Текст книги "Ближневосточное время"

Ирина Маулер
Ближневосточное время

Михаил Юдсон
Температура радости

Ирина Маулер живет и пишет стихи в маленькой приморской ближневосточной стране со столицей в Иерусалиме, далековато от Москвы, от родимой метрополии с мраморными пещерками метро, летним листопадом, весенними сугробами и прочими приятными памяти вещами. Постранствуем по страницам:

 
Я сама себя пересадила
В этот зной.
Я сама от себя отпустила
Башен звон…
 

И тут же ожившим миражом возникают ветхо-новые, вечно заветные башни Иерусалима:

 
Незнакомый, а словно встречались всегда.
Листья клена летят через все города
И покорно ложатся под ноги тебе.
Город мира, как я благодарна судьбе!
Камень белый, а рядом шиповника куст,
Разминулись здесь Авраам и Иисус.
Над мечетью уверенно крестится лес —
Здесь живут в ожиданье чудес.
 

Землица обетованная, волшебная страна, изнанка изгнания, историческая родина с разлапистой пальмой под балконом и возвращающимися на круги хамсином – горячим ветром из пустыни. Смена времени, часовых поясов, а заодно городов и природы – милые сердцу липы на Ленинском, где «запах сожженной листвы проникает под кожу», пересаживаются, ностальгически перерастают в жаркую зелень Ришона Ле-Циона. Наступает ближневосточное время – не точное, размеренно идущее, по-московски бегущее, а левантийское, средиземноморское, ме-е-едленное, едва тянущееся караванно-улитно:

 
Растянуться на времени,
как на пляже,
Подтянуться на времени,
дотянуться… —
 

а потом вдруг взрывающееся (ближневосточный Биг Бэнг), мчащееся, разбегающееся галактиками минут и событий. Непредсказуемое… Да, здесь и дышится, и пишется иначе. Скитальческий галутный «вал и ров» заканчивается маккавейской «Стеной и Башней». Даже солнце совсем другое, безбашенно-активное, и, кажется, у облака иной облик. О, ближневосточное пространство-время – полное ям вер, рытвин распрей, худого мира, святой простоты, неустанно подкидывающей хворост в конфликт цивилизаций! Воистину – время вывихнуло сустав, а человечество малость свихнулось… «Искривление истории», – сказал когда-то Эйнштейн. Он же упреждал, что, изучая законы мироздания, мы должны вводить особое понятие-наблюдатель. Вот поэт – и есть таков. «Гейнеальная» трещина сущего проходит именно через сердце поэта. Читывал я – и хороших, и большей частью разных, приходилось. Но есть пииты – тих их стих, а слово ярко, ясно, звукописно. Не бренчат лирой, а вслушиваются в музыку сфер. Ирина Маулер – из этого славного ряда. Ныне, когда навис над Русью орифмованный смог, стеб застолбил слог, и наш век укоротил бренд «серебряный» до первых трех букв, встретить талантливое, самоцветное – редкостно и радостно. Лирика-романтика наперекор чернухе живет-поживает и на сегодняшней кириллице – и Ирина Маулер тому пример. Да, высокая температура радости чтения, ощущения света и добра, лада и гармонии, словно покачивается на строчках солнечная лодочка, ладья-тура Ра, – и не страшны на время рокировки судьбы, и даже ежедневный бред быта втягивает свои колючки… Причем самородность, самоцветность для Маулер не самоцель, а лишь еще один манок, кормовая манна для читателя – ближе, теплее – «входи, участник!». По мне, ее стихи напоминают живопись, они сродни холстам – письмена-слова подхватывает кисть. Строки Ирины – искры краски, отпечаток впечатления, отголосок первосолнца – бисерная вязь раннего импрессионизма и игра на высокопробном ложечном серебре русских символистов. Жар-пыль хамсина сливается с метелью – Сион в снегу, во сне ли, наяву, холмы Иерусалима околдованно колоколят, перезваниваются с малиновыми сорока сороками города Воробьевых гор, и в книге у Ирины Маулер в сугробах пальмы, на пруду рябины, кричат павлины, молятся раввины, замоскворецкая масленица чудо-дивно хороводится с ханукальным волчком… Москва – Иерусалим, маршрут творческой судьбы Маулер, точка исхода и пункт приюта. И время порою из ближневосточного, песочного – перетекает в вишневое, вешнее. Читатель, вглядись и расслышь – там вишня, как Шива, и ветви, как множество рук, и время у Маулер покрыто корой и смолой, пространство стиха прорастает не просто, не вдруг, а «будто» вплетается в «словно», и кроны и корни у слова, лов солнца и крова условно – улавливай слой смысловой…

Я осознанно мало цитирую саму Ирину Маулер, считаю, что цитата может сократить читателю чистую прелесть и радость познания сей поэзии. Поэтому – читайте сами, не откладывайте. «Ближневосточное время» ждет.

Вкус жизни

Иерусалим

 
В Иерусалиме благодать
Падает с цветущих миндальных деревьев.
Ментальная благодать.
Разве ты мог знать
В странах дальних – радость ли мука,
Мука ли, облако мух,
Минуты, годы разлук тебя ждут?

Но вера – это верхушка неба
У тебя в руке – ласточкой ли,
Краюхой хлеба – неважно.
Ты и вера – жизнь,
За нее держись,
Возле нее нежься,
Жмись к ней слепо
В этом городе – на самой верхушке неба.
 

* * *

 
Если хочешь стать бессмертным —
Стань горой, волной, ветром.
Если горой – над тобой небо
Тебе в глаза, на плечах – пледом.

Синего неба вечный век,
А в ногах маленький человек.
Маленький человек – кровь и кожа.
Маленький человек – у твоего подножья.

А можно морем – расправить плечи,
Лежать и смотреть на утро и вечер,
Платья менять, заплетать косы,
Грозно швырять на песок водоросли,
Стелиться приливами и отливами,
Маленького человека делать счастливым.
Маленького человека из греха и веры.
Маленького человека на твоем береге.

Ветром если – какие картины —
Сейчас Израиль, через час Россия,
Можно под гору, как на салазках,
Можно на гору – без страховки скалолаза,
Можно теплом, а можно и холодом
Обнять за плечи
Маленького человека
Из твоего родного города.

Маленького человека так ненадолго дышащего,
Такого маленького перед Тобой, Всевышний.
 

Мешок времени

 
Разный день – солнечный и дождливый,
День разносол, день пересоленный
Ставлю на стол я – по справедливости
Себе и гостям – поровну.

Чтобы с ложки первой вкус различать
Чтобы радоваться до конца, до неба,
Каждый день хожу я к рассвету встречать,
Словно дня такого раньше не было.

На качелях времени раскачивайтесь – качайтесь,
Душно если – значит, дни равнодушные,
Вариантов дней в мешке времени – нескончаемо,
Вытащить бы лучшие.
 

* * *

 
Время яблок на дворе – яблочное время,
Время прожитых надежд – август на судьбе.
Здесь, на этой стороне, в тишине степенной
Мягко стелется трава – под ноги тебе.

Здесь, на этой стороне, – травы пахнут нежно
И рябиновый настой лечит от беды.
Детство этой стороны – переулок снежный
И надежды узелок у речной воды.

Время яблок на дворе – яблочное время,
Время прожитых надежд – августа печать.
Здесь, на этой стороне, в тишине степенной
Мягко стелется трава – только жестко спать.
 

Слово

 
Волненье, случайность
На части, на малость,
На милость строки, наудачу
Слова то возносят над жизни площадкой,
То падают в ноги, ругаясь площадно,
То просят доверья, то просят пощады —
Слова, – вас прощаю.

Вы – первая помощь, вы воздух вокзальный,
Вы спица вязальная снов – нанизали
Пустыню и север, карету и шарик
Воздушный – как душно без вас мне,
Как страшно ночами.

За то, что – неважно, жара или холод,
За то, что за временем вечным походом —
Не хором, а тонким и тихим сопрано,
За странность, за страхи, за раны, за радость
На руки поднять, покатать по гортани
И в день не войти, а ворваться канканно
Коньками – по чистому полю страницы,
За счастье полета, не будучи птицей.
 

* * *

 
Бывают минуты мнимые —
Их ливнями моет.
Минуты бывают длинными —
Одуванчиками через поле,
Липовые минуты – запах меда,
Бабочкой-однодневкой,
«Нет» вместо «да»,
В апельсиновой клетке —
Не поется соловью, не дышится,
Минутка к минутке – тысячи
Сплетутся черемухой, чертополохом,
Холодный бок к горячему боку,
Бок о бок – добрые, злые —
Любые минутки, любые…
Забытые, брошенные —
В прошлое,
Желанные в будущем —
Будут еще.
Самые стоящие и настоящие —
Стойте рядышком.
 

Счастье

 
Счастье, когда части
Будущего в лего дня —
Лесом, озером, музыкой, бегущей
По нотам,
Дна не видно – бездонное будущее.
На мизинце – капелькой радуги,
Капелькой радости
Невиданной, видимой —
Сегодня, сейчас, хоть на секунду,
Минуту, час…
 

Музыка

 
Когда звучала музыка в саду
Нетерпеливо август тряс осину,
Которая прижалась телом длинным
К скворечнику,
И было все едино,

И только яблоки срывались на ветру.
Носились по двору сухие листья,
Над ними поработал август кистью —
И клавиши в диезах и кудрях,
Завитых Моцартом, Бетховеном и Б-гом,
Ложились укрощенно и полого
Мальчишке-пианисту прямо в ноги,
И стрелки замирали на часах.
 

* * *

 
Только сегодня секунды сплетают пальцы —
Пяльцы – на них плетется косичкой время.
В платье его влезай, руками его касайся,
Пей его, пой его, бей по нему мячом
С размаху о стену.

Прыгай в него, брассом плыви, кролем,
Роли меняй, страстным смотри взглядом —
Смотришь, и время ответит тебе —

беззаветной любовью
Море, покой тишина…
А что еще надо?
 

* * *

 
Пустыня – пустите в пустыню,
Обычную – камни белые,
А ветер по щеке – синий,
А сверху – розовое небо.

Не один – к себе самому лицом,
Не в зеркало – в глубину колодца.
Круги по воде – кольцом,
Вода – не зеркало – не разобьется.

Вопросы разложены
Все по своим местам —
Большие, как эта гора напротив
Раскинулась, руки свои распростав, —
И отвечать на мои вопросы не хочет.

А рядом мелкие камешки на песке —
Тоже вопросы, вопросики, запятые —
Молчат и молчат,
Как сговорились все, —
Зачем?
Пустили в пустыню —
Так будьте добры – впустите!
 

* * *

 
Я бы вызвала вас на дуэль —
Серый человек в пальто из плюша
На душе у вас плоско и душно,
Солнце не светит – ему не нужно
Видеть грязные лужи,
Нудные дни и дела невежественные,
За вашим окном незабудки не голубые —
Бежевые.
Пустое чтение газет несвежих,
Ваши руки лодочкой к себе
Любимому,
Глаза не могут в глаза —
Только вниз и мимо,
Ваши слова липучкой грязною
На каблуки и подошвы – язвами.
Я хочу растереть вас – человек без смысла
Но не могу, что – уши ватой закрыть,
Глаза завязать, бежать на Остров Зеленого Мыса?
Где сладко поет Чезария Эвора?
Таким, как она, буду верить снова и снова…
Я бы вызвала вас на дуэль – человек низкий,
Но всех вас не вызовешь – нет смысла!
 

* * *

 
Звуки играют в фантики —
Кому поцелуй первый?
А я стою как на паперти:
Подайте мне звуки-перлы.

Обычные ноты – мимо
Летите, блестящие – рядом,
Смогу я тогда милые
Королевские шить наряды.

Над пальмами и над елями
В стаи сбивайтесь, звуки,
Летите ко мне – спелыми,
Падайте прямо в руки.
 

* * *

 
Денно и нощно антенной
Временной – в небо,
А под ногами пустыня —
Лица пустые,
Руки шипами розы,
Розовый воздух.
И на цветке заката —
Вечности капля.
 

* * *

 
Весна врывалась в дверь открытую,
Повисли соловьи над лесом,
И ветер весело насвистывал
Забытую за зиму песню.

И пахли, забываясь пламенно,
На тонких ножках, как впервые,
У каждой придорожной впадины
Простые маки полевые.

И наливаясь, как озимые,
Душа в стремленье лип коснуться
Меняла сапоги резиновые
На крылья бабочек-капустниц.

Писал апрель такими красками,
Такою первозданной силой,
Что чувствовал себя лишь пасынком
Поэт и плакал… от бессилья.
 

* * *

 
Накрапывают краски
Дождем весенним наспех
На дом и на качели,
Смычок виолончели,
На всякий род занятий,
На брюки и на платья,

На грусть и расставанье,
На встречи и признанья,
На день и год недели,
На песню колыбельную
Накрапывают разом…
И все меняют сразу.
 

* * *

 
Лепестком атласным к руке —
Роза красная на стебельке,
И похожа она на дом —
Вот бы жить в таком день за днем
Чтоб на завтрак – бокал росы,
Чтобы день на руках носил,
Чтоб нырять в этот дом пчелой,
Добывая там мед земной.
Чтобы радость в дому – всегда,
Чтоб над домом – моя звезда,
Чтоб качал на ветру гамак —
Только так, только, только так.
 

* * *

 
Тик-так, так-тик…
Итак – не стих.
Стих бежит босиком по полям ржи,
Сачок в руке – бабочки крылья – крепче держи:
Улетит – не догонишь – поле-перекати —
Слово-лубок-колобок не любит руки.
Реки ему малы – моря под стать.
Может слово самим собою стать,
Вытянуться до небес, упасть в кусты,
Может себя с поля боя нести,
Может листать календарь в было и есть,
Может пить, загорать, любить, ненавидеть, есть,
Может героем из тридевяти земель,
Может ползти по земле и кусать змеей,
Может влюбленно закрыть на все глаза,
Может даже тогда, когда нельзя,
Может корону, а может не в лад не в склад —
Слово – двойник твой. Твой Рай и Ад.
 

* * *

 
Ветер в саду
Ни с чем не сравнить.
Вот только если наклонить,
Повернуть, потрогать, прижать к руке,
Коснуться легко, налегке подойти,
Присесть, застыть —
Слушай… Это живая тишь закралась
И там живет,
Вдыхает носом, выдыхает через рот,
Обычный, нормальный пульс – шестьдесят,
В висках не стучит, губы в улыбке молчат,
Висит в позе лотоса, ветки за спину задрав,
Нравится всем, кто слышал ее хоть раз,
А если не слышал – лишь разреши —
Радостно ляжет на дно души —
Не досчитаешь до десяти.
 

* * *

 
Неслыханно беспечная зима!
Распахнуты ромашек рыжих лица,
И жмурится, и хлопает ресницами
На облаке ленивая луна.

Вот так и я – не так же ль безучастна
К тому, что время делится на части,
Клонируя рассветы день за днем…

И если в зеркало – глаза в глаза отвечу ль,
Зачем лечу я в этот сладкий вечер,
Но звезды нежно обнимают плечи
И лечат меня млечным молоком.
 

* * *

 
Отороченный ивами двор,
Ветер с моря,
И весеннего неба узор
Надо мною.

Никуда не бежать, не спешить —
Вечность рядом.
Как легко здесь счастливою быть!
Жить – навряд ли.

Мне для жизни – кукушка, часы,
Лучше с боем,
Ну а здесь тишина, ни души —
Сам с собою.
Но на время, на узкий зазор,
На свиданье —
Я краду тебя, ивовый двор, —
Талисман мой.
 

Мгновение

 
На ножке белой прыгает волна
По морю Красному в отличном настроении,
Строение ноги, как построение
Седьмого дня от мира сотворения,
И розовые горы оперением —
Штрихи к портрету этого мгновения,
Сегодня, значит, есть успокоение
Всем городам, дорожному движению,
Унынию, депрессиям, волнению —
На ножке белой кружится волна,
Она в отличном настроении!
 

Поэт и я

 
Не во дворце слоновой кости,
Не на Луне,
Живет он, призванный на совесть —
На совесть мне.
Он так же делит день на части,
Встает к шести
И так же радуется счастью,
Как я – почти.
Он моет, чистит, убирает
Земную грязь
И так же, как и я, страдает,
Когда не в масть.
В меня из зеркала – напротив,
Из года в год,
Глядит он и не за, не против —
Идет вперед.

Живет он рядом, мы соседи,
Он мне знаком,
Но дом его летит по небу
Своим путем.
При встрече подает мне руку:
«Ну как дела?» —
И сразу убегает скука,
Как не была.

Из ночи в день, из лета в зиму,
Всегда почти,
По росту и по тени длинной —
Не различить,
Делюсь я с ним по-братски хлебом —
Наш путь един,
Но разница, что он над небом.
А я – под ним.
 

Мы из детства

 
Мы из детства с тобой,
С нами сны невесомые.
На коленках осенних
В крыльях бабочки сонные,
На локтях и ладошках
Липкой лентою солнечной
Лет на сто и не меньше
Лепестками подсолнухи.

Мы из детства, конечно,
Мы с планеты сиреневой
Здесь свернулось колечком
Беспокойное время,
И катается в лодке,
И кружится над озером
Время в юбке короткой
И с оборкою розовой…
 

* * *

 
Жизнь казалась хвостом у павлина —
Длинной, длинной,
И длина – не веревкой к причалу —
Без конца, без начала.
День качался под липовой тенью,
И степенно
Солнце гладило нежно колени
С упоеньем.
И беспечно, без слов и без чисел,
В платье чистом
Ночь несла на подносе Вселенной
Сон волшебный.
 

* * *

 
Настежь глаза – и гроза обеспечена.
Ветреный дождь по ресницам участником.
Были бы мы хоть немножечко вечными,
Как бы, наверное, были бы счастливы.
 

Роза

 
Если бы розу, такую живую, бархатную,
такую сладко пахнущую можно было бы носить
с собой, в сумочке например.
Открываешь – а там бордовое царство,
вдыхаешь – и ты уже в нем.
Потом смотришь по сторонам – и даже
громыхающий грузовик —
И тот начинает пахнуть розой. Или эта грустная
история, о которой ты думаешь с утра, —
она почему-то приподнимает уголки губ и уже
потихоньку задумывается улыбнуться.
И так ты ходишь целый день с открытой сумкой,
в которой кенгуренком, нетерпеливо
Сидит бордово пахнущая роза и совсем уже готова
выпрыгнуть в этот сумасшедший мир.
Ты улыбаешься, и люди удивленно смотрят
тебе в след… И почему – они не носят
в своих сумочках розу?..
 

* * *

 
На ладони лежит тишина.
Жасмин запрокинул голову в ожидании поцелуя.
Ласточка нехотя
Пишет по синему холсту неба.
Солнце взбирается на верхнюю ступеньку лестницы дня.
…По венам медленно течет лето.
 

* * *

 
Двадцатое лето,
И мысли не лестны,
И месяц – почти август.
Двадцатое лето на этой прогретой
Земле, где цветет – кактус.

Двадцатое лето
На жаркой, на этой
На ветке – дрожит время
То бегло по стрелкам,
То шагом несмелым,
То радость оно, то бремя.
Ступени как стены:
Идти постепенно – нельзя.
За спиной – годы,
И я непрестанно, пока не устану,
Прокладываю дорогу…
 

* * *

 
Лишь радостным дням счет
Не надо – нечет иль чет
Надежды – слова просты,
Но как ее вынести
Из дома, где дней жар,
Где пройденных дней жаль,
Где чисел так прост счет,
А все-таки – в нечет и чет

У бабочки два крыла.
У ворона и у орла.
И новых так много тем…
Но ты уже выбрал за кем.
 

О тебе

* * *

 
Как непохожи мы с тобой —
Всегда в ответ
Ты выбираешь голубой,
Я – красный цвет.

Люблю, когда идут дожди,
Ты ждешь зимы.
Язык один, но говорим
О разном мы.
Я крашу волосы и день,
Как захочу.
Я женщина: хочу – иду,
Хочу – лечу.

Могу из слов тебе скроить
Любой сюжет.
Могу приталить, распустить,
Свести на нет.

Да, я вольна в своих делах,
Колдую я,
Пока ты делишь на двоих
Желания.

Смотри, река, и к ней бегут ручьи.
К руке рука,
И в небе радуга —
Молчи…
 

* * *

 
На секунду взглядом по тебе – Нет!
Сколько лет?
Даже камешек под твоей ногой
На мостовой —
Только твой!
Листья по земле, по асфальту мелом.
Милый, —
Словно не было.
Не бывает так – слово не пустяк,
Не снежинка талая,
А растаяло…

На моей земле зимы не в чести —
Только дождь,
Стрелки на часах
На моей руке
Через страх —
По реке.

За тобой зима – тенью на салазках,
Лезвием —
Что наделала?
Слово не в чести, тяжело нести.
Но подарок
Я
Не с твоей руки.

Тени на стене, комната пуста.
Тик-так
В тишине,
Слово или вздох —
Ничего не ждешь.
Это дождь
О тебе.

Бабочка на стол —
Кружево и шелк.
Не держи в горсти.
Золото пыльцы
Тяжело нести —
И
Просто выпусти…
 

* * *

 
Как я дышала и как жила —
День был похож на день.
Как от тебя я письма ждала —
Ты не писал совсем.
Как открывала без сил окно,
Как не в кольце опал,
Как опускалась душа на дно —
Ты ничего не знал.

Так я прощалась и не прощала,
Так я забыть тебя обещала,
Ставила точку, не многоточья.
Видно, неточно
Звезды считала, слонов и кошек,
Чтоб без тебя хоть во сне немножко,
Но на подушке, словно нарочно,
Слезы дорожкой.

Как я живу и как дышу
Не для тебя ответ,
Но если спросишь, то напишу,
Что не скучаю, нет.
Нету дорожки уже назад,
Ты не ко мне спеши.
Не принимаю я твой фрегат
В гавань моей души.
 

* * *

 
Любовь – радуга между руками,
Радость в рябиновый день,
Легкость ласточкиного крыла,
Игра в классики,
Внезапная трель зеленого какаду,
Новая правда в бальном платье…
Внимание – снимаю!
 

* * *

 
Глаза опускают занавес дня —
Может быть, ты любишь меня?
Губы плывут по течению ночи —
Дни между нами станут короче?
Пустятся стрелки в птичий полет —
Ты мое имя во сне назовешь?
Вспомнишь ли между шагом недлинным —
Имя И-ри-на?
Я подарю тебе красную розу —
Меня не забудешь… не пробуй.
 

* * *

 
Ты обещаешь мне любовь,
Но слово это мне знакомо —
Оно замком висит законным,
И конный ряд стоит у дома
И обещает мне покой.
Ты веришь в то, что говоришь,
А я в слова не верю больше.
И что мне делать с этой ношей —
Она на вкус полыни горше
И от нее не убежишь.
Умоюсь чистою водой
И в небо отпущу печали,
Все, что они не обещали,
И сяду в твой воздушный шарик,
И пусть летит он над землей.
 

* * *

 
Просто осень – листья летят на юг.
Люди сидят под обычным зонтом Вселенной.
Снова по новой велосипедный круг
Вставлен в часы, чтобы крутилось время.

Катится, катится времени колесо.
Ты не спеши – за ним не успеть, не вымыть,
Что остается – на пальце твое кольцо,
Ты подарил, ну а мне его горечь выпить.

Падали листья в прошлом уже сентябре.
Бабочка села на розу – такая картинка.
Все это было на память оставлено мне.
Лучше забыть – но перед глазами снимок.

Хочешь вернуться – веры тебе на грош.
Да и зачем – мне ничего не надо,
Даже если случайно меня позовешь,
Даже если в глаза – как в колодец взглядом.

Все, что искала, – нашла у себя в дому.
Дом нараспашку, только на ключик душа,
Ключ у тортиллы в темном сыром пруду
Впрочем, зачем? – ты его никогда не искал.
 

* * *

 
Встреча через неважно – вечер,
Твое лицо – подняты плечи,
Шарф летит воздушным шаром,
За ним ты – я тебя узнала,
Не изменился – но время лечит.
Неторопливо – к тебе навстречу,
Щека к щеке – губы распахнуты,
Обычная кожа без цвета и запаха.
Говорю спасибо за то, что бросил
Письма мои в виртуальную пропасть,
В почтовый ящик космического мусора
Легко и просто, без злого умысла.
Жонглер слов, ловец взглядов,
Спасибо, что это не ты рядом.
 

* * *

 
Походя, впопыхах, на бегу
Бросил мне, словно прохожий,
Слово – его подняла, берегу,
На ночь рядом с собою кладу,
Утром с ним на работу иду,
Его обнимаю, беседы веду
И, знаешь, уже без него не могу.
Как жаль, что вы с ним непохожи…