Текст книги "Найти чемпиона"

Чемпион

В метро было полно народу, Вовка кинул жетон в турникет, тот жетон проглотил, а потом железяка больно стукнула Вовку по колену. Вовка крякнул и позвал дежурную – толстую тетку в каком-то затрапезном ватнике, поверх которого была накинута форменная куртка. Дежурная не спеша направилась в Вовкину сторону, а ее пост занял милиционер. Тетка стала ковыряться в турникете, и Вовка понял, что на свидание со Светкой он непременно опоздает. Наконец тетка достала Вовкин жетон, матюгнулась, сунула жетон себе в карман и велела Вовке следовать в проход мимо милиционера. Как будто нельзя было это сделать сразу, а потом уже ковыряться с жетоном. И жетон-то она себе в карман засунула, присвоила, значит. Вовка помчался вниз по эскалатору. Однако где-то на середине пути он опять уперся в неимоверно толстую тетку, которая перегородила эскалатор и стояла мертво, как пень. Ну, что за день сегодня такой!

Наконец Вовка выскочил на перрон. Подошел поезд, двери открылись, и он сразу увидел в противоположном конце вагона её. Она стояла у дверей и читала книжку. Видимо почувствовав Вовкин взгляд, подняла глаза, посмотрела на него и слегка улыбнулась. Такие ямочки у нее симпатичные на щеках… Где же он ее видел? Конечно, она похожа на его маму. Все Вовкины девушки, правда кроме Светки, в той или иной степени походили на его маму, но эта была какая-то особенная. Загадочная.

«Наверное, от того, что не знакомая, – подумал Вовка и стал протискиваться к девушке. – Вот сейчас познакомлюсь и выясню, может, сам себе все придумал, или она басом разговаривает, или, наоборот, противным писклявым голосом, а вдруг и вовсе картавит…»

Когда он был уже практически рядом, поезд остановился, и окружающая ее толпа выкатилась на перрон. Девушку стало видно в полный рост, и Вовка встал как вкопанный. Даже рот открыл. Она была одета в кожаное, якобы итальянское пальто, которыми они успешно торговали с Арсеном, но самое главное, она была беременна. Вовка уставился на ее пузо, не в силах оторвать взгляда.

Девушка увидела Вовкину реакцию на свой живот, смутилась и отвернулась к окну двери, у которой стояла. Вовка покраснел как рак и подошел к противоположным дверям на выход. В отражении дверного окна через ровные промежутки мелькающих фонарей тоннеля он видел ее красивую шею, волосы, забранные в замысловатую косичку, и отражение печальных, все понимающих глаз в окне двери, у которой она стояла. Так они и смотрели друг другу в глаза через два дверных отражения, а Вовка думал, какой он идиот. Кинулся от нее, как от прокаженной. Подумаешь, беременность! Это ж не навсегда. Надо вот прямо сейчас развернуться, подойти к ней, извиниться и познакомиться.

Ничего такого он, конечно, не сделал, а выскочил на ближайшей станции, зашел за колонну и ляпнулся на скамейку. Ехать к Светке категорически не хотелось. Вовка попытался взять себя в руки. Светка же ждет небось, чего-нибудь супер-секси-секси на себя нацепила. У Светки слабость к эротическому нижнему белью. Вовка представил Светку в красно-черном корсете и черных чулках на резинках. Мысли о беременной незнакомке тут же улетучились из его головы, как и не было их. Вовка резво вскочил со скамейки и помчался к следующему поезду. Успел вскочить в последний момент. Надо же, действительно дурак какой! Расфантазировался о какой-то эфемерной барышне, которая к тому же еще и беременная. Добро б еще никакой бы Светки в его жизни не было. Слава богу, есть у него эта Светка из плоти и крови, с красивой фигурой и отсутствием комплексов. И едет он к ней на свидание, и будут они заниматься сексом на всю катушку. Они это свидание планировали целую неделю. Ведь не каждый же день Светкины родители в театр ходят или на дачу уезжают. А сегодня как раз такой день. Суббота. И Светкины предки наконец открыли дачный сезон.

В Светкину дверь он звонил, вооружившись своей самой обаятельной улыбкой, букетом гвоздик и бутылкой любимого Светкой мартини. В кармане джинсов у Вовки лежала целая упаковка презервативов. И не каких-нибудь резино-технических изделий из аптеки за четыре копейки, а замечательных иностранных, привезенных Арсеном из Польши. О прекрасной беременной незнакомке к тому моменту он уже начисто забыл.

Светка, как он и предполагал, открыла ему дверь в соблазнительном неглиже. Только не красно-черном, а бело-розовом, и Вовка ни на минуту не пожалел о том, что приехал.

Уже совсем под вечер, когда они блаженно лежали в Светкиной кровати и попивали принесенный Вовкой мартини, Вовка всерьез подумал, не поддаться ли на Светкины уговоры и не остаться ли до утра. Уж больно у них все хорошо складывалось. Кроме того, и презервативы еще не все израсходовали. В этот самый момент он услышал, как в дверном замке входной двери поворачивается ключ. Светка аж подпрыгнула на месте и вместе с рюмкой мартини спряталась под одеялом.

– Вовка, дверь скорей закрой, – зашипела она оттуда.

Вовка вскочил и кинулся к двери комнаты. Он дернул за ручку, дверь не поддалась. Дернул еще раз, но с тем же результатом. Вовка поглядел, в чем дело и с ужасом обнаружил, что дверь зацепилась за крючок вешалки в прихожей. Вовка дернул еще раз, и тут входная дверь в квартиру распахнулась. Вовка увидел Светкиного отца, из-за плеча которого, выглядывала Светкина мать.

– Здрасьте, – вежливо сказал Вовка и в очередной раз обреченно дернул на себя дверь в Светкину комнату.

– Здрасьте, – так же вежливо ответил Вовке Светкин отец и попытался заслонить собой Светкину мать. Видимо, решил уберечь ее от зрелища.

Вовке стало нехорошо. Спрятаться было некуда, дверь категорически не хотела закрываться. Наконец Светкин папа принял волевое решение и подошел к Вовке. Вовка зажмурился, однако бить его не стали. Светкин отец поглядел на крючок, держащий дверь, и повернул его в сторону. Дверь поддалась. Вовка быстро ее захлопнул и в ужасе сел на кровать. Испуганная Светка вылезла из-под одеяла.

– Так и импотентом на нервной почве сделаться можно, – сказал Вовка и начал быстро одеваться.

– Вов, я сейчас со стыда помру. Бедный папа. – Светка чуть не плакала.

– А меня тебе не жалко? – Вовка не на шутку перепугался и злился на Светку, по милости которой он попал в столь нелепое положение.

– Жалко, но папа старше и у него сердце слабое. И вообще, они меня прибьют теперь. Это точно.

Вовка посмотрел на Светку. Сердце у него предательски дрогнуло.

«Я попал, – подумал он. – Теперь, как честный человек, я обязан на ней жениться. А может, и хорошо. Нам же с ней в кайф вместе. Не ко времени, конечно. Мама в обморок упадет, ну да куда деваться?»

– Не дрейфь, Светка, – сказал он вслух и потрепал ее по коротко стриженым волосам. – Пойдем с предками твоими знакомиться.

Когда они вышли из комнаты, в квартире стояла мертвая тишина, и витал запах валериановых капель. Родители обнаружились на кухне. Они сидели за столом друг против друга и молчали. На голове Светкиной мамы красовалась вязаная шапочка.

– Здрасьте еще раз, – скромно сказал Вовка, с опаской протискиваясь на кухню.

Светка пряталась у него за спиной.

Ответом ему было ледяное молчание. Даже головы в его сторону никто не повернул.

– Я Вова. Вова Чернышев.

– Он чемпион мира по гребле, – пискнула из-за его спины Светка.

– Гребец, значит. – Светкин папа посмотрел в сторону Вовки. Взгляд не предвещал ничего хорошего.

– На каноэ, – уточнил Вовка.

– И что? – справедливо поинтересовался Светкин отец.

– Ну, мы это… – растерялся Вовка.

– Чего – это?

Вовка понял, что сейчас получит в морду.

– Хочу просить руки вашей дочери Светланы, – выпалил он скороговоркой.

Светка за спиной радостно хихикнула.

– Так ты жених, значит? Ну, так это же совсем другое дело, правда, Галя? – Тон, которым был задан этот вопрос, однако, не предвещал ничего хорошего.

Светкина мать тяжело вздохнула.

– Выходит, если б у нас на даче электричество сегодня не отключили, так мы бы и не узнали, что у дочери жених есть, – сказала она, стягивая с головы шапку.

Без шапки Светкина мать оказалась очень даже симпатичной.

Вовка вспомнил народную мудрость. Если хочешь знать, какой будет жена в старости, посмотри на тещу. Теща Вовке понравилась.

– Да нет! Просто так получилось, – стал оправдываться Вовка. – Мы хотели друг друга узнать получше.

– А теперь, значит, узнали? – поинтересовался Светкин отец.

– Угу. Света все равно меня с вами знакомить собиралась. Правда, Свет?

– Правда, – Светка сделала честные глаза.

– Ну, спасибо нашему Ленэнерго! Знакомство состоялось, – объявил Светкин отец. – Когда свадьба-то?

– Ну, мы еще не думали …., – залепетала Светка.

Вовка потихоньку пихнул ее, заставляя замолчать.

– Мы завтра пойдем заявление подавать, если вы не возражаете конечно.

– Мы не возражаем, только завтра воскресенье. ЗАГСы не работают.

– В смысле, в понедельник, я имел в виду понедельник, – исправился Вовка.

– Ну ладно, жених, садись, – милостиво разрешил Светкин отец. – Степан Васильевич меня зовут.

Он протянул Вовке руку.

– Вова, – Вовка с облегчением пожал руку будущему тестю и скромно присел с краю стола.

– А ты, невеста, давай на стол собирай. Никак помолвка у нас тут, отметить надо, – распорядился Светкин папа.

Светка кинулась к себе в комнату и принесла бутылку мартини.

– Это вы с матерью сироп этот пить будете, а нам с женихом водки поставь.

Светкина мать вздохнула, встала из-за стола и полезла в холодильник.

– А чего? В конце концов, на такой нервной почве можно и выпить. Не каждый день постороннего мужика голого у себя в квартире встретишь, – сказала она и достала из холодильника бутылку водки. – На всякий случай меня зовут Галина Ивановна.

– Вова, – испуганно ляпнул Вовка, вспомнив свою борьбу с дверью. Значит, будущая теща все-таки увидела его во всем великолепии.

– Это мы уже поняли, что ты Вова. Лучше скажи, чем ты занимаешься конкретно. Или только гребешь на своем каноэ? – Галина Ивановна быстро расставляла на столе тарелки.

– На каноэ уже не гребу. Я из спорта ушел.

– Чего так?

– Это занятие мне не по карману. Сейчас у спорта не прокормиться. Мы вот с другом моим организовываем транспортную компанию. А пока то да се, приторговываем кое-чем. Пальто вот кожаные итальянские, сапоги.

– Спекулянт, значит. А образование какое-никакое у тебя есть? Или гребцам и спекулянтам образование ни к чему?

– А как же! Образование у меня есть. Хорошее. Я теперь уже дипломированный историк. Полгода как защитился. Мы ж со Светой в университете и познакомились.

– Ну да. Историкам-то сейчас тоже красивая жизнь не светит. Впрочем, как и филологам. – Степан Васильевич погладил Светку по голове. – Хотя языки знает, может, секретаршей куда-нибудь возьмут. Или переводчицей. Ну, а жить-то где собираетесь, молодожены? У тебя как, чемпион, с жилплощадью? Я вот слышал спортсменам, которые чего-то для страны выигрывают, квартиры дают.

– Это раньше было. Мне не повезло. У нас с мамой две комнаты в коммуналке.

Светкины родители переглянулись.

– Да уж… – Степан Васильевич крякнул и подцепил вилкой огурец.

Пока они беседовали, Светка с матерью уже накрыли на стол. У Вовки аж слюни потекли – чего там только не было. И огурцы соленые, и капуста квашеная, и грибы маринованные, и даже студень. В центре стола дымилась картошка, щедро посыпанная жареным луком. Когда только сварить успели? Галина Ивановна стояла у плиты и жарила мясо. Пахло восхитительно. Прям как мамины котлеты.

– Ешь, Вова, не стесняйся, у нас все свое, с огорода. И картошка, и огурцы. Я по весне Степана Васильевича запрягаю заместо коня. Он и пашет. Это ему сегодня повезло, что свет отключили. Всего полдня-то и отпахал. А теперь у нас целых два коня будет. – Галина Ивановна положила Вовке на тарелку огромную свиную отбивную.

– Тогда надо выпить. За Ленэнерго, – предложил Вовка.

– За Ленэнерго, – согласился будущий тесть.

Они с Вовкой чокнулись и выпили.

Вовка представил, как они будут вместе со Степаном Васильевичем пахать огород, и задумался. Может, надо было получить в морду и бежать?

– Не бойся, Вовка. Это они тебя запугивают. – Светка подошла к Вовке сзади и обняла его за плечи. – Я никому на тебе пахать не позволю. Я на тебе сама ездить буду.

– Нахалка бесстыжая. – Галина Ивановна погрозила Светке кулаком.

– За сказанное, – предложил Степан Васильевич и наполнил Вовке рюмку.

Они опять выпили.

– Все, Степан Васильевич, мне больше не наливайте, – попросил Вовка будущего тестя. – Я ж спортсмен, хоть и бывший, но к водке все равно непривычный.

– Как скажешь. – Степан Васильевич налил водки себе и Галине Ивановне. – А мать твоя в обморок не упадет? Небось не знает еще, что ты жениться собрался? Это нас Ленэнерго просветило, а она-то в неведении пребывает.

– Да вроде бы не должна она в обморок падать. Ей Света нравится, – соврал Вовка.

Маму со Светкой он никогда не знакомил и ничего о ней не рассказывал.

– Мне тоже Вовина мама очень нравится. – Светка с лету подхватила Вовкино вранье.

– Ну и хорошо, если так. Вам ведь жить вместе, – заметил Светкин папа.

При этих его словах у Вовки неприятно похолодело внутри. Надо завтра же будет Светку с мамой познакомить. Вот блин! Попал так попал. Хотя, с другой стороны, Светкины предки вроде бы люди очень даже симпатичные.

– Надо бы и нам, Вова, раз такое дело, с мамой твоей познакомиться. Свет, как Володину маму зовут? – поинтересовалась Галина Ивановна.

– Анна Андреевна, – сообщил Вовка, приходя Светке на помощь.

– Ишь ты, как Ахматову. Предлагаю у нас встретиться в следующую субботу. Так и быть, Степану Васильевичу, как пахарю, еще один выходной день дадим. В воскресенье наверстает. А там и будущий зятек ему поможет.

– Хорошо, – согласился Вовка и подумал, что его взяли в клещи.

Вечером, придя домой, он все честно рассказал маме. К его удивлению, мама ни капельки не расстроилась, а хохотала над историей с вешалкой.

– Я и не думала, Вовка, что ты у меня уже совсем взрослый. С девушками вовсю развлекаешься. Женись, конечно, куда теперь деваться. Только учти, я тут у вас уборщицей и кормилицей не буду. Сами. Раз это самое у вас получается, значит, и все остальное тоже получится.

Полина

Быть беременной надоело до чертиков. Не то чтобы пузо очень уж сильно мешало. Полина с ним вместе легко могла взлететь по лестнице аж на пятый этаж. Только чуть-чуть задыхалась, но задыхание это докторша объяснила небольшой сердечной недостаточностью. Еще бы, ведь сердце Полины теперь работало на двоих. На нее и на того парня. Парень в животе у Полины вырос большой, и выходить на свет явно не торопился. Докторша уже даже начала беспокоиться, но все приборы показывали отличное состояние плода, и форсировать события не имело смысла. Это, конечно, кому как, а вот Полине уже очень хотелось поскорее разродиться. Она чувствовала себя женщиной-горой и очень завидовала всем девушкам на планете Земля, у которых имелась какая-никакая талия.

Однако, несмотря на огромное пузо, место в общественном транспорте Полине никто уступать не собирался. Причем не со зла. Полина вдруг поняла, что окружающие люди как бы даже и не замечают ее беременности. Это было очень странно. Хотя выглядела Полина просто прекрасно и никогда не надевала на себя эти жуткие сарафаны для беременных. Может быть, в этом все дело. Вот если бы она имела измученное лицо и ходила в беременном сарафане, всем сразу было бы ясно – человеку плохо, а значит, ему надо присесть. Полина же носила джинсы, которые приспособила под свой живот, а сверху надевала нечто размахаистое и свободное. На модное кожаное пальто она наматывала красивую белую шаль, и никто не обращал внимания на ее интересное положение. Вот только один раз в метро было неловко. Парень заприметил ее с другого конца вагона и кинулся к ней, явно чтобы познакомиться. Он быстро перемещался в ее сторону, ловко разгребая толпу, пока не увидел Полину во всей красе. В лице переменился, даже отшатнулся, а потом выскочил на ближайшей станции как ужаленный. Дурачок. Но очень симпатичный.

Она и раньше его видела, вот только не могла вспомнить где. Может, артист? Полина как-то целый год здоровалась с симпатичным парнем в метро, думала, что училась с ним вместе в институте, пока не увидела его по телевизору. Оказалось, он из группы «Секрет». Этот тоже, наверное, по телевизору мелькал, вот и примелькался. Ведь если б он был какой-то забытый знакомый, то точно подошел бы и поздоровался. Знакомому-то что за разница, беременная она или нет. А этот явно знакомиться хотел. Да уж! Кешка еще не родился, а уже от нее мужчин отгоняет. Полина твердо решила назвать парня в честь дедушки Иннокентием. И бабушке приятно будет. Но об этом говорить никому нельзя. Примета плохая. Вот родится, тогда и назовем. Интересно, как к этому Скворцов отнесется? Он в последнее время стал Полину жутко раздражать. Ведет себя как капризный подросток. Все время документы какие-то свои теряет и орет при этом на Полину как резаный. Ну зачем, спрашивается, ей нужен его пропуск на завод? Или проездной?

В журнале она читала, что мужчины во время беременности жены могут иногда покапризничать, привлекая к себе внимание сосредоточенной на будущем ребенке женщины. Но Полине почему-то казалось, что ее вниманием Скворцов никак не обделен. Особенно в последнее время, когда она ушла в декрет и сидит дома. Она все время старается ему чего-нибудь вкусненькое приготовить. Ну почему она виновата в том, что он никогда свой пропуск и проездной не кладет в одно и то же место? Последний раз проездной аж на шкафу обнаружился. Скворцов решил, что Полина его специально спрятала. Ну не дурак? Зачем ей подобными глупостями заниматься? Может, он Полину разлюбил из-за такого пуза огромного и придирается по любому поводу? Действительно, песен ей чего-то давно никаких не пел. Полине особенно нравилось, когда Скворцов поет про шесть тысяч над землей. У Сюткина, конечно, лучше получается, задушевней, но Полина все время представляет Скворцова за штурвалом самолета, спешащего перелететь океан, чтобы ее обнять.

Жаль все-таки, что Скворцов не летчик. Ему бы пошло. Лицо у него мужественное, если б еще фуражку…. Красота, да и только. А так мастер на заводе. Денег там толком не платят, завод потихоньку перепрофилируют, но как-то ни шатко ни валко. Однако Скворцов уходить не собирается, так как у завода есть Дом культуры, где своя самодеятельность, и пансионат отдыха на озере. Там удобно очень фестивали бардовской песни устраивать.

А еще Скворцов говорит, что неизвестно, как у нас в стране с капитализмом сложится. Вернется все обратно, вот тогда он над всеми этими новыми русскими и посмеется. Он-то всяко при стабильной работе останется, и пенсия от государства ему обеспечена. Все-таки он странный, чего в его возрасте-то о пенсии беспокоиться? Тем более что это за пенсия такая, смех один. Бабушка и то свою пенсию целиком себе на похороны откладывает. Доллары на пенсионные деньги покупает и складывает их в коробку из-под конфет. Потом просит Полину обменять мелкие купюры на крупные. Папа бабушку зовет «наш коммерсант». Бабушка ворчит, что, коммерсант она или нет, станет ясно, когда папа пойдет ей гроб покупать на свои профессорские гроши. У папы в больнице зарплаты стали и вовсе никакие. Вот только благодарные пациенты несут разные дорогие подарки типа заграничного коньяка. А некоторые так и вовсе в конверте деньги ему в карман пихают. В иностранной валюте. Коньяк мама складывает в шкаф, а конверты поступают нерегулярно. Так что у Полины странным образом образовалась самая большая зарплата в семье.

На работе к беременности Полины отнеслись, ясное дело, без восторга, но она пообещала Петровичу после родов выйти работать, как можно быстрее, так как мама согласилась сидеть с ребенком. Вот только когда уже эти роды наконец начнутся? Полина подозревала, что теперь всю свою оставшуюся жизнь она так и будет теперь ходить с огромным пузом.

Роды, конечно, в конце концов начались. Иначе ведь не бывает. Случилось это как раз в воскресенье в конце апреля. На улице было тепло, и Полина со Скворцовым спали при открытой форточке. Проснулась Полина оттого, что кто-то стучит в окно. Она очень удивилась, ведь стучать в окно на пятом этаже смог бы только альпинист. Полина посмотрела в окно, никакого альпиниста не увидела, и в этот самый момент ей стало тепло и сыро. Она даже слегка испугалась, решив, что ни с того ни с сего описалась. Потом вспомнила, что ей говорили на лекции для беременных, и поняла, что у нее отошли воды. Полина все равно перепугалась. Еще бы! Ведь это означало, что роды начались, и неизвестно еще, сколько времени у нее есть, чтобы добраться до роддома. Спящему Скворцову, видимо, тоже стало тепло и сыро, он вскочил как ошпаренный, накинул халат и умчался в ванную. Неужели тоже решил, что она описалась? Хотя какая разница, отчего тебе вдруг стало тепло и сыро. Все равно неприятно.

Полина прислушивалась к своим ощущениям и боялась пошевелиться. Никакой боли не было. Иногда только по животу проходила какая-то слабая рябь. Вернулся Скворцов и испуганно уставился на нее. Полина велела ему срочно одеваться и идти ловить машину. Скворцов заикнулся, было, про «скорую», но Полина его отчитала, как неразумного дитятю, и напомнила ему, что в нужный роддом ее никакая «скорая» не повезет. «Скорая» повезет в дежурный. Скворцов, одеваясь, заметался по комнате. Как ни странно, и его кошелек, и ключи, и все документы нашлись моментально. И не на шкафу, а на тумбочке около кровати. Лежали там себе сложенные аккуратненько. Ведь может же, когда захочет, не раскидывать свои вещи по всей квартире! Сама Полина направилась в ванную, приняла душ, посмотрела на себя в зеркало и решила голову не мыть. Наверняка рожать можно и без красивой прически. Она заплела косичку и отправилась в свою комнату одеваться. В квартире было тихо. Отец сегодня дежурил в больнице, а мама, пользуясь случаем, заночевала у подружки на даче. Полина быстро оделась, взяла заранее приготовленную сумку для роддома, которую папа именовал «тревожным чемоданом» и направилась в прихожую. Там она встретила бабушку.

– Началось? – тревожно спросила та, надевая пальто.

– Угу. Воды отошли. Все удачно складывается. Сегодня доктор наша, Тамара Михайловна, как раз дежурит, – доложилась Полина.

– Муж твой где?

– Побежал машину ловить. А я вот думаю, может, позавтракать пока.

– Ни в коем случае. Рожать надо на пустой желудок.

– Почему?

– Там узнаешь. Пойдем, я тебя вниз провожу до машины.

– Я и сама дойду.

– Еще чего! – Бабушка решительно взяла «тревожную» сумку Полины. Полина со вздохом потащилась следом.

Когда они вышли из парадной, к ней подъехала машина, из которой выскочил Скворцов. Полина поцеловала бабушку. Скворцов открыл заднюю дверцу и заботливо усадил Полину.

– Вадик! Ты уж береги там нашу девочку. – С этими словами бабушка их перекрестила и направилась к парадной.

Скворцов плюхнулся на сиденье рядом с Полиной и посмотрел на нее. Взгляд его был несколько ошарашенным. Еще бы! Ведь бабушка старалась с ним вообще не разговаривать, а уж Вадиком и вовсе ни разу не называла.

Всю дорогу до роддома Полина опять прислушивалась к своим ощущениям и никак не могла понять, отчего рожениц в кино обычно показывают страшно орущими. Никакой такой особой боли она не чувствовала. Ну были, конечно, неприятные ощущения, но вполне терпимые. Полина поглядела на встревоженное лицо Скворцова, который заботливо обнимал ее, крепко держа за руку, и слегка застонала. Подумает еще, что рожать – это плевое дело, раз она не орет благим матом. Скворцов сжал ей руку еще сильнее, поцеловал Полину в висок и тяжело вздохнул. Полина перепугалась, а вдруг она помрет при родах? Вон сколько таких случаев в кино показывают. Однако, увидев в приемном покое медсестру, похожую на унтер-офицера, Полина помирать передумала.

– Направление есть? – рявкнула медсестра.

– Нет! – честно признался Скворцов.

– Тогда вызывайте «скорую». У нас только по направлениям. Для сердечников.

– Доктора Андрееву позовите, пожалуйста, – попросила Полина. – Она дежурит сегодня.

– Вот еще, – сказала медсестра и уперла руки в бока.

Скворцов посмотрел на Полину несчастными глазами.

– Вадик, все будет хорошо! – пообещала ему Полина и направилась к местному внутреннему телефону. И тут ее резануло вполне приличной болью. Заорать Полина не заорала, но скрючилась и охнула.

Скворцов подскочил к Полине, обнял ее и завопил на медсестру:

– Делайте, что вам говорят, зовите доктора! Или я за себя не ручаюсь. Расхреначу тут у вас все к чертовой матери.

У Скворцова от ярости аж глаза побелели.

– Видала я таких, – нагло заявила медсестра и скрылась в недрах приемного отделения.

После недолгого ожидания и отсутствия признаков жизни в приемном покое, Скворцов сказал:

– Ей богу, расхреначу!

– Давай еще минут пять подождем, – предложила Полина. – А потом вместе погром начнем.

Ей стало весело. Она представила, как здорово будет расколотить все эти стенды с умными советами. Ну не заберут же роженицу в милицию!

Через минуту в дверях появилась доктор Тамара Михайловна, улыбнулась Полине и кивнула Скворцову.

– Все в порядке, – сказала она в глубь приемного покоя. – Это моя пациентка. Оформляйте срочно.

– Но главврач…строго-настрого! – раздалось из-за двери.

– Это моя проблема. Оформляйте, – рыкнула в ответ Тамара Михайловна.

– Пройдемте. – Недовольная медсестра высунулась из дверей. – Документы давайте.

– Полина! Оформляйтесь, встретимся с вами в родильном отделении, – сказала доктор и ушла, оставив Полину наедине с суровой медсестрой.

Медсестра долго заполняла какие-то формы, ворчала что-то о блатных, от которых нет покоя, а потом выдала Полине больничное белье. Рубашку и халат. И то и другое было Полине невозможно мало.

– А в своем нельзя? – поинтересовалась Полина.

– В своем после родов щеголять будешь, а пока казенное положено. И кольца с серьгами сними. Нельзя с этим.

Полина послушно надела на себя сиротскую больничную амуницию и во всей красе выкатилась в коридор к Скворцову, чтобы попрощаться с ним и отдать ему кольца. На Скворцова было жалко смотреть. Он сидел понурый и несчастный.

– Полюшка, если что, я тут всех поубиваю на хрен, – испуганно прошептал он Полине на ухо.

Полина отметила это «Полюшка». Так Скворцов ее никогда не называл. А когда появилась медсестра с каталкой и сказала Полине: «Залазь!» – Полине показалось, что Скворцов сейчас упадет в обморок. Полина поцеловала Скворцова в щеку и послушно взгромоздилась на каталку. После этого началось самое страшное, а именно, роды!

Полина долго маялась в предродовой палате. Она уже прекрасно понимала, почему это роженицы в кино орут благим матом. Боль была нестерпимая, но орать Полина стеснялась. Потом пришла акушерка и повела Полину в родильное отделение. Там рожало сразу несколько женщин и все кричали. От самого этого зрелища Полине сделалось дурно и захотелось убежать. Полина легла на стол и поняла, что все только начинается. В смысле самое нестерпимое. Тамара Михайловна всячески подбадривала Полину и нахваливала ее, ставя в пример женщине, рожающей на соседнем столе за шторкой. Та громко кричала и визжала. Полина молчала, как партизан. Только изредка постанывала. Наконец все прекратилось. И врач, и акушерка на тот момент уже казались Полине самыми родными и близкими людьми. Они радостно кричали Полине, что у нее мальчик. Полине было все равно. Хоть неведома зверушка! Главное, что боль отступила и что у нее теперь есть талия. Полина водила рукой по своему животу и сама себе не верила.

Ей сунули в руки сверток, из которого торчало сморщенное обезьянье личико. Полина поглядела на незнакомое ей существо и подумала, стоило ли так мучиться ради этой обезьянки?

Тамара Михайловна хвалила Полину и гладила ее по голове:

– Ваши роды, Полина, своего рода образцово показательные. По ним надо было снять фильм и показывать его студентам медицинских ВУЗов. Большой плод – и никаких разрывов! Да еще практически молча! Вам, деточка, рожать и рожать! У вас фигура для этого как нельзя лучше приспособлена.

– А он разве большой? – удивилась Полина, скосив глаза на свой сверток.

– Огромный! 60 сантиметров. Настоящий богатырь!

Ребенка у нее забрали, а саму отвезли в палату. Всю ночь Полина спала крепким сладким сном, а проснувшись, прислушивалась к себе в поисках материнского инстинкта. Ничего такого не было.

Однако буквально через несколько минут, когда ребенка принесли кормить, и Полина приложила его к своей груди, она внезапно вдруг почувствовала, что является самым счастливым в мире человеком. Ребенок сладко чмокал губами, а Полина глядела на него и твердо знала, что он не какая-нибудь сморщенная обезьянка, а именно Иннокентий, и что она любит его больше всех на свете, и что за него перегрызет глотку любому. Даже порычать захотелось для порядка.