Текст книги "Цвет полевой. Книга I. Табия"

III. Побирушка

Скитаясь по деревенькам и селам, свела как-то барина судьба с попом – расстригой Осипом, по кличке «Чё-дашь». Лишился он своего сана за вольные речи и крамольное толкование Евангелия. Памятуя прошлую сытую жизнь свою, любил распопка поговорить и покушать. От скуки, подобрав Осипа на дороге, привез его барин на двор старосты, в Мошки.

Подпоив побирушку, сели обедать. Оказалось, расстрига был нраву беспокойного. Сначала со всеми соглашался, потом кричал. Вскакивал с места, лез целоваться, а в другую минуту оскорблял лобзаемого и забывал об этом. Громко рыгал. Расстрига был тельца тщедушного, роста высокого, с костлявыми руками до колен. Голова – сверху приплюснута, лба у него почти не было. Высокие скулы – особенно выделялись. Больше, портили это существо – два, близко посаженных, «рыбьих» глаза. Рыжая, редкая бородка делала весь образ, похожим на тощего козла.

Покачиваясь на табурете взад – вперед, помахивая зонтиком укропа выловленного из миски с солеными огурцами, дурачок разглагольствовал:

– Знаешь ли ты барин, мой дорогой, что такое человек? – «Чё-дашь» замер на мгновенье. Стул под ним перестал скакать. Не услышав от харчующихся ни слова – продолжил, мучая четыре ножки деревянного табурета:

– Это такое животное, что не способно ни к учебе, ни к просвещению. За всю свою жизнь ничему духовному оно не учиться. Только тянет лямку свою, словно осел. С рождения оно уже зловонно – больно. Ничто его не беспокоит, кроме себя, самолюбца1414
  Самолюбец – самолюбивый человек.


[Закрыть]. Только и знает это животное, что мучиться и каяться! Само себе помочь не может, слепо верит в Бога и заповеди его. Влачит нищее существование, потому что так надо, так велит ему Единый. И не видит оно разницы между нищенством и воздержанием, веря в Пришествие, Искупление, Добродетель. И где все эти человеки, скажи?

Осип остановился и послушав немного стук ложек за столом вперемешку с забористым словом проезжающего возницы, продолжил:

– Я тебе скажу – в клоаке земной, в грязи! И выбраться им нельзя. Только мы, носители мысли – Сверхчеловеки, можем отринуть все!.. Вскрыть этот пошлый нарыв, гной больного воображения – сердобольное Христианство. Взять все, что нам надобно без границ и предрассудков! Сжечь прошлое дотла! И возвести новое, на крови и костях старого – вот принуждение нашего Времени. А тем, кто цепляется за веру – нужно помочь сдохнуть, ибо они слабы и недостойны своего звания Человеков!

Закончив свою помпезную речь, Осип торжественно порвал укроп в клочки. Они попадали на стол, в винную лужу. Сказав так – застыл, олух блаженный, скрестив руки на груди. Растянувшиеся от времени, сальные обшлага рясы, оголили тощие, в цыпках, волосатые руки.

Староста постукал расписную деревянную ложку о край тарелки, отряхивая от «свойской»1515
  Свойская – домашняя лапша. изделие из пшеничной муки, в виде узких тонких полосок теста.


[Закрыть] лапши. Нехотя отложил прибор, повернулся к красноречивому гостю и со всего маха ударил расстригу правое в ухо. Недовольно заметил:

– Молчи, балаболка! Бога не трож. Не велю. – и снова принялся за лапшу.

Осип слетел с табуретки в угол. Кряхтя поднялся, не с первого раза. Утирая кровавые сопли грязным рукавом, сказал упрекая:

– Правильно, бей! Сострадание ноне дорого.

Нетвердо подошел к старосте, хлопнул по спине, отпрыгнув (на всякий случай) и торжественно произнес:

– Смело, товарищ1616
  Товарищ – люди, объединенные общим занятием, бытом или делом.


[Закрыть]! Да здравствует дорогой хозяин!

Барин:

– Так ты говоришь, Бога нет? А что есть?

Расстрига встал и задрав голову, тыкнул перстом вверх:

– Великое Ничто!

Староста поднялся, взял Осипа за шкирку и молча выкинул из дома. Тот отряхнулся, торопливо подбежал с улицы к окошку и заглядывая в светелку, заорал:

– Дураки! Я о свободе вашей радею, халдеи! – расстроившись, осел на завалинке. Жалобно поскулив притих, разомлев от дармового обеда.

Неделю в пьянстве и распутстве колесили барин и распопка по селам, похваляясь меж собой, кто сколько баб силой взял, кто за сколько девок купил. Выиграл барин: за четыре деньги купил у многодетной семьи девку – хороша была. От истошной безысходности, виновато, выпихнула родня из дома невинное дитё – в лапы зверям.

Позабавились «мохнорылые» вдоволь. За ненадобностью, бросили у пруда страстотерпицу1717
  Страстотерпица – мученица, страдалица.


[Закрыть], швырнув на кровавый подол полушку. На другой день, тамошний водовоз нашел ее утопленной. На берегу лежал аккуратно сложенный девичий сарафан, на нем бечевка с оловянным крестиком, и злосчастная полушка – «на смерть».

IV. В поисках людоморов

Узнав о бесчинстве, где – бы теперь парочка не появилась, толпа баб с коромыслами и палками, крича, бежала навстречу. Безобразники только ржали во всю глотку, но в деревни больше заезжать не решались. Полицейский десятский с сотоварищами сбились с ног, разыскивать барина для вразумления.

Сказывают, Полицмейстер – Кулебяка Радимир Ануфриевич, кричал сильно на сотского, требуя высечь негодников за людоморство. Только все зря, ибо и сам он ведал: купца второй гильдии розгами сечь закон не велит. Очень боялся Полицмейстер, как – бы из столицы не выслали к нему на помощь обыщика1818
  Обыщик – сыщик.


[Закрыть], дабы прекратить бесчинства. Страшно подумать, что бы нарыл тот сыщик. Ибо, знамо – дело, власти у ищейки в Уезде нет, а виновного найти надо. Хорошо, ежели мудрый и с опытом попадется. А кабы сынок советника какого (отправленный для выслуги), по скудоумию своему, за взятки возьмется?

Радимир Ануфриевич 56 лет от роду, дородный, кругленький, за свое дело радел. Взяток не брал, ни-ни. На расправу и суд был крутенек, но зело мудр. О чем знал весь Уезд, потому больших бед избегали. Делая наскоро объезд по близлежащим селам, рассуждал: «Господи, как же все поспеть? В распоряжении всего три человека и то, двое моих по селам шастают, беспутного распопку с купцом выискивают. Ни чешуи им ни рыбы, бесовы дети!» Остановил возок у дома, что на рогатине пучок сена был выставлен.

– Агрепинушка, ну-ка выходь! – крикнул нарочито сладким баском.

Из покосой двери вышла тетка, с намалеванными свеклой щеками. Беленая, лицом гладким, словно яичко. Улыбалась, обнажая ровные, красивые зубы. Волокла с собой босую девчушку лет восьми. Та, тащила деревянный поднос с чекушкой, веткой черной смородины и куском расстегая.

– Ой-ли, Радимир Ануфриевич пожаловал. Милости просим! – ответило намазюканное женское личико. Отвесив поклон до земли, выпихнула чадо к одноколке.

– Позалуйте откуфать, Вам ждесь жафсегда рады. – прошепелявила девчушка, глядя на дядьку бездонными зелеными глазами. У нее сегодня выпал молочный зуб, отчего теперь пришёптывала. А мамка, в утешение, дала здоровенного леденцового петуха на палочке.

Полицмейстер сурово глянул на дитёнка, спросил:

– Где зуб-то потеряло, дитятко?

– Та… – девочка неопределенно махнула рукой.

Затем, оценивающе посмотрела на дядьку, сама себе кивнула – приблизилась. Встала на «цыпочки» и посмотрев по сторонам, прикрыв с боку рот ладошкой, прошептала:

– Мамка шказывала: Бяка унеф, а леденеф офтавил. Во – палка ефть. Хофь, дам пофофать? – девочка немедленно вытащила из запазухи липкую деревяшку с остатками леденца, протянув Полицмейстеру.

Радимир Ануфриевич поперхнулся поданным «Ерофеичем»1919
  «Ерофеич» – настойка вина на травах.


[Закрыть]. Откашлявшись, приходил в себя. «Бякой» его за – глаза называли лиходеи и беглые. Видать и тут без них не обошлось.

Полицмейстер силился погладить девочку по белокурой головке, та кружилась, егоза2020
  Егоза – подвижный, неугомонный человек; ребенок; животное.


[Закрыть]. Рассматривала шпоры на ботфортах, то медные бляшки на одноколке. Все трогала, нюхала, залезла в возок, норовив забрать вожжи.

Мать, пытаясь собрать во едино все части тела движущейся проказницы, приговаривала:

– Глянь, где Манька теперь. Вот я ее у оврага видала. Будет тебе «на орехи», коли в чужой огород залезет.

Девчушку, как ветром сдуло. Помчалась по лебеде сверкая пятками, не разбирая дороги – искать свою козу.

Агрепина успела умыться, повязать платочек по – скромнее. Печально смотрела на служивого. Опершись на оглоблю одноколки, заговорила ровным, приятным слуху голосом:

– Племяшка… Меня мамкой зовет. Тяжко девчонке без родителей. Унесла их чахотка триклятая. Да видно все под Богом ходим. А я что! Одна… Теперь есть кому трактир на старости оставить.

Сказала и посмотрела куда-то, в даль. Очнувшись, добавила:

– Знаю, про кого спросить приехал. Наведывались они, вчерась. Пили много. Как страстотерпицу до смертоубийства довели, так Первачку Вершову за собой таскали. Одели в рубище кулёму дремучую и потешались, шалопуты. Сам знаешь, она баба – дрянь, блудяшка скудоумная2121
  Блудяшка скудоумная – гуляка и природная дура.


[Закрыть]. А охальники знай свое, напоили и «серебряный» затетёхе кажут: «Танцуй, милая! Вот денежка – то она, вот!..» Докружилась михрютка, весь пол в кабаке уделала, блевака. Тьфу, страмота! – Баба плюнув, в запале шлепнула ладонью по лошадиной ляжке. Кобыла лениво лягнулась и повернувшись к бабе, оскалила потемневшие зубы.

Полицмейстер в задумчивости трогал усы. Затем достал табачку, понюхал хорошенько. Прочихавшись, спросил, отирая выступившие слезы:

– Ты, Агрепина, женщина умная. Что мыслишь, где искать лихоимцев?

Агрепина поглядывала, как девчушка пытается тащить козу за рога, машет на нее ручкой, видно уговаривает. Помолчав, для порядку, ответила:

– Распопка, тот плут трусливый, до денег падок. С теми кто при них – дружен «в другую сторону». Скопытится скоро – туда ему дорога, грабастик2222
  Грабастик – вор, грабитель.


[Закрыть]. А купец теперь гдей – то отоспится и домой сбегёт, под мамкин подол. Так что жди, через пару дней объявиться. Выганиваться тебе за ними – не с руки.

Женщина натужно вздохнула и промолвила:

– Ну, некогда мне. Господь с тобой!

Перекрестила урядника и хотела было уйти. Но тот подозвал ее жестом, вложил в руку плотную бумажку, свернутую трубочкой, промолвил:

– Вот, возьми. Знаю, в пользу распорядишься. А за совет – спасибо.

Вздернув вожжи, погнал лошаденку по сельской дороге – к речке, на развилку.

Агрепина, приложив ладонь ко лбу, провожала возок пока одноколка не скрылась за подлеском. Потом, рассмотрела грамотку, прочла бегло. То было рекомендательное письмо Матушке Софье на босоногую егозу. В женском монастыре – благостном и святом месте, была школа для сироток в 4 класса, ремесельная мастерская, скотный двор, маслобойня, сыроварня, скорняжка, приют для болезных.

Женщина расплакалась. Сорвала с себя платок и с возмущением воздела руки к пропавшему среди пыли и леса возку:

– Что приезжал-то? И откуда только про сиротку узнал, черт малохольный!

Обмякнув от слез, вошла во двор.

– Настён, ну где ты там? Подь сюда, помочь мне надо! – Звала надрывно через позьмо2323
  Позьмо – земельный участок в собственности. В зависимости от региона, применимо к внутренней части двора, либо к возделываемой пахоте.


[Закрыть], в сторону сада, где паслась бестолковая коза.

Затем, войдя в трактир со двора, крикнула целовальника. Заговорила деловито:

– Ты уж, Сивел, пока схоронись. Вот ведь, лихие люди не угомонились. Куда ты с деньгами то государевыми, да в пасть ко зверю? Меня не будет пару дней. Тут и пережди. Закройся хорошенько. Никого не впускай – вон колотушка2424
  Колотушка – прибор для постукивания ночными сторожами при обходе охраняемых участков. В селах, сторожами выступали сами жители, бравшие ночное дежурство – каждый двор поочередно. Мерно постукивающая ночная колотушка призывала граждан к спокойному сну. Коли стучала без умолку или вовсе смолкала – беда, на помощь! Послужило названию малого полицейского чина – околоточного (ведающего околотком).


[Закрыть] на столе. А я в монастырь и обратно, слыхал? Тогда, мил человек и поедешь. Покушать, да попить знаешь, где. В баньке вода налита, дрова припасены. – бухнула дверью и была такова.

Целовальник, что собирал налог на хмельное, следовал с деньгами в Уезд. Да возок поломался, задержался на постое. Теперь и вовсе на три дня опаздывал. Но государева служба беречь ценный груз обязывает, Агрепине он доверял. Как – никак пять лет с ней дела имеет. Вздохнул и пошел на топчан за занавесочку – досыпать.

Тетка спешно заперла ворота, убрала рогатину с сеном и юркнула в дом, собирать дитятко.

Радимир Ануфриевич трясся в возке, отпустив вожжи. Слюнявил карандаш, тыкал в памятку – зачеркивал: «Старосте предписание на ремонт дороги – через неделю проверить, да три избы покосились – подлатать. На рынке бабы огурцы торгуют ценой не по сезону – штраф передать летучему порядку. Баня в Уезде глинобитная – поправить, опять же, старосте депешу справить. Сотскому наказ дать: три хомута у извозчиков заклеймить, нищего на кладбище – изловить и в приют доставить, паспорта в доме терпимости в субботу проверить. Пятидесятному – линейные насаждения берез2525
  Линейные насаждения берез – посадки берез вдоль проселочных дорог.


[Закрыть] и на центральном бульваре – восстановить. Да, сухота теперь стоит – подвяли, видать. Взыскать недоимки с семи дворов (список чиркнул наскоро). Бабы на рынке про антихриста кричали, мол: „В городе убивец завелся!“. Нарушительниц найти, высечь пустозвонок с толком. Десятскому, как отоспится – на заборах опять дегтем матерно писано – исправить. Нарушителя отыскать и на месячишко – в казенный дом. Доколе у двора Манюни Галушкиной, собака без привязи бродит будет? Пса пристрелить. Что баба без старания и радения к закону относиться – полденьги штрафа выписать».

Закончив со списком, сверился с дорогой – лошаденка сама бежала по узкоколейке, в сторону летних дач купечества. У куркуля местного – Изи Баруха, в день светского приема украли подсвечники. Вот и мчался Полицмейстер по поручению Губернатора в субботний день, искать серебро. Знамо дело, искать долго не придется – видать в погребе у соседа и лежит. Проигрался, картежник, в Нижнем на Макарьевской ярмарке2626
  В Нижнем на Макарьевской ярмарке – Макарьевская ярмарка в Нижнем Новгороде. В течение четырех веков являлась законодательница цен внутри страны и международной торговли с Европой и Азией.


[Закрыть]. Даже «побрякушки» полюбовницы профукал, горе – стяжатель.

Что до иродов – безобразников, сколько не пыжились власти, только и смогли, что оставить ночью околоточных из местных. А они сбегали с постов, боясь бесчинств от татей. Жители, создав дружину, бегали по лесу.

Прячась от погони, засели безбожники в крытом овине. Начался ливень, пришлось задержаться надолго. Решили здесь заночевать. Пили ол2727
  Ол – русский напиток, схож с европейским элем. Варился подобно пиву с добавлением различных трав: полыни, хмеля, зверобоя и т. д. Иное название – «зелие».


[Закрыть], зубоскалили тихонько.

Осип, быстро захмелев на старые дрожжи, валялся на сене. Заложив руки за голову, умиротворенно произнес:

– Ты мне, Максимушко, теперь аки брат. Я ради тебя, что хошь сделаю.

Распопка приподнялся, рыская рыбьими глазками по омету.

– Не веришь? Я докажу! Вот поведай – есть у тебя мечта, настоящая, на всю жизнь? – глазопялка2828
  Глазопялка – любопытный (-ая).


[Закрыть], настороженно задышал в темноту.

– Ну есть. – сонно отозвалось из темноты.

– Дак, ты мне скажи. Я тебе секрет открою. – возбужденно шептал расстрига, подползая ближе.

– Хочу стать мильонером, что б с оранжереей дом. Лошади Хорошёвские2929
  Лошади Хорошёвские – «кобыльи конюшни для „ремонта“ лошадей» – с XV века обозначали конный завод, в том числе царский (Хорошёвский). «Ремонтом» в те времена называли пополнение конного состава войска. Заводчики держали здесь лучшие породы лошадей.


[Закрыть], жена – из графьев. Дочери титл куплю, замуж выдам. Матушку навечно в монастырь… – гундосил, засыпая барин.

Осип выслушал. Потом встрепенулся и нетерпеливо затряс Максимку за ляжку. Напугал, окаём3030
  Окаём – отморозок.


[Закрыть], до икоты.

– Графиня! Слышь?.. – пьяно хихикнул распопка. Подвинулся ближе.

– Ты послушай, дурилка, верно что скажу! – Осип, дышал товарищу в ухо.

Купец насторожился.

– Слушай теперича. Кодысь я еще в чине был, причащал перед смертью купца Потапова. Знаю, в родстве вы. Так вот. Помирая, твердил он в горячке, о несметном богатстве. Про клад, что дочери своей шифирью в ящерке передал. Велел беречь ту финтифлюшку денно и нощно. Только девчонка настоящей цены ящерке не знает. Вот ежели енту статуэтку или что там оно, заполучить – вмиг разбогатеешь. – распопка почесался, хлебнул из бутыли и улегся поудобнее. Свернулся «калачиком» и засопел.

Ночью, протрезвев, Осип «ополовинил» кошель товарища и запрятал деньгу надежно – за щеку. На утро отказался ехать с купцом – сказался больным. Валялся на сене и стонал с похмелья. Барин пропажи монет не заметил. Озадаченный ночной тайной, укатил спешно домой, замаливать грехи.

V. Веденей

Морозным утром, к крыльцу подкатили сани со стряпчим и доктором. Хозяин еще не ложился и как есть, в рубахе, встретил гостей на пороге. После лобзаний, все разбрелись по нужным делам. Ореховский – оформить дарственную, а Бузенцов – в баню, осмотреть больного. К обеду, с честью покончив с заботами, собрались в гостевой. Болтали ни о чём, балагурили, радуясь благополучному разрешению забот. Разомлев от горячего обеда и медовухи на липовом меду, накинув тулупы – вышли в мороз. Отягощенные серебром карманы, сделали гостей вполне довольными собой. Приняв седоков, возница легонько окликнул гнедую лошадку. Та, застоявшись, помотала головой и деловито взяла рысцой, унося седоков к дальним сопкам.

В скорости после несчастия, Анна Макаровна везла Ачипа Антипыча в подаренную барином деревеньку. Погода стояла ясная. Воздух звонкий, будто потревоженный хрусталь – напрягал слух. На снег не посмотришь – искрился от солнца. Старая, рыжая кляча, выданная Маврой Лукиничной по распоряжению барина, нехотя тянула сани по заснеженной просеке. Ели в снежных шубах спали. Изредка нарушало тишину уханье сов. По снегу в разные стороны, расходились следы зверей. Вот любимец Велеса3131
  Любимец Велеса – заяц.


[Закрыть], посидел у дорожки. Сделав крюк, запетлял и скакнул в сторонку. Ищи его лиса – не сыщи. Вот и «рыжая» здесь побывала. Мышь в снегу откопала – голодно в феврале. Куница скользнула между кустов – лапки на лежалом снегу, словно монетки отпечатались. А уж сколько птичьих следов «трилистником» хожено – ни счесть. Ехала Аннушка, любовалась. Все было в радость! И чаща лесная, и зверушки, даже мороз. Батя на поправку пошел. Ой, тянулись три недельки, что он меж небом и землей пребывал, так и вспоминать тошно! Мучился, несчастный: нога сломанная опухла и посинела, культя все время кровоточила. Не чаяли, как кровь остановить. Пришлось звать кузнеца – каленым железом прижигали. Теперь уж страшное позади.

Подъезжали к Потьме3232
  Потьма – темнота, мрак, потёмки.


[Закрыть], деревеньке с пожилыми староверами в пять дворов. По теперешнему – за старую веру и на дыбу можно попасть. Потому старички сторожились. Чужих не привечали и сами никого не трогали. Деваться им было некуда. Барину рыбу на продажу выращивали, раз в месяц на двор возили. На том повинность их и заканчивалась.

Деревенька стояла в низине, окруженная древним хвойным лесом. Здесь же был пруд. Прежде, на его месте, протекала речка – Красавка. Когда – то, кипела здесь жизнь: сорок дворов, детки, хозяйство. Все было. Теперь быльем заросло, тиной затянуло. Речки – кормилицы не стало и подались, бедовые, кто – куда: в скиты, да поближе к людным местам.

Макаровна остановила лошадь у последнего дома по проулку, слезла с саней. Калитки не было. Во двор, с небольшим (на две комнатки) деревянным домом, по свежему снегу – проторена дорожка. Оттуда, ей на встречу вышел рослый, плечистый, старец. Борода, седой куделькой3333
  Куделька – кудрявый волос.


[Закрыть] доходила до колен. Голова – белый лунь. Брови кустистые скрывали колючий, пронзительный взгляд. Без шапки, в легком сюртучке, в лаптях с оборками – словно сказочный Баян из древних песен, явился он.

Женщина поклонилась в пояс:

– Здравствуйте Вам, дедушка Веденей! Многие лета! – сказала и заробела. Веяло от старца силищей, что сердце заходилось замирая. Да не той, что у бойцов в избытке, а словно «стержень» в нем был крепкий, что не у каждого человека есть.

В этой деревеньке только старики и жили. Рыбу на хозяйский двор возили по – очереди. Коли пора приходила Веденею ехать – вся детвора с округи, на купеческом дворе толпилась – на дядьку бородатого посмотреть. Пока разгружали поклажу, старичок ребятне свистульки мастерил или сказки сказывал. Дворовых холопов не любил, но и по – напрасну, не притеснял.

– Не робей, не обижу. – раскатисто сказал дед. Словно мысли прочитал.

Аннушка смелее посмотрела на старца, ответила:

– Отче! Болезного привезла. Волки на нас напали, слыхал небось?

– Слышал, все слышал, детонька.

Деловито подошел к саням, сунул большие руки в сено и достал из него Антипыча. Тот заволновался:

– Что ты, батюшка! Я сам пойду! Беспокойство – то какое! – загалдел болящий, пытаясь выскользнуть из цепких рук.

Седой засмеялся, ответил:

– И я молод был, не по себе сосну рубил!

Легонько, словно куренка, понес ношу в дом.

Вернувшись, сказал Анне:

– К полнолунию приезжай проведать. Господь с тобой!

Молодка выгрузила из саней четыре корзины с провизией. Поставила перед старцем;

– Не серчай, отче. Прими, что Бог послал! – поклонилась и взяв кобылу под уздцы, развернула сани. Подалась в обратный путь.

Веденей вернулся в дом, вошел в горенку, чуть нагибаясь.

– Ну что Ачип, чайку с травами попей.

Помолились. Откушали похлебки, да хлеба с теплым молоком. Окончив трапезу, хозяин уложил Антипыча на мягком топчане, у печки. Подушка и перина были набиты сеном и какой-то особенно, пахучей травой. Силился, болезный, припомнить и не смог. Откуда, немощному, знать, что травка та – из владений самого крымского хана Саадет Гирея III. Рута, нежно окутывала гостя знойным ароматом соленой волны, пряных садов и райской идиллии. Будила воспоминания детства о былинах, сказках и чудесах, с острова Буяна. Ачип забылся глубоким сном, поддавшись чарам тонко благоухающей розы и убаюканного умелой рукой, яда.

Веденя знал весь Уезд, уважал и боялся. Люди чувствовали в нем великое, тайное знание. Кто магом величал, кто колдуном, ведьмаком, словом волшебником. На что старичок кротко отвечал: «Коли чудес захотели, то не ко мне. Коли совет нужен, то к церковному батюшке. Ежели желаете блага, то к мужам государевым. Я лишь песчинка блаженная, вообразившая себя добрым тяглом3434
  Тягло – животное для перевозки и пахоты. Приравнивалось по ценности к корове. В случае крайней нужды, изымались у хозяев в военных целях.


[Закрыть].»

Был нелюдим и жил отшельником. Но ни один серьезный спор или вопрос, все же без него не обходился. Обратиться к нему, например, мужичек с советом, а тот лишь посмотрит внимательно, до мурашек на коже и… чудо! Сам собой, вдруг, ответ в голове неразумного рождается. Так – то. Вот и скажи теперь, кто он есть – Веденей?

Никто и не ведал, что старец – бессмертный, Посвященный во множество земных тайн со времен гибели Второй Расы. Уже забылось многое, вымыто многими судьбами и сменой вех. В то время, еще при правлении Прародителей с Сириуса Б, обучал он студентов в академии. Перед тем, как покинули землю Основатели первой династии, учрежден был совет Братства. Полное название никогда вслух не произносилось, но любой Посвященный знал его. Совет постановил: удалить от человечества Учителей и Просвещенных, поместив их в запретные чертоги, дабы не повторять более ошибок. Гибель Первой и Второй расы уже убедила звездных Родителей в том, что человек чудовищно тщеславен и не намерен воздерживаться от множества соблазнов, и удовольствий. Отсутствие умеренности, не исполнение своего долга перед Вселенским Советом, явилось гибелью первого разумного их детища. И вот, надвигалась гибель Второй расы. Потому, решено было готовить и направлять к великим целям лишь избранных представителей Человечества. В печали покидали Братья несчастную Землю, раздираемую войнами, болезнями и почитанием многочисленным Богам. Люцифер довольно потирал руки, освобождаясь от сдерживающего темных Демонов, третьего небесного щита.

Но прежде, чем последний звездный житель покинул Землю, представители Второй Расы укрылись в сети тоннелей и пещер, унося с собой все ценное, что было накоплено совместными трудами академиков, Сирианцев и древних учителей Венерианцев. Веденей же, был назначен скитаться по Земле и множествам миров, постепенно обучая избранных представителей Земли всему, что было завещано Основателями. Владел он искусством мгновенно оказываться в необходимом месте, наделен был силой управления духами и Природой. Но дабы не ужаснуть обитателей планеты, поступал так лишь в исключительных случаях. Чтил каноны Братства и не испытывал в миру свои умения, без крайней на то нужды.

Единственное, о чем попросил оставшегося на Земле царя Второй Расы —Васу, оставить одного из низших духов, дабы скрасить вечное скитание мудреца. Получив дозволение, приставлен был веселый, не унывающий дух, развлекающий мудреца в дни тяжелых испытаний. Веденей выбрал ему имя и дал земную форму, одарив возможностью воплощения в любое животное. Так появился Кот, священное животное. А за сказки и байки, что сыпались из него, словно из рога изобилия, дано ему было прозвище – Баюн. Пользуясь своим законным правом, Баюн усыплял нерадивых, пугал случайных гостей. Теперь – обернулся волкодавом, протестуя относительно скуки, отсутствия посетителей и частых отлучек хозяина. Смастерил себе ошейник и сев во дворе на цепь, откликался только на кличку «Полкаша». Хорошо, что Антипыч появился – всё чудному радость.

Проснулся страдалец затемно. Веденей, чапиком3535
  Чапик – березовый гвоздь, защищающий прошитый дратвой валенок от истирания.


[Закрыть], подбивал прохудившийся старый валенок. Лучина освещала его лицо и железное шило в умелых руках. Услышав гостя – встал, подошел к топчану, промолвил строго:

– Проснулся. Вот и хорошо. Теперь тебе самому пора вставать. Ходить надо. Не бойся, подхвачу коли замешкаешься.

Антипыч ощутил: нога его левая опутана тысячью нитями. Пошевелить пальцами не мог – глянул, а она будто в камне янтарном застряла. Напугался вначале, а потом ничего – понял, полегчало.

Безропотно повиновался всему, что велел Веденей. Так, к концу недели, стал выходить во двор, обмотав больную ногу шерстяной шалью. Кормил во дворе кур, недолго. Затем, тыкая в снег костылем, поднимался на крыльцо. Переминаясь на порожке, чуток постояв, заходил в дом.

В один из дней, сидя у окошка, ожидая со двора Видинея, Антипыч увидел «его». Закричал с испугу, давай Видинея звать.

– Господи, Святые Угодники! «Зверь», чистый «зверь»! Грехи мои тяжкие. – скакал в страхе на одной ноге по горенке, искал образа – не нашел. Шарил по углам, повалил чугунки за печкой. Нет образов!

Еще пуще напугался Антипыч, думая, что Веденей и «зверь» заодно.

Старец все не шел, а «тот» приближался. Дурашка схватил ухват и застыл посреди горницы, затаив дыхание.

Послышался скрип, тихонько отворилась дверь и показался медвежий хребет, и лапа с когтями в пол-ладони. Мужичонка закричал что есть мочи, и зажмурившись, с криком бросился на дверь:

– Чур меня, нечистая!

Ударившись о косяк – шлепнулся на пол. И был поднят лапами с медвежьими когтями.

– Тише ты, Аника – воин. Курей своих распугаешь! Эко ты с ухватом на людей кидаться горазд. – прогундосил, с усмешкой, незнакомец.

Антипыч притих. Человек положил его на топчан. Пахнуло от говорившего ладаном, кедровой смолой и морозом. Болезный, моргая одним глазом (второй то опух от удара), вытянул шею и взглянул на дверь. Там, снимая с себя медвежью шкуру, шуршал одежонкой невысокий человек. Перекрестился на «красный угол»3636
  «Красный угол» – святой (передний) угол избы, где располагались иконы.


[Закрыть], оправился и пошел к печи. Взял поленце и подбросил в камелек. Огонек в печи задумался. Затем, нехотя обняв полено – повеселел, распустил пляшущие оранжевые язычки. Человече в черной рясе, подставил натруженные руки к струящемуся от агни теплу. Потирал суставы, притопывая и тихонечко бурчал, отогреваясь.

Антипыч осторожно поднялся и поковылял к незнакомцу. Присел на краешек скамейки, хмурясь, продолжая рассматривал гостя. Набравшись храбрости, срываясь голосом по – петушиному, спросил:

– Ты кто такой будешь?

Никто уже и не помнил настоящего имени странного скитальца. Бродил он по дорогам, неприкаянный. Народ зазывал его в деревни и села – болезни лечить, скот выхаживать. Порой и совета просили. Не сразу дедушка помогал – налагал вначале, выполнить урок: соседу помочь, в церкви поработать или же, например, с давним врагом своим лютым помириться. То было – каждому свое. Бывало кому и слово крепкое выговаривал, вводя мужиков в смущение, а баб – в слезы. Не ведомо ему было чувство зависти, злости. Строг был и сострадателен, отрешен от обывательской жизни земной. Хоть и кормился своим даром, но ровно ничего о нем сказать не мог. Порой его, блаженного, сидящего на паперти по утрам, кто-то любопытный спрашивал, не подумав. Дурачок корчил рожи. Потом, вцепившись ручонками в бедолагу, ревностно шептал, брызгая луковой слюной:

– Я – птица Гамаюн – что мне Правью3737
  Правь – ментальный, Божественный мир. Гамаюн – вещая птица, воплощение Бога мудрости Велеса, посещающая Правь и живущая в мире людей.


[Закрыть] велено, то человекам и сказываю! Святая Троица, Вера, Любовь и Сострадание – мои сподвижники.

Показывал, позорнику, свой тощий, впалый живот, наступал с криками:

– Цалуй пуп Земли, ублюдок. – Тряс снятой, на время, с церковного телка цепью – ревел звероподобно. Чем наводил на крылошан3838
  Крылошане – церковнослужители.


[Закрыть] и паству небывалый ужас и смущение.

В прошлом году, на святки в Кашенке, молодежь в шуточных нарядах валила толпой по улице. Завидев убогонького – завертела, защекотала, смела с собой на гуляние. На другой день с бережением отвели в баньку, помыли, накормили, одели. Старушка, приютившая юродивого, одергивая одетую на старичка рясу с чужого плеча, грустно сказал:

– Вот и дождалась благословения, Божий Человек… Устала я, родненький. Душа болит, тошно. – Тихо шептала старушка, не мигая смотря на старичка.

Чудненький взял ее натруженную, иссушенную от девяностолетних трудов руку и покачал головой. Прижал ее голову к своему костлявому плечу, погладил по вдовьему платочку, глухо приговаривая:

– Ничего, ничего. Утешишься, болезная. – и положил ей в ладошку два уголька.

Аккурат, через два дня после Крещения, «отошла» старушка.

С тех пор, как появился дед в здешних местах, признали его юродивым. Слушали, диву давались. Что ни скажет – то и сбывалось. Грех было его обидеть словом или делом. Да так и осталось за ним прозвище – Гамаюн.

Все деревеньки соблазняли его остаться надолго – погостить. Только божевольный выбрал сопку у Печужкина ручья, где построил себе сторожку и баньку. Кто бывал у того домишки – сказывали: «Дышать там невозможно, будто воздуха не хватало. Пахло цветами и туман был по ночам, даже в трескучий мороз». Другие говаривали, что гора там, на подобии Синайской – голова кругом, жутко. А домик убогого был украшен чудно и не на земле он стоит вовсе, а парит над опушкой.

Говаривали еще – кажись Гамаюн водил знакомство с великим аскетом и местным старцем Ионой. Тот жил в этих местах давно. Старожилы не знали сколько ему лет, может и сто. Он сам не помнил. Поживал в пещерке, что в незапамятные времена выкопал на берегу реки. Кормился – чем люди помогут и ягодами лесными, грибами; держал огород. Мастерил он знатные бирюльки3939
  Бирюльки – игра: необходимо вытащить соломенным крючком бирюльку, из сложенной из них кучи, не потревожив остальные фигуры. Бирюлька – маленькая вещица из дерева в виде чашки, блюдца и т.п.. Умельцы искусно вытачивали такие из березы, липы и кости. Способствует развитию мелкой моторики у детей.


[Закрыть]. Вот удача была родителям такую игрушку детю заполучить – детки тогда росли веселыми и судьбой не обиженными. Малое святилище – пещерка эта, была в трех днях пути от Потьмы. Еле заметная тропа петляла по крутым, дремучим сопкам. Потому редко к старцу люди доходили. Из мирских – никто и никогда монаха не видел. Завсегда он за холстиной скрывался и говорил с пришлыми через нее. Лишь был к нему вхож, да видать, задирист. По тому, как Гамаюн, проговаривался, что Иона от их разговоров расстраивался и долго его, «несчастненького», к себе не допускал.

Так поведал Гамаюн Антипычу свою историю. Отогревшись, юродивый сидел на лавке и счастливо улыбался беззубым ртом.

– Во как, значит оно! А шкура «косолапого» тебе на что? – воскликнул, пораженный рассказом больной.

– Аккурат месяц назад, шел я в сельцо Мошка. Откель ни возьмись – топтыгин. Видать Лесовик да Леший буянят – разбудили медвежатку. Вот и Зимерзла лютует. (Ох люди! Шастают, где быть им не надо – вот и дают духи волю силушке своей). Бурый кинулся на меня, буде в него дьявол вселился. Мне уговаривать его было недосуг, торопился, да замерз. Как уложил мохнатого – не помню, только судорогой руки свело – еле с морды евойной отогнул. А шкура ничего – тепленькая! – сказал Гамаюн, хитро поглядывая на собеседника.