Текст книги "Магия тени"

Вот и теперь она смотрела на Бивилку своими жуткими черными глазами, и казалось, будто она видит, как в голове магички носятся обрывки мыслей.

Бивилка отвела взгляд, не закончив говорить о маголовах, вязницах и правильных поступках.

– Поехали, – сказала черноглазая своим друзьям, отвернулась, и магичке показалось, что она чем-то разочарована, – дедушка ждет.

Услышав уютное слово «дедушка», Бивилка снова возмутилась. Умалишенное существо с колдовским взглядом, которое носится по округе с двумя клинками и убивает без разбору все, в чем лишь почудится опасность, – такое существо не имеет права на дедушку, дом, бублики с медом, теплое одеяло и тому подобное. Так считала магичка. Домов и одеял нынче другим людям не хватает, куда более достойным – во всяком случае, не отнимавшим жизней почем зря. И то, что у черноглазой девчонки есть дом и дедушка, а у переезжих семей – нет, рассердило Бивилку.

Кивнув на прощанье обоим магам сразу, девчонка стукнула свою лошадку пятками, и та, высоко поднимая тонкие ноги, аккуратно обошла Шадека. Девушка смотрела на него искоса, с полуулыбкой. Следом, столь же небрежно кивнув, проехал эльф, так и не сказавший ни слова, и Шадек вдруг подумал, что было бы здорово, окажись этот парень немым.

Тахар, ехавший последним, придержал своего коня.

– В Мирах что-то зреет, – очень тихо сказал он Шадеку. – Магоны пропали, давно, мы уж почти позабыли, как они выглядят. А до того, как исчезнуть, они перестали нападать на чужаков.

Шадек вскинул брови. Чтобы магоны, эти уроды бешеные, не кидались на путешественников? Да быть такого не может!

– Они тянулись к порталам, – еще тише добавил Тахар. Смешно выпятил нижнюю губу, – словно знали, что через порталы можно выйти.

– Бред больной лошади, – вежливо усомнился Шадек. – А даже если нет – они не могли выйти без амулетов. Да и с амулетами не могли, потому что ни животные, ни магоны не могут…

– А теперь порталы желтеют. – Тахар кивнул эльфу, который, обернувшись нетерпеливо постукивал пальцами по бедру и корчил другу страшные рожи. – Бдыщевая матерь разберет, что там, но вы в Мошуке придержите детишек. Чтоб не совались в Миры. Хорошо? Шадек, ты слышишь?

– Слышу, – неохотно протянул тот. – Ну, спасибо, наверное, что рассказал. Придется теперь переться к порталу, проверять – но если он вправду желтый, так это же… Эй! – опомнился Шадек, когда Тахар уже проехал дальше. – Откуда ты знаешь, как меня зовут?

– Магия! – не поворачивая головы, ответил тот и махнул на прощанье рукой.

* * *

Несколько лет назад вербяной поселок, возрожденный новым наместником, стал гордостью Мошука, а плетеные корзины, люльки, верши возили аж в Гижук и Меравию. Поселок разрастался, потихоньку превращаясь в еще один городок, появлялись у него собственные огородики, лавки, небольшая кузница. Три года назад даже призорец-вербянник завелся – это было удивительно для края, где призорцы все чаще теряли силы от людского неверия и уходили в Даэли, к дриадам, которые жалели и привечали любых существ, даже вредоносных.

Вербянник походил на оплетенную лозой корягу высотой по пояс человеку и передвигался на четырех ногах-корешках. Руки у него были длинные, тоже сплетенные из лозы, и заканчивались тремя пальцами-отростками. Лицо – большеносое, крутобровое, будто выложенное непослушными детскими руками из кусков коры и веток. Звался вербянник Охрипом и попервости пугал людей до икоты. Однако со временем к нему привыкли и взрослые, и детишки – последние даже полюбили призорца, потому как тот охотно с ними возился. Дело свое Охрип знал, вербяные поля держал в чистоте и порядке – при нем не то что мавки-визгляки перестали заводиться в зарослях, а даже тля стеснялась портить листья.

С наступлением суши дела в вербяном хозяйстве пошли на спад – Идорису стало не до корзин. Однако призорец почти не покидал свой поселок, потому теперь, увидев Охрипа перед восточными воротами, Бивилка и Шадек удивились. И еще больше удивились тому, как он разорался, увидев магов.

– Тролли! – голосил Охрип, потрясая длинными косами рук. – Средь дня белого! Тролли! Без присмотру!

– Где тролли? – Шадек спрыгнул с коня и направился к воротам, но Охрип ловко проскочил мимо него и забарабанил в створку:

– Отворяйте, бездельники сонные! Явилися наши драгоценные, не припылилися! Вовсе совести нетушки ни у когошеньки!

– Перестань голосить, – велела Бивилка, – и толком скажи, что случилось.

Но вместо призорца наперебой кинулись рассказывать стражники – они так рады были видеть магов, что распахнули ворота во всю ширь.

Оказалось, около полудня в вербяной поселок явился тролль – самый настоящий, огромный и с дубиной, и стал требовать «Чаровника, умеющий найдящая пропащая». Узнав, что такой «чаровник» в отъезде, тролль расстроился, но твердо решил дождаться его возвращения. Вел себя мирно и вежливо, а если и снес в поселке часть плетня – так ненароком, от неловкости. Но Охрип, конечно, взвился.

Второй гласный маг, Оль, уехал с наместником и старшиной городской стражи осматривать поля – там какая-то неустановленная нечисть мешала вспашке. Горожане, предоставленные сами себе, решили, что пусть все идет как Божиня на душу положит, и закрылись в своих домах. Жители поселка, не очень рассчитывая на одну лишь Божинину милость, угощали тролля лепешками и сливовым компотом, а Охрип помчался встречать магичку.

Пизлык, гигантский древний лес, родимым пятном протянулся от северо-западной до центральной части Ортая, в конце забирая к югу. Северные ворота Мошука были в полутора переходах от опушки Пизлыка, и тролли в голодные годы выходили к городу и селениям, меняли на муку и крупу всякие ценности из своей чащи – а встречалось там много чего, от диковинной темной древесины невиданной крепости до малахитовых каменьев. Мошукцы знали, что тролли не такие уж дикие и страшные, могут кое-как изъясняться на общей речи и даже ничего ломать без причины не станут.

Но кому понравится, что по родной улице бродит сутулое шишковатое существо, в полтора раза крупнее орка, с огромной дубиной и слюнявое?

Бивилка предубеждений против троллей не имела, но в другое время при встрече наверняка бы тоже ощущала неловкость. Однако вышло так, что этот первый тролль, с которым магичка столкнулась, нуждался в ее помощи – поэтому Бивилка видела не гору мяса в набедренной повязке, не выпирающие нижние клыки и не дубину размером с колодезный журавль. Она видела грустную морду, усыпанную хлебными крошками, нервные движения мощных рук и робкую надежду в маленьких глазах, блестящих под нависшими бровями.

– Щурова чарка! – взахлеб жаловался тролль, сграбастав худые плечи Бивилки своими лапищами. – Пропащая! Всегдашняя стоящая, теперь пропащая! Искащая, не находящая!

– Пропала чашка? – переспросила магичка. – Какая-то важная чашка?

– Щурова, – скрипуче повторил Охрип, – родовая, значится.

– Тотемная, – предложил Шадек.

Тролль воодушевленными кивками одобрил оба варианта и грустно добавил:

– Беда-а!

– Никакая не беда. – Магичка аккуратно вывернулась из огромных лап и ободрительно похлопала тролля по ладони. – Найдем мы твою чашку.

– Чаровница искащая, находящая! – обрадовался тролль. – Мы наградящая!

– Но ты должен помочь, – строго добавила магичка. – Ты поможешь? Тогда закрой глаза и представь эту чашку у себя в голове. Сумеешь?

Тролль закивал так охотно, что Шадеку показалось, будто его голова сей вздох сорвется с короткой волосатой шеи и укатится на середину улицы, прямо к ногам тех гномов, которые делали вид, будто просто прогуливаются неподалеку. Удивительно много жителей города и поселка «гуляло» по этой улице, и все с любопытством глазели на тролля. Что ж вы, такие любопытные, прятались по домам, пока не приехали маги?

Тролль долго стоял с закрытыми глазами, чуть покачиваясь, а Бивилка стояла напротив, зажмурившись и вцепившись маленькими ладошками в его большие пальцы. Потом она отпустила руки тролля и принялась наговаривать заклинания, а затем выбросила в воздух нечто невидимое и кивнула удовлетворенно: найдется, мол, пропажа, отправляемся!

Сопровождаемые троллем Бивилка и Шадек выехали из вербяного поселка и направились к пизлыкскому лесу. Жители слышали, как привычно пререкаются маги: девушка уверяет, что она не маленькая и в сопровождении не нуждается, а Шадек отвечает, что едет вместе с ней только по необходимости: ему до зарезу нужно посмотреть на любой подвернувшийся по дороге портал.

* * *

В отличие от своих многочисленных и безнадежно позабытых женщин, об учениках Дорал помнил и старался принимать в их судьбе участие. В прежние времена со многими переписывался и по возможности навещал бывших подопечных. Зачастую даже нарочно делал крюк.

Поэтому Дорал точно знал, где теперь живет лучший искатель из всех, кого воспитывала Школа на его памяти.

Дорал не видел магичку почти четыре года – с тех пор, как она стала вторым гласным магом Мошука. Всякий раз, оказываясь в городе, магистр встречался с Олем – но Бивилка неизменно оказывалась в отъезде. То по искательским делам, то по городским, то по своим собственным – навещала Умму в Эллоре. Гласники никогда не оставляли Мошук надолго одновременно, один из них обязательно оставался в городе.

Вот и в этот раз магистр застал одного Оля. Только вернувшийся с полей маг сидел в своем кабинете прямо на полу, обложившись книгами, книжицами и манускриптами. В кабинете все было по-прежнему: тяжелый стол у окна и столик поменьше – в углу, небольшой камин под стеной и уйма шатких стульев, в беспорядке расставленных по комнате. Белая кудлатая собачонка с острыми любопытными ушками лежала на своем излюбленном месте, между дверью и большим столом. Повсюду стояли свечи и плошки с жиром. Дорал припомнил, что меняет эти плошки какой-то призорец – то ли хатник, то ли банник, давно потерявший силы в человеческом неверии и прибившийся к ратуше услужливой тенью. Он прибирался в помещениях, кропотливо составлял травяные смеси для простеньких отваров, помогал заплутавшим посетителям найти нужные комнаты и делал прочую мелкую работу.

– Сидишь точно так, как полгода назад, когда я уезжал, – бодро поприветствовал гласника Дорал, – ты что, совсем не шевелился с тех пор?

– Зато тебя помотало по миру на славу, шляпа ты ношеная. – Оль с кряхтением поднялся на ноги, и маги крепко обнялись.

С годами Оль раздался вширь, но не столько растолстел, сколько окреп, и выглядел эдаким румяным боровичком. Светловолосый, улыбчивый, неторопливый, он казался бесконечно добродушным, но местные жители прекрасно знали: если будет нужно, так гласник зароет кого угодно по маковку в землю. Обстоятельно, со спокойной улыбкой и так глубоко, что умаешься раскапывать.

Оль с первого вздоха понял: что-то магистра гложет. Вон какая складка на лбу залегла, плечи сутулые и такой взгляд, словно у него живот болит. Вслед за Доралом вошли еще трое: женщина в плаще с капюшоном, смурной некромант средних лет и мужчина помоложе, улыбчивый и в странной куртке. По троице Оль мазнул быстрым взглядом, но ничего не сказал: магистр сам все поведает, когда нужно будет. Поглядел на собаку: та принюхалась, наклонила голову в недоумении и нерешительно мотнула пушистым хвостом.

– Решил обратиться к книжной премудрости, значит. – Дорал разглядывал названия книг. – Нечисть шалит?

– Шалит, – подтвердил Оль, – но я в толк не возьму, какая это нечисть. Навроде мошковиков или еще каких мелких призорцев, только одичалая и злобится почем зря. Но призорцы ж не дичают, а?

Магистр поморщился, будто Оль сообщил ему давно ожидаемую плохую весть, и обернулся к женщине в капюшоне. Она пожала плечами и ногой придвинула к себе стул.

– Да вы садитесь, – опомнился гласник, – сюда двигайтесь, к столу. Вот у меня туточки компотик из яблоков, лепешки берите, вот слива сушеная. Дорал, чего ты?

Трое незнакомцев с удовольствием уселись, потянулись за кружками и за угощением, а Дорал мялся среди комнаты с таким видом, словно ему смертельно требовалось отлучиться.

– Видишь, Оль, какое дело…

– Можешь утихнуть, – сипло сказала вдруг женщина. – Я сама начну.

И сбросила свой капюшон.

Несколько вздохов было тихо. Гасталла и собака изучали друг друга, побледневший Оль – Дефару, все остальные – Оля.

– Ага, – в конце концов сказал гласник, тоже уселся за стол и налил себе компоту. – Затейное дело. Я думал, животные подмечают демонов и как-нибудь это проявляют. А Мавка вон валяется и ухом не ведет.

– Я не демон, я ночница, – сухо сказала Дефара, и Дорал подумал, что ей, наверное, приходится повторять эту фразу чаще любой другой.

– Ага, – повторил Оль, – это все меняет, ясен день.

И Дорал рассказал: про Школу и столицу, про демонов, порталы и Кристаллы, про соглядатаев и драконов. Кальен его дополнял, Дефара дремала, откинувшись на спинку стула, – бодрствовать в дневное время ей было трудно. Гасталлу болтовня утомляла, поэтому он пересел на пол и играл с Мавкой.

Оль усвоил новости на удивление быстро. Слухи про столицу уже докатились до Мошука, от ректора гласники в последнее время не ожидали ничего хорошего, а истории про кочевых демонов маг слышал от деда и всегда считал их правдивыми.

– Что тут скажешь, – Оль медленно покачивал кружку с компотом, – Билка наверняка за такое ухватится. Спасать весь мир скопом. Всех людей кучей. Ну да, ну да.

– Кислый ты что-то, – блеснул наблюдательностью Дорал.

– Кислый, – согласился Оль. – Не нравится мне это. Никто ж не знает, где тех драконов шукать и чем такой путь может обернуться. Да и эта, – гласник кивнул на Дефару, – откуда мы знаем, кто она по правде? Пришла чучела рогатая и молвит: я, значит, призорец азугайский, вынесенный в Идорис через портал, прошу меня любить и не жаловаться. А нам откуда ведомо, призорец она или нет? Может, демон! Или еще какая поганка из дриадских лесов!

– Я давно ее знаю! – перебил Кальен.

– А тебе я ровно так же не верю, – Оль спокойно посмотрел Кальену в глаза, – хотя верю Доралу. А он – тебе, а ты – чучеле рогатой. Ну и чего, никто из нас не ошибается, не хватает лишку? Ай, да все мы тут малость не в себе, а ты – самый свихнутый из всех. Связался с этой штукой, с ночницей! Она ж тоже почти демон, а ты с ней…

– Поверь, она ничуть не коварней обычной женщины. А капризничает уж точно меньше.

– А мне это нравится, – заявил Гасталла. Он пытался поймать Мавкины уши, а собака шутливо клацала зубами возле его пальцев, – очень даже нравится: это такой редкий случай, когда самый подозрительный в группе – не я.

Оль насупился.

– Ну я-то предубеждений против тебя не имею. А вот Билка взовьется так, что до Неплужа будет слышно, у нее с вашим братом паршивая история была, до жути паршивая. И ежели в городе прознают, что ты некромант – тут такое начнется! Люди-то злющие стали, я нынче только и делаю, что гадаю, когда ж их с цепи сорвет и чего они крушить бросятся.

– Почему это они злющие? – возмутился Гасталла. – Вам тут живется вполне пристойно! Очень даже пристойно вам живется, ежели сравнить с той жутью, что на западе творится!

– Вот оттуда-то к нам народ и побежал! – Оль откинулся на спинку стула. – А чего ему еще оставалось, когда земля родить перестала? Мы попервости людей-то принимали, привечали, одеялка им носили, кормили-лечили. И знаешь, чего?

– Чего?

– А того, что давно уже не хватает на всех одеялков, еды и лечения! Да еще и работы в городе не стало, потому как плетения теперь никто не покупает, а с плетений половина домов кормилась! Так теперя местные думают, что переезжие с собой притащили чего-то навроде проклятия и что нам из-за него тоже паршивеет. И на переезжих глядят не по-доброму. А те тоже нерадостные, и их я тоже понимаю. Всех понимаю, только сделать всем хорошо не могу! Да еще эта нечисть свихнутая, поле распахать не дает – где сеять позимые, в палисадниках? А не посеем – так тут и взаправдашний голод настанет. Еще с птичником этим не пойми чего делается, тьфу ты, думать тошно! Горожане выступают: дескать, нужно вырезать птицу, потому как кормить ее зимою шибко дорого станет. А Террий, наместник наш, и его жена – они костьми лягут, а не дадут всю птицу резать, они там над каждым цыпленком с весны выплясывали, еще летом решили, кого на зимовье оставят. А теперь выходит, что людям-то еды едва хватает, где там на кур зерно переводить. Эллорцы могли б подсобить, да это снова же тьфу, прям-таки трижды тьфу на этих эльфов!

– А эльфы-то что?

– А то! У них же там маг на маге сидит и реликвиями погоняет, весь край волшбой обверченный. И погода завсегда какая надо, и земля родючая, и чужаков не шастает, да и сушь-то их не возьмет, небось! Они б захотели – могли б весь тутошний край кормить от пуза, хоть два урожая за год снимать, хоть три!

– И что же? – заинтересовался Дорал.

– Да не хотят. Боязно им. Мол, как увидят люди, сколько еды в Эллоре, так и попрутся туда всем Ортаем. А ушастые ж и так трясутся, вдруг кто-то прознает про гранич… – Оль запнулся и неловко закончил: – …прознает какие-нибудь эльфяческие тайны и порушит весь их тихонький уклад. Ушастым того не надо. Да нам, по правде, и взамен-то за зерно предложить почти нечего. Вот горожане и ярятся, зыркают на птичник. Нэйла, ну жена Террия, она того гляди кровать поставит на входе, чтоб и ночью стеречь своих кур, только боюсь я, народ одичает и сожрет ее вместе с курами. Некоторые уже на Мавку косо зыркают – мол, тут люди досыта не жрут, а я на собаку еду трачу.

Оль махнул рукой, поднялся и отошел к окну. Повозился со створкой, приоткрыл. В комнате сразу стало свежо и душисто – прямо под окном была большая клумба с астрами и златочником.

– А ты говоришь, я кислый, – полуобернувшись, продолжал Оль. – Конечно, кислый – кислее клюквы! Я не знаю, как людей спасти, как уберечь от этих напастей и от них самих. Понимаешь? Ты вот торочишь про драконов и про спасение всего мира. И я вижу, что у тебя глаза светятся, аж полыхают. А вот я не ведаю, как можно спасти весь мир, ежели не спасать каждого человека поодиночке, одного за одним, одного за одним. Даже если завтра эта поганая жизнь перестанет становиться хуже – как сделать, чтоб выжил каждый человек вразброску? Как их спасти от того, что уже случилось? От того, чем они делаются? Я не знаю.

Оль снова отвернулся к окну. Он видел недостроенную лавочку дальше по улице, кое-где выбитые и не замененные доски мостовой. И двери другой лавочки, запертые с лета. И пекарню, из трубы которой уже перестал идти дымок, хотя раньше валил целый день, до заката. И вялых людей, которые не перекрикивались друг с другом через пол-улицы, как прежде.

– Ты думаешь, я должен был вскипятиться, когда услышал, что все мы помрем, да? Так я давно это понял. Еще летом. С тех пор, как дар у меня отказал.

– Какой дар отказал? – Кальен подался вперед. – Магический?

– Прорицательский. Перестал я чуять будущее. Вначале не понял, отчего, а после скумекал: просто все мы вскорости помрем. У покойников будущего нет.

Довольно долго в комнате было тихо, слышалось только веселое ворчание Мавки, которая хватала за пальцы приунывшего Гасталлу, да похрапывание Дефары.

– Но мы еще можем все остановить, – заговорил наконец Дорал. – Конечно, никто не скажет, выживет твой город или нет, но гибнет-то весь мир! Ты можешь спасти Мошук сегодня, но лишь для того, чтобы люди умерли завтра. Разве не стоит заняться делами более значимыми, чем город, птичник или поле, а? Как считаешь?

– Да без разницы, как я считаю, мухомор ты вареный. – Оль сложил руки на груди. – Билку ты все равно увезешь, если она захочет в это ввязаться.

– А она захочет? – спросил Кальен.

Он уже спрашивал об этом Дорала в пути, но магистр не мог ответить с уверенностью. Правда, обещал увезти магичку в Недру в мешке, если она не пожелает спасать мир по собственной воле, но все понимали, что говорится это в сердцах: от подневольного искателя нет никакого толка.

– Я так мыслю, что да, – помолчав, решил Оль. – Но руку на отрубание не дам, в чужую башку не влезешь, а от Билки всякого можно ждать. К примеру, что она проедет по улице на шее пляшущего тролля.

Трое магов обалдело уставились гласнику в спину.

– Такого я никогда бы не придумал, – с тихой завистью сказал Кальен.

– Я тоже, – Оль обернулся, – но сей вздох я это увидел своими глазами.

Глава 4. Предвестие

– И помни: ты должен работать над воспитанием упорства в себе. Только упорные люди продолжают идти прямо, что бы ни случилось.

– Я предпочел бы идти туда, куда мне нужно, магистр.

Подслушано в учебном классе Магической Школы

Оль сидел на полу перед камином, разложив перед собою книжки. Если друзья твердо решили спятить – это еще не значит, что гласный маг должен забросить свои обязанности. Спасители мира, тоже еще. Лучше б помогли разобраться, кто бузит на поле!

Днем Дефара непрерывно пыталась уснуть, поэтому толку от нее было мало, а от ночных бдений шалели все остальные.

– На грифонах доберетесь до севера Гижука, до этого поселка у каменоломни. – Было слышно, как ночница стучит ногтем по столешнице, исчерканной угольком. – Там найдете кузнеца…

Шадек устроился рядом с Олем, наигрывал бодрые мелодии и мурлыкал себе под нос. Он не верил в успех этой затеи и не верил в демонов. Появление ночницы не поколебало его: мало ли диковинных тварей в дриадских лесах! Шадек считал, что изменения в Идорисе имеют необъяснимую природу и лучшее, что можно сделать с этим, – просто уехать подальше. Однако Бивилка аж взвилась, услыхав про драконов, и Шадек решил, что отправится в Недру вместе с ней, потому как не может «оставить эту поганку без присмотра, когда она вырвется в беззащитный мир».

– …отыскать Стража и разбудить драконов. Они должны заново наполнить мир своей сущностью и вытеснить сущность демонов.

Гасталла слушал внимательно, хотя тоже сидел поодаль: некроманту больше нравилось общество Мавки, чем общество людей. Особенно с тех пор, как в город вернулась Бивилка: гласница не только видом, но и словом дала понять, что думает обо всей некромантской братии скопом и об этом гнусном типе в особенности. Гасталла-то в тот раз и внимания на девушку не обратил, а Бивилка его узнала и запомнила: это они с Уммой были теми «глазастыми» негодницами, которые четыре года назад известили гласников Арканата о том, что в город прибыл некромант. Узнав, что теперь Гасталла вернулся исправить свое упущение, Бивилка немного смягчилась, и о судьбе астронома ей рассказывать не стали.

Из коридора слышалось шорканье: ратушный призорец принялся за утреннюю уборку. Нужно сказать ему, чтоб бумаги на полках разобрал, подумал Оль. Призорцу в радость, когда его о чем-нибудь просят, мается в своем бессилье и неприкаянности.

– Все-таки нелегко поверить, что можно просто взять и одолеть демонов.

Дорал впервые сказал это вслух, хотя и прежде было ясно, что он сомневается. Ну и то хвала Божине, подумал Оль. Если бы его друзья проявляли безрассудную веру и готовность действовать по указке ночницы безоглядно, маг бы решил, что они и впрямь спятили.

– Это вовсе не просто. Поди найди Драконову Чашу сначала, доберись до Стража, уговори его разбудить драконов. И желательно, чтоб тебя никто не сожрал по пути. И чтобы ты не затерялся в снегах ненароком.

– И все-таки это выполнимо, – настаивал Дорал. – Просто нужно знать про драконов и суметь добраться до них. Это как волшебное слово из сказочных историй: кто знает такое слово, тот спасет всех. Слишком просто это выглядит – взять и одолеть демонов! Они что, не станут нам мешать?

Ночница вяло потерла глаза.

– Какие ж вы нудные, люди. Как вы расплодиться сумели, такие нерешительные? Никто не знает, что мы тут затеяли. Большинство демонов о вас не думает, плевать им на вас. Они и мир-то убивают не со зла, а мимовольно, потому что их суть такая. И сражаться с вами не собираются, потому как вы все равно помрете.

– Поэтому, плюя на нас, они устроили эту возню с Кристаллами, чтобы хранить человеческое обличье?

– Просто скрываться – удобно. Никто не бегает вкруг тебя с визгами. Не вытаптывает грибы на любимой поляне. Не задает сотни глупых вопросов.

– И когда драконы проснутся – демоны умрут? – тут же задала глупый вопрос Бивилка.

– Ты что, с трольей макушки падала? – устало вздохнула ночница. – Демона нельзя убить, можно лишь изгнать. Когда драконовая сущность снова наполнит мир – им придется убраться в другой.

– Почему тогда демоны не убили драконов?

– Я не знаю. Быть может, демон не может убить стражей мира, в который приходит. Ведь сущность мира защищает стражей, а пришлых демонов – отторгает, и выходит, что они слабее. К тому же драконов нужно еще отыскать.

– Еще какие-нибудь подвохи? – деловито спросил Гасталла.

– Наверняка, – буркнула ночница. – Вы встретитесь с силой, сути которой не знает никто. Я не могу предсказать, как поведут себя драконы. Быть может, проснутся и сожрут всех вас.

– Эй! – вскричал Шадек, впервые оживившись. – Как это – сожрут? Нет, я на такой исход не согласен – может, ну их к лешему, этих драконов, а?

Некромант поморщился. Если он чего не переносил еще больше, чем скопления людей в отдельно взятом месте, – так это когда люди начинали орать.

– Не голоси. Быть может, еще ничего и не случится, а ты уже голосишь.

– Не относитесь к этому легко, – отрезала Дефара. – Это древняя и мощная магия, а вы не умеете узнавать ее. Она способна стереть вас в пыль прежде, чем вы поймете, что происходит.

– Магия вечных, – замогильным голосом протянул Шадек и сделал страшные глаза.

– Магия тени, – без улыбки поправила Дефара, и взгляд ее раскосых глаз стал таким серьезным, что Шадек даже не скорчил рожу в ответ.

* * *

В последнее время жители Мошука встречали с недоверием все непривычное. А незнакомцы, гурьбой ввалившиеся в ратушу и проведшие там целую ночь в компании гласных магов, были еще как непривычны. В особенности женщина с капюшоном на голове, таким глубоким, что внутри можно было спрятать целое подворье. С чего бы честным бабам ходить по городу в таком капюшоне, а? Небось душегубица какая-нибудь!

По городу понеслись шепотки. О чем маги шушукались с пришлыми? Какая спешность требовала не спать всю ночь? Небось затеяли что-то такое, что не понравится горожанам, – иначе с чего таиться и окна затворять?

Когда с рассветом гласники забегали по городу с сосредоточенным и таинственным видом, горожане всполошились еще больше. А когда Оль выдернул из дому зевающего наместника и вся компания, груженная торбами, отправилась за город, мошукцы вовсе перепугались.

Горожане посовещались и побежали будить старшину городской стражи.

* * *

Помимо Бивилки и Шадека в Недру отправлялись Дорал и Гасталла, и никому даже в голову не пришло это оспаривать.

Дорал ехал, потому что наставник не может оставить учеников одних в подобных обстоятельствах – без разницы, что ученики давно уже бывшие, взрослые и думают, будто все на свете могут.

То, что к походу присоединился Гасталла, тоже казалось естественным, хотя и никто не мог пояснить, отчего. Сам некромант ворчал: «Ну ведь должен быть в этой компании хоть один рассудительный человек». Сам он в демонов и верил, и не верил, а предстоящее путешествие считал соглашением с собственной совестью. Она не позволяла Гасталле вернуться в меравийскую лабораторию, когда вокруг такие страсти, а оставаться в Мошуке, где живут тысячи людей, которые наверняка то и дело орут, – это было выше душевных сил некроманта.

Бивилка страдальчески морщилась, но не спорила.

Дефара от участия отказалась сразу: несколько лет назад в ее присутствии погиб дракон, и Стражу в Недре наверняка об этом известно, а значит – путь в драконово логово ночнице заказан. Если в компании будет Дефара, Страж не даст себя обнаружить.

Кальен решил задержаться в Мошуке и частично сгладить городу потерю второго гласника и вольнонаемного мага. Насупленный Оль имел свое, очень недружественное мнение по поводу замены двух обученных магов на одного самоучку, но узнав, что Кальен – лекарь, даже обрадовался.

В лесу пахло осенним теплом и сыростью, хвоей, прелой листвой. Солнце еще не выкатилось из-за высоких деревьев, и на молочном утреннем свету грифоны казались призрачными. Протяни руку – и она пройдет сквозь диковинного зверя, как сквозь клок тумана.

Животные лежали у края полянки, в тени, распластав по траве полуразвернутые крылья – один грифон серебристо-серый, покрупнее, второй – грязно-белый, с гибкой, как у птицы, шеей. Желтые глаза зверей смотрели на людей лениво и снисходительно. Кусты крушины у краев поляны были основательно изжеваны, под одним валялась недоеденная кабанья туша.

Оль, наместник и Шадек восхищенно ахали, ходили вокруг животных, изучали диковинные двойные седла и расспрашивали об ощущениях от полета. Дорал и Кальен рассказывали о грифонах и полетах с таким видом, словно это были их собственные животные и словно они только и делали, что летали на них. Террибар зачарованно поглаживал крыло серого, старшего грифона.

Когда первый восторг улегся, Дорал принялся раздавать Олю последние указания: в какие поселения отправлять письма, как поддерживать в будущем связь с гласными магами в других городах, какие слова повторить местному жрецу…

Оль в десятый раз подтверждал, что все хорошо запомнил. Был он неприкрыто раздражен: вот оставался бы сам Дорал на месте и делал все как надо! А он указания раздаст и урвет заниматься не пойми чем. Готовая замена ректору, подумал Оль, – тот тоже любил многосложные предписания. Иногда прям хотелось под стол залезть, когда голубь из Школы прилетал.

Террибар со строгой улыбкой что-то втолковывал Бивилке, то и дело касаясь ее плеча. Хорошие друзья, поняла Дефара, глядя на них. Очень хорошие, очень близкие друзья, каждый из которых по-своему опекает другого.

Шадек сидел на траве, привалившись к боку белого грифона, и тихо наигрывал что-то тревожное – стоило вслушаться и из отдельных звуков сложить мелодию, как она тут же оседала на коже мурашками, и от них даже светлая лесная поляна с разлегшимися на ней грифонами казалась зловещей. Заметив, что губы мага шевелятся, Дефара двинула ухом под волосами, прислушалась.

 
Выдох за вдохом – дыханием вскормлена,
Серая стая взмывается волнами,
Плещут крикливые тени двурогие
Над деревнями, полями, дорогами.
 
 
Капля за каплей слезами умытая,
Серая шалая рать ненасытная
В ставни стрекочет когтистыми лапками,
Хлопает крыльями – рваными тряпками,
 
 
Выдох за вдохом – и память стирается,
Капля за каплей – и лица меняются,
Сходства смываются, тропы сбиваются.
Хлопая крыльями, стая спускается.
 

Ночница поморщилась: шепот мага и беспокойная отрывистая музыка показались ей предвестием дурных событий. Словно в подтверждение далеко в лесу надрывно взвыла викса.