Текст книги "История одной истерии"

Изо всех сил я старалась не выдать возникшего у меня по этому поводу расстройства, отчего ответ мой снова прозвучал резко и самоуверенно.

– Ну почему же отказываюсь? – чеканя слова, проговорила я. – Всему свое время. Сейчас я хотела бы получить ваше согласие на мое…

– Верните девочек, – шепотом перебил собеседник, глядя прямо мне в глаза.

Несколько секунд я осмысливала услышанное. Потом осознала, что фактически это моя победа. Данный призыв – практически и есть согласие на мое участие в деле. Призыв приступить к расследованию прозвучал.

– Верну, – подчиняясь установившемуся ритму беседы, лаконично ответила я. Потом уточнила: – То есть, опять же, все от вас зависит.

– Сколько? – все еще не сводя с меня глаз, спросил Шумилов.

– Двоих. А скольких надо? – Я запнулась, наткнувшись на почти физически ощутимые потоки гнева, исходящие от издателя. Кажется, он спрашивал не о количестве девочек, которых я обязалась найти. – А-а… Вы о деньгах? Пока не знаю. Все зависит от затратности мероприятий. Получу наконец от вас и других свидетелей полную картину происшедшего, составлю план и тогда смогу назвать сумму.

Шумилов перестал сверлить во мне дырку глазами и покосился на телефон, который, судя по подсветке экрана, давно разрывался от всевозможных звонков и сообщений.

– Довольно интересный метод финансирования, – спокойным тоном произнес он. – Что ж, если вы все-таки назовете мне цифру, на которую я должен буду рассчитывать, и если она меня устроит… то будем, гм, сотрудничать. Я правильно назвал наше возможное взаимодействие?

Я кивнула, не вполне понимая суть его вопроса.

– Да. И мне сразу хотелось бы поговорить о вашей дочери, – я наконец перешла к делу. – Вы знаете, что сегодня она ушла из театра? Сказала Зинаиде Максимовне, что боится и не станет больше приходить на репетиции.

Шумилов вдруг тяжело вздохнул и, издав странное лошадиное «б-р-р», приложил ладонь ко лбу.

– Ничего не понимаю, – в конце концов соизволил высказаться он. – Ни в вас, ни в Ксении, ни в Зинаиде.

– Не расстраивайтесь, – решила подбодрить я собеседника, – все мужчины ничего не понимают в женщинах. И прекрасно себя при этом чувствуют.

Шумилов не удостоил мою последнюю фразу вниманием, снова уставившись на свой телефон. В этот раз он не смог совладать с соблазном, все же взял его и стал быстро что-то набирать на клавиатуре.

– Знаете что, – проговорил он внезапно тоном, не терпящим возражений, – вы уверяете, что собираетесь заниматься расследованием? Так занимайтесь. При чем здесь Ксения? Нет ничего удивительного в ее решении уйти из театра. Она напугана исчезновением подруг.

– Почему Ксения не верит, что девочки ушли из дому по собственному желанию? Милиция ведь считает это доказанным фактом. Чего боится Ксения?

Думаю, если бы взгляд действительно мог испепелять, я немедленно прекратила бы свое существование.

– Нет, это уж слишком, – раздраженно вздохнул Шумилов. – Вы приходите ко мне, рассказываете про глухонемого, а теперь еще пытаетесь выяснить, чего боится моя дочь? Ну хорошо. – Он вдруг перешел на мягкий и доверительный тон. – Знаете, меня вдруг посетила здравая мысль. Давайте встретимся вечером. Где-нибудь на нейтральной территории. Здесь я все равно не смогу нормально с вами общаться.

«Да-вай-те встре-т-тим-ся вече-ро-ом! – нараспев повторила донельзя довольная легкомысленная часть меня. – Ха! А что же мне надеть?»

– Отлично, – назло самой себе решила я все испортить. – Только приходите с дочерью. Заодно выясним причину всех ее страхов. Поверьте, Ксения наверняка знает об исчезновении подруг больше нас с вами.

– Мы с Ксюшей будем ждать вас в ресторане «Буль и Компания». Некоторые называют его просто «Бульк».

Шумилов вопросительно глянул на меня и после моего утвердительного кивка застыл с удивленным выражением лица.

– Вы знаете этот ресторан?

Его удивление я восприняла как нечто унизительное. Казалось, будто Шумилов прямо вслух говорил: «Неужели какой-то жалкий частный детективишка, какая-то Катерина Кроль, бывает в приличных местах?»

– Разумеется знаю, – с достоинством соврала я, ощущая, что симпатии к издателю у меня резко поубавилось.

– Приятно удивлен. Г-н Буль открыл это заведение чуть больше недели назад, оно работает в тестовом режиме, там сейчас бывают только свои. А вы вот о нем знаете.

– Профессия такая – все знать, – насупилась я.

– В семь вас устроит?

Я уже хотела было возмущенно вскинуть брови, спросив невинное «так поздно?». Пусть знает, что я не из тех, кто занимает деловыми встречами собственное свободное время.

Но в этот момент дверь без стука отворилась, и я застыла как изваяние, с приоткрытым ртом и вскинутыми бровями.

– Сколько можно трепаться? – бесцеремонно входя в кабинет, поинтересовалась Тигра, растягивая губы в своей дурацкой улыбочке. – Мы уже устали подслушивать!

– Гм! – выдавил из себя хозяин кабинета.

– Шутка, – быстро пошла на попятную налетчица. – Мы просто рассматривали журналы. Я зашла спросить, долго ли еще вас ждать.

– Кого? – поинтересовался Шумилов подозрительно спокойно.

– Катерину Кроль, – тоном хорошо обученного дворецкого весомо заявила Тигра. – Я устроилась к ней на стажировку. Помощником ассистента.

Я хотела было закричать, что меня нагло оклеветали. Ни на какую стажировку это возмутительно ведущее себя существо я не принимала. Но издатель не дал мне вставить и слова.

– Довольно любезно с вашей стороны пытаться приобщить ее хоть к какому-то делу, – неуверенно улыбнулся он. – Теперь вижу, что вы, возможно, действительно хотите вернуть девочек. Наверное, очень любите детей. В противном случае общества моей племянницы вы бы не выдержали.

Племянница?! Так вот что имело в виду существо, предлагая помощь в общении со спонсором… Я строго глянула в победоносно светящиеся глаза Тигры и незаметно для Шумилова показала девочке кулак. Как она могла не сказать мне все начистоту сразу?!

Тут в дверь тактично постучали. На пороге возник хрупкий юноша с ворохом газет. Он пристально оглядел нас и спросил нелепое:

– Простите, кто из вас Эдуард?

Мы с Тигрой, не сговариваясь, прыснули со смеху.

– Ох, заработался. Двадцать второй офис за сегодня. Я – курьер. Вам просили передать это…

Курьер вручил Шумилову продолговатый почтовый конверт без надписей и направился к выходу. Получатель недоуменно осмотрел конверт, затем нахмурился, нервно глянул на маленький монитор, стоящий на столе, и нахмурился еще больше.

– А как вы зашли в подъезд? – спросил Шумилов курьера.

Ничего не отвечая, хрупкий юноша кинулся бежать прочь, спотыкаясь и роняя по дороге газеты. Мы с Тигрой и Шумиловым, быстро засунувшим письмо во внутренний карман пиджака, кинулись следом. Выскочив в приемную, я оторопела – Настасьи там не было. Зато на диване, где сестрица сидела минуту назад, валялась фольга, явно вытащенная из пачки сигарет.

– Кто из вас курит? – дрожащим голосом проговорила я, осматривая фольгу, на которой не было написано ни слова. – Скажите, ради бога, что кто-то из вас курит…

Не было Настасьи ни на лестнице, ни в виднеющемся внизу вестибюле. Если бы Тигра не схватила меня за руку, я, наверное, грохнулась бы с лестницы.

– Что с вами? Вам плохо? – тоном вполне разумного человека обеспокоенно спросила Кристина.

Вместо ответа я протянула Тигре злополучную фольгу.

– А-а… Так это моя… – улыбнулась девица. – Я, когда на вас обиделась, вернулась в ДК. Мне Зинаида Максимовна про вашу переписку рассказала, я поняла, что вы не злая, а просто за меня волнуетесь и потому хотите от расследования держать подальше, ну и решила проявить храбрость и от дел не устраняться. А фольгу я прихватила из шкафа. Ту самую, которую вы считаете ответом злодея на ваше послание. Вы ее там забыли почему-то. А с нее ведь отпечатки пальцев снять можно…

– Так, ладно! – ничего не поняв из нашего разговора, Шумилов махнул рукой и ушел обратно в кабинет. – Мне надо еще немного поработать. В семь в «Бульке», не забудьте!

В этот момент я увидела внизу голову Настасьи. Через секунду вслед за головой появились и остальные части тела сестрицы. Пыхтя и что-то бормоча себе под нос, она поднималась вверх по ступенькам.

– Куда ты пропала? – снова озвучила мой вопрос Тигра. Тоже мне, «специалист по связям с общественностью».

– Я отследила курьера! – торжественно заявила сестрица. – Он сразу показался мне подозрительным, поэтому я пошла вниз посмотреть, отчего это ему так легко удалось войти в подъезд с кодовым замком, а тут он несется как умалишенный…

Представив, что этот ребенок оставался с глазу на глаз с возможным злоумышленником и даже пытался ему помешать, я позеленела.

– Катюш, – голос сестрицы вдруг стал жалобным, – ты чего так смотришь? Я что-то сделала не так? Ты чего, Катюш?

Правильнее было бы не пугать сестрицу раньше времени. Но в этот день я, похоже, все делала неправильно: честно рассказала всем о том, что преступник угрожал мне потерей близких и что сестра, как ни крути, единственный мой родственник, задействованный в расследовании, а потому, не обнаружив Настасью на месте, я, конечно, испугалась, пусть даже и узнала, что фольгу оставила в прихожей наша несносная Тигра.

– У тебя одна сестра? Может, тебе стоит побеспокоиться о какой-нибудь другой? – с надеждой игриво поинтересовалась Настасья и ответила сама себе: – Жаль. Предъявлю маме претензии. – И тут же переключилась на деловой лад. – Но все ведь оказалось не так плохо, да? У нас есть фольга, с которой можно снять отпечатки, и… – жестом фокусника сестрица выставила на всеобщее обозрение свой телефон, – фото убегающего курьера! – Тут она немного смутилась. – Ну, то есть я его не отследила, а просто сфотографировала. Но ведь дяде Жорику будет достаточно фотографии, чтобы выяснить, кто этот тип, да?

– Не знаю, как вашему дяде, а вот мне, наверное, ее будет достаточно, – задумчиво протянула Тигра. – Хотя я не уверена. Скинь мне фотку, Крона, надо кое-что обмозговать…

– Тигра, – решилась я в итоге на окончательное принятие существа в команду. И не только потому, что племянница спонсора в команде – верная гарантия получить дело. – Ты молодец. Прости, что сомневалась в тебе. Давай ты сейчас расскажешь мне все, что знаешь об исчезновении девочек. И, конечно, подумай про фото, и… Слушай, уж очень мне интересно, что в этом письме. Сомневаюсь, что твой дядя признается мне в этом добровольно. Расспроси-ка ты его, ладно? Справишься?

– Постараюсь, – неуверенно проговорила девочка. – Дядька, конечно, у меня мировой, и меня очень любит… Но в дела посвящать вряд ли станет. А любую хитрость легко раскусит. Но можно попробовать.

Этим ударом я убила сразу массу зайцев. Получив задание, Тигра наконец почувствовала себя при деле и без лишних пререканий согласилась временно оставить меня в покое. Кроме того – чем черт не шутит! – существовала все-таки надежда, что Тигре действительно удастся узнать содержание таинственного письма. Да и ее подробный рассказ об исчезновении актрис тоже мог пригодиться. Сама же я собиралась подробнейшим образом пересказать все Георгию и стребовать с него предварительный план действий. Кроме того, мне необходимо было продумать все нюансы предстоящего разговора с Шумиловым и Ксенией.

Свои мысли относительно возможной причастности дочери Шумилова к написанию угрожающих записок я решила пока не высказывать. Ксении это однозначно не понравится, и она может замкнуться. Издатель же и без этого довольно странно реагировал на мои расспросы о дочери. Впрочем, и на все остальные вопросы тоже. И не только на вопросы.

Я вдруг посмотрела на нас с Шумиловым со стороны и, стараясь давать объективную оценку происходящему, прокрутила в памяти состоявшийся разговор.

Он вообще был странным, этот издатель. Не удивлюсь, если даже…

«Так, – отрезвила меня пробудившаяся во мне самоирония, – подозревать своих нанимателей, похоже, уже становится у тебя дурной привычкой. Зачем им обращаться к детективу, если они не хотят, чтобы дело было распутано?»

Но, с другой стороны, из всего, что я наговорила Шумилову, он просто обязан был сделать вывод о полной моей непригодности к расследованию. Нанять меня мог лишь человек, страстно желающий запутать дело…

Нехорошие предчувствия заставили меня прибавить газу. Скорее к Георгию. Уж он-то сумеет во всем разобраться. Сумеет защитить меня и сестрицу, сумеет найти пропавших девочек, сумеет поставить на место негодяя, который подбрасывает мне свои мерзкие записки. Нет-нет, я не изменила принятому еще утром решению взяться за дело режиссерши как за свое личное дело. Просто каждый решает возникающие проблемы собственными методами. Я – путем привлечения Георгия. Если мне удастся привлечь внимание Жорика к исчезновению актрис, то он, несомненно, докопается до истины. От этого дело не станет менее «моим», ведь именно я заставлю Георгия это сделать. Скорее к Жорику!

«Ничего не скажешь, хорош этот издатель! Совсем заморочил мне голову! И как только я могла ему поверить?» – возмущалась измученная подозрениями и разочарованная во всех на свете легкомысленная часть меня.

Подъезжая к подъезду, я с грустью констатировала, что все мои симпатии к Шумилову испарились без следа. Как обычно, когда очередная влюбленность оказывалась мимолетной, я немного расстроилась. Вкупе с общим негативным состоянием дел это расстройство уничтожило остатки моего хорошего расположения духа. Эх, а утром это театральное дело казалось таким приятным и привлекательным…

Настасья, видимо, почувствовав мое настроение, притихла, глядя за окно. А мамочка еще жаловалась, что ребенок давно уже ни секунды не сидит спокойно. Хм… Похоже, я делала первые педагогические успехи.

Глава шестая

О том, как бестолково взрослеют дети

– Как хорошо дома! – намеренно громко промурлыкала я в прихожей, чтобы привлечь внимание Георгия к нашему появлению. – Ты себе представить не можешь, сколько на улице всяких неприятностей.

– Так сидела бы в офисе, – громко отреагировал Георгий, не выходя из комнаты. – Тогда, глядишь, и катастроф на улицах меньше бы стало.

Настасья, всегда готовая подыграть Жорику, прыснула со смеху.

– Ты не понимаешь, – стараясь сохранять серьезность, продолжала я, – на этот раз я ничего не натворила. И без меня обошлось. Знаешь, это дело оказалось совсем не столь незначительным, как ты предполагал. Без тебя я не справлюсь. Необходимо твое вмешательство.

Все это я выкрикивала, прыгая по прихожей на одной ноге. Процесс стаскивания обуви несколько затягивался. Купленные неделю назад ботфорты смотрелись на ногах совершенно потрясающе, находиться на них любили и без боя не снимались.

– Да выньте меня кто-нибудь из них! – не выдержала я. – Я ж не кот, чтоб всю жизнь провести в сапогах.

– Нечего совать ноги куда ни попадя, – безынициативно отозвался Жорик, которому уже успел порядком поднадоесть процесс изымания меня из объятий дорогостоящей обуви. Увы, кроме Георгия сие ритуальное действо выполнять было некому. У Настасьи попросту не хватило бы сил.

– Представляешь, общалась полдня с заказчиком – издателем Шумиловым – и в результате обнаружила, что из всех персонажей, имеющих отношение к делу, он оказался самым подозрительным, – доверительно вручая Жорику свою ногу, сообщила я, обеими руками хватаясь при этом за дверную ручку.

– У вас с ним это взаимно. Он недавно звонил. Просил, чтобы я следил за тобой. Ты у него – главный кандидат в преступники, – как ни в чем не бывало произнес Георгий.

От неожиданности я растерянно всплеснула руками. В этот момент Жорик дернул за сапог. В результате мы с Георгием отлетели в дальний угол прихожей, а сапог, лихо промчавшись над половиной офиса, стукнулся о шкаф, в который на дневное время убиралась кровать. Дверцы шкафа распахнулись, и кровать с грохотом плюхнулась на пол, чуть не прибив едва успевшую отскочить Настасью.

– Почини шкаф! – прорычала я Георгию. – Сколько раз мы об этом говорили? Кровать, выпадающая от удара по дверцам шкафа, обязательно когда-нибудь кого-нибудь травмирует. Производитель не позаботился о безопасности, так хоть ты удели внимание семье и сотрудникам!

– В понимании производителя нормальные люди стучать по дверцам шкафа не будут, – парировал Георгий, возвращая кровать обратно в вертикальное положение.

Настасья следила за нашей перепалкой с большим интересом. Давненько не наблюдавшая подобного цирка, сестрица была в восторге.

– Говорят, если человек упал после каких-то слов, то все они являются неправдой, – едва сдерживая смех, кивнула она на меня, все еще сидящую на полу в прихожей. – Значит, Катюша не преступница.

– А о том, что грех смеяться над упавшими, тебе не говорили? – колко поинтересовалась я.

– Все-все, больше ни слова не произнесу, веду себя прилично, – заверил ребенок.

Удивительное для этой особы послушание. То ли я превратилась в отличного воспитателя, то ли сестрица оказалась примерным ребенком. Мамочка ни за что бы не поверила ни в первое, ни во второе.

– Я оккупирую на время компьютер? – спустя несколько минут все же подала голос Настасья.

Жорик тяжело вздохнул, но согласился. Исчезнув в недрах Интернета, сестрица окончательно затихла.

– Похоже, ребенок заболел, – обеспокоился Георгий.

Другого объяснения исходящей от сестрицы тишине никто, знающий Настасью достаточно хорошо, найти бы не смог. Между тем кое-что вспомнив, я вдруг поняла, что знаю это «другое» объяснение.

– Знаешь, мне нужно массу всего тебе рассказать. – Я потащила Жорика на кухню. – И про Настасью тоже. Она такая тихая, потому что боится.

– Ей что-то угрожает? Натворила что-нибудь и теперь боится расплаты? Куда ты уже втянула ребенка? – Георгий уселся на подоконник, что свидетельствовало о его готовности к долгой беседе.

В последнее время у Жорика появилась эта дурацкая привычка – вынуждать всех вокруг смотреть на себя снизу вверх. Я покорно уселась на стул и задрала голову. Подоконники в этой квартире располагались довольно высоко.

– Не «что-то», а «кто-то»! – зловеще проговорила я. И выложила Жорику историю про записки с угрозами и без оных. – Неудивительно, что сестрица испугалась.

– Ничего я не испугалась! – послышалось из комнаты.

– Ты же обещала не произносить ни слова! – наигранно возмутилась я, облегченно вздыхая про себя. Раз возмущается – значит, действительно не слишком переживает.

– Ну, я уже намолчалась. – Настасья кокетливо потупилась и тут же, решив, что с оправдательной частью можно закончить, перешла к обвинительной: – Ты не права! Я не записки боюсь! Я тебя боюсь! Ты ведь можешь уволить меня. Скажешь, мол…

– Настасья, похоже, история становится небезопасной, – перебил сестрицу Жорик. – Тебе лучше пока не вмешиваться. Придешь на стажировку во время более спокойного дела.

– Вот-вот, – утвердительно закивала сестрица, продолжая вести разговор только со мной, а Георгия используя в качестве наглядного пособия. – Именно это ты мне и скажешь. А я не хочу спокойного дела.

– А я не хочу неприятностей! – безапелляционным тоном заявил Жорик.

Оба они сверкнули друг на друга глазами и уставились на меня. Нашли судью… Будто я могла предложить что-то дельное!

– Предлагаю компромисс. – Оказалось, что могла.

Мой голос заговорил отдельно от меня самой, находя приемлемое решение:

– Настасья от дела не отстраняется, но в оперативной работе участвует только косвенно. Сидит в офисе, ведет возможный прием новых клиентов, участвует в совещаниях. Приезжать после школы будет сама – день все-таки. А вечерами я буду отвозить ее домой и передавать из рук в руки родителям.

– Из рук в лапы, – угрюмо поправила Настасья.

– Что решим? – не обращая внимания на сестрицыны реплики, поинтересовалась я. Конечно же, окончательный ответ оставался за Георгием.

– Для начала изложи мне все обстоятельства дела.

– Только прежде объясни, что ты там говорил про звонок Шумилова?

– Все тривиально. Написал мне сообщение, мол, вот прямо сейчас у него сидит крайне подозрительная девица, которая непонятным образом втерлась в доверие к руководительнице театра и хочет вести дело о пропавших актрисах. Тогда как он, Шумилов, хотел бы, чтобы дело вело наше агентство, – мол, он навел справки, и репутация нашего агентства не оставляет сомнений в надежности сотрудничества и т. д. Просил выяснить, кто такая детектив Катерина Кроль и что подвигло ее влезть в расследование. Написал, что твое поведение выглядит как поведение преступника, но откровенно ты ни в чем не признаешься. Я написал, мол, пусть он тебе не отказывает, но собирает побольше информации. Потом он перезвонил, пересказал ваш разговор, спросил, что я посоветую делать. По правде говоря, ты действительно вела себя очень странно. Отчего ты не сослалась на наше агентство?

Ну что я могла ответить?! Вот такая уж странная я уродилась…

– Понятно. – Жорик правильно истолковал мое пожимание плечами и слегка помрачнел. – В общем, я согласился установить за тобой слежку.

– Не стыдно?

– А что? Заказчику нужно знать, кто ты такая и что делаешь? Пожалуйста, предоставлю ему полную информацию. Я разве виноват, что людям деньги некуда девать? Ладно, рассказывай все подробно.

Я занялась приготовлением кофе и приступила к рассказу. Не так-то легко на самом деле объяснить ситуацию, никого не запутав и самой не запутавшись. Я отправила Настасью за своим блокнотом. С маниакальным упорством записывая все услышанное, я автоматически избавила себя от риска упустить какие-нибудь нюансы дела. То есть все, что мне показалось значимым, я и так запомнила. Но для Георгия обычно имели решающее значение как раз те факты, которые я считала незначительными. И именно из них он обычно складывал необходимую картину, чтобы потом с блеском раскрыть дело. Георгий действительно был очень талантливым детективом. Если уж он задумывался над разгадкой какой-нибудь тайны, то доводил дело до конца. Проблема заключалась только в том, чтобы заставить его задуматься. Обычно для меня это было самой главной задачей в расследовании. Пока сестрица выполняла поручение, я в нескольких словах попыталась описать случившееся и атмосферу, царящую в труппе театра. Получилась не слишком лицеприятная картина.

– Может, за это дело лучше вообще не браться? – насупился Жорик. – От такого режиссера и я бы сбежал. Им там, по-моему, нужен хороший доктор, а не детектив. К тому же тебе с твоими расшатанными нервами общение с таким количеством себе подобных вредно.

– После четырех лет общения с тобой мне уже ничего не вредно, – мило улыбнулась я. – И потом… Как это – не браться?! А о пропавших девочках ты забыл? Ну подумай, ну пожалуйста! Кто вытащит их из беды?! Кто, если не знаменитый Георгий Собаневский?

На этот раз Жорик отчего-то не растаял от лести. Наоборот, нахмурился еще больше и сделался вдруг до невозможности деловым и официальным. Ну прям как я в кабинете у Шумилова, когда старалась побороть свою очарованность издателем.

– Опыт показывает, что если беда действительно случилась, то вытаскивать из нее надо сразу. Сколько, говоришь, времени прошло с момента исчезновения твоих актрис?

– С момента исчезновения первой девушки прошла уже неделя. Вторая исчезла на два дня позже. – Эту информацию я уже читала из блокнота.

– Вот видишь! – с победным блеском в глазах тоном всезнающего детектива провозгласил Георгий. – И никаких требований выкупа? Никаких вестей от возможных похитителей?

– Никаких…

– Или с барышнями ничего страшного не случилось, или спасать уже некого, – твердо заявил всезнающий детектив так, будто речь шла о какой-нибудь бытовой мелочи. – Считаю участие в этом деле нецелесообразным. В первом случае все газеты радостно заверещат, что агентство Order от серьезных дел скатилось к извлечениям нерадивых пигалиц из чужих постелей. А во втором… Вряд ли ты сможешь назвать положительным результатом расследования нахождение двух трупов, правда?

Я не вспылила. Не кинулась на Георгия с обвинениями в жестокосердии. Не набросилась с упреками, касающимися подавления моей личности (всегда, как только какое-то дело пробуждало во мне интерес, Георгий объявлял его нецелесообразным). Даже не возмутилась по поводу абсолютно неоправданного пессимизма Жорика. Нет. Я мысленно досчитала до десяти и решила попробовать объяснить все еще раз. И после этого кто-то еще берется утверждать, что у меня расшатанная психика!

– Все не так просто, – начала я. – У первой девушки были прекрасные отношения с родителями, очень откровенные. В семье было принято все друг другу рассказывать. Девочке просто не из-за чего было уходить из дому. Понимаешь? Кроме того, в двадцать один год отлучаться по личным делам можно и не скрытно. Просто предупредить друзей и родителей. А она никого не предупредила. Вела себя так, будто собирается на обычную прогулку.

– Почему же полиция решила, что девушка исчезла по собственной воле?

– Да потому что полиции лень заниматься расследованием! Раз никакого преступления совершено не было, то можно отделаться обычным объявлением пропавших в розыск и ничего не предпринимать. – Я поймала себя на том, что цитирую режиссершу. – По крайней мере, так считает Зинаида Максимовна. Но она вообще настроена категорически против полиции. Оперативника, которому было поручено устроить обыск в ее кабинете, она попросту спустила с лестницы. Выкрикивая при этом что-то вроде: «Грязные свиньи! Вместо того чтобы заниматься расследованием, они роются в моих вещах! Я вам покажу обыск! Это мои личные вещи!»

О том, что последний факт имел место быть, Тигра рассказывала, не скрывая восхищения смелостью своей «Зинаидочки Максимовночки». Тигра оказалась невольным свидетелем этой сцены – поднималась занести режиссерше в очередной раз забытые в зале ключи и наткнулась на разгневанную Зинаиду Максимовну, расправляющуюся с бедным полицейским.

– Так и запиши: «Режиссерша ведет себя отвратительно. И подозрительно», – продиктовал Жорик. – Боялась обыска, значит, было что скрывать. Кроме того, уж ты-то должна понимать, что полиция не прекратит активных действий просто так, из-за лени. Наверняка наши опера нашли веские доказательства добровольного ухода твоих актрис в тень. Так. Пометь, что мне нужно позвонить ребятам, узнать, на основании чего появилась версия об отсутствии преступления.

Я обрадовалась, что Жорик начал наконец думать, и даже не стала спорить с его мнением о порядочности режиссерши. Запись о том, что Георгий собирается расспросить бывших коллег о нашем деле, я пометила восклицательным знаком, смайликом и единичкой.

– Отлично! У нас появился первый пункт плана действий.

– Ну вот, вы вместе со своим Шумиловым все же втянули меня в это глупое расследование! – обиженно пробурчал Жорик. – Если я докажу, что актрисы исчезли по собственному желанию, вы оставите меня в покое?

– Обещаем! – дружно обрадовались мы.

– Катерина! – тоном всесильного шефа благосклонно приказал Жорик. – Продолжай доклад.

– После телефонного разговора со своим возлюбленным первая героиня, она же Лариса, сообщила родителям, что пойдет гулять с подружкой и, возможно, останется у этой подружки ночевать. Девушка щелкнула по носу младшего брата и захлопнула за собой входную дверь. Было восемь часов вечера, на улице было на удивление тепло и сухо. Больше первую героиню никто не видел.

– А на следующий день должна была быть репетиция в театре, – напомнила Настасья, опасаясь, что я буду читать только свои записи и забуду об информации, добытой сестрицей в разговорах с актерами.

– Зинаида Максимовна не могла поверить, что главная героиня может позволить себе неявку на репетицию. Никого не предупредив?! Что за непростительное хамство? – снова вживаясь в образ режиссерши, продолжала я. – В состоянии крайнего возмущения режиссерша отдала главную роль другой артистке – девочке Алле. Для подстраховки. Чтобы был второй состав на случай очередных капризов со стороны первой главной героини. Алла все то время, пока пьеса находилась в разработке у театра, мечтала об этой роли. Она терпеть не могла Ларису и считала, что та недостойна играть главную роль. Алла жила в студенческом общежитии и за ночь успела довести до истерики всех соседей. Девушка беспрерывно репетировала. Читала текст вслух и просила кого-нибудь послушать ее со стороны. Читала она очень эмоционально и довольно громко. Вскоре половина общежития знала текст роли и втайне проклинала все театры вместе взятые. Следующим утром она отказалась идти на учебу, заявив, что не для того так долго ждала этой роли, чтобы тратить драгоценное время репетиций на университетские будни.

– Так, – все еще приказным тоном прервал меня Жорик, – записывай: «Вторая героиня ведет себя крайне подозрительно». Одно то, что человек может целые сутки что-то там репетировать, характеризует его как стопроцентного маньяка, которого стоит изолировать от людей. Похоже, ради получения этой роли твоя Алла могла пойти на все, что угодно.

– Убрала соперницу, а сама потом капитулировала под натиском угрызений совести? – с сомнением скривилась я. – Неправдоподобно! Кроме того, если рассуждать подобным образом, то выходит, что вся их труппа – сплошные маньяки, которых нужно изолировать от общества. Каждый из них, я уверена, репетировал бы новую роль не менее активно. Зинаида Максимовна умеет заражать людей энтузиазмом.

– Может, тебе все же не стоит с ней общаться? – тоном не начальника, но мужа проговорил Жорик. – Нет? Ну ладно, продолжай рассказ.

– В этот же день все соседи по общежитию заметили, что буйная радость второй героини сменилась напряженной задумчивостью. Поздно вечером Алла отложила роль в сторону и уединилась в холле. Там она долго разговаривала по телефону. Глухая вахтерша все же услышала, что девушка говорила с мужчиной.

– Пиши, – начальственно распорядился Жорик. – «Глухая вахтерша ведет себя очень подозрительно». Не такая уж она и глухая, раз услышала. Врет или о звонке, или о собственной глухоте.

– В том-то и дело! – поразилась Жоркиной несообразительности я. – Глухая, а услышала. Ты представляешь, как нужно было орать? Так сказать, разговаривать на повышенных тонах. После этого звонка Алла с растерянным видом вернулась в свою комнату. Всю ночь ворочалась и явно не могла уснуть. А рано утром собрала рюкзак. Все выглядело так, будто она собирается на несколько дней к родителям, которые проживают в двух часах езды от города. В каком-то поселке. В общем, соседка по комнате еще долго думала, что Алла уехала домой. Позже полиция установила, что дома вторая героиня не появлялась. Ее родители дали массу адресов, по которым могла находиться пропавшая девушка. Оказалось, что у этого семейства родственники чуть ли не в каждом городке нашей области. И со всеми Алла поддерживала теплые отношения. У всех могла появиться, но… так и не появилась. Родители считают, что девушка могла поехать к друзьям, поэтому не сильно переживают. Заявление об исчезновении Аллы поступило от режиссерши. Родители в розыск подавать и не собирались.