Текст книги "Пари на красавицу"

Ржу в голос лишь представляя это, попутно набирая ответ.

М: “Вылезай. Правда потом я хз, как ты будешь перед ней оправдываться”

Г: “Покровская, твою мать! Я и так мысленно душу тебя этим самым чулком. Не зли меня ещё больше”

М: “Ути-пути. Какой грозный подкроватный монстр"

Г: “ПОКРОВСКАЯ!!!!!”

М: “Много восклицательных знаков – верный признак истерички”

Несколько минут молчания, а потом:

Г: “Поздравляю. Допрыгалась”

Хм… А вот теперь реально стрёмно становится. Отсутствие смайликов в сообщениях – зло. Без них непонятно, какие интонации надо ловить.

М: “Ладно, ладно. Уговорил. Жди. Принцесса идёт вызволять принца. Такие тепличные пошли кавалеры, я не могу. Полчасика потерпеть не могут”

Г: “Сорок семь минут, Покровская, сорок семь. И если я пробуду тут ещё хотя бы две, обещаю, я свяжу тебя, засуну в рот кляп и столько же времени буду жёстко…”, а дальше два смайлика, в тандеме образующих весьма сомнительную аббревиатуру пошлого значения. Очаровательно.

Делать нечего, неохотно тащусь выручать заложника. Операция "спасти Ромео" начинается. Блин, и вот как "сестрёнку" вместе со своими клушами выцыганить? На меня и так уже спустили всех собак, когда Лерка застукала меня у себя. Но отмазку я быстро придумала: наехала на неё, наорав, что опять та всю посуду заклептоманила, чаю выпить не из чего. Типа, я ж не собака, чтоб из блюдца лакать.

В финале меня эпично вышвырнули за порог и громко хлопнули дверью. Но часть кружек я таки отжала. Даже замочила в хлорке. На всякий пожарный. Потом попробую отмыть. А теперь что придумать? Может пожар устроить? Не. Андрей с мамой не обрадуются. Ремонт свежий, жалко. Может тогда другое стихийное бедствие? Ага, знаю! Где у нас там ведро со шваброй?

– Ёлки зелёные, девки! – ору я во всю глотку через пару минут, с моральным удовлетворением наблюдая, как несколько пар обуви грустно утопают в мыльной воде. Круто, когда частный дом и первый этаж. Нет опаски затопить соседей. – Чего тапки разбрасываете? Идите, ловите. Замшевым прям поплохело. Требуется срочная реанимация!

Сработало. Слышу топот и вопли ещё раньше, чем ко мне хлынула толпа разъярённых дурёх.

– Идиотка! Ты что натворила?!

– Ты хоть знаешь, сколько они стоят?!

– Дура криворукая!!!

– Да чё орать-то?! Лучше б спасибо сказали. Я вам их, вон, с мистером Пропером помыла, – равнодушно выковыриваю из уха остатки жужжащей трескотни и незаметно ускользаю обратно в Лерину комнату. Это несложно. Бабский Ку-клукс-клан слишком занят пусканием корабликов по речке. Но времени всё равно мало. Призывно стучу пяткой по дспэшному корпусу кровати. – Эй, чудище лесное. Выходи на бой честный!

Тишина. Уснул что ли? А может его там настоящий монстр сожрал? Оу. Точно сожрал. Наклоняюсь, чтоб проверить и понимаю, что пусто. Смылся. Офигеть. И где теперь его искать???

Искать не пришлось. Головная боль, которую я сама на себя повесила зачем-то, находит меня сама. Возвращаюсь к себе и едва успеваю переступить порог, когда меня хватают за горло, с разгона захлопывая дверь.

Нашёлся. И, кажется, меня сейчас начнут чуть-чуть убивать.

Глеб

Как же хочется свернуть ей шею. Еле сдерживаюсь, чтобы не стиснуть пальцы сильнее, а то она и так уже подхрипывает.

– Что, повеселиться решила? – нависаю над ней мрачной тучей. – Я, бля*ь, битые четверть часа слушал про эпиляцию в зоне бикини! Оно мне надо???

– Гкх…

– Что?

– Гкх…

Чуть расслабляю хватку, а то кажется кто-то начинает задыхаться.

– Что ты там блеешь?

– Ща узнаешь!!! – хрипло сипят в ответ, набрасываясь на меня с пинками. Ожила, блин. Толкается, пихается, ещё и укусить пытает… Ай, да чтоб тебя подбросило и разорвало! Укусила! Повисла на запястье, как бульдог, стиснув челюсти… Да больно же, больно, больно!

На коже остаются прокушенные до крови следы. Ловлю буйную психопатку, обхватив её голову рукой и нагибаю раком. Ну ты глянь! Всё равно не унимается: рычит и пытается лягнуть. Неугомонная! Сама напросилась.

– А-а-а! – жалобно вскрикивает Мальвина, когда я роняю её на пол, вжимая носом в ковёр, и усаживаюсь сверху. Что-то хрустит. Надеюсь мои колени, а не её спина. – Слезь с меня, урод! Я тебе кто, пони??

– Пони, пони. Не ори. А то нас услышат.

– Да мне пофиг. Слезь, говорю!

– Перестанешь орать, слезу.

Надо же. Подействовало. Правда выполнять уговор не тороплюсь, за что подо мной начинают озлобленно брыкаться. Так и хочется шлёпнуть по заднице. Ну а что, она у неё очень даже. В этих обтягивающих джинсиках, прям… Хм, ладно. Отвлёкся.

– Ну и? – пыхтит сердитый ёжик с разметавшимися бирюзовыми волосами. Ну правда же Мальвина, и чего бесится? Это почти комплимент.

– Что ну и?

– Долго будешь на мне сидеть?

– А что, хочешь поменяться местами? Я не против. Люблю, когда девушки сверху, – извернувшись, на меня так таращатся исподлобья, что впору испугаться. Кто её знает, ща как цапнет опять. – Не смотри так.

– Как?

– Словно я измельчил твоего хомячка в блендере.

– Так вот куда девался мистер Хомс! А мама сказала, что он убежал. Ты только что разбил сердце пятилетней девочке.

– Давай склею его обратно? Знаю отличный способ: любовь и много ласки. Но придётся раздеться.

Мальвина с обречённым вздохом утыкается носом обратно в пушистый ворс.

– Ты озабоченный маньяк, – не без труда высвобождая руки и для удобства подкладывая их под подбородок, бубнят не очень неразборчиво.

– Вовсе нет. Удивишься, но я очень ранимый и нежный. А теперь полежи немного, мне надо закончить.

Как она напряглась-то опять.

– Что ты там собрался заканчивать?

– То, ради чего мы всё затеяли, – достаю из-за пазухи честно стыренный дневник и удобно укладываю его аккурат между женских лопаток.

Покровская на удивление ведёт себя смирно. Тихонько лежит и выковыривает из ковра мелкую грязь. Не скажу, что её тут много. Эта комната полная противоположность помойки Леры. Тут всё чисто, на своих местах, но как-то не по девичьи. Минималистично, не нагромождено. Цвета приглушённые, больше к пепельному. Ярких оттенков день с огнём не сыщешь.

Свалка разве что на столе, и то, не свалка, а так, оборудование какое-то сложено в кучку. Провода, массивные наушники, ноутбук, флешки, пульты. Однотонные стены залеплены плакатами. Навскидку узнаю Натуралов (прим. авт.: сериал «Сверхъестественное»), AC/DC и Рамов (прим. авт.: группа Рамштайн). Миленько.

Продолжаю захламлять облако айфона какой-то хренью. Только бы потом не запутаться в последовательности. Пиcец, привет домашняя работа. Класса с восьмого не делал. Вот не дай бог тут ничего стоящего не окажется.

Хотя, по чесноку, сегодняшняя вылазка и так, и так имела смысл. Среди раздражающего пищащего чириканья проскользнуло то, что действительно может пригодиться. Как полезно порой, оказывается, попрятаться под чьей-то койкой. При условии, что там убирали. Хотя бы в этом месяце, а не в прошлом веке. Бр-р-р…

– Ну скоро там? – вздыхает Праша. Ей скучно. Ничё. Сейчас развеселим.

– Последние страницы. Ван сек, – дощёлкиваю, откладываю всё в сторонку… а потом забираюсь ей под футболку и начинаю щекотать… И ничего. Даже не шелохнулась.

– И что это было, друже? – озадаченно интересуются у меня.

– Совсем не боишься?

– Не а.

Вот блин. Ну ладно. Попробуем по-другому.

– А так?

– А-а-а!!! – орёт Покровская, когда мои руки проскальзывают ниже и сжимают поролоновые чашечки лифчика. В следующую минуту приходится спасаться от новой атаки парнокопытных. Один из ударов прилетает точно в челюсть. Да ну е....! Мальвина отпихивает меня и подрывается на ноги. – Охренел? Лапать будешь своих шлёндр.

– Ой, да разве ж это лапал. Так, слегка помацал, – потираю ноющий подбородок, проверяя на целостность. – А вот ты мне прилично зарядила. А если синяк? Мне нельзя. Я красивый, – шутка, конечно, но лучше отшучиваться, чем признавать, что "лапать" мне её понравилось. Жаль у нас не сложилось. Классный ведь был бы секс. Она девка активная, я таких люблю. – Так. Ладно. В одних женских трусиках и маечках я поковырялся. Теперь давай глянем, что есть у тебя… – намечаю в жертвы встроенный шкаф с разъезжающими стеклянными дверцами, но меня гневно отпихивают, кидаясь наперерез.

– Тебе нож в задницу когда-нибудь прилетал? – шипит она. Змейка змеюшная.

– Нет. Но всё бывает в первый раз.

– Вот сегодня и будет, если чего-то тут коснешься. Потом проще квартиру сжечь, чем отмыть от твоих бактерий.

Вот же вреднючка. Демонстративно облизываю палец и оставлю след на зеркальной поверхности в виде невидимой улыбки. Яростно взревев раненым кабанчиком, Покровская пихает меня в сторону окна, частично прикрытого рулонной шторой «Блэкаут».

– Проваливай отсюда!

– Куда? В окно??

– Ну не через дверь же! Первый этаж, не переломаешься. К сожалению.

Точно. Первый этаж же. А ведь Лерина комната сразу через стенку…

И тут до меня доходит.

– Ты это специально, да? Я ведь мог сразу свалить через окно!

– Мог. Кто виноват, что ты такой тупой?

– Покровская, доиграешься! Я тебя точно… – не дают договорить, продолжая усиленно толкать меня с плеча. Со стороны смотрится, словно моська пытается сдвинуть слона. Разумеется, шансов у неё нет, я сильнее, но усердие впечатляет. Аж покраснела от потуг.

– ВА-ЛИ У-ЖЕ!

Затренькал забытый на ковре айфон, высвечивая на дисплее женское имя. Вот же фак.

– Так, стоп. А теперь тихо, – ужиком проскальзываю мимо неё, подбирая гаджет, и для пущей убедительности сопровождаю требование символическим жестом пальца у рта.

Кто б послушал.

– Ага, счас, – сдувая с лица упавшие волосы упирает руки в бока Праша. – Бегу и спотыкаюсь.

– Цыц, говорю. Это моя невеста, – не церемонясь, затыкаю ей рот ладонью и нажимаю «принять вызов». – Да, Дарина.

– Привет, – поёт нежный голосок в динамиках. – Ты сегодня свободен?

– Практически. А что?

– Хотела с тобой куда-нибудь сходить.

Кривлюсь. Это получается непроизвольно. Хорошо, что она не может видеть моей реакции, но её "куда-нибудь" всегда упирается либо в Торговый Центр, либо в ресторан. Таскаться по магазинам или слушать её идиотские истории… Нет. Ни то, ни то не прельщает.

– Давай лучше я приеду к тебе. Закажем суши. Сделаю тебе массаж…

Массаж тоже не люблю делать, но так быстрее дойдёт до секса. Единственное занятие, которым интересно заниматься с Дариной. Несмотря на имя, природа, увы, обделила её каким-либо другим даром.

– Давай, – на том конце провода затея явно понравилась. Ещё бы.

– Тогда жди. Через час подъеду, – отключаю звонок и встречаюсь взглядом с Мальвиной. Та стоит с ошарашено вылупленными зеньками. Но молчит, не поспоришь. Какая исполнительная. Правильно. С закрытым ртом особо не полялякаешь.

Она брезгливо стряхивает с себя мою руку.

– У тебя ещё и невеста есть?

– Ага, – невесело признаю я. – Вроде того.

– И при этом ты собираешься трахнуть Лерку?

– Ну да. А что такого?

Покровская открывает и закрывает рот, как рыбка, заблудившаяся на суше. Забавная она. Дерзкая. Смешная. Темпераментная. С ней хоть весело. А Дарина тухлая, как просроченная селёдка.

– Ты… ты самое мерзкое существо, какое я знаю, – наконец, находят мне характеристику и тыкают в окно. – Вали отсюда! – её прям передёргивает. – А я пошла отмываться. С хлоркой. Нет. С кислотой. Фу, блин, – отплёвывается она, демонстративно вытирая губы. – И ты меня ещё лапал.

Крякают распахнувшиеся створки. Ну да, правда невысоко. В новых домах сейчас преимущественно делают низкие подоконники.

– Да не лапал я тебя, – перевешиваю ноги на ту сторону. – Если бы лапал, поверь, тебе бы понравилось. Больше скажу, ты бы попросила доба-а-а… – не договариваю, потому что ласточкой лечу вниз.

– Да ни в жизнь! – слышу напоследок, прежде чем окно захлопывается.

Ну оторва!

Глава 3. Мужской туалет

Мальвина

– Я не прошу тратить на меня всё своё свободное время, но иногда не лишне вспоминать, что у тебя есть девушка. Не считаешь?

Со стороны, наверное, кажется, что я спятила и разговариваю сама с собой. Хотя нет. Лет десять назад, может, ещё и, казалось бы, но не сейчас. С появлением беспроводных наушников народ уже ничем не удивишь. Вон, спускаюсь по парадной лестнице универа, отчитывая своего парня, а никто в мою сторону и не смотрит.

– А я не вспоминаю? – отзывается в голове недовольный голос.

– Раз в неделю? Спасибо и на этом.

С Ромой у нас сложные отношения. Вернее, начиналось всё как раз киношно-сладко: романтика, прогулки под луной за ручку, долгие переписки, телефонные разговоры по часу, всё как всегда, короче… Но продлился конфетно-букетный период недолго. Уже через пару месяцев романтику унесло ветром перемен, прогулки стали роскошью, а долгие переписки и разговоры свелись к минимуму.

Если на первом месте недолгое время была я, теперь меня вытеснили «друганы». Как же я не выпью с ними пивка вечером? Парни зовут в бар, неужели не пойду? Прости, вчера перебрал, врубился и забыл позвонить. Оправдание за оправданием, отговорка за оговоркой.

Ирония в том, что задевало меня это только по первой. Спустя полгода уже тупо пофиг. Вот и получалось, что я как бы в отношениях, но по сути одна. Не скажу, что это сильно парит. Даже наоборот, удобно. Я никому не капаю на мозг, никто не контролирует меня. Нелепость ситуации лишь в том, что мы оба понимаем, что происходит лютая хрень, но «ставить точку» не торопимся.

– Сегодня? Вечером? – спрашивают у меня.

– А ты сможешь? Или опять надо Димону помочь в гараже выжрать ящик пива?

– Точно смогу. Я за тобой заеду.

– Ладно. Но зная тебя из принципа не буду собираться. И вообще голову пойду мыть.

– Замётано. Ладно, мне пора.

– Давай, – в ушах пикает оповещая, что звонок завершён. Ни «целую». Ни «обнимаю». Ни «люблю». Тупые отношения.

Сворачиваю с лестницы в сторону коридора с аудиториями, и в этот момент меня перехватывают за талию, утаскивая в туалет. Мужской.

– У кого-то намечается рандеву? – ехидно ухмыляется нарисовавшийся не пойми откуда Воронцов.

– Что за выкрутасы? – зажимаю нос от едкого запаха. Фу. Почему в джентельменских сортирах всегда так воняет?

– Нас не должны лишний раз видеть вместе.

– Чё это так? Беспокоишься о моей чести? – из-за зажатого носа чувствую себя чуваком, который озвучивал голливудские фильмы: "коламбия пикчерз представляет" и далее по списку. – И то верно, находиться рядом с тобой страшный моветон. Ещё подумают, что я из этих твоих… у которых ноги вечно на ширине плеч. Или на плечах. Чужих.

– Ход твоих мыслей мне нравится, но нет. В данном случае твоя репутация заботит только тебя. Просто Лера не должна видеть нас, иначе заподозрит неладное, – Глеб стучит себя пальцем в висок, вздёрнув брови, всем видом как бы говоря: аллё, это же элементарно, Ватсон. Не могу отрицать, мысль здравая. Но ему об этом ему не сообщаю. Обойдётся. – Ты вернула дневник на место?

– Ясный перец. Ещё в тот же вечер.

– Снова устроила потоп?

– Лучше. Применила ловкость ниндзя и ум буддийских монахов… Дождалась, пока она свалит мочалить подмыхи.

В ответ одобрительно хмыкают.

– Думаешь, не заметила, что её обыскивали?

– Я тебя умоляю. Она заметит, если только там вдруг резко кто уберётся.

– Ну и огонь. Я к тебе, собственно, по делу. Прочитал я вчера эти доколумбовые письмена, нацарапанные цаплей, страдающей хроническим похмельем. Половину прошлой ночи убил. И полбутылки виски. Отвечаю, чуть не свихнулся. Но местами поржал.

– Три дня прошло, а ты только вчера ими занялся?

– Эй, родная. У меня и другие дела есть вообще-то.

– Кто б сомневался, – даже не хочу знать, чем он мог быть так занят. Вернее, кем. Или на ком. – Ну а я тебе за каким чёртом сдалась? Некому пожаловаться?

– Ну… на самом деле реально некому, но суть не в этом. Просто мне нужен совет. Женский. А из девушек ты вроде как единственная у меня подруга.

Круто. Настал черёд озадачиваться мне.

– А мы теперь, оказывается, друзья? Я была в коме и что-то пропустила?

– Я знаком с тобой дольше суток и до сих пор тебя не завалил. Да, ты мне друг. Смирись с этим.

Туше.

– Раз мы друзья, я требую развода!

– Развод – это по другой части.

– А я требую дружеского развода. Чур тапки с пушистыми поросятами мои!

– У меня таких нет.

– У меня тоже, – упираю руки в бока. – Вот как раз и купишь. Вероятно, это будет твой первый в жизни подарок кому-либо. Так что можно без ленточки, упаковки и открытки.

Смеётся. Воронцов смеётся.

– Окей. С тапками давай разберёмся потом. Давай сперва по делу.

– Ну давай. Так что интересного ты там надыбал про свою избранницу?

Перестал смеяться. Теперь его лицо накрыла… брезгливость.

– Что бабы ведомые дуры. Насмотрятся всякой мути, начитаются любовных романчиков и начинают идеализировать. Зарубите уже себе на носу – идеальных парней не существует. Идеальных девушек, кстати, тоже. Вы требуете от нас невозможного, хотя сами едва ли лучше.

Во загнул.

– Как полезно порой что-то почитать, да? – хихикаю я. – Сразу серая жидкость в голове активизируется.

– Ха-ха. Оборжаться прям.

– Ну васчета, да. Или ты что, реально хочешь подискутировать на тему Адама и его проблемного ребра?

– Не буду я дискутировать. Но от списка запросов твоей сеструхи знатно приохренел. Нашлась, блин, принцесса Монако.

– А кто у нас принцесса Монако?

– Да в душе не ебу.

Коротко и лаконично.

– Я-я-ясно, – протяжно тяну. – И что в списке-то?

– Мистер Грей, чтоб тебя. Ни больше, ни меньше ей подавай. Только без красной комнаты. Но можно и с ней, если остальные пункты соблюдены.

– Что за пункты?

– Фильм посмотри.

– Смотрела. Правда меня хватило только на первую часть. Потом желание всечь Анастейше за тупость и блеянье пересилило охоту видеть её голые сиськи.

– Твою мать, она ещё их и поимённо знает, – Глеб смачно хлопает себя по лицу. Замирает на пару секунд, после чего вопросительно подглядывает через растопыренные пальцы. – А чё, прям сиськи-сиськи показывали?

Теперь моя очередь фейспалмить. Кто о чём, называется.

– Слушай, – до меня тут доходит, что нос я уже не зажимаю. И даже ароматов не чувствую. Бедные рецепторы. – Мне очень весело в мужском сортире, но давай к сути проблемы. От меня что надо?

– Я ж сказал, нужен женский взгляд со стороны. Накинь в общих чертах план действий. Что вы, бабы, обычно любите?

– Я скажу, что мы НЕ любим. Перво-наперво, мы, бабы, не любим, когда нас называют бабами. Бабы продаются в магазине для взрослых. Резиновые такие, ты наверняка с ними знаком.

– Не угадала. Предпочитаю живых. Хотя и живые порой те ещё брёвна.

С видом терпеливой мамочки, у которой чадо упорно лезет в лужу в новеньких белых ботиночках, потираю занывшие виски. Как там делается? Указательный палец соединяется с большим и "О-о-о-о-м"…

– Чисто в целях расширить кругозор, – интересуюсь я. – Ты когда-нибудь расценивал девушек не только как объект для секса?

– Само собой. Лет до четырнадцати.

– А потом?

– А потом потерял девственность и жизнь заиграла красками.

Мда. С этим клиентом мне всё понятно. Ведите другого.

– Ладно, испорченный современными нравами Ромео, – вздыхаю я грустно. – Могу для начала наметить фронт работы. Первое, что ты… – не договариваю, потому что меня без предупреждения затаскивают в одну из закрытых кабинок. Уже подумываю над тем, чтобы хорошенько цапнуть его за культяпу, оставив в компанию к первому второй слепок от зубов, но теперь и сама слышу приближающиеся шаги. Скрип. Кто-то зашёл. И не один. Гогочущая компашка. Трындец. Если они меня тут застанут с Воронцовым, потом не отмоешься от позора…

Затаиваюсь мышкой и даже не возмущаюсь, что меня вжали в стенку. Хотя не могу не заметить, места в кабинке более чем предостаточно для двоих, но да бог с ней, с лирикой. Вместо этого какое-то время разглядываю пульсирующую венку на мужской шее, от которой взгляд непроизвольно поднимается выше, нашаривая его губы.

Красивые, пухлые. Чистенькие. Я люблю свои грызть, поэтому они вечно у меня потресканные, а у Глеба идеально гладкие. Розовенькие. Как попка младенца. Что же такого особенного находят в его поцелуях девки, что потом тупеют со сверхзвуковой скоростью? В голове проскакивает шальная мыслишка: может проверить? Ну а чё, типа один раз не водолаз.

Идея держится наносекунды. Пугаюсь самого факта того, что такая дичь родилась в моём сознании и тут же её оттуда выгоняю. Чур меня, чур, чур, чур. Тьфу-тьфу-тьфу. Прости хоспади за думы дурные. Я бы ещё перекрестилась, но неудобно. Меня так прижали, что и нос не почесать.

– Давай, – шевелятся эти самые губы и до меня доходит, что я по-прежнему продолжаю на них пялиться. Но что хуже, Воронцов это прекрасно видит.

– Что давай? – стыдливо сглатываю. Разговариваем шёпотом, пока у писсуаров продолжают ржать кони, выгуливая своих жеребят.

– Поцелуй.

– Лучше плюну тебе в рот.

Встречаемся взглядом и в горле образуется ком. Его глаза потемнели, даже, кажется, затянули поволокой. Чувствую, как у меня от этого внутри покалывает и скручивает в спазме. Аккурат внизу живота… Твою мать. Только этого не хватало.

– А потом поцелуешь?

– Вот прицепился! Не хочу я тебя целовать!

– Хочешь.

Хватит на меня так смотреть!

– Свои больные фантазии оставь при себе. Я лучше знаю, чего хочу.

– Да? А чего сердечко тогда так забилось?

– Будем обсуждать моё сердечко или то, что у кого-то только что встал?

А я это та-а-ак хорошо чувствую…

– Ну, разумеется, встал, – даже бровью не повёл. Непрошибаемый пофигизм. Зато у меня зашкаливающая неловкость. – Это чистая физиология. Ты ж не уродка, чтоб не было никакой реакции.

– Не уродка – это такой синоним "красивая"?

– Если тебе от этого приятней…

Мне никак не приятней. Я просто хочу, чтобы между нами снова соблюдалась дистанция. Метра в три. Нет, лучше в четыре. В идеале все шесть. Тупизна происходящего просто поражает. За стенкой по нужде справляются, а мы тут у не особо стерильного унитаза тискаемся…

Да когда вы там закончите! Сколько можно облегчаться? Вы что, весь кофе из автомата выдули? Памперсы надевайте! Ещё и ржут. Что они там обсуждают? Из-за предательской пульсации в ушах толком не могу разобрать их трёп.

Зато превосходно чувствую, как один за другим сдают боевые посты хрупкие девичьи нервишки, ощущая постороннее горячее дыхание, рисующее след на моей щеке. Крыша тихонько отправляется в дальнее плаванье. Чух-чух паровозик, чух-чух.

Зажмуриваюсь, считая до десяти, но сбиваюсь на "три на резиночке". Начинаю отсчёт заново. Щас же, блин, не выдержу и сделаю сыкунам сюрприз, выскочив из кабинки, как стриптизёрша из тортика. А-а-а! Спасите меня, люди добрые…

Глеб

Вот её плющит. Челюсть стиснута, ноздри раздуваются, кулаки сжаты. Вся обдёргалась. Переминается с ноги на ногу, словно самой по-маленькому надо. Но, сдаётся, это такая реакция не на мочевой пузырь, а на меня. Правда непонятно: от перевозбуждения или отвращения?

Я так точно возбудился. Пускай сколько угодно считает меня озабоченным, но когда об тебя нервно трётся довольно миловидная девушка, сложно концентрироваться на чём-то другом. А тут ещё и комбо: смущённое личико, пылающие щёчки, тяжело вздымающаяся грудь.

Мальвина одевается неброско: футболки и джинсы, чаще вообще спортивки, но привлечь внимание умеет не хуже расфуфыренных кукол. Лишнее подтверждение, что не всегда есть смысл из кожи вон лезть, чтобы запомниться. Некоторым для этого и делать ничего не приходится.

Покровская во всяком случае ничего не делает, а меня так и подмывает сейчас поцеловать её. И по приколу, и потому что… да потому что хочется. Почему нет? Вероятно, мне после влепят пощёчину, но слишком уж соблазнительно она кусает губы. Нельзя ж так! Я, может, тоже хочу их покусать…

Мля. Невезуха. Затянул и проморгал вспышку. Её спасает шорох по ту сторону, скрип петель и стихшие голоса. Праша вылетает из кабинки, как чумная. Не могу сдержать смех, слишком уж забавно наблюдать за ней. Ай да я, ай да молодец. Вот что я называю: "вывести из зоны комфорта". Один – один. Будем считать, что это месть за прятки под кроватью.

– Что такое? Завелась? – каверзно интересуюсь я.

– Я тебе кто, машинка с шестерёнками, чтобы заводиться? – шикают на меня, забираясь с ногами на подоконник и открывая форточку, чтобы впустить в нужник свежий воздух.

– Куда полезла, чучундра? Сейчас навернёшься, – хочу благородно придержать её, но в ответ слышу шипение. То шикает, то шипит. Ей гадюки, часом, не родственницы, не?

– А ну лапы подобрал! Пять шагов от меня! ДЕСЯТЬ! – едва не полетев ласточкой вниз гневно взвизгивает она, спрыгивая обратно на пол. Ещё и пятится, будто я возьму и как наброшусь.

– Ух ты, как тебя зацепило-то, – вовремя уворачиваюсь и кусок мыла пролетает аккурат над моей головой, врезаясь в стену. – Перелёт, – тут же спасаюсь от пинка. А у неё хорошая растяжка! Почти достала. – А теперь недолёт. Попробуем ещё раз?

– Да пошёл ты, – вытягивая из пластикового бокса сухие салфетки, рассерженно вытирает мыльные руки Мальвина. – Вернее пошла я, пока ты меня тут не изнасиловал.

Так. Это уже досадно.

– Совсем монстра из меня не делай! Никакого принуждения. Всё исключительно по взаимному согласию. Кого хочешь спроси!

– Ой, завались.

Никто ни у кого ничего спрашивать явно не собирается. Зато собирается реально свалить. Ловлю Покровскую у выхода.

– Стой, ты ж так и не договорила. Что там я должен делать? Ну, с Леркой.

– Точно не мять её в туалете.

– Да не очень-то и хочется, честно говоря. Она мне вообще никогда не нравилась. В данном случае это вынужденная мера.

Ох, как на меня посмотрели. Ох, как посмотрели. Насквозь прожгли синими вспышками. Глаза у неё, конечно, реально охрененные. Можно конкретно залипнуть.

– Бедненький. Силой заставляют на плохую тётю залезть, – язвит Праша, корча моську.

– Не залезть, а охмурить, – напоминаю я.

Секс – это вишенка на торте и, по сути, личная блажь. Типа очивки. Никто ведь не проверит. Поставленная задача звучала предельно чётко – влюбить в себя и бросить. Бросить ярко, громогласно и прилюдно. Жестоко? Да, возможно. Но и Титова особо не заморачивалась с резкими словечками, отшивая меня на днях. Так что теперь это дело принципа.

– Что ж, – Мальвина потеряла терпение. По ней видно. У неё вообще все эмоции на лице написаны, она их совершенно не умеет прятать. – Могу дать только один совет: покупай руководство для чайника. Называется: как красиво ухаживать за девушкой, чтоб она померла от любви.

– Ухаживать?

– Ухаживать, милый, ухаживать. Понимаю, слово в твоём лексиконе новое, непонятное, но придётся его изучить. Цветы, комплименты, свидания, томные взгляды, зазубривание сопливых стихов… всё, как завещали наши предки.

Морщусь, словно разом заныли все зубы.

– Стихи? Издеваешься?

– Нисколько, – сочувствующе хлопает меня по груди. Какая у неё горячая ладошка. Чувствую это даже через футболку. – Запасайся терпением. Девушки, нормальные девушки, а не твои одноразовые глупышки, любят ушами. И любят поступки. Удачи.

***

Катаюсь по городу, наверное, больше часа. Новенькая Honda VTR 250, взамен безвременно почившему Харлею, лихо мчится по дорогам, изящно обгоняя никуда не спешащие автомобили. Для водителей я очередной самоубийца, но скорость помогает отвлечься и выкинуть из головы малоприятный разговор с отцом.

Он велел, именно велел, отец давно уже не просит, появиться в его офисе, чтобы в очередной раз отчитать меня и напомнить о важности репутации нашей фамилии. Репутации. Ха. Это говорит мне человек, у которого, когда я зашёл, на столе преспокойно сидела с раздвинутыми ногами секретарша. Даже не моргнула при посторонних. Шлюха. Какая уже по счёту я давно сбился. Он их меняет каждый месяц.

Короткий разговор в очередной раз не принёс ничего кроме раздражения. «Помни наше соглашение», «у тебя есть обязанности», «ты обещал подчиняться». Обещал. И миллионы раз пожалел об этом, но в очередную из шумных гулянок (уровень шума определялся количеством полицейских машин и размером штрафа) папаша поставил условие: либо я перестаю портить его предвыборной кампании рейтинг, либо он лишит меня денег. Всех. Всего наследства.

Выбор я сделал, заранее зная, что он неправильный, однако, как бы это иронично не звучало, другого всё равно не было. Я хрен с ним, как-нибудь переживу без его спонсорства, хоть прежде, конечно, и не приходилось, но тогда перестали бы поступать и ежемесячные платежи за… Короче, одним ультиматумом дело нихрена не ограничилось.

Начались требования и бесконечные претензии. А в какой-то момент мне вообще подсунули Дарину, прочухав, что мы с ней периодически "подбадриваем друг дружку в постели". Тема бесчестия стала отличным рычагом давления. Можно подумать я один "бесчестил" эту кралю. Но куда там, кого это волнует?

«Отличная партия для тебя и стопроцентная поддержка её семьи на голосовании для меня. Откажешься и знаешь, что будет…». Знаю. Договорённость превратилась в чистейшей воды шантаж, с которого теперь, как с иглы, хрен соскочишь.

Торможу возле кофейни, стаскивая с головы шлем. Лицо приятно холодит тёплым весенним ветром. На улице стемнело, город оживает в предвкушении пятничной движухи, но мне податься некуда. В квартиру, которую мне презентовали на совершеннолетие, но в любой момент могли отобрать, ехать не хочу, там тухло. Позвонить друзьям? Нет их. Завалиться в бар и нажраться? Уже какая-никакая идея, но это на крайний случай.

Оставался ещё, конечно, вариант разгрузиться, перепихнувшись с кем-нибудь, но на это нужен настрой. Пускай по мнению Мальвины ширинка на моих штанах никогда не застегивается, но секс, к сожалению, не всегда помогает отвлечься. Кстати, о Мальвине…

Зубами стаскиваю с руки перчатку без пальцев и достаю из кармана кожаной куртки айфон.

«Ну как там твой секс-марафон?», быстро набираю и отправляю ей.

Ответ приходит быстро.

М: «Никак. Накрылся пластмассовым тазиком в цветочек».

Г: «Что так?»

М: «Кавалер забухал с друзьями».

Г: «Он ебанько?»

Сообщение отправляется раньше, чем понимаю, что конкретно я написал. Ну потому что… Да не знаю почему. Просто если бы выбирал я, бухло оказалось бы в проигрыше.

М: «Не могу знать», приходит не сразу.

С минуту размышляю, прежде чем электронная клавиатура снова оживает.

Г: «Чем занимаешься?»

М: «Тем, что положено делать брошенкам: уповаю на свою ущербность, страдаю и посыпаю голову пеплом»

Начинаю набирать ответ, но так и не дописываю его. Телефон ставится на блокировку и отправляется обратно в карман. Что ж, сама судьба велела. А вот и планы на ночь, очень кстати. Нахлобучиваю шлем обратно и рывком снимаю мотоцикл с подножки. Зверь с рёвом срывается с места, прочерчивая на асфальте чёрную полосу, оглушая прохожих и пугая высунувших нос на улицу кошек.

Требуется около четверти часа, чтобы доехать до нужного дома, обитого бледно-жёлтым сайдингом. Живут они, конечно, не заморачиваясь. Забор хиленький, сетчатый, калитка нараспашку, входная дверь стеклянная. Совсем не боятся? Хотя чего в их райончике боятся? Тут лишних не бывает. Только соседи.