Текст книги "Возможны варианты"

И так день за днем. Стас молчал в наушниках, а Давыдовой все не нравилось. Говорить о чем-либо со Стасом было бесполезно. Он смотрел на Давыдову своими ясными голубыми глазами, и было совершенно непонятно, что происходит у него в голове. Может быть, там очередная музыка звучит. Какой-нибудь «Пинк Флойд» или «Куин». А может быть, он просто пытается сложить из осколков льда слово «Вечность».

После окончания института на работу Стас ходил не за деньгами, а по необходимости. Существовала уголовная статья за тунеядство. Стас приходил в свой проектный институт, отсиживал там от звонка до звонка и шел домой, чтобы погрузиться в свою музыкальную нирвану. Одежду ему покупали мама с папой, а зарплату свою он тратил на различные музыкальные прибамбасы и новые пластинки. Пластинки привозились из-за границы и стоили бешеных денег.

После института Надя Давыдова, конечно, ни на какой кафедре не осталась, хоть и получила красный диплом. Дело в том, что диплом она защищала уже на девятом месяце беременности. Ясное дело, такая аспирантка никому на фиг была не нужна. Поэтому распределили Давыдову в номерной институт, другими словами в «почтовый ящик». Распределение ей было по барабану. Она ждала Степку. С самого начала Давыдова была полностью уверена, что в ней зародился мальчик и зовут его Степка.

Когда Степка наконец появился, первым делом он пописал на папин магнитофон. Сразу, как из роддома принесли, одеяло развернули, чтобы посмотреть, что там такое Давыдова родила, вот тут Степан и пустил струю. Причем весьма прицельно, как-то наискосок, именно в магнитофон. Видимо, надоела ему эта музыка до чертиков еще в материнском животе. Описанный магнитофон, как ни странно, работать отказался. Даже несмотря на то, что свекровь радостно сообщила всем, что детские писи все равно что божья роса. Стас на сына всерьез обиделся и выкинул магнитофон на помойку. А потом пошел в магазин и на всю зарплату купил себе новый. Других денег в доме не было, и Надя Давыдова наконец поняла, что является матерью двоих детей. Так как Стаса переделать было уже невозможно, она стала растить себе помощника и защитника из Степана.

Со временем Стас перешел с пива на портвейн, а потом и на более крепкие напитки, в результате чего он становился патологически говорливым и нес невозможную ахинею. Давыдова не могла слушать всю эту чушь и с тоской вспоминала недавнее прошлое. Пришлось себе признаться, что в свое время она выбрала себе в мужья дурака. Как только Давыдова это уразумела, со Стасом все чаще и чаще стали случаться самые настоящие запои. И все больше и больше времени Стас стал проводить в горизонтальном положении, распространяя вокруг себя невозможно гадские запахи. Музыку он почти уже не слушал.

Когда Степан немного подрос, он на полном серьезе предложил матери развестись со Стасом. Услышав от ребенка такие страшные слова, Давыдова не на шутку перепугалась. Она вспомнила разговор с отцом про грабли судьбы. Ведь эти самые грабли вот уже несколько лет лупят ее по башке почем зря, а она прет и прет, как танк, по выбранному в юности коридору и непонятно на что надеется. Давыдова поставила перед Стасом вопрос ребром. Стас разводиться не хотел, бросать пить тоже. Наверное, ему было очень удобно, ведь Давыдова его ни капельки не беспокоила. А когда тебе удобно, зачем что-то менять?

Давыдова совершенно не могла и не умела устраивать скандалы, она мягко уговаривала Стаса, пытаясь достучаться до его разума. И все чаще и чаще она стала задаваться вопросом, а есть ли там этот разум вообще. О наличии разума свидетельствовал тот факт, что Стас все-таки никогда ничего не делал во вред себе. Разве это не признак разумности существа? Даже пил он до определенного предела, никогда не допиваясь до бибиков и зеленых человечков. Когда его всерьез поглощала пучина запоя, он с пьяными слезами кидался в ноги к Давыдовой и просил вызвать доктора. При этом он клялся и божился, что больше в рот не возьмет алкогольную гадость. Добрая Давыдова знала, что за этими словами стоит его искреннее желание именно так и поступить, но знала она и то, что он слаб и слова эти останутся словами. Однако Давыдова никогда не осуждала Стаса за его слабость, понимая, что это уже болезнь, и доктора вызывала. Мало того, еще и оплачивала. В результате разводиться с Давыдовой Стас категорически отказывался. А потом, как же можно разводиться, когда после развода жить негде будет? Не устраивать же коммуналку в квартире, с таким трудом вырванной у родного государства. О том, чтобы Стас вернулся к своим родителям, речи быть не могло. И тут Давыдова тоже его понимала, ведь там его заклюют и отправят лечиться.

И неизвестно еще, сколько бы Давыдова маялась со своим Стасом, если бы в стране не началась перестройка.

* * *

В обеденный перерыв она обычно пулей выскакивала из своего «ящика» и летела по магазинам отоваривать карточки. Если удавалось урвать американские куриные ноги, Давыдова была на седьмом небе от счастья, но и пролетарской тушенке с розовой хрюшкой на банке она была несказанно рада. Тушенка замечательно готовилась с картошкой, мешок которой удалось запасти через подшефный «ящику» колхоз. В тот день она металась по близлежащим магазинам в полном смятении. Ничего не было. Так, с перекошенным лицом, она и налетела на Игоря Шестопалова. Тот неспешно шествовал по улице в модных черных очках и с теннисной ракеткой в кожаном футляре. Вообще весь вид Шестопалова свидетельствовал о постигшем его благополучии.

– Надька! Привет! Вот здорово, что я тебя встретил! – завопил он, целуя Давыдову в обе щеки.

Давыдова затравленно огляделась по сторонам, посмотрела на часы и плюнула на асфальт. До конца обеденного перерыва оставалось двадцать минут. Ясное дело, что теперь она уже точно ничего не успеет, придется сюсюкать и изображать радость от встречи с однокурсником.

– Тьфу на тебя, Шестопалов! Ну тебя к бесу! – злобно проворчала она. – Чем я теперь Степку вечером кормить буду?

– Какого Степку?

– Моего собственного! – Давыдова заулыбалась и похлопала себя по животу. – Помнишь, мы, когда с тобой последний раз виделись, он у меня еще в животе сидел, а сейчас вот несколько лет как вылез и все время кушать просит. В магазинах, видал, пусто. Если я в обед пожрать не куплю, вечером точно ничего не получится.

– Погоди, Надь, не волнуйся. Хочешь, я тебе сегодня вечером куриных ног привезу прямо домой?

– Хочу, а у тебя откуда? – удивилась Давыдова. В ее окружении было не принято делиться отоваренными по карточкам продуктами.

– Так я ими торгую!

– Молодец какой! – Надежда искренне порадовалась за однокурсника. Ей всегда нравилась его предприимчивость. Не зря говорят, что приезжие ребята от местных, ленинградских, сильно отличаются. Нигде не пропадут.

– Ага! Я молодец, и ты мне очень нужна. Прямо-таки очень-очень!

– Я замужем! – осторожно заметила Давыдова. Совсем этот Шестопалов ошалел, что ли? Знает же, что никогда ей не нравился. В смысле, как мужчина.

– Я не в том смысле, я тоже женат! – засмеялся Шестопалов. – Помнишь Лилю?

– Ту пухляшку, за которой ты хвостом ходил? Конечно, помню, она очень миленькая, глаза добрые. – Давыдова облегченно вздохнула.

– Вот, я на ней и женился, у нас две девочки, двойняшки!

– Вот здорово! А я-то тебе на фига понадобилась?

– Как – на фига? Совсем не на фига, а на деньги. Мне верный человек на финансах нужен. Верный и честный. Я тебя все время вспоминал. Искал тебя, только вы же со старого адреса переехали, а новый телефон мне там ни в какую давать не хотели. Шпионы какие-то, блин, разведчики! Понимаешь, я тебе бы бабосы доверил не задумываясь.

– Спасибо, а Лиля чего? Обычно жену на такое дело сажают, – честно удивилась Давыдова.

– Во-первых, ей не до бизнеса, она вся в детях, во-вторых, с арифметикой у нее полный ноль. Даже не ноль, а минус. Никак не пойму, как она в нашем институте училась? Ну, что скажешь?

– Да я вроде не против, терять мне нечего, но все как-то неожиданно. Тем более я толком не понимаю, чем ты занимаешься. Ну, кроме торговли куриными ногами, конечно! – Все это было очень интересно, но у Давыдовой заканчивался обеденный перерыв, а за опоздание ей светила разборка в первом отделе. Она нервно посмотрела на часы и прикинула, что к проходной придется бежать с ускорением. Видимо, Шестопалов все это понял, потому что сказал:

– Давай так договоримся. Ты сейчас беги в свой «ящик», а вечером я за тобой заеду сюда вместе с ногами и доброшу тебя до дому, по дороге все обсудим, а ты подумай пока. Во сколько в вашей богадельне рабочий день заканчивается?

– В пять пятнадцать.

– Отлично, договорились. – Шестопалов чмокнул Надю в щеку и неспешно последовал к своей ярко-красной «девятке» «Ладе». Давыдова знала, что этот автомобиль так называется, потому что это была несбыточная мечта Стаса.

Когда Шестопалов в пять пятнадцать на своей чудо-машине поджидал Давыдову у проходной, вся ее лаборатория, да что там лаборатория, весь отдел кинулся смотреть на это диво дивное. Никто не бежал бегом к автобусам и троллейбусам, все неспешно проходили мимо, оглядывали авто и вежливо прощались с Давыдовой. После этого решение уйти из «ящика» стало твердым и бесповоротным. Об этом своем выборе Надя Давыдова потом не жалела никогда.

Шестопалов не только торговал куриными ногами, он торговал всем подряд, в том числе и спиртными напитками. После прихода в бизнес Давыдовой они стали торговать еще и компьютерами, которые собирали с привлечением Надиных бывших сотрудников из «ящика». Надя Давыдова не просто «села на деньги» в уже выстроенном бизнесе Шестопалова, она с удовольствием развивала и новые направления, такие как те же компьютеры и офисная техника. Особо удачным ее изобретением было создание ремонтно-строительного подразделения. Начали с ремонта крыш и квартир, а потом всерьез занялись промышленно-гражданским строительством. С учетом того, что староста их институтской группы Титов ринулся в политику и подвизался в мэрии, их строительную компанию ждали очень даже интересные перспективы. Шестопалов выделил Давыдовой вполне приличную долю, и они стали полноценными компаньонами. Оба были довольны друг другом, понимали друг друга с полуслова и дружили семьями. Вернее, Давыдова со Степкой дружили с семьей Шестопаловых. Ходили к Шестопаловым в гости и вместе ездили отдыхать. Стас продолжал существовать в жизни Давыдовой как досадное недоразумение, которое при первой же возможности необходимо было устранить.

Стас

Когда Стасик был совсем маленьким, он был похож на ангелочка. Он вообще рос очень красивым ребенком. Единственным и неповторимым. Родители души в нем не чаяли, особенно мама. Мама работала заведующей районной санэпидемстанцией, а папа начальником участка в строительно-монтажном управлении. Папа зарабатывал деньги, и не маленькие, а мама имела такие связи, что семье было куда и на что эти деньги потратить. Стасика всегда очень хорошо кормили и одевали. У мамы по поводу питания был настоящий бзик. По ее мнению, ребенок в первую очередь должен быть накормлен, во вторую – обут, в третью – одет. Остальное считалось неважным. Книг в доме не держали, языкам и музыке ребенка не обучали. Некогда было. Зарабатывали деньги и прирастали связями, чтобы было что поесть и во что нарядиться. В результате сытый и обутый Стасик рос сам по себе. Конечно, мама, придя с работы, всегда интересовалась его делами и оценками. Но, странное дело, задав вопрос, она никогда не слушала ответов Стасика. Со временем у него даже выработалась привычка молчать, пожимать плечами или, в крайнем случае, говорить: «Не знаю».

Когда Стасик немножко подрос, у него открылась непреодолимая тяга к музыке. Учительница пения в школе определила, что у него незаурядный музыкальный слух, хороший голос и явно выраженные музыкальные способности. О чем через классного руководителя и было сообщено родителям Стасика. Даже порекомендовали отдать мальчика в музыкальную школу. Родители тогда очень сильно веселились. Будучи выходцами из маленьких провинциальных городков, с трудом пробившись в люди, и не где-нибудь, а в Ленинграде, родители считали, что такими глупостями, как музыка, пусть занимаются еврейские дети. Их же сын должен получить крепкую, надежную специальность, а еще лучше – стать инженером. Видимо, во времена далекой родительской молодости инженеры хорошо зарабатывали и пользовались уважением окружающих. Однако, так как Стасик ни в чем отказа не знал, гитару ему все-таки купили. Купили бы и пианино, просто ставить его было некуда. Оно никак не вписывалось в полированный мебельный гарнитур. Гарнитуром мама Стасика очень гордилась. И гарнитуром, и цветным телевизором, и мягкой мебелью немецкого производства.

Стасик научился играть на гитаре при помощи самоучителя, сам же подбирал модные песни и даже пробовал сочинять разные мелодии. Чуть позже он выпросил у родителей денег на хороший магнитофон и проигрыватель и целые дни проводил с гитарой и в наушниках. По картинкам на иностранных пластинках и музыкальных журналах у Стасика сложилось твердое впечатление, как должен выглядеть и вести себя настоящий музыкант. Музыканты на картинках обычно имели длинные волосы, они сидели в клубах дыма с полуприкрытыми глазами, что-то мечтательно наигрывая на своих великолепных гитарах. В статьях из иностранных музыкальных журналов, которые Стасик с трудом переводил при помощи словаря, говорилось, что известные музыканты много пьют и даже используют наркотики. Мол, таким образом они попадают в нирвану, с помощью которой и сочиняют свои замечательные песни.

Загадочный и молчаливый Стасик с гитарой пользовался огромной популярностью среди девчонок. Но девчонок он побаивался и старался избегать. Он совершенно не знал, о чем с ними разговаривать. Когда родители определили его на учебу в электротехнический институт, он спорить не стал. Стасик с детства твердо знал, что с родителями спорить – все равно что против ветра плевать. Он сдал экзамены и даже без помощи материнских связей поступил в институт. Учился он неплохо, просто связно высказывать свои мысли толком не умел. Так в электротехническом этого и не требовалось. В институте Стасик познакомился с Максом, после чего его жизнь изменилась кардинальным образом. Во-первых, он стал Стасом, а во-вторых, совершенно перестал стесняться своего косноязычия. Он теперь мог спокойно загадочно молчать, так как говорил за него обычно Макс. Макс дразнил Стаса Вяйнемяйненом. Стас поначалу даже обижался, но со временем ему очень понравился этот образ. Быть Вяйнемяйненом было даже лучше, чем загадочным музыкантом. Уж больно хорошо это соотносилось с суровой нордической красотой и молчаливостью Стаса.

Макс перезнакомил его с кучей разных девчонок, девчонки буквально вешались ему на шею, но ни одна из них Стасу не нравилась. Максу тоже все эти девчонки не особо нравились, но он всегда умел воспользоваться их расположением. У Стаса почему-то так не получалось. Конечно, к тому моменту, когда они с Максом познакомились с Давыдовой, у обоих было за плечами не одно разбитое девичье сердце. Давыдову, конечно, углядел Макс. Сначала он приметил ее за стойкой бара. Она озорно смеялась, пересчитывая деньги, а вокруг нее клубилась толпа пацанов. Одни чего-то покупали, другие просто болтали и смеялись. Один все время выныривал из-под стойки бара и что-то дул ей в уши. Макс стукнул Стаса локтем в бок.

– Стас, ты видишь это солнце? – спросил он, закатив глаза.

Стас узнал взгляд, означавший, что Макс принял охотничью стойку. Если бы у Макса был хвост, как у собаки, то тот наверняка в этот момент натянулся бы струной. Стас, наоборот, при взгляде на Давыдову ощутил себя большим и глупым сенбернаром, распустившим слюни прямо до пола.

В этот момент Давыдова бросила свои дела за стойкой, послала окружающим ее парням воздушный поцелуй и вприпрыжку кинулась в толпу танцующих. Когда она выбралась из-за стойки, Стас и вовсе обомлел. Она оказалась еще красивее, чем он мог себе представить. Таких девушек он видел только в иностранных журналах и кино. При этом он почувствовал что-то такое, чего не чувствовал никогда и что описать словами, наверное, не смог бы даже Макс. Макс ринулся следом за Давыдовой, а Стас поспешил за ним. Обычно в таких случаях он не лез поперек Макса, но в этот раз ничего поделать с собой не смог. Уступать такую девчонку Максу было никак нельзя. Вот тогда он впервые пожалел, что не умеет говорить, не умеет шутить, как Макс, и вообще стоит пень пнем. Он только и сподобился, что краснеть, глядя на Давыдову, и глупо улыбаться. Хорошо еще хоть потанцевать с ней удалось. Когда они танцевали и Стас нежно прижимал к себе Давыдову, он вдруг понял, что она совершенно не чувствует музыку. Напрочь. И этот ее недостаток немного примирил его со своим собственным несовершенством.

Потом они с Максом долго ходили за Давыдовой, как нитки за иголкой. Она упорно не отдавала предпочтения ни одному из них. Дружила с обоими. Стас надеялся, что Макс долго этой осады не выдержит, уж слишком он был нетерпелив, но, как ни странно, тот отступать не собирался и даже позабросил всех своих временных подружек.

Когда Стас все-таки отбил Давыдову у Макса, воспользовавшись тем, что тот сломал ногу, он даже не поверил собственному счастью. Более того, он совершенно не знал, что с этим счастьем делать дальше. Ведь цель завоевания Давыдовой, так или иначе, была обозначена Максом. Других целей Стас вокруг себя больше не видел. Еще бы, у него была теперь самая красивая в мире жена и еще у него была музыка. Может быть, в этом и есть смысл жизни?

Неприятности начались, когда Давыдова родила Степку. Стас изо всех сил готовился к этому мероприятию и считал себя настоящим везунчиком. Конечно, еще и сын у него теперь будет. В том, что будет именно сын, Стас ни минуты не сомневался. А как иначе? Как там говорят про то, что мужику положено сделать? Правильно, дом построить, дерево посадить и родить сына! Деревьев Стас на родительской даче насажал в свое время целую кучу. Так что осталось дом организовать.

Однако рождение сына оказалось совсем не таким праздником, каким представлял себе его Стас. Для начала этот поганец просто написал в его любимый магнитофон. Пришлось даже себе новый покупать. Ну не ремонтировать же обоссанный? Потом начал все время орать. Так орал, что было слышно даже в наушниках. К тому же Стасу теперь нельзя было курить в одной комнате с ребенком. А куда ж ему деваться, когда у них комната всего одна? На лестницу, что ли, идти? А как там музыку слушать? В результате Стас стал все позже возвращаться с работы домой. По дороге он заходил к своему школьному приятелю, у которого не было никаких соплей-воплей, можно было курить, пить пиво и слушать музыку. Нельзя сказать, чтобы Стас не любил своего сына, просто все это было как-то напряжно. Он все ждал, когда Степан наконец вырастет и они смогут слушать музыку вместе. Постепенно Стас стал выпивать, это как-то мирило его с несоответствием жизни его ожиданиям. Опять же, приближало к вожделенной нирване. А кроме того, и это, наверное, было самым важным, выпивка развязывала Стасу язык. Он казался сам себе невозможно свободным и остроумным, прямо как Макс.

Жизнь немного стала налаживаться, когда они наконец смогли получить отдельную квартиру. У Степана организовалась своя комната. Можно было считать, что Стас свою задачу выполнил, типа, построил дом. Конечно, дом этот построил не Стас, а квартиру выбила у государства Надька при помощи связей матери Стаса. Но кого это волнует? Вот он, дом, есть уже. Вроде бы живи да радуйся, но Надьке все время не хватало денег, совсем на деньгах баба помешалась. То сапоги ей надо, то Степке велосипед. Вот у приятеля с работы жена семь лет в одних сапогах ходит, и ничего! А где Стас денег на эти сапоги возьмет, если зарплата у него меньше, чем эти сапоги стоят? Вот ему, например, ничего не нужно. На пластинки да на курево, ну и, само собой, на пиво или на портвейн. Не бог весть какие деньги. Правда, одежду ему мама с папой покупают, но он их об этом и не просил никогда. Сами несут. А почему бы тогда и Надькиным родителям ей с сапогами не помочь? Вот эти все дурацкие бытовые проблемы и достали Стаса до самой печени. От расстройства он даже начал пить еще больше и очень удивился, когда с ним случился первый запой. Это было фигово. Стас перепугался не на шутку и решил больше не пить ни грамма. После этого он, конечно, несколько раз сорвался, но нельзя сказать, чтоб уж очень надолго. Надька, правда, про развод что-то вякать начала. Но эти разговоры Стас всерьез воспринимать не стал. Куда она денется? Вон Бутусов правильно поет – «скованные одной цепью». Это как раз про них. Жилплощадь-то общая. Вот, прописка в паспорте черным по белому проставлена. И никто Стаса с места его законной прописки вытурить никакого права не имеет. Даже если он по потолку бегать начнет. А из отдельной квартиры коммуналку делать Надька сама ни за что не будет. Да еще на глазах у ребенка. Так что про развод Надежда может мечтать хоть до посинения. Шиш ей на масле!

И тут у Давыдовой вдруг появились деньги. Она ушла с работы и стала заниматься бизнесом вместе со своим институтским дружком Шестопаловым. С тем самым, с которым она тогда в баре мутила, когда они с ней познакомились. Сначала Стас ревновал ее к этому Шестопалову и с горя опять запил, а потом он уже ревновал ее к деньгам, которые она стала зарабатывать. Будто бы он сам таких денег заработать не мог… Очень хотелось Давыдовой насолить, и Стас уже пил практически беспробудно. Давыдова вызывала докторов, доктора выводили Стаса из запоя, некоторое время он держался и снова сваливался в запой. Давыдова опять заговорила о разводе. На этот раз Стас понимал, что квартирный вопрос ее не остановит. Теперь, с ее деньгами, квартиру можно было купить. Он с перепугу подшился, но это уже не помогло. Тогда он начал выставлять ей условия, пытаясь всеми правдами и неправдами развода избежать. Но Давыдова всегда была упряма как баран, и Стас понял, что теряет все. Не только Давыдову и Степана, но и вообще всю свою, на его взгляд, такую вполне даже приличную и отлаженную жизнь. А вот за это Стас по-настоящему возненавидел Надьку Давыдову и решил, что за его разбитую жизнь она должна заплатить, причем по-крупному.

* * *

Надя Давыдова с большим трудом наконец накопила деньги на квартиру для Стаса и была очень собой довольна. Часть, правда, все равно пришлось взять в долг у Шестопалова. Разводиться Стас согласился только на определенных условиях – квартира, мебель и машина. Когда Шестопалов узнал об этих проблемах, он всячески порывался набить Стасу морду, но Надя не позволила.

– Понимаешь, Игорь, – объясняла она ему свою позицию, – за ошибки надо платить. Я сделала в свое время серьезную ошибку. Моя ошибка даже не в том, что я, не подумав, выскочила замуж за голубоглазого блондина, который все время молчал. Моя ошибка заключалась в том, что я выбрала этого человека в отцы для своего мальчика. А мой мальчик достоин лучшего отца. Ошибки можно делать, когда их можно исправить. Так или иначе, я могу избавиться от мужа, но я не могу дать ребенку другого отца. Может быть, я не права, но мне кажется, чем больше я заплачу за эту свою ошибку, тем меньше будут для меня ее последствия.

– Дура! – ругался Шестопалов. – Пенделя ему дать хорошего, чтоб летел подальше. Какой он на хрен отец? Захребетник чертов.

Тем не менее развод был произведен на условиях Стаса, и свободная во всех отношениях женщина Надя Давыдова начала заниматься бизнесом с удвоенной силой. Шестопаловы изо всех сил старались ее с кем-нибудь из мужчин познакомить, но Давыдова решительно отметала все их попытки.

– Все, наелась я этими глупостями, мне и одной хорошо! – гордо заявляла она Шестопаловым.

Врала, конечно. Кому ж хорошо в одиночестве? Безусловно, лучше, чем вдвоем со Стасом, но это не аргумент. Совсем не аргумент. Однако после стольких лет, прожитых со Стасом, Давыдова четко понимала, что больше права на ошибку не имеет. Она часто вспоминала свой разговор с отцом про двери, коридоры судьбы и кармические грабли. И так лучшие свои женские годы проболталась в таком тупиковом и скучном коридоре. Вот уж грабли так грабли настучали ей по лбу! Теперь Давыдова имела совершенно твердое представление о пьянстве и алкоголизме. И уж лучше, наверное, все-таки быть одной, чем с кем попало, пусть у него хоть и волосы до плеч да глаза синие. Она решила, что будет ждать настоящего мужчину своей мечты. На меньшее теперь уже наученная горьким опытом, умная и красивая Надя Давыдова согласиться никак не могла. Действительно, она же не пенек с глазами!

Вот только стоял вопрос, как этого мужчину мечты найти, узнать и не пропустить. Но на это ведь есть совершенно четкие инструкции в романтических книгах и фильмах! Эти источники в свое время научили Надю Давыдову тому, что мужчина мечты вряд ли приходит по газетному объявлению или по знакомству через друзей. Мужчина мечты должен свалиться как снег на голову, чтобы «хоп» – вспышка молнии и большая чистая любовь тут как тут. Ну, что-то, наверное, типа того – вот едет Надя Давыдова на своей лошади где-нибудь по Елисейским Полям, а Он навстречу в коляске едет. Вернее, наоборот, Он на лошади, а Надя в коляске. Увидели друг друга и обомлели. Но это вариант для старинной жизни. Пожалуй, лучше так – приехала, например, Надя по делам в министерство какое-нибудь и идет по лестнице, пачку важных документов к груди прижимает. У нее этих документов важных целая куча, даже в портфель не влезают. А навстречу ей по лестнице бежит Он. Лучше, конечно, чтоб сам министр. Налетел на нее случайно, бумаги рассыпались, и начал Он ей помогать их собирать, тут глаза их встретились – и все! Любовь с первого взгляда. Вот где-то так. Ну, кого, скажите, с принцем мечты друзья знакомят?!

Как известно, у некоторых дамочек мечты иногда сбываются. А может быть, все гораздо проще и судьба каждому, кто свернул из ошибочно выбранного коридора, всегда дает возможность открыть новую дверь? Причем независимо от того, дамочка он или нет.

Это случилось в апреле, ближе к середине. Надежда Михайловна Давыдова наконец вылезла из шубы и нарядилась в роскошное белое пальто и не менее выдающиеся белые сапоги. Солнце уже пригревало вовсю, поэтому она надела еще и красивые солнечные очки. Прическа у нее напоминала мамину прическу-башню из далекого детства. Ну чем не иностранная артистка? В таком замечательном виде она не спеша плыла от метро в сторону нового офиса. На работу можно было не торопиться. Ведь начальство, которым она теперь была, никогда не опаздывает, оно задерживается. Кто бы мог подумать, что еще несколько лет назад она неслась с выпученными глазами к проходной, чтобы успеть сдать свой пропуск не позднее восьми утра. Иначе капец! Разбор полетов в первом отделе, заведующим режимом на предприятии, и, как следствие, депремирование. И всем по фигу, что ты едешь с другого конца города на двух автобусах и метро. Никому не интересно, что при живом супруге ты существуешь вместе с сыном на свою зарплату и любая копейка у тебя на счету. А с другой стороны, все это, конечно, правильно. Это твои проблемы, ты их и решай. Почему другие люди должны идти тебе навстречу? Это ты выбрала себе такой коридор судьбы, сама на лежащие в нем грабли наступила, а теперь окружающие должны входить в твое положение и всячески помогать? Не нравится – меняй, это твоя жизнь. В конце концов, никто же не заставлял тебя выходить замуж и рожать ребенка.

Сейчас жизнь Давыдовой изменилась коренным образом. И офис недалеко от дома, и квартира в центре, и ребенок в элитной гимназии учится, и матери с отцом есть чего подкинуть. Уж про сапоги белые и говорить не приходится. Мама их, как увидела, аж чуть не задохнулась, да и папа одобрил.

– Вещь, безусловно, красивая, но бесполезная, – отметил он, почесав затылок, – хотя, если все время ездить на такси или завести себе машину с шофером, то вполне даже можно и такие носить.

До машины с шофером им с Шестопаловым было еще далеко, а вот на такси ездить Давыдова себе позволяла уже практически постоянно.

Однако в тот день машину было никак не поймать, и Давыдова поехала на метро. Слава богу, ноги в белых сапогах ей не отдавили, народ даже как-то расступался, видимо боясь такую белую красоту помять и испачкать. И Давыдова шествовала по улице, довольная собой, своей жизнью и погодой. Как вы думаете, что представляет собой человек, выделяющийся самым наглым образом из окружающей серой действительности? Правильно, мишень. Злые силы ведь на то и злые, чтобы не давать всяким там выскочкам из общей массы выскакивать. Он ведь выскочка, как выскочит, так тут же по голове и получает. Конечно, злобные силы могли бы извернуться и запустить какого-нибудь джигита на «жигулях»-«копейке», чтобы он всю эту белоснежную красоту из грязной лужи облил с удовольствием. Но во-первых, джигит от такой красотищи может и притормозить, а во-вторых, ведь надо этого джигита за каким-то бесом заставить свернуть на данную улицу, рассчитать его скорость, совместить со скоростью движения белоснежной Давыдовой, организовать в нужной точке глубокую лужу да еще прикинуть траекторию движения водяной массы так, чтобы она непременно окатила белоснежное чудо. И зачем так заморачиваться, когда все можно сделать гораздо проще. Небольшая ямка на асфальте, шпилька в нее попадает, и даже если и не ломается, то нога все равно подворачивается, и глядь, а дамочка уже стоит на четвереньках прямо посередине вполне приличной лужи! Так, собственно говоря, и случилось с Надей Давыдовой, настоящей красавицей, похожей на иностранную артистку.