Текст книги "Чужая кожа"

Я натянула пышную цветастую юбку и синюю майку-топ, к которой до боли привыкла. На темной майке особенно красиво смотрелся мой новый медальон.

Все подъезды к «Королевскому замку» были уставлены вип-машинами. С трудом протиснувшись в переулке и лавируя между «мазератти», «бентли» и «поршем», возле самого входа я увидела группу с плакатами. Кажется, мои проплаченные придурки.

11 сентября, 20:00. В майке-топе было зябко. Знакомая девица с одного из телеканалов поморщилась, глядя на мою несусветную юбку: «Ты с цыганской ярмарки?» В ответ я ей показала неприличный жест рукой.

В галерее собирались випы. Рядом с нарядами от кутюр моя юбка… ну да ладно. Я бы им тоже сделала неприличный жест рукой, только они на меня не смотрели.

Знакомый оператор с телеканала неожиданно стал прижиматься ко мне, явно он был не прочь залезть под мою «цыганскую» юбку. На душе по-прежнему было тоскливо.

– По зомбоящику он выглядит лучше, правда, – сказал оператор, доверительно положив руку на мое плечо.

– Ты его видел? – от неуклюжих заигрываний у меня разболелись зубы.

– Сафина? Он уже приехал.

– Как это?

– Посмотри вон туда!

Я посмотрела вперед – в самую гущу плотной группы в начале переулка. Спины, животы, животы, спины… Все так плотно, ничего толком не разглядеть. Мои проплаченные коллеги что-то выкрикивали – это же типа акция. На душе стало еще тоскливее.

Сафин появился так внезапно, что у меня разболелось горло. Он возник из ниоткуда, прямо из толпы. Совсем близко, я успела почувствовать даже запах прессованной кожи, исходящий от его модных кожаных брюк. Вот прямо из воздуха возникли темные азиатские глаза и резко очерченные скулы в обрамлении рассыпавшихся по плечам длинных черных волос.

Он был так красив, что у меня перехватило дыхание. И в тот момент, когда он вдруг материализовался из воздуха, он был абсолютно один. Сзади, конечно, была охрана, но это был какой-то непостижимый момент…

Я вдруг увидела только его. Все это четко отпечаталось в моей памяти. Я смотрела и понимала: этот человек один, он всегда был один, никто не мог его защитить. Наброситься на него – это уже слишком, жестоко и ненормально. Ненавижу проплаченные акции. Я развернулась, собираясь уходить.

Толчок в спину резко выбросил меня вперед, и в толпу журналистов врезались охранники, камеры раскалились, и ловеласу-оператору было уже не до меня. То, что произошло дальше, невозможно объяснить: на своем лице я вдруг почувствовала темные, неподвижные глаза Сафина. Его взгляд на какое-то мгновение застыл… А потом… Он сделал едва уловимый жест рукой в мою сторону и скомандовал:

– Пропустить.

Сам же исчез в тот момент, едва я успела понять, что происходит. Ко мне тут же подошел один из охранников Сафина и тоном слаще меда заявил:

– Пожалуйста, проходите.

Передо мной раскрылись заветные двери галереи, и я переступила порог. За спиной зависла тишина. Никто из моих коллег так и не понял, что произошло. Охрана расступилась, и я сделала шаг вперед. Одна.

Фотопортрет Виталия Кораблева висел в самом центре первого зала галереи. Пораженная его пророческой красотой, я застыла.

Я смотрела на удивительное совмещение тела человека и корпуса автомобиля. Одно плавно перетекало в другое, и в самом конце превращения разбивались в прах. Сама фотография (поверхность, покрывающая большой фотопортрет) была покрыта тонким слоем треснувшего, расколотого и заметно почерневшего стекла. А рамка выполнена в виде лобового стекла дорогого автомобиля.

Создавалось впечатление, что сквозь треснувшее лобовое стекло машины заглядываешь в автомобильный салон. На стене была не фотография, не портрет, а настоящая часть машины, деталь, причем пострадавшая в аварии, потому что стекло треснуло мелко-мелко, как бывает от очень сильного удара. После этого стекло накрыл огонь.

Руки человека и его тело плавно перетекали в автомобильные крылья, и было совершенно не понятно, то ли человек плавно превращается в автомобиль, то ли автомобиль хищно поглощает его. Отчетливым пятном выступало человеческое лицо – расчетливое, надменное, знакомое лицо Виталия Кораблева. И, как и весь интерьер салона, оно было покрыто сетью мелких обугленных трещин – сгорало на глазах.

Ничего подобного раньше я не видела. Честно говоря, меня прошиб холодный пот, я задрожала, словно температура в зале понизилась до нуля градусов. Действительно, разобрать было сложно: то ли Вирг Сафин гений, то ли сумасшедший, то ли пророк.

Все еще дрожа, я отошла от страшной картины и медленно пошла по заполненному залу. Людей было так много, что к фотографиям проходилось пробиваться, и все равно не удавалось рассмотреть.

У проходящего мимо официанта взяла бокал с шампанским. Сафина нигде не было видно.

Галерея состояла из трех залов на первом этаже, а также у нее имелся внутренний дворик, в котором и был накрыт фуршет. Оттуда, из дворика, доносилась легкая музыка и женский голос, певший на французском. Сафин любил обставлять свое пребывание с роскошью.

Во втором зале мое внимание привлекла фотография молодой женщины, обнаженной до пояса, с удивительно красивым и печальным лицом. Весь ее портрет словно был покрыт легкой дымкой, создававшей иллюзию печали. На ее шее почему-то была завязана толстая черная бархатная лента, которая ужасно портила весь ее облик. Уродливая бархатка словно отделяла ее голову от тела. Я задумалась: почему так?

Наверное, я стояла возле этого портрета достаточно долго, потому что потеряла ощущение времени. Как вдруг… Громкие голоса, топот, что-то похожее на вспышки камер, и…

Обернувшись, совсем рядом я увидела Вирга Сафина, который вел под руку жену мэра, элегантно склоняясь к ней с высоты своего роста. Зал моментально заполнился людьми, так что случайно я попала в самый центр экскурсии, которую Сафин проводил для избранных по своей выставке. Рукой он указал на портрет.

– Это знаменитая испанская актриса… – он назвал имя всем известной звезды, – она была моей первой зарубежной моделью. Я делал несколько ее фотопортретов – почти все они в зарубежных музеях и частных коллекциях, у меня остался только этот. Она была удивительно красивой и веселой. Сложно было даже представить, что у нее такая печальная судьба.

Поймав вопросительный взгляд жены мэра, Сафин улыбнулся:

– Через два года после того, как я сделал этот портрет, она умерла. По слухам, покончила с собой, повесившись в своем доме в Малибу.

Черная бархатка на шее. Повесилась… Я ахнула – это произошло так непроизвольно, что все пары глаз уставились на меня. Мне было плевать на все глаза… кроме одних. Среди этих глаз вдруг оказались два черных буравчика, пронзившие меня таким пристальным взглядом, что я растерялась. Нахмурившись, Сафин смотрел прямо на меня.

Мне вдруг показалось, что он понял, почему именно я не сумела сдержаться. И что на это повлиял и портрет Кораблева тоже. И еще мне подумалось (хотя это было полным абсурдом), что ему все это не понравилось.

Развернувшись на каблуках, Сафин резко направился в другую сторону, увлекая всю толпу за собой. В одиночестве и растерянности я стояла возле портрета.

Автокатастрофа Кораблева, повесившаяся испанская актриса… Что за человек Вирг Сафин? Он не так прост и, похоже, совсем не такой, каким кажется на первый взгляд.

Вдруг меня осенила догадка, и это было внезапно, как озарение, что лично мне Вирг Сафин кажется человеком, скрывающим в себе какую-то тайну. Вот бы мне удалось ее разгадать! Он явно пришелец из другого мира. Его поведение не поддается никаким логическим анализам и нормальным человеческим объяснениям. Взять хотя бы этот странный поступок: внезапно выделил меня из толпы, велел провести в галерею, а сам даже не подошел!

Конечно, я и сама понимала, что совсем не выглядела, как аппетитный сексуальный приз, за которым станут охотиться все мужчины. Но для чего-то же он меня позвал? Тяжко вздохнув, я быстро пробежалась по всем залам и вышла во внутренний двор галереи.

Было совсем темно. Во дворике шла оживленная тусовка, центром которой был, конечно, Вирг Сафин. Толпы длинноногих красавиц не отходили от него, фотографируясь с ним.

Мне достался еще один бокал шампанского (нашла столик, где оставалось спиртное). Бросила печальный взгляд на тусующегося Сафина и подошла к фонтану в центре дворика – изящной скульптуре из бронзы: мальчишка-арапчонок лил воду из узкого кувшина, а вокруг были четыре рыбы с широко раскрытыми ртами. Интересно, что хотели поймать рыбы в свои жадные рты?

Потом… Потом я почувствовала себя так, словно через мое тело пропустили электрический ток. Дело было даже не в чужой руке на моем плече, а в том, чья это была рука. Длинный палец, чуть царапающий кожу на моем предплечье, двигался все ниже и ниже… Странное ощущение: само прикосновение было похоже на боль, которая со временем трансформировалась во что-то другое. Я не могла описать это словами. Просто от эротичности этого не похожего ни на что жеста у меня перехватило дух.

А длинный палец с аккуратным ногтем все двигался по моей коже, царапая и словно пытаясь ее поддеть. Я так и не поняла, как и откуда он подошел ко мне, как возник за моей спиной. Только руку Вирга Сафина нельзя было перепутать ни с чьей другой, и, не оборачиваясь, всем своим женским инстинктом я знала, чувствовала, верила, что это он.

Замерев и боясь дышать, боясь, что он уйдет, и сладостная боль этого прикосновения закончится, превратившись в невыносимую пытку, я вдруг почувствовала, что Сафин наклонился ко мне, и ощутила шелковистость его волос.

– У тебя потрясающая кожа! – он говорил очень тихо, так, что я едва различала слова (и, о чудо, он был рядом со мною один, совершенно ОДИН! Как это произошло?), – потрясающе нежная кожа… Бархатная, мягкая, цвета меда… Лучший цвет кожи, который я видел. К тебе так приятно прикасаться. Ты чувствуешь боль?

Резко, ногтем, он вдруг сильно царапнул мое плечо – я вздрогнула от неожиданной боли. Но в тот же момент подушечкой пальца он провел по саднящему месту с такой нежностью, что все мое тело сладко затекло, а внизу живота мучительно заныло от охватившего меня желания. Это сексуальное желание было так сильно, что мне стало трудно дышать.

– Ты чувствуешь боль? – повторил Сафин, надавливая ногтем снова.

– Нет, – это было больше похоже на стон, чем на ответ, – о, нет…

Мне хотелось сказать, чтобы он не прекращал, чтобы не прерывал эту мучительную сладость… Но почему-то я не могла.

Его глаза вдруг стали очень внимательными. Он смотрел на меня слишком пристально, пытаясь прочитать что-то на моем лице. Все это время, что мы разговаривали, он гладил мое плечо и руку, то вонзая в кожу ногти, то эротично лаская кожу мягкими подушечками пальцев.

– Ты красивая, – голос Сафина вдруг зазвучал более твердо, – и у тебя очень красивая кожа. Бархатистость женской кожи – это шедевр света и тени. Шедевр, созданный для наслаждения, полета мысли. Нет ничего лучше женской кожи.

Я повернулась к нему, пытаясь прочитать в его глазах что-то более важное, чем смысл слов, который я так и не поняла. Но ничего не прочла – все изменилось так же внезапно, как и началось.

Резко дернувшись, Сафин вдруг убрал руку с моего плеча и, подхватив за талию пробегавшую мимо длинноногую девицу, умчался с ней в центр тусовочной толпы. Мне было так обидно, что я едва не разревелась.

Я так старалась сдержать слезы, что вдруг почувствовала злость и, закусив удила, решительно вступила в окружающую Сафина толпу. Я остановилась прямо напротив него и заявила:

– Мы можем поговорить?

Лицо Сафина было бесстрастным, как у китайского Будды. Моя наглость не вызвала в нем никаких эмоций, ни интереса ко мне, ни возмущения.

– И что ты хочешь узнать?

– Почему я? Почему я здесь?

– Обычная любезность – ничего больше. Стояла такая жалкая в стороне, вот я и решил помочь.

Не знаю, сколько человек прислушивались к этому разговору. Предполагаю, что их было немало. Но мне было наплевать.

– Автомобиль Кораблева… Бархатка на шее… И моя кожа, сейчас, – я сама не понимала, что несу – я говорила просто так, чтобы он не ушел.

Внезапно я поняла, что Сафин пытается всунуть мне в руку какой-то прямоугольник. Это была визитка.

– Не сейчас. Не время, не место. Я еще пару дней буду в городе. Если дозвонишься, поговорим.

На обратной стороне визитки от руки был написан номер его мобильного телефона. Пока я рассматривала карточку, Сафин исчез.

Я все-таки попыталась его найти и нашла на свою голову. Увидела я его в тот момент, когда он садился в мерседес представительского класса, припаркованный возле служебного выхода со стороны внутреннего садика галереи. Его сопровождали все та же длинноногая девица и два охранника.

Двери автомобиля захлопнулись. Мерседес укатил, увозя Сафина вместе с пошлой длинноногой девицей, и я очень сомневалась в том, что вместе с ней Сафин будет просто пить чай.

Я решительно мотнула головой («ну что, получила мордой об стол? Так тебе, дуре, и надо!») и вернулась во внутренний дворик.

Выпив подряд четыре бокала шампанского, меня порядочно развезло. От шампанского или от злости – я не знала, от чего больше. Но боль прошла. Канделябры кружились в замысловатом танце, а хрипловатый голос шансонетки сексуально пел о любви.

«Абонент вне зоны досягаемости сети. Пожалуйста, перезвоните позже или отправьте СМС-сообщение». «Здравствуйте! Вы позвонили абоненту №… Пожалуйста, оставьте свое сообщение после звукового сигнала».

«Здравствуйте, я… Вы оставили мне свой номер телефона. Если это возможно, я хотела бы с вами поговорить».

«Абонент вне зоны досягаемости сети. Пожалуйста, перезвоните позже или отправьте СМС-сообщение». «Здравствуйте! Вы позвонили абоненту №… Пожалуйста, оставьте свое сообщение после звукового сигнала». «Извините, я уже звонила сегодня… По поводу встречи. Извините. Я перезвоню позже».

Это было рабочее утро. Будни. Я блеяла в кабинете главного редактора и опускала глаза. Редактор махнул рукой и милостиво разрешил ничего о вчерашней акции не писать. Пулей я вылетела из кабинета.

Мобильник раскалился от громкого звонка – на всякий случай я поставила сигнал на полную мощность. Мои коллеги готовы меня убить, но не спешили. Им было слишком любопытно, кто звонит.

Схватила мобильник… Звонила Ксюха… Горькое разочарование… Пошла в туалет…

– Это ПРАВДА?! Правда-правда?! Тебя завел внутрь сам Вирг Сафин? Говори!

– А нечего говорить. Я и сама не знаю, почему он велел меня пропустить. Просто так, наверное. Ничего не было. Он ко мне даже не подошел.

– Шутишь! А ты?

– Я, конечно, пыталась подойти, но мне не удалось. Ничего не получилось, честно. Его окружала такая толпа людей, что танк бы не пробился.

– Что же ты сделала?

– Ничего. Выпила четыре бокала шампанского. Ну… Не совсем четыре, конечно…

– А Сафин?

– Тоже ничего. Он даже на меня не смотрел.

– Вот так просто? Пила шампанское и не пыталась с ним поговорить?! Ты – идиотка!

– Я знаю. Я – идиотка.

Ксюха нажала отбой. В словах моей подруги звучал абсолютно здравый смысл. Ксюха была права. Я – идиотка!

«Абонент вне зоны досягаемости сети. Пожалуйста, перезвоните позже или отправьте СМС-сообщение». После этого должна включиться голосовая почта. «Здравствуйте! Вы позвонили абоненту №… Пожалуйста, оставьте свое сообщение после звукового сигнала». Я – идиотка. Отбой.

Глава 3

Звонил мой мобильный телефон. На часах было десять минут четвертого утра. Глухая тьма. Даже уличное освещение за окном отключили, поэтому комната была погружена во мрак. Схватила мобильник и не поверила своим глазам – мне звонит Вирг Сафин.

Голос его был сух, холоден и деловит. Говорил так, словно звонил деловому партнеру.

– Гостиница «Ройял Палас». Жду завтра в 7 вечера. Как подойдешь к дверям, перезвони.

– Я…

– И будь добра, прекрати мне названивать! У меня уже инстинкт раздражения выработался от твоих звонков!

Отбой. Тупо уставившись в телефон, я пыталась понять, что это было. То ли обещание, то ли угроза. Может, и то, и другое вместе. Очень странный человек.

Почему? Я не находила ответа на вопросы, которые нависли надо мной страшными, безмолвными призраками. Этому звонку было суждено изменить всю мою жизнь.

Я зажгла прикроватную лампу. Чтобы окончательно успокоиться, встала и залпом выпила рюмку водки. Затем села на кровать, пытаясь успокоиться. Вирг Сафин все-таки мне позвонил.

Невозможность вдруг стала реальностью. Что изменилось? Я не знала. Но я твердо знала, что ни за что на свете не скажу об этом Ксюхе. Мои отношения с Виргом Сафиным – это глубочайшая тайна всех времен и народов. А моя тайна умрет вместе со мной.

Ломая голову над нарядом, я остановилась на самом простом варианте: темно-зеленое короткое платье, выгодно облегающее мою фигуру, и черные туфли на шпильке. Ровно в семь, хлопнув дверцей такси, я застыла на ступеньках дорогой гостиницы, глядя на хрустальные люстры в глубине холла.

Подойдя ко входу в отель и увидев свое отражение в стеклянной двери, я вдруг показалась себе пугалом: ни дать ни взять – проститутка из сельской местности в поисках клиента. Думать так было глупо. Я потянулась к телефону. Люстры в бешеной круговерти закружились в моих глазах. Он моментально сбросил звонок.

Дверь открылась. Напротив меня возник один из охранников в черной униформе. Сафин послал за мною охранника. Самолюбие сжалось, получив такой серьезный щелчок.

– Пожалуйста, следуйте за мной. Вас ждут.

Весь день до семи часов мое не на шутку разыгравшееся воображение рисовало мне романтический вечер, и свечи, зажженные в честь нас двоих.

Но за банкетным столом в роскошном золотом зале ресторана сидело человек 30 – не меньше. И среди них был Вирг Сафин.

Я увидела его сразу, еще с порога. Он сидел в середине стола, смеялся, шутил, ловил на себе чужие восхищенные взгляды. А рядом с ним… Это был удар, полностью нокаутирующий мое самолюбие с залетом в полную кому. Рядом с ним сидела та самая девица, с которой он ушел с вечеринки в галерее: длинноногая блондинка с длинными волосами и пышной грудью. И Сафин обнимал ее за плечи.

Я развернулась, чтобы уйти, но охранник взял меня под локоть и буквально силой подвел к столу. Так я оказалась напротив Сафина. Официант тут же налил мне шампанского и положил какую-то закуску, но у меня совершенно не было аппетита. Казалось, меня вообще вырвет, если я прикоснусь к еде. Чтобы успокоиться, я залпом выпила шампанское. Глядя на меня, Сафин нахмурился, но я стойко выдержала его взгляд.

– Как тебя зовут? Я забыл, – сказал Сафин.

Вообще-то я не называла ему своего имени, потому что он не спрашивал, но это было долго объяснять. Поэтому я просто назвала свое имя. Услышав его, с первых же слов Сафин огорошил меня, будто ударом по голове:

– Тамара. Царица Тамара. Никакая ты не царица. И не будешь ею, можешь не смотреть на меня так. Мне нравятся простые имена – Маша, Оля. А твое имя слишком претенциозно. Оно такое же претенциозное и наглое, как и ты сама!

Окружающие угодливо захихикали. Сначала я не знала, что сказать, но выпитое шампанское ударило мне в голову и придумало за меня. И я не выдержала.

– Лучше носить имя мертвой царицы, чем вообще не иметь имени – никакого, совсем.

За столом повисла мертвая тишина, и я подумала, что сейчас меня выгонят. Сама напросилась. Но вместе этого Сафин вдруг поднялся из-за стола и, улыбаясь, протянул мне руку:

– Пойдем.

Совершенно обалдев, я вложила свою руку в его ладонь и пошла за ним, как, наверное, пошла бы и на край света. Судьба моя решилась именно в тот самый момент. Собственно, в этом моменте не было ничего обыкновенного. Но для меня Вирг Сафин был настоящей иконой. И, как к иконе, я пала к его ногам.

– У нас очень мало времени, – сказал Вирг Сафин, усаживая меня на небольшую банкетку в отдаленном полутемном вестибюле гостиницы, устраиваясь на диване напротив, – говорить здесь нельзя. Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Киев. Когда ты сможешь приехать?

Я ожидала все что угодно, но только не этого. Я так онемела, что даже забыла задать главный вопрос: зачем.

– Я… не знаю… На следующей неделе, наверное. Отпрошусь с работы.

– Вообще уволься с работы. Тебе больше не нужно работать. Это смешно.

– А… на сколько приехать?

– Насколько захочешь. Сколько сможешь меня выдержать, столько и будешь со мной. До тех пор, пока сама не захочешь все порвать. Теперь все зависит от тебя. Со мной очень сложно. Я знаю. Но если ты сможешь выдержать, ты останешься со мной надолго, если же ты захочешь уехать, я дам тебе денег и отпущу домой.

Совершенно ошарашенная и сбитая с толку, я вдруг поймала себя на мысли, что не отрываясь смотрю на небольшой серебряный медальон, который был виден в отвороте рубашки Сафина. Этот медальон чем-то похож на мой: серебро на черной полоске кожи, я вроде бы уловила странные очертания кельтского креста.

– Я хочу, чтобы ты приехала. Я не знаю зачем, но ты мне нужна. Все это время я думаю о тебе. Я не знаю почему, но ты не выходишь из моих мыслей. Ты нужна мне, хотя я и не понимаю зачем, – говорил Сафин, убивая меня одним звуком своего голоса вернее, чем пистолетным выстрелом.

Бросить все? Уехать к этому человеку? К человеку, который, сидя напротив, не отрывает от меня глаз, но даже не пытается прикоснуться? Запросто!

Я повторила бы миллион раз, но тогда было достаточно одного только слова. Я сказала «да».

Подхватив тяжеленную сумку, я спустилась на несколько ступенек вниз в посадочный зал. Самолет вылетал через полтора часа, но почти все места ожидания были заняты. Этот рейс был популярен.

Я сжалась на остром уголке пластикового стула. Невыносимо воняло какими-то химикатами. Отравленный воздух (авиационное топливо, масла, дезинфекция) проникал сквозь множество вращающихся дверей вместе с людьми, втекающими в прожорливые недра аэропорта.

Честно говоря, лететь на самолете мне предстояло первый раз в жизни, и от этого было немного не по себе. Но не слишком. Я огляделась по сторонам – вокруг не было знакомых лиц. Меня никто не провожал. Для всей этой толпы я была чужой. И я сделала свой выбор – быть чужой до конца жизни.

Посадочный зал залило ослепительным солнцем, которое проникало сквозь огромные стеклянные стены – из-за них аэропорт был похож на аквариум. Хорошая погода означала, что ничто не задержит наш рейс.

Я видела, как из-за угла стеклянной стены в небо взмыл огромный белоснежный лайнер. Это было так здорово, что у меня захватило дух! На электронном табло высветился номер моего рейса, и вслед за толпой я пошла к самолету.

Мое место было в середине салона, у прохода. Возле окна устроился молодой человек с дорогим ноутбуком, заткнув уши наушниками в тот момент, когда опустился в кресло. Он отключился от внешнего мира и вообще на меня не смотрел. Место между нами было свободным. Я положила туда свою сумку, предварительно вытащив дорогущую книжонку – небольшой глянцевый альбом.

Эта красота, стоящая целое состояние, была прощальным подарком моей Ксюхи. Я так и не решилась сказать ей всю правду. Наплела, что еду в Киев на заработки. Устроилась, мол, на несколько месяцев в компьютерную фирму, по контракту. А там – будет видно. Продлят контракт – останусь. Нет – вернусь обратно. Врать Ксюхе было легко.

Накануне моего отъезда Ксюха принесла мне подарочный альбом, купленный в одном из дорогих салонов города. Она словно чувствовала, что только эта вещь поможет продержаться мне в нелегком пути. Репродукции фотографий Вирга Сафина. Достав книгу из сумки, я прижала ее к груди.

– Ты о нем думаешь? Ну, скажи честно! – накануне отъезда Ксюха засиделась у меня допоздна. Мы пили водку, много говорили и даже плакали. Причем никто из нас не знал, почему. Мне было стыдно ей лгать – от этого у меня разрывалось сердце, но я прекрасно понимала, что вступаю на слишком скользкую тропу. С такими людьми, как Сафин следует соблюдать максимальную осторожность. И если я хочу вернуться домой, если не хочу, чтобы где-то в темной подворотне мне перерезали горло, следует поменьше чесать языком. Я ни секунды не сомневалась в том, что Вирг Сафин именно так и сделает. Для меня какая-то особенная, арктическая безжалостность с легкостью читалась в его глазах.

– О ком я должна думать? – притворилась идиоткой (собственно, почему притворилась?).

– О Сафине, конечно. Жалеешь, что ничего не вышло тогда?

Я пожала плечами. А что я должна была сказать? Ксюху не просто было сбить с темы – Вирг Сафин нравился ей точно так же, как и мне.

– У Сафина вид извращенца.

– Брось! У него вид героя-любовника.

– Ага, такого героя, который в самый патетический момент заедет тебе кулаком в нос.

Рассмеявшись, я представила себе эту замечательную картину – Ксюха рассмеялась тоже. Я же продолжала хохотать до слез.

– А я все-таки рада, что у тебя с ним ничего не получилось, – сказала Ксюха, – такой мужчина явно не для нас.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась я.

– Он не такой, как мы. Он с другой планеты. Инопланетянин. Ты же слышала, что инопланетяне живут среди нас. Так вот: он – инопланетянин. Это он. Человек, не имеющий ни сердца, ни совести, ни элементарного представления о простых, понятных нам человеческих чувствах. И это не его вина, просто он не такой, как все. Женщина, которая будет с ним, всегда будет несчастной.

Я налила себе и Ксюхе еще водки. За это следовало выпить. За мою поездку в бездну неизвестности, в чужой город, к жестокому и злобному зверю.

– А все равно хорошо, что у вас ничего не вышло, – не унималась Ксюха, – что он стал бы с тобой делать? Ты же его старше!

– Не намного… – возразила я.

– Ой, только вот мне не надо! Виргу 34, а тебе, между прочим, уже стукнуло 38. Ты старше его ровно на четыре года. Что он стал бы делать с тобой? С ним всегда девчонки до 20 – лет 17-ти.

Ксюха ударила меня по больному месту. Я сама просыпалась от этого в холодном поту по ночам. Мне – 38. Сафину – 34. Я старше его ровно на четыре года. Толстая деревенская старуха с разницей в четыре года. Вселенский кошмар. Четыре – это число несчастья.

– Ведь всем известно, что четыре – это число несчастья, – повторила мою мысль Ксюха, – к тому же, Вирг Сафин – Скорпион. Нет ничего хуже мужчины-Скорпиона, это все знают. Но самое отвратительное, что и ты – Скорпион! А что будут делать вместе два Скорпиона? Вы друг друга просто поубиваете. У вас день рождения даже почти совпадает.

– Неправда. У меня 13 ноября, а у Вирга Сафина – 8-го.

– Но все равно – оба дня рождения в ноябре. А это плохая примета. Два Скорпиона не могут быть вместе. Хорошо, что ты никогда это не поймешь.

А может, и правда не пойму как истинный Скорпион, – подумала я.

– Интересно, кто Вирг Сафин по национальности? – задумалась Ксюха, – и как его зовут по-настоящему. Вирг – это же не имя. Жаль, что в интернете ни о национальности, ни об имени ничего нет.

– Половец, – сказала я, – когда-то была такая национальность. Древняя, как мир. И если от этой национальности хоть что-то осталось, то это – Вирг Сафин. Он – половец. Иначе просто никак.

Мне хотелось плакать после визита Ксюхи. Я открыла окно и высунулась до пояса. Холодный воздух сразу же вонзил в мою кожу тысячи раскаленных иголок, и я заплакала.

Квартира казалась слишком пустой. Было решено, что сын останется с мамой, а я запру квартиру и отдам маме ключи. Мы попрощаемся возле дома. Потом – все.

Я плакала, когда зазвонил телефон.

– Мара, ты собралась? – сказал Сафин.

– Как ты меня назвал? – удивилась я.

– Я буду называть тебя Мара. Потому что ты – мое привидение. Тайное в готическом замке, – Сафин усмехнулся, а я не знала, что и думать, – не волнуйся, все будет хорошо. Мой водитель встретит тебя в аэропорту.

– А как я тебя буду называть?

– Ну, не знаю. Сама придумаешь. Если захочешь, то мой господин, – Сафин снова усмехнулся, а у меня от этого смеха пошли мурашки по коже. Куда я еду? К кому?

Обед в самолете подали через час полета. Я поела, хотя у меня не было аппетита. Все было красиво запаковано в коробочки, покрытые блестящей фольгой.

Покончив с обедом и несколько секунд посмотрев в иллюминатор (ничего, кроме гряды белоснежных облаков), я открыла альбом Сафина.

С первой же страницы на меня смотрело удивительно красивое девичье лицо. Это была совсем молодая девушка лет 14–16. Я никогда не видела такой одухотворенной красоты. Было очень сложно представить, что это лицо не нарисовано кистью художника, а лицо реального, живого человека, снятое на фотокамеру. Странно было представить, что человек может обладать такой красотой.

Как и все фотографии Сафина, этот снимок смотрелся сквозь легкую дымку. Впрочем, и сама девушка была закутана в вуаль, свисавшую с ее головы. Подпись под фотографией была «Ангел». На следующей фотографии, как бы изнанке этой, первой была изображена та же девушка, но уже со спины. Вуали не было, и лицо ее было плохо различимо. Наклонив голову влево и скрестив на груди руки, девушка стояла спиной. Ее лицо полностью закрывали распущенные длинные волосы.

Портрет был сделан до колен. В этот раз девушка была обнажена. Ее обнаженные спина и ягодицы поражали скульптурной и, опять-таки, нечеловеческой красотой. А на спине, где должны быть лопатки, находились два прямых кровоточащих шрама, страшные раны с кусками мяса и стекающими по спине каплями крови. Раны были параллельны друг другу. Это оставляло такое жуткое впечатление, что перед этим фото хотелось замереть. Фотография оставляла ощущение странной, приглушенной боли. Такую боль испытываешь, когда видишь надругательство над красотой. Раньше там, на спине, были крылья, которые заживо вырвали из спины. Кто-то причинил неземному созданию чудовищную и жестокую боль.

Фотография подписана «Ангел без крыльев». И было ясно, как день, кто вырвал эти крылья, кто надругался над красотой. Мир. Кровавый современный молох, требующий все новых и новых жертв на свой изуверский алтарь потребления.

Я закрыла альбом, потому что не могла на это смотреть. Словно не эта девушка, а я испытывала такую жестокую боль и это мне вырвали крылья.

А, может, и девушка на снимке, и я были вовсе не причем? Может, эту жестокую боль ангела, которому люди вырвали крылья ради шутки или забавы, или ради удачного снимка, испытывал совсем другой человек? Может, ее испытывал Вирг Сафин?

Лицо девочки без крыльев врезалось в мою память так, что это стало почти физическим ощущением. Так, словно мне в реальности произвели операцию. Я захлопнула альбом, откинулась на высокую спинку кресла и закрыла глаза. В этот момент кто-то прикоснулся к моему плечу, и в этом прикосновении было достаточно твердости, чтобы я сразу же открыла глаза. Надо мной склонилась элегантная стюардесса с профессиональной дежурной улыбкой: