Текст книги "Практическая психология. Герцог"

Глава 4

 
Скучно стало братьям в чертогах своих.
И попросили они у Отца Небо создать им подругу.
Согласился Отец и смешал грозовой ветер и пьянящий аромат,
и родилась Дева, ликом прекрасная и станом манящая.
И воспылали братья к ней желанием,
и каждый хотел первым взойти на ложе ее.
Сошлись они в бою жестоком, разгневался Отец Небо
и забрал Деву в свои чертоги, и спрятал ее от сыновей.
С тех пор ищут ее братья, да найти не могут.
 

XIX Песнь Жития

Странное ощущение, словно они оказались среди декораций к фильму об апокалипсисе. Когда-то город находился в уютной небольшой долине, окруженной горами. И, наверное, был очень симпатичным. Сейчас же от него остались лишь оплавленные разрушенные стены зданий, поросшие редким кустарником, и груды расколотых плит с кое-где торчащей из них ржавой арматурой. Нелепое и страшное нагромождение обломков. С того места, где они стояли, Виктория с замиранием сердца разглядывала остатки заросших травой улиц, когда-то разделявших город на ровные квадраты.

– Дальше нужно идти пешком. – Иверт легко соскочил с кобылы. – Там есть очень интересные пещеры.

Пещеры оказались подземными тоннелями с уходящими во тьму обрывками искореженных и проржавевших рельсов. Метро? Вряд ли. Слишком узкая колея и низкие своды. Скорее некие подсобные помещения.

– Спустимся? – с азартом предложил Иверт.

– А ты знаешь, что там, внизу? – Алан всматривался в темный, уходящий в неизвестность провал.

– Когда я побывал здесь последний раз, мне исполнилось лет десять и у нас не было факелов, поэтому мы прошли до первого поворота. Там еще находилась странная дверь, которую мы не смогли открыть. А потом отец запретил нам сюда ходить. Эти земли принадлежат Горной Гадюке. Племени, где правит женщина.

– И ты притащил нас сюда? – Алан покачал головой. Как-то совершенно не хотелось попасть в плен к воинственным амазонкам. Кто этих фанатичек-феминисток поймет?

– Эй, нам нечего бояться. Они редко убивают мужчин. – Иверт задорно подмигнул, помахивая связкой факелов. В этот раз он подготовился и, похоже, не сомневался, что сможет соблазнить конта спуститься во тьму. – Ну что, идем? Там тоже есть картинки на стенах.

Ну не зря же они сюда приехали? В душе поднимались азарт и предвкушение, сравнимые с предэкзаменационным мандражем. Оставив воинов Хвата караулить вход, они вошли в тоннель. Оплавленные черные стены, словно здесь когда-то бушевал пожар, засыпанный мелкими обломками проход – все это заставляло сердце Виктории биться чуть громче, чуть сильнее. Приходилось пробираться очень осторожно, держась одной рукой за стену, чтобы не оступиться и не упасть. Метров через двадцать в стене обнаружилась ниша с куском ржавого листа железа и небольшими огрызками странных нитей, и лишь подойдя ближе, Виктория поняла, что это! Остатки электрощита! Сердце громко стукнуло и притихло, прежде чем забиться с удвоенной силой. Она почувствовала дрожь в руках. Черт! Это действительно остатки техногенной цивилизации!

– Смотри, Бешеный Алан.

Иверт приподнял факел выше, и они увидели почти стертый рисунок. Лицо. Судя по всему – женское. Раскосые глаза, широкий нос, большой, раскрытый в крике рот. Не очень красивая женщина по привычным меркам. И совершенно не похожая на современных представителей Земели. Было в ее лице нечто чуждое, непропорциональное, отталкивающее.

– Предки, – прошептал Иверт. – Деды рассказывали, что много-много лет назад духи гор разгневались на племена, живущие не по законам предков. Они послали огненный дождь, и тогда море перемешалось с горами, вода сдвинула камни и обрушила их на людей.

Катаклизм или ядерная война? Может быть, падение метеорита? Цунами, землетрясения? Как сейчас узнать?

Чем дальше под землю они спускались, тем суше и холоднее становился воздух, и еще через двадцать минут исследователи уперлись в люк, перекрывающий проход.

– Видишь, какая неправильная дверь? Без ручки и без замка, – шепотом произнес Иверт, зажигая очередной факел.

Виктория только усмехнулась. Да уж… Кодовый замок здесь явно не работает, да и не сохранился он за эти века, превратился в запекшийся ржавый комок. И гидравлика вряд ли работает исправно, а вот поворотная ручка-штурвал… Алан с силой попробовал ее провернуть. Удивительно, но штурвал пошел. Не легко, но пошел!

– Словно его недавно смазали. Тебе не кажется это странным?

Сзади треснул камешек и раздался приглушенный расстоянием крик. Виктория резко оглянулась и успела увидеть отблеск факела, мелькнувший в коридоре, откуда они совсем недавно ушли.

– Факел туши! Скорее внутрь! – крикнул Алан, изо всех сил потянув на себя дверь. Рядом ухватился за дверь Иверт, раздался характерный щелчок. Кто-то взвел арбалет. Твою мать! – Еще! Быстрее!

Дверь нехотя начала открываться, на них пахнуло ледяным воздухом.

– Выходите! И тогда один из вас будет жить! – прокричал женский голос с сильным акцентом.

– Да пошла ты! – гаркнул Иверт и первым юркнул в образовавшуюся щель, готовясь отразить неизвестную опасность. – Ищи себе других жеребцов, кобыла старая!

Рядом в стену что-то ударило, и Виктория, обдирая бока, пролезла за горцем. Иверт уже высекал искры, в мелькании которых конт скорее почувствовал, чем увидел закрывающий штурвал. Они дружно ухватились за него и успели захлопнуть дверь до того, как их смогли удержать неизвестные с другой стороны. Иверт наконец-то зажег факел, и Виктория, пошарив взглядом по полу, нашла несколько толстых сучьев, приготовленных для костра, одним из них она и заблокировала поворотный штурвал.

– У меня два вопроса: кто это был и где мы находимся?

Она очень надеялась, что воины, ждущие их у выхода, не пострадали и смогут прийти на помощь. Иверт поднял факел и медленно обошел помещение, высвечивая разбросанные по полу предметы. Истлевшие тряпки, черепки, стекло и среди этого хлама – новенькие деревянные нары и стол, на котором стояли три толстые свечи и лежало несколько сухарей. Не густо. В углу виднелась прекрасно сохранившаяся железная дверь, но открыть ее они не смогли, просто не нашли ручку, было похоже, что дверь заперта с другой стороны.

– Я думаю, на нас напали люди Гадюки, – усевшись на нары, безмятежно сообщил Иверт. – Вожди говорили, что она совершенно потеряла разум. Э-э-э… не знаю, известно ли тебе, но, когда женщина становится старой, у нее начинаются проблемы с мужчинами. Гадюка и раньше была ненасытна, а теперь, говорят, она только и думает о молодых воинах.

Угу. Такое бывает. И не очень редко, но обычно не длится долго. Скорее всего, вожди-мужчины преувеличивают. Виктория на это надеялась. Очень уж не хотелось подвергаться сексуальным домогательствам со стороны старушки.

– А сколько ей лет?

– Э-э, она родилась в один год с Сархом Гривастым Волком. Отец даже когда-то ее хотел, но Гадюка выбрала другого воина.

Ну ни черта себе! Волку, значит, можно еще жениться и брать третью жену, да и делать детей ему никто не запрещал, а бедную женщину с повышенным либидо тут же обвинили в сумасшествии? Нет! И в этом мире нет справедливости! Старик, берущий в жены малолетку, – герой, а зрелая женщина, посягнувшая на молодое и сильное тело, – нимфоманка! И хотя теперь Виктория играла на другом поле, она почувствовала возмущение.

– Что делать будем? – Иверт улегся на нары и закинул руки за голову.

– Ты нас сюда завел, ты и предлагай. – Алан пихнул друга в бок, заставив подвинуться, и сел рядом.

– Насколько я знаю, наши племена не враждуют. Поэтому можно немного подождать, вдруг ей надоест сидеть под дверью и она уйдет? Или сдаться. Мне кажется, она не станет нас убивать… Думаю, она просто э-э-э… кого-нибудь из нас… Если ты не захочешь, то я могу… Это, конечно, унизительно, со старухой, но если она захочет…

– Ага, она захочет нас изнасиловать, – по-русски пробормотал конт. – Что-то мне не нравится ни один вариант, – буркнул он и потер тавро на руке. Можно воззвать к Вадию… Только вот какова будет цена?

– Эй, не волнуйся, Бешеный Алан, – беззаботно сказал Иверт. – Не пропадем. – Он потянулся и сел. – Холодно здесь, где-то есть щель, а где есть щель, там может быть и лаз.

Он легко поднялся на ноги, цапнул со стола сухарик, обнюхал его со всех сторон и положил обратно. После чего встал на колени и заглянул вниз.

– Дай огня.

Конт, прихватив факел, опустился рядом с Ивертом, который нырнул под нары и чем-то усердно гремел.

– Здесь дыра. Забита досками.

Они отодвинули нары и, расцарапывая руки, отодрали от стены доски, обнажив узкий квадратный отнорок, вырубленный прямо в скале. По-видимому, когда-то через него проходили трубы или пучки кабеля.

– Я пролезу, а вот ты – не знаю. – Иверт с сомнением посмотрел на широкоплечего конта.

Тот только вздохнул. Виктории нравилась внешность Алана Валлида. Его рост, фигура, глаза, волосы, но сейчас она очень жалела, что конт не пошел телосложением в материнскую линию. Нанни рассказывала, что его дед был изящным и узкоплечим.

– Знаешь, надо лезть, – произнес Иверт, стягивая верхнюю рубаху.

– Нет.

– Нет? Почему?

– Ты не сможешь развернуться и вернуться назад, если лаз станет слишком узким.

– Ерунда! – самоуверенно воскликнул горец и, не дожидаясь одобрения конта, ужом проскользнул в темную дыру.

Виктории осталось лишь выругаться. Ну вот что делать с этим идиотом? Безрассудно полез неизвестно куда! А если застрянет, а если там змеи, а если?.. Да мало ли что может произойти! Она легла на пол и, подсунув к лазу факел, постаралась хоть что-нибудь рассмотреть.

Время тянулось слишком медленно, и Виктория успела придумать десятки несчастий, которые могут случиться с Ивертом.

«И после этого ты утверждаешь, что ты Алан? Ты – Виктория! И волнуешься ты как Виктория! И мыслишь как Виктория! И даже сейчас занимаешься самоедством тоже как она! А то, что ты старательно делаешь вид, что ты мужчина, – полная ерунда! Хоть сама себе не ври!» Странно, мысли вроде ее, а голос в голове – Ирия.

Раздался тихий скрежет, она медленно вытянула из ножен кинжал и встала сбоку от той двери, которую они не смогли открыть, поставив факел так, чтобы он светил, оставляя конта во тьме. Черт побери! Неужели это люди Гадюки? Дверь бесшумно приоткрылась…

Тишина. Виктория затаилась, затаился и тот, кто находился по ту сторону двери. Спокойно, дышим носом, считаем до десяти. Война нервов. Выиграет тот, у кого они окажутся крепче. Досчитав до ста, она все же не выдержала. Осторожно присела, нашарила рукой камешек и бросила его в щель между дверью и стеной. Раздался звук падения – и опять тишина.

– Эй! – шепотом позвал конт.

Тихо.

– У меня арбалет, и я буду стрелять.

Тихо. Неизвестность злила. Где Иверт? Кто открыл дверь? Что там за стеной? Виктория подняла пучок воняющей плесенью ветоши, подожгла его и, резко распахнув дверь, кинула в образовавшийся проход, а сама метнулась к стене. Тишина. Она выглянула, быстро осмотрела освещенный коридор и нырнула обратно. В коридоре никого не было. По крайней мере, в зоне видимости, в световом пятне от догорающих тряпок. Странно. Вдали раздался тихий шум шагов. Если бы Виктория так напряженно не прислушивалась, она бы его не услышала.

– Алан! – громкий шепот Иверта словно ударил в барабанные перепонки. – Ты как дверь открыл?

– Я думал, это ты.

Виктория подхватила факел и, вытянув руку перед собой, осторожно выглянула в коридор. Иверт шел, придерживаясь за стену. Оцарапанный, грязный, но живой. И это радовало. Она почувствовала колоссальное облегчение, увидев его довольную физиономию.

– Я прополз до следующей такой же комнаты, только более грязной. Там в стене была какая-то палка, я за нее зацепился, рубаху порвал, но зато двери открылись. Может быть, она все двери здесь открывает?

– Слушай, куда нам дальше идти?

Они находились в узком низком проходе, заканчивающемся двумя развилками. Иверт, словно пес, повел носом и решительно зашагал в правый проход.

– Оттуда тянет свежим воздухом. – Он широко зевнул и потер глаза. – Я пойду первым, и смотри под ноги, здесь могут быть …

Виктория не поняла, о каком звере говорит игуш, слово было незнакомое, но глядеть под ноги стала еще внимательнее. Не хотелось пораниться. Не хватало им еще застрять здесь на сутки или заблудиться. Судя по неровным каменным сводам, эти проходы появились значительно раньше, чем комната, которую они только что покинули. Впереди громким шепотом ругался Иверт, перемежая слова разных языков.

– Засыпаю на ходу, – пожаловался он. – Хотя солнце еще не перевалило середины неба.

– Может, это кислородное голодание? – предположил конт.

– Эй, откуда ты такие слова берешь? Рэй Молчун мне жаловался, что иногда он тебя не понимает. – Иверт тихо рассмеялся и тут же зашипел от боли, расцарапав руку об острый выступ.

– Не обращай внимания. Я, когда боюсь, несу всякую ахинею.

– Что несешь?

– Чушь.

– А ты боишься? – Иверт даже приостановился и оглянулся на конта.

– Очень, – признался Алан, не думая делать из этого тайны.

А вот действительно смешно, у Виктории никогда не было клаустрофобии, а у конта, оказывается, была.

– Давай скорее выбираться отсюда. Эти стены меня угнетают, я кажусь себе маленьким щуплым кузнечиком.

– Расскажу Зире – не поверит! Ты же спокойно мылся в нашей мыльне, а она, между прочим, выбита в скалах.

– Так я же там с девушкой мылся, – глубокомысленно заявил конт.

Потянуло дымом, и впереди забрезжил серый свет. Иверт поставил факел у стены, и они осторожно прокрались к приоткрытой двери с маленьким зарешеченным окошком, за которым виднелась зелень гор.

– А вот и гости! – раздался женский голос, и парни увидели нацеленный на них лук. – Назад бежать нельзя.

Горец метнулся вперед, Алан выхватил метательный нож.

– Не убивать! Иначе – война! – крикнул Иверт, вихрем налетел на нечеткий силуэт, вытолкнул не ожидавшую такой прыти лучницу на улицу и захлопнул дверь, набросив на петлю хлипкую деревянную задвижку. На минуту, может быть, и задержит преследователей.

– Ураган, – раздался из-за двери смеющийся голос. – Сын Гривастого Волка, твое ли смазливое лицо я только что видела?

– Мое, Гадюка, – заорал в ответ Иверт. – Отчего ты на нас злишься, женщина? Отчего не разговариваешь на языке горцев?

Женщина хрипло рассмеялась и начала что-то гортанно выкрикивать. Игуш знаками показал конту, что надо отходить. Виктория не стала спорить, развернулась и, подхватив факел, быстро пошла назад, Иверт припустил следом. Они вернулись в коридор, объединяющий две развилки, и побежали в противоположный отнорок. Вскоре уперлись в еще одну дверь. Она открывалась внутрь и была заблокирована толстой палкой, просунутой в ручку.

– Стой! – Алан ухватил горца за плечо, не давая тому выдернуть дубину. – Вдруг там опасно?

– Нет времени это проверять. – Иверт распахнул дверь и замер на границе света и тьмы, принюхиваясь. – Зверя там нет. – Он вытащил засапожный нож и проскользнул внутрь.

Виктория оглянулась. Вдали мелькали отблески огня, она не стала рисковать и протиснулась следом, захлопнула дверь, подперла ее дубиной.

– Кир Алан?

Виктория моментально развернулась, но Иверт оказался быстрее. Он прыгнул вперед, закрывая собой конта, и слегка согнулся, готовясь отразить нападение.

Свет факела выхватил небольшой тоннель, заканчивающийся толстой деревянной дверью с маленьким окошком. Виктория оглянулась. Вдоль стен на тонких рваных циновках сидели мужчины, и среди них она увидела одного из сопровождавших ее воинов маркиза. Рыжего. Смотрелся он неважно. На лице красовался кровоподтек, одежды на нем не было, тело пестрело синяками и ссадинами. Он кутался в рваное одеяло, но выглядел вполне живым. Виктория осмотрела остальных пленников. Трое подростков, два пожилых горца и парень в крестьянской одежде с повязкой на глазах, судя по светлому цвету волос – равнинник. Пожилые горцы смотрели на них безучастно, словно к ним ежеминутно забегали вооруженные люди, а подростки с интересом пялились на Иверта, но молчали.

– Вот и сходили за хлебушком, – пробормотал Алан по-русски, подсаживаясь к воину. – Ты цел? А где второй?

– Да что нам будет, – хмыкнул ветеран. – Бабы тута правят, а они оголодали без мужиков, вот и ки́даются на любого. Пип еще у них. – Он сплюнул и потер нос. – Всегда мечтал оказаться в кровати с несколькими бабами. Вот уж не думал, что так расстроюсь, когда мечта сбудется.

– Просто ты уже старик, – глубокомысленно изрек Иверт. – Сколько женщин ты смог… э-э-э… сделать счастливыми, а?

– Двоих! – гордо ответил воин. – Не так уж и плохо для старика, а, горец?

– Э! Разве это много? – Иверт покрутился на расстеленных вдоль стены соломенных циновках, устроился поудобнее.

– Я на тебя посмотрю, хвастун, – добродушно пророкотал воин. – Вы как здесь оказались, кир Алан?

– Прячемся, – лаконично ответил конт. – Что с оружием?

– Забрала Гадюка. Подошла женщина, немолодая, красивая. Не опасная. Мы же не думали, что она яташем владеет, как дух Тарании! И откуда она его выхватила? – В голосе воина послышалась обида. – Не успели даже мечи достать, как нас окружили и разоружили. И кто? Бабы! Расскажу десятнику – со смеху помрет, – мрачно закончил он. – Меня в шалаш отвели, а Пипа куда-то потащили. Надеюсь, жив. Мы с ним две кампании прошли, ни одного ранения. А тут… бабы!

Виктория усмехнулась, больше всего воина задело то, что его победила женщина, а не то, что его использовали как быка-чемпиона и заперли в камере.

Иверт заржал и быстро заговорил, обращаясь к самому старшему игушу:

– Он говорит, что в племени больше нет мужчин. Все они здесь. Совсем маленькое племя, Бешеный Алан. Пятеро детей, двадцать семь женщин, все воины и охотники. Две женщины беременны. Говорит, что раньше они жили вместе, но пять дней назад Гадюка потеряла рассудок и заперла всех мужчин здесь.

Точно чокнутая бабища. И чего от нее ждать?

– А это кто? – Алан ткнул пальцем в белобрысого.

– Пленник. Чужак, – пожал плечами Иверт. – Охотник, посмевший прийти на земли Гадюки. Его поймали.

– А почему в повязке?

– Ослепили, значицца, когда бежать попытался, – с горечью произнес слепой, поворачивая голову на голос. – А я на лету любую птицу бил. В веске небось меня уже похоронили, да лучше бы убили, чем так…

– Зачем ослеплять хорошего охотника? – не понял Алан. – Зачем им калека?

– А зачем им вы? – с вызовом ответил охотник. – Баб много, до мужиков все охочи. Вот и пользуют. Тьфу! Хорошо, что не вижу, старая она али молодая. Представляю свою женку, когда… А вы тут ржете, хвастаете, кто сколько. Скоро молить Вадия начнете, чтоб смерть послал.

– Чужак. Пришел сам. Враг. Убить, – коверкая слова, пояснил один из подростков.

Виктория, нахмурившись, повернулась к Иверту, но не успела задать очередной вопрос.

– Для горцев все, кто пришел в горы незваным, – их враги. А враг – не человек. Вы бы видели, что они творят в захваченных весках, – с ненавистью в голосе произнес воин маркиза. – Замок нашего господина далеко от гор, но и к нам как-то пришли три звезды горцев. От вески остались только угли да выпотрошенные трупы.

– Какое племя? – напряженным голосом поинтересовался Иверт, отводя взгляд в сторону.

– Теперь уже никакое. Генерал такого не прощает. Мы пять дней их гнали, на шестой взяли горную веску. Вырезали всех. От младенцев до стариков.

– Зачем детей? – Виктория тоже старалась не смотреть на Иверта.

– Всех. Да простит нас Ирий. Генерал сказал, нельзя оставлять, потому что дети вырастут и придут мстить.

– И что, никто из других племен не пришел на помощь?

– Горцы постоянно воюют между собой. Еще небось и порадовались, что мы подсобили. Они со своими тоже не нянчатся. Мужиков под нож, баб, что помоложе да погорячее, себе берут, детей, правда, никогда не обижают. Своих. Ненавижу. Вы вот с ними союз заключили, а зря. Предадут. И в спину нож засадят. Дикие люди, но с гонором, – буркнул Рыжий и опустил голову.

Твою мать! А Виктории быт горцев показался чуть ли не идеальным. Хотя что она, собственно, видела? Только то, что ей показали. В памяти сразу начали всплывать мелкие детали, на которые раньше она не обращала внимания. Похищение Берта и слова Рэя о том, что парня могут пустить на размножение или на утехи вождя, условия, в которых она нашла своего слугу и Оську. Почему было не расспросить тогда Иверта о том, что движет этим народом, к чему горцы стремятся, кто для них враг, а кто друг? Вспомнилось заявление Сарха Гривастого Волка, что он не пойдет с Ведмедем против Алана только потому, что на нем долг крови; Ведмедь, по-хозяйски осматривающий замок и его окрестности; хитрые взгляды отца Зиры. И тут ее словно кипятком ошпарило. Дерьмо! Она оставила Ведмедя и его людей в Осколке. Да еще и сама напросилась, чтобы они патрулировали земли вокруг!

А, черт! Иверт. Его неожиданное решение остаться. Влюбленная в него Виктория не задумывалась о причинах, движущих горцем. А вдруг он просто втирался в доверие, чтобы в определенный момент нанести решительный удар? Ведь и в эти развалины ее привел Иверт, который был прекрасно осведомлен о том, кто проживает в подземных тоннелях. Да и Гадюка его хорошо знала, судя по их встрече. Серый отбывает в Кровь, гарнизон Осколка полностью не набран и состоит из плохо обученных новобранцев, горцам даже не надо брать стены, их давно уже приняли в замке как друзей. Стоит разделить конта с его охраной, состоящей из проверенных опытных ветеранов, задержать на несколько дней, и…

Все эти мысли пронеслись в голове со скоростью выпущенной пули. Возможное предательство Иверта, которого она только начала считать своим другом, больно ударило по душе. Вспыхнуло давно забытое чувство обиды. Почему? Дурная привычка – видеть в людях только хорошее. Кем бы ни была Виктория в прошлой жизни, в глубине души она всегда оставалась романтиком. Выросшая на рыцарских романах Вальтера Скотта, на книгах Жюль Верна и Дюма, она верила в честь, гордость и верность. Никогда никому об этом не говорила, даже своим лучшим подругам, потому что они просто покрутили бы пальцем у виска, сочтя ее наивные убеждения блажью. В двадцать первом веке нельзя быть романтиком. Романтики не выживают. Но вера в лучшее в людях никуда не делась. У каждого человека, пока он жив, есть уйма разнообразных желаний, верований, убеждений, но, как оказалось, не стоит их все тащить в следующую жизнь!

– Ураган…

– Я не предавал тебя, Бешеный Алан. И не предам.

Иверт не отвел взгляда. Но скользкий холодный червячок сомнений уже пробудился в душе и вызвал неконтролируемую злость. Алан стремительно выбросил вперед руку, сжал пальцы на горле игуша. «Интересно, это у Иверта такая тонкая шея или у меня такая большая ладонь?» – промелькнула нелепая мысль и исчезла за туманом ярости, заволакивающим мозг. Пальцы сжались сильнее. Горец не шевелился и не отрывал взгляда от гневно почерневших глаз.

– Есть вещи, которые я не прощу никогда. И первым в этом списке значится предательство, Иверт. Если придется, я убью тебя. Возможно, и даже наверняка, потом я буду сожалеть, но я сделаю это.

С этими словами Алан отпустил шею своего телохранителя. На ней явственно проступали пятна от пальцев. Будут синяки. Черт, неужели она это сделала? Неконтролируемые приступы гнева – это слишком большая роскошь, которую Виктория позволить себе не могла. Злость – это тьма, она делает человека слабым, а слабость в этом мире сродни смерти, которая отбирает у тебя все, не гарантируя, что даст что-то равноценное взамен. Если не обуздать это чувство, то не заметишь, как превратишься в монстра, стремящегося в заманчивую тьму. Простой путь, ведущий в бездну.

Алан потер виски.

В наружную дверь забарабанили. Звонкий женский голос с сильным акцентом прокричал:

– Мы знаем, что у вас есть оружие, поэтому выгляни в окошко, Ураган!

Но к окошку подошел Алан. Виктория постаралась стать так, чтобы не находиться напротив отверстия в двери, иначе для хорошего лучника она была бы идеальной мишенью. Взгляд выхватил небольшую площадку, заполненную людьми. Впереди всех стояла высокая женщина. Немолодая, но со следами былой красоты на лице, коротко остриженная, мускулистая, зеленоглазая, подтянутая, но неухоженная и какая-то неопрятная. Она была одета как мужчина-горец. В руках женщина держала Ярость – меч Алана. А рядом с нею на коленях стоял обнаженный Пип, второй воин, сопровождавший Алана.

– Я буду отрезать от него по куску, если ты не выйдешь, Ураган! А потом приду к тебе и возьму всех! Я посажу вас на цепь, как тау, и заставлю выть.

Иверт, гневно сверкая глазами, оттолкнул Викторию от двери и быстро затараторил на своем языке, Гадюка отвечала ему со смехом.

Ну вот! Он специально, что ли? Виктория сильно хлопнула игуша по спине, прислушиваясь к громкому и быстрому говору невидимой женщины. Ну что за шутки мироздания? Почему ее душу не перенесло в мир, где все говорят по-русски? Где справедливость? Женщина спрашивала, Иверт отвечал, и, судя по его хмурому лицу, разговор горцу не нравился. Вот он с силой пнул дверь и, крикнув что-то на прощанье, отошел и сел у стены на расчищенном от камней участке.

– Эй, Кузнечик! – Вот зараза! Подслушала, как он жаловался на клаустрофобию и сравнивал себя с кузнечиком! – Иди к нам! Тебе смерть будет радостью, нет? – В голосе говорившей женщины слышался смех.

– Только посмей тронуть моего кульфи, и два племени придут мстить за его жизнь! – зло крикнул в ответ Иверт.

За дверью притихли, а затем загомонили на разные голоса, а по пещере пронесся общий вздох, то ли презрительный, то ли сочувствующий.

– А теперь быстро расскажи мне о сути переговоров. – Виктория присела рядом с Ивертом, изо всех сил стараясь не бояться.

– Меня не тронут. У нас нет вражды с этим племенем, но ты хороший товар. Тебя можно продать, а можно отдать женщинам. Не волнуйся, этого не будет, – увидев, как напрягся Алан, поспешил успокоить его горец. – Они хотят… э-э-э… а потом тебя, наверное, продадут, если никто из женщин не захочет взять себе мужа. Они не знают, кто ты. Думают, что ты простой воин.

– Угу. А кто такой кульфи?

Иверт сделал вид, что рассматривает щель в стене.

– Кульфи… они презренные, рабы, вас не тронут, это игуш хорошо придумал, – зашептал воин. – Только никому об этом не рассказывайте. Это позор для мужчины.

Блин! Да что же это такое?

– Кто такие кульфи? – грозным шепотом спросил Алан, чувствуя, что его втягивают в какую-то очередную авантюру.

В это время вновь раздался голос Гадюки.

– Что она говорит? – спросил Алан.

Ну вот отчего было не начать изучать язык горцев? Эх, Виктория, как много ты упустила за своими переживаниями!

– Она говорит… – начал переводить Иверт, но конт поднял руку, останавливая его.

– Эй, охотник, ты знаешь язык горцев? – обратился Алан к слепому мужчине.

– Знаю маленько, кир.

– Переводи ты.

Глаза Иверта гневно блеснули, он автоматически положил руку на пояс, словно искал там нож, но затем, заметив, что конт внимательно за ним следит, расслабился и медленно отошел к стене.

Виктория больше не могла доверять Иверту. Вот гадство! Неужели она в нем ошиблась? Она ведь редко ошибалась в людях. Раньше. В той жизни.

– Она, значицца, бает, что жаль, что горец успел вас охолостить! Теперь, мол, Урагану придется работать за двоих. Она начнет резать вашего воина. Если игуш, значицца, не выйдет к ней. – Иверт что-то прокричал в ответ, и слепой перевел: – Он бает, что выйдет, ежели она поклянется духами предков вас не трогать. Она поклялась.

Виктория повернулась к Иверту, но горец уже распахнул дверь и выскользнул наружу.

Идиот! Как можно верить словам? Хотелось выскочить следом, не пустить, защитить, прибить эту сексуальную маньячку! Но вместо этого Виктория опустилась у стены на корточки и задумчиво произнесла, ни к кому не обращаясь:

– Кульфи – это евнух?

Вот сучонок! Да как он посмел! Зачем? Чтобы посмеяться? Эй, спокойно! Чтобы защитить! Он спас тебя от изнасилования! Судя по всему, горцам даже дотрагиваться до кульфи противно. Это многое объясняет. Виктория прислушалась к своим эмоциям. Нет, ее совершенно это не задело. Все же психика у конта больше женская, чем мужская, чтобы еще париться по этому поводу. Евнух так евнух. Лишь бы не пришлось работать жеребцом-производителем. Но Иверту она об этом говорить не станет.

Виктория села, вытянула ноги, заметила, что горцы отодвинулись от нее как можно дальше, зато ее воин подвинулся и сел рядом. Стало спокойнее, хотя душа болела за Иверта. А еще в голову лезли мысли о его предательстве. Неужели он специально завел их в ловушку? Но тогда отчего не сдал сразу Гадюке, почему защищает? Нелогично. Она пыталась проанализировать ситуацию, взглянуть на нее со стороны. Но мысли возвращались к Гадюке. К тому, что сейчас происходит за стенами их вынужденной темницы. Сдержит ли горянка свое слово? Отпустит ли их после того, как Иверт… думать о том, чем сейчас занимается горец, не хотелось. И Виктория, прикрыв глаза, начала вспоминать родных. Их лица постепенно исчезали из памяти, но она помнила свою прошлую жизнь очень отчетливо. Так, незаметно для себя, она и заснула. А проснулась от криков, раздающихся за дверью. Один из игушей попытался открыть дверь, но она не поддалась. Он разочарованно воскликнул и стукнул кулаком по стене.

– На племя напали, – прошептал слепой, который старался держаться ближе к конту и его воину.

Неужели Рэй пришел за своим воспитанником? Но как смог вычислить, где они?

Вскоре крики стихли, послышался властный мужской голос, он не принадлежал никому из знакомых Виктории. Дверь распахнулась, в тоннель втолкнули нагих Иверта и Пипа, дверь вновь захлопнулась. Все, что успела рассмотреть Виктория, – это серую хламиду ксена. Черт! Да кто же это такие? Пип начал заваливаться вперед, и Рыжий подхватил своего товарища, а Виктория повернулась к Иверту и сразу поняла, от какого ужаса спас ее горец. Иверт был натурально растерзан. Исцарапан, покрыт засосами, с опухшими губами, с осоловевшим взглядом и не очень счастливым выражением лица.

– Гадюка совсем лишилась разума! – сказал он, как только опустился на рогожку. – Так издеваться над женщинами! Да они у нее хуже тау в период течки! Жаль, что ксены успели убить ее раньше, чем я! Она нарушила слово, и духи предков ее покарали. Гадюка хотела оставить себе Кузнечика! – с возмущением закончил он. – В город древних пришли ксены. Такие, как Алвис. Они убили эту вшивую овцу и ее воинов. Остальных держат в большом шатре. Что будешь делать, Бешеный Алан?

– Женю тебя, – ехидно сообщил Алан. Иверт был жив и здоров, и Виктория только сейчас, увидев его рядом, поняла, как волновалась за горца. Зато теперь она готова была его удавить голыми руками! – Ведь я кульфи, мне женщины уже ни к чему, – продолжила печально. – И как повеселился, жеребец? Думаю, Оська сочинит прекрасную балладу о твоих подвигах в Древнем городе.