Текст книги "Большая книга ужасов 2017"

– В общем, короче говоря, – начал Никто, – я был определен твоим ангелом-хранителем. Поскольку ты еще не стала взрослой, черта-искусителя у тебя еще нет. Я был с тобой один. Ну и однажды недосмотрел… На тебя свалился с крыши сугроб, ты угодила в Хельхейм и умирала, я полетел за твоей душой. Ну так положено: забрать у умирающего душу и доставить ее куда надо, в рай или в ад. Тебе предстояло отправиться в рай. А когда ангел летит за чьей-то душой, людям кажется, будто это звезда падает. И некоторые загадывают желания. Тому ангелу, которому желание загадают, приходится его выполнять. И знаешь, кто в тот раз желание загадал? Марина Николаевна, медсестра из городишкинской больницы!

– Мама Марина? – недоверчиво спросила Валюшка.

– Она самая! Марина Николаевна загадала, чтобы ей вернули дочь или дали бы утешение в ее неизбывном горе. Сама понимаешь, погибшую дочь я ей вернуть не мог, но не забрал твою душу, чтобы ты стала ей утешением. От этого Гарм и завладел твоей жизненной силой и чуть вовсе не погубил. Но все же ты не умерла, ты вернулась к жизни. А меня за то, что я свою самую главную обязанность – транспортировку души в рай – не выполнил, наказали.

– Как? – спросила ошеломленная Валюшка.

– В ад сослали на вечные времена, – горестно вздохнул Никто. – Однако и там меня пока не приняли: ждут, как я себя проявлю.

– Испытательный срок, что ли? – хмыкнула Валюшка.

– Можно и так сказать, – согласился Никто. – Ну и вот, пока я ни черт, ни ангел… Как люди говорят, ни Богу свечка, ни черту кочерга. Поэтому и называю себя – Никто.

– И тебя что, никогда не простят? – сочувственно спросила Валюшка.

– Простят, если мертвая злоба меня оледенит, а живое добро в огонь бросит, – сказал Никто.

Валюшка так и вытаращила глаза:

– Это что значит?!

– Если бы я знал… – вздохнул Никто. – Но эту загадку мне, возможно, никогда не разгадать.

– И все же почему ты меня слушаешься? Это у тебя тоже такое наказание? – недоверчиво спросила Валюшка.

– Почему наказание? – поднял брови Никто. – Поручение! Не думай, что ты мне в тягость. Я ведь привык всю жизнь тебя хранить, и мне очень хочется тебе помочь. И первым делом надо тебя избавить от Знобеи и всех прочих чудовищ из Ледяного ада. Сама знаешь: все дело в том, что ты клятву отступника не договорила. Вот они к тебе и пристают.

– Да я в любой момент готова ее договорить! – воскликнула Валюшка. – Я же ее всю до последнего слова знаю! Вот, пожалуйста! Солен-хетта-летт-ливет-роен! И что? Теперь я свободна?

– Да вряд ли, – с сожалением глянул на нее Никто. – Клятву должен выслушать кто-то из порождений Ледяного ада. Или Гарм, или Хель, на худой конец Знобея. Выслушать – и принять! А они, сама понимаешь, не захотят это сделать.

– Значит, мне теперь каждую зиму такой ужас переживать?! – с тоской простонала Валюшка. – И когда-нибудь Гарм и вся его команда меня все же достанут?! Слушай, может, мне куда-нибудь в Африку перебраться? В пустыню Сахара?

– Но ведь даже в пустыне бывают холода, – вздохнул Никто. – Я слышал, в Сахаре по ночам температура до минус пяти по Цельсию опускается. Этого Гарму вполне хватит, чтобы до тебя добраться!

– Да ты прямо эрудит! – изумилась Валюшка. – У вас все черти такие подкованные?

– Ты что-то путаешь: это лошадей подковывают, а не чертей, – буркнул Никто.

Валюшке ужасно хотелось спросить, правда ли, что у него есть копыта, но она постеснялась. Пока она могла разглядеть на его ногах что-то вроде кроссовок – таких же черных, как вся его одежда. Пристальней всматриваться было бы нетактично: вдруг Никто обидится. А это, кажется, сейчас единственный человек… в смысле, единственное существо, которое может реально помочь Валюшке. Так что обижать его нерационально. Да и не хочется, если честно! Он такой… ничего себе. Симпатичный, хоть и странноватый!

– И черти, и ангелы знают великое множество самых неожиданных вещей, – продолжал между тем Никто.

– Получается, ты должен знать, как мне спастись?! – обрадовалась Валюшка.

– К сожалению, нет, – виновато вздохнул Никто. – Зато мне известно, кто знает!

– Кто?!

– Есть один такой человек… Он, как и ты, побывал в Ледяном аду, дал зимнюю клятву, но спасся с помощью айсбайлей. Потом за ним явилась сама Хель, однако ему удалось захватить ее в плен с помощью особого колдовского средства и заставить принять от него клятву отступника.

– Надо его найти! – обрадовалась Валюшка. – Найти и узнать, что это за средство!

– Он ничего не скажет, – покачал головой Никто. – Просто не сможет. Дело в том, что Хель в самую последнюю минуту лишила его памяти и наложила проклятье пожизненного забвения, так что, пока он жив, он никому не откроет этой тайны.

– Значит, толку от него не будет никакого, – с тоской пробормотала Валюшка.

– От живого – нет, – согласился Никто. – А вот от мертвого…

– Ты что, спятил?! – гневно уставилась на него Валюшка. – Вот теперь я верю, что ты и впрямь черт, который наущает человека на грех, даром что стоишь не за левым плечом, а прямо передо мной! Убийство! Это же ужас! Зверство и злодейство! Я никогда на это не пойду, так и знай! Ни-ког-да!

– Это ты спятила! – рявкнул Никто. – Я ведь не только черт, но и какой-никакой ангел! Мне и самому об убийстве даже думать противно. Как же я могу такого зла твоей душе пожелать?! Не бойся, никого убивать не придется. Тот человек сам позавчера умер. От старости. Теперь он может открыть нам тайну.

– Ты умеешь разговаривать с мертвецами?! – ахнула Валюшка.

– Умею. Но мне он ни за что ничего не скажет. Я же не только ангел, но и какой-никакой черт! Он мне не поверит, даже слушать ничего не станет.

– Тогда я сама его спрошу! – с надеждой воскликнула Валюшка, но тут же спохватилась: – Но мне для этого что, умереть надо будет?! Нет, я не хочу! Надо что-то другое придумать.

– Само собой. Надо отправить к нему посланника, которому этот человек не откажет.

– А кому он не откажет?

– Пока не знаю. Для этого мне нужно разыскать его ангела-хранителя или беса-искусителя: им такие тонкости непременно должны быть известны.

– Слушай, – с надеждой спросила Валюшка, – ты шутишь, да? Или, может, мне это снится?! Все эти странные разговоры…

– Тебе не снится, потому что Знобея напустила на тебя бессонную Ночницу, твой друг Ленечка все правильно угадал, – мрачно изрек Никто. И вдруг схватился за голову: – Что мы наделали! Как же я мог забыть?!

И, не успела Валюшка спросить, о чем он забыл и что они наделали, да и вообще глазом не успела моргнуть, как Никто исчез – и почти немедленно вернулся, каким-то немыслимым образом умудрившись за долю секунды побывать и в гостиной, и в прихожей, потому что в одной руке у него был зажат Перебаечник, а в другой – сверток с осколками зеркальца. Со свертка свешивалась красивая серебристая завязочка с множеством узелков-бантиков. Та самая, которую Валюшка выбросила в урну!

Перебаечник извивался, пытаясь вырваться, а осколки в свертке шевелились и тихо позванивали, словно переговаривались.

– Помнишь, какие кошмары вам с Юлей снились? – спросил Никто. – Это все он устроил – Перебаечник! Знобея надеялась свести тебя таким образом с ума. Перебаечник – это очень злой домашний дух. Он только ночью обретает силу – после всех этих страшных историй, которые рассказывают поздно, перед сном. Иногда слышится его шепоток. Говорить с ним опасно – можно серьезно заболеть. Еще хорошо, что ты ничего ему не сказала, не то слегла бы с неизлечимой болезнью. Если же Перебаечник в карман к какому-то человеку заберется, нрав у того сделается преотвратительный: вздорный и свирепый. Перебаечник и Ночница – верные слуги Знобеи и ее сестриц-лихорадок… Знобея подарила его твоей тетушке, чтобы он наверняка к вам в дом попал. А для тебя приберегла зеркальце… Тебе повезло, что ты в него не посмотрелась: в один миг стала бы уродиной, на которую ни один кавалер не взглянул бы.

– Да они и так на меня не смотрят, эти кавалеры, – вздохнула Валюшка.

– Дураки они слепые! – буркнул Никто.

– Что?! – изумилась Валюшка.

– Ничего! – отмахнулся он. – Не отвлекайся! Это зеркало, даже разбитое, служит Знобее. Оно все ей передает: все, что видит и слышит. Осколки в кармане твоей шубы лежали. Шуба висела в прихожей. А мы тут совсем рядом наши планы обсуждали… Поняла? Перебаечник тоже все на ус мотает, он готов в любой момент исчезнуть, чтобы к своей хозяйке перебраться и доложить о том, что тут выведал.

– Как же им помешать? – с отчаянием спросила Валюшка и вдруг спохватилась: – Слушай, мой брат говорил, что против нечистой силы помогает железо и что-нибудь красное. У него любимая книжка – «Словарь русских суеверий», поэтому он практически все про нечисть и суеверия знает.

– Да уж, я сплошное суеверие, – вздохнул Никто. – А также нечисть. Поэтому железное – оно и на меня плохо воздействует. А вот красное мне не страшно. Оно имеет силу только против злых предметов – ну, наговоренных, на которые порча напущена. Чтобы такие вещи обезвредить, надо их спрятать в сундук и накрыть красной тканью. Что-нибудь из этого можно в этом доме найти?

– Сундуков я тут не видела, – задумалась Валюшка, – а вот в прихожей, в стенном шкафу, наверху, лежит на полке красный шелковый шарф. Тетя Эля его никогда не носит – говорит, что для школы это слишком вызывающе, – так что, думаю, она даже не заметит, если мы его возьмем.

– Ну давай попробуем, неси его сюда.

Валюшка на цыпочках выскользнула в прихожую, неслышно стащила с полки шарф и принесла Никто.

Он натуго замотал Перебаечника и осколки зеркальца в красный шелк и, мгновение поразмыслив, спрятал сверток в нижний ящик кухонного шкафа, затолкав как можно глубже.

– А теперь что делать будем? – спросила Валюшка и зевнула – раз, другой, третий… – Ой, извини, я сама не пойму, что со мной такое приключилось, ну прямо глаза закрываются!

– Вместе с Перебаечником мы и Ночницу обессилили, – с улыбкой объяснил Никто. – Так что ты иди и спи, поняла? А я попытаюсь узнать, кто нам сможет помочь, и у того мертвеца выспросить, как тебе от ледяного проклятия избавиться.

Валюшка зажмурилась и простонала:

– Скажи, что мне все это снится! Пожалуйста, скажи!

– Ладно, если тебе от этого легче, пусть так, – улыбнулся Никто. – Снится, конечно. Потому что ты уже спишь!

У Валюшки вдруг закружилась голова, а в следующее мгновение она обнаружила, что лежит на своем диванчике в Юлиной комнате.

– Спокойной ночи! – послышался словно издалека знакомый мальчишеский голос, и Валюшка крепко заснула.

* * *

Утром Юля разбудила ее с великим трудом. Плохо соображая, как в тумане, Валюшка потащилась в ванную. Эвелина Николаевна неторопливо завтракала на кухне: она должна была прийти только ко второму уроку, поэтому могла не спешить. Девочки, втихомолку ей завидуя, оделись, поспешно поели и разбежались – каждая в свою школу.

Не без страха Валюшка открывала дверь в класс… А вдруг Зенобия-Знобея все же притащилась в школу?! Но ее не оказалось. Может быть, опаздывает? Нет, она не появилась и позже.

Валюшка украдкой прислушивалась к разговорам одноклассников, ожидая, что о Зенобии хоть кто-нибудь вспомнит, однако ни слова о неземной красавице и ее подарках сказано не было. Более того! Жвачник, он же Борька Калюжный, имел привычный сытый и довольный вид, физиономия у него была по-прежнему румяная, Толик Роднецкий не хрипел; волосы Анжелы Кузьминой, как всегда, вились непокорными волнами; уши Оксаны Карпенко не напоминали груши, а у Маши Коршуновой не было повязки на руке… А самое главное – жуткие последствия поцелуев лихорадки исчезли с губ Игоря Дымова: он стал тем же красавчиком с обольстительной улыбкой, каким был всегда.

«Они все забыли! – с изумлением подумала Валюшка. – Начисто! Как будто Зенобии-Знобеи никогда и на свете не было! – И вдруг она перепугалась: – А что, если… если Знобеи и в самом деле не было? Что, если это был мой персональный глюк? То есть мне все просто приснилось?!»

Валюшка с трудом дожидалась перемены, чтобы пробежаться по этажам и постоять у подоконников, ожидая, что вот-вот возникнет Никто и развеет ее сомнения, но черт-ангел так и не появился. Валюшка заглядывала себе то за левое, то за правое плечо, один раз украдкой в туалете ухитрилась извернуться так, чтобы увидеть в зеркале свою спину, однако Никто не обнаружила.

«Может быть, он просто постеснялся заглянуть в женский туалет?» – с надеждой подумала Валюшка и помчалась в гардеробную, где висело самое большое зеркало в школе.

Но и в нем Никто не отразился!

«А может быть, нечистая сила в зеркалах не отражается? – с надеждой подумала Валюшка. – Надо позвонить Ленечке и спросить!»

И тут она с отчаянием вспомнила, что забыла телефон дома. И он так и валяется невесть где, причем незаряженный… И даже если Ленечка сам ей названивает, ему отвечает электронный голос, который сообщает, что абонент недоступен или находится вне зоны действия Сети, а Ленечка сердито ворчит: «Говорил я ей – меняй оператора!» А ведь если телефон не заряжен, никакой оператор не поможет…

«Надо вот что сделать, – сообразила наконец Валюшка, – надо у кого-нибудь попросить телефон и с него позвонить Ленечке. Например, у Маши Коршуновой. А я потом деньги ей на счет положу. Или сразу дам ей рублей пятьдесят, чтобы не беспокоилась, если придется долго разговаривать…»

В карманах жакета Валюшка денег не обнаружила. Неужели по своей дурацкой привычке она оставила их в кармане дубленки? А зря: иногда в школьной гардеробной подворовывали! У Валюшки, правда, ничего пока не украли, но не хотелось бы, чтобы это все-таки произошло.

Она нашла на вешалке свою дубленку, сунула руку в один карман, потом в другой… и тут голова закружилась так сильно, что Валюшка чуть не упала. На мгновение показалось, будто она угодила в центр некоего страшного темного смерча, который заклубился вокруг нее и тащит, тащит куда-то… в прошлое, во вчерашний день, когда она спустилась в гардеробную, оделась – и внезапно обнаружила в кармане сверток с поганым «подарочком» Зенобии-Знобеи… Потому что именно этот беленький сверточек с нацепленной на него серебряной ленточкой сейчас снова оказался в ее кармане!

Валюшка прислонилась к стенке, чтобы и в самом деле не рухнуть от изумления и страха, и уставилась на шуршащий сверток.

Так… Этой ночью Никто на ее глазах завернул оба подарка Знобеи в красный шарф и спрятал в кухонном шкафу. Однако осколки, белая бумага и серебряная ленточка с узелками и бантиками снова лежат в Валюшкином кармане! Это свидетельствует о том, что Знобея и ее вчерашнее появление в классе Валюшке не померещились. Все эти ужасы и в самом деле происходили!

Но почему против ее подарков оказался бессилен красный цвет? Каким образом этот сверток выбрался из кухонного шарфа?!

Прозвенел звонок, и Валюшка спохватилась, что пора идти на урок. Однако надо же все-таки избавиться от этого паршивого Знобеиного зеркальца!

Сначала хотела швырнуть сверток в урну, но испугалась, что он каким-то образом оттуда выберется и снова вползет в карман. Нет уж, лучше выкинуть его в окно.

Точно! Осколки разлетятся в разные стороны, а бумажку и ленточку унесет ветром. И все проблемы!

Валюшка выскочила из раздевалки, ринулась на четвертый этаж, огляделась – и, быстро приоткрыв створку окна, вышвырнула сверток наружу. Бумажку мигом развернуло ветром и она нелепо заколыхалась в воздухе. Серебристая ленточка тоже улетела, а осколки посыпались вниз.

«Отлично! – порадовалась Валюшка. – Теперь их ветром разнесет, снегом заметет, так что больше им вместе никак не собраться и не залезть ко мне в карман!»

Она быстренько спустилась на свой этаж, ворвалась в класс и… замерла на пороге.

У доски стояла Эвелина Николаевна, и у Валюшки подогнулись ноги. Нет, не то что она совсем забыла: второй урок у них математика, а тетя Эля «по-родственному» придирается к ней больше, чем ко всем остальным, – заставило ее обмереть. Шея Эвелины Николаевны была повязана красным шелковым шарфом!

Тем самым, который она никогда не носила, считая его слишком кричащим для школы.

Тем самым, который Валюшка вчера своими руками сняла с верхней полки шкафа в прихожей.

Тем самым, в который Никто завернул проклятые подарки Знобеи.

Тем самым, который он потом затолкал на нижнюю полку кухонного шкафа…

Каким образом его отыскала там тетя Эля?!

Наверное, случайно… Можно представить, как она рассердилась! Конечно, решила, что девочки над ней подшутили. Или она сразу догадалась, что Юля тут ни при чем, а во всем виновата Валюшка? Вон каким суровым взглядом ее смерила!

– Садись, Морозова, если соизволила все же посетить мой урок!

Голос Эльвиры Николаевны был ледяным, словно дыхание пропасти Хельхейма, куда Валюшку вчера пытались столкнуть снеговики, подручные Знобеи.

Чувствуя, как загорелись от стыда щеки, Валюшка потащилась к своему месту. Села, ожидая непременной насмешки от Жвачника, но тот был непривычно тихим. И вдруг раздался чуть слышный стон.

Валюшка повернулась – и чуть не ахнула, увидев, какое у него бледное, измученное лицо, ну просто впрозелень!

– Борька, ты что, тебе плохо? – сочувственно спросила она.

– Отвяжись, – слабо выдохнул Жвачник, держась за живот.

– Ты что, отравился? Тебе надо к врачу!

– Морозова! – рявкнула Эльвира Николаевна. – Мало того что ты опаздываешь на итоговую контрольную в четверти, так ты еще и другим мешаешь заниматься!

– Да Жва… в смысле, Калюжный болен, – ошеломленно попыталась оправдаться Валюшка. – Я только хотела сказать…

– А я ничего не хочу слушать! – неистовствовала Эльвира Николаевна. – Вон из класса! Вон из школы!

Никогда в жизни Валюшка не слышала такого ее крика. В нем звучало даже не раздражение, а откровенная ненависть…

Класс изумленно выдохнул.

Валюшка, не чуя под собой ног, потащилась к выходу, боясь поднять глаза на Эльвиру Николаевну.

«Интересно, из дому она меня тоже выгонит?» – мелькнула мысль.

Вдруг до Валюшки донеслось чуть слышное хихиканье…

Самое странное, что оно, кажется, раздавалось из кармана костюма Эльвиры Николаевны!

Валюшка покосилась туда – и чуть не упала, потому что увидела, как на мгновение из кармана высунулась обрамленная серебристыми волосами и бородой физиономия Перебаечника. Перекосилась в издевательской ухмылочке – и снова скрылась в кармане.

Валюшка растерянно хлопала глазами.

Видела она Перебаечника? Или это только почудилось?

В это мгновение раздался хриплый, надрывный кашель. Даже не оглядываясь, Валюшка узнала: это кашляет Толик Роднецкий.

На миг задержавшись у двери, она окинула взглядом класс.

Так… Голова Анжелы снова похожа на остатки разоренного ветром вороньего гнезда, уши Оксаны – это не уши, а груши, ну а губы Игоря…

На них Валюшка даже посмотреть не смогла – вылетела вон и захлопнула за собой дверь.

Замерла в коридоре, пытаясь понять, что произошло. А впрочем, что тут понимать? Все предельно ясно!

Эльвира Николаевна сняла красный шарф, освободила Перебаечника и зеркало – поэтому порча, наложенная на все подарки Знобеи, вновь обрела силу. Ленечка же говорил: «Заверни в красную ткань один предмет – и обессилишь все, через которые в этот день напускали порчу!» Логически мысля: если красное развернешь – порча обратно во все вещи вернется. Вот она и вернулась!

Да сколько же это будет продолжаться?! Теперь, получается, не только Валюшка Морозова страдает от ненависти исчадий Ледяного ада, но и все, кто рядом?

Конечно, в классе к ней отношение было так себе, не слишком-то дружеское, однако зла она никому не желала, даже Борьке Жвачнику, самому противному из всех. И уж тем более Игорю Дымову!

И вдруг ужасная догадка обожгла ее. Валюшка бросилась в раздевалку, сунула руку в карман дубленки – и похолодела.

Проклятущий сверток снова был там! Белая бумажка, серебристая ленточка, многочисленные, ехидненько позванивающие осколки зеркала – словом, все, что Валюшка собственными глазами видела разлетевшимся в разные стороны с высоты четвертого этажа, вернулось в ее карман.

– Да, верно Никто говорил, что избавиться от зеркала будет трудно… – прошептала она, поспешно выдергивая руку из кармана. – Вопрос такой: а возможно ли это вообще?!

– Теоретически возможно, – послышался знакомый голос за спиной. – Практически – неимоверно сложно!

Валюшка завела обе руки назад, за спину, и принялась шарить ими, пытаясь поймать Никто, однако пальцы ее ловили только пустоту. Но через мгновение Никто появился перед ней, потирая бок и хмурясь:

– Я щекотки боюсь до невозможности! Давай договоримся, что ты никогда меня руками хватать не будешь, ладно? Позови – и я встану перед тобой…

… как лист перед травой? – хихикнула Валюшка, у которой при виде разноглазого и разноволосого черта-ангела мигом улучшилось настроение.

– Да запросто, – усмехнулся Никто, и нахмуренные брови его разошлись.

– Слушай, но ведь я даже не чувствовала, как тебя касаюсь! Ты бесплотный, что ли? – удивилась Валюшка.

Никто кивнул:

– Все нечистые духи бесплотны.

– Почему же ты чувствуешь щекотку?! – допытывалась Валюшка.

– Спроси что-нибудь полегче, – досадливо бросил Никто. – Не могу я этого растолковать! Вообще, знаешь, пытаться объяснить отношения между миром людей и духов – это жуткая заморочка, неохота тебе мозг компостировать напрасно!

– Заморочка? Мозг компостировать? – расхохоталась Валюшка. – Ты откуда таких словов набрался?

– Я готовился говорить с тобой на доступном тебе языке, – пояснил Никто.

– Тебе надо последить за своим лексиконом, – обиделась Валюшка. – Я не лохушка какая-нибудь, а тебя вообще иногда стремно слушать!

– Ладно, забей! – буркнул Никто. – Наша ситуация осложнилась!

– Да, – мигом посерьезнела Валюшка, – ты прав. Тетя Эля шарф как-то нашла, развернула – и вся порча активизировалась по новой. Осколочки и впрямь никак не выбрасываются!

– Они исчезнут, только когда их ветром унесет, – сообщил Никто.

– Но я же выбросила их на ветер! – возмутилась Валюшка.

– Ну, разве это ветер был! Не видала ты настоящего ветра! – презрительно передернул Никто плечами, и Валюшка только сейчас обратила внимание: дырка, которая еще вчера зияла на морде изображенного на его футболке льва, каким-то образом зашилась.

То есть нет, она не зашилась, потому что шва видно не было. Она просто исчезла.

Точно таким же неведомым образом затянулись все раны и царапины, которыми были испещрены руки и лицо Никто. Валюшка уже собралась спросить, как – нет, ну как, скажите, люди добрые?! – можно было нанести бесплотному существу кровавые раны и с какого перепугу они взяли да исчезли, однако Никто раздраженно зыркнул на нее своими разными глазами:

– Забей на непонятки, сказал же! Не до них! У нас проблемы.

– Ты только сейчас это заметил? – с самым невинным видом осведомилась Валюшка.

– Я хотел сказать, что у нас новые проблемы, – уточнил Никто. – В общем, ситуация такая. Иван Васильевич Охотников, тот человек, который знает, как избавиться от преследований зимнего ада, не может открыть тайну ни духу, ни призраку, ни ангелу, ни черту. Информация проверенная, не сомневайся: ее мне подтвердили и его бывший ангел-хранитель, и бывший бес-искуситель.

– То есть полный бесполезняк? – грустно спросила Валюшка.

– Не полный, – успокоил Никто. – Частичный. Охотников откроет тайну только живому существу, которое преследуют слуги Хель.

– А где такое существо взять? – растерянно спросила Валюшка.

– Вон туда посмотри, – мотнул головой Никто.

Валюшка повернулась и оказалась лицом к лицу с зеркалом. И первым делом заметила, что в этом зеркале отражалась она одна. Никто там не было!

– Надо же! – завопила восторженно. – Ты и правда бесплотный! Теперь я верю, что нечистая сила не отражается в зеркале!

– А я верю, что ты лохушка, – презрительно проговорил так и не появившийся в зеркале Никто. – Валюшка-лохушка!

– Что?! – оскорбилась она. – Это еще почему?!

– Потому что ты спросила меня, где взять существо, которое преследуют слуги Хель.

– Ну да, а зеркало тут при чем? – воскликнула было Валюшка, и тут до нее дошло: – Так это я?!

– А что, есть другие кандидатуры?! – ехидно усмехнулся Никто.

– Да ты меня сбил с толку! – принялась оправдываться Валюшка. – Ты сказал: он откроет тайну существу, а я разве существо?!

– А что, вещество? – огрызнулся Никто.

– Я человек, – с достоинством произнесла Валюшка. – А не просто какое-то там существо, понял? Так что выбирай выражения!

– Ладно, буду, когда у меня появится время, – сердито бросил Никто. – А сейчас нам надо спешить!

– Куда?

– Домой к покойнику, – сообщил Никто так спокойно, словно речь шла о походе в библиотеку или в магазин. – Согласно последней воле Охотникова, гроб с его телом должен находиться в квартире три дня. Возможно, он предчувствовал, что кому-то может понадобиться его помощь. Надо успеть пообщаться с его душой как можно скорей, пока она находится поблизости от тела, а ей на это отведено три дня. У нас уже остался только день. Потом душа перенесется уже в совсем другие области! И там мы ее не найдем. Так что вперед! Ты придешь домой к Охотникову и скажешь, что ты его дальняя родственница, узнала, что он умер, и решила отдать ему последний долг, проститься… ну, все такое. Главное для тебя – хоть на минутку остаться одной около гроба.

– Да разве меня к нему подпустят? – встревожилась Валюшка. – Его семья небось всю его родню знает… Что, если они мне не поверят?

– Охотников жил один, его жена давно умерла, а детей у них не было, – сказал Никто. – Присматривала за ним соседка, она же занималась его похоронами.

– А если его душа не захочет со мной общаться? – прошептала Валюшка, которую уже реально подташнивало от страха.

Что поделаешь, предыдущий опыт ее общения с покойниками был самым драматическим, а порою и трагическим!

– Захочет, не переживай, – успокоил Никто. – Иван Васильевич был прекрасным человеком, очень храбрым и добрым, и душа у него такая же. Она будет счастлива тебе помочь.

– Ладно, – кивнула Валюшка. – Тогда пошли. – Надела дубленку – и спохватилась: – А что нам с осколками делать? Они ведь за нами следят и все сообщают Знобее! И она теперь знает о наших планах! Дураки мы беспечные, вот мы кто. Может, нам раздобыть еще что-нибудь красное и снова завернуть в него осколки, чтобы они ни о чем больше не разболтали?

– Эх, отличная мысль, да вот беда: красный цвет на заговоренные предметы только один раз действует, – вздохнул Никто.

– Вот досада! – сердито буркнула Валюшка.

– Ладно, не будем время терять. Пошли скорей к Охотникову! – поторопил ее Никто.

– Я знаю, как быть! – вскричала Валюшка. – Надо постоянно выбрасывать осколки! И в ту паузу, пока они еще не вернулись, быстренько переговариваться!

Она швырнула сверточек в урну и, застегивая дубленку, побежала из гардеробной.

– Здорово! – с восхищением воскликнул Никто. – Я бы не додумался, а ты молодец. Ну, теперь бегом на Верхне-Волжскую набережную, четырнадцать, квартира четырнадцать. Это адрес Охотникова. Да смотри, пока мы будем на улице, не разговаривай со мной, а то людей перепугаешь! Бежит, понимаешь, вся такая деловая, болтает сама с собой…

Валюшка погрозила ему кулаком, и Никто, давясь смехом, пробормотал:

– Если бы я оставался ангелом, мог бы и обидеться! А черту все нипочем!

* * *

На Верхне-Волжской набережной стояли очень красивые старинные дома, в которых, по представлениям Валюшки, могли жить одни только небожители. И длинный белый лимузин, который вывернул со двора, как раз когда Валюшка и Никто вошли туда, вполне соответствовал ее представлениям о том транспорте, на котором эти самые небожители передвигались.

Лимузин произвел впечатление и на Никто, потому что он так и замер на месте, глядя ему вслед.

Валюшка ужасно замерзла, поэтому не стала ждать, пока Никто придет в себя от изумления, а сразу вбежала в подъезд и начала подниматься на второй этаж, где находилась четырнадцатая квартира.

Около двери стояла какая-то угрюмая немолодая женщина в фиолетовом халате, домашних тапочках и черной кружевной косынке, и запирала замок.

– Здравствуйте, – робко пробормотала Валюшка. – Извините, а могу я увидеть Ивана Васильевича Охотникова?

– Не можешь, – спокойно сообщила женщина. – Умер Васильич.

– Да я знаю, – закивала Валюшка. – Я приехала, как только услышала об этом. Я его родственница, понимаете? Мы давно не виделись, и вот теперь я хотела… последний долг и все такое…

– Ишь ты, закопошились родственнички! – неодобрительно взглянула на нее женщина. – То жил один как перст, а тут забегали! Каждому какая-то выгода нужна от покойника!

Валюшке стало ужасно стыдно. В самом деле – ей нужна от покойника выгода…

– Небось твоя семья тоже на дороженную квартиру губу раскатала? – подозрительно нахмурилась соседка.

– Какая квартира? При чем тут квартира? – смущенно спросила Валюшка. – Дело совсем не в квартире! Я просто хотела повидать Ивана Васильевича. Ну, постоять у гроба… Проститься, вы понимаете? Можно? Пожалуйста!

Соседка подозрительно посмотрела на нее:

– Врешь небось? Постоять, постоять… а потом твои родители судиться за жилье станут!

– Да не станут они судиться! – почти в отчаянии воскликнула Валюшка. – Вот честное-пречестное слово – не нужна нам эта квартира! У нас своих две: у мамы Марины и у Михаила Ивановича, ее мужа. Понятно? Пожалуйста, пустите, пустите меня на Ивана Васильевича посмотреть!

– Две квартиры, говоришь? – задумчиво пробормотала соседка. – Вот и у меня теперь две будет! Квартиру Васильича его наследница мне отписала! Увезла гроб, а напоследок квартиру отписала! Так что теперь она принадлежит мне – Маргарите Сергеевне Полушкиной!

Валюшка хлопнула глазами:

– Какая наследница? Как – гроб увезла? Куда?!

– Да в Чернолюдово!

– Куда?! – изумилась Валюшка.

– Деревня якобы такая есть – Чернолюдово, а где это – поди знай! – отмахнулась Маргарита Сергеевна.

Чернолюдово! Ну и название! Валюшка вообразила какую-то неведомую Черную Люду, именем которой названа эта деревня, и с трудом подавила нервный смешок. Хотя вообще-то было не до смеха, конечно!

– Погрузила, значит, гроб в машину и увезла! – продолжала Полушкина.

– Как погрузила? Сама? – тупо спросила Валюшка.

– Шутишь, что ли? – обиделась соседка. – Сама! Да она вся как Снежная королева – беленькая, чистенькая, сверкающая! При ней два мужика были, тоже в белом, силищи необыкновенной: гроб схватили – и будто коробку картонную вынесли. И лимузин у нее белоснежный! Денег, видать, у дамочки куры не клюют. Конечно, что ей эта квартира, в которой лет сорок ремонта не было? А для меня это настоящее сокровище! И она его мне отписала, эта дамочка! – И Полушкина вскинула руку, в которой был зажат белый лист бумаги, на котором сияли серебряные буквы. – Вот, читай!