Текст книги "#Мы никогда не знаем…"

Анька звонила и звонила:

– Не съедят же тебя! Дадут, уверена! Я тебе и приглашение пришлю. Правда, для них это пустые бумажки. Знают – русские любой документ состряпают, если припрёт! Ты говори, как есть, – мечтала всю жизнь в Нью-Йорке побывать! Небоскрёбы и всё такое!

Сонька решилась. Оделась строго, но поприличней. Справку с работы делать не стала, вдруг и так прокатит. Если спалится, никогда не пустят в Америку! Солгал, и больше нет тебе веры.

Очередь в консульство была побольше, чем в Мавзолей Ильича в лучшие годы. Многие второй день толклись. Соня с трудом понимала, как можно столько выстоять. Люди отходили – кто поесть, кто по нужде какой. Это потом введут трехгодовые визы и весь процесс упростят, чтобы народ не томить и лишний раз свою демократию продемонстрировать. Соньке в итоге визу дали – каким-то чудом и без работы проскочило. Она так устала, что на лице кроме безразличия ничего не было. Раз всё до фонаря, значит, не стремится в Америку на постоянку.

Пришла домой, словно тряпочка, вялая, с трудом до дивана добралась. Наталья с Лизой с фигурного катания пришли, а Соня лежит бледная, и глаза в пол-лица, спать хочет, а заснуть не может.

– Тебя что, пытали там? Ты себя в зеркало видела?

– Да, Сергеевна! Это не в Псковскую область съездить и даже не в Сочи. Новая жизнь начинается! И к ней ещё привыкать придётся.

Наталья Сергеевна стягивала с Лизы курточку.

– Зачем тебе эта Америка сдалась? Смотри, на кого похожа! Там тоже, поди, не сахар, капиталисты хреновы!

Сонька спустила ноги с дивана и протянула руки к Лизке. Мелкая молча уткнулась в неё, крепко обхватив ручонками.

– Наташ, ставь чайник. Сейчас помру от голода. Ещё повезло, один мужик очередь мне продал. А так бы и завтра с утра самого достаивать. Вот у нас народ предприимчивый! На всём заработает! Видно, поэтому и сваливать не боятся, знают – везде пристроятся.

Соня собиралась как в последний путь – тщательно и с трудом. Наталья только качала головой.

– Тебя словно на каторгу гонят! Вот ты удумала к чёрту на куличики! Лучше бы к Елене съездила, чем к этим басурманам!

– Я не к басурманам, а к американцам еду. Мать ворчит, и ты ещё кровь пьёшь! Просто непривычно Лизку оставлять. Волнуюсь!

Тогда казалось – раз за океан, то обязательно надолго, на целый месяц, не меньше. Недаром же в воздухе девять часов болтаться!

В аэропорт все поехали провожать. Соньке на посадку, а Лиза в рёв, хоть разворачивайся и домой! Мать стоит – глаза на мокром месте.

– Да вы что, с ума посходили! Словно на всю жизнь отправляете! Вернусь же!

Соня так и не смогла заснуть. Весь полет маялась, ноги затекли.

Как, интересно, толстые летают? Стоя, что ли? Ещё оделась не по-дорожному, каблуки напялила, как в театр вырядилась.

Самолёт приземлился, а ей туфли не натянуть, хоть плачь. Она старалась держаться естественно, прятала свой страх и неуверенность. Все было настолько непривычно, словно в американском кино! Пройдя все формальности, она гордо выкатилась, прихрамывая. Туфли невыносимо жали. Сразу увидела кудрявую Анькину голову и Веню с каким-то новым выражением лица… Чисто американец! Ребят было не узнать, все изменилось в них – даже смех другой, и расслабленность какая-то. Нью-Йоркский аэропорт поражал изобилием рас и разноцветием лиц.

– Сонькаааааааа! Это же столица мира! Самый крутой город на земле! – Аня задыхалась от восторга. – Вень, а давай Соню по Манхэттену прокатим! Не попрём же мы её сразу к нам в Бруклин!

Она села за руль новенького «лексуса», Сонька рядом, Веня сзади.

– Какая у вас тачка знатная! Денег, наверно, стоит? – Соня нежно погладила кожаную торпеду.

– Так мы в кредит взяли! – засмеялась Анюта. – Тут все в долг живут.

– Потом всю жизнь расплачиваются! – подхватил Вениамин.

С заднего сиденья потянуло странным запахом. Веня затягивался самокруткой.

– Пыхнешь разок, Сонь?

– А что это?

– Что-что? Самая что ни на есть марихуана! Ну попробуй! Хорошая травка, лёгкая, – протянул Анюте.

Та сделала затяжку и передала Соне.

– Я простые-то не курю! Боюсь я!

– Не бойся! Я вот могу иногда затяжку сделать. А этот шмалит весь день. Скоро мозги высушит, забудет, как его зовут!

Соня курить отказалась наотрез.

– Не, не буду! Вот от выпивки не откажусь, что-то колбасит меня. Так закрыто уже всё?

– Ты в Америке, Соня! Здесь и самолёт ночью купить можно, были бы зелёные.

В это время в Питере всё вымирает.

Соня прилипла к окну.

– Господи, город весь горит, светло, как днём. А народу-то! Здесь спят вообще? А небоскрёбы! – она высунулась из окна.

Было удивительно тепло, волосы разлетались в разные стороны. Она глотала воздух и задыхалась. «Америка, Америка!» – стучало в башке.

Я в Нью-Йорке! Блин, не верится!

Припарковаться ночью не составило проблем. Бары и кафешки были на каждом шагу.

– Ну что, по виски?

Соня виски не жаловала, а здесь захотелось, и льда чтобы побольше. Аня тоже пила, хоть и за рулем.

– Не переживай. Тут не нарушаешь – не остановят. Бабло полицейские не берут. Вот и дёргать всех подряд резона нет. Не дай Бог деньги за нарушение предложить, сразу наручники наденут. Наших дураков много пострадало.

Ребята снимали просторную квартирку – two bedroom. «Здесь квартиры по количеству спален, гостинка не в счёт».

Веня затащил Сонькин чемодан.

– Ты что там, кирпичи притащила?

– Ну так надолго еду! Толком не поняла, что брать, вот и накидала всё подряд. Денег-то в обрез, в магазинах не разбежишься. Триста пятьдесят долларов чеками выдали. Палехские шкатулки привёзла, ремни солдатские…

– Да я тебя здесь по таким местам потаскаю! Всё крутое и со скидками огромными. Ещё и на продажу прикупим. Ты лучше знаешь, на что спрос…

Аня с Веней звёзд с неба не хватали. Начинали трудно. Денег в обрез, порой и жрать не на что. Анюта рачительной не была, появилась лишняя копейка – сразу по магазам. Знала: глупо это, но была безвольна перед соблазнами.

Аня пристроилась в русский кабак администратором. Она как магнит притягивала народ, недаром одесситка! Даже американцы захаживали. Для них было полной экзотикой завалиться в Бруклин, походить по деревянному настилу вдоль океана и поесть русских блинов с красной икрой в ресторане «Татьяна». А в ночных ресторанах такое веселье! Они такого сроду не видывали, как русские под блатные песни отплясывают и жрачка в несколько слоёв на столе.

Вениамин пристроился на маленькую бензоколонку одного русского эмигранта. Вроде опять родители слово замолвили. Балбес он был, конечно, ещё тот, и здесь это как-то особенно проявилось.

А выглядели они как миллионеры, не иначе. Вышустрили себе по голдовому «Ролексу». Анька со всеми евреями сдружилась на Сорок седьмой золотой улице. Иосиф – так вроде звали мастера – закуток там имел. Подогнал юзанные часики и не нажил ни копейки – помирал по Анюте и её кудрявой голове.

Аньке всё равно было, что ношеные. Эти деляги с Сорок седьмой начистят их до блеска, вот и как новенькие. Бывало, и ворованные продавали. Правда, предупреждали – в магазин не ходить, если что поломается, здесь на золотой улице полно умельцев, починят.

Соня сама там побывала, золотишко своё российское как лом продавала. В огромных многоэтажных домах одни офисы – поменьше, побольше. Все копошатся, свой гешефт делают. На первых этажах – как секции, ювелиры-ремесленники свои изделия продают. Хочешь – «Тиффани» тебя сварганят, хочешь – «Картье». Только стоить это будет совсем других денег.

Анюта себе круг бриллиантовый вокруг циферблата заказала, всего 1800 зелёных. В родном Rolex за это что-то под десятку просили. Соня тоже Rolex хотела, только новенький, чтобы из магазина. Не нужен ей золотой, пусть стальной будет с полосочкой золота по звеньям браслета, но по всем правилам чтоб куплен.

На все деньги, что выручила в Америке, купила-таки часы со всеми вытекающими понтами. В магазине на Пятой авеню чувствовала себя звездой первой величины.

Анька называла её полной дурой.

– Теперь ты каждому русскому эмигранту в Штатах будешь объяснять, что купила их в магазине за full price! Они тебя, если поверят, сочтут полной дурой. Или не поверят, скорей всего. Здесь один Харькив чего стоит! В коробке картонной жить будут, но при часах, и чтобы очки Cartier обязательно. Зачем столько переплачивать? Полчаса понтов голимых и все!

В Нью-Йорке стояла поздняя тёплая весна. Анюта работала сутки через двое, до шести утра народ буянил в кабаке. Сонька с Анютой неотступно. С утра на океан приезжали и к Стелле на обед. Мать у Аньки была мировая. Готовить любила! Аня в неё была, только Стелла круче. Соня все рецептики записывала, да куда там! Такое не повторить, продукты другие. Особенно любила по супермаркету побродить: не предполагала, что возможно такое разнообразие. Особенно в колбасном душу щемило, Лизка колбаску московскую полукопчёную очень жаловала, а тут и не выбрать, сколько сортов, даже крошечные палочки с Лизин пальчик.

Две недели проскочили незаметно. Через день полно гостей у ребят, а то и к знакомым ездили. Все разные, со всех городов российских, и кто как устроился, вроде все довольные, не жалуются.

Как-то сидели вечером, ехать никуда не охота. Решили дома поужинать и бутылочку белого раздавить. Аня Веню за шримпами отправила. Для Сони креветки – диковинка. Ещё крабы как-то доставала в маленьких бело-красных железных баночках, а чтобы сырые креветки самим в разных травах варить, а потом как семечки есть, это впервые было! «Раки не хуже», – решила Соня.

Неожиданно Аньке позвонили. Она недолго висела на телефоне, а потом загадочно закатила глаза и баском сообщила: к ним едут гости, порекомендовала держать себя в руках.

Это была пара молодых ребят, Вики и Дина. Их родители дружили с детства и давным-давно обосновались в Америке. Вики было двадцать три года, а Дине на год меньше. Они покинули Россию, когда им было совсем мало лет, по-русски говорили, но с акцентом, порой Дина путала падежи. Виктор, Вики, был полукровка, мать – русская, отец – еврей. Сонька даже рот открыла, потеряв дар речи: он был необыкновенно хорош. Жгуче-чёрные густые волосы прямыми прядями спускались до плеч. Огромные глаза, словно подведённые угольком. Аккуратный, не мужской нос. И пухлые, добрые губы. Дина смотрелась Дюймовочкой на фоне высокого Вики. Оба были в черных джинсах и черных водолазках. Красивая пара. Они были очень похожи друг на друга, как сестра с братом. Вики был очень улыбчивым и дружелюбным. Дина с превосходством мельком оглядела Соню в длинном не по размеру махровом халате и потеряла к ней интерес.

Соне стало не по себе.

Ещё та стерва! Не терпит конкуренции. И я, как лахудра, в халате!

Они сидели за столом, пили, болтали. Болтали все, кроме Сони, ей было не по себе, она не понимала, почему – особенно когда сталкивалась глазами с Вики. Да что это такое? Впервые такое с ней! Парень молодой с девчонкой, а она ведётся. Ещё и свадьба на носу, поняла Соня из разговоров.

Виктор собирался в город за ботинками для свадьбы, у Дины были какие-то дела.

– Аня, а вы что завтра делаете? Хотите на Манхэттен? Я заехать могу.

Соня с тревогой посмотрела на Аню.

– Давай, заезжай. С тебя ланч в «Гудмане» с шампанским.

Вики расплылся в улыбке:

– Можно подумать, я когда-нибудь отказывался!

Веню никто не звал – ему на колонку, работать.

Как только за ними закрылась дверь, Анька зашептала, чтобы Венька ничего не услышал:

– Соня! Он заторчал на тебе!

– Кто?

– Соняяяяяяяяя! Викииииии!

Сонька покраснела.

– Что ты несёшь? Он молодой совсем, ещё и женится чуть ли не на днях!

– Мне кажется, это больше их родичи хотят. Дина ещё со школы с ним встречается. Они друг друга с пелёнок знают. Мне всегда кажется, что он к ней больше как родственник, чем мужик. Не чую химии между ними! Хоть тресни. Вики не бабник, хоть и картинка такая. У его родителей много ювелирных магазинов в Нью-Джерси. Он в их бизнесе работает. Ему ни в чем отказа нет. Динка тоже из богатенькой семьи, папаша ей салон купил. Она там всем заправляет. Живут не тужат детки, и учиться не надо. Я Виктора обожаю. Он прелесть. Динка противная, понтов выше крыши. Больше с ним дружу. Она себя американкой считает. А мы не пойми кто для нее. Ещё и без паспорта пока, а когда получим, непонятно! Здесь многие уже по двадцать лет живут и по-английски с трудом говорят, дальше Бруклина не ездят. Я в Манхэттене жить мечтаю. Хочу в небоскрёбе жить, и чтобы окна до пола, и город как на ладони!

Соня проснулась рано. Все ещё спали. Целый час намывалась в ванной. Притащила ворох косметики и уселась на кухне краситься. Руки не слушались. Решила сначала наряд продумать. Ничего не нравилось. В Америке хотелось все по-другому, повыразительней! Соня вывалила все свои вещи на кровать, пытаясь найти что-нибудь соответствующее.

Надо попроще, чтобы не выглядело, что собиралась.

В дверях показалась Анюта, увидела Сонькины сборы и засмеялась.

– Что такую морду сделала?

– Делаешь равнодушный вид, типа тебе по барабану? Вон, всё перерыла. Если у мужика что-то есть к тебе, ты хоть в простынь обернись. Это же необъяснимое!

– Аняяяяя! С чего ты все это взяла?! Дина эта хоть и сучка, но красивая, яркая. Её за версту видно. Как Барби, с тёмными длинными волосами до жопы.

– Ну, положим, волосы у неё наращённые. Здесь все, кому не лень, делают. Звёзды голливудские!

– Да ты что! Может, мне тоже надо? Красиво… Я всю жизнь о таких мечтала.

– Так это месяца на четыре. Потом менять надо. В Рашке, думаю, ещё не делают. Я не против. Будешь мотаться ко мне почаще. Я уже привыкла, что ты в гостевой проживаешь и ночью хлопаешь дверями холодильника.

– Жор тут особый! Всё, сука, вкусное такое, не остановиться. Уже джинсы еле натягиваю.

– А ты думала, почему здесь толстых столько? Жрут без остановки. Мне иногда кажется, они что-то во всё добавляют, типа усилителя вкуса. В китайских ресторанах точно. У меня там знакомая одна работает.

– Значит, везде эту дрянь сыплют! Нереально вкусно!

Вики подъехал на красном спортивном «корвете», опять весь в чёрном. Особенно ему шла кожаная куртка Versace, вся в клёпках и заклёпках, и ремень с большим львом на пряжке. Она таких красивых и во сне не видела, не то что наяву.

Они оставили машину в паркинге и пошли пешком по Мэдисон-авеню в сторону любимого обувного бутика Вики. Анька по дороге увидела маленький магазинчик с нижним бельём.

– Вы идите. Я догоню.

Анька была потеряна для них.

– Это надолго! – как будто себе сказала Соня.

Они молча ходили друг за другом, не понимая, что происходит. Продавец бегал следом, расхваливая модели. Вдруг Вики подошел к ней совсем близко и посмотрел прямо в глаза.

– К черту эти ботинки! Здесь за углом маленькое кафе. Пошли выпьем по шампанскому с клубникой?

– Пошли! – не думая, ответила Соня.

Они сели за столиком у окна, чтобы не пропустить Аню. Минут сорок у них точно было.

– Расскажи мне о себе.

Соня не знала, с чего начать. Ей просто хотелось сидеть, молчать и разглядывать Вики. Она с глупой улыбкой скользила взглядом по его лицу, он улыбался ей в ответ.

– Мне сейчас кажется, я знаю тебя давно. Я не припомню, чтобы со мной такое было, – Виктор говорил спокойным, ровным голосом, и Соня понимала: он говорит правду.

Они так и промолчали. Пили шампанское, сталкивались взглядами, улыбались и понимали друг друга.

Откуда у него ко мне столько нежности? Мы едва знакомы, а он словно обнимает меня.

Потом они ужинали втроём. Вики вёл себя, как будто ничего не произошло. Анька поглядывала на них и, ничего подозрительного не заметив, расслабилась. Дома ничего расспрашивать не стала.

Сонька всю ночь ворочалась, заснуть не могла, перед глазами был он, Вики, золотой мальчик. Она дня три ждала, что он позвонит Ане и позовёт её к телефону, и почти была уверена в этом. Но он не звонил, и, потеряв надежду, немного успокоилась.

Что я себе возомнила? Где я – где он!

Всю неделю мотались, скупали товар на продажу, приходилось болтаться по разным универмагам, где кучами валялись брендовые шмотки непонятно каких годов выпуска. Рыться приходилось долго, порой попадались шедевры, и девчонки входили в дикий азарт, предчувствуя хороший навар. И к ворам местным ездили – русских среди них много было. Как они все проворачивали, Соне думать не хотелось, было немного противно. Анька легко относилась к этому.

– Америка, Сонь! Каждый выживает, как может! Не пойман – не вор!

Соню это объяснение не успокаивало. У воров были самые крутые шмотки – Chanel, Dior… Чего только не было, от трусов до шуб. Особенно от Chanel сердце замирало – как на неё шили, и цена – треть от магазинной.

Чем только не промышляли эмигранты! Одна парочка была, вроде где-то в Калифорнии жили. Колесили по всей Америке, карты свои катали. Она товар набирала, а он – как только счёт закрывался – заявлял об утере карточки. Система не отлажена была, и к таким финтам банки не готовы были, а карточки все банки выдавали с радостью, только покупай! У всех по пачке в кошельках. Вскоре документ стали спрашивать и, если что странным казалось, сразу в банк звонили. Мошенники не унывали и всё новые и новые схемы придумывали.

Были с Анькиными подружками в большом супермаркете. Так одна вертела, вертела помаду в отделе косметике, потом наклейку сняла и тихонько в карман положила. Были у неё в гостях. Не дом, а дворец! Муж компанию таксомоторную имел. Может, начинали трудно? У Соньки всё это в голове не укладывалось.

Было много и других. Одна из Питера, стоматолог. Кредит взяла и начала всё сначала. Поступила на медицинский, засела за учебники, отказалась от всех радостей жизни – и не на год, и не на два. Наше образование за океаном не катило.

Оставалось три дня до отъезда.

Аньку и Веню пригласили на день рождения в ресторан. И Соню, конечно! Все знали: у них гостит русская из Питера. Только-только народ стал приезжать из России. Всем интересно повидаться, поболтать. Что там на Родине творится? Какие изменения? Что в магазинах? Может, какие общие знакомые есть? Праздник ожидался большой. Весь ресторан сняли.

– Кого только не будет! Сонь, всю эмиграцию увидишь. Кстати, Вики с Динкой будут.

Соня сделала вид, что её это никак не трогает. Сама разнервничалась. Очень хотела его увидеть. Только не со стороны, а как тогда в кафе, рядом, чтобы глаза в глаза.

Так и получилось. Они сидели почти напротив друг друга, и он всё так же смотрел на неё. Ей показалось, что он похудел, лицо осунулось и было немного грустным. Может, ей просто хотелось так думать, что всё это из-за неё.

Динка тащила его танцевать, он отказывался. Тогда она выскакивала, обиженная, и танцевала сама с собой, плавно покачивая бёдрами, пытаясь привлечь его внимание. Двигалась она отлично. Но он то и дело переводил взгляд на Соньку и неуловимо улыбался, чувствуя её смущение.

Он позвонил на следующий день. Соня взяла трубку. Аня была в душе, Веня валялся на диване. Они ещё вчера планировали поехать в гости к Стелле на званый обед.

– Я заеду за тобой через час. Спускайся, я больше звонить не буду. Если что, подожди на углу.

Соня не успела сказать про обед. Это был совсем другой Вики, которого она не знала и который не терпел возражений. Он повесил трубку, она почувствовала себя маленькой и безвольной.

Сонька приложила руку к сердцу, оно билось и билось, тихо подошла и постучалась в дверь ванной, откуда слышалось, как льётся вода в душе, и Анькин басок. Она голосила какую-то песню и не знала, что Соне нужно срочно привести себя в порядок. Соня теряла терпение. Потом не выдержала и заколотила кулаками. Веня вскочил с дивана.

– Ты что, спятила? Я подумал, что-то случилось!

Он стукнул ногой по двери.

Вода перестала литься.

– Вы что там, с ума сошли? Помыться не дадут. Как в общаге живу! Сейчас выйду.

Соня никогда не собиралась так быстро. Волосы высушить не успела. Слегка подкрасила глаза и нацепила новые джинсы с белоснежной шёлковой блузкой.

Аня бегала за ней следом и как попугай повторяла:

– Соня? А куда это ты? Соняяяяяя?

– Он за мной приехал! – не выдержала Сонька.

Аня всё поняла. Молча открыла дверь и сунула ключи от квартиры.

– Не забудь, у тебя самолёт рано! Ладно, я сама тебя соберу.

Веня так и не понял, куда делась Соня.

– По-моему, она головой тронулась! Взяла и свалила! Куда? Зачем?

Аня посмотрела на слегка расплывшегося херувима.

– Заканчивай жрать! Мы все тут не в себе, каждый по-своему. Сонька уедет, к врачу пойду. Столько живём, ни разу не залетела. Вень, нам нужен ребёнок? – неуверенно спросила Анна.

Венька её уже не слышал. Он стоял в чёрных очках у раскрытого окна и пыхал свою самокрутку.

Нью-йоркское солнце высоко в безоблачном небе.

– America is a free country, – почему-то сказал вслух Венька.

Затянулся и загрустил.

– Говорили, весёлая травка! Ни хрена подобного.

Соня выскочила из подъезда. Необыкновенное чувство влюблённости лишало разума.

Может, ещё остаться на неделю? Нет, это будет выглядеть странно. Если бы попросил!.. А Лиза?

Его машина показалась и встала на светофоре. Она побежала навстречу. Ей было долго не устроиться на низком сиденье гоночного автомобиля. Вики поглядывал и хитро улыбался, играла русская песня «Гуд бай, мой мальчик». Она её никогда не слышала, и душа рвалась на части.

Специально поставил, не иначе!

Они поехали на Манхэттен.

Вики всю дорогу молчал. Ей не надо было слов – то, как он смотрел на неё, было через край, нравилось, что не мучает вопросами и пустой болтовнёй. Значит ли это, что всё намного серьёзней? Она завтра уезжает, и у них есть всего несколько часов побыть вместе.

И как ему удалось соскочить от Динки? Ей показалось, она ревнючая. Интересно, что он ей наплёл? Хотелось спросить. Может, позже? Это не её проблемы.

Она постаралась не думать о Дине. Завтра это уже не будет иметь никакого значения. Отказаться от этой встречи, пусть даже последней, она не могла, значит, сейчас есть только он и она, и никакой Динки.

Они долго бродили по городу. Он шёл рядом и что-то говорил, показывая то на одно здание, то на другое. Соня кивала головой, как болванчик. Хотелось, чтобы просто взял за руку.

Почему он так странно ведёт себя? Сейчас они походят немного, и он пригласит её в какой-нибудь ресторанчик. Потом отвезёт домой.

Время таяло. Она чувствовала, что нравится Вики. В нём не было смущения. Он был естественным и недосягаемым. Сонька теряла терпение, и ей хотелось спросить, зачем они сейчас рядом и что потом?

Потом случилось то, чего Соня совсем не предполагала. Они проходили мимо отеля. Виктор остановился и сказал:

– Я хочу побыть с тобой.

Сонька не поняла.

– Мы и так сейчас вместе!

Смысл стал медленно доходить.

– Ты не против? – Вики посмотрел на неё почти вызывающе и протянул руку.

Он усадил её в кресло и пошёл на ресепшн. Казалось, все вокруг понимают, зачем она здесь.

В таком дорогом отеле она была впервые и чувствовала себя чужой. Рядом на диване сидели две американки, скорее всего, с безграничными возможностями. Порода особая! Анька говорила, это старые деньги Америки и их миллионы, заработанные предками, давно осели во всех банках мира.

Дамы увлечённо беседовали, не замечая Соньку, которая уставилась на них, не в силах оторваться. Таких она видела только в кино. Это был какой-то недосягаемый уровень, о котором мечтать не было смысла. Она не заметила, как подошёл Вики. Одна из дам отвлеклась от разговора и перевела взгляд. Сонька обернулась и вздрогнула. Вики стоял совсем рядом и улыбался. Видно было, что он произвёл впечатление. Теперь уже две дамочки, сверкая огромными бриллиантами, молча разглядывали красивого парня. Вики держал увесистый ключ от номера, и Соньке показалось, что одна из них презрительно улыбнулась. Соня на секунду растерялась, потом гордо встала и протянула Вики руку.

Номер был небольшой и, по сравнению с помпезным входом, выглядел более чем скромно. Почти всё пространство занимала огромная кровать с двумя тумбочками по краям, в углу стоял письменный стол и громоздкое кресло у небольшого прямоугольного окна, которое можно было лишь слегка приоткрыть.

– Здесь окна не открываются из соображений безопасности, много случаев суицида. Снял номерок, написал записку и сиганул с небоскрёба, – Вики уселся в кресло. – Иди сюда.

Соня не знала, как себя вести. Хотелось лёгкости, но ничего не получалось. Было не справиться с волнением.

– Иди ко мне, – повторил Виктор.

Соня не тронулась с места.

Какая дурацкая ситуация!

Она не понимала его.

Переспать? Ну и что? Что я буду ломаться! Глупо всё это.

На улице ещё было светло. Она подошла к окну и плотно задёрнула занавески. Он молча наблюдал за ней. Потом с трудом нашла выключатель. Стало темно. Мягкий свет из ванной едва позволял различать очертания предметов. Вики стал медленно скользить по пуговицам своей рубашки. Она слышала каждое его движение. Соня, как заговорённая, медленно расстёгивала блузку, словно повторяла за ним. Он подошёл. С дыханием было не справиться, поток воздуха останавливался где-то в гортани, от этого она с трудом дышала.

«Надо взять себя в руки, расслабиться, – успокаивала себя Соня. – Господи, ну что меня так колбасит? Он всё понимает! Может, ждёт от неё чего-то особенного?»

Она никогда не любила, лишь позволяла любить. Ей впервые захотелось подчиняться, отдать всё, на что способна, и делать так, как он захочет, вопреки здравому смыслу. Волна необъяснимого блаженства пробежала по всему телу, и она впала в какое-то безумие. Страсть и желание переполняли её. Она не узнавала себя. По природе стеснительная и умеренно чувственная, она превратилась в ненасытную девку, и ей не было стыдно.

Он не дал ей ни нежности, ни одного подтверждения, что это нечто большее, чем голимый секс. Соня знала: будет плохо болеть в груди, где живёт душа, но это потом.

Ну, что делать? Он же не обязан меня любить. Я сама пошла на это. Ну трахнулись разок! Делов-то!

В машине было тихо, только иногда невыносимо громко трещали поворотники. Вики ни разу не взглянул на неё.

Скоро будет светать, Аня проснётся, и начнутся вопросы. Несколько часов, и надо ехать в аэропорт. Авось продержусь.

Он плавно притормозил у дома и впервые за всю дорогу посмотрел на неё и попытался улыбнуться.

– Хорошей дороги! – это было всё, что он сказал на прощанье.

Соня спокойно вышла из машины и направилась к подъезду. Оборачиваться не имело смысла. Раскаяния не было, одна усталость и пустота.

Аня ни о чем спрашивать не стала, и так все на Сонькиной морде написано.

– Да брось ты, Сонь. Ну было и было. Ты же всё знала. Ему всё равно не соскочить от этой Динки, родители и всё такое…

В коридоре стояли три огромных чемодана и несколько пакетов. Она с тоской окинула их взглядом и поплелась в ванную. Анюта преданно следом.

– Сонь, может, хоть кофе выпьёшь? Нам выходить скоро.

– Нет, ничего не хочу!.. Дай мне выпить что-нибудь.

– Виски будешь?

– Мне хоть отравы давай, лишь бы забыться… Так же нечестно! Сказал бы, что просто переспать хочет. Я бы и тогда, Ань, не отказалась, просто легче, когда правду знаешь. У меня такого, как он, никогда не было и не будет больше.

– Да что ты несёшь! Ещё ох как будет!

– Такого, как он, не будет!

– Соняяяяяя! Они все мудаки!

– Нормальный он. Не понравилась я ему, вот и весь ответ!

Веня так и не встал проводить Соню, корячиться с чемоданами пришлось самим.

Видел, когда она в машину прыгала. Типа другого мнения был о ней! Да пошёл он! И так мерзко, гадко, и тело всё ломит, словно вирус какой подхватила.

Аня всю дорогу пыталась привести Соню в чувство.

– Никогда не думала, что ты можешь так раскиснуть. Ты его и знать-то толком не знаешь. Подожди несколько дней, и забудется все. Это поначалу так трудно, словно в дерьме искупался. Потом ещё смеяться будешь!

Сонька крепилась до последнего, а в самолёте тихо ревела, размазывая по морде слезы вместе с тушью, не понимая – это она по Вики или оттого, что жаль улетать из Америки?

Аня предлагала:

– Оставайся насовсем! Брак тебе фиктивный сделаем, потом грин-карту получишь и Лизку заберёшь. Как-нибудь без тебя годик перекантуются.

О таком Соня и слышать не хотела. Анюте не понять. Детей своих нет, вот и легко рассуждать. В Америке жить понравилось, но дома сподручней и все налажено.

Нет во мне решительности, как у девчонок! Не могу с насиженного места. Дома каждое дерево, каждая скамеечка в парке своя, родная. Страшно все менять. Вот если бы кто-то сверху знак дал, за тебя решил. Так – духу не хватит. Как бы ни была красивой жизнь американская, да своя ближе, и Питер серый, до боли родной, и мама с Натальей Сергеевной под боком.

Аня какую-то таблетку сунула.

– Спать будешь как убитая до самого Питера.

Сонька спала, а проснулась с такой дикой головной болью, да с депрессией в придачу.

Родина встретила угрюмыми лицами пограничников и таможенников. Всё вокруг казалось выцветшим и застиранным, как ветхое тряпьё. Проблем с чемоданами и катулями не было. Хорошие времена были – вези, что хочешь, кроме наркотиков и оружия, конечно.

Соня махнула носильщику с огромной тележкой. Кто поэкономней, тащили свою американскую добычу сами, зрелище ещё то. Самой хотелось все: и губки – стол протирать, и волшебный стиральный порошок, да что говорить, каждую ерунду копеечную хотелось домой притащить. Как раньше жили? Вроде и неплохо. Сравнивать не с чем. Сравнил, и понеслось!

В зале прилёта толпились встречающие, как бы приобщаясь к ещё совсем новому тлетворному запаху капитализма. Приезжали целыми семьями с близкими и дальними друзьями. Целое действо!

Вот и Соньку встречала группа товарищей, видно, мать всем раструбила и с собой двух подруг для поддержки взяла. Даже двоюродные сестры-близняшки – дочки маминой сестры – припёрлись. Мать с сестрой почти не общалась. Сонька даже не вдавалась в подробности, что не поделили. Видела их всех на мамином юбилее да на своей свадьбе.

Наталья Сергеевна стояла с тревожным лицом, крепко вцепившись в Лизины худые плечики.

Чуть в стороне с огромным букетом роз маялся от нетерпения Автик. Ну, этому, конечно, Наталья растрепала, или он какой хитростью вытянул нужную информацию. Только его сейчас не хватало!

Сцена встречи выглядела как триумфальное возвращение Соньки из-за океана.

Хорошо ещё, что без баяна и аплодисментов!

Голова трещала, виски ломило, даже подташнивало, и как будто затерялась во времени. Восемь часов разницы не шутка, Аня предупреждала! Туда полбеды, на восемь часов моложе становишься, а назад – труба!

Соня растерялась и изобразила улыбку. Она себя представила со стороны, и улыбка медленно стекла с уставшего лица. «Даже встречу с Лизонькой испортил!» – Сонька вспомнила Вики. Тряхнула больной головой в надежде сбросить всё, что с ним связано, и его самого в первую очередь.