Текст книги "50 знаменитых авантюристов"

В августе 1654 года на площади перед Кремлем Тимофею Анкудинову прочли приговор и потом мучительно казнили. На казнь привели его друга и сообщника Константина Конюховского. Он покаялся во всех грехах, поэтому ему оставили жизнь и только отрубили три пальца на левой руке, а не на правой, чтобы он смог креститься, затем отправили на каторгу в Сибирь.

Остается добавить, что в день казни Анкудинова приехал из Польши посланник к русскому царю. И на аудиенцию его провели специально через место казни самозванца, чтобы вся Европа потом знала, что с Лжешуйским покончено.

Д’ЭОН ДЕ БОМОН ШАРЛЬ ЖЕНЕВЬЕВА

Полное имя – Шарль Женевьева Луиза Августа Андре Тимоти д’Эон де Бомон

(род. в 1728 г. – ум. в 1810 г.)

Французский дипломат, посланник при дворе русской императрицы Елизаветы Петровны, капитан драгун, тайный агент короля Людовика XV Д’Эон считался непревзойденным мастером интриги, великолепным фехтовальщиком и стрелком, бесшабашным и удачливым дуэлянтом, одаренным литератором. Об этом удивительно талантливом человеке, сыгравшем большую роль в заключении русско-французского договора и написавшем интересные заметки о России, долгие годы ходило множество самых невероятных слухов. Личность уникальная даже в перечне наиболее известных авантюристов Европы: он прожил 82 года, причем в течение 48 лет считался мужчиной, а 34 – женщиной…

Родился знаменитый авантюрист 5 октября 1728 года в городе Тоннере. В документах значилось, что в семье де Бомон появился наследник, соседи также были уверены в том, что новорожденный – будущий шевалье. Но один из биографов д’Эона де Ла Фортейль заявлял, что на самом деле речь шла о девочке, которую, по странной прихоти родителей, записали в акте как мальчика. Соответственно этому ее одевали и воспитывали с пеленок. Тот же биограф объяснял подобную «оригинальность» семьи де Бомон просто: мол, отец, желавший непременно иметь сына, думал этим отомстить обманувшей его природе. Но существует и более правдоподобное объяснение: родители ребенка могли лишиться какого-то наследственного поместья в том случае, если у них не родился бы мальчик. Тогда они, недолго думая, решились на подлог, выдав новорожденную дочь за сына. К тому же часть имен, полученных д’Эоном, явно женские, а часть давалась как женщинам, так и мужчинам. Но ведь наряду с этим среди имен младенца числятся и типично мужские! И вообще, в католических странах существует обычай, по которому новорожденных при крещении нарекают именами их крестных родителей. При этом различия полов в расчет не берутся. На заявления самого авантюриста надеяться также не приходится: в разное время он утверждал как свою принадлежность к прекрасной половине человечества, так и к сильному полу – с равным жаром и убедительностью.

Как бы там ни было, воспитывали юного отпрыска дворянского рода в традиционной манере: растили достойного продолжателя рода, способного постоять за себя в жизни. Едва выйдя из детского возраста, он был отослан родителями в Париж, в коллегию Мазарена, где проявил недюжинные способности к наукам, пытливый ум и прекрасную память. Позже юноша был переведен в юридическую школу, по окончании которой получил степень доктора гражданского и канонического права. Еще в детстве у д’Эона проявился литературный талант, и позднее он написал несколько томов заметок, историко-статистических очерков и очерков своей жизни; его обширная переписка способна не прояснить ситуацию относительно его принадлежности к одному из полов, а еще больше запутать исследователей.

Но мирный литературный труд не удовлетворял эту кипучую, деятельную натуру. Так что вскоре юный шевалье приобрел громкую известность как один из самых сильных и опасных дуэлянтов во всей Франции. Но окружающих всегда удивлял внешний вид этого острого на язык драчуна: при всей своей воинственности д’Эон удивительно походил на хорошенькую девушку. На размышления наводили прекрасные белокурые волосы, томные светло-голубые глаза, нежный цвет лица, на котором не было и намека на растительность. Добавьте к этому портрету небольшой рост, гибкую и стройную талию, маленькие руки и ноги, нежный голос и изящные манеры – и вы поймете, почему у его современников возникали сомнения по поводу принадлежности шевалье к мужскому полу. Ведь его внешность как нельзя более подходила великосветской даме-аристократке!

Аргументы в пользу своей мужественности д’Эону неоднократно приходилось предъявлять обидчикам в виде удачного удара шпаги или меткого выстрела. Но злые языки не оставляли его в покое: умный и обаятельный поэт не увлекался женщинами… Только в 26 лет д’Эону было суждено испытать чувство любви – его покорила очаровательная и остроумная графиня де Рошфор. Это увлечение шевалье стало поворотным моментом в его жизни. Однажды графиня, любившая розыгрыши, убедила Шарля пойти с ней на один из придворных маскарадов, переодевшись в женское платье. Юная «прекрасная незнакомка» вызвала неподдельный интерес у мужской половины собравшихся и зависть у женщин. Естественно, что на «фальшивку» клюнул и сам король, отличавшийся большой любвеобильностью. Он стал настойчиво проявлять интерес к «юному созданию», а когда узнал о своей ошибке, то был сначала ошарашен, а затем пришел в восторг.

В то время расстроились и без того не слишком стабильные отношения с русским двором. Охлаждение дошло до того, что Людовик вынужден был отозвать из Петербурга своего посла. Франция стала все острее ощущать невыгоды своего отчуждения от России. Так что перед французскими дипломатами остро стоял вопрос если не восстановления отношений с дочерью Петра Великого, то хотя бы получения обстоятельных и достоверных сведений о положении дел при ее дворе. Но каким образом это осуществить, если прекращены все отношения между обеими сторонами? Отправить в Россию тайных агентов? Но один из них уже схвачен, объявлен шпионом и отправлен в заточение в Шлиссельбургскую крепость. Стоит ли рисковать вновь, посылая к Елизавете еще кого-то? Людовик XV все-таки решился на новую попытку восстановления дружественных отношений с Россией. К этому времени своенравная императрица несколько поостыла, а ее фаворитом стал страстный поклонник Франции граф Шувалов. Людовик предположил, что Елизавета может не препятствовать появлению в Петербурге нового французского посольства, но все же боялся получить унизительный для своей страны отказ. Тогда он и вспомнил о встрече на маскараде. Но прежде решил поговорить с принцем Конти, мечтавшем о польском престоле и мнившем себя поэтом. Это последнее его заблуждение как раз и поддерживал шевалье д’Эон, частенько помогавший высокородному поэту отыскать капризную, ускользающую от него рифму. Принц пришел в восторг от идеи коронованного родственника послать в Россию этого элегантного и утонченного дуэлянта в женской одежде. Но решающей все же стала поддержка авантюрного проекта фавориткой короля, знаменитой маркизой Помпадур: она на собственном опыте знала все преимущества, которые имеет красивая женщина в вопросах влияния на государственные дела.

Людовик планировал отправить в Петербург одного из сторонников падшей династии Стюартов, кавалера Дугласа Маккензи. Этот шотландец, изгнанный из Великобритании, проживал в Париже и был известен как ловкий, умный и проницательный человек. Но Маккензи для выполнения миссии был необходим помощник: главная задача, стоявшая перед ним, заключалась в установлении контакта с самой Елизаветой. Так что с шотландцем нужно было отправить человека, который, не вызывая подозрений, мог бы беседовать с императрицей с глазу на глаз. Больше всего на эту роль подходила женщина, но надежной дамы-агента у Людовика просто не было. Так что кавалер д’Эон, обаятельный, артистичный, умный и вместе с тем способный при необходимости исчезнуть, вновь переодевшись мужчиной, оказался находкой для французского монарха. К тому же шевалье был человеком верным и искренне преданным королю.

Итак, Дуглас Маккензи должен был отправиться в Россию под видом частного лица, путешествующего с поручением относительно закупки мехов. Кроме того, шотландец мог при необходимости выдавать себя за ученого геолога. Д’Эон должен был изображать его племянницу. Этой паре поручили собрать сведения о положении в России, о состоянии армии и флота, об отношении к самой императрице разных придворных партий. Маккензи предписывалось составлять очень короткие, отрывочные заметки об увиденном и систематизировать их после возвращения во Францию. Инструкции, полученные от короля, были написаны с большими сокращениями и очень мелким шрифтом, так что вместе с условным шифром поместились в тайнике между стенками обычной табакерки. От д’Эона требовалось войти в контакт с императрицей, узнать о ее чувствах к Франции и о том, не будут ли ее министры препятствовать установлению прямого контакта с Людовиком. Кроме того, шевалье должен был выяснить, на какие партии разделяется русский двор, какие лица пользуются особым доверием дочери Петра, поддерживает ли Елизавета венский и лондонский кабинеты, насколько большое влияние имеют ее фавориты на министров.

Итак, д’Эон в облике девицы Луизы де Бомон приехал в Петербург. Он выглядел великолепно, вызывая живейший интерес мужского населения: за счет принца Конти его снабдили в дорогу всеми принадлежностями роскошного дамского гардероба. Принц недаром проявил такую щедрость: и он сам, и французский монарх надеялись на брак Конти с Елизаветой. В случае отказа предполагалось, что агент должен добиться передачи принцу командования над русскими войсками либо закрепления за ним Курляндии.

Несмотря на всю таинственность посольства, вскоре по Парижу расползлись слухи о посылке французского шевалье в Россию под видом девицы. Что касается миссии Маккензи, то она была не слишком удачной: английский посол Вильямс Генбюри каким-то образом узнал о цели его приезда и устроил так, что шотландцу был перекрыт доступ ко двору русской самодержицы. Однако озадаченный англичанин писал в своих донесениях, что «секретные интриги Дугласа» все же нарушили отношения Петербурга и Лондона. Дело в том, что Вильямс посчитал проделки д’Эона интригами упрямого шотландца… Агенты Бестужева-Рюмина вскоре выследили Маккензи и выслали его из России. Но представителям «вражеского» дипломатического лагеря оставалось лишь недоумевать: сколько же шотландец успел натворить им неприятностей за столь короткий визит!

«Племянница» Маккензи, которая называла себя Луизой де Бомон (кстати, это правда, – посмотрите на полное имя шевалье!), действительно сыграла большую роль в деле сближения России с Францией. Прямым подтверждением этого факта может служить одно из писем Людовика XV, в котором он говорил о степени влияния этой «барышни» на решения Елизаветы Петровны. О том же говорится и в письмах графа Воронцова, вице-канцлера российского двора, откровенно симпатизировавшего Франции. Девица Бомон, «племянница» Дугласа, была представлена ему первому. Позднее она добилась возможности переговорить с влиятельным вельможей с глазу на глаз. Игривое настроение Воронцова, вполне оправданное столь недвусмысленной встречей, быстро улетучилось, когда очаровательная гостья извлекла из своего корсета зашитое туда письмо Людовика XV. Красавица деловито объяснила опешившему графу, что ей поручено передать его светлости это послание и образец шифра для составления сообщений посреднику французского двора. Кроме того, необходимо, чтобы Михаил Илларионович представил ее Елизавете Петровне, потому как в обязанности девицы Бомон входит передача лично в руки императрице сочинения Монтескье.

Книга эта была особенная: ее переплет состоял из двух листов плотного картона, между которыми были спрятаны письма Людовика XV с секретным шифром. Переплет был обтянут телячьей кожей, края которой затем подклеили бумагой с мраморным рисунком. После того как том полностью собрали, его на сутки положили под пресс. В результате никакой специалист не мог даже предположить, что книгу использовали в качестве тайника. Поручение, данное девице Бомон, должно было оставаться тайной не только для версальских министров, но и для французского посланника при русском дворе. Ведь д’Эону поручили проверить все сообщения французского министерства иностранных дел относительно сведений, полученных в Петербурге. При этом его обязали сопровождать все пересылаемые документы своими личными комментариями.

Так или иначе, но, представленный ко двору, д’Эон блестяще справился с поставленной перед ним задачей. Он умудрился настолько войти в доверие к своенравной самодержице, что вскоре был объявлен ее чтицей и поселен во дворце, рядом с апартаментами государыни. Ловкая и обаятельная «барышня» завоевала расположение Елизаветы, которая под влиянием бесед со своей любимицей написала Людовику XV письмо дружеского характера. В нем высказывалось согласие принять дипломата, который предоставит ей основные условия заключения союза Франции и России. Правда, миссия, возложенная на д’Эона принцем Конти, оказалась все же неудачной: Елизавета отклонила его предложение о браке. На просьбу назначить принца главнокомандующим русских войск также был дан вежливый, но категорический отказ. Мечты Конти о Курляндии оказались столь же безжалостно разбиты. Уязвленный, он отошел от дел, уступив место старшему королевскому секретарю по иностранным делам де Терсье. Д’Эон, получив из рук императрицы письмо к своему монарху, отправился обратно в Париж. Людовик принял своего агента очень благосклонно.

В следующий свой визит в Петербург авантюрист оказался облаченным уже в мужское платье. Правда, при дворе русской государыни невероятное сходство секретаря посольства и мадемуазель де Бомон, возвратившейся во Францию, вызвало поначалу недоумение и нездоровый интерес. Тогда д’Эон объявил, что Луиза – его родная сестра, они близнецы, которых в детстве путали даже их собственные родители.

С назначением Маккензи поверенным по делам Франции и д’Эона – секретарем посольства в Петербург прежняя политика государства Российского круто изменилась. Елизавета разорвала заключенный ранее стараниями Бестужева-Рюмина договор с Англией, открыто приняла сторону Австрии против Пруссии, отправила войска, расположенные в Лифляндии и Курляндии, на соединение с австрийскими и французскими войсками. Правда, возникли и некоторые трудности. Дело в том, что Австрия и Франция традиционно считались защитниками Турции. Россия же не желала налагать на себя союзнические обязанности по отношению к своему исконному врагу. И если представители Австрии сразу же выразили согласие заключить с Елизаветой новый наступательный и оборонительный союз, применимый в равной степени и к Турции, то Франция не спешила присоединиться к нему. Тогда Дуглас предложил некую полумеру: новый договор не являлся обязательным в отношении Турции, но эта особая статья должна была оставаться в глубокой тайне.

В Версале подобное двоедушие было принято весьма неблагосклонно. Тогда на выручку послу пришел д’Эон. Он использовал доверие Елизаветы к себе и подключил к решению проблемы Шувалова – решительного противника политики Бестужева. В результате спорный вопрос был решен в пользу Франции. И снова Шарль-Луиза отправился в дорогу. На этот раз он должен был доставить в Версаль подписанный Елизаветой договор и план кампании против Пруссии. Копия плана была им доставлена также маршалу д’Этре в Вену. Людовик остался очень доволен и в качестве благодарности за услуги пожаловал своему агенту чин драгунского поручика и золотую табакерку со своим портретом, усыпанным бриллиантами.

По словам самого авантюриста, в это же время он добыл в одном из самых секретных архивов империи, в Петергофе, копию с так называемого завещания Петра Великого. Эту копию и свою записку о положении дел в России он передал двум лицам: Людовику XV и министру иностранных дел аббату Бернесу. То, что данный документ был не слишком ловким подлогом, не вызывает никаких сомнений. Об этом свидетельствует стиль изложения, говорящий о том, что завещание не могло быть написано не только самим Петром, но и вообще русским. Но вот авторство д’Эона здесь бесспорно. Вполне вероятно, что ловкий авантюрист мог решиться мистифицировать даже французского монарха, чтобы показать свою значимость как удачливого дипломата. Ведь риск подобного предприятия сводился к минимуму, так как не было никакой возможности проверить подлинность «украденной» копии. Да и король не мог предать огласке этот не слишком честный поступок своего доверенного лица. В бумаге, доставленной д’Эоном в Париж, значилось, что, согласно воле Петра, Россия должна была находиться постоянно в состоянии войны. Все войны должны были служить территориальному увеличению империи. Управление русской армией Петр будто бы требовал передать иностранцам. В общем, весь документ свидетельствовал о захватнической политике России, которая должна была в итоге покорить всю Европу, распространить свое влияние до Константинополя и Индии, завладеть Турцией, разорить и захватить Францию.

Конечно, сочинить «завещание» д’Эону было не так уж и сложно. Некоторые из пунктов документа могли быть просто позаимствованы из той политики, которой государство Российское в действительности придерживал ось со времен Петра. Остальные же могли быть плодом фантазии реального автора «завещания». Но кабинет министров Франции счел планы, изложенные в документе, фантастическими. Тем не менее, д’Эона снова отправили в Петербург, где в начале 1758 года место Бестужева занял граф Воронцов. Благодаря его дружбе и доверию шевалье получил от Елизаветы предложение навсегда осесть в России. Но д’Эон отказался от такой чести и в 1760 году уехал на родину. Принять такое решение его заставили проблемы со здоровьем, среди которых числилась и болезнь глаз, требовавшая серьезного лечения у лучших врачей. С собой он увозил продленный русско-французский договор и морскую конвенцию, заключенную между Россией, Данией и Швецией. По возвращении шевалье был удостоен личной встречи с Людовиком XV и назначения приличной ежегодной пенсии. На время с дипломатией было покончено, и д’Эон в качестве адъютанта маршала Брольи принял участие в военных действиях.

Наступали тяжелые для Франции времена: в результате переворота 28 июня 1762 года на российском престоле оказалась Екатерина II. Вслед за этим Россия вышла из Семилетней войны, что ускорило поражение французов. Тогда Людовик задумал способствовать реставрации правления Стюартов и возрождению Ирландии. И д’Эон получил назначение секретаря при посольстве в Лондоне. Его обязанностью была добыча сведений, полезных для армии Людовика. О его миссии должны были знать только трое: король, его личный секретарь и глава Тайного отдела. На сей раз информация, полученная от агента, держалась в секрете даже от мадам де Помпадур, доверие к которой со стороны монарха дало серьезную трещину.

Шевалье д’Эон по приезде в Лондон был принят королевой Софи-Шарлоттой. Его встретили весьма любезно и предоставили комнату во дворце. Но через несколько месяцев маркиза Помпадур через своих шпионов узнала о поручении, данном Людовиком д’Эону. Могущественная фаворитка обиделась на короля и решила отомстить… агенту. Случай открыть тайные военные действия вскоре представился. В Лондон был направлен новый посол, граф де Герий, друг маркизы. Вскоре после своего прибытия он потребовал от д’Эона передачи доверенных ему королем бумаг и немедленного отъезда шевалье во Францию. Но Шарль-Луиза взбунтовался и отказался покидать берега Туманного Альбиона без прямого распоряжения Людовика XV. Тогда министр иностранных дел Франции, еще один друг мстительной фаворитки, прислал письмо, подписанное королем, с тем же приказом. Интуиция, видимо, была сильной стороной д’Эона: он не подчинился предписанию, а вечером того же дня Людовик тайной запиской потребовал от своего агента впредь до особого распоряжения оставаться в Англии, так как дома его ожидают неприятности.

Вскоре к д’Эону был подослан некий де Вержи, мелкий служащий. Ему было приказано выкрасть у шевалье тайные бумаги. Попытка подсыпать агенту снотворное за ужином провалилась. Тогда в квартире француза была взломана дверь и произведен тщательный обыск, который также не увенчался успехом. Следующий приказ, исходивший от мадам Помпадур, де Вержи исполнять отказался: он не хотел оказаться причастным к убийству. Молодой человек отправился к своей потенциальной жертве и все рассказал. Д’Эон укрылся у друзей.

В это же время шевалье стал любовником королевы, и однажды ночью, в 1771 году, столкнулся в ее спальне с Георгом III, закатившим супруге безобразнейший скандал. Сложно сказать, чем могла бы обернуться эта семейная сцена, если бы не вмешательство церемониймейстера Кокрейля. Он объяснил королю, что ничего предосудительного в этом случае не могло иметь место, так как на самом деле очаровательный француз – девица, тайный агент Людовика XV, уже в течение нескольких лет носящая то мужское, то женское платье. Георг решил разузнать правду у своего посла во Франции. Кокрейль же, известив королеву о том, что он сообщил ее супругу, посоветовал своей госпоже послать письмо французскому королю. Людовик был весьма озадачен, получив из Англии сразу два послания. Из затруднительного положения ему помогла выйти новая фаворитка, принявшая сторону королевы Шарлотты. Георг, получивший сообщение о том, что д’Эон действительно женщина, сразу же сделал его достоянием гласности. Сам шевалье был весьма раздосадован этими слухами. Возвратившись во дворец, он вызвал всех сомневающихся в том, что он мужчина, на дуэль. Английский король, не избавившийся от подозрений, тут же принял решение о разрыве отношений с Францией. Людовик, не ожидавший такого поворота дел, вынужден был обратиться к д’Эону с просьбой признать себя дамой. Шевалье не мог отказать в помощи своему патрону, тем более что в данном деле оказалась замешана честь королевы Англии. Но Георг заявил, что женщина обязана носить приличествующее полу платье. Д’Эон взбунтовался, между ним и Людовиком завязалась ожесточенная переписка. Вопрос неожиданно решился в сентябре, когда до француза дошли сведения о том, что ревнивый супруг сделал все, чтобы превратить жизнь Шарлотты в ад. Но шевалье все же потребовал компенсации за моральный ущерб: он выговорил себе денежное вознаграждение, которое французский двор был обязан выплачивать ему в течение 21 года, а также восстановление всех его должностей и званий. В том случае, если его требования не выполнялись, он грозил опубликовать тайную переписку между Людовиком и русской императрицей.

Окончательные переговоры было поручено провести Бомарше, который должен был изъять у строптивца бумаги, из-за которых могли оказаться разрушенными отношения с Россией. Но и здесь не обошлось без анекдота: драматург и не подозревал, что имеет дело с капитаном драгун, и после недолгою знакомства, очарованный умом и внешностью «собеседницы», предложил д’Эону руку и сердце. Слух о предстоящем браке быстро разнесся по Лондону, окончательно успокоив Георга. Во Франции же лично знавшие шевалье люди сначала покатывались со смеху, а после впали в некоторую задумчивость. Сразу всплыли все сплетни и подозрения насчет этого человека, так что многие хмурились: «Да кто его знает…» И действительно, неужели мог ошибиться такой любитель женщин, как Бомарше? А может, именно он и оказался прав?

Сам же д’Эон получил указ переодеться в женское платье. Но в благодарность за самопожертвование и спасение отношений между Англией и Францией королева Мария Антуанетта взяла на себя обязанность снабдить шевалье всеми принадлежностями женского гардероба, пошитыми у лучшей столичной модистки. И тут д’Эон вдруг заявил, что он в действительности является женщиной! Этот плут настолько запутал современников, что никто уже не мог с уверенностью утверждать, к какому же полу принадлежит шевалье. Тем более что позднее он начал жаловаться на не приличествующую настоящему мужчине одежду. Но отныне и до конца своей жизни бывший дипломат и военный будет вышивать, ткать, наносить румяна… Так пройдут последние 34 года его жизни. Правда, после смерти Людовика XV он обратился к его преемнику с просьбой отменить указ бывшего монарха. В ответ последовал новый заказ модистке. Получив обновы, шевалье вновь сменил курс и стал утверждать, что природа наделила его женским телом, но одарила храбростью настоящего мужчины. Тут же он вспомнил о Бомарше, который покушался на «ее девичью честь».

После революции вновь на смену кокетливой барышне пришел бравый вояка, ополчившийся против юбок и косметики, но… Вместо того, чтобы помочь несчастному, революция отобрала у него пенсию, назначенную королем. Теперь жизнь бывшего дипломата стала совсем безрадостной. Ему оставалось потихоньку распродавать некогда прекрасную библиотеку и зарабатывать жалкие гроши, давая уроки фехтования.

Этот человек, столь озадачивший современников, умер 10 мая 1810 года, немного не дожив до своего 82 дня рождения. После его смерти врачи произвели осмотр и вскрытие тела, заявив, что загадочный шевалье был драгунским офицером. Но похоронили его все же как нищую старуху, поскольку у д’Эона была только женская одежда.