Текст книги "Замарашка"

Замарашка
Сказки
Ирина Жеребина

© Ирина Жеребина, 2016

© Мария Миняева, иллюстрации, 2016

Корректор Галина Кравченко

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Замарашка

На линялом одеяле уличной торговки были навалены видавшие виды вещи. Блестящий кошелек, расшитый бисером лежал посредине: колесики бисера болтались на ниточках, а шов на боку разошелся. Бывшая когда-то нарядной кофточка, блестела масляными пятнами на блеклых розовых цветах. Щербатые тарелки стояли неровной стопкой, а у чашки с надписью «Макдональдс» отбилась ручка. Вообще на одеяле лежал такой хлам, который хорошая хозяйка, не жалея, еще в прошлую пятницу выбросила бы в мусорный бак.

Между бледно-зеленым шерстяным шарфиком и поломанной кофемолкой лежала голенькая кукла-арлекин. Голова, руки до локтей и ноги до колен у нее были сделаны из фарфора, а все остальное – из белого батиста (сейчас серого), набитого клочковатой ватой. Кукла лежала с перевернутыми на бок ступнями, а ее лысая голова была повернута в сторону шерстяного шарфика.

Торговка подобрала эту куклу сегодня утром под своим окошком, Злая девчонка выбросила ее вечером на улицу. Ей подарили новую куклу, которую нужно было устроить как можно лучше, а эта долговязая недотепа занимала много места в кукольном уголке. Когда кукла ударилась об асфальт, у нее отломился кусочек фарфоровой руки, и повредилась ножка.

Сейчас она очень стеснялась своего увечья и прятала руку под шарфик. Она почти ничего не видела и страшно волновалась.

– Куда я попала, где я? – спрашивала она поочередно у всех, кто лежал с ней по соседству.

– Ты попала к старьевщице, – отвечал ей кофейник. – Я здесь лежу уже вторую неделю, – никто не хочет меня брать. А посмотри, какой я серебристый. Меня нужно только хорошенько почистить песком и припаять ручку. Люди совсем разучились работать руками. Мой хозяин вышвырнул меня в мусорное ведро, как только из меня вылетели две заклепки. А что такое заклепки? Два маленьких кружочка металла, которые нужно разочек хорошенько ударить молотком! Но хозяин просто купил мне замену. Вы бы видели этого стилягу! На свете и недели не живет, а уже всё про всё знает. Сказал: тебе дорога на свалку, старая рухлядь! Нечего потолок зря коптить!

Кофейник горестно замолчал.

– А с нами, – запищали тарелки, – вот что случилось. Было нас шесть сестер – лицо в лицо, одетых в цветочный наряд, покрытых блестящей глазурью. Неумелые руки хозяйки стерли грубым порошком нашу глазурь, а три наши сестры разбились. Мы так плакали, так плакали. Но что делать – наш век короткий. Это дорогой тонкий фарфор клеят и стягивают золотыми скрепками, а нас, простых фаянсовых тарелок, никто не станет собирать по кусочкам! Но смотрите, хотя мы и не парные, но в одну можно налить суп, а во вторую положить пирожное, а третья пригодится для манной каши. Но наша хозяйка выставила нас к мусорным бакам и купила новые тарелки. А столько лет мы кормили их всех! Хозяина, который так противно скреб ножом по нашему донышку, дочку хозяйки, когда она была еще малышкой и ела кашу, громко стуча ложкой по нашему краю и саму хозяйку, когда она была еще молодой и не умела мыть посуду. Мы вечно ходили замарашками. А теперь кому мы такие нужны – не парные… Тарелки звякнули, и показалось, что по ним скатились три слезки. А может, это капли дождя упали вниз из пролетающей тучки.

Льняная скатерть с прорехой на боку стыдливо молчала. Ей казалось, как только она заговорит, все увидят ее дырявый бок.

– А мне уж и надеяться не на что, – сказал сломанный утюг. – В мои перегоревшие провода вряд ли кто полезет. Да и заржавел я немного.

– Но вот что я вам скажу, – проскрипел он, немного помолчав, – одно дело лежать тут и верить, что тебе повезет, и ты попадешь в хорошие руки, а другое – попасть на свалку. Страшное дело свалка. Я там был. Меня один старьевщик вытащил оттуда – думал, что я исправный. А какое там! Меня сожгли еще год назад. Полежал я, полежал у него в куче, да одна старушенция меня себе взяла, 10 копеек ему заплатила. Я был грузом в ее кастрюле с квашеной капустой, – потом я покрылся ржавчиной – она и выкинула меня. А вот эта женщина подобрала. Не знаю, может, и она в конце концов отнесет меня на свалку.

– А какая она, свалка? – Зашелестел со всех сторон настороженный шепот.

– Свалка – это огромная гора из таких, как мы, вещей, – начал рассказывать утюг.

– Кто-то из нас лежит там уже мертвый, а кто-то еще вполне может жить и работать, но рука хозяев безжалостно выбрасывает все, что кажется не модным или устаревшим. Свалка огромна, как гора. Поставь 10 домов друг на друга – вот такая она будет. Там лежат и вещи, и гнилые продукты. Еще там полно мертвых. Кошки, собаки.

– А самое страшное на свалке, – продолжал утюг, – это крысы. Они роют ходы, строят себе подземные замки. Свалка – это царство крыс. У них даже король есть. Крысы пробуют на зуб все, что попадается им на глаза. Они ищут живые вещи. Их зубы пронзают нас насквозь, и тогда мы умираем. Мне повезло, что я из металла и крыса не захотела ломать зубы о мой корпус. Когда свалка становится очень большой, приезжает тяжелый каток и начинает всех давить. Хорошо там только крысам – у них глубокие норы, длинные ходы и нет проблем, – закончил утюг свою речь горестным вздохом.

Кукла лежала ни жива, ни мертва. – Какой каток, какие крысы? – думала она. – Она такая хрупкая. Ей так хочется жить, пусть даже с одной рукой и на одной ноге.

Тут в начале улицы показалась девочка. Она прыгала на одной ножке. Заботой ее было прыгать так, чтобы не наступить на трещинку на асфальте. Если она случайно наступала на трещинку, то одно очко снималось, а если нет, то прибавлялось. У неё уже набралось 5 очков. Этой игре научила девочку мама, которая тоже шла по улице, разговаривая с кем-то как всегда о чем-то важном, прижимая трубку телефона к уху одной рукой, а другой показывая, что им нужно повернуть направо. Тут девочка увидела большую трещину, которая уходила под линялое одеяло, на котором лежали вещи старьевщицы.

– Ой, мама, смотри, кукла, – закричала девочка, становясь на две ноги. – Какое у нее грустное лицо! А какое красивое!!!

– Не трогай руками всякую грязь! – пытаясь отодвинуть девочку от куклы, сказала мама.

– Ой, мам, а давай купим эту куклу, – смотри, у нее рука сломана, – не унималась девочка.

– У тебя игрушек целый дом. Зачем тебе нужна эта замарашка? – начала уговаривать мама девочку.

Надежда, вдруг появившаяся в душе куклы, стала таять и она подумала, что если ее не возьмет домой эта добрая девочка, то уж пусть ее лучше раздавит каток и сгрызут крысы на свалке.

– Нет, правда, мам, давай возьмем. Я ее помою, бабушка ей сошьет платье и приделает волосы. Ты же сама говорила, что бабушка у нас на все руки мастерица.

– Сколько стоит кукла? – спросила мама у торговки, хмуря брови.

– О, всего одну монету, – затараторила та. – Смотрите, есть еще плюшевый мишка и резиновый зайчик.

– Только не это, – умоляюще и сердито проговорила мама.

Девочка теребила маму за руку. – Ну, давай купим, я тебе потом денежку из своей копилки отдам.

– Смотри, какой кофейник, – сказала тут мама, отвлекаясь от куклы. – Когда я была такой, как ты, у моей бабушки был точно такой же кофейник. – А сколько стоит ваш кофейник? – обернулась она к старьевщице.

– Всего одну монету, – ответила та.

Мама достала кошелек и заплатила денежки за куклу и кофейник. Тут же, как это обычно бывает, возле старьевщицы остановились две женщины, а вскоре еще одна. Они тоже решили купить кое-что из старых вещей.

Когда мама с девочкой пришли домой, бабушка сидела на стуле и смотрела сквозь очки на свои узловатые руки. – Ой, руки, руки, на свалку бы вас, а себе купить новые, – тихонько проговорила она.

– Что ты, бабушка твои руки столько всего умеют делать – не надо на свалку руки выбрасывать, – обняла девочка бабушку обеими руками, – смотри, что мы принесли. Она достала из пакета куклу Арлекина и кофейник.

– Ой, какая замарашка, – всплеснула руками бабушка.

– А кофейник-то – точь-в-точь такой, как был у моей мамы!

– Ладно, мойте руки и садитесь обедать. Потом придет дед. У него, кажется, еще лежит где-то старый паяльник и олово. Он приделает кофейнику ручку. Я его потом с порошком отчищу – будет как новенький. А после обеда мы вместе с Машей, – бабушка посмотрела на внучку, – займемся куклой.

На столе лежали по отдельности голова, руки и ноги куклы, вымытые Машей. У руки не хватало ладони, а у ноги – колена. Туловище, постиранное и зашитое, лежало рядом. Бабушка взяла длинную иголку с суровой ниткой и начала пришивать к туловищу вначале руки, потом ноги, а потом голову. И вот уже кукла не выглядела замарашкой, а просто принцессой, попавшей под сильный дождик. Бабушка сшила из старой кофты для куклы панталоны и сказала: смотри, Маша, сейчас мы на нее наденем штанишки, и разбитой ноги не будет видно. А теперь наденем на нее вот это платье, – бабушка показала сшитое из шелкового шарфика платье, – завяжем бант на шее, наденем вот эту шляпку с розой и смотри – кукла снова ожила.

Действительно, кукла выглядела веселой и довольной.

– Бабушка, да она красавица! Смотри, она умеет делать шпагат.

Маша подняла ногу куклы высоко вверх. Ей казалось, что если девочка умеет делать шпагат, то она наипервейшая красавица.

– Конечно, – сказала бабушка, – она все сумеет сделать, если ей немножко помочь. А теперь, давай сварим кофе с молоком в этом старом кофейнике и сядем пить кофе с ватрушками.

– Как моя прабабушка?

– Как моя мама.

– А мою маму позовем?

– И маму, и папу, и дедушку, и куклу вот здесь в уголке посадим, чтобы она все запомнила, а потом твоим деткам рассказала.

Павук 1024 – король Еловой чащи

Один раз Глеб с дедушкой пошел в лес собирать рыжики. Если вы не знаете, что такое лес – вы несчастный человек, если вы думаете, что Рыжики – это котята, которых ваша любимая кошка спрятала в лесу от любопытных глаз, то это не так. Рыжики – это грибы, которые растут под елками. Если вы не знаете, кто такой Глеб, я вам сейчас расскажу.

Глеб – это мальчик, который живет в городе Москва. Он ходит в детский сад и обожает запускать заводной паровоз по игрушечной железной дороге. У него есть мама, папа, две бабушки и два дедушки. Да, чуть не забыла, у него скоро родится маленькая сестренка. А пока она не родилась, они с дедушкой решили пойти в лес. Как раз наступила пора рыжиков.

Это такая пора, когда листья на березах становятся желтыми, а у осин и кленов – наоборот – красными. Этой порой среди цветных узоров листьев особенно видны темно-зеленые лапы елей и светло-зеленые ветви сосен.

Глеб и дедушка надели резиновые сапоги, чтобы не замочить ноги, непромокаемые куртки на случай дождя, на особый случай положили в карманы перочинные ножики, взяли корзины, чтобы складывать туда рыжики, термос с горячим чаем, бутерброды с ветчиной и два больших яблока. Короче, они взяли все, чтобы не пропасть в лесу. Сам Глеб еще ни разу в лесу не пропадал, но знал из сказок про бабу Ягу (которая очень любит поваляться-покататься на чужих косточках) что в лесу нужно быть осторожным. Вообще Глеб рядом с дедушкой ничего не боялся. Потому что его дедушка был отважным путешественником.

Приехав в лес, они, чтобы не заблудиться, достали компас и узнали, в каком направлении находится север. Стрелка компаса указывала в сторону темневшей вдали еловой чащи. Лесная тропинка, по которой они пошли, миновав светлую березовую рощицу, пробежала мелколесье и остановилась на краю густого ельника. Елки стояли стеной, загораживая лапами свет, и внутри, там, где начинались стволы деревьев, было совсем темно, так темно, что Глебу показалось, что это то самое место, где живет баба Яга, то есть в этом месте можно легко пропасть.

– Ну что, Глебка, – сказал дедушка, доставая из кармана свой перочинный ножик, – пойдем рыжики резать?

Вы не подумайте ничего плохого, но у Глебки как-то сразу заболели ноги, и ему захотелось посидеть на широком пеньке, который стоял неподалеку и поиграть в любимую машинку, которую совершенно случайно захватил из дома, о чем он сразу и сообщил дедушке.

– Ладно, Глеб, сиди тут и никуда не уходи. Вот тебе яблоко, вот бутерброд на случай, если ты проголодаешься, – сказал дедушка и ушел в лес. Глеб остался один на пеньке играть в водителя грузовика.

С одной стороны, играть одному в любимую машинку хорошо – никто не мешает, никто не говорит: ты повозил, теперь дай мне покатать, никто не хватает машинку руками так, что кажется, она вот-вот сломается, никто не кладет на нее слишком большой камень, никто не убегает с ней далеко и не прячет ее за спину. Другое дело, что одному играть не очень интересно: ну повозил машинку туда-сюда, погудел на поворотах, повизжал как тормоза при резкой остановке, а дальше то что?

Дальше Глеб стал внимательно смотреть по сторонам. Вообще, если этого кто-нибудь не знает, взрослые обычно ничего не замечают вокруг, потому что они всегда торопятся, всегда чем-то заняты, а, главное, их глаза находятся там, где не ползают муравьи и жуки, не бегают сороконожки, не скачут кузнечики, не буравят землю червяки. То ли дело дети, особенно те, которые любят сидеть на корточках. Они видят все на свете.

Глеб заметил ниточку, покрытую капельками росы, тянувшуюся от высокой травинки к верхушке маленькой сосенки, стоящей совсем рядом. Сосенка была очень нарядная: ровные веточки с длинными иголками окружали прямой стволик со всех сторон, так, что она была похожа на круглого морского ежа.

Но что там блеснуло возле самого ствола? Два темных глаза, спрятанных в золотистой шерстке туловища, похожего на неваляшку, смотрели в упор на мальчика. Туловище качалось на восьми ногах, широко расставленных, крепко держащихся за короткие иголки ствола.

Это был король здешних мест Павук 1024. Династия пауков, сменяя друг друга, правила в Еловой чаще много-много лет. 1023 царственных паука родились и умерли в еловом лесу, трудясь каждый день не покладая ног. Они оставили в наследство Павуку 1024 богатые кладовые, заполненные тысячами сушеных мух и вяленых гусениц. Ему можно было бы жить спокойно и счастливо, но было у него одно горе, о котором мы услышим чуть позже.

– Здравствуй, мальчик, – поприветствовал Павук 1024 Глеба.

Тому, что паук заговорил, Глеб совсем не удивился. Он знал из книжек, что все живое в мире умеет разговаривать между собой. Но на всякий случай он решил не отвечать пауку, потому что они не были знакомы, а Глеб знал, что детям не рекомендуется разговаривать с незнакомцами.

– Эх, мальчик, – продолжил паук как ни в чем ни бывало и горестно вздохнул, обхватив голову двумя передними ногами. – Я знаю, как грустно сидеть одному одинешенькому. Ни веселых друзей, чтобы посмеяться, ни ласковой бабушки, чтобы почитать книжку, ни заботливой мамы, чтобы прижаться к ней щекой. Никто не угостит мороженым, не напоит чаем с малиновым вареньем, не напечет сладких пирожков. Тоска, да и только! Ни тебе игр, ни веселых забав в кругу верных товарищей под сенью рощ и дубрав! Хотя я догадываюсь, чем можно развеселить тебя! Я знаю одну очень интересную игру. Веселую – обхохочешься! Хочешь поиграть со мной?

Коварный паук догадался, что нужно предложить такому мальчику, как Глеб, чтобы тот позабыл обо всем на свете. Глеб очень любил смеяться, но больше всего на свете ему нравилось играть.

– А как называется твоя игра? – спросил мальчик и глаза его оживились.

– Игра называется перевертыш, – ответил паук, ловко наматывая нить паутины на сухую тонкую веточку.

– Смотри, как это здоровски! – Он быстро потянул нить на себя и, размотавшись, та закружила палочку, которая тут же заплясала, завертелась на гладком листике, как маленькая балерина.

– Хочешь, я научу тебя кружиться так быстро, что голова будет готова оторваться от шеи, в глазах засверкают разноцветные звезды, а в ушах появится такой звон, что можно оглохнуть? – прошептал паук, потирая ноги в предвкушении от легкой добычи.

Несколько раз папа кружил Глеба так, что тот, рассекая воздух телом, слышал свист в ушах. Это было здорово! Но разноцветные звезды в глазах и отлетающая голова – это было куда как интересней!

– Хочу, – сказал Глеб, и голос его был тверд и звонок от волнения.

– Ну, раз так, начнем, – обрадовался паук.

Он свистнул молодецким посвистом и, откуда ни возьмись, со всех сторон к Глебу сбежались пауки, держа наготове нити. Они быстро-быстро начали наматывать на него паутину так, что он вскоре не мог пошевельнуть ни рукой, ни ногой.

– Ну когда же начнется игра? – спрашивал Глеб нетерпеливо, а паук отвечал – сейчас, погоди немножко, вот еще несколько витков намотаем, тогда и начнем.

В то время как одни пауки обматывали мальчика паутиной, другие плели толстый канат и тянули его к вершине исполинской ели в Еловой чаще, туда, где находился дворец его величества Павука 1024. Вы бы не успели досчитать и до десяти, а Глеб уже болтался на сотканной пауками веревке, мешком свисая с макушки зеленой красавицы. Громадный паук, волнуясь, бегал перед Глебкиным носом взад и вперед, что совсем не подобало его царственному сану.

– Мальчик, – наконец остановился он, – я тебя обманул, я не хочу с тобой играть ни в какую игру!

Глеб приготовился плакать. Он понял, что пропал в лесу и ни дедушка, ни второй дедушка, ни обе бабушки, ни мама и папа, не увидят его никогда, потому что они не заметят его среди густых зеленых веток. А если заметят, то не поймут, что это он, Глеб, висит в коконе из паутины. Тотчас же он раскрыл пошире рот, чтобы закричать изо всей мочи, но тут же несколько старательных пауков залепили его рот липкой паутиной.

– Не надо, не плач, не кричи, мальчик, – продолжал говорить паук – я не сделаю тебе ничего плохого, я просто хочу, чтобы ты помог мне и стал моим сыном. В моей семье большое горе. Моя жена королева Павучиха 1024 родила мне 555 паучат, но все они были девочки! У меня был только один сын, 556-й по счету паучонок, который мог бы продолжить мой славный род, наследник, которому я хотел передать богатство своих кладовых. Но однажды рассеянная королева, гуляя по лесу, заболтавшись с подружками, потеряла нашего малыша и, сколько мы его не искали потом, найти не могли.

– Он потерял своего сына, нашего брата, – зазвучали вразнобой голоса паучих, дочек Павука 1024, которые сидели тут же, неподалеку. – Он самый несчастный король в мире! У него 555 дочек и ему не на кого оставить свое королевство! Стань ему сыном! Стань Павуком 1025!

Павук 1024 зарыдал в голос. – Я в такой печали, я больше никогда не смогу стать отцом, потому что от горя съел свою жену, королеву Павучиху 1024, и теперь никто не может мне родить ни одного паучонка!

– Он съел нашу мать, нашу королеву и никто не сможет родить нам брата, который бы стал королем Еловой чащи, Павуком 1025! От горя мы тоже съели всех своих мужей, и теперь никто из нас не может родить внука нашему дорогому отцу и повелителю, – неслись отовсюду голоса паучих.

Да, у пауков есть одна нехорошая традиция – от волнения съедать своих супругов.

– Наверное, это здорово быть королем и жить во дворце, – подумал Глеб. – Сиди себе на троне и играй в игрушки. Наверняка во дворце должно быть много разных игрушек! Никто тебя не просит помочь убрать со стола, никто не ругает, что ты разбросал книжки, – все за тебя делают слуги. Никто не заставляет тебя рано ложиться спать, есть кашу за маму и за папу и надевать колючий шарф, когда тебе этого не хочется. Можно еще лазать по деревьям и зарываться с головой в иголки…

– Глеб, Глебка! Ты где? – донесся издалека голос дедушки.

– Но я же хотел, когда вырасту, стать путешественником, как дедушка, – спохватился Глеб, – построить корабль и отправиться в джунгли реки Амазонке изучать жизнь диких индейцев!

– И потом, если я останусь жить в лесу, кто же научит мою маленькую сестренку строить дом из кубиков, кто ей покажет пожарную машину и закрутит волчок так, что он будет кружиться и петь? Надо скорее выбираться из кокона, слезть с дерева и бежать к пеньку на поляну, чтобы дедушка не волновался!

Глеб осторожно просунул руку в карман, где у него лежал перочинный ножик, раскрыл его и надрезал паутину. Она начала медленно разматываться и кокон с Глебом плавно опустился на землю. Освободившись от остатков паутины, Глеб изо всех сил побежал в сторону, откуда доносился голос дедушки.

Встревоженный дедушка ходил возле пенька, на котором не так давно Глеб играл в машинку и звал его по имени. Рядом с ним стояли две корзины рыжиков.

– Ты почему ушел с того места, где я тебя оставил? – сразу начал ругать Глеба дедушка. – Разве так поступают настоящие путешественники? Ты мог бы потеряться и пропасть в лесу!

Глеб ничего не отвечал дедушке. Он молча глядел на корзину, туда, где ровными рядами шляпками вверх лежали оранжевые с зелеными прожилками грибы, где на самом красивом из них сидел большой мохнатый молодой паук, как две капли воды похожий на короля Павука 1024.

– Дедушка, где ты нашел его?

– Кого? – не понял дедушка Глебкиного вопроса.

– Павука 1025?

– Кто это, Павук 1025? – опять не понял дедушка.

– Я тебе потом все объясню, бежим скорее, – схватил Глеб дедушку за руку.

Они поспешили в чащу леса, где возвышалась ель, на которой недавно висел в коконе паутины мальчик. Сверху доносилось рыдание короля Еловой чащи Павука 1024.

– Не плач, король! – крикнул Глеб, – мы нашли тебе сына!

Взяв длинную палку и посадив на нее найденного паука, они легко дотянулись ею до нижней ветки ели. Молодой паук крепко уцепился восемью лапами за зеленые иголки. Сверху к нему летел на ниточке паутины его царственный отец.