, имеючи арбуз,
Научно описать решили вкус.
И вскоре на их бурные дебаты
Сбежались все учёные робяты.
 
 
Один кричит: «Плод сладок, словно мёд!» —
И в грудь себя в запальчивости бъёт.
«Нет, словно сахар!» – лохмы теребя,
Вопит другой и бъёт… но не себя.
 
 
Вот, после споров и научных драк,
Прибравши внешний вид и кавардак,
С большим трудом закончивши разборки,
И выбросив арбузные три корки…
 
 
Позвольте. Корки? Кто-то слопал плод,
Среди учёных вызвавший разброд?
Так пусть опишет, стрескавший арбуз,
Его приятный и прохладный вкус!
 
 
Но тот всерьёз не принял это спор.
Наелся, облизнулся – и ушёл.
 

ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ТРАГЕДИЯ

Вдохновившись стихотворением Игоря Кедо

«Сожаление. Дневник старого лешего».

…Научился говорить по-журавлиному,

Шустрых белок выучил язык,

Понимаю речи соловьиные,

И тревожный чуткой сойки крик…

В лингвистических познаниях продвинулся —

Мир живой встречаю налегке!

Жаль лишь то, что не с кем перекинуться

Парой слов на человечьем языке…

 
С детства к языкам питая рвение,
Я оригинальнее, чем вы.
Мне мечталось говорить с оленями,
С мухами жужжать среди травы.
 
 
Вдруг ушёл в луга, в леса дремучие,
Всё науки ради и людей —
Соболиный выучить при случае,
Знать язык енотов и лосей.
 
 
Средь пираний бережно лавировал,
Жил с моржами, пел, как соловьи,
На бегу пантер интервьюировал,
Пополняя знания свои.
 
 
Обитал в горах, подобно лешему.
У реки с названьем кратким Нил
Обучал меня наречью здешнему
Самый старый нильский крокодил.
 
 
Диких пчёл подслушал незамеченным,
Провисевши над дуплом три дня.
Видел йети. Поболтали вечером
При луне о смысле бытия.
 
 
Начал понимать я каракатицу,
Мог с сомом значительно молчать.
Но домой вернулся как-то в пятницу —
Чтобы на снегу не зимовать.
 
 
Пожурил жену я по-орлиному:
Мол, приехал – в доме кавардак!
Вот и тёща – с этой по-змеиному.
По-другому с тёщею никак.
 
 
Одичали люди – просто бедствие!
Их пугает громкий ярый рык.
Это только львиное приветствие,
Но народ к такому не привык.
 
 
Я науки воспевал величие,
И была неведома тоска.
Но на эти мои трели птичие
Все крутили пальцем у виска.
 
 
Рёв и лай ведут к смятенью общему.
Участковый бесится, сил нет.
Я ж ему нормально, я ж по-волчьему,
Мне знаком тамбовский диалект.
 
 
Дворник выпить дал, вздохнул отечески:
«Эх, бедняга, озверел совсем!
Ты попробуй, брат, по-человечески,
И авось столкуешься хоть с кем».
 
 
Нет признанья, хоть завой собакою.
Одиноко, ясно и ежу.
«Не жужжи!» – велела тёща скалкою.
Я, конечно, понял. Не жужжу.
 

Из цикла «За ожиданьем чуда»

ОСЕНЬ РАССТАВИЛА СЕТИ

 
Просто немного поверьте
В то, что уже, наконец,
Осень расставила сети
Для одиноких сердец.
 
 
Отблески жёлты и алы
На старомодных домах,
Бережно солнце бульвары
Нежит в прозрачных лучах.
 
 
Вдруг поманит наважденье
Каменной тропкой. На ней
Ярко шуршат впечатленья
Летних, растаявших дней.
 
 
Эти приманки, конечно,
Нам для того на пути,
Чтобы мечталось беспечно
И бесконечно идти.
 
 
Чтобы ещё раз неверье
Выдохнуть в радость небес,
Чтобы смириться с потерей
Не обретённых чудес.
 
 
Чтобы обдумать немало,
И в том убедиться вновь:
Время назвать небывалой
Да как её там? Любовь.
 
 
Но это души движенье —
Сюжет колдовской игры:
Вот же оно, воплощенье
Рыжей октябрьской поры!
 
 
В улыбке, во взгляде, в шаге,
В ладонях у октября…
Так что же? Чуть-чуть отваги,
Хотя б на слезу дождя!
 
 
Осень расставила сети
Для одиноких сердец.
Просто немного поверьте
В то, что уже наконец.
 

ВЕЧЕРОМ ЛИСТОПАДА

 
Как ветер шалил по округе,
Когда начался листопад!
Как ветер, легки твои руки,
А мой так изыскан наряд.
 
 
Он также надёжен, как странны
Теперь и трава, и листва,
Он – тайна, раскрытие тайны,
Заботливо скрытой едва.
 
 
Под кроной опавшей что это
Вон там, в середине двора —
Не платье ль медового цвета,
Скользнувшее в зелень ковра?
 
 
Там, стылую выбрав тропинку,
Крадётся предзимняя ночь.
Сомнение, словно снежинку,
Стряхну и отброшу я прочь.
 

ГРУСТЬ

 
Может, это метель шальная
С горя выдала – ну и пусть,
Только вдруг, слегка подвывая,
На меня налетела грусть.
 
 
Покажись, дай тобой полюбуюсь,
Ты, бедняжка, устала, поди,
Ведь обычно я маскируюсь
И меня нелегко найти.
 
 
Но готова сию минуту
Повздыхать, с тобой говоря.
Ты нашла меня – это круто!
То-то радости у тебя!
 

ЗА ОЖИДАНЬЕМ ЧУДА

 
Тебя уже пугает мудрость лет,
Ты знаешь всё: что истинно, что ложно.
За ожиданьем чуда – чуда нет,
И это твоё знанье непреложно.
Проверено. Одобрено. Печать.
И подпись. И отплакано на тризне.
Не ждать. Не думать. Время не терять
На ерунду, мешающую жизни.
Всегда сама, одна, но посмотри:
Улыбчива, красива, расторопна,
А из клочков надежд есть у двери
Лоскутный коврик – это так удобно!
Чтоб от души, пока не включен свет,
Их потоптать, придя не со свиданья…
За ожиданьем чуда – чуда нет.
Но что же так живучи ожиданья?
 

МОЙ ГОРОД ТИХ

 
Мой город тих. Но редкий лай, как встарь,
Тревожит темень. Вьюжный хитрый вихрь,
Совсем малыш, всё тормошит фонарь,
И он скрипит. А так – мой город тих.
 
 
Вокруг темно до всех краёв земли,
До космоса. Но только вот окно
И тот фонарь: чуть света, где внутри
Играет снег. А так – вокруг темно.
 
 
Повсюду сон. Невидимо река
Всё тянется в блаженстве подо льдом.
Она – как кот, а он мурчит пока,
Прищурив глаз. А так – повсюду сон.
 
 
Мне хорошо. Спокойно. Всё сама,
Спасаясь, я придумала с душой:
Домашний свет, уют, покой. Зима,
А мне тепло. А мне – так хорошо!
 
 
Мой город тих. Пью чай, пишу, молчу.
Строчу с улыбкой о хорошем стих.
И ни за что обратно не хочу.
Вот разве к дочке… Как мой город тих!
 

РОМАШКОВОЕ МОРЕ

 
Ромашек – море! Хочется – нырни
В заманчивое, бело-золотое.
Какие вечера! Но эти дни
Нам принесли немыслимое горе.
 
 
Ты среди солнца и среди дождя
Всё мимо проходила – не глядела.
Ну кто посмел сказать, как без тебя
Меня твоя подруга пожалела?
 
 
Ты всё гадала: любит или нет,
Но не звала в ромашковое море…
Застроен луг. Асфальт, бетон и снег.
А я стою – и сердце, как шальное.
 
 
Я вижу в кутерьме летящих лет
Твоё окно, наполненное светом.
Зима гадает: любит или нет,
В своих лугах, цветущих белым снегом.
 

БЕЗРАЗЛИЧИЕ

 
Красива я? Хотя бы посмотри.
Да нет же, я тебя не принуждаю.
Да ладно, о любви не говори —
Мужчины с этим не в ладу, я знаю.
 
 
Не нежен, не обнимешь никогда,
Не поцелуешь и не пожалеешь.
Я понимаю, милый, как всегда,
Что ты такой, ты просто не умеешь.
 
 
Неистов вихрь кошмарных передряг,
Но выстою, и с ног меня не свалят.
Сумею защитить свой дом, себя…
Но где же ты? Ах да, немного занят.
 
 
Вдруг поняла, что я всегда одна,
Так закалилась, что сильнее многих.
А эти все красивые слова…
Без них никак? Ну, брось их на пороге.
 
 
Так плохо? Ничего, мы все грустим,
Когда любовь меняет вдруг обличье.
Я занята. Потом поговорим,
Как в наше сердце входит безразличье.
 

НА ЛЫЖАХ

 
Что за день! Свист и шелест лыжни
И, случайное будто, касанье,
Мои пальцы в ладонях твоих
И немного смешное вниманье.
 
 
Жарких губ поцелуй сквозь мороз,
Чай горячий над льдом и сугробом,
Быстрый шёпот почти что всерьёз:
«Как нашлись? Мы везунчики оба!»
 
 
Усмехнулась я, с горки летя:
Это бред, и никто не узнает.
Я привыкла совсем без тебя,
Потому что тебя не бывает.
 

ВЛЮБЛЁННЫЙ ВЕЧЕР

 
Тебя полуобняв за плечи
Я улыбнусь и повторю:
«У нас в лесах завёлся вечер,
Влюблённый так, как я люблю.
 
 
Он, бросив плащ туманный, длинный,
Сменил лиловым синеву,
Звездой старинной для любимой
Украсил мир и тишину».
 
 
Ты возражаешь: «Ночи время
Извечно разделяет их,
В нём гаснут все цвета сирени,
В нём слишком много звезд других».
 
 
А я твержу: «Меж ним и ею
Лишь влажный луг в кольце теней
И, призывающий к сближенью,
Любви глашатай, соловей».
 

Из цикла «Царица Флора»

ЦАРИЦА ФЛОРА

 
Эти почки ещё тверды,
Листья небо лизнут нескоро.
«А я знаю, – мне дочка твердит, —
Что царица растений – Флора».
 
 
Белый цвет затопил весь мир —
Нарядились вишни искусно.
«Это Флора устроила пир
Потому, что ей было грустно».
 
 
Так смеялась, что не вздохнуть!
Ах, венок из ромашек впору!
«Как ты думаешь, кто-нибудь
Очень сильно полюбит Флору?»
 
 
Дремлет всё, спит ручей – скандалист,
Ты ж готова болтать всю ночку.
«А скажи мне…» Скажу я: «Тс-с!
Не буди в листьях Флорину дочку».
 

ЛУНЕ. КАКОЕ-НИБУДЬ ДЕРЕВО

 
Качаясь и клубясь, прозрачен и летуч,
По силе волшебства к нам лунный свет нисходит.
Здесь гордая луна в венце тончайших туч
С землёю говорит на языке мелодий.
 
 
В сплетении теней от веток и от трав,
В сплетеньи бликов вод и соловьиных звонов
Мой облик для луны невидим, голос слаб,
Но он от красоты и музыки взволнован:
 
 
«Благодарю тебя за странный час, когда
Мечтам и волшебству дана царить свобода,
А сердце всё дрожит, как малая звезда
Перед безумной прелестью полёта».
 

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ВЕРБОЧКЕ

 
Спи, моя вербочка,
Гибкая веточка,
Ночь хороша и светла.
Вешняя прелесть:
Птицы распелись
Возле прохлады стекла.
 
 
Спи, моя дивная.
Песнею длинною
Балуют нас соловьи.
Свет из окошка
В лунном лукошке —
Сны озорные твои.
 
 
Спи. Небо пенится,
Ветер не ленится,
Ветер баюкать готов
Маленьких дочек,
Каждый росточек,
Золото тёплых цветов.
 
 
Спи, моя деточка,
Каждою клеточкой
Каждый твой листик люблю.
Здесь, в светотени,
Мамино пенье:
Баюшки-баю-баю.
 

ВРЕМЯ ЦВЕСТИ

 
Жарко растоплена печь.
Шорохи, блики и тень.
Ветки и листья погреть
Тянется в окна сирень.
 
 
Сделай же щёлочку в сад,
Выпусти в вечер тепло,
Чтобы на ближних ветвях
Раньше других зацвело.
 
 
Выпусти в вечер тепло,
Чтоб наступающий день
Встретил в сирени его,
Шорохи, блики и тень.
 

МАСТЕРИЦА ВЕСНА

(В память о садах под Тарусой).

 
Под ногами краса колдовского, пахучего, нежного,
Кутерьма разнотонных и неугомонных теней.
Осыпается сад – и молчанье его, безмятежного,
Схоже с птичьим восторгом среди темноватых аллей.
 
 
Лепестков белизна на упругих ветвях, скрытых листьями,
И скользящая вниз по потокам проникших лучей:
Словно ткацкий станок, золотыми заряженный нитями,
Чтоб сработать на нём это чудо на несколько дней.
 
 
В светотени парящей, шуршащей узоры сплетаются,
Челноком в ловких пальцах Весны пляшет ветер шальной,
И такой гобелен в цвете вешних надежд получается,
Что, конечно, не справиться с этим
                                                 любой мастерице другой.
 
 
Не жалея свой труд, не щадя своих тоненьких пальчиков,
Гобелен ткёт Весна и бросает, едва он готов,
На тропинки, в траву, в шебуршание солнечных зайчиков,
Заключённое в рамку из точек зелёных кленовых цветов.
 

ДЕРЕВО НА СВЕТУ

 
Ну что вы, немного спокойней!
Что ваши восторг и хвала?
Я – море, блестящее море,
И ветки мои, и листва.
 
 
Здесь ветер – и быстр он, и влажен,
И ясного полон огня.
Неважно, неважно, неважно,
Что треплет и кружит меня!
 
 
Я всё из себя кружевное,
Я – свет, и движенье, и тьма,
Я – море, блестящее море,
И ветки мои, и листва!
 

ПУШИСТЫЙ ВАЛЬС

 
Вон там, где корявые сосны,
Где ветры в вершинах поют,
Пушистые плачутся звёзды
На белый лесной неуют.
 
 
Вот ветер – всё кружит и треплет
В земных и небесных лесах,
Где память о хлопотах летних,
О звёздных пушистых птенцах.
 
 
Из гнёзд выдувает их перья
Блестеть под луной на снегу,
И хвойные гнутся деревья,
Чтоб их ухватить на лету.
 
 
А ты протяни свои пальцы
В блестящей зимы круговерть —
Здесь звёздочка может попасться,
Которую нужно согреть.
 

ЗВЕЗДОПАД

 
Отразясь в закатной полосе
Звёзды, утонувшие в росе,
Чуть шуршат, лучами шевеля.
Не ходи, не стряхивай, нельзя.
 
 
По траве не бережно пройдёшь —
Отразится в небе звёздный дождь,
И тогда в нём ночью для тебя
Меньше будет звёздного огня.
 

ЛЕСНОЕ ЗОЛОТО

(Друзьям фотоманам).

 
Когда тепло ещё молодо,
По тропкам, дорожкам и горкам
Струится лесное золото —
Черпай хоть детским ведёрком.
 
 
Сияние под берёзами,
Пока три недели до мая,
Разбрызгивай хоть колёсами,
На велике проезжая.
 
 
И ты погляди на сверкание
Монеток, звенящих, как нотки!
Повсюду сплошное таяние
И хрусткие самородки.
 
 
Под ноги течёт заветное
Богатство лесной обители
Мы были бы очень бедными,
Если бы не увидели.
 
 
Текучее, очень светлое,
Прихваченное на закате,
Богатство, просто несметное,
В моём фотоаппарате.
 

КАК КЛЮЧ РЕКИ

 
Как ключ реки поит её водою,
Так солнце множит свет в прозрачной сини дня.
Всё полнится сияющим покоем
В такой реке, в лесах речного дна.
 
 
И всё плывёт, всё движется к востоку,
И молвит мудрый клён перед приходом тьмы:
«Смотри, как этот свет растает понемногу —
Мы к новым родникам теченьем снесены».
 

Из цикла «Маленький свет»

ЖЕНЩИНА С ПЕРЕВАЛА

 
Любви не бывает. Откуда ей взяться?
Из этих туманов, что бродят в ущельях?
Легко ль из долин к перевалу подняться,
Где мрачны леса и где мох на каменьях?
 
 
Здесь путник раз в месяц, смех – раз в две недели,
Свиданье – раз в жизни, и то не со мною.
«Хозяйка, покрепче… погуще… скорее…
Спешу я…» И только кивну головою.
 
 
Один равнодушен, тот пьян невозможно,
А этот насмешлив и дерзок впридачу,
Тот хлопнет по спинке – и, глянув тревожно,
Дам тряпкой нахалу – а как же иначе?
 
 
Зима – заточенье. Совсем ниоткуда
Совсем никого. И молчат бесконечно
Сугробы и лес, неба синее блюдо
И тот, кто отцом был навязан навечно.
 
 
И тикают годы на полке каминной,
Жизнь ниткою вьётся в узорах вязанья.
Но всё же весной, по привычке старинной,
В леса и туманы влечёт ожиданье…
 

(2007)

РЫБАЧКА

 
Пока молода, и выносливо тело,
И вёрткий покорен челнок,
Я просто взялась за знакомое дело,
Усвоивши дедов урок.
 
 
Здесь волны и ветры, знакомые с детства,
Там – берег усыпан песком.
Мне целое море досталось в наследство,
Шуршащее под челноком!
 
 
То полное смеха, то полное грусти,
В глубины и дали маня,
Оно поиграет со мной – и отпустит,
Чтоб дома не били меня.
 
 
Тогда вечерком, когда всё отдыхает,
К кострам улизну погулять…
Ах, всё-таки есть то, чего я не знаю,
Но что мне хотелось бы знать!
 
 
Ну вот например: может мне не солгали,
И вправду ты пел средь друзей,
Что жизнь без любви – как несчастные дали
Без паруса лодки моей?
 

(2003)

ТАКОЙ ВОТ ГЕРОЙ

 
В твоём взгляде сто тысяч скорбей от начала времён.
Человеком родиться, считал, нет печальней удела.
Эту истину нам подарив, был ответом весьма удивлён:
«Ты плясал бы, а то, знаешь, слушать тебя, дурачка, надоело».
 
 
Ты надвинул на лоб капюшон и вскочил на коня —
Легкомыслие жизни к тебе не проникнет, не тронет.
Ты пронёсся по миру, повсюду порок острым словом клеймя,
Острый меч свой (ну правда, а вдруг пригодится?)
держа наготове.
 
 
Перемены – источник беды, ты давал им отпор,
Отбивая у времени каждую прошлую ценность.
Ради нас ты был непримирим и всегда был отчаянно зол,
И особо на тех, кто твердил, веселясь: «Да наш мир просто прелесть!»
 
 
Люди несовершенны – борьба с этим требует сил.
Ты вернулся домой, ненадолго, набраться участья.
Чудеса – после длинной разлуки от папы шарахнулся сын,
Угадавший в тебе темноту и печаль
вместо солнца и счастья.
 

(2007)