Текст книги "Плохим мальчикам нравятся хорошие девочки"

Ясно дал понять? Что дал понять? Что меня нельзя трогать? Это имел в виду Костя? Так Сорокин для этого поехал с нами? Не меня третировать своим присутствием, а приятеля своего контролировать? Предупреждал же ведь, что тот с придурью, а я… Короче, я и правда дура.

И теперь стою по грудь в бассейне, облокотившись на прохладный бортик, удручённо размышляя над тем, стоит ли мне извиниться. Если с Марковым там ещё фифти-фифти, слишком уж много из него лилось грязи в обе стороны, то здесь причиной потасовки стала конкретно я.

– Узнаю замороченность, ― приподняв солнцезащитные очки, внимательно следит за мной Карина. ― Самоедство проснулось? Не стоит. Ты повода не давала, а если чел думал не башкой, а другим местом ― это не твоя проблема.

– Вот только я всё равно получаюсь провокаторшей. Согласилась же поехать.

– Тогда и меня виноватой делай, чё уж. Я ж не стала тебя отговаривать. Только я виноватой себя не считаю, так что завязывай с самобичеванием, это изначально тупиковая затея. Что сделано, то сделано. Тем более, говорю, показательный вечерок вышел.

– Чем показательный? Тем, что я упёртая кукушка?

– Ууу… Детка, хорош кваситься. Кто из нас оптимист? Вот и смотри на всё оптимистично. Думай не о том, что получилось, а о том: почему так получилось. За тебя часто парни заступаются? При наличии-то живой девушки? Хотя я уже сомневаюсь, что она его девушка. Там страсть, как между Титаником и айсбергом ― в зоне очень низких температур. Зато тебя Витёк палил всю ночь. Не отрывался.

– Я не заметила.

– Конечно, не заметила. Потому что избегала его всю дорогу. А другим вот было отлично всё видно. Думаешь, чего его краля так дурила? Любыми способами внимание на себя переключала.

– И зачем?

– Зачем переключала?

– Зачем смотрел.

– Спроси у него сама.

– Обязательно! Подойду послезавтра перед первой парой и непременно поинтересуюсь.

– Зачем послезавтра? Прямо сейчас и спроси, ― кивая куда-то поверх моего плеча, подружка укладывается обратно на шезлонг, возвращая очки на нос. ― Приветики-пистолетики психопатам-неврастеникам, ― салютует она вскинутой пяткой нарисовавшемуся Сорокину.

Он здесь что забыл!?

– Тебе шевелюру не опасно держать под солнцем? ― кривится тот. ― Выгоришь.

– Ничего. Заново покрашу. Я как раз думала сменить цвет. Как считаешь, мне пойдёт бордовый?

– Идеально. Под цвет лица.

Карина ухмыляется и не думая обижаться. Видно, что их пикировки её забавляют.

– Ты само очарование.

– Не могу сказать о тебе того же, ― теряя к ней интерес, Сорокин переключается на меня. ― Ну что, бунтарка? Как твоё "ничего"?

Сколько снисходительности в тоне.

– "Ничего" поживает отлично, ― отплывая от бортика, зачёрпываю воду руками. ― Спасибо, что спросил.

– Сдаваться будем?

– Как именно?

– Ну, мы можем опустить моё "я же говорил" и сразу перейти к твоим благодарностям. Полагаю, ты уже в курсе событий, ― кивок на Скворцову.

– В курсе, ― меланхолично откликается та, ловя задранной носопыркой ультрафиолетовые лучи. ― Экспресс "Каринэ" не Почта России, всё доставляет точно в срок.

– Нисколько не сомневался. Так что, где раскаяние? В ноги можно не падать. Достаточно: "ты был прав, а я лохушка".

Блин! Вот и как после этого извиняться?! Да перебьётся!

– Как-нибудь в следующий раз. По субботам не посыпаю голову пеплом.

– Что так? Выходной?

– Вроде того, ― невольно вглядываюсь в его лицо, выискивая новые следы. Нет. Вроде нет. Только те ссадины и синяки, которые я уже видела. ― Как друг? В реанимации?

– Чего он там забыл? Я ж не изверг. Так, лишь мальца попинал для лучшего усвоения материала. Пару швов наложили и отправили домой, очухиваться.

Ничего себе, мальца. Мальца он Макарова об парту приложил, а в клубе танцевал лезгинку на костях Кости. Кости у Кости… Оксюморон.

– Вот это я понимаю: крепкая мужская дружба.

– Да какая дружба? Нам по пути, пока есть общие интересы. Дальше дорожки разбегутся и имени друг друга не вспомним. Но он уже мне звонил, если тебе интересно. Извинялся за своё мудачество. Перед тобой тоже хочет, но я сразу предупредил: только в моём присутствии.

– Прям хочет? ― с сомнением уточняю.

– Жаждет. Ему же не нужны дополнительные шрамы.

– Ясно… ― разговаривать вот так: пока я барахтаюсь в воде, а Витя навис сверху, тормознув у края, не очень удобно, но вылазить не хочется. Я всё-таки в купальнике и хоть он меня видел и более раздетой, но после вчерашнего светиться в таком виде как-то неуместно. ― И ты пришёл, чтобы лично мне это сообщить?

– Нет. Чтоб твои шкодливые глазёнки заценить.

– Заценил?

– Ага.

– Доволен?

– Более чем.

– И теперь уходишь?

– С чего бы? А потрещать тет-а-тет за жили-были? Вылазь, золотая рыбка. Кот тебя не съест.

– Он на диете?

– Не, перекусил с утра.

Боюсь предположить, чем. Или кем. Уж не Яной ли?

– Лучше присоединяйся, ― то ли в шутку, то ли всерьёз предлагаю, кивая на переливающуюся от бликов кристально бирюзовую воду в бассейне.

– С удовольствием, но наслаждаться прелюдией предпочитаю без свидетелей.

– Какая скромняжка, ― усмехается Карина, которая без труда поняла намёк. ― Она ж всё равно мне всё расскажет. А так сэкономите время.

– Расскажет, ― Сорокин и не спорит. ― Но зато в процессе ты влезать не будешь.

– Извиняйте. Мне ж любопытно!

– А тебе не любопытно как себя чувствует Никитос? Ты его что, на убой накачивала? Чтоб кони двинул? Он всё такси заблевал.

– А ко мне какие вопросы? Я только до бара бегала.

– Я заметил. В следующий раз, когда захочешь откосить от секса, достаточно просто сказать парню "нет".

– Сам-то веришь, что это работает? ― фыркает подруга, но фыркает без особой уверенности. Пристыдилась, что её спалили.

– Знаю. Никитос нормальный пацан. Он никогда не полезет на бабу, если она против. Потому и без секса сидит.

– А ты?

– У меня с сексом всё прекрасно.

– Добровольным или принудительным?

– Это принципиально важно?

– Я ж говорю ― я любопытная. Вдруг в душе ты доминант, фанатеющий от связываний и плёток?

Тьфу, блин. Что она несёт? Пересмотрела "Пятьдесят оттенков серого"?

– А если да, то что? Тоже хочешь попробовать?

– С тобой? Боже упаси. Я такой грех на душу не возьму. И вообще, мне чужого не надо ― мне своих неадекватов хватает.

– Какая сама, таких и притягиваешь.

– Хам.

– Гадюка.

– Вам бы, ребята, встречаться, ― не могу не заметить. ― Славная пара получилась бы.

Карина в ответ суёт пальцы в рот, имитируя рвоту. Мило. И весьма красноречиво.

– Очень славная. До первой новостной хроники о бытовом убийстве, ― морщится Витя, тоже не оценивший иронии. ― А я бы её прирезал. Без обид.

– Да какие обиды, ― благосклонно отмахивается та. ― Так что, Чижик, забирай. Он весь твой. Вот вы точно друг другу подходите: твоя разумность хоть как-то уравновесит градус его невменяемости. Кстати, ― подставив ладошку к губам, Скворцова понижает голос в лучших традициях секретных шпионов. ― В средней школе она занималась гимнастикой. На шпагат только так раскладывается. Ну ты понял, да?

Карина-а-а. Ну что ты несёшь? Чувствую как заливаюсь краской. Это же уже даже не подколы, а откровенное сватовство!

– Ммм… ― новость Сорокину заходит. Замечаю непривычный для него смеющийся блеск во взгляде. ― Вот можешь же быть полезной, когда постараешься. Колись, Скворечник. Какой компромат ещё есть в загашнике?

– Э, не, дорогой, ― предупреждающе цыкают. ― Это так не работает. Я выдаю информацию строго дозировано. Согласно разрешённым нормам женского братства.

– Никогда не понимал этих ваших бабских заморочек. Ладно, ― протягивают мне руку. ― Пошли.

– Куда?

– Обсудим твою растяжку. Если будешь хорошей девочкой, ещё и опробуем её.

Задумчиво смотрю на Витину ладонь.

На него.

Снова на ладонь.

Опробовать он собрался. Пусть на Яне своей опробывает. И скабрезные шутки тоже пусть ей отпускает.

– Не буду хорошей девочкой. Буду плохой, ― бурчу я и со всей силой дёргаю его на себя. Плечо, офигев от такой неожиданности, простреливает, но желаемого добиваюсь ― Сорокин с плеском летит в воду. В чём был: футболке, джинсах и кроссовках.

– Твою мать! Чижова, ты больная? ― отплёвываясь, выныривает он. ― У меня телефон в кармане. И он вообще-то, не водонепроницаемый!

Ой. Об этом я как-то не подумала.

Глава восьмая. Незапланированное знакомство

POV СОРОКА

Зашибись. Вытаскиваю телефон из переднего кармана, уже ни на что особо не рассчитывая. Естественно, не включается. Банковские карты намокли, но это ладно, им ничего не будет, а вот наличка. Благо, её немного. И что теперь, на батарее купюры сушить?

– Отмыла баблишко, да? ― стряхивая воду с волос, безрадостно салютую результатом её "шалости". ― Молоток, ― жду хоть каких-то угрызений совести, но вместо этого Алиса давится воздухом и, не выдержав, начинает хохотать в голос. ― Смешно? Тебе смешно? Сейчас будет мне смешно, ― бросаю телефон на влажную плитку, рывком накидываясь на неё. В мокрой одежде не очень удобно, стопорит движения, поэтому Чижова успевает выскользнуть. ― А ну стой, белобрысая! ― ничего. Далеко не уплывёт. Бассик не море, тут габариты скромнее. Несколько секунд, одна предотвращенная авария с булькающимся мужичком, но в конечном итоге накидываюсь на неё сверху, ловя в капкан. ― Попалась. Ну и как расплачиваться будешь, шмакодявка? Натурой или рабством?

– Крепостное право давно отменили.

– Значит, натурой, ― вынуждаю её задом вжаться в себя, крепче обхватывая: под грудью и ниже, гораздо ниже резко окаменевшего живота. Кое-кто заволновался. Интересно, а если вот прямо сейчас "чисто случайно" скользнуть под резинку нижней части купальника, какая будет реакция? Даст пощёчину или…

– Ты меня с кем-то путаешь, ― слышу тихое. Жаль с такого ракурса не могу разглядеть Алискиного лица. Зато могу беспрепятственно водить кончиком носа по покрывшейся мурашками шее. Высокий пучок собранных волос удачно открывает её. ― Не знаю, как другие твои знакомые, а я долги телом не раздаю.

– Именно поэтому твоё тело и особенно ценно. Оно такое невинное, такое неприкосновенное. Хоть ты и не девственница. Не девственница же, да?

Догадываюсь, что нет, но всё равно хочу подтверждений. Любопытно же.

– Какой ответ нужно дать, чтобы твой дружок не упирался в меня?

– Ты про карася? ― усмехаюсь. Только теперь так и буду звать свой член. ― Он всего лишь здоровается. Рад встрече.

– Странный он у тебя, непостоянный. Сегодня ― рад, вчера ― не рад.

– Вчера ему было не до того.

– Ну да. Другой был занят.

– Ммм… Улавливаю нотки ревности.

– Непонимания. Зачем пристраиваться ко мне, если у тебя есть девушка?

– Кто? Яна? Она не моя девушка.

– А чья?

– Пока ничья вроде.

– И поэтому ты пользуешься случаем?

– Это взаимное пользование. Давно обговоренное и согласованное.

С Янкой мы знакомы с песочницы. Росли в одном дворе, отматывали срок в одном детском саду, в младших классах тоже учились вместе. Потом пошли параллелью, но всё так же тусили в общих компашках. Я был для неё, типа, старшим братом. Защищал, когда требовалось, хотя она и сама способна за себя постоять, но если требовалась физсила ― там, естественно, подключался я.

В её доме всегда был желанным гостем, опять же. Помогал что-то починить, поставить, перетащить, поэтому её мать давно меня приняла. И, наверное, тоже уверена, что мы встречаемся, однако лет до пятнадцати у меня к Яне и в мыслях не возникало поползновений. Просто друзья. Просто дружим.

А потом детки выросли. У неё понеслись любовные страдания после неудачных отношений, ну а я, как и полагается, ей слёзки подтирал, работая бесплатной жилеткой. В один из таких разов сами не поняли, как переспали. После чего понеслось-поехало. Однако парой, в том понимании, в котором положено считать, всё равно никогда друг друга не объявляли. Это даже не свободные отношения, а…

Не знаю. Замещение. У нас никого нет ― значит, оздоровительный секс приветствуется. Кто-то появился ― лавочка халявного перепихона прикрывается. С учётом того, что тяги к кабальной системе отношений у меня никогда не было, всё в основном за ней держалось, но последние полгода и Янка одна. Так и живём.

Жилось. Пока нежданно-негаданно нарисовалась некая блондинка. И, не могу не заметить, это весьма приятно ― иметь возможность вот так к ней прикасаться. И нюхать. Пздц. Чувствую себя токсикоманом.

– То есть, у вас полная идиллия? ― спрашивает Алиса вроде бы и спокойно, но я слышу, как стучит её сердце. Сдаёт со всеми потрохами.

– Вроде того.

– Тогда что делаешь здесь?

Отличный вопрос в копилку других отличных вопросов, что уже по-тихоньку складируются в моей башке. И ответ пока тот же, что и прежде.

– Не знаю, ― слышу легко узнаваемый щелчок. Ещё один, и ещё. Недовольно оборачиваюсь к Скворечнику. ― Твой телефон тоже помыться хочет?

– Вы никого и ничего не видели. Меня здесь нет, я тише мышки под дихлофосом, ― изображая застёгнутую молнию на губах, отмахивается та, вытянувшись на шезлонге и снимая нас на камеру. Малая, пользуясь тем, что я отвлёкся, выскальзывает из моих объятий, отплывая к лестнице. Ну вот. Хорошо ж стояли.

– Тише мышки, а всё равно мешаешься, ― хмуро замечаю.

– Ну извиняйте, ― болтая задранными пятками, закатывает глаза Карина. ― Самовыпилиться мне теперь что ль ради твоего ментального спокойствия?

– А можешь?

– А не жирно будет? За это ты должен мне предложить что-то действительно стоящее.

Дабы избежать дальнейших пререканий благоразумно решаю не уточнять, что валяющимся в гробу обычно уже ничего не нужно. Очевидно, что она трындит ради того, чтобы трындеть, не всегда понимая, какую чушь порет. Там главный принцип, чтоб последнее слово за ней оставалось, а не за кем-то другим.

Вместо этого наблюдаю за точёными ножками и симпатичной задницей в раздельном купальнике, обладательница которых проворно вылезает из воды и накидывает на себя пляжную тунику. По факту прозрачную из-за крупной машинной вязки.

Ммм, мне нравится. А слабо так в школу прийти?

Запрыгнув в шлёпки, Алиса поднимает с плитки утопленника, убеждаясь, что тот реально суициднулся, а не притворяется.

– Пошли, ― с тяжёлым вздохом кивают мне.

Наверное, надо бы спросить: куда? Но мне как-то глубоко пофиг. Куда скажет, туда и пойдём.

– Пошли, ― резво выпрыгиваю на берег, обтекая. Джинсы отяжелели, кроссовки оставляют лужи. Раздеться бы, но ограничиваюсь лишь тем, что снимаю футболку, выжимая и закидывая ту на плечо.

Идём. Мимо загорающих тюленей прямиком к засаженной кустами тропинке, ведущей к главному входу. Чижова машет парню на ресепшене, давая знак, что я с ней, и проходит в фешенебельный холл с высоченными потолками и десятком диванно-релаксирующих зон, между которыми как-то уж совсем невзрачно приютился лифт.

Поднимаемся на последний этаж. Пока Алиса бездумно разглядывает узоры на своём наряде, я наблюдаю за ней через зеркальные стенки. Красивая она, ёмаё. Чертовски.

Выходим в коридор, застеленный коврами. Чувствую себя свиньёй, оставляя пятна на ворсе.

Ковры. Зелёные пылесборники в горшках. Картины на стенах. Много дополнительного освещения и двери, под номерками. Гостиничный комплекс на самой распиаренной береговой туристической линии ― чего ещё от него ждать?

Доходим до самого конца. Ключ-карта вроде как предусмотрена создателями, но очередная дверь открывается без неё. Кухня. Даже можно сказать, мини-кухня, каких полно в любых квартирах. Видно, что приватная по брошенному недоеденную яблоку и грязным кружкам в мойке. Частица обыденности среди богемных условий? Очаровательно.

Чижова, привстав на цыпочки, лезет на верхнюю полку, царапая ногтями стеклянную банку с рисом. Маленький гном. Крайне милое зрелище, но всё же помогаю ей не мучиться и подаю, что надо.

– Спасибо, ― теперь уже лезут в нижние ящики, за контейнером. Снимают с моего телефона чехол, кладут аппарат в тару и засыпают рисом. Даже крышкой накрывают, протягивая мне.

– Это что? ― усмехаюсь. ― Обед для бедных? Могла бы уж сварить ради приличия.

– Рис хорошо впитывает влагу. Только крышку потом сними, чтоб не прело.

– И что, прикажешь мне через полгорода с этим тащиться? Фигней не страдай.

– Что, не очень мужественно? Хорошо. Оставляй, я посушу. Если не поможет, с меня новый телефон.

Только этого не хватало.

– Не надо мне новых телефонов. Я не настолько нищий, чтоб подачки принимать.

– Это не подачки. Мой косяк, мне его исправлять.

– А вариант натурой отдать, не? Не варик? Если не хочешь тело юзать, можешь ртом поработаешь, ― изнутри оттопыриваю языком щеку. ― По-моему, максимально выгодная сделка. И никто не в накладе.

В ответ брезгливо морщат носик.

– Сорокин, ты идиот.

– Что, прежде не делала минет? Огонь. Тогда хоть тут стану первым, раз в другом опередили. Опередили же, да? ― проигорировав, мимо меня молча проходят обратно в общий коридор. ― Да не стесняйся. Тебе пойдёт стоять на коленях.

Ноль реакции. Алиса направляется к другой двери, по-соседству. Вот теперь ключ-карта требуется.

– Жди здесь, ― меня тормозят вытянутой рукой, не давая переступить порог, за которым несложно уловить приветственный лай.

Ага. Щаз. В последний момент подставляю в щель ногу и захожу следом.

– О, дарова, любительница ветчины, ― собакен переключается на меня, принюхиваясь. Улавливает знакомый запах, но пока не решила: ругаться или позволить себя погладить. Милая псинка, вся в хозяйку.

– Я ведь просила, ― мрачно замечает малая.

– Ну и что? Я тоже много чего прошу, а ты отказываешься, ― убедить собаку быть нежной проще, чем Чижову. Даю поосновательней к себе принюхаться и тогда уже беспрепятственно начёсываю загривок.

Ну и попутно оцениваю девчачью спальню. То, что это именно она ― угадывается без труда, несмотря на безликую стилистику стандартного люксового отеля с ванной-комнатой через стеклянную перегородку. И балконом, выходящим на море. Однако обжитость и преобладание личных вещей добавляют тот самый колорит, что с ходу рассказывает о той, что здесь обосновалась.

Женские цацки на комоде, удивительно немногочисленные мягкие игрушки, раскрытый ноут на постели, шмотки, выглядывающие из зеркального шкафа-купе и книги. Овердохрена книг. Некоторые громоздятся стопками прямо на полу, потому что места в стеллажной нише во всю стену им не хватило. От такого количества макулатуры даже кошак в шоке.

Во блин! Реально кошак! Я сначала его за плюшевого принял, но нет. Кот настоящий. Совершенно невразумительный по окрасу: то ли серый, то ли в серую полоску, то ли нихрена не серый вообще.

Зато потасканный: одно ухо подрано, на морде давно заживший шрам. Чисто дворовый "я у мамки хулиган". Молодость у него, по всей видимости, была бурная. Зато теперь это ухоженный, холёный и знатно отъевшийся комок шерсти.

Реально толстопуз. По объемам такой, что грыжа вывалится к чертям, если попробуешь поднять. Мутантище, недовольное моим появлением. Развалился в кресле и таращит немигающими глазёнками, только что не спрашивая: ты кто, и на кой хер припёрся?

Зрительный контакт, вполне способный зафиналиться моей расцарапанной рожей, прерывается вставшей между нами Алисой. Протягивающей мне полотенце.

– Предлагаешь принять душ? Только если с тобой.

– Дома примешь. Вытирайся и проваливай.

– Какое негостеприимство, ― мне вот чисто любопытно: кто у кого научился этому взгляду? Она у кота или тот у неё? ― Да ладно тебе, малая, ― заканчиваю вытирать руки об пса, вставая с корточек. ― Чего такая кислая? Мне больше нравилось, какая податливая ты была в бассике.

– Тебе показалось.

– Не-е. Не показалось. Ты тушуешься при контакте, уже не первый раз замечаю.

– Очень рада твоей наблюдательности. А теперь свободен. Полотенце, так и быть, дарю.

Свободен? Она шутит? Я только пришёл.

– Может лучше проверим теорию?

– Какую теорию?

Делаю шаг к ней. Алиса отступает. Ещё шаг ― снова пятится. Третий шаг и вот тут она в пролёте: натыкается на рабочий стол с громоздящимися на них учебниками. Какой знакомый чехол с наушниками и…

Тянусь вперёд, вынуждая её выгнуться назад, но совсем не для того, для чего она успела подумать.

– Это попалось? ― зажимаю между большим и указательным фигурку жирафа. Кивает. ― Не выбросила.

– Зачем выкидывать? Мелким отдам. Тут постоянно носится ребятня.

– Но ведь до сих пор не отдала, ― снова в рот воды набрала. Стоит, стискивает край столешницы. ― Так ты меня боишься или не боишься?

– Не боюсь.

– А чего боишься? Того, что чувствуешь в моём присутствии?

– Откуда тебе знать, что я чувствую?

– Вижу. Я тебя волную.

– Не льсти себе.

– А иначе зачем вчера приходила? Знала ведь: куда идёшь и кого увидишь. Брось. Ты хотела меня увидеть. Соскучилась?

Я прав. Вижу, что прав, но что мне нравится в ней ― Чижова девчонка с норовом. За словом в карман не полезет, но при этом уши от её болтовни не вянут. Всего в меру.

– А зачем пришёл ты? Сейчас? И не надо заливать про "не знаю" и "шкодливые глазёнки". Ими бы ты и в понедельник мог наслаждаться. Скучно стало? Решил скоротать время? Или тоже соскучился?

Стреляет прямо в лоб, заставляя задуматься. Потому что я как-то не размышлял по этому поводу: пришёл и пришёл. Захотел потому что. А почему захотел? Да хз.

– Подозреваю, что ты отчасти права, ― бросаю игрушку обратно на стол, а следом и Алису усаживаю туда же, вынуждая её ойкнуть и уронить шлёпок. ― Позволите, Золушка местного разлива? Недопринц нашёл ваш тапок, ― склоняюсь, надевая его обратно, после чего без предупреждения раздвигаю сжатые коленки, удобно пристраиваясь между ними. Чтобы оказаться ближе.

– Этого в сказке не было, ― замечают с вызовом, хотя это нисколько не мешает ей разглядывать меня. Вернее, оголённую часть меня. Преимущественно ту, что находится выше пояса. И этот её взгляд: вдумчивый, сосредоточенный… нехило так возбуждает. Снова. А я ведь только подостыл.

– Было. Началось сразу после титров. Под маркировкой "18+", ― едва уловимо пробегаюсь пальцами по загорелой ножке, моментально вызывая у неё очередные мурашки. Как же это просто. ― Могу наглядно показать: что и как они делали.

– А ты откуда знаешь? Свечку держал?

– Порнушку с ролевыми играми смотрел, ― дохожу до края туники, чуть оттягивая ткань, от чего не завязанная, та распахивается на груди, давая рассмотреть при солнечном свете всё, что я не успел рассмотреть при лунном. ― Настаиваю: я упорно не вижу тату.

– Тебя это огорчает?

– Очень!

– Сочувствую. Но придётся смириться.

– Так она есть или её нет?

– Есть.

– И чтобы узнать это, нужно раздеть тебя до конца?

– Не тебе.

– Совсем нет шансов?

– Нет.

– А у кого есть? У того, кто тебя Саламандрой обласкал?

Голову резко вскидывают, гневно щурясь. Сколько экспрессии и дерзости в сузившихся зрачках. Так и воспламенить ненароком можно. Именно это меня в ней и привлекло. Ну, в смысле, когда я впервые с Марковым тогда вцепился. Тогда был тот же самый взгляд. И столько решительность, помноженной на сумасбродное безрассудство, что не вступиться было невозможно.

– Это не твоё дело.

Сказала как отрезала. Вроде как точку жирную поставила, но я делаю ход конём и добавлю к точке хвостик, превратив в запятую. Придвигаюсь ещё ближе, оставляя между нами миллиметры миллиметров.

– А если хочу, чтоб было моё? ― снова молчит. Только губы дует. Чёрт. На эту тему у меня точно скоро фетиш разовьётся. Невозможно же на них смотреть и не попытаться сдуть. Любыми способами: ущипнуть там, куснуть… или поцеловать.

Последнее предпочтительнее всего, но попытка проваливается. В последний момент от меня отворачиваются, подставляя щеку, которую я лишь легонько успеваю мазнуть. Нет? Не прокатит?

– Разберись со своими внутренними демонами, Вить: выясни у них, что конкретно тебе от меня нужно. А как выяснишь, не поленись ― сообщи. Тогда вместе и подумаем: могу я тебе это дать или нет.

Это что ж получается: мою запятую только что закрасили, снова превратив в точку? И вдобавок натыкали рядом ещё две кляксы, окончательно всё запутав.

– Во завернула. Долго формулировала?

– Ты меня услышал.

Услышал. И даже, признаться, подрастерялся.

– Если бы с этими "демонами" можно было так просто договориться, не сомневайся, я бы давно забил стрелку и всё порешал. Только вот эти падлы не особо сговор… ― не договариваю, перебитый раздавшимся посторонним голосом.

– Дочь, сколько раз просил: не выпускай своё лохматое-чудо юдо! Не все посетители любят, когда животные бродят по отелю. Это ведь не только вопрос блажи, но и… ― дверь, которую я не удосужился закрыть, оставив щель, почти бесшумно открывается на петлях, являя нашему взору официального вида мужчину, ведущего за ошейник выскочившего в коридор любопытного собакена. ― Гигиены… ― замирает он на пороге, разглядывая нас. ― Хм. И что это у нас здесь происходит?

Упс.

Чижова торопливо кутается в накидку, отпихивая меня и спрыгивая со стола. Ну а я не придумываю ничего лучше, кроме как подойти к её бате, протягивая ладонь для рукопожатия.

– Витя.

Не, ну а чё? Он же нас не в койке застал. Хотя и там, в целом, особых вариантов не осталось бы: либо сигать в окно, либо, зассав, клятвенно обещать жениться, либо… знакомиться.

– Григорий Васильевич, ― неохотно, но мою пятерню пожимают. С нажимом, как бы сразу давая понять: кто тут босс. Да босс, босс. Кто б спорил. Всем боссам босс: выглаженная рубашечка, брюки, тщательно зачёсанная назад густая шевелюра. Солидный су-у-урьезный тип.

– Кхм… ― зато Алиска смущена и похожа на рака. По цвету лица, не по позе. ― Мы учимся вместе…

– Очень интересно. И чем занимаетесь? Домашнее задание делаете?

Ага. Лабораторную по анатомии. Интересно, сильно взбеленится, если я так брякну? Хотя, думаю, не стоит рисковать попцом малой. Ещё поймает ремня.

– Да не. Я тут так… за полотенчиком зашёл, ― киваю на свой вид, для наглядности тряся мокрыми кроссами. ― Искупался случайно.

– Вижу, ― ох, не зашёл я ему. Прям вообще никак. ― Взяли полотенчико?

– Вроде того.

– Ещё что-то нужно?

Это меня так вежливо выпроваживают? Оборачиваюсь на всякий случай к Алисе. Мало ли. Вдруг моральная поддержка не лишняя, а я возьму и свалю. Но вроде нет. Получаю в ответ едва уловимый кивок, дающий понять, что Добби может быть свободен.

– Рис забери, ― напоследок напоминают.

– Да не попрусь я с ним! Но симку прихвачу, ― под пристальным сверлением затылка буравчиками кое-как выковыриваю из контейнера телефон, вытаскивая сим-карту. ― Вы только это, не серчайте, ― не могу всё же не вставить пять копеек на прощание. ― Алискин не виноват. Я, типа, сам к ней подкатывал, а он отчаянно сопротивлялась.

– Мы с ней сами разберёмся, не переживайте. Виктор, ― какая ударная доза официоза на моё имя. Да ему никакого веника не надо, чтоб вымести мусор. Собственно, это и делаю ― выметаюсь, на прощание почесав Чару. Правда за дверью, отойдя, чтоб меня было не видно, мешкаю, вслушиваясь. Не подслушиваю, а страхую. Правда и подслушивать особо нечего. Тишину если только. ― Алис, следи за псом. Я его на лестнице опять поймал.

– Прости. Я отвлеклась.

– Да уж понял.

Заминка.

– Мы просто разговаривали. Честно.

– Верю. Ты девочка разумная, но всё же будь осмотрительней. И избирательней. Чтобы не получилось, как в прошлый раз.

"Чтобы не получилось, как в прошлый раз?"

А что получилось в прошлый раз? Любопытней этого разве что удивительно мирный семейный диалог. Я с предками даже в периоды их просыхания общаюсь исключительно на повышенных, а тут идиллия и покой.

Ну. Значит, точно париться нет смысла, так что уже без опаски чешу к лифту. Которых, целых два, но оба едут раздражающе медленно, тормозя вечно мимо и скача туда-сюда. Там по приколу покататься решили, я не пойму?

Уже собираюсь плюнуть на всё и воспользоваться ранее упомянутой лестницей, когда один всё же соизволяет до меня доехать. Захожу в кабину, вжимаю кнопку первого, но в последний момент торможу закрытие створок, потому что ― парам-пам-пам ― батя Чижовой мелькает на горизонте, размашистыми шагами направляясь ко мне. Не ко мне, в смысле, а в мою сторону. Ему тоже вниз приспичило.

– Спасибо, ― благодарят меня.

– Да не жалко.

Едем в тишине. Григорий Васильевич сверяется с наручными часами, я тихонько присвистываю, пялясь в потолок. Вежливые беседы о погоде ― не мой конёк.

– Вы кто будете, Виктор? ― первым нарушает рекламную паузу попутчик.

– Можно просто Витя.

– Витя так Витя. Там кем будете? Я знаю ваших родителей?

– Это вряд ли. Таких лучше не знать.

– И давно знакомы с моей дочерью?

– Так, чтоб тесно? Последние пару недель.

Неправильная формулировка.

– Насколько тесно?

– Настолько, чтоб пересекаться вне стен школы. Но пока недостаточно тесно, чтобы дойти до того, что вы так недвусмысленно пытаетесь выведать.

– "Пока"? То есть, планируете?

– Как знать, ― чувствую физическое жжение от его косого взгляда. ― Разделяю ваше негодование, но не вижу смысла увиливать. Гормоны в нашем возрасте не подчиняются здравому смыслу.

– Буду крайне признателен, если вы всё же придержите свои гормоны, молодой человек.

– Так вот держу. Насколько получается.

– Рад это слышать. Возраст возрастом, но вы оба ещё слишком юны и можете пожалеть об опрометчивых поступках.

– Не переживайте, ранних залётов не будет. Я пока не готов становиться отцом.

Делаем ставки: убьёт он меня или нет?

Не убьёт.

Спасает шумная туристическая семья с мелким отростком, подселившаяся к нам на втором. Приходится вдавливаться в зеркальную стенку, чтоб не оказаться нанизанным на рог надувного круга с башкой единорога.

До первого едем молча. А там лоб в лоб сталкиваемся со Скворечником.

– О, вот ты где. А Алиску куда дел, съел? На десерт что оставил или… Ооо, ― виновато прикусывают длинный язычок, запоздало заметив вышедшего за мной. ― Драсте, дядь Гриш.

– Алиса у себя. Не съедена.

– Мерси-и, ― юрко ныряя в опустевший лифт, Карина с виноватым видом ныкается там, на прощание прошептав мне одними губами: "удачи".

А зачем мне удача? Я ж не собираюсь и дальше с ним базарить. Коротко бросаю: "Всего хорошего, ещё увидимся" и иду на выход. Мокрый, неудовлетворённый и озадаченный. Слова малой таки нашли свою нишу в черепной коробке.

Что я хочу от неё?

Для чего все эти заигрывания?

Для чего подзуживание её бати?

Почему не могу отпустить и забить, возвращаясь к ней снова и снова?

Чтобы трахнуть?

Ну такое. Это, конечно, был бы приятный бонус, но надрываться ради перепихона? Какой резон? Если свербит, мне есть куда пойти, а главное: терять время на окучивание отпадает необходимость. Так что этот вариант мимо.

Тогда что? Запал?

Чёрт. Такая вероятность имеет место быть и если это реально так, тогда… Бл, ну тогда попадос. Не надо мне такого дерьма. А ей тем более. Перспектив это не несёт никаких, только нервов всем сожрёт.

Всю дорогу до дома размышляю об этой хрени, отвлекаясь только поднявшись в квартиру. К превеликому облегчению вонючее от не выветрившегося табака нутро откликается тишиной. На кухне помойка и гора немытой посуды, в холодильнике шаром покати. Батя дрыхнет в комнате под включённый телек. Матери нет. Сто пудово либо у соседа бухает, либо под соседом стонет. Либо бухает и одновременно стонет.