Текст книги "Экспертиза любви"

– Ну не было. – Следователь давно уже ни в чем экспертам не возражал, подавленный их способностью узнавать всякие обстоятельства по самым, казалось бы, малозначительным деталям. Чего им возражать? Только себе хуже сделаешь. Все равно они все узнают, да еще на смех поднимут. – Хочешь, я тебя сейчас вслух спрошу: «Обнаружены ли на трупе Сергеева признаки перемещения тела…»

– …во времени и в пространстве… – замогильным голосом добавил от своего аппарата Влад и вдруг откинулся на спинку своего стула. – Ну, ребята, все. Теперь точно могу сказать, что вот эти мягкие частицы присутствуют только в колотых ранах. Ищите предмет.

– Ну, мы ищем, ищем. – Владик все выкладывал и выкладывал из коробки вещдоки. – Ты, по-моему, там весь клуб разорил. А вилки зачем сюда притаранил?

– На всякий случай по одной и изъял.

– Нет, не серебряные, – внимательно оглядел одну из вилок Влад. – Слушай, ты нам их оставь. Скажи там, в клубе, что следственный эксперимент проводить будем. У нас как раз все приличные вилки куда-то задевались. Одноразовыми «Доширак» приходится есть, а на пластмассовые лапшу наматывать неудобно.

– Да берите, не жалко.

– Тем более что мы тебе по секрету скажем, что для следственного эксперимента эти вилки все равно не годятся.

– Почему? – спросил вконец уже обалдевший следователь.

– Сам подумай, голова! – Влад протянул длинную руку и постучал следователя по голове. – От вилки сколько должно быть дырок на одной прямой? – Следователь молчал, и Влад вздохнул. – Четыре. Правильно. А у нас дырок рядышком максимум две. Ножниц у тебя там, часом, не завалялось?

– Есть ножницы! – вдруг оживился следователь. – Маленькие. Маникюрные. Я их в женском туалете нашел. В корзине для… ну сами знаете для чего.

Владик аккуратно взял пакетик с ножницами и осторожно вытряхнул их на чистый лист бумаги.

– Ого! А на браншах что-то есть!

– Так вы суньте эти ножницы в эту вашу лампу, по которой кровь определяете! – заволновался следователь.

– Да мы сунем, сунем, – успокаивающе сказал Влад и действительно переключил какие-то тумблерочки на своем приборе и положил ножницы куда надо.

– Щас поглядим… глядим…

– Ну че ты молчишь? Есть кровь или нет? – не выдержал следователь.

Влад еще специально потомил его немного. Он похмыкал, помычал, почесал затылок. Наконец вымолвил:

– Ну, есть кровь.

– Слава богу! – перекрестился следователь.

– А что тебе это даст? – тут же включился в разговор Владик и даже затряс от возмущения бородатым подбородком. – Ты сначала человечка найди, хозяина этих ножниц. А уж тогда мы установим, чья это кровь. Вернее, не мы, а биологи. А то ты хозяина найдешь, а он тебе скажет, что он вчера этими ножницами свинью хотел заколоть. Зарезать не зарезал, но поранил сильно. И кровь это не человеческая. И группу этой крови не мешало бы установить. Для полного сходства. Я уж не говорю о генетической экспертизе.

– Да я сейчас же постановление на биологическую экспертизу выпишу, – с готовностью сказал следователь. – Какие проблемы? Нужен человечек – будем искать.

– Ты с перламутровыми пуговицами ищи. И лучше блондинку. В халатике. Как в «Бриллиантовой руке», – не выдержал Саша.

– А это что такое? – Владик вытащил со дна коробки какой-то круглый, плоский, ярко раскрашенный с одной стороны предмет.

– Это кнопка, – почесал себе ухо следователь. – Я ее на всякий случай в коробку забросил. У них там типа маскарад, что ли, был.

– Какая кнопка? – насторожился Саша. – Ну-ка, дай сюда посмотреть… – Он взял из рук Владика плоскую непонятную штуку. – Действительно кнопка. Раскрашена под ромашку. – Он повертел ее в руках. – Ничего себе размерчик. Летающая тарелка. – Саша, осматривая, перевернул кнопку обратной стороной. – А вот это на ней что?

– Они там такими кнопками чего-то к стенам прикалывали. Украшали типа. У кого-то в боковом зале был день рождения. Там на полу валялась то ли стенгазета с фотографиями, то ли поздравления какие-то… Но с вечера вся эта хрень висела на стене, уклеенная ромашками из бумаги. Типа в одном стиле – что кнопки, что ромашки. Мне официанты это рассказали. И еще они сказали, что вот этот парень, которого убили, вышел в тот день на работу в первый раз. До этого они его не видели.

– Ребята, а посмотрите в вашем приборе еще и кнопку, – попросил Саша. – Вот эту часть, где острый треугольник, который, по идее, должны были в стену втыкать.

Влад повернулся к нему, своей длинной рукой сверху подцепил кнопку, как подъемный кран, долго возился, крутил ее, сопел, так и эдак прилаживая, чтобы удобнее было, но все-таки пристроил ее под свою лампу.

– Кнопки… мопки… Тащи сюда весь р-р-э-э-сторан, раз бесплатно смотрят… – ворчал он, пока снова перещелкивая тумблеры. А потом вгляделся и присвистнул. – Слушайте, а ведь, похоже, действительно кровь, – сказал он уже серьезно. – Давайте, сличайте ее по группе. Кому принадлежит. – Он стал исследовать кнопку дальше. – А вот вам и металл! Тот самый, частицы которого я нашел в ранах. Во всех колотых ранах.

– Там только одна кнопка была или несколько? – спросил у следователя Саша.

– Я даже не знаю. Скорей всего несколько, раз они там что-то прикрепляли…

– Гони туда и вези все, сколько найдешь. И еще скажи, ты родственников этого трупа нашел?

Следователь уже застегивал свою сумку.

– Родственников не нашел. Они в отпуск куда-то уехали. Кажется, за границу. Еще не вернулись. Между прочим, они в таких хоромах живут… Я туда еле протиснулся. С соседями и то поговорить не удалось. Охране начхать, что я дознаватель. Не пускают, и все.

– Но ты тогда охранникам фотографию этого трупа покажи, – посоветовал Саша. – Что-то мне не верится, что человек, который живет в таком доме, будет работать официантом в ночном клубе. У нас же не Америка. Ты вообще откуда знаешь, что этот человек – Сергеев? Ты его лицо видел?

– А я в лица покойникам стараюсь не смотреть, – сказал следователь уже от двери. – Я в документы смотрю. У этого трупа в кармане пропуск лежал. В этот самый ночной клуб. А покойников я с детства плохо переношу. Блевать тянет.

– И меня тоже тянет блевать, – сочувственно покивал в сторону двери Влад. – Но почему-то только от свежих экземпляров.

– А от костей? – заинтересовался следователь, просовывая голову назад в дверь.

– А от костей – одно удовольствие. Мы тут из них холодец варим.

– И с «Дошираком» наматываем, – пожевал губами в снежной бороде Владик.

Следователь поперхнулся и выскочил на лестницу.

– Ты по фотографиям хоть лица сличи! – крикнул ему вдогонку Саша, но следователь был уже на первом этаже.

– Держу пари, что он принял твои слова за чистую монету, – вздохнув, сказал Владик.

– Ну и пускай. Уважать больше будет. – И Влад, хмыкнув, снова погрузился в изучение присланных Сашей ран.

* * *

А сотрудники кафедры в лаборантской Людмилы Васильевны тем временем дружно ели помидоры и яичницу с колбасой. Людмила Васильевна еще выставила на стол бутылку разведенного спирта, но Лена и Петр Сергеевич отказались. Завкафедрой под предлогом того, что он за рулем, а Лена из опасения – она разведенный спирт еще никогда не пила. Людмила Васильевна вздохнула и бутылку убрала. Причем Лене показалось, что именно из-за ее присутствия. В заключение трапезы все съели по яблоку из той самой сумки, которую помогала тащить Лена.

– Ешьте, ешьте, – угощала Людмила Васильевна. – Я завтра еще такую же притащу.

– Зачем так много? – изумилась Лена.

– Да они могут долго лежать. А что не съедим, я прямо здесь варенье сварю. Зимой будем чай с вареньем пить.

– Молодец, Людмила Васильевна! – одобрительно сказал Петя.

– Круто, – от себя добавила Лена.

Из коридора притопали грузчики.

– Куда шкафы выгружать?

– Сюда.

Грузчики стали торговаться с Петром Сергеевичем за подъем без лифта на четвертый этаж, и Лена краем уха услышала, что он опять посулил им денег. Когда они, сговорившись, ушли вниз, Лена подошла к Рябинкину.

– Вы что, миллионер?

– Нет. Но не вас же мне заставлять шкафы поднимать.

– Но ведь это все должно оплачиваться централизованно? Для чего в университете хозчасть?..

– Спасибо, что Петр Сергеевич шкафы выпросил не за свои деньги… – встряла выглянувшая из лаборантской с мокрыми тарелками в руках Людмила Васильевна.

– А что, так было сложно?

– Шкафы нужны были не книжные, а типа сервантов с откидывающейся крышкой. Знаете, как с отделением для бутылок? Называется «встроенный бар». А такие по смете не предусмотрены. Только книжные с открытыми полками. Петр Сергеевич еле проректора уговорил.

– А зачем нужны именно такие шкафы? – спросила Лена. В это время шум и возня на лестнице подтвердили, что шкафы поднимают.

– Подождите, я им помогу. – Петя отправился руководить разгрузкой. Людмила Васильевна тут же сунула тарелки в руки Лене и побежала за ним. Лена вспомнила, что в Москве предпочитала обходиться на ужин простым бутербродом, лишь бы только не возиться на кухне, и, вздохнув, отправилась в лаборантскую домывать посуду.

Шкафы разгрузили неожиданно быстро. Их было ровно шесть штук и по указанию Петра Сергеевича их поставили вдоль по стенам в одной из учебных комнат рядком по три. Шкафы оказались симпатичные, темной полировки и пахли клеем и лаком. Когда грузчики ушли, Людмила Васильевна домыла набело полы, прошлась тряпкой по новой полировке, растворила в комнате окно и ушла. Лена с удивлением увидела, что солнце уже не стоит над верхушками тополей, а пылает где-то сбоку.

– Еще только пять часов, а солнце уже садится?

– Это потому что мы в низине, – ответил Рябинкин, присев на подоконник, – будто на берегу моря. Там всегда кажется, что солнце заходит раньше, чем на равнине.

Людмила Васильевна, уже собранная, чтобы идти домой, снова заглянула в комнату.

– Если столы и стулья заносить сегодня не будем, я ухожу. У меня и так спина после этих трудов разваливается.

– Ну хорошо, идите. Я сам занесу, – Петя привстал с подоконника, на котором сидел, чтобы с ней попрощаться. – Я бы хотел, чтобы на завтра у нас осталась еще одна учебная комната, и все.

Людмила Васильевна растерла поясницу и вздохнула:

– Ну заносить так заносить. Мы с вами – столы, а девушка – стулья.

Через полчаса вся комната полностью заполнилась мебелью, и Людмила Васильевна теперь с чувством выполненного долга наконец ушла.

Лена, уже тоже переодевшаяся в свое ярко-синее платье, снова заглянула в учебную комнату и увидела в ней Петра Сергеевича, сидевшего за учебным столом с мечтательным видом. Она не выдержала и вошла. Петя молчал и чему-то улыбался. Она прошла и села за другой стол. Через открытое окно с улицы тянуло прохладой, и Лене даже показалось, что откуда-то с земли донесся запах цветов и трав.

– Странно, комната стала даже тесноватой, а кажется пустой, – осмотрелась она.

– Это потому что в шкафах нет ни книг, ни методичек, ни учебных пособий, – улыбнулся ей Рябинкин. – Но потерпите немного. Все это, как говорят в Одессе, есть у меня.

Лена сидела молча, не зная, что сказать. Просто так встать и уйти домой было неудобно.

– Вы меня спрашивали про специальные шкафы, – вспомнил Петя. – Я вам расскажу, что я задумал. Только вы первая расскажите мне, как у вас проходило занятие по осмотру трупа на месте его обнаружения, когда вы были на пятом курсе?

– А я не помню, – сказала Лена. – Мне только кажется, что это занятие у нас называлось по-другому. «Осмотр места происшествия».

– Такого не может быть, – поморщился Петя. – «Осмотр места происшествия» изучают в юридических институтах, в школах милиции. Потому что место происшествия – это место, на котором что-то произошло. Например…

– Убийство? – хотела подсказать Лена.

– Кража, – закончил свое предложение Рябинкин. – Это может быть комната, в которой заключались фальшивые договора на покупку квартир, или подпольный цех по изготовлению фальшивых купюр. Или мастерская, где вьетнамцы шьют джинсы и приделывают к ним лейбл «Levi’s», – на это нам наплевать. Нас, как судебных медиков, интересуют биологические объекты. Например…

– Труп! – все-таки высунулась Лена.

– Ну не только. Может быть любой биологический объект. Но чаще всего это действительно труп. Однако ведь необязательно человек умирает именно на том месте, где обнаружено его тело. Тело могут перетащить, перевезти, выкинуть откуда-нибудь, подкинуть куда-нибудь с целью сокрытия преступления… – Петя остановил свою речь, заметив, как удивленно расширяются у Лены глаза. У него возникло подозрение, что она это все слышит в первый раз в жизни. Он докончил уже без особенного энтузиазма: – Поэтому на место обнаружения трупа и вызывают судебного медика. Конечно, главная его задача установить прямо на месте обнаружения, насильственно наступила смерть человека или ненасильственно, – от этого зависят все дальнейшие действия органов дознания. Но признаки перемещения тела тоже очень важны. И оперуполномоченный, который выезжает на место обнаружения трупа, задает этот вопрос эксперту вторым. Иначе как он узнает, где ему что искать.

Лена покраснела. Она вспомнила, что ведь действительно, она это все когда-то то ли слышала, то ли читала. Только почему-то пять лет назад это казалось очень неинтересным.

– Ну так как у вас проходило занятие по осмотру трупа на месте его обнаружения? – снова повторил свой вопрос Рябинкин.

Лена напряглась. Чего он привязался?

– Я вспоминаю, – начала она, – но ничего не могу вспомнить.

– Момент, – сказал Петр Сергеевич и вышел куда-то на минутку. Потом принес какую-то тетрадь, типа альбома. – Это очень важно. Это была картинка?

Лена взглянула. На картине была изображена какая-то скромная комната с высоким окном, а на кровати сидел человек. Поза его была необычной. Лена всмотрелась. И вспомнила.

– Точно. Повешенный. Я когда смотрела на него в первый раз, тогда, на занятии, меня чуть не вытошнило. Прямо на картинку.

Петя отшатнулся и скорее убрал из-под Лениного носа альбом.

– У нас чего-то спрашивали про этого человека… – закатила глаза Лена. – Это было довольно неприятно…

– Вы меня разыгрываете? – спросил Рябинкин.

– Нет. Я правда ничего не помню, – пожала Лена плечами. – А что вы хотите? Я же не собиралась быть судебным медиком. Вот вы-то сами помните что-нибудь из глазных болезней?

Рябинкин пристально и недоверчиво смотрел на нее. Она разозлилась. Чего он пялится? Не сама же она ему навязалась?

– Ну хорошо, – сказал он. – А зачем группу делили пополам?

Лена опять задумалась. Петр Сергеевич бросил ей подсказку.

– В лаборатории у Людмилы Васильевны есть большая кукла…

Лена обрадовалась:

– Вспомнила! Мы еще удивлялись, зачем в учебной комнате в шкафу сидит кукла… А потом – ба-бах! Половину группы ведут куда-то во двор на помойку, и эту куклу притаскивают оттуда в грязных пеленках. Типа на помойке нашли труп новорожденного.

– А если погода была плохая?

– Ну не знаю. Я не помню, какая тогда была погода. Я же не веду записей, как в метеобюро, – пожала плечами Лена.

– А скажите, – не отставал Рябинкин, – вам было интересно искать эту куклу? Или рассматривать какую-то картинку?

– Ну мне-то уж точно нет. – Лена не видела смысла притворяться. – И, по-моему, все мечтали поскорей смыться отсюда. Не знаю, может быть, все это было бы интересно тем, кто сразу собирался в судебные медики… Но у нас в группе таких не было.

– Вот видите! – Петя встал со своего места, подошел к окну, посмотрел в парк.

Солнце опустилось еще ниже и теперь розовым пламенем просвечивало сквозь серые стволы тополей.

– Нам надо сделать так, чтобы всем стало интересно. Вы же сами прекрасно знаете, что легко запоминается только интересный материал.

– И как же это сделать? – Лена смотрела на него с усмешкой. Неужели перед ней последний из могикан? Сумасшедший энтузиаст судебной медицины?

– Как сделать? – Рябинкин отвернулся от окна и подошел к шкафам. – Прежде всего прекратить обезличку. Вот вы не запомнили картинку, потому что вы не знали этого повесившегося человека. А если бы вам сказали, что это реальная фотография какой-нибудь знаменитости?

– Наверное, это неэтично? – предположила Лена.

– Я тоже об этом думал, – посмотрел на нее Рябинкин. – Неэтично было бы, если б это был чей-то близкий родственник или происшествие совершилось совсем недавно. Хотя, если недавно – все равно об этом пишут в газетах. Еще неизвестно, что более неэтично – учить студентов на примерах или обсасывать косточки пострадавшим на какой-нибудь телепередаче. Впрочем, ладно, я отвлекся. – Петр Сергеевич снова уселся за стол, теперь уже на место преподавателя. – Но представьте, допустим, студентам показывают фотографию из архива. Реальную фотографию реально повесившегося человека. Ну, например, Есенина. Со всеми необходимыми описаниями из архива, с протоколом осмотра трупа на месте его обнаружения, со всеми заключениями последующих экспертиз – это этично или неэтично?

– Не знаю, – пожала плечами Лена. – Если об этом пишут в книгах, в газетах, то, наверное, это допустимо…

– А как вы считаете, работа с документами – это интересно?

– Опять не знаю. Один студент будет честно читать все эти документы, а десять других в это время готовиться к занятию по другой кафедре. Скажут, на фиг нам сдался этот Есенин. Все равно про него уже все изучено.

– Есть такая вероятность, – согласился Рябинкин. – Поэтому мы с вами не будем подносить все на тарелочке с голубой каемочкой. Пускай сами повозятся, побывают на месте обнаружения, поговорят со следователем, составят сами протокол…

– Так мы что, вывозить, что ли, студентов будем? – ужаснулась Лена. Господи, как просты, приятны и необременительны занятия со студентами на кафедре глазных болезней!

Петя вдруг вскочил со своего места и пошел к шкафам. С выражением фокусника типа «Оп-ля!» стал по очереди откидывать одну за другой дверцы. Рассекреченные отделения распахивались перед Леной своей бледно-желтой пустотой и вызывали в ней скорее сомнения и тревогу, чем радость, которую несомненно испытывал Рябинкин при созерцании этих пустых ящиков. В уже полутемной комнате Лене был виден только его силуэт на фоне окна – волосы торчат вихрами, рукава рубашки закатаны выше локтей, джемпер снят и как попало болтается на спинке стула. Лена вглядывалась в тонкие плечи Рябинкина, в очертания его коротко остриженной светлой головы, в быстрые движения его рук, распахивающих дверцы, и не могла отделаться от ощущения, что все это – сон. Не может, ну никак не может этот странный человек – полумальчишка, полумужчина – быть ее руководителем и начальником. Конечно, он знает в судебной медицине побольше ее, это ясно, но все-таки совсем не таким она ожидала увидеть своего нового завкафедрой. Ну что-то все равно должно было быть ближе к тому же Павлу Быстрякину, а то, что она увидела… Да откуда он такой взялся? А может, он сумасшедший? Лена опомнилась. Да, эта версия многое бы объяснила. А мама еще связывала с ним какие-то намеки… Лена чуть не прыснула вслух. Надо будет обязательно рассказать про этого зануду маме. Он вообще откуда приехал, этот Рябинкин?

Петя тем временем подошел к выключателю, и длинные лампы с потолка ярко осветили комнату.

– Студенческие группы формируются по двенадцать человек. У нас теперь есть шесть шкафов. В каждом шкафу будет находиться свое место происшествия…

– Происшествия все-таки? Или обнаружения? – Лене почему-то ужасно захотелось поймать его на неточности. А пусть знает, чтобы не воображал.

– В данном случае эти два понятия будут совпадать. Вы только представьте себе, как вы пригласите студентов отправиться на осмотр места происшествия. И не на какую-то помойку всем скопом, и не к какой-то дурацкой картинке – одной на полгруппы, а на настоящее место происшествия, которое действительно было в реальности и воссоздано во всех деталях.

Лена молчала и смотрела на Петра Сергеевича со смесью иронии и жалости. Ну как можно быть таким мечтателем?

– Внутри ящиков будут установлены макеты с реальной обстановкой мест происшествий, точно такие, какими они были в действительности. Если это комната – то в ней будет реальная мебель, расставленная так, как она действительно стояла. Если это улица, значит, по ней едут настоящие машинки. Если лес, значит, будет выстроен макет реальной местности, только в масштабе. Все макеты будут освещаться маленькими лампочками, как при навесном потолке. Пусть студенты рассаживаются по своему выбору – кто куда хочет. К каждому шкафу – по два человека. Один из них будет выполнять роль следователя, а второй будет работать как эксперт.

– Ну понятно, что же здесь не понять, – покивала головой Лена. – Это такая ролевая игра. А чтобы всем было комфортнее, с потолка будет звучать приятная музыка, а из столовки дежурные на подносах поднесут жареные беляши. Студенты вместо того, чтобы заниматься, будут балдеть – целоваться, жрать, звонить по телефонам… Через пару групп все эти макеты заляпаются жирными пятнами, а к концу первого семестра студенты сопрут все трупы. Надо же будет что-то вместо сувениров показывать…

Рябинкин некоторое время смотрел на нее, а потом молча встал, включил свет и по очереди начал закрывать шкафы, в обратном порядке тому, как открывал. Лена тоже замолчала. Петя закрыл последний шкаф и связку ключей убрал в карман.

– Лена, вы по жизни вообще пессимистка или так говорите нарочно, потому что вас послали работать не туда, куда вы хотели?

Лена непроизвольно выпрямилась и сделала серьезное выражение лица.

– Видите ли, Петр Сергеевич, я действительно рассчитывала вернуться на другую кафедру. Но коль меня к вам послали, я не собираюсь отлынивать от работы. Это вообще не в моем характере. Но я просто не понимаю, зачем вы так хотите усложнить свою жизнь? Какие-то макеты… – Она тоже встала и прошлась по комнате. – Проходили же занятия и без этих хлопот? Думаете, студенты оценят ваши старания? Да им все по фигу! Я понимаю, была бы еще у нас клиническая кафедра… – Она подошла к Рябинкину и встала прямо напротив него. – Ну скажите, сколько человек из выпуска будут работать в судебной медицине? Из всех восьмисот человек? Ну максимум двое или трое. Или даже один. Из моего выпуска, например, в судебную медицину никто не пошел. И мы будем из-за трех человек из себя вылезать? Да те, кто заведомо хотят стать судебными медиками, все равно ими станут. Но совсем по другим причинам, а вовсе не из-за наших макетов. И я вовсе не пессимистка. Я просто не люблю тратить время и силы впустую. – Лена снова села и победно посмотрела на Петю. А ну-ка, пусть он попробует ей возразить? Она ведь тоже не с помойки сюда пришла. Кое-что ее аспирантура тоже стоит. Да и не пришла бы она никогда, если б не Павел Быстрякин.

– Вы совершенно не правы, Лена. – Петр Сергеевич будто потух. Он поднял свой рюкзак и стал машинально засовывать в него смявшийся джемпер. – Я ведь надеялся, что вы хоть и не интересовались раньше судебной медициной, но проявите хоть какой-то интерес. Иначе нам с вами трудно будет работать.

– Нет, подождите! – У Лены появилось чувство, будто это ее обманули. Она так старалась сегодня весь день… – Я не сказала, что у меня нет интереса к судебной медицине, хотя, – она с возмущением посмотрела на Рябинкина, – мое сегодняшнее пребывание на кафедре в роли уборщицы вряд ли могло этот интерес подогреть!

– Я дам вам отгул в зимние каникулы. В качестве компенсации. – Петя снова полез в рюкзак, вытащил из него смятый джемпер и надел на себя. – Пойдемте. Уже поздно, – он взял рюкзак и остановился в дверях, ожидая Лену. Она медленно прошла мимо него.

– До свидания, Петр Сергеевич! – Он запер дверь и, не оглядываясь, пошел вдоль по коридору, щелкая выключателями. Лампы поочередно гасли ему вслед. Лена стояла в коридоре и смотрела, как он скрылся в лаборантской. Тогда она мысленно ругнулась и вспомнила про свои ноги. Она до сих пор была в старых резиновых шлепанцах, ангажированных для нее Людмилой Васильевной. От пыли теперь они были неопределенного цвета и растрескались поперек подошвы. Лена в ярости достала из пакета свои нарядные туфли и по одному со всей силы запустила шлепанцы в стену. Рябинкин все еще не выходил из лаборантской. У Лены слезы показались на глазах – туфли теперь оказались малы для распухших от работы ног. Она даже не сразу смогла надеть их на ноги.

Как же она до дому дойдет? В гробу она видела эту судебную медицину! Завтра же снова пойдет к Быстрякину и попросит перевести. На микру так на микру. Куда угодно! Она сделала по направлению к лестнице несколько шагов. Господи, как больно. Скорей бы добраться домой, забраться в ванну. Чем бы помазать ноги, чтобы не болели? Надо спросить у мамы, может, у нее есть какая-нибудь мазь?

Лена, ковыляя, стала спускаться по крутой, неосвещенной лестнице, и вдруг резкий отвратительный запах ударил ей в ноздри. Господи, что это еще такое? Газовая атака? Морщась на каждом шагу, она опиралась на перила и думала только о том, как бы не свалиться в темноте. Непонятно, кто выключил свет на лестнице? Четыре этажа. Ну и высокие же раньше строили пролеты! Но вот и вход в танатологическое отделение. Слава богу. Только вот отвратительный запах – все сильнее. У Лены сперло дыхание и даже стали слезиться глаза. Она нерешительно остановилась у входа, стала искать в сумке платок. А может, можно выйти через черный ход? Уж лучше на помойку, чем нюхать это… Она поторкалась – нет, дверь закрыта. Конечно, украдут вас тут с этой вонью! Нужны вы кому-то! Она достала платок – он так и лежал на дне сумки со вчерашнего дня – скомканный и еще влажный. Ну уж дудки, не все же время она теперь будет плакать? Лена встряхнула платок, выбирая место посуше, зажала им нос и вошла в отделение. Что все-таки здесь происходит, черт возьми?

В коридоре кто-то, как оказалось молоденький мальчик, а вовсе не жирная старая жаба, растаскивал две сцепившиеся боками каталки. Лена подошла ближе. Запах, как она поняла, исходил от одной из них. Что-то темное, пергаментно-коричневое, с изящной, словно египетской, вытянутой головой, тонкими сухими ногами, впалым животом лежало на той каталке, что была ближе к Лене. Мальчик, а Лена даже сама не могла понять, почему она определила его как санитара, наверное, по одежде – он тоже был замотан в старый байковый халат, так вот, мальчик – голубоглазый, с румянцем на щеках – все-таки распихнул каталки прямо перед ней и стал закатывать «мумию» в двери холодильника. Сторонясь, Лена все-таки с удивлением отметила, что щеки у «малыша», как она определила санитара, горели румянами, а не естественным румянцем, а глаза были аккуратно подведены черной подводкой. Боже, кого здесь только нет! – догадалась она и поспешила пройти мимо. Не тут-то было.

– Ты скоро труп завезешь? – услышала она мужской голос из освещенной, несмотря на вечер, секционной. Торопясь пройти, она невольно заглянула внутрь. Тот самый молодой человек, которого она встретила днем на лестнице, стоял к ней боком и возился перед горой какой-то одежды. Второй мужчина – в надетых друг на друга нескольких пижамах, медицинском колпаке до самых бровей – мыл руки у раковины. Лена подумала – что же тут все так кутаются? Она кинула в секционную взгляд – и это здесь они когда-то занимались? И скоро ей тоже придется водить сюда студентов? Господи, какой кошмар!

– Ну я два часа, что ли, буду тебя ждать? – заорал вдруг тот самый, молодой, в сторону двери. Он повернулся и увидел Лену. Ей отчего-то стало неудобно – как будто она подсматривает. Лена опустила голову и быстро пошла.

– Везу, везу! – откликнулся санитар и стал закатывать вторую каталку. Она была гораздо тяжелее, чем с мумифицированным телом. На ней лежал грузный, еще не старый мужчина с залитым кровью лицом.

Мужчина постарше, закончив мыть руки, вышел из секционной и выглянул в коридор.

– Это кто? – спросил он у санитара про Лену.

– Не знаю. – Парнишка с грохотом вкатил вторую каталку в секционную.

– Саш, откуда у нас тут девушки красивые вечерами ходят? – спросил Соболевский у Саши Попова.

– Это с кафедры. Наверное, новая уборщица, – пробурчал Саша. Отчего-то ему стало неприятно, что Соболевский проявил интерес к этой незнакомке. Игорь Владимирович быстро снял с себя верхние пижамы и кинул санитару. – В стирку.

Саша посмотрел на Соболевского. Ему показалось, что тот явно заторопился.

– Уже уходите? – спросил Саша. Вроде бы просто так спросил, но как бы и с целью – задержать.

– Ухожу. Счастливо отдежурить. – Соболевский пошел к двери.

Не догонит, вдруг с тайным злорадством подумал Саша. Ему еще надо в комнату зайти, манатки забрать. Или все-таки догонит?

– А вы чего так поздно с кладбища приехали? – вдруг, сам не ожидая, крикнул он вдогонку Соболевскому. – Грозились, что всех сегодня из секционной повыгоняете, а сами приехали, когда уже все ушли.

– А у меня труп по дороге украли, – обернулся уже от дверей Соболевский. – Следователь зевнул, ну и…

– Ну да? – удивился Саша. – А чего же вы сразу не рассказали?

– Завтра расскажу. Во всех подробностях. Пока! – Соболевский тоже скрылся за дверью. Саша вернулся к телу, ввезенному в секционную. Скептически посмотрел на лицо лежащего мужчины.

– И чего это у нас каждый день теперь – огнестрел? – спросил он себя вслух, потому что санитар, справившись наконец со всеми каталками, уселся в сторонке пить чай. – Второй труп подряд, и все около черных внедорожников.

Он закончил осмотр одежды и бросил санитару:

– Родственники могут забрать.

Отдельной кучкой на столике лежали предметы из карманов. Саша быстро составил опись. Ничего особенного. Бумажник, довольно крупная сумма денег, запасные ключи от машины, водительские права, золотое обручальное кольцо – оно было на пальце мужчины, смятая конфетная бумажка… Саша хотел отправить бумажку в мусорную корзину, а все остальное – в полиэтиленовый пакет, но вдруг задержался взглядом на пестрой обертке. Он и сам не мог понять, что же его насторожило.

– Леш, дай мне два анатомических пинцета.

Санитар вздохнул, отставил кружку и, достав из металлического контейнера два чистых пинцета, принес Саше.

– Я надеюсь, вы вскрывать сейчас не будете?

– Не бойся, не буду. Хотя, – Саша посмотрел на лежащее тело, – я в принципе не отказался бы его взять. Что тут вскрывать? За полчаса бы справился. Ранение навылет. Вон, полголовы разнесло.

– В упор стреляли? – жадно расширил свои подведенные глаза санитар. Попов посмотрел на него чуть не с укором.

– Леш, тебя же все-таки не с первого курса выгнали! Ну взял бы учебник да почитал! Тем более что восстанавливаться хочешь. Ты же труп ворочал, когда на каталку клал? Неужели не видел, что входное отверстие сзади? Оно же маленькое. А на лице – выходное. Вон посмотри, аж всю щеку наружу вывернуло. Зубы повылетали. Стреляли в затылок почти в упор. Чуть наискосок пуля прошла.