Текст книги "Мамочка – привидение"

Мамочка – привидение
В этот миг муза заявила мне, что устала и желает отправиться на заслуженный отдых
Ирина Мутовчийская

© Ирина Мутовчийская, 2016

© Ирина Мутовчийская, иллюстрации, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Похищение

Все произошло очень быстро. Подъехала черная машина. Открылась дверь, и к няньке, которая читала на лавочке книжку, и машинально покачивала коляску, подошел мужчина и о чем-то спросил. Женщина подняла руку, чтобы показать направление и потеряла сознание. Когда она пришла в себя, то обнаружила, что лежит в траве за скамейкой, на которой сидела до того, как к ней подошел мужчина. Постанывая и держась за голову, она медленно подошла к коляске. Было очень тихо. Так тихо, что у женщины замерло сердце. Еще надеясь на что-то, она наклонилась над коляской. В какой-то момент ей показалось, что все в порядке. Ей даже послышалосьтихое, сонное сопение малышки. Но спасительное наваждение тут-же растаяло, как только она увидела под коляской любимую погремушку Клаудии. Коляска была безнадежно пуста. Машинально отряхнув погремушку и поправив сбившуюся на бок кружевную подушечку, няня отправилась на подгибающихся ногах к особняку, где с нетерпением ждали малышку с прогулки, чтобы расцеловать, накормить, искупать и уложить спать. Когда до особняка оставалось несколько шагов, молодая женщина поняла, что больше не выдержит. Пузырь из тишины, который все больше и больше разрастался в ее голове, давил на уши и глаза, грозя взорвать голову. Ворота особняка уже начали отъезжать в сторону, когда женщина зажала уши и изо всех сил закричала.

В это время черная машина уже въезжала в ворота старинного дома, почти замка, который должен был теперь стать временным домом для малышки Клаудии. Дом был нежилым, но на втором этаже малышке поставили детскую кроватку, которую нашли где-то в подвале. Кроватка была старинная, но в хорошем состоянии. Это очень обрадовало похитителей. Они очень боялись, что соседи обратят внимание на странную возню в нежилом доме.

Соседские дома не стояли впритык к дому-замку. Богатые не селятся вплотную друг к другу. Рядом с каждым домом были огромные лужайки, почти поля, но все – таки…

Похитители очень боялись, чтобы их тщательно спланированное похищение не сорвалось бы из-за чьих то через чур внимательных глаз. Более того, в подвале они нашли не только кроватку,но и другие предметы мебели, предназначенные вероятно для детской. Впрочем, все остальное похитителям было без надобности. Они не собирались обставлять детскую. Кроватка, вот все что им было нужно на данный момент. Один из похитителей заикнулся было о том, чтобы приобрести для малышки хотя бы матрасик и постельное белье, но был остановлен презрительным взглядом девицы, которая явно верховодила, хотя и была на три головы ниже остальных двух членов банды. Но, не смотря на это, мужчины явно боялись своей атаманши. Кроватка была в хорошем состоянии, но все-же простояла какое-то количество лет в подвале и накопила в себе достаточно пыли и, поэтому, когда один из похитителей положил маленькую прямо на деревянное дно кроватки, поднялась пыль. И малышка начала чихать. Она чихала все сильнее и сильнее, а потом залилась плачем. Похититель взял ее на руки и растерянно встал возле кроватки, не зная, что делать дальше. Но Клаудия продолжала плакать, она страшно покраснела, потом побледнела, потом начала покрываться пятнами. Из маленького носика потекла влага.

Возникла пауза. Наконец атаманша, с ненавистью поглядев на мужчин, пошла искать воду и тряпки. Вода нашлась быстро. Как не странно, но ванная комната, в доме – замке, была в довольно приличном состоянии, а вот тряпок, рассерженная женщина, как не искала, не смогла найти. Вернувшись назад в детскую еще более взбешенная, она посмотрела испепеляющим взглядом на мужчин. Наконец решив, что с их стороны помощи ждать бесполезно, она рванула малышку из рук мужчины. Тот, не ожидая таких решительных действий, испугался и выронил теплый кулек. Девочка упала и вероятно сильно ударилась, потому что коротко вскрикнула и тут-же замолчала. Повисла тишина и в этой тишине ясно стало слышно, как где-то рядом с похитителями горестно и возмущенно вскрикнула какая то женщина. Оба мужчины как по команде вздрогнули, карлица же даже не повела ухом.

– Вот и слава богу! – проворчала она, – уши закладывает от ее воплей!

Злюка рванула байковое одеяльце в которое была завернута Клаудия, распеленала девочку, вытащив из-под нее нижнюю пеленку, недовольно повела носом и отправилась с этой пеленкой в ванную. Вернувшись, она оттерла мокрой пеленкой пыль и грязь с кроватки и, расстелив одеяльце девочки на дне кроватки, небрежно бросила малышку как неодушевленный предмет. С удовлетворением посмотрев на дело рук своих, она проговорила.

– Чтобы вы делали без меня!

И бросила мокрую и грязную пеленку рядом с кроваткой.

Вдруг, хотя окна были плотно и давно закрыты, по комнате потянуло очень сильным сквозняком. Таким сильным, что один из похитителей еле удержался на ногах, а Клаудия очнулась и заплакала. Атаманша снова пришла в сильное раздражение.

– Ну все, пора звонить родителям этой пискли. Я думаю, они уже дозрели!

Один из мужчин попытался неумело закутать голенькую малышку в оставшуюся пеленку, но был остановлен нетерпеливым взвизгом женщины

– Ничего с ней не случится за те полчаса, что мы будем отсутствовать!

К сожалению, я не знаю, какие требования хотели выдвинуть похитители. Потому что родители так и не дождались никакого известия о своей девочке. Ни звонка, ни письма.

До намеченного переулка, где стоял выбранный заранее телефон-автомат, оставалось совсем немного, когда у машины отказали тормоза. Выжил только тот похититель, который отнесся к малышке с участием, но, к сожалению, он не мог никому и ничего рассказать, так как в результате аварии потерял память.

Глава 2. Потерянная

А между тем маленькая девочка постепенно замерзала. Плакать она уже перестала, сил в маленьком тельце оставалось все меньше и меньше. Тем более, что она была голодна

Покормить ее должны были после прогулки. Но похитители даже не подумали о том, что малышка может быть голодна. Обессилев от плача, девочка заснула. Несколько раз она горестно всхлипнула во сне, мокрые щечки заметно побледнели. Вдруг порыв ветра закружил многолетнюю пыль вокруг кроватки. Круг все больше и больше сужался ивдруг пылинки сгустились, и стал виден женский силуэт. Силуэт стал наклоняться над кроваткой и протянул руки, как будто намеревался взять младенца на руки, как вдруг девочка опять начала чихать. Силуэт испуганно отпрянул и заломил руки. Девочка чихала все сильнее и сильнее, потом слабо захныкала. Сгусток пыли испуганно дернулся и, бешено кружась, мгновенно перелетел через комнату и остановился у входной двери.

Клаудия продолжала чихать. Из маленького носика показалась капелька крови. Не теряя ни минуты, пылевой сгусток превратился в подобие пылесоса. В мгновение ока вся пыль была собрана в одном месте. Хлопок двери, и в комнате не оказалось ни силуэта, ни пыли.

Но это уже не могло помочь маленькой девочке. Наглотавшись пыли она начала задыхаться. Дверь снова отворилась, и в комнате появился женский силуэт. Тот же самый, но только в обрамление мельчайших капелек воды. Девочка дышала все тяжелее и тяжелее. Силуэт наклонился над кроваткой и протянул руки. Капельки покатились по протянутым рукам, и вскоре Клаудия оказалась завернута в пеленку из мельчайших капелек воды. Кашель прекратился не сразу, но постепенно ее грудь перестала ходить ходуном, и маленькая куколка открыла глазки. Малышке было на вид месяца четыре, и она уже много что умела. Например, улыбаться и гукать. Сейчас она гукать не стала. На голодный желудок много не поговоришь на своем младенческом языке. А вот улыбаться…

Да сколько угодно! И не важно кто стоит перед тобой, живая женщина или привидение.

Завернув малышку в кокон из воды, силуэт превратился в женщину. Конечно не в живую женщину, сквозь нее было видно, как видно сквозь воду речное дно, но все-же она обрела какие-то объемы и пропорции, хоть и весьма прозрачные.

Тем временем вода полностью впиталась в голенькое тело девочки, девочка удовлетворенно гукнула и описалась. Время шло. Женщина-привидение стояла возле кроватки и не отрывала глаз от малышки, а та, уяснив, наконец, что никто не бежит менять ей мокрое на сухое, начала опять проявлять признаки нетерпения. Хныканье превратилось сначала в плач, а потом в рев. Женщина попыталась поднять малышку на руки, но естественно, у нее ничего не получилось. Неживое не может помочь живому. Даже при всем желании. Девочка плакала, женщина ходила взад и вперед не касаясь пола и заламывала руки в отчаянье. К вечеру скудное осеннее солнце полностью ушло из комнаты и в комнате стало совсем холодно. Дом не отапливался, так как был нежилым.

В дом вползали ночные тени, а девочка то плакала, то опять засыпала. Прозрачной женщины в комнате не было. Наконец дверь скрипнула, и она появилась. За ней шли две собаки. Одна несла в зубах узелок, в который была завернута бутылочка с едой, другая одеяло. Вероятно, детского одеяльца не нашлось и поэтому собака тащила за собой огромное одеяло, часть которого волочилась по земле. Повинуясь безмолвному приказу женщины, одна из собак запрыгнула в кроватку и положила бутылочку рядом с ротиком Клаудии. Голодная девочка, почувствовав запах молока, не просто заплакала, а завопила, но дотянутся до бутылочки с соской не смогла. В свои четыре месяца она умела только переворачиваться, но никак не ползать. Девочка кричала, женщина опять начала заламывать свои прозрачные руки, а собака с одеялом вдруг завыла, за что и была тут же наказана гневным взглядом женщины. Взгляд подействовал отрезвляюще. Собака тут же вспомнила о своих обязанностях, заскулила и подтащила одеяло ближе к кроватке. Но это все на что она была способна. Естественно, что поднять одеяло и укрыть им малышку она не могла. Тем временем маленькая никак не успокаивалась. Запах молока, еды, которая была так близко и так недоступна, заставлял ее кричать все сильнее и сильнее. Видимо женщина опять что-то приказала собаке, доставившей бутылочку. Пес подтолкнул бутылочку прямо к ротику голодной крошки, но видимо не рассчитал свои силы и соска вошла глубоко в рот малышке, девочка подавилась и начала опять, который раз за этот недолгий день, задыхаться. Собаки завыли в два голоса, но женщина не обратила на это внимания. А зря. Собаки выли так громко и похоронно, что кто-то не поленился открыть ворота, пройти заросший травой участок земли перед замком и громко бранясь, запустить камнем в окно детской. Стекло разлетелось, впустив в комнату вечернюю сырость, а женщина вздрогнула и, наклонившись над малюткой, вдруг выдернула бутылочку с соской у нее изо рта. Впрочем, бутылочка тут же выпала из прозрачных рук, но и этого оказалось достаточно. Малышка перестала задыхаться и синеть, но зато тут же опять заорала. Главная цель, так и осталась недостигнутой. Девочка осталась голодной. Девочка кричала, а вандал, разбивший окно, улепетывал со всех ног. Он вообразил, что это кричит привидение. О доме давно ходили смутные слухи. Не то, что ему был присвоен статус дома с привидением, нет! Но все же, что-то, когда-то там произошло. Что и когда, жители соседних домов не очень отчетливо помнили. А может и не знали вовсе. Но… Нет, вы не подумайте, в этом доме постояннокто-тожил, вернее, пытался жить. Люди покупали дом, наводили порядок. Покупали новую мебель. Правда вот ввести ее не разу не успели. Что-то происходило, Чаще всего счастливое. Выигрыш, наследство и так далее. В общем, настолько счастливое, что людей как ветром сдувало из убогого домишки (таким он начинал им сразу казаться, на фоне свалившегося богатства) люди уезжали в большие города, в заморские страны, а на воротах дома снова появлялась табличка «Продается!» Для тех же, кто покупал дом-замок, чтобы пожить вдалеке от города, на природе, находились свои манки.

Дом покупался и тут же продавался. Немалую роль в этом играла женщина-призрак, которая стояла сейчас перед детской кроваткой.

Клаудия была очень маленькой, но это не значило, что она была безмозглой. Скорее наоборот. Уяснив, что плач почему-то сегодня на взрослых не действует, она решила сменить тактику. Глядя прямо в глаза женщине, кроха начала гулить и гукать, а потом даже разулыбалась. Впрочем, не получив ответной улыбки и слов обожания, она чуть снова не заплакала. Ну кто поймет этих больших и заботливых великанов. Женщина, стоявшая возле кроватки, вместо того, чтобы улыбнуться Клаудии в ответ, вдруг беззвучно заплакала.

Прозрачные слезы катились по ее лицу и исчезали неизвестно куда.

Между тем девочке вынужденная диета изрядно надоела, и она опять начала плакать.

В осенней тишине звук из разбитого окна доносился далеко-далеко. Собаки, решив, что хватит малютке кричать соло, решили присоединиться. Трио зазвучало изумительно. Так изумительно, что вот-вот должен был прибежать кто-то из не очень ближайших соседей. Периодически чей-то голос вырывался вперед. То малышка заглушала своим ревом собачий вой, то собачки объединяли усилия и… Все это время женщина стояла не двигаясь, лишь время от времени глаза ее тревожноперебегали с кроватки на разбитое окно. Наконец она видимо приняла решение. И… Исчезла из комнаты. Впрочем, тут же появилась назад и, дав неслышный приказ собакам, опять исчезла. Собаки тут же замолчали и одна за другой запрыгнули в кроватку. Малышка еще немного похныкала, и заснула, согретая с двух сторон собачьими телами. И в комнате ненадолго воцарилась тишина. Прошло не больше часа, как вдруг с улицы послышался звук подъехавшего автомобиля, хлопнула дверца и, послышались шаркающие шаги. На некоторое время шаги стихли, как будто человек, идущий к дому-замку, был очень стар и ему потребовался отдых. Вот так, отдыхая и снова возобновляя свой путь, кто-то неуклонно приближался к входной двери. Девочка спала, собаки же уже давно проснулись и сидели около двери, ведущей из детской, настороженно подняв уши. Одна из них попыталась тявкнуть, но тут же замолчала, услышав, как заворочалась и захныкала во сне Клаудия. Хлопнула входная дверь и снова наступила тишина. Собаки заволновались еще сильнее. Гость, вошедший в дом, двигался в странном ритме, два-четыре шага и тишина минут на пять, но все, же двигался. Когда до детской осталось несколько шагов, собаки не выдержали и залаяли во весь голос. Девочка, конечно же, мгновенно проснулась и подняла крик. Шаги замерли, а в комнате снова появилась призрачная хозяйка дома. Собаки тут же успокоились и радостно завиляли хвостами. С малышкой же дело обстояло не так просто. Ее нисколько не успокоило появление в комнате женщины. Наоборот, увидев, что в комнате появился кто-то, кому можно пожаловаться на голод и холод, она заголосила еще громче. А тем временем, неизвестный, с таким трудом добравшийся до детской, повернул ручку на двери и, наконец, вошел. Это был один из похитителей. Тот, который выжил в аварии. Вид его был страшен. Он двигался как зомби, да собственно и был им сейчас. Женщина-призрак двигала его руками и ногами. Не единой эмоции не отразилось на его лице, когда он неумело пеленал малышку, кормил ее из бутылочки, укрывал одеялом. На эти нехитрые действия он израсходовал, видимо, последние силы. Приказ женщины-призрака застал его, когда медсестра только вышла из палаты, поставив ему капельницу после операции. Неумело вытащив иглу и кое-как остановив кровь, он двинулся прочь из палаты, понукаемый приказом. Уже выходя из больницы, он упал и поднялся лишь после того, как хозяйке замка пришлось сделать некоторые ментальные усилия. Было ясно, что пешком до дома-замка ему не добраться. Пришлось женщине сделать так, чтобы раненный смог уехать на первой же пустой машине, до которой смог доковылять. И вот теперь он здесь. Когда хозяйка попыталась заставить его вместо разбитого стекла вставить, что ни будь другое, он просто упал, не дойдя до окна. Хозяйка замка укоризненно покачала головой, но делать было нечего, этой ночью детская будет открыта всем осенним ветрам. Впрочем, девочка была укрыта. И осенние туманы, и непогода, были ей не страшны, тем более что собачий дуэт уже занял свое место по двум сторонам от спящей. А вот что делать с раненным? Мужчина дышал тяжело и хрипло. Если оставить его в таком состоянии, да еще под разбитым окном, он может не дотянуть до утра. Прошел час. Потом другой. Женщина не предпринимала никаких действий, но и не уходила из комнаты. Вдруг послышался шум подъехавшей машины, и комната озарилась всполохами полицейской мигалки. Чуть погодя послышался шум открываемой двери, и холл первого этажа заполнился шумом голосов. Голоса принадлежали двум или трем людям.

Они о чем – то спорили. Собаки, охранявшие сон малютки, давно проснулись, но даже не попытались подать голос, подчиняясь взгляду женщины. Даже раненный начал проявлятькакие-то признаки жизни, видимо услышав сквозь свое бредовое состояние голоса людей.

Вдруг один из мужчин присвистнул, и в холле первого этажа на некоторое время повисла тишина. А потом сказал, чуть понизив голос.

– Я не знаю, как насчет младенца или чьи там еще крики послышались мистеру Грегу, но вот то, что здесь совсем недавно прошел человек, истекающий кровью, это абсолютно точно.

И эти капли крови ведут на второй этаж. Давайте-ка я…

– Нет, Стив, мне все это не нравится. Давай ка я вызову подкрепление, – проговорил голос, принадлежащий второму мужчине.

– Глупости. А если там наверху ничего нет? Сюда примчится куча народу и поднимет нас на смех. Как в прошлый раз. Да и Элли… Элли, что с тобой? К чему ты прислушиваешься?

Я, например, ничего не слышу! Элли…

– Тихо, – послышался женский голос, – Я действительно слышала хныканье младенца!

Но такое… Вот снова! Разве вы не слышите?

– Я не слышу. – сказал мужчина, которого назвали Стивом, – Да чего тут гадать! Давайте поднимемся на второй этаж и все станет ясно. А ты Филл, если решил осторожничать, оставайся здесь. Если что, мы тебе свистнем, и ты помчишься вызывать подкрепление.

Так и поступили. Один из мужчин остался внизу. А женщина с мужчиной начали подниматься по лестнице. Они успели сделать лишь несколько шагов наверх, как ступеньки угрожающе заскрипели, и сверху посыпалась труха.

– Вы как хотите, а я дальше не пойду. Вызывайте бригаду. Пускай они укрепят лестницу, и тогда… – проговорила женщина, спускаясь назад.

– Ну, Элли, от тебя я этого не ожидал! Я еще понимаю, когда Фил осторожничает, но ты… Ну что же, – увидев, что женщина спустилась с лестницы и подошла к Филу, подвел итог Стив-продолжайте дрожать от страха! Я пойду тогда один. Сказав это, Стив резво взбежал еще на несколько ступенек. Казалось, до коридора второго этажа было уже рукой подать, когда лестница вдруг рассыпалась на отдельные дощечки и труху. Перила с правой стороны рухнули, а левые стояли как ни в чем не бывало. Это и спасло Стива. Он держался за балясину и орал дурным голосом, что бы Фил вызвал спасателей. Тех самых спасателей, от чьей помощи он так гордо отказался несколько минут назад. Поднялась суматоха. Стив орал. Элли подбадривала. Филл орал в рацию. И за всем этим шумом никто не услышал, как расплакалась, испугавшись шума, маленькая девочка, лаяли собаки, и стонал пришедший в себя раненный. Впрочем, к тому моменту, как приехали спасатели и сняли смельчака Стива сверху, на втором этаже уже давно было тихо. Когда бригада спасателей, разобравшись с проблемой Стива, добралась до детской, их встретила лишь одна из собак, да еле слышно стонавший раненный. Больше в детской никого не было. Дом опасно скрипел. И поэтому спасатели не стали соваться в остальные комнаты. Завернув раненного в одеяло, которое осталось в кроватке, и прихватив грязную пеленку, они стали спускаться. Собака за ними не пошла. Впрочем, отсутствие собаки обнаружили, уже, когда оказались на земле. Один из спасателей вызвался, было, вернуться за собакой, но был остановлен черепицей, которая вдруг посыпалась с крыши. Поднялся ветер. Старый дом начал стонать и опасно раскачиваться. Раненный закричал и начал вырываться из рук спасателей, потом обмяк и потерял сознание. Спасатели махнули рукой и решили убраться по добру по здорову, пока не поздно. И лишь только шум моторов стих вдали, как все успокоилось. Успокоился ветер, перестал раскачиваться дом и в наступившей тишине опять послышался плач младенца и поскуливание собак.

Пути господни неисповедимы и поэтому нет ничего удивительного в том, что не прошло и двух дней, как раненный и прихваченная на всякий случай спасателями пеленка, были опознаны безутешной няней. Жернова правосудия мелят очень медленно, но в этом случае свою роль сыграло то, что семья девочки была не просто богата, а очень богата. Пеленку было очень легко опознать. Даже в том состоянии, в котором ее нашли под кроваткой, она задерживала на себе взгляд. Когда Клаудии было два месяца, был приглашен самый лучший фотохудожник. Результаты его то трудов были нанесены на пеленку, и возле каждой фотографии стояло имя девочки, написанное огромными буквами. Впрочем, так была оформлена не только пеленка, но и все остальное белье девочки. Фантазия богатых людей не имеет границ! Но, к сожалению, дальше опознания пеленки следствие не продвинулось. Раненный был без сознания. А в короткие минуты просветления, нес всякий бред, о собаках, прозрачных женщинах, старых домах.

Возле раненного сидел специальный человек, который записывал все слово в слово, но до сих пор не было никакого упоминания о девочке. Даже в самых туманных бредовых воспоминаниях, раненный не назвал ни одного имени своих погибших сообщников и не упомянул похищенную малютку. С момента похищения минула уже неделя, а результатов все не было. Отец девочки, один и вместе с Филом и Элли, несколько раз съездил в тот дом, но дальше холла первого этажа его исследования не продвинулись. Элли уже сомневалась, что слышала плач ребенка. Однажды, где-то неделю спустя, к старому особняку подъехала женщина. Это была мать девочки. Она ушла тайком из дома, предварительно добавив сиделке в чай снотворное. Полуобезумевшая женщина знала, что если муж узнает, что она была здесь, то он примет все меры, чтобы она уже никогда не вышла из дома одна. В этой семье были свои сложности, которые невозможно было устранить даже очень большими деньгами. Женщина робко вошла в дом и почувствовала, что сейчас упадет. Слишком много сил ей пришлось потратить на то, чтобы выбраться из дома и добраться сюда. Сев на пол и отдышавшись, она огляделась. Дом не дрожал и не осыпался. Все было тихо. Но, тем не менее, доступа на второй этаж по-прежнему не было. Пол был грязным, но Ирен, так звали маму девочки, не проявила никаких эмоций, увидев, что теряя сознание уселась в самую грязь. Наоборот, какая то мысль, связанная с этой грязью, мелькнула в ее мозгу, и она изо всех сил пыталась задержать ее в своем угасающем сознании. Это было очень сложно, мысли метались не останавливаясь и очень хотелось спать. Чувствуя, что глаза ее вот-вот сомкнуться, Ирен начала бить себя по щекам. Очень сильно. На какое-то время это помогло. Она даже смогла подняться и пройти туда, куда почему-то никто до сих пор не догадался сунуться. В подвал. До подвальной двери оставалось всего ничего, когда Ирен поняла, что снова начинает засыпать. И тут она засмеялась! То-то ей показался вкус у чая странным. Она напоила сиделку чаем со снотворным, не зная, что та уже раньше насыпала в ее чашку тот же самый или почти тот же самый порошок! Смех взбодрил ее на какое-то время, она попыталась еще вспомнить о чем-то смешном и приятном, но мысли опять начали путаться. Тогда она начала щипать себя, но так и заснула, чувствуя боль от бесполезных щипков у себя на руках. Пробуждение было тяжелым. Болела голова и очень тошнило. Ирен подумала, что она все еще в клинике. Ее крошка родится еще нескоро, и тошнота будет ее мучить и мучить. Голова раскалывалась так, что было страшно открыть глаза. И было очень холодно. «У меня наверно опять был приступ, – вяло подумалаженщина-а это его последствия». Женщина попыталась нащупать и натянуть на себя одеяло, но у нее ничего не вышло. Она удивленно открыла глаза, недоумевая, где медперсонал, который обычно прислушивался и присматривался ко всем ее движениям и желаниям. Она открыла глаза до упора, но ничего не увидела. Было абсолютно темно. Ирен пошарила под собой. Она лежала на кровати. Наверно такая кровать была у родителей Ирен. Правда, вряд ли они спали на ней без матраса. От голых пружин болела спина. По-прежнему ничего не понимая, женщина начала приподниматься. Рука скользнула по плоскому животу, и, мгновенно все вспомнив, женщина закричала от безысходности. Она не в клинике. Ее дочь уже родилась, и ее украли. Неловко повернувшись, она попыталась встать с кровати, но тут же закричала от страшной головной боли. Казалось, что эту боль ничем невозможно потушить, но тут произошло такое, что Ирен тут же забыла о боли, хотя та и не думала никуда отступать! Женщина услышала крик младенца. И не просто какого-то младенца, а именно своего. Этот голосок она никогда бы не спутала ни с каким другим. Кричала ее дочь! Спотыкаясь в темноте, Ирен пошла на голос. Но тут же остановилась. К плачу малышке присоединился лай собак. Женщина боялась и ненавидела собак с самого детства. Больше всего на свете Ирен хотела бы, что бы сейчас, здесь, оказался ее муж и принял бы за нее решение, или, на худой конец, она не отказалась бы снова заснуть или упасть в обморок. Но мужа рядом не было, и выспалась она замечательно, и, поэтому, надо было что-то делать. Сделав несколько шагов по направлению к кричавшей дочери, Ирен остановилась, а потом опять попятилась назад. Она не могла себя пересилить! Она любила свою девочку, но страх был сильнее любви. Так было всегда и во всем. Любой страх был сильнее любой любви! Женщина решила, что Клаудии ничего не сделается за то время, пока Ирен выберется из дома и позовет кого нибудь на помощь. Люди выгонят мерзких собак, она заберет свою Клаудию, и тогда… Ирен увидела перед собой вспышку и поняла. что уже довольно давно, минут пять, слышит голос. Тихий такой голос. Тихий, но перекрывающий вопли Клаудии и лай собак. Потому что голос звучал у нее в голове. Голос настойчиво убеждал ее ничего не бояться и идти к Клаудии. Он уверял, что как только она найдет в себе силы повернуть снова к дочке, собаки замолчат и вообще уберутся вон. Ирен повернулась. И тут же лай собак стих и кто-то, вероятно они, промчался мимо женщины. Дверь отлетела в сторону, собаки выскочили вон, мелькнул дневной свет, который, впрочем, тут же сменился темнотой, так как дверь автоматически захлопнулась за собаками. Собаки убежали, но Ирен стало еще страшнее. Кроме нее и Клаудии здесь кто – то был еще. И хотя этот кто-то не проявлял враждебности, все равно было страшно! Клаудия успокоилась и начала гукать окликая мать, так, как это умеют делать совсем маленькие дети. Время пошло. Ирен физически чувствовала, как оно течет мимо нее. Наконец, собрав все свои силы, она пошла к Клаудии. Несмотря на то, что в комнате по-прежнему было темно, женщина стала видеть в темноте. Но это виденье не имело ничего общего с обычным зрением. Как будто… Как будто она смотрела через чьи то чужие глаза. Еще несколько шагов, и Клаудия была бы у нее на руках, но в этот момент дверь распахнулась и, хотя свет ослепил Ирен, она знала, кто стоит в дневном проеме. Знала, но упорно делала вид, что ничего не произошло. Протянув руки к тому месту, где еще секунду назад лежала Клаудия и стояла призрачнаяженщина, Ирен закричала:

– Ну зачем, зачем ты пришел? Я нашла ее! А теперь из-за тебя…

Мужчина побагровел от злости и уже занес руку для удара, но потом, видно вспомнив, что пришел не один, опустил руку и проговорил мягким голосом.

– Ирен, ну что же ты с собой делаешь? Посмотри на себя, на что ты похожа! Пойдем домой, тебе сделают укол, и ты успокоишься!

– Нет, я знаю, что ты сделаешь первым делом, как только мы окажемся наедине! Ты изобьешь меня!

А потом всем скажешь, что у меня был припадок, и я упала!

– Ирен, ну что ты… – начал было говорить мужчина, но женщина перебила его.

– Здесь только что была моя дочь! А ты пришел и испугал ее, но я снова сбегу и найду ее!

Видимо обрадовавшись, что у женщины были явные признаки безумия и жену смело можно отправлять в клинику для душевно больных, мужчина обратился к жене еще более сладким, почти сюсюкающим голосом

– Пойдем, моя дорогая! Тебе не хорошо! Пойдем!

Оглянувшись на то место, где несколько минут назад лежала ее малышка, женщина покорно пошла к мужчине. Ее запал иссяк, и она снова вернулась в свое привычное, покорное состояние.

Мужчина бережно посадил женщину в машину. Попрощался с представителями власти севшими в другую машину и, отойдя чуть в сторону от авто, где сидела его жена, сказал своему помощнику.

– Дом стереть с лица земли. Сегодня же!

Помощник начал лепетать что-то о хозяевах дома, но муж Ирен лишь отмахнулся от него.

– Чепуха. Найди хозяев, купи дом. А потом уничтожь!

Последнее, что видела женщина, отъезжая от дома, это силуэт двух собак, стоящих в дверях. На расстоянии они казались совсем не страшными, и Ирен мысленно попросила их позаботиться о своей девочке. И собаки, кажется, поняли ее, потому что залаяли вослед и дружелюбно завиляли хвостами.

Всю неделю женщина-призрак училась. Училась брать в руки материальные предметы. У нее не очень-то получалось. Вернее, совсем не получалось. Когда – то давно, в своей земной жизни, она была вялым слабовольным существом, вроде Ирен, теперь же, внезапно вынырнув из небытия и не совсем понимая, почему это произошло, она училась. Как это не смешно звучит в отношении не живого человека, но у нее появился смысл жизни! Несколько лет назад молодой мужчина, проживавший по соседству, пытался разобраться в истории заброшенного дома, копался в архивах, в церковной книге, но когда исследования были почти завершены, произошло счастливое событие, молодой человек влюбился. Когда пик влюбленности прошел и дело начало двигаться к свадьбе, юноша спохватился, но записи пропали, то ли служанка выбросила, то ли он сам, куда-то, машинально убрал их, потом, после свадьбы, молодые отправились в свадебное путешествие, потом… Потом было еще много счастливых событий и лишь через два года мужчина решил возобновить исследования, но нужных документов ни в мэрии, ни в церковном архиве не оказалось. Было долгое расследование, но все было безуспешно. Кое-что, конечно, отложилось в голове у изыскателя, но это были смутные и разрозненные факты, хотя на память мужчина никогда не жаловался, единственное, что хорошо помнил мужчин, это то, что последнюю хозяйку дома звали Анной. Там еще была какая-то странная история с родными мужа Анны, с самим мужем, дочерью Анны, новорожденной Кристиной. Кристина то ли погибла, то ли умерла своей смертью, а Анна покончила с собой. Что случилось с остальными членами семьи было неизвестно. В архивах это не было отражено. Но и дат их смерти проставлено не было. Были только даты смерти Кристины и Анны. Молодой мужчина отослал запрос в центральный архив, но ему пришел очень вежливый, но отрицательный ответ. Все данные об этой семье находятся в ведомстве бюро федеральной безопасности. Впрочем, если мужчина является родственником, то возможны некоторые варианты. Мужчина родственником не был. И его расследования заглохли, так и не начавшись. Итак, теперь вы знаете, что женщина-призрак, которую в земной жизни звали Анной, изо всех своих призрачных сил пыталась вот уже сто лет воспрепятствовать любому вмешательству в свои дела, будь это дела давно минувших дней, как в случае с молодым человеком, или дела связанные с покупкой дома, к которому, помимо своей воли, она была привязана столько лет. В какой-то степени это даже можно было назвать жизнью. Да, Анна жила, и жизнь ее не кончалась. Она ощущала, что жизнь течет мимо нее, но ощущала как – то вяло. Она как будто спала. И вот появилась маленькая девочка и Анна очнулась. Все ее мысли и чувства обострились. Анна привязалась к девочке, но готова была помочь Ирен, когда та появилась в доме. Она узнала в слабовольной женщине себя, такой, какой она была сто лет назад, и готова была на все, что бы история ни повторилась. Но слишком сильна была инерция, и Ирен сдалась. Но это было лишь половинкой беды, вся беда была в том, что теперь опасносность угрожала дому Анны. Предотвратить катастрофу могла бы только Анна, если бы первой нашла тех, кто владел сейчас домом. Ведь без согласия нынешних хозяев никто не посмел бы уничтожить дом. Анна могла переноситься, но на очень короткие расстояния, и только ночью, как это было с раненным похитителем. Днем она была привязана к дому незримыми канатами. А хозяин, вернее хозяйка, дома, жила очень далеко, на другом конце страны. Конечно, при нынешнем развитии техники, расстояние не было преградой. Стоит только отцу девочки поднять трубку… Анна осознавала, что дом ничего не стоит, и если за него предложат хорошую цену, то… Надежда была, но очень небольшая. Нынешняя хозяйка дома, была далекой, очень далекой, родственницей Анны. У Анны была сестра, у сестры дочь. И вот эта женщина, от которой зависело сейчас так много, и была правнучкой или праправнучкой той дочери. Значит, Анне она приходилась внучатой племянницей. Естественно, что женщина, которой принадлежал абсолютно никому не нужный дом, не знала ни о каком родстве с Анной.