Текст книги "Про Твою же Мать. Настольная книга для осознанного отношения к матери и к материнству"

Я работаю психотерапевтом более семнадцати лет. Для меня очевидным образом любовь между мужчиной и женщиной – натура все больше исчезающая. О ней не говорят, не думают, на нее не надеются и в расчет не берут. Женщина ищет мужчину, мужчина – женщину, в лучшем случае чтобы строить отношения. Но может быть так, что они просто тыкаются в процесс, не осознавая ни его смысла, ни его задач. Вы просто, наверное, должны быть вместе, а зачем и почему – вопрос исключенный.

Иногда женщина открытым текстом может сообщить самой себе о том, что мужчина нужен для облегчения финансовых тягот и житейских проблем, и она искренне недоумевает, почему очередь из желающих потратить на нее деньги или починить кран на кухне не выстраивается так быстро, как бы ей хотелось. Ведь все понятно, и ее представление о мужчинах заканчивается там же, где и начиналось: мужчина – это функция.

Когда это случилось, как произошло, как мы пропустили момент? Уже неважно, ибо есть то, что есть. А если женщина уже стоит в той точке, в которой время для материнства уже пришло, то мужчина должен трансформироваться из функции спонсорско-починяющий в функцию хорошо оплодотворяющий, где слово «хорошо» означает не его умелость в сексе, а правильные гены, гарантирующие женщине наличие здорового и красивого ребенка. Да-да, именно так – здорового и красивого. Причем, как только семя брошено, мужчина по собственной инициативе должен отправиться в спонсорство и починку.

Знаешь, милая, это слишком. Мужчина – не функция и даже не существо, которое поворачивает на вас голову и выполняет команды. Мы не размышляем об этом, но многие женщины забывают подумать о мужчине как о человеке, снабженном чувствами, личным опытом, историей, страхами, возможностями, невозможностями, целями и мечтами. Для многих мужчина – существо сродни животному, которое телом или ушами, повернутыми в разные стороны, дает вам понять, что вы услышаны. Что набор его восприятия сведен к минимуму и даже примитивен и ограничен градацией «хорошо-плохо, нравится-не нравится». Женщина пытается контактировать с мужчиной именно на этом уровне, давая четкие команды, и по его реакции совершать следующую интервенцию в его адрес.

Милая, мы живем в своих клише, взятых извне, не обработанных и не прочувствованных, не прожитых, не пропущенных через критическое мышление. В лучшем случае у нас есть образ мужчины – отец. В худшем – несколько: отец, брат или братья. Есть еще одна фигура, которая «работает» на наше негативное восприятие – отчим. Я надеюсь, а точнее я уверена, что среди вас есть те, у кого были прекрасные отцы, классные братья и даже замечательные отчимы, которые порой бывают лучше некоторых отцов. Но есть среди нас и те, для кого эти образы стали катастрофическими, и во имя спасения мы решили сжечь мужчину внутри, как когда‑то ведьм сжигали на кострах. Внутри нас – пепелище без единого намека на продолжение жизни.

Так ничего не выйдет, милая. У ребенка всегда два родителя: отец и мать, мама и папа.

Это целая Вселенная, врата в мир. Не бывает ворот из одного столба. Не бывает арок из одной половинки. Не бывает мужчин без чувств, без истории, без его собственных мам и пап, без эмоций и пережитого. Мужчина тоже хочет быть отцом, ему тоже важны дети, он тоже хочет поделиться любовью. Ведь родительство – это не что иное, как желание передать любовь и жизнь дальше. Это первичный импульс, который чаще всего нами не осознается, и я пишу здесь об этом, милая, чтобы ты знала и помнила, что нет смысла произносить свои бесконечные «а если» (а если он не хочет, а если он не идет, а если он не чувствует, а если он не говорит, а если он не звонит, не приходит, не дает денег) до тех пор, пока не понято самое главное – вы встретились не случайно, это чудо.

Ребенок всегда был чудом и останется им навсегда.

Поэтому и нет рационального ответа «что, как, почему». Даже если он и она встретились на секунду, на пятнадцать минут и получился ребенок – это чудо. Не больше и не меньше. Без всяких рациональных объяснений. Либо ты поверишь в него, милая, либо нет. «Страдание больше, чем чудо», – говорит Берт Хеллингер. А потому мы по привычке пропускаем, пролетаем, обесцениваем и значимость, и величие ребенка, и родительства. Мне жаль, милая.

Глава 3
Где взять ребенка

Право женщины иметь ребенка законно, милая. Более того, оно законодательно закреплено. В развитых странах уже 30 лет назад были разработаны протоколы, как с помощью искусственного оплодотворения получить малыша. Не всегда здорового, не всегда подходящего, но физически реального ребенка. Ситуация изменилась. Сейчас процент патологий детей, родившихся в результате экстракорпорального оплодотворения, равен 1,5–3 процентам. Но речь пойдет не о цифрах, числах и процентах, милая. Речь о том, почему женщина не может забеременеть и родить естественным путем.

Женщина не может иметь ребенка. Значит, в ее организме что‑то не так. Мы даже не будем уточнять, что именно. Большинство случаев, о которых мне как психотерапевту известно, сводятся к парам, где женщина здорова с точки зрения обычных функциональных вещей. Для здоровой беременности нам необходимы всего четыре компонента в наличии: яичники, трубы, матка и сперматозоид. Если у вас есть четыре компонента, то в принципе вы забеременеть можете. Это факт.

Женщины изо всех сил пытаются это сделать физически, но с психологической точки зрения ничего не выходит. И тут, милая, начинается история про «что‑то не так со мной, внутри меня в отношении ребенка, в отношении моего материнства».

Мы тревожимся, не понимаем и все равно интегрируем ребенка в свою систему искусственным путем.

Мы как будто закрываем на это глаза, игнорируем, не хотим туда смотреть, соприкасаться. Но факт остается фактом: внутри этой конкретной женщины есть что‑то, что говорит ребенку «нет, нет, нет». И все же мы упорно интегрируем туда ребенка, независимо от совершенно очевидных телесных «нет». Физическое тело, приходящее в мир, должно иметь еще и дух, и душу. Новый человек должен быть развит определенным образом, для того чтобы функционировать самостоятельно.

Какое чувство запускает желание женщины стать матерью? Страх и паника. Страх и паника от того, что она может не успеть, что‑то не произойдет, что‑то не случится. А ведь ничего еще не происходит! Зачатие на ментальном уровне происходит за три месяца до того, как происходит зачатие физическое. Из какого чувства, что вами движет, что внутри вас говорит этому Да или Нет? Это имеет колоссальное значение, потому что материнство уже началось, когда женщина принимает решение о том, что она нуждается в конструкции «Я и мой ребенок».

И вдруг возникает страх и паника, потому что ничего не получается. Как вам кажется, эта среда подходящая, чтобы сказать ребенку «я тебя жду», или нет? Ответ здесь очевиден, ибо он на поверхности, но об этом практически никто не говорит, милая. И зудящий над ухом гинеколог или репродуктолог со своим вечным «расслабьтесь, все получится» просто выводит из себя и заставляет еще больше напрячься. Женщина впадает в неистовство, закручивающее телесные и эмоциональные реакции.

Другой важный момент: беременность в процессе протокола ЭКО не равна – рожденный ребенок. Беременность может прерваться в любой момент, но протокол считается реализованным. Нет статистики, сколько, с какой попытки женщина эту беременность обретает. Это может быть и второй раз, и третий, и пятый, и седьмой, и даже девятый. Женщины в эмоциональном смысле неистовствуют, процесс походит на психическое нарушение, когда женщина уходит в процессность, а не в результат.

Врачи часто забывают, милая, что причиной отсутствия беременности могут быть психологические аспекты, и приглашают женщину на зачатие, как в театр. Вот она возможность, вот билет, который выписало тебе государство в виде квоты. Бери, пользуйся. И никому нет дела до того, почему тело восстает против функционального решения проблемы один раз, другой, третий, девятый. Как будто все дело в механике, а не в психоэмоциональном блоке. И все равно женщина отправляет своего ребенка в ничто, в никуда, в неизвестность, за дверь, за которой нет ясности. Потому что в графе «причина незачатия» стоит неясный генез.

Очень важный момент. Женщина все‑таки заходит на протокол ЭКО, эмбрионы получены, подсажены. Но беременность не наступает. Гинекологи говорят, что даже при самом чудесном протоколе, при всех условиях и при всем благополучии среды эмбрион не приживается. Что же такое происходит внутри женщины, что при наличии такой технологии, которая работает, которая подтвердила свои положительные результаты, зачатия не происходит? Снова, снова и снова.

Природа все продумала, милая. И не просто продумала, а даже просчитала. Она посчитала, сколько времени нужно на очеловечивание, сколько времени нужно, чтобы человеческая душа узнала человека и соединилась с телом. Это не быстро, милая. Это девять месяцев – важный срок для души, и как бы скептически мы ни относились к срокам, а точнее к душе, мы знаем, что это время прожить необходимо.

За девять месяцев будущая мать привыкает к идее о том, что она другая, что мир другой. И что кто‑то другой для нее будет важнее, чем она для себя. Происходит не просто перестройка организма, это настоящее превращение. Превращение женщины в мать.

Суррогатное материнство – часть жизни, мы считаем себя достаточно развитыми, чтобы добывать человеческие жизни, человеческие тела и человеческие души. Мы помогаем себе добыть полноценность, а с ней материнство как нечто подтверждающее эту полноценность. Но беременность, перенесенная в тело суррогатной, превращается во что‑то пока недостаточно познанное.

Беременность, призванная подготовить женщину к материнству, по факту этого не делает, ибо у реальной, биологической матери ее беременность вынесена за рамки ее тела, сознания и работы души. А та, в чье тело на «аутсорсинг» эта работа передана – работа по научению быть матерью, – так ею и не станет. Получается прерванный незавершенный перепутанный процесс. И что бы кто ни говорил о прогрессе, естественный путь нарушается и не просто прерывается, а выворачивается наизнанку, милая.

Нам еще предстоит увидеть и услышать детей, родившихся от суррогатных матерей, когда они вырастут. Но мы увидим их и услышим только в том случае, если история их вынашивания не станет секретом и не будет превращена в молчаливое, невиданное доселе генетическое заболевание.

Мы привыкли констатировать, обнаруживать нечто и фиксировать статистику. Но где, когда и в связи с чем возникли предпосылки для этого заболевания, мы зачастую предпочитаем не изучать. Ибо за ответами может скрываться стыд и вина. А за ними – спрятанная и неприглядная наша ответственность за подобные способы «раздать всем сестрам по серьгам».

Чего хочет избежать будущая мать, идущая на сделку с суррогатной матерью, понятно и объяснимо. А чего хочет получить суррогатная мать, изучено мало, ибо эти женщины не приходят к психотерапевтам обсудить морально-этический аспект происходящего.

Мы можем только догадываться о причинах и следствиях, и деньги тут совсем ни при чем! Беременность напрокат – это природное таинство, призванное научить нас контакту, прерванное, а точнее, заранее потерянное, похожее на акт садизма по отношению к биологической матери, к будущему ребенку и к себе.

Деторождение – божий промысел, милая. Так говорят в народе, приглашая нас в идею о том, что рукотворного в этом процессе мало или нет совсем. У Бога свой счет и свои правила, и лучшее, что мы можем сделать, это проследить, заметить, по какому принципу, на каких условиях, в связи с чем, как, кому и когда Бог дарует человеческое дитя.

Будь внимательной, милая. Смотри во все глаза, и ты увидишь, кто мать.

Так устроено, что у человека есть одна мать и один отец. Мы привычным образом называем их биологическими. Ибо у нее яйцеклетка, а у него сперматозоид. При соединении двух важных компонентов появляется ребенок. Сегодня список расширился, милая, и мы посмотрим еще на одну графу из списка – приемные матери.

Марианна Франке Грикш утверждает, что приемная мать, говоря о себе как о матери, обманывает всех вокруг, ибо матерью она так и не стала. Это всегда с трудом переживается аудиторией, в которой выступает Марианна, т. к. нам не хочется слышать эту объективную правду, ведь женщина, желающая стать приемной матерью, надеется на это самое материнство. Она уверена, что станет матерью: приемной, но матерью. Что она как будто бы заменит ту самую мать, которая отказалась от своего материнства или по каким‑то причинам реализовать его не смогла. Но правда в том, что мать останется матерью на веки вечные и без своего ребенка. Так же, как и ее ребенок останется ее ребенком навсегда.

В системной терапии, исследующей внутрисистемные связи, мы часто сталкиваемся со странностями, болезнями, эмоциональными затруднениями, причиной которых стало то, что ребенок был интегрирован в чужую семью под видом своего, и эта интеграция стала тайной.

Если мы откатимся во времени назад лет эдак на сто, то мы увидим достаточно типичную практику отдавания или даже продавания ребенка в другую семью. Это делали ради жизни, милая, ибо прокормить 14 детей в деревне было порой просто невозможно. Нескольких – одного, двух или даже трех – могли отдать или продать в город, дабы спасти жизнь и себе, и семье. Бездетные городские семьи с удовольствием шли на эту сделку, и она, сделка, устраивала обе стороны в равной степени. Приемная семья давала купленному ребенку свое имя, отчество, фамилию. С этого момента интегрированный в чужую систему ребенок становился якобы ИХ. Слово «якобы» я бы подчеркнула, потому что по факту ИХ он не становился. Смена места, фамилии и даже имени не меняет нашу принадлежность к роду и племени, к которому мы относимся по факту своего рождения.

Никто и никогда, никто и никогда не изменит внутриклеточных структур, состав крови, на которые записано наше родство. А потому приемная мать – это важное прибежище, пристанище, которое помогает ребенку выжить в ту пору, пока его родная мать это выживание обеспечить не может. Глубокая суть этих отношений, милая, – это не отношения между приемным ребенком и приемной матерью, а глубокие, истинные и осознанные отношения между приемной матерью и биологической матерью.

Очень часто в расстановке я ставлю их друг напротив друга, даже если они никогда не знакомились или мать умерла, или пропала без вести. Из уст приемной матери ради продолжающейся жизни должны прозвучать слова, адресованные биологической матери: «Я делаю все это для тебя». Именно так. А дальше следует склонить голову перед биологической матерью, и неважно, как социально выглядит их жизнь. Благодарность ей должна быть выражена очевидным образом, за то, что материнство здесь, и сейчас с ее ребенком можешь проживать и ты.

Это сложно, милая, иногда слишком сложно. Иногда до невозможности. Невозможность – это всего лишь отношение. А жизнь течет, любовь течет, несмотря на то, как мы относимся к ним. Марианна считает честным и помогающим в отношении к ребенку предоставить ему полную и правдивую информацию о родной матери и родном отце, добыть их фото и повесить в спальне ребенка. И тогда все встанет на свои места: отец с матерью, которые есть у малыша, их невозможность быть с ним, чем бы она ни была вызвана; ты как приемная мать и твоя невозможность быть матерью, твоя благодарность за их невозможность. А еще в этой линии будет стоять любовь: твоя любовь, которая заставила тебя сделать все это, выдерживать, понимать, такая простая и такая естественная любовь женщины к ребенку, которой она хочет поделиться.

И все вдруг станет таким простым и понятным: вот твоя мама, вот твой папа, вот я, вот моя любовь для тебя и для них. Я здесь, потому что я могу, а они там, потому что они не могут. Вот и все, ни больше, ни меньше.

Приемное материнство, милая, это признать все как есть. Признать материнство таким, какое оно есть. Таким особенным, непростым. А когда придет время, выросший благодаря тебе ребенок отправится к своей матери, помня о том, что движение это смог он сделать благодаря тебе.

Жизнь бывает такой трудной, милая, что задача матерей во все времена сводится к обману ребенка в том, как она – жизнь – прекрасна. Все матери на всей земле врут своим детям о хорошести жизни. Давай, давай, – говорят они, – учись, иди, делай! Матери креативны в поисках форм и способов. Если жизнь так прекрасна, как мы думаем о ней, ее стоит непременно продолжать. В нас заложено это течение, движение и продолжение. Это естественно, и мы сделаны так, чтобы течение и продолжение происходило. Мы рождаемся будущими матерями.

С самого начала, оказавшись снаружи, выйдя из утробы матери, наши органы уже сформированы, чтобы материнство было возможно. Мы играем в дочки-матери – ведь это так естественно, и даже если нас никто не будет учить быть матерями, мы все равно ими станем. Даже если все вокруг замолчат, мы будем знать, что впереди нас ждет материнство. Мы можем хотеть его или не хотеть, милая, но оно как фантом, как возможность и вероятность стоит на нашем пути неизменно и однозначно.

Чем сложнее жизнь, чем больше внешних факторов убеждает нас, что жизнь трудна, тем менее мы готовы смотреть на ее продолжение, тем менее мы хотим двигаться по привычной тропинке, мы все более хотим обойти и изменить существующее положение дел. Мы хотим сбежать и избежать.

Много лет занимаясь вопросами онкологических заболеваний, я постоянно сталкиваюсь с тем, что дети, переживающие онкологию, подвергнутые химии и лучевой терапии, имеют риски по фертильности: ученые не могут дать гарантии, что после столь агрессивной терапии они смогут иметь детей. У этих малышей есть возможность заморозить яйцеклетки. К слову сказать, и сперму тоже. Да-да, у этих трех-, десятилетних детей. И вот замороженные клетки лежат в замороженном виде все эти годы ради того, чтобы однажды дать возможность выросшей девочке стать матерью.

С самого начала все идеи ЭКО были идеями гуманизма, милая. Да, это гуманизм – дать шанс и возможность. Наука всегда следовала за ними, ибо мы – человечество, и человеческое побуждает нас принимать такие решения. Но у любой медали две стороны, и в этой главе я буду говорить не о матерях, милая, а о замороженных детях. Я об идеях гуманизма, которые начинаются и заканчиваются с потребностями будущей матери, но игнорируются там, где речь идет о ребенке.

Безусловно, наличие сознания и мышления во многом делает человека человеком, но он не только это. Вот одно важное наблюдение из моей практики, над которым я размышляю и которое заставляет меня не бросать работу и эту идею вот уже несколько лет.

Внутри человеческой ДНК есть теломеры. Теломеры отвечают за продолжительность жизни, и с момента рождения человека они начинают укорачиваться, ибо укороченный теломер отражает время, прожитое человеком время. Многих ученых занимает идея теломеров, и они ищут волшебный способ не дать теломерам укорачиваться. Идея проста: ведь если не будет укорачиваться теломер, время жизни не будет сокращаться.

До этого пока далеко, но есть нечто, на что стоит обратить внимание, и я уж точно обратила. Укороченный теломер – это генетическое заболевание, и мы наблюдаем детей, рожденных с укороченным теломером. Объединив всю информацию, которую я имею на сегодняшний день, могу предположить, что замороженный эмбрион живет в таком виде, ибо ребенок, рожденный таким образом, появляется на свет с укороченным теломером.

Если мы представим, что ребенок, как эмбрион, находился в заморозке 10 лет, то с точки зрения теломера продолжительности жизни и всего остального, что с этим связано, он рождается 9‑летним, уже прожив 9 лет. А если представить, что эмбрион замораживается у девочки в 3‑летнем возрасте и она решит разморозить его через 30 лет, то это будет означать, что родившийся ребенок будет иметь теломер, укороченный на 29 лет.

Однажды ко мне пришла клиентка, забеременевшая «благодаря» новейшим способам оплодотворения. Биоматериал был ни ее, ни мужа. Это тот самый новый термин, к которому нам предстоит привыкать. Это был усыновленный эмбрион. Яйцеклетка и сперматозоид принадлежат другим людям, о которых они ничего не знают. Готовый эмбрион, который ждал своего часа в замороженном виде. Каждая женщина, кто идет на ЭКО, замораживает несколько эмбрионов – от одного до пяти. Родив двоих из пяти, по правилам, она должна утилизировать остальных. Или по новым нормам – продать. Той паре, у которых нет возможности полноценно совершить процедуру экстракорпорального оплодотворения.

Да-да, это дети, усыновленные без имени и фамилии, без знания о родной матери. Хочется побыть на время писателем-фантастом и предположить, что будет лет через пятьдесят, когда эти братья и сестры, не знающие о своем родстве, создадут пары, родят детей. Риск кровосмешения, от которого человечество уходило не одно столетие, наблюдая и делая неприятные выводы о том, что родственные связи влекут за собой патологию и смерть. И мы рискуем снова вернуться к этому, только смыв и растерев в порошок малейшие способы доказать или проследить эту связанность.

Но я не писатель-фантаст, милая. Я психотерапевт, а потому продолжу историю про клиентку, усыновившую эмбрион. Когда ребенок родился, именно в этот момент пришло осознание: что же мы наделали! Ребенок родился с генетическим заболеванием, укороченным теломером, и со слов матери он словно бы начал двигаться «обратно в смерть».

Мы хотим поделиться любовью, это вшито в ДНК рода человеческого, но у всего есть цена и последствия, а значит, нам стоит хорошенько подумать, что поделать с нашим решением и во что оно превратится для нас и для тех, для кого мы его приняли.

Но они уже здесь. Все эти дети уже здесь. Все, кто рожден при помощи ЭКО, у суррогатной матери, воспитанный в приемной семье. Уже здесь те, кто пролежал замороженным 5,7,10 и более лет (срок хранения эмбриона по закону составляет 24 года). Все они уже здесь. Мы все здесь.

Мир успел измениться, пока мы размышляли о нем. Будущее уже перед нами, а точнее – границы перехода в это будущее уже позади. Мы их перешли не заметив, ибо были напуганы и заняты собой. Пришло время осмотреться в этом новом мире и познакомиться с новым собой, с новыми другими и новым миром.