Текст книги "Список опасных профессий"

Ирина Комарова
Список опасных профессий

Вы знаете, какое стихийное бедствие самое страшное и разрушительное? Думаете, ураган? Ошибаетесь. Тайфун, цунами, землетрясение? Нет, ничего подобного. Самое кошмарное и беспощадное, теперь я точно знаю, – это свадьба младшей сестры!

Наша Маринка собралась замуж за Борьку Маркина, и, разумеется, сестренке даже в голову не приходит, что ее ближайшие родственники могут не принять в подготовке этого эпохального события самое активное участие. Поэтому Маринка совершенно распоясалась и не желает понимать, что мы люди взрослые и работающие. Мама терпит: она человек старомодный и ей очень хочется иметь замужнюю дочь.

Конечно, мама предпочла бы, чтобы все шло по порядку, то есть сначала законным браком сочеталась бы старшая дочь, то есть я. Увы, единственный мужчина, которого я иногда привожу в дом, – это мой напарник, Гоша, а с ним у нас отношения исключительно дружеские. Про Витю Кириллова я маме даже не рассказывала, хотя это единственный человек, за которого я, пожалуй, согласилась бы выйти замуж… да что там «согласилась бы»! Бегом бы побежала, вприпрыжку, только бы позвал! Но Витька не позовет. Он вообще сложный человек, Кириллов. Конечно, сейчас я уже не считаю, что он ко мне абсолютно равнодушен, хотя твердокаменным истуканом Витька прикидывается очень ловко. Но что именно он чувствует? Иногда мне кажется, что ничего, кроме раздражения, я у него не вызываю. А иногда…

Впрочем, я отвлеклась. Я ведь хотела на Маринку пожаловаться. Наша невеста на почве предсвадебной лихорадки затерроризировала всю семью. Вот, например, сегодня утром, когда я мирно завтракала, сестрица подняла крик по поводу свадебного букета.

– Ритка, ты что себе думаешь?! У меня свадьба через неделю, а ты до сих пор не была у флористов! Ты что, хочешь меня без свадебного букета оставить?!

Я едва не поперхнулась гречневой кашей.

– Маринка, имей совесть! Ты сама про него только вчера вечером вспомнила!

– Девочки, не ссорьтесь, – попросила мама из коридора. Они с папой уже позавтракали и собирались уходить. Занятия в школе начинаются в восемь, а родители привыкли приходить за полчаса до начала уроков.

– Сама ты об этом подумать не могла? – Маринка прислушалась к маминой просьбе и продолжила разговор уже не скандальным тоном, а почти жалобно. – В конце концов, у кого цветочный магазин в благодарных клиентах ходит? Сегодня же поезжай к ним!

Положим, благодарным клиентом (и не лично моим, а детективного агентства «Шиповник») является не сам цветочный магазин, а его хозяйка, Лилия Михайловна Безрукова. Совсем недавно мы спасли ее дочь и вернули внушительную коллекцию драгоценностей, поэтому Лилия Михайловна, хотя и оплатила совсем не маленький счет за услуги, все еще чувствует себя в долгу перед нами.

Госпожа Безрукова убедительно просила не обижать ее и, в случае если кому-нибудь из нас понадобится что-то имеющее отношение к флоре, обращаться к ней, и только к ней. Следовательно, попросить заняться букетом невесты именно меня было логично. Но попросить, а не потребовать! Я посчитала необходимым возмутиться:

– В конце концов, это не моя свадьба! Почему я должна бежать и заказывать тебе букет? У меня своих дел по горло!

– Ты просто мне завидуешь, вот и не хочешь помогать!

Мама, уже обутая, зашла на кухню и погладила меня по голове.

– Не ссорьтесь, – повторила она и точно так же погладила Маринку. – Мариночка, перестань нервничать, Рита все сделает, как надо. А ты, Рита, не дразни ее. Букет действительно нужен, и заказать его, кроме тебя, некому. У Марины сегодня примерка платья, потом нам с ней в кафе нужно, там еще не все вопросы решили. А папа хотел с машинами сегодня разобраться. Да и не хотела бы я ему букет поручать.

– Кроме тебя, некому! – подтвердила Маринка. – А что делать? Был бы у меня десяток сестер, тебе бы десятая часть хлопот досталась. А раз ты одна-единственная, то и отдувайся за десятерых.

Папа выглянул из коридора и театрально прижал руку к сердцу:

– Если бы у меня было еще десять дочерей, я бы уже обживал тихую, уютную палату в сумасшедшем доме.

– Палату на двоих. – Мама подхватила его под руку и потянула к дверям. – Я с тобой.

– Только не ведись на разговоры, что вся Европа выходит замуж с пестрыми букетиками! – вспомнила Маринка. – Пусть эти цветочные дизайнеры с ума сходят, как хотят, но у Кейт Миддлтон был букет из белых роз! И у Шарлин Уиттсток тоже! Я хочу белые розы, запомни и не поддавайся, если тебя будут уговаривать на что-то другое!

– Кейт Миддлтон знаю, – остановилась на пороге мама. – А эта Шарлин, она кто такая?

– Шарлин Уиттсток, мамочка, вышла замуж за принца Монако, Альберта Второго! Неужели ты не помнишь? Их свадьбу по всем каналам в новостях показывали!

– Галя, пойдем, – теперь уже отец потянул маму за рукав. – Какое нам дело до принца Монако? Пойдем в школу, там тихо, спокойно, там никто не женится…

Родители ушли, и я быстренько собралась вслед за ними. Можно было не торопиться, рабочий день у нас начинается в девять, но Маринка сейчас ни о чем, кроме своей свадьбы, говорить не может. А у меня от этих разговоров портится настроение. Может, сестренка права, может, я ей просто завидую?

Я пришла в офис за полчаса до начала рабочего дня, но Ниночка уже сидела за своим рабочим столом и скачивала из Интернета криминальные новости. Не отвлекаясь от этого занятия, она выслушала мое мнение о младших сестрах вообще и моей Маринке в частности, о прискорбной приверженности нормальных, казалось бы, людей к пышным свадебным торжествам и об институте брака в целом. Наш мудрый секретарь-референт не пыталась меня утешить или тем более возразить мне. Она ограничивалась сочувственными междометиями, и минут через двадцать я успокоилась и даже повеселела. А потом на столе Ниночки зазвонил телефон…

– Спорим, клиент. – Ниночка сняла трубку с базы, но не спешила включать ее.

– Зачем мне против своих интересов спорить? Пусть будет клиент.

Нина хихикнула и нажала на кнопку:

– Добрый день. Детективное агентство «Шиповник», чем мы можем вам помочь? – Несколько секунд она молча слушала, потом подмигнула мне и показала большой и указательный палец, сложенные колечком, о’кей. – Да. Да, разумеется. Одну минуточку. – Нина придвинулась к столу, и ее пальцы запорхали над клавиатурой компьютера. – Иван Антонович Алябьев. Хорошо, мы вас ждем.

– Кого это мы ждем? – Баринов, который только что вошел в приемную, услышал ее последние слова.

– Некий господин Алябьев, потенциальный клиент. Будет у нас через час. О своих проблемах по телефону говорить не захотел, но явно нервничает – мычит, пыхтит и заикается. – Нина улыбнулась. – Гоша будет доволен.

Гошка, мой напарник, считает (и не без оснований), что, если человек нервничает, он легче расстается с деньгами. Не просто так, разумеется, расстается, а оплачивает решение своих проблем. Но поскольку проблемы решаем мы, то и деньги поступают на счет детективного агентства «Шиповник». Что, естественно, не может не радовать всех нас – ведь мы, четверо, не только сотрудники, но и совладельцы агентства, значит, кровно заинтересованы в его финансовом благополучии.

– Кстати, где он, Гоша? – Александр Сергеевич вопросительно взглянул на меня.

Правильно, раз мы с Гошкой напарники, значит, с меня и спрос. Только я понятия не имею, где мой старший товарищ в данный момент находится.

– Сейчас позвоню спрошу.

– Скажи ему, что клиент через час будет, пусть не задерживается. А ты, Нина, посмотри, что есть на этого Алябьева.

– Как обычно. – Ниночка уже запустила поиск.

Александр Сергеевич удалился в свой кабинет, я тоже, чтобы не мешать Ниночке, ушла в нашу с Гошкой комнату и взялась за телефон.

– Гоша, ты где?

– Выхожу из дому. Не поверишь, Ритка, проспал! А что, случилось что-нибудь?

– Нет, просто один милейший человек собирается через час к нам заглянуть, денежку предложить. Шеф решил, что ты не захочешь это пропустить.

– Ха! Я через двадцать минут на месте буду. Главное, чтобы этот твой милейший человек не передумал.

Алябьев не передумал. Он даже пришел не через час, а минут на десять раньше, чем очень порадовал Гошу. Если клиент торопится поручить нам решение своих проблем, значит, он нервничает и, следовательно, морально готов платить, и платить щедро… в общем, вы уже в курсе.

Потенциальный клиент оказался молодым человеком лет тридцати. Высокий, приятное лицо, хороший костюм, светлая рубашка с расстегнутым воротом, тонкая кожаная папка в руках – он смотрелся бы очень неплохо, если бы не лишний вес. Не люблю я толстых мужчин, а Алябьеву килограмм двадцать надо сбросить, не меньше.

Пару минут заняла церемония знакомства, потом мы прошли в кабинет Баринова. Алябьев с сомнением посмотрел на наше «клиентское» кресло и осторожно опустился на обтянутое кожей сиденье. Папку он сначала пристроил на краешек стола, но тут же передумал и положил себе на колено. Мы с Гошей заняли привычные стулья, и Александр Сергеевич любезно предложил:

– Расскажите, что у вас произошло.

– Даже не знаю, с чего начать. – Алябьев нервно почесал шею. – Как-то глупо все, до предела. Я два дня думал, потом понял – самому мне не разобраться… в смысле, не справиться. Тут нужны люди, которые знают, так ведь? Я имею в виду, что надо же уметь… – Он снова поскреб шею и замолчал.

Александр Сергеевич деликатно кашлянул, но Алябьев продолжал задумчиво чесаться. Настроение у меня снова начало портиться. Люди, которые вот так, бестолково и невнятно, говорят, умудряются и дела свои запутать до полного безобразия. Значит, набегаемся мы, зарабатывая свои деньги, по полной программе! А мне еще с Маринкиным букетом сегодня надо разобраться.

– Вам нужны люди, которые знают и умеют. – Шеф понял, что клиента нужно немного поддержать. – Что умеют?

– Да всякое такое… убийцу, например, найти.

– Значит, речь идет об убийстве. – Убийствами нам приходится заниматься не часто, но бывает и такое. Ничего, справляемся: до сих пор всех находили. – И кто жертва?

– Жертва?

– Убили кого? – не выдержал Гошка.

– Так меня же. – Алябьев ткнул себя пальцем в грудь. – То есть он не убил еще, конечно, а только собирается. Но мне все равно не верится. Такие дела… мы же столько лет вместе! В институте вместе учились, и потом, фирма у нас…

– Кхм, – снова кашлянул Баринов. – Будет лучше, если вы просто ответите на мои вопросы.

Клиент смутился.

– Я непонятно рассказываю? Хотя, наверное, да. Обычно со мной такого не бывает, но сейчас в голове просто каша какая-то. Вы спрашивайте, я постараюсь ответить.

– Хорошо. Вопрос первый. Вы подозреваете, что кто-то хочет вас убить?

– Да мне бы в голову такое не пришло, никогда! – Алябьев привстал и прижал руку к сердцу. – Мы ведь не бандиты какие, неужели договориться нельзя? Но когда тебя прямо предупреждают, поневоле задумаешься, так ведь?

– Э-э… минуточку. То есть вы хотите сказать, что получили предупреждение: вас собираются убить?

– Именно! Именно это я хочу сказать!

– И кто вас предупредил?

– А я знаю? Неизвестный доброжелатель.

Алябьев открыл папку и достал из нее лист бумаги, сложенный вчетверо.

– Вот, два дня назад в почтовом ящике нашел.

Он развернул листок и положил его на стол Баринова. Мы с Гошкой встали и тоже подошли к столу. Обычный лист белой бумаги, формат А4, и на нем всего одна строка: «Берегись. Паршин хочет тебя убить, ищет исполнителя».

– Паршин, это у нас кто? – повернулся Гошка к Алябьеву.

– Друг. Компаньон. Семь лет у нас в фирме, «Гефест» называется. Мы сразу после института… то есть сначала, конечно, сунулись туда-сюда. Но быстро поняли, что никакого смысла нет на дядю работать. Вот и начали свое дело. Семь лет бизнес поднимали, а теперь делимся. Такие дела.

– Что у вас за бизнес?

– Да так, всего понемножку. Сама фирма, «Гефест», я имею в виду, – это, в общем-то, большая общая бухгалтерия. А так у нас несколько небольших предприятий – кирпичный заводик, мастерская по ремонту оборудования, лесопилка и прочее. Ничего, все работает потихоньку, и кризис не помеха. Миллиардами мы, конечно, не ворочаем, но прибыль есть. Точнее, была. Но это понятно: когда между хозяевами свара, о какой прибыли можно говорить?

– Минуточку. – Александр Сергеевич взял со стола карандаш, повертел его в руках. – Я правильно понял: Паршин – это ваш компаньон?

– Да. Поэтому я и не могу поверить. Мы же с ним с первого курса… как ему такое в голову могло прийти? Конечно, мы в последнее время ругались много – раздел имущества все-таки, нервничаем оба.

– И вы получили вот это письмо. – Баринов постучал карандашом по листку, который все еще лежал у него на столе.

– В почтовом ящике нашел, – повторил Иван.

– А конверт где?

– Не было конверта. Только этот листок в ящике лежал.

– И кто автор, у вас никаких предположений нет?

– Нет. Не Валька, это точно. А так – кто ж его знает? Мир не без добрых людей.

– Валька – это Паршин? – уточнила я.

– Да, друг мой. – Алябьев невесело усмехнулся. – Хотя теперь, наверное, какой он друг? Я уже и офис себе снял в другом месте. Представляете, мы с Валькой Паршиным встречаемся только по предварительной договоренности! Бред какой-то! Но все равно я не верю, что это он… не может такого быть, чтобы Валька меня убить решил!

– А причины у него есть?

– Причины… – окончательно загрустил Алябьев. – Бизнес ведь у нас совместный. Причины всегда есть. Такие дела… мы ведь фирму вместе поднимали, с самого начала. И проблем у нас с Валькой никогда не было. Я же говорю, мы с института вместе. Валька такой ботаник, знаете – очки, костюмчик, ногти всегда подстрижены. Музыкальную школу окончил, на виолончели играл. И сейчас еще в консерваторию на концерты ходит. Никто его не заставляет, сам ходит, по доброй воле. В общем, весь такой положительный, хоть книжку с него пиши. Но в последнее время он изменился, здорово. Деньги, что ли, в голову ударили? Пока мы поднимались, пока пахали день и ночь, пока всю прибыль на развитие пускали, полный порядок был, никаких проблем. А года четыре назад вышли мы на приличный уровень, клиенты солидные пришли, заказы, оборот вырос… ну и деньги появились. Работу мы с Валькой могли честно поделить, а вот с деньгами хуже получается. Да еще жена его воду мутит. Когда баба в деле, сами понимаете, без скандала не обойдется.

Алябьев оглянулся на меня и неуклюже извинился:

– О присутствующих, разумеется, не говорим. Но я жену от бизнеса подальше держу, а Валька со своей управиться не может. Я, конечно, тоже слабину дал, согласился взять Светку к нам главбухом. Знал ведь, что стерва, а все равно согласился. Это же из-за нее, из-за Светки, у нас с Валькой разлад пошел. Пока она свои бухгалтерские курсы не закончила, у нас как-то и поводов ссориться не было. А знаете, что я думаю? Я думаю, что, как только Светка бухгалтерию в свои руки взяла, она меня обманывать начала. Раньше сидела у нас одна пенсионерка, так у нее порядок был – все бумажечки по папочкам разложены, все ведомости, как у отличника в тетрадке, где какая проводка, ордера кассовые, что приход, что расход – куда какая копеечка пошла, сразу видно.

– А у жены Паршина такого порядка нет?

– О чем вы говорите?! У Светки весь стол бумагами завален, а ни на один вопрос внятно ответить не может. Я в квартальный отчет заглянул – ничего не понял. Главное, Валька же мне потом еще и выговорил, дескать, чего я в бухгалтерию лезу, жену его проверяю. А как мне не лезть, это же мои деньги! Валькины тоже, конечно, но и мои, так ведь! Пытался я с ним поговорить, да без толку, он только причитает, придурок: «Ах, Светочка расстроилась, ах, у Светочки давление поднялось!» Да плевать мне на ее давление, если я в отчетности собственной фирмы разобраться не могу! Как хотите, но греет меня эта сладкая парочка, я уверен. Но ничего, я их выведу на чистую воду! Я уже нашел аудиторскую фирму, пусть проведут проверку. И тогда Валька сам убедится, какая змея его благоверная. Хотя он, наверное, все равно не поверит.

Будет говорить, что у Светочки опыта нет, что Светочка ошиблась… тьфу!

– Сложные у вас взаимоотношения с партнером, – посочувствовал Гоша.

– Просто работать невозможно! Доходы действительно упали, тут не только Светкин мухлеж. Но вы же понимаете, что, когда в руководстве фирмы доверия нет, нормальной работы не будет… такие дела.

– Но зачем же мучаться? Наверное, можно как-то разделиться?

– Да, мы тоже так решили: хватит, разбегаемся. Конечно, на разделе фирмы мы оба много теряем, но что делать? Эта грызня непрерывная уже всех достала.

– То есть сейчас вы занимаетесь разделом фирмы? И как идет, без проблем?

– Как же! Светка думает, что она самая умная, такой план раздела имущества подготовила – я, как просмотрел, только за голову схватился! По ее плану примерно так получается: маленькая лесопилка, с которой мы начинали, и бывший гараж при ней, в этом гараже сейчас станция техобслуживания, это мне. А то, что гараж этот с самого начала был моей собственностью, что я его вложил как часть средств на развитие, – это вроде как никто уже и не помнит. Получается так – семь лет работали, вкладывались, бизнес развивали, а теперь что? Одному партнеру – долю, с которой он начинал, а второму все остальное, что нажито! Ясное дело, я возмутился и сказал, что найду независимого эксперта для оценки имущества. И про аудит тогда же сказал. Валька, тот вроде не возражал, а Светка покривилась, конечно, но куда ей деваться? А теперь я думаю: может, Валька потому и не стал спорить, что решил от меня избавиться? Подумал, что это ему дешевле обойдется, чем делиться? Хотя от Вальки я ничего подобного не ожидал. Понимаете, на самом деле, я как это письмо прочел, хотел сразу к нему пойти.

– Зачем?

– Спросить, правда ли это. Показать ему этот листок и, глядя в глаза, прямо спросить – правда ли это?

– Но не пошли?

– Нет. – Алябьев опустил глаза. – Я не пошел. Испугался, понимаете? Ведь если подумать, Вальке прямая выгода меня убить. Тогда все производство, без дележки, Паршиным достанется, плохо ли? И что мне делать, если это правда? Ведь Валька… конечно, мы в последнее время ругались, и Светка – стерва хорошая, но чтобы Валька меня убить захотел? Что угодно я мог подумать, но не такое!

– Что ж, в целом ситуация нам понятна, – подвел итог Александр Сергеевич. – Но скажите, что вы хотите от нас?

– Не знаю. – Алябьев виновато развел руками. – Я, собственно, и пришел к вам поэтому. Может, вы… вы ведь в таких делах лучше разбираетесь, должны знать, что мне теперь делать.

– Вариантов тут несколько. Самое простое – поговорить с вашим партнером. Сказать, что получили предупреждение и что, если с вами что-нибудь случится, все сведения о ваших подозрениях будут немедленно переданы в полицию. Убийца не уйдет от расплаты.

– Нет. А если все это ерунда и Валька ничего такого не думал? Как я ему в глаза потом смотреть буду?

– Можно обратиться в полицию. Их сотрудник под видом киллера обратится к Паршину, предложит свои услуги. Если Паршин согласится, то инсценируют вашу гибель, а потом при получении псевдокиллером денег заказчика возьмут с поличным.

– Про такие дела по телевизору показывают, регулярно, – недовольно поморщился Иван. – Вроде работает – выводят всяких гадов на чистую воду. Только не хочу я к ментам идти. Приходилось мне с ними общаться, и впечатление осталось самое неприятное.

– Вы были под судом? Следствием?

– Не хочу я про это говорить. Давно все было.

– Тем не менее мы должны знать, по какому поводу вы имели дело с милицией.

– И в каком качестве? – добавил Гоша.

– Я же говорю, давно это было. Какой смысл вспоминать? – Алябьев посмотрел на Баринова и сдался. – Брат у меня погиб, Илья, убили его. И менты меня подозревали, сильно. Еле отбился. – Он вымученно улыбнулся. – Десять лет прошло, но я с тех пор людей в погонах стороной обхожу. Не хочу с ними дела иметь, поэтому к вам и пришел. Вы сумеете такой же фокус с киллером разыграть?

– Думаю, что это можно организовать. Гоша или Рита выйдет на Паршина и предложит выполнить заказ.

Иван внимательно осмотрел Гошу, потом меня и сделал выбор:

– Лучше Рита. У Гоши лицо слишком интеллигентное.

Разумеется, напарник тут же расплылся в совершенно неуместной, на мой взгляд, улыбке, а мое настроение упало ниже нулевой отметки. Нет, как вам это понравится? У меня, значит, лицо недостаточно интеллигентное? Этот Алябьев сначала пусть на себя в зеркало посмотрит! Да у меня высшее педагогическое образование просто на лбу написано, заглавными буквами!

– Хорошо, пусть будет Рита, – невозмутимо согласился шеф и бросил на меня строгий взгляд. – Вы фотографию Паршина принесли?

– Да. – Иван снова порылся в папке и извлек цветную фотографию размером десять на пятнадцать. – Вот, это мы два года назад фотографировались. Валька как раз машину купил, мы за ней в Москву специально ездили, в автосалон. И пригнали сами.

– Он и сейчас этой машиной пользуется? – Кончик карандаша коснулся зеленого «ленд-крузера», около которого, улыбаясь, стояли двое мужчин.

– Да. Светке он тоже машину купил, но она сама мало ездит. Предпочитает, чтобы ее Валька катал.

– Хорошая фотография, – одобрил Гоша. – И машина хорошо вышла, и вы с приятелем.

– Да, тогда мы с Валькой еще были приятелями, – печально подтвердил Алябьев. – А теперь машина, железо бездушное, осталась, а дружбы как не бывало. Такие дела.

Я тоже смотрела на фотографию с интересом, но на «лендкрузер» бросила только один, не особенно внимательный взгляд. А что на него смотреть? Фото, действительно, хорошее, цвета четкие, модель не перепутаешь, и номер хорошо виден. Я разглядывала не машину, а ее хозяина. Поскольку справа, без сомнения, стоял наш клиент, значит, тот, что слева, – это и есть его бывший приятель, Валентин Паршин.

Действительно, ботаник. Намного ниже Алябьева, более тщедушный и обязательные очки на носу. Интересно, у него, по мнению нашего клиента, лицо достаточно интеллигентное? Наверняка да – уж если у Алябьева Гошка в интеллигенты попал… Нет, я не хочу сказать про напарника ничего плохого, он вовсе не выглядит бандитом с большой дороги – скорее, у него амплуа «своего в доску», «рубахи-парня». Но когда мы с ним рядом, по-моему, никаких сомнений даже возникнуть не может…

Пока я старательно пережевывала нанесенное мне оскорбление, Баринов с Гошкой продолжали работу.

– Нам понадобится встретиться с этим господином. – Карандаш шефа указал на сияющую физиономию Валентина Паршина. – Причем желательно, чтобы он был один. Где его можно перехватить?

– Чтобы Валька был один? – Иван задумался. – Даже так сразу и не скажу. На работу и с работы он со Светкой ездит, на обед тоже. Когда же он бывает один? – Пальцы его снова подобрались к шее, и я поморщилась.

Возможно, я не права, возможно, у меня сегодня просто дурное настроение, но смотреть, как скребет кожу этот человек, мне было неприятно. К счастью, на этот раз Алябьев чесаться не стал, только поправил воротник рубашки. И тут же радостно объявил:

– Знаю! В среду и в пятницу! По средам и пятницам Валька ездит в спорткомплекс, у него абонемент в бассейн. То есть с работы он вместе со Светкой выходит, ровно в четыре часа, и везет ее в салон красоты. Знаете, она Вальку так вымуштровала – он должен из машины выйти, дверцу Светке открыть, до крыльца салона довести, по ступенькам помочь подняться, дверь открыть… честное слово, не женщина, а ведьма какая-то. Валька ведь нормальный парень был до того, как женился, а теперь скачет, как мартышка дрессированная.

– Любит, наверное, жену, – с легким упреком предположила я.

– Любит, – не стал спорить Иван. – Ну и что? Я свою жену тоже люблю, но я же не бегаю ей двери открывать. Была бы Светка инвалидом, тогда, конечно, другое дело. Но она здоровая, как лошадь, это я вам говорю. Хотя и любит глазки позакатывать: то у нее давление поднялось, то упало, то сердце не так стучит, то в боку колет, то еще какую хворь выдумает. Да тьфу на нее совсем!

– Супруга вашего компаньона, действительно, нас пока не интересует, – мягко согласился шеф. – Мы сейчас про Валентина Паршина.

– Вот я и говорю, что Валька Светку в салоне красоты оставляет и, пока она там физиономию полирует, сам в бассейне плещется. Бассейн «Дельфин», знаете?

– «Дельфин» знаем, – кивнул Гоша, – а салон красоты где?

– На Рабочей, а называется… как же он называется? Что-то такое, совсем не к месту… а, «Креатив»!

– Очень хорошо. – Разумеется, напарник похвалил не название салона красоты, он был доволен полученной информацией. – И сегодня у нас как раз среда. Сан Сергеич?

– Было бы логично, – согласился с невысказанным предложением шеф. И обратился к Алябьеву: – Мы беремся выяснить, кто вам угрожает. И если это ваш компаньон, мы предоставим вам доказательства.

Мы с Гошкой дисциплинированно встали и покинули кабинет. Предварительный этап завершен, теперь высокие договаривающиеся стороны перейдут к подписанию документов. А оформление финансовых отношений, как не устает повторять Гошка, процесс интимный и не терпит многолюдья. Поэтому, пока шеф в кабинете обсуждает с клиентом условия договора, мы пьем чай в приемной и обмениваемся впечатлениями.

– Надо же, салон красоты – «Креатив». – Я стукнула по кнопке электрического чайника гораздо сильнее, чем следовало. – Кто им, интересно, такое название придумал?

– А что? – Гоша снял чайник с подставки и налил в него воды. – Очень современно звучит, я бы даже сказал, креативно. – Он вернул чайник на место и не удержался от короткого смешка. – Теперь можешь включать.

– Может, и современно, а мне не нравится. – На этот раз я нажала на кнопку включения гораздо мягче. – И я не рискнула бы в салон с таким названием пойти. Откуда я знаю, какая такая креативная идея им там в голову придет? А лицо у меня одно-единственное.

Обычно на то, чтобы подписать договор с клиентом, у Александра Сергеевича не уходит много времени. С Алябьевым он тоже управился быстро, но чай мы выпить успели. Я даже чашки сполоснула и убрала на место, когда наш новый клиент появился на пороге кабинета. Посмотрел на меня, на Ниночку, потом подошел к Гошке и тихо спросил:

– Что, вы теперь прямо сегодня за дело и возьметесь? Сегодня с Валькой говорить будете?

– А чего тянуть? – вопросом на вопрос весело ответил Гошка. – Устроим твоему приятелю проверку на вшивость. Если согласится киллера нанять, значит, не зря тебя неизвестный доброжелатель предупреждал. А если пошлет нас… тогда что ж, тогда этого доброжелателя поищем.

– Да, если бы Валька вас послал, было бы здорово! – мечтательно произнес Алябьев и снова почесался. Экзема у него, что ли, на нервной почве? Так лечиться надо – солидный человек, а чешется все время, словно у него блохи! – Только я уже по-всякому думал, крутил – кто еще? И получается, кроме Вальки, некому! И понять, как Валька до этого дошел, тоже не могу. Такие дела…

Он еще немного потоптался около Гошки, объясняя, насколько его угнетает вся эта история, потом, наконец, ушел. А мы дружно направились в кабинет Баринова.

– Ну, что скажете, молодежь? – Этим вопросом шеф традиционно открывает совещание.

И, опять же по традиции, как самая младшая, первой высказываюсь я. В этот раз я была до предела лаконична.

– Мне он не понравился.

Все уставились на меня, ожидая продолжения, но я молчала. Просто не знала, что сказать. Мы с Гошкой давно распределили роли злой-добрый полицейский. В роли злого блистательно выступает Гоша – он подозревает всех, невзирая на лица. Потерпевший, свидетель, случайный прохожий – все они могут оказаться если не преступниками, то уж лицами, желающими скрыть улики и ввести следствие в заблуждение. А добросовестность и законопослушность наших клиентов он подвергает сомнению автоматически. Как ему удается совмещать это с громко провозглашаемым «это милейший человек», спрашивайте не у меня, а у Гошки.

Я столь же усердно исполняю роль полицейского доброго – всех защищаю, причем делаю это совершенно искренне. Гошка говорит, что нелепая вера в людей – это остаточное явление моего педагогического прошлого. Рудимент. Возможно, он прав, но я действительно согласна с Иешуа Га-Ноцри, который всех людей считал добрыми. Есть, конечно, преступники, но они, скорее, люди несчастные, не получившие в детстве должного воспитания и не сумевшие найти достойное место в жизни. Это не значит, что их не нужно наказывать – я далека от всепрощения или от идеи всякое возмездие оставлять Господу. Есть закон, есть суд и есть мы, детективное агентство «Шиповник». И мы, в меру сил и возможностей, помогаем бороться с преступниками.

Впрочем, все эти рассуждения – тема для философского трактата. А я просто хотела сказать, что сомнения в добросовестности клиента у нас обычно выражает Гошка. А я его, этого клиента, защищаю. Поэтому мое заявление вызвало некоторое недоумение.

– За что такая немилость? – поинтересовался Баринов.

– Э-э… – ничего разумного я придумать не успела, поэтому ляпнула: – Чешется он, все время.

– Серьезная причина. – Шеф продолжал смотреть на меня, и я не выдержала, опустила глаза. – Еще что-нибудь? Хотя бы на уровне интуиции?

– Не знаю. Бестолковый он какой-то. Солидный бизнесмен, руководитель фирмы, а весь словно пластилиновый. Никакой четкости: то ли приятель заказал его, то ли не мог этого сделать, то ли он этому приятелю верит, как себе, то ли нет. Кто ему предупреждение отправил – понятия не имеет, зачем к нам пришел – тоже сам не знает. За все время только одно уверенное суждение и было, что жена Паршина – стерва. Но это тоже ни о чем не говорит: может, Алябьев сам к этой дамочке неровно дышит, вот и наговаривает на женщину.

– Это все? – Александр Сергеевич дождался моего кивка и продолжил: – Неубедительно. У нас почти все клиенты, когда приходят, не знают, чего они хотят. Да и с четкостью суждений, как правило, у них проблемы, так что это не показатель.

– А я знаю! – разулыбался Гошка. – Ритка на Алябьева обозлилась за то, что он ее в уголовницы записал. Решил, что она на роль киллера больше меня подходит!

– Между прочим! – Я подняла голову и расправила плечи. – До сих пор все считали мое лицо достаточно интеллигентным. Только твой Алябьев почему-то решил, что я за убийцу сойду!

– Он же тебя не знает совсем, – вступилась за клиента Ниночка. – А ты сегодня, действительно, мрачновато выглядишь. Кстати, с лицом все равно надо будет что-то сделать. Я не думаю, что Паршин тебя за киллера принять может, даже если ты будешь хмуриться, как сейчас.

– Положим, Рита будет изображать не киллера, наемные убийцы у нас, слава богу, по городу пока не ходят и свои услуги гражданам не предлагают, – возразил Баринов. – Она выступит в качестве посредника.