Текст книги "Проклятие ДНК"

– Как вы узнали о случившемся, Эдуард Георгиевич?

– Мне позвонила Луиза.

– Когда?

– Практически сразу после того, как вызвала полицию.

– И что вы сделали?

– Разумеется, сразу рванул туда!

– Чем вы занимались до звонка мачехи?

– Меня уже об этом спрашивали: я отдыхал дома со своей девушкой. Вернулся в половине восьмого вечера, а до этого находится на работе. Это могут подтвердить охранник и моя секретарша.

– Очень хорошо! Значит, вы присутствовали при обыске кабинета деда?

Эдуард кивнул.

– Эксперты изъяли шпагу, которой его… Не представляю, кто мог такое сотворить!

– А вот Луиза уверена, что убийца – Роман. Вы не согласны?

– Дело в том, что я плохо знаком с приемным сыном деда.

– Почему?

– Я все время на работе, а он… Честно говоря, я даже не в курсе, чем он занимается! Но, знаете, у меня создалось впечатление, что дед держал Романа, как бы это правильнее выразиться… для себя, что ли?

– Как домашнего питомца?

– Да нет, конечно! Просто он… вроде как не очень подпускал его к другим членам семьи, понимаете?

– Не совсем.

– Луиза считает, что это из-за того, что Роман представляет опасность для окружающих.

– Вы о его диагнозе?

– Да я понятия не имею, какой у него диагноз, но Луиза вбила себе в голову, что раз дед консультировал Романа у психиатра, то он непременно является скрытым душегубом!

– А вы, выходит, так не думаете?

– Я же говорю, что плохо знаю Романа! Что же до Луизы… Она никого не любит, вот и говорит гадости обо всех. Интересно, что она обо мне наболтала?

– С ней беседовал не я, но, насколько мне известно, ничего такого Луиза не сказала, – честно ответил Севада. – По-моему, вы – единственный, о ком она отзывалась более или менее положительно.

– Кто бы мог подумать! – В тоне Эдуарда прозвучал откровенный сарказм. – Наверное, это потому, что я редко попадаюсь ей на глаза – в отличие, к примеру, от близнецов.

– И все же Луиза первому позвонила именно вам, – заметил опер.

– А кому еще ей было звонить – ну не близнецам же! Она и адвокату деда позвонила.

– Он тоже присутствовал на месте убийства?

– Приехал сразу после меня. Он знает процедуру, поэтому следователю и его людям пришлось снизить градус и вести себя более прилично!

– Кстати, что вам известно о сейфе деда?

– О сейфе? – удивился Эдуард.

– Луиза говорит, он пропал.

– Серьезно? Что, в… тот вечер?

– Вот в этом-то она и не уверена, поэтому попросила поинтересоваться у вас.

– Но я понятия об этом не имею! Все, что мне известно о сейфе, – его нельзя вскрывать без ключа, иначе содержимое самоуничтожится.

– Как по-вашему, в сейфе могло находиться что-то важное? – спросил Падоян. – Нечто такое, что хотели бы украсть?

– Вряд ли! Скорее всего, дед держал там личные бумаги, ну, может, еще немного наличности… Хотя вряд ли.

– Ваш дедушка когда-нибудь говорил с вами о завещании? – задал вопрос Севада, стараясь по лицу собеседника определить, что он на самом деле думает. Эдуард казался удивленным.

– Есть завещание?

– Ваша мачеха полагает, что нет.

– Конечно, ведь ей это выгодно: если завещания нет, она получает все!

– Вы забываете о Романе.

– А то, что он был усыновлен…

– Не имеет значения: процедура была официальной, а значит, он приобрел все права, какие были бы у родного сына господина Вагнера. Но дело в том, что у него ведь есть еще и внуки, а они не являются бесспорными наследниками в отсутствие завещания!

– Ну, полагаю, это можно оспорить в суде, – пожал плечами Эдуард. – И, скорее всего, иск будет удовлетворен!

– Вы намерены судиться с Луизой?

– Если завещания нет, то – да, разумеется. Меня мало интересует имущество деда, но фирму я ей не отдам: она ее продаст, потому что ни черта не смыслит в бизнесе, а я слишком много работал, чтобы просто так отдать то, чем живу!

Решимость, написанная на лице Эдуарда, не оставляла сомнений, что он сделает так, как говорит.

– Кстати, – добавил он после короткой паузы, – вы не думаете, что если завещание и было, то Луиза могла его уничтожить?

– Зачем?

– Ну, без него ведь она получает большую часть наследства, а с ним – еще неизвестно!

– У вас есть подозрения, что ваш дедушка мог оставить жену без гроша?

Эдуард неопределенно пожал плечами.

– Что Роман-то говорит? – спросил он. – Отрицает свою вину?

– Он ничего не помнит.

– В смысле?

– Роман утверждает, что потерял память после аварии.

– Неужели вы ему верите?

– Лечащий врач считает, что это возможно, но проверить слова Романа мы не можем. Пока.

Покинув кабинет Вагнера, Севада снова подошел к столу, за которым сидела кокетливая Юля.

– Ну что, вы получили ответы на свои вопросы? – поинтересовалась она.

– На некоторые – да, – улыбнулся он девушке. – Юленька, вы наверняка знаете обо всем, что происходит в компании, я прав?

Зардевшись от удовольствия, она опустила глаза и пробормотала:

– Ну что вы, вряд ли обо всем! – И тут же добавила, словно боясь, что симпатичный оперативник потеряет к ней интерес: – Но кое-что все же становится мне известно, ведь у нас не такой большой штат!

– Скажите, все ли гладко было между Карлом и Эдуардом?

– Что вы имеете в виду?

– Может, у них были какие-то разногласия, споры рабочего плана?

– Ой, я ничего об этом не знаю, честно говоря!

Юля выглядела искренне огорченной: ей очень хотелось быть полезной этому приятному парню с мягкими манерами, который вовсе не походил на полицейских, какими их изображают в детективных сериалах. Он хорошо одевался, и от него пахло дорогим парфюмом, а секретарша Вагнера питала слабость к ухоженным мужчинам.

– Слушайте, – сказал она вдруг, и ее милое личико просветлело, – вам нужно поговорить с Демченко!

– Кто такой этот Демченко?

– Директор по маркетингу. Бывший.

– Почему же бывший?

– Он уволился.

– Когда?

– А вот как Карла Генриховича… Буквально на следующий день. Странно, да?

– Действительно! А как бы мне заполучить его координаты?

– Зайдите в отдел кадров, у них должна быть вся информация.

– Я так и сделаю… Юленька, а что вы обычно делаете после работы?

* * *

Лера впервые оказалась на территории психиатрической лечебницы – раньше как-то не доводилось. Она ожидала ужаса ужасного, но, к собственному удивлению, увидела ухоженную территорию, усаженную цветущими кустарниками и деревцами, подстриженными в виде различных геометрических фигур. Идя по усыпанным гравием аккуратным дорожкам, она вспомнила, что заведение является частным – поэтому, возможно, оно такое милое на вид. Главный корпус больницы оказался тоже весьма впечатляющим, выкрашенным в ослепительно-белый цвет и выгодно выделяющимся на фоне буйной зелени. Лера заметила дворника, усердно метущего крылечко.

Внутри все было так же благостно, как и снаружи: чистые белые стены, светлая мебель и приятная пожилая медсестра у дежурной стойки. Лера представилась и спросила, как ей пройти к главврачу. Источая любезность, медсестра объяснила дорогу и сказала, что на лифте будет удобнее.

– Скажите, а почему у вас нет охраны? – поинтересовалась Лера, прежде чем отправиться в указанном направлении.

– В главном корпусе она не требуется, – ответила та. – Буйные больные содержатся в особом здании в глубине комплекса, туда просто так не пройдешь. Но таких у нас немного, человек пять-шесть всего! Наш основной контингент – люди, проходящие лечение от депрессии и других расстройств, не связанных с проявлениями насилия.

– А где все пациенты? Я никого не встретила по дороге!

– Сейчас у нас тихий час, и все либо отдыхают в палатах, либо играют в настольные игры в общем зале и читают в библиотеке.

«Прям курорт, а не психушка, ни дать ни взять!» – подумала Лера, идя к лифту.

Кабинет главврача располагался на втором этаже. Постучав, Лера получила приглашение войти. Навстречу ей поднялся из-за стола невысокий, плотный мужчина в очках. Его редеющие волосы были гладко зачесаны назад, прикрывая намечающуюся лысину. Узнав о цели визита, доктор Сапковский сокрушенно покачал головой.

– Да-а, ужасная история! – пробормотал он. – Карл Генрихович был хорошим человеком… Вы знаете, что он являлся одним из основных спонсоров нашей лечебницы?

Лера покачала головой.

– Это из-за того, что здесь лечился его сын? – спросила она.

– Ну, конечно, из-за этого, – кивнул главврач. – Вы много знаете тех, кто пожелал бы давать деньги на содержание людей с психическими проблемами, если их самих эта беда миновала?

На самом деле Лера об этом не задумывалась, но, пожалуй, в словах Сапковского был резон.

– Вы знаете, при каких обстоятельствах ваш пациент Роман Вагнер оказался задержан?

– Слышал в новостях, – вздохнул доктор.

– Могу я поговорить с его лечащим врачом?

– Вы с ним сейчас разговариваете.

– То есть вы сами…

– Что именно вас интересует?

– Диагноз.

– Ну, вы же понимаете, что такую информацию я вам дать не могу! – развел руками Сапковский.

– А если я приду с ордером?

– Вот тогда – добро пожаловать, а без официального распоряжения…

– Хорошо, тогда давайте сместим акценты. Вы не вправе сказать мне диагноза Вагнера, но вы же можете оценить его состояние, так?

Сапковский осторожно кивнул.

– Роман принимает препараты для снижения уровня агрессии?

– Да бог с вами, какой агрессии – Рома безобиден, как коала!

– То есть, по-вашему, он не мог убить деда?

– Исключено!

– Откуда такая уверенность? – удивилась Лера. – Если имеешь дело с психикой, никогда нельзя сказать наверняка…

– Рома – как раз тот случай, когда можно! – перебил ее доктор. – Он не способен причинить вред человеку, не говоря уже о родственнике!

– Вы в курсе, что Роман – приемный сын?

– Я уже и так сказал больше, чем надо, – поджал губы Сапковский. – У вас есть вопросы, не касающиеся запретных тем?

«Да у тебя все темы – запретные!» – подумала она, а вслух ответила:

– Как часто Роман ложится в вашу клинику?

– «Ложится» – не совсем правильный термин. Скорее, он приезжает, чтобы получить очередной курс терапии, и случается это три-четыре раза в год.

– То есть три-четыре раза в год у него случаются обострения?

– Это слово неприменимо к его диагнозу! Речь об обострениях не идет, просто время от времени ему требуется помощь, и я ее оказываю, вот и все. Кстати, сильнодействующие препараты я ему не прописывал.

– А когда Роман в последний раз оказался у вас?

– Совсем недавно, накануне гибели Карла. Строго говоря, в тот самый день он был здесь.

– В смысле? – встрепенулась Лера. – Но Луиза сказала, что в вечер убийства…

– В том-то и дело, что не вечером! Утром и днем Роман присутствовал и в столовой, и в общем зале. У нас с ним состоялся полуторачасовой сеанс терапии, после чего он пошел на обед и исчез.

– Что значит – исчез?

– Мы не следим за пациентами, так как они безопасны. Здесь ведь не тюрьма, и любой может отлучиться, если захочет! Никто не удивился, когда Роман не явился на ужин, и только на следующий день, когда в «Новостях» сказали об убийстве, я кинулся его разыскивать – и не нашел. Позже я узнал, что его обвиняют в преступлении.

– Не будем преувеличивать, – поспешила заметить Лера. – Пока – только подозревают!

– Я не сомневаюсь, что Рома этого не делал! Если бы вы знали то, что известно мне, тоже поняли бы.

– Возможно, но ведь вы не хотите со мной поделиться!

– Не «не хочу», а не могу, – возразил главврач.

– Без разницы. Я вам объясню, как все выглядит со стороны. У Романа Вагнера случилось очередное обострение, и отец уложил его в вашу клинику. В день гибели Карла он неожиданно пропал, оставил свои отпечатки на орудии убийства, а через два дня попал под машину, в результате чего оказался в больнице. Алиби у него отсутствует, а улики на месте преступления – присутствуют: помимо отпечатков пальцев, мы принимаем во внимание тот факт, что у Романа есть ключи от дома отца, и он, скорее всего, знал о существующих в доме правилах.

– Каких правилах?

– Карл обычно отпускал прислугу в пятницу после обеда. То есть Роман мог рассчитывать, что ни с кем не встретится, ведь близнецы, проживающие в доме деда, отправились развлекаться, а жена Карла ушла в театр. Таким образом, можно предположить, что Роман с Карлом поругались, и он, в порыве ярости, заколол его шпагой, которую взял там же, в кабинете отца.

– Глупости! – фыркнул Сапковский. – Если бы Рома дал мне разрешение рассказать вам о его, гм… проблеме, я бы мог это сделать. Почему бы вам с ним не поговорить?

– Я бы с удовольствием, Леонид Андреевич, только вот есть одна загвоздка.

– Какая?

– У него, похоже, амнезия.

– Что?!

– После аварии. Не знаю уж, врет Роман или правду говорит, но он определенно не желает рассказывать, что с ним произошло.

– Или не может?

– Или так.

– Скажите, Валерия…

– Юрьевна.

– Валерия Юрьевна, каковы условия содержания Романа?

– Условия?

– Он в одиночной камере?

– Зачем же в одиночной – он в шестиместной, как обычно…

– Это просто кошмар! – неожиданно воскликнул главврач. – Его нужно немедленно перевести! Неужели у вас нет камер без соседей?!

– Чего вы так всполошились, не пойму? – недоуменно спросила Лера. – Вы же сказали, что Роман безопасен!

– Он – да, а вот другие задержанные…

– Откуда вы знаете? – подозрительно нахмурилась она.

– Знаю что?

– Ну, о драке и о лазарете…

– О каком еще лазарете?!

– В камере случилась драка между двумя задержанными, в результате которой Роман попал в…

– Я так и знал!

– Погодите, он не пострадал – просто, видимо, дала о себе знать травма, полученная во время аварии…

– Да при чем тут травма?! Ему ни в коем случае нельзя находиться вместе с… Кто там с ним, воры, убийцы?

– В основном мошенники. Я не понимаю, из-за чего сыр-бор?

– Просто прислушайтесь к тому, что я говорю! В лазарете – еще куда ни шло, но Роману ни в коем случае нельзя возвращаться в общую камеру. Если уж вы не можете его отпустить под подписку, или как там это у вас называется, пусть сидит отдельно!

– Я подумаю, что можно сделать, – пообещала Лера. – А вы, пожалуйста, опросите сотрудников на предмет того, кто из них и в какое время видел Романа Вагнера в день убийства его отца, хорошо? Мне нужны те, кто общался с ним последним.

– Это ему поможет?

– Надеюсь. Вдруг окажется, что алиби у него все-таки имеется?

– Я все сделаю и сообщу вам в ближайшее время! – заверил ее главврач.

Покинув здание клиники, Лера задумчиво брела по усыпанной гравием дорожке. Она начала приходить к выводу, что с самого начала отнеслась к Роману Вагнеру предвзято. А почему, собственно? Если отбросить очевидную причину – то есть то, что он может оказаться убийцей, – что еще мешает ей быть объективной? Лера с прискорбием вынуждена была себе признаться, что для этого существуют всего две причины: он красив и богат! Ну, и где же ее хваленая беспристрастность?! Какие, в сущности, у Романа причины убивать приемного отца? Тот усыновил его, поселил на отдельной жилплощади, дал образование и даже сам возил в клинику, чем бы он там ни страдал, – разве парень не должен испытывать одну только благодарность к человеку, который изменил его жизнь в лучшую сторону? Тогда за что он так жестоко расправился с Карлом?! На этот вопрос Лера пока что ответить не могла. А что, если спросить иначе: кто, помимо Романа, выигрывает от гибели старшего Вагнера? Если существует завещание, его необходимо разыскать, ведь оно может дать ответ на этот важнейший вопрос! В отсутствие завещания вдова Карла и его приемный сын становятся наследниками по закону, но что, если Карл не оставил вопрос с наследством на волю случая, заранее позаботившись о том, кому что достанется?

* * *

Алла свято чтила заведенный у них с Мариной Бондаренко ритуал: раз в месяц они, как бы заняты ни были, встречались в кондитерской, где впервые отметили начало своей дружбы. Случилось это много лет назад после процесса, в котором Алла, молодой тогда работник прокуратуры, проиграла гораздо более опытной старшей коллеге-адвокату. Алла давно перешла работать в СК, а Марина продолжала свою деятельность – изменился разве что уровень достатка ее клиентов. Усевшись за столик, который они обычно занимали, Алла попросила официанта, знавшего подруг в лицо, а потому сверхлюбезного и сверхпредупредительного, принести американо. В ожидании заказа она принялась глазеть в окно. Погода стояла не лучшая: моросил мелкий дождик, хотя было тепло, но здесь, в уютном кафе с милым деревенским интерьером, горел яркий свет и создавалось впечатление, что светит солнце.

Марина вплыла в небольшое помещение в облаке голубого шелка, окутанная ароматом своих любимых французских духов «Елисейские поля». Несмотря на непогоду, ее светлые волосы выглядели безупречно, словно она только что покинула салон красоты. В отличие от Аллы, которая переживала из-за лишнего веса и прилагала много усилий, чтобы похудеть, Марина не стеснялась собственных внушительных габаритов – наоборот, она искренне считала, что вес ее совершенно не портит, и от души жалела худышек, вынужденных тоскливо щипать зеленый салатик, чтобы, не дай боже, не увидеть на весах лишние двести граммов. Весы Марина считала исключительно кухонным атрибутом: на них можно взвешивать продукты во время готовки, а человек не скотина, чтобы выяснять, сколько в нем жира, мяса и костей!

Легонько клюнув подругу в щеку, Марина опустилась на стул, еще раз обдав Аллу ароматом дорогого парфюма.

– Опять худеешь? – неодобрительно поинтересовалась она.

– Сегодня сделаю себе послабление, – заверила ее Алла.

– Вот и правильно! – просияла адвокатесса. – А то я чувствую себя инквизитором, уплетая пирожные, в то время как ты с кислой миной хлебаешь пустой кофеек!

Официант подошел практически сразу: подруги знали меню наизусть, а поэтому им не требовалось его изучать, чтобы сделать заказ.

– Мне, пожалуйста, еще американо, – попросила Алла. – И шоколадное пирожное.

– А мне, значит, два эклера с белой глазурью, – начала со вкусом перечислять Марина, – корзиночку с фруктами, корзиночку со взбитыми сливками, шоколадный круассан и фисташковое мороженое с кленовым сиропом… И большой капучино!

Как всегда восхищенный аппетитом постоянной клиентки, официант записал все позиции и удалился.

– Ну, как твой Гадес поживает? – поинтересовалась Алла.

Речь шла, разумеется, об Иване Гурнове, заведующем патологоанатомическим отделением больницы, где работал его лучший друг Князев, он же Мономах. Последний и прозвал его Гадесом – из-за занимаемой должности и по аналогии с Аидом, царством мертвых, коим одноименный персонаж повелевал в древнегреческой и древнеримской мифологиии. С недавних пор Марина и Иван встречались, и Алле интересно было узнать, как развиваются их отношения.

– Мы съехались, – сообщила адвокатесса, и Алла едва не поперхнулась почти остывшим кофе.

– Ты… ты пустила мужчину на свою территорию?! – не поверила она. У ее подруги был железный принцип: ночевать – да, жить – никогда!

– Нет, что ты! – поспешила успокоить ее Марина. – Я к нему переехала.

Это казалось еще более странным: адвокатесса любила свою жилплощадь неистовой любовью, испытывая нездоровую привязанность к каждому предмету, самолично выбранному в магазине, – и как, спрашивается, с таким отношением к собственной «крепости» она решилась на кардинальную перемену в жизни?!

– Придется попотеть, чтобы привести Ванину берлогу в божеский вид, – продолжала между тем Марина. – Несмотря на то что у мужика денег – куры не клюют, он совершенно не умеет создавать уют! Ведь нанимал же дизайнера, представляешь?

Гурнов уже довольно давно получил внушительное наследство от одного из бывших тестей. Несмотря на развод с его дочерью, Иван, едва узнав о болезни старика, принял в его лечении живейшее участие: сначала устроил ему операцию у лучшего специалиста в московской онкологической клинике, ну а потом, когда пришло время, доставал сильнодействующие обезболивающие препараты, чтобы тесть чувствовал себя человеком. Все состояние покойного в результате досталось любимому зятю, в то время как дочь получила лишь небольшое ежемесячное содержание. Она попыталась отобрать у бывшего то, что, как ей представлялось, ей причитается, но тщетно. Однако Иван поступил с экс-супругой благородно: он отдал ей квартиру отца и подкинул немного деньжат, так что, несмотря на чувство неудовлетворенности от потери жирного куша, жаловаться той было грех!

– Он согласен с твоими идеями? – скептически выгнула бровь Алла: зная Гурнова, она с трудом себе представляла, что он позволит кому-то оспаривать его вкусы.

– Так кто ж его спрашивает, подруженька! – рассмеялась Марина своим гортанным смехом, который всегда имел власть над представителями противоположного пола. – Это – мое условие, и Ваня его принял.

– Что ж, поздравляю! – искренне сказала Алла.

– Знаешь, кажется, я выхожу замуж, – перейдя практически на шепот, добавила адвокатесса.

Алле показалось, что она ослышалась.

– Что, прости? – переспросила она, все еще улыбаясь: слова подруги прозвучали как шутка, ведь Марина была противницей брака и к своим сорока семи годам так ни разу и не сподобилась сходить под венец. Алла была на десять лет моложе и мечтала о создании семьи – и вот какая ирония: если Марина не шутит, она получит то, о чем, в отличие от Аллы, никогда не задумывалась всерьез!

– За-муж, – по слогам повторила адвокатесса, словно смакуя это слово, пробуя его на вкус и сама себе удивляясь. – Можешь себе представить, я – мужняя жена?!

Нет, такого Алла представить не могла. И, как ни старалась радоваться за подругу – а она и вправду была за нее рада, – все же не могла не испытывать толики горечи из-за того, что Марина нашла свое счастье. Или это – обычная зависть?

– Не ожидала, честное слово! – пробормотала Алла просто потому, что необходимо было хоть как-то отреагировать на потрясшую ее новость.

– Думаешь, я ожидала? – усмехнулась адвокатесса. – Да я думала, что так и помру незамужней – что я там не видела-то, замужем!

– Но… ты согласилась?

Вместо ответа Марина протянула ей холеную правую руку, на безымянном пальце которой бесстыже сверкнул неприлично крупный желтый бриллиант. Надо же, а Алла и не заметила на ней помолвочного кольца, ведь Марина любила драгоценности и всегда носила их в изобилии!

– Я размышляю, – добавила она, пока Алла с восхищением разглядывала изысканно простую оправу из белого золота, выгодно подчеркивающую превосходное качество огранки, впитывающей в себя искусственный свет помещения и тут же выплескивающий радужное сияние наружу. – Кольцо мне нравится, поэтому я, пожалуй, приму предложение!

Звучало цинично, но Марина отлично зарабатывает и может позволить себе купить практически любое понравившееся украшение (ну, если, конечно, не считать алмаза «Кохинор»[2]2
  «Кохинор», или «Гора света», принадлежал падишаху Бабуру и позже переходил ко всем правителям империи Великих Моголов.


[Закрыть] или, скажем, бриллианта «Орлов»[3]3
  «Орлов» считается крупнейшим бриллиантом Алмазного фонда Московского Кремля.


[Закрыть]! Так что если бы она не любила Ивана Гурнова, то вряд ли продалась бы за колечко, пусть и чертовки дорогое!

– Я тебя поздравляю! – сказала Алла, к собственному удивлению почувствовав, что, несмотря на зависть, говорит искренне. – Это просто невероятная новость!

– У меня есть еще одна, которая, возможно, понравится тебе даже больше!

– Только не говори, что ты беременна! – выдохнула Алла.

– Ну, ты хватила – да не дай бог! – замахала руками Марина, едва не задев большой поднос, который, неслышно приблизившись к увлеченным разговором подругам, принес официант: лишь многолетняя выучка и хорошая реакция спасли его от неприятного инцидента. Да еще Алла успела поддержать парня за локоть, и поднос благополучно приземлился на стол. После ухода официанта разговор возобновился.

– Дети, конечно, цветы жизни, только пусть они растут на чужих клумбах! – сказала Марина, взяв с тарелки эклер двумя пальцами и сразу отхватив половину.

Об этом пунктике подруги Алле также было известно: не то чтобы она не любила детей, но матерью уж точно становиться не собиралась.

– А теперь давай о наших баранах, – сказала она, прожевав и сделав большой глоток капучино. – В смысле, о парне, которого ты мне подсунула!

– О Романе Вагнере? – уточнила Алла. – Ты уже встречалась с ним?

– Фи, как мелко, подруга! – поморщилась Марина. – Я уже забрала его домой под залог!

– Да ты что?! Как тебе удалось?

– Эта твоя девочка, Лера, умница, должна признать: если бы не она, вряд ли что-то вышло бы!

– Что она сделала такого, о чем не знаю я?

– Нашла кое-какие нестыковки в отчете судмедэксперта.

– А именно?

– Во-первых, на шпаге, которой убили Вагнера, обнаружили отпечатки пальцев Романа.

– Я об этом знаю.

– Правой руки.

– И что?

– А то, что Роман Вагнер – левша! С какой стати он взял бы орудие убийства в правую руку, скажи на милость? Валерия специально проверила этот факт, попросив Романа расписаться в документах, и он, не задумываясь, сделал это левой рукой!

– Что ж, отличный ход! – заочно похвалила молодого следователя Алла. – Если, конечно, он не амбидекстер[4]4
  Амбидекстер – человек, одинаково хорошо владеющий обеими руками.


[Закрыть] и умело это скрывает… С другой стороны, Роман утверждает, что ничего не помнит, значит, использование правой или левой руки должно быть рефлекторным. Если опять же он не притворяется. Как тебе показалось?

– Мы с ним это не обсуждали, – ответила Марина. – Но ты же понимаешь: даже если бы и так, я все равно не сказала бы тебе!

– Адвокатская тайна, ладно-ладно! – отмахнулась Алла. – Это все?

– А вот и нет! Твоя Валерия показала отчет судмедэксперта нашим спецам, и они в один голос утверждают, что для таких ударов, которые были нанесены покойному, убийце пришлось бы взять шпагу двумя руками – если, конечно, он не профессиональный фехтовальщик!

– Отлично! Выходит, если на эфесе отпечатки только одной ладони, да еще и не той…

– Роман Вагнер, скорее всего, не убивал своего отца, – закончила за подругу Марина. – Это еще не точно, но у меня появились веские основания для того, чтобы судья выпустила его под залог!

– Ты молодец!

– Да что я – это твоя девочка умница! Но сама-то ты как думаешь, кто убивец?

– Судя по тому, что успела доложить мне Лера, подозреваемых хватает, – вздохнула Алла. – Ну, во-первых, Роман – он наследник по закону. Затем – Луиза, вдова Карла, ведь она в том же положении, и наследство, по идее, должно делиться между ними.

– Это если нет завещания, – заметила Марина, попутно разделываясь с корзиночкой. – Кто еще?

– Внуки. Они не являются наследниками по закону при наличии вдовы и сына, однако их права могут быть заявлены в суде.

– Особенно если они несовершеннолетние, – подтвердила адвокатесса. – Ты говорила, родной сын Карла, их папаша, тоже преставился?

Алла кивнула.

– Ну, тогда у них есть все права! – развела руками Марина.

– Только вот я сомневаюсь, что парень или девчонка смогли бы грохнуть деда таким изощренным способом!

– Это – другое дело, но, как говорится, чем черт не шутит.

– Есть еще старший внук, Эдуард, – добавила Алла. – Один из оперов посетил его и выяснил, что мужик полон решимости не отдавать вдове деда фирму. Он, дескать, работал в ней вместе с Карлом, вложил много сил и времени в ее развитие, а Луиза, к гадалке не ходи, продаст ее с потрохами!

– Вот и еще один подозреваемый! – согласилась Марина. – А как насчет бывших невесток?

– Но какой резон им убивать бывшего свекра? У них же нет никаких прав!

– Зато они есть у их детей! Ты не представляешь, на что готова мать в стремлении оторвать жирный кусок для своих чадушек!

– Это да, но эксперты сходятся в мнении, что убивал, скорее всего, мужчина – удары слишком сильные для женщины.

– Но никто ведь не отменял наемного убийцу, верно? Сейчас его можно найти даже в интернете!

– Такое возможно, – согласилась Алла. – В любом случае убийца – либо родственник, либо тот, кому кто-то из родичей сообщил все о распорядке дня Карла и правилах, установленных в его доме. Этот «кто-то» знал и о том, что слуг в здании нет, и о походе Луизы в театр!

– Если только она сама не обеспечила себе алиби, пока наемник расправлялся с ее муженьком! – усмехнулась Марина и приступила к успевшему подтаять мороженому.

* * *

Севада нашел Назара Демченко во дворе гуляющим с собакой. Маленький королевский спаниель резво носился вокруг газона за палочкой, которую хозяин время от времени бросал, приводя песика в восторг. Жена сообщила оперу, где искать ее супруга, и Севада направился прямиком к бывшему директору по маркетингу. Поняв, что незнакомец идет к ним, спаниель, радостно виляя хвостом, устремился ему навстречу.

– Фу, Арчи, нельзя! – крикнул хозяин. – Не пачкай дядю!

– Ничего, я люблю собак! – заверил Демченко Севада и, наклонившись, потрепал песика по холке. Тот, получив свою долю ласки, потрусил за палочкой, на время оставленной без внимания ввиду более интересного развлечения. Подойдя, Падоян раскрыл перед Демченко удостоверение и представился.

– Вы по поводу Карла? – сразу догадался мужчина. – Да-а, такая трагедия…

– Как вы относились к Карлу Вагнеру, Назар Петрович?

– Карл был сложным человеком, – пожал плечами тот. – Порой и пошуметь мог, но он имел на это право: чутье у него было невероятное!

– Чутье какого рода?

– Широкого спектра, я бы сказал. Карл понимал, для кого мы работаем, все время держал нос по ветру, поэтому фирма приносила хорошую прибыль. А еще он здорово чувствовал людей – даже не знаю, как ему это удавалось, но у него была чертовски сильно развитая интуиция: он никогда не ошибался в людях. Ну, почти никогда. Правда, в последнее время он стал меньше интересоваться нашим делом и предпочитал посвящать время другим занятиям.

– Например?

– Ударился в благотворительность.

– Вы о домах престарелых?

– Это не дома престарелых, нет. Понимаете, Карл считал, что в подобных заведениях старики чувствуют себя униженными и зависимыми. Он задался вопросом: как сделать, чтобы они продолжали вести обычный образ жизни, но имели доступ и к медицинскому обслуживанию, и к магазинам и заведениям общепита, а главное – к общению друг с другом. Несколько лет назад он увидел по телевизору передачу о домах для пожилых людей в Японии. Это муниципальное жилье, первые этажи которого полностью удовлетворяют потребностям стариков. Там есть магазины, где торгуют по сниженным ценам, кафе, игровые комнаты, медпункт, спортзал и даже бассейн, и под присмотром профессионалов люди могут жить в свое удовольствие, в то же время не ощущая себя ущербными от того, что обязаны находиться в непривычной обстановке.

– И что же нужно сделать, чтобы оказаться в таком раю?

– Продать собственное жилье и взамен его получить квартиру в одном из домов Карла.

– А пенсия?

– Пенсия остается при них, и старики могут распоряжаться ею по своему усмотрению. Единственное условие: после смерти старика жилье не переходит к его родственникам, а передается следующему нуждающемуся.

– И что, все по-честному, без обмана? – недоверчиво спросил Севада. – В смысле, за дедушками и бабушками действительно осуществляется достойный уход, и никто не пытается ускорить их…