Текст книги "Осознанная необходимость"

Глава 1

Это майское утро началось не только с дождя, окутавшего своими прозрачными серыми нитями всю Москву, но и с тревожных, грустных размышлений. После вчерашнего разговора по телефону с мамой, которая живёт в Ростове-на-Дону, мой мозг замешкался от набегавших мыслей. Они никак не хотели найти выход из сложившейся ситуации. А положение дел было таково, что вынуждало мою уже в очень солидном возрасте маму покинуть город и срочно выехать в Южногорск, где проживает её одинокая двоюродная сестра. Всю жизнь их связывала крепкая любовь и дружба.

Ниночка, только так всегда называла её мама, тяжело заболела.

– Болезнь её называется – возраст. Да и сердце у неё на самом деле не самое крепкое. Я не могу оставить её одну, – убеждала меня мама, – недопустимо, чтобы Ниночка чувствовала себя одинокой. Ты забыла, как часто вы ездили к ней летом, когда были детьми? А выросли, так вам всем заграницу подавай. Нет, Маргоша, мне необходимо поехать в Южногорск.

Мама, как всегда немного преувеличила, обобщив с моими детьми и внуками меня, которая сто лет уже не выезжала за пределы родной страны. Но, это правда, что с тётушкой мы общались давно и наспех. Бурчать мама умеет, но её высказывания не меняли положения дела – тётушке необходима помощь, а маму одну отпускать нельзя. Эта вполне осознанная необходимость поездки в её возрасте может обернуться для неё вполне необходимой госпитализацией. А перемена климата к букету её болезней как раз добавит необходимый штрих.

После утренней чашечки ароматного кофе, мой мозг всё-таки справился

с задачей.

– Заботу о любимой тёте я возложу на себя.

Как это будет выглядеть, и на какое время мне придётся покинуть свои места обетованные в виде дачи и московской квартиры, я решила домыслить потом. А пока я набрала номер телефона своих родителей.

– Мамочка, тебе не надо никуда ехать, я сама поеду в Южногорск и поживу с тетушкой, сколько это потребуется. В конце концов, в течение трёх лет заслуженного отдыха мне пришлось столько раз покидать свой дом, что поездка к Ниночке, окажется самой незабываемой и приятной. Тем более берег Чёрного моря, южное солнце.

Ты даже не переживай. Совместные прогулки, лечение под моим надзором поставят её на ноги.

– Даже не сомневаюсь Марго, в твоих способностях. Ты любого поставишь на ноги. Или наоборот. Но ты правильно решила. Но я всё равно поеду и некоторое время, побуду с Ниночкой, пока ты уладишь все свои дела. Да и пока ещё июнь. Не так жарко.

Сообщая всем моим друзьям и близким в Москве и зарубежье, о своём новом месте пребывания, я поделилась этой новостью и с Машей. Нас с ней связывает дружба, особенно после того, как она открыла реабилитационный центр для детей, подвергнувшихся насилию, в деревне, где находится моя дача.

– Здорово, – воскликнула Маша, – а я сделаю себе подарок и в июле приеду к вам в отпуск. Хочу подыскать место для центра вблизи моря. Вот приятное с полезным и совмещу.

            Моя тётя, для всех Нина Михайловна, а для близких Ниночка, раньше жила в Ростове. После окончания университета, миниатюрная, с большими добрыми глазами и сильным характером девушка вышла замуж и уехала с мужем, морским офицером, в Южногорск, где работала преподавателем физики в школе. Но жизнь её сложилась, можно сказать, трагически. Бывает такая несправедливость, что сначала судьба преподносит человеку всё: ум, красоту, чистую и верную любовь, хорошего умного сына. Потом в один день, счастье как клубочек ниток начинает куда-то катиться, катиться, становясь всё меньше и меньше в своих размерах.

Так получилось и у Ниночки. Сначала погиб муж, так и не вернувшийся с похода. Сын вырос. Уехал учиться в Москву. Стал физиком. Попал на работу в престижный институт. Получил под свои разработки лабораторию. В начале перестройки он должен был выехать в Соединённые Штаты в длительную командировку, работать над каким-то совместным с американцами проектом.

Но… Не люблю я это «но». Оно всегда разделяет время на: до этого «но», обычно счастливое и после него, почему, то обязательно трагическое и грустное. Вот в Перестройку с Ниночкой и случилось это «но».

Перед самым отъездом с семьёй в США, в Москве убили сына Ниночки, моего двоюродного брата Юрку. Официальная версия следствия – ограбление. Но Нина никогда в неё не верила. Юра был талантливым физиком, и Нина сразу сказала моей маме, что Юра погиб из-за своей профессиональной деятельности. Я была не на много старше Юрия. Но он женился тогда, когда на моём горизонте забрезжил развод. В это время я была чрезмерно загружена и работой и семейными проблемами, но с Юркой в Москве мы редко, но встречались. Я была на его свадьбе, где и познакомилась с женой Юры. Мне было удивительно, до какой степени они разные. Но давно известно, что любовь сближает и не такие противоположности, как Юра и Жанна.

В начале восьмидесятых прошлого столетия известный на весь мир институт, в котором работал тогда молодой физик, Колосов Юрий Иванович находился в положении невесомости. Проходили год за годом. Престарелые измученные болезнями правители страны умирали один за другим. Институт из-за новых перемен и потрясений в стране постоянно лихорадило. Всех учёных волновал только один вопрос, что будет дальше с институтом, с программами, с новыми разработками. Рушились на корню все планы. С падением Берлинской стены, упала и надежда советских учённых на лучшие времена. Казалось бы, перемены в стране должны были внести свою положительную лепту в сфере новаций, но учёные остались за бортом этих перемен. Перестройка коснулась их только в плане поголовного закрытия научно-исследовательских институтов, свёртывания всех программ и разбазаривания стратегически важных для страны секретов и разработок. Под прикрытием совместных с иностранными учёнными изысканий, продавалось всё, что имело малейший интерес на западе.

Не всё нравилось в появившихся новшествах совсем недавно секретного учреждения, руководителю лаборатории при кафедре «Термоядерного синтеза и ионно-плазменных технологий» Юрию Колосову. Он прекрасно осознавал, не всё можно продавать, отдавать и дарить за рубеж. Так же он прекрасно понимал, что сделанное ему предложение работать в "Беллт лабораторис» в США это продажа нынешним руководством института, прежде всего его, Колосова, мозгов американцам. А некоторые разработки его лаборатории и результаты исследований, которые проводились многие годы, дорогого стоят для России. Конечно, работать в полную силу материально не нуждаясь, мечта многих, если не всех учёных мира, не то, что российских. Но бардак, происходящий в стране, под названием «Перестройка» откидывала почти законченные исследования, на многие годы назад.

Юрий часто и с тревогой размышлял на эту тему. Ему давно стала понятна политика руководства института. Продать всё, что можно. Поэтому он держал в секрете от всех свои основные наработки по теме, которой отдал многие годы жизни.

Но все, же под напором жены и угроз руководства института остаться вообще безработным, Юрий, дал согласие на работу в "Беллт лабораторис", ведущую исследования прикладного и фундаментального характера во многих областях физики. Согласился, но, не потому, что ему надоело слышать упрёки Жанны за безденежье, а потому, что там, за рубежом ему предоставляли возможность работать в полную силу способностей своего мозга. Там он мог продолжать работать над новым интересным проектом, думать о науке, а не о том какой сделать выбор: стоять на торговом рынке и продавать дешёвые шмотки или привозить эти шмотки, чтобы торговали, такие же замученные, отпущенные на вольные хлеба безответственными демократами люди с высшим образованием. Однако, согласие он дал с одним условием, что руководством оставленной им российской лаборатории займётся его заместитель и друг Георгий Ярошенко.

Откуда берёт начало всёпоглощающее, сверлящее всё твоё нутро чувство зависти? Нет, не то неприятное чувство, которое приходит к нам от неудовлетворения обладания того, что есть у другого и этим вызывает лишь раздражение. А того, которое поселяется в мозгу и каждую минуту заставляет тебя сравнивать, отожествлять себя с чужой жизнью.

Зависть поселилась в Гере Ярошенко с первого дня знакомства с Юркой, а подружились они на первом курсе института. Всегда успешный и в учёбе и среди сокурсников Юрий, притягивал Геру своей хоризмой и в то же время до невероятности раздражал его. А постоянная потребность Юрки помогать всем и ему, в том числе, прийти на помощь, даже тогда, когда его никто не просил об этом, заполняла душу Геры тихой ненавистью.

Он завидовал другу. Его коммуникабельности. Когда Юрка разговаривал с совсем незнакомым ему человеком, то со стороны казалось, что они знакомы, как минимум полжизни. Завидовал его мозгам, в которых, казалось идеи, крутились

постоянно, а Юрке оставалось только остановить это кружение в своей голове в нужный момент и озвучить пойманную идею. Вот он смеётся, говорит о чём-то совсем не касающемся науки и вдруг раз! Он, видите ли, идею словил! Он так и говорил – словил!

Юрка всегда и во всём был удачливей Геры. Даже институтские девчонки относились к нему с большей симпатией, чем к Георгию. И женился Юрка на красавице, и сын родился, как мечтал. После окончания института Гере не повезло с назначением, но опять пришёл на помощь удачливый друг Юра. Он взял его в свою лабораторию.

Георгию, коренному москвичу, приходилось жить с родителями в небольшой двухкомнатной квартире на окраине города, а Юрке сразу, после приглашения работать в институте, предложили место в лаборатории и дали шикарную квартиру пусть не в центре Москвы, но в хорошем районе. Теперь вот новая перспектива – работа в Америке и нигде-то, а в старейшем, знаменитом на весь мир центре.

– Всё, Гер, сдался я. Приходится уехать. Устал воевать с этими твердолобыми. Разбазарили всё что могли. Разогнали всех толковых ребят, ты же знаешь, я по крупицам собирал, строил свою лабораторию. Всё прахом. Хорошо, что удалось кое-что сохранить и уберечь.

– Но нашу тему закрыли, – заметил Гера.

– Да, наша тема далёкого будущего, её финансирование закрыто. Будете опять изобретать велосипед по теме нашего великого начальника. Одно успокаивает, что пока институт совсем не закроют, вы будете работать здесь, а не на вещевом рынке.

– А как же с твоими наработками. Ты свой архив берёшь с собой?

– Нет, Герыч, хоть меня и соблазнили сладким куском, я патриот своего отечества.

– А ты не подумал, что не один ты такой умный. Что там за кордоном тоже ведутся работы по этой теме, и кто-то обскочит тебя и первым откроет то, до чего тебе осталось сделать всего несколько шагов.

– Пусть идут к своему успеху своими шагами. Там посмотрим. Мне предложили новую тему для разработки, ради которой меня и купили, так сказать. А всё, что моё, останется со мной и здесь.

– Как это понимать?

– Обыкновенно. Архив по этой теме остаётся в России до лучших времён. Не переживай, дружище, придёт ещё и наше время. Когда-то закончится весь этот базар. Мы ещё поработаем, – Юрка похлопал Геру по плечу.

В этот день Юрка уехал к матери в Южногорск, простится с ней перед поездкой в Америку. Кто его знает, насколько продлится эта Перестройка, а вместе с ней и эта поездка. Что дальше будет и в России и в Штатах?

Георгий приехал в квартиру друга, где жена Юрия Жанна, с сыном Валерием собирала вещи для дальнего переезда.

Жанна яркая симпатичная блондинка с первой встречи понравилась Гере. Одно время они встречались, но как только Юра вернулся со студенческих каникул из Южногорска, Жанка мигом стала его девушкой. Позже, после рождения Валерки, Гера и Жанна возобновили отношения. Одно время она даже хотела развестись с Юркой, чтобы переехать к нему, но он всячески противился этому. А когда Юра получил лабораторию, а Гера стал его замом и правой рукой, сама закрыла эту тему, но это не мешало им встречаться время от времени. Гера не любил Жанну, но ему доставляло удовольствие, что хотя бы в этом плане Юрке не повезло. После каждого свидания с Жанкой, он чувствовал себя бодрее и счастливее обычного. Глупая Жанка приписывала это своим чарам.

– Жанна, не стыдно будет надевать на ребёнка эти блёклые вещи? Там тепло. Бери с собой только необходимое на первое время. И свой гардероб оставь, в Штатах купишь всё новое.

– Ну что ты говоришь. Ты же знаешь, я одеваюсь только в «Лейпциге», в крайнем случае, у спекулянтов. Так что не надо. У меня с этим всё нормально.

– Смотри, моё дело дать совет. Жанна, я пройду в кабинет, Юра просил собрать его бумаги, – осторожно сказал он ей.

– Да, делай что хочешь, только не мешай, – Жанна махнула на него рукой и занялась чемоданами.

Георгий точно знал, что хотел найти. Папку. Обыкновенная картонная синяя папка. В ней Юрка хранил основные результаты некоторых испытаний и свои разработки, с которыми только вскользь делился с другом.

– Не может быть, чтобы одному всё, а другому ничего. Так не бывает. Благодетель чёртов. Думает, я сгораю от счастья, что вечно второй номер. Посмотрим кто кого. Да где же ты прячешь свои гениальные идеи, – нервничал Гера, но так ничего не нашёл, – ну что же отрицательный результат ещё не конец. Это лишь доказывает то, что Юрка поехал к матери не просто так. Значит, весь архив он перевёз в свой задрыщинск. Значит, ко мне у него доверия нет. Мне он на хранение ничего не оставляет. Он, как всегда, затеял какую-то свою игру, а я у него так, на подхвате! Нет, милок, не выйдет! Не те времена настали.

Гера вышел расстроенный из кабинета. Звонил телефон.

– Юра звонил. Возвращается сегодня ночью. Сказал, встречать не надо доберётся сам, – сообщила ему Жанна.

Следующим утром, Жанна, рыдая в телефонную трубку, сообщила Гере, что Юрия нашли убитым на лестничной площадке первого этажа их дома.

– Гера, что делать? Его ударили ножом и вытащили бумажник. Он пролежал до утра под лестничным пролётом. Он кровью истёк, а рано утром его нашёл дворник. Что теперь делать?

– Что делать? Разбирай чемоданы и вдовствуй, – как-то уверенно и спокойно для такого случая сказал ей Гера.

Хоронил Юрия весь институт. Гера не отходил ни на шаг от вдовы. Помог матери погибшего друга вернуться назад в Южногорск, снабдив её дефицитными лекарствами. Осенью он вызвался отвезти девятилетнего Валеру к свекрови Жанны.

– Так будет и тебе спокойней, Москва кишит бандитами, да и пожилой женщине будет утешение.

Нина Михайловна, обрадовалась приезду москвичей. И хотя относилась к Георгию с осторожностью и всегда недолюбливала невестку, но то, что они доверили ей внука, смягчило её сердце.

Гера не знал, как подобраться к разговору об архиве Юрия. Любой его намёк сразу пресекался мудрой учительницей.

– Нина Михайловна, поймите меня правильно, только долг перед Юриной памятью, заставил меня продолжить работу по его теме. Вы видите, что в стране происходит? Наш институт на грани закрытия. И если мы не привлечём внимание руководства своими разработками, нашу лабораторию вообще закроют. Это последняя возможность поставить Валерия – сына друга на ноги. Я обещаю вам, и вы нуждаться не будете. Как говорится, чем смогу. Так и вы, будьте добры помочь мне. Если Юра оставил свой архив у вас, разрешите мне только проверить кое какие данные.

Но вредная старуха, отвечала резко, не скрывая раздражения в голосе, что не знает и не понимает о каких бумагах и архивах идёт речь.

– Нет, Юрочка ничего мне на хранение не оставлял. Я не видела у него никакой ни синей, ни красной папки. Тем более архива. А за нас вы не беспокойтесь. Валерочка голодным не будет. Я ещё работаю, да огород и сад, какой никакой имеется. Море рядом, рыба всегда есть. Не переживайте.

Ей показалось, что Георгий не поверил этому. А папка была. И архив был. Юра чувствовал, словно знал, что скоро с ним произойдёт несчастье. Поэтому, когда приехал в Южногорск передал ей аккуратную стопку бумаг сложенную в небольшую картонную коробку. Взял с матери слово, что если он не заберёт эти бумаги сам, никому и ни при каких обстоятельствах их не отдавать. Но главное беречь синюю папку.

– Вдруг Валерка пойдёт по моим стопам? Поработает на славу России? А, мам? Я же в тебя физик, – сказал он тогда, обнимая её.

– Что я? Я простой учитель физики, а ты у меня гений. Не переживай, всё будет в сохранности, только выбрось плохие мысли из головы. Береги себя, – наставляла она сына.

Не смог уберечься. Её единственного сына, Юрочку похоронили в далёкой чужой Москве. А через год невестка вышла замуж за этого слащавого, суетливого с бегающими глазками лучшего друга Геру. Одна радость внук рядом с ней.

Новость о том, что Ярошенко женился на вдове друга, никого в институте не удивила. Сплетни, паутина невидимого телетайпа любого учреждения, давно витали по институту вокруг дружбы Ярошенко и Колосова. Говорили и о неудавшейся поездке Юрия и о женитьбе лучшего друга на его жене. Но все сходились в одном, что этот учёный – очкарик, тихий интеллигент, не мог убрать с дороги своего лучшего друга. Тем боле и дороги у него никакой не предвиделось. Он не из тех, кто кулаками и ножом расчищает свой путь в науку. Просто счастливчик – смерть лучшего друга принесла ему удачу.

Ещё через год, когда институт был на грани закрытия, Гере удалось, на радость Жанне, заключить контракт с американской корпорацией. В чужой далёкий мир Валерия решено было не брать. Оставить сына со своей матерью, Жанна тоже не рискнула та, устраивала новую жизнь с молодым мужем, и ей было совсем не до внука. Тогда Георгий предложил Жанне оставить парня с её бывшей свекровью, тем более, что мальчик привык к бабушке.

С бабушкой, Ниной Михайловной Колосовой, в той, до американской жизни, Валера жил периодами. Первый раз, постоянно болеющего мальчика, молодые родители, оставили на её попечение, когда ему было четыре года. Тогда, до школы, он с удовольствием заряжался морским пропитанным йодом воздухом, жарясь на палящем южном солнце. В это время, бабушка ещё работала в школе, где преподавала физику. Она брала его с собой на уроки. Так Валера привык и полюбил учиться. Но в школу он пошёл уже в Москве. В следующий раз привезли его в Южногорск после окончания второго класса. После убийства отца. Мама вскоре уехала в Штаты, оставив его с бабушкой, на семь лет. И эти годы, проведённые вдвоём с ней, были для него самыми счастливыми в жизни. В Южногорске он доучился до девятого класса. А вот самый последний его приезд в этот город был совсем коротким, но надолго запоминающимся.

На свою судьбу Валерий никогда не жаловался. В его жизни могло сложиться всё гораздо хуже, останься он тогда в России. Маму он любил, и она его любила. Но любовь бабушки была совсем другой. С ласковыми словами, интересными рассказами из жизни. С вкусным, каким-то необыкновенно неповторимым запахом утреннего бульона из свежих куриных потрошков. Где она доставала эти потрошки и сколько за них платила при всеобщем обнищании людей и пустых прилавках в то перестроечное трудное для всех время, осталось тайной. Но раз в неделю, обычно по воскресеньям, он просыпался от потрескивания углей в печи и вкусного аромата бульона с домашней лапшой, витающего по дому.

Так и стал жить Валерий с бабушкой бедно, но дружно. Учился мальчик отлично. Очень был похож на своего отца. Тот тоже учился хорошо, но его школьный дневник краснел от записей и замечаний по поведению. И сын не отставал от отца ни в учёбе, ни в поведении.

– Я думаю, папа был бы рад знать о твоём пристрастии к физике, – говаривала она внуку, горько вздыхая, вспоминая сына.

Прошло время. Нина Михайловна приучила себя к мысли, что свой век она будет доживать с любимым внуком. Но вдруг, перед выпускными экзаменами за девятый класс, неожиданно вернулась из Штатов Жанна. Она без энтузиазма отнеслась к увлечению сына физикой.

– Поедешь со мной сынок, Джон будет тебе рад. Хватит одного физика в нашей семье. Джон, мой теперешний муж, всегда хотел сына. Будем вместе делом заниматься, а то также будешь протирать штаны за копейки в институте, как и твой папочка.

Оказалось, Жанна приехала, чтобы развестись с Георгием и забрать сына с собой.

– Что вы, Нина Михайловна, тюфяк он и есть тюфяк. На него такие надежды возлагали, а оказалось он сам по себе ничего не стоит. Сразу стало заметно, что при жизни Юры и с его помощью он что-то мог и умел. А сам! Завалил программу, остался гол, как сокол. Теперь в Москве перебивается, как может. Это счастье, что Валерка с вами остался. Чтобы я там делала с ним на руках. Жизнь в Штатах – совсем другое измерение. Юра был бы жив – другое дело – талант, ум, не прикроешь тряпицей. А Георгий? Когда я ушла от него, то поехала в Калифорнию, – увлечённо рассказывала она бывшей свекрови, – устроилась в бар официанткой. Хозяин, Джон сначала с симпатией относился ко мне. А потом, вижу, хоть и в годах мужичок, а хороший, добрый. Через некоторое время мы стали жить вместе. Потом я уговорила его переоборудовать пивнушку в бар-караоке с русскими песнями. Сейчас столько русских приезжает. Не поверите! Так вот, Джон посмотрел, что дела в гору пошли, да и русские женщины, не американки и даже не европейки с их прибамбасами по поводу фиминизма. Я всё-таки хозяйственная женщина, да и с местными страхалюдинами не сравнить. И завертелось! В этом году ресторан открываем. Вот и послал он меня, развестись официально и сына забрать, чтобы семья полная была.

Тщетно Нина Михайловна уговаривала бывшую невестку оставить мальчика.

– Нина Михайловна, вы что, хотите, чтобы Валерка в Армию попал? – не отступала невестка, – поступит или нет, ещё вопрос. А вот в Армию заберут, да в Чечню попадёт, это точно. С этим её доводом пришлось согласиться. Не хотела Нина Михайловна потерять ещё и внука, как потеряла сына. Чеченская война набирала обороты. На том и решили остановиться.

Глава 2

Георгий вернулся из Штатов в самое беспокойное время. Москва гремела от выстрелов по Белому дому, весь центр города превратился в какую-то кишащую бомжами и беспризорниками, цыганами разных мастей клоаку. Через год приехала Жанка. Ей приспичило развестись с ним официально и забрать сына с собой. Гера запил горькую. Не мудрено. Все планы разрушились. Вся жизнь впустую. Мечты рассыпались на мелкие кусочки, как старое зеркало, которое долгое время следило за жизнью своих хозяев. Помнило всё и хранило все тайны в своём зазеркалье. А разбившись, его никто и никогда не подумает склеить. Наоборот, все стараются быстрее собрать разбросанные кусочки, в каждом из которых одно из воспоминаний и выкинуть, подальше, на помойку, чтобы не иметь под боком жестокого свидетеля, который своей правдой, как осколком, поранит сердце до крови.

Иногда Гере казалось, что это Юра «оттуда», из той загробной неизведанной жизни, так изощрённо ему мстит. Неужели и правда, есть параллельные миры? А может быть это кара небесная?

            Тогда в восемьдесят пятом в стране такое творилось. Пустые прилавки, работы никакой. Все кто мог, уехал за кардон. А он Георгий, позже, после убийства друга оказавшись в Штатах, куда все стремились попасть, и там не смог прижиться.

– Жанка, эта бабёнка с пустой головой, и то пристроилась. Да ещё как! Живёт себе припеваючи. Господи, и почему я раньше так неистово завидовал Юрию? Он удачливее меня? Талантлив? Жена красавица? Да дура она намалёванная! А был он во всём и всегда первым, потому, что воспитание такое: сначала мама, после смерти отца не разнюнилась, а занималась сыном, и его научила побеждать. А потом и сам Юрка, трудоголик. А я? А я никому не нужен был в детстве, хотя имелись и отец и мать. Всё в семье было показное, всё: что люди скажут. Говорилось вслух одно, шёпотом другое. Нет, не я виноват, в том, что такой неудачливый. Сложилось бы у меня всё так, как складывалось у Юрки! А с другой стороны, удачливый, а на ножик напоролся и всё, сдулся талант.

Послушав Жанкино щебетанье о её прекрасной жизни в Штатах и, выслушав на прощанье всё, что она думает о нём и о его теперешнем быте, Гера решил последовать её совету и взяться за ум.

– Что делать? Найти бы Юркины записи. Я бы ещё мог исправить своё положение. С ними можно не только в институт вернуться. Интеллектуальную собственность можно использовать и более выгодно. Юра, тоже сволочь хорошая, спрятал. О престиже страны думал, хотел перебиться за границей, а потом вернуться назад победителем. У матери, больше нигде он не мог спрятать свой архив. Врала старуха. У неё папка. Может ещё съездить потрясти её. Пацана Жанка забрала в Америку. В доме одна мать Юрия.

            Он сел, обдумывая план дальнейших действий. Идея поехать в Южногорск в последний раз попробовать найти тетрадь, охватила его с такой силой, что он готов был немедленно двинуться в путь. От прилива энергии он не мог дождаться утра. Он ходил по квартире, рассуждая вслух с самим собой. Перспектива начать новую, другую для него жизнь сняла пелену с его глаз. И вдруг он увидел беспорядок вокруг. До его сознания дошло, в какой свинарник он превратил своё жилище.

– Жанка права, не квартира, а свинарник, – Георгий взялся за уборку квартиры. Начисто вымыл полы, протёр слоями лежащую пыль. Принял ванну, побрился.

– Я вам всем докажу… – глядя на себя в зеркало сказал он, хотя и сам не знал, что и кому он должен доказать.

            Взяв загашник, добрая Жанна оставила ему на прощанье, целое состояние пятьсот долларов, он поменял их у молодого парня, постоянно крутящегося у сберкассы и, обменявшись с ним номерами телефонов, на будущее, он купил билеты на плацкарт до Южногорска. Гера вошёл в вагон и, не успев обдумать, каким путём будет добиваться своей цели, заснул. Проспал почти до прихода поезда в город.

            Он шёл до дома матери Юрия, и всё время думал, что делать дальше? Сейчас явится к пожилой женщине и что он ей скажет?

– Может её грохнуть и дело с концом. Сказать легко. Самому убить человека, тоже мужество надо. Это не для меня. Постараюсь с ней поговорить по-хорошему.

            Несколько раз он прошёл по переулку мимо дома Нины Михайловны, тренируясь, как и что он ей скажет. Он видел, как она возилась на приусадебном участке.

Весна, хороший день год кормит. Она заметила молодого человека, который заглядывал во двор. Подойдя к калитке, спросила его.

– Вы кого ищете?

– Ой, Нина Михайловна, забыл ваш дом. Вы меня не узнаёте? Я Георгий, друг вашего сына, Юрия. Я к вам Валеру привозил. Помните? Можно к вам пройти.

– Конечно, конечно, – женщина открыла калитку и впустила гостя, – входите, садитесь вот на лавочке, воздух такой чистый. Может вам чаю с дороги? – предложила она.

– Нет, нет спасибо, – ответил Георгий и тут же пожалел об этом. Разговаривать во дворе, который просматривался с улицы, было не в его планах, – а в прочем можно, и, правда, с дороги хорошо бы, – он поднялся, чтобы встать и пройти в дом, но женщина движением руки остановила его.

– Вот у меня самовар разошёлся, пойдемте за стол, – Георгий увидел стол в импровизированной беседке, которая была увита диким виноградом, почки которого ещё не спешили раскрываться, ждали боле продолжительного солнца. Георгий представил, как было бы здесь хорошо сидеть летом, под тенью душистых листьев и виноградных гроздьев.

– У тебя гости, никак, соседка? – послышалось с соседнего двора.

– Да, Капа, друг сына, Юрочки моего приехал, проведать, – ответила она, разливая душистый чай по чашкам.

            Георгий, растерялся, обмяк и сидел с потерянным лицом, думая, что всё-таки он зря приехал. После дежурных вопросов о самочувствии, он никак не решался задать важный для него вопрос, но старушка опередила его.

– Георгий, вы к нам в город по делам, или приехали справиться о моём самочувствии?

– И то и другое Нина Михайловна. Вы знаете, мы с Юрой, в институте долго работали над получением материала, представляющего большой интерес для нашей науки. Понимаете, вы должны меня понять, ведь я слышал, что и вы в некотором роде тоже физик. Так вот этот материал представляет собой особую форму углерода с кристаллической решеткой, толщиной всего в один атом. Такая кристаллическая структура вполне распространенного материала, которым является углерод, придает ему ряд уникальных физических, химических и электрических свойств. Это прорыв в науке!

Это, в конце концов, Нобелевская премия!

– Георгий, я не понимаю, зачем вы мне всё это объясняете? Причём здесь премия Нобиле? Что вы от меня хотите?

– Нина Михайловна, умоляю, вас … нам тогда с Юрой осталось всего ничего, самая малость в работе. Но прекратилось финансирование. Мы договорились, что Юра будет вести записи всех испытаний. И он вёл их. Перед закрытием лаборатории, он спрятал папку с нашими записями. Понимаете, с нашими записями. Я вам очень сочувствую в смерти сына. Это большая трагедия. Но и вы поймите меня. В конце концов, это не честно, лишать меня кровью заработанного результата. Пожалуйста, верните мне наши записи. Очень вас прошу.

– Георгий, я уже как-то раз вам сказала, что я не знаю ни о какой папке и не о каких записях. Не надо рвать мне сердце. Уходите, мне очень тяжело вас слушать.

            Георгий стоял с поникшей головой и сжатыми кулаками, готовый задушить вредную старуху.

– Прошу вас, – она показала рукой на выход со двора, – и впредь, прошу не беспокоить меня своими визитами с непонятными мне требованиями.

            Георгий не помнил, как возвращался назад в Москву, как дошёл до своего подъезда. Очнулся он от окрика.

– Сосед, стой, не спеши, – обернувшись, увидел соседку, дочь Вити Штыря Ольку. Девчонка лет девятнадцати уже знала толк в жизни. Живя с отцом, который время от времени пропадал в тюрьмах, давно потеряв мать, она была боевой и шустрой. С самого начала перестройки не побежала на «панель» за красивой жизнью. Влилась в стройные ряды перекупщиков и «челночила», привозя товар по заказу торговок с рынка.

– Помоги, слышишь? Возьми, донеси до лифта пару сумок.

            Георгий еле оторвал от земли неподъёмные полосатые тюки. Загрузив кабинку лифта почти доверху, они втиснулись меж сумок, почти вплотную друг к другу.

– А ты, ничего, парниша, – заигрывающее сказала Олька, – хочешь, я к тебе сегодня зайду, обмоем мой приезд? Я так удачно съездила. Идёт? – лукаво спросила она его.

– Олька, когда ты вырасти успела? Ну, заходи, – ответил он без энтузиазма, – я только что приехал, дома в моём холодильнике, наверное, мышь повесилась от голода.

– Да, ладно, мы её быстро реанимируем. Как-никак я с Польши вернулась. Разной вкуснятины навезла. Давай, жди. Стукну. Стаканы-то есть? Или с горла пить будем?