Текст книги "Наследники погибших династий"

Глава 3

– Меланика, ты что, все еще спишь?! Тебе в университет сегодня, забыла?

– Университет! – Я откинула одеяло, за что получила по ноге лапой, и бегом помчалась в ванную.

– Жду тебя внизу, – рассмеялась мне вслед мадам Мари.

Месяц до начала занятий пролетел незаметно. Я работала в аптеке, подружилась с Оливье, который оказался неплохим парнем. Он был влюблен в дочь бакалейщика, которая помогала отцу в лавке напротив. Сочинял стихи и неистово страдал – чувства его были безответными. Первый помощник был сразу определен в список «безопасных» к мсье Мегре, завхозу и коменданту. Несколько раз заходила Вероник, приносила свежие сплетни и книги. Котенок день ото дня становился все больше и исправно провожал меня на работу и обратно.

Мадам Франс же приняла меня как родную, всеми правдами и неправдами заставляла с ней ужинать и, будь у нее такая возможность, не брала бы с квартирантки денег, но цены в столице резко выросли. У нее не было выбора. Такой скачок был вызван отказом Адамара продавать овощи и рыбу по прежней цене. Новый премьер ждал корабли с Большого материка с договором на поставку и первой партией продуктов. А пока спекулянты троекратно завышали цены на дефицитные товары. Продавцы мяса, пшеницы и молочной продукции не справлялись со спросом и тоже увеличивали стоимость.

Я забежала на кухню и быстро выпила кружку ароматного кофе. В дверях застал окрик хозяйки:

– Ника, стой!

Я застыла, за щекой был бутерброд, и видом своим я напоминала хомяка, что и демонстрировало зеркало у входа.

– Держи, это тебе. – Она протянула аккуратно завернутый сверток.

– Что это? – Развернула бумагу. – Мадам Мари, зачем? Я не могу это принять, ведь это очень дорого. Может быть, можно вернуть его обратно?

– Никаких возражений, даже слушать не хочу. Не обижай меня отказом, я делаю подарок от всей души.

Я поцеловала морщинистую щеку и надела обновку. Фиолетовый плащ плотной шерсти закрыл форму и сел как влитой. Аккуратные складки расходились от пояса к полу, широкий капюшон защищал голову от ветра и непогоды.

– А это я заберу. – И она, пока я не передумала, спрятала потрепанный плащ Грегори себе за спину. – Милая, может быть, хватит уже видеть насильников в каждом мужчине? Сними ты этот жуткий платок.

– Вы правы, мадам. – Я решительно последовала ее совету. Хватит! Хватит бояться каждой тени и дергаться при каждом заинтересованном взгляде.

– Вот и умница! Вечером придет Анатоль, не пугайся. Обещаю, он тебя не тронет. Если хочешь, можешь даже не выходить из комнаты.

Я благодарно обняла женщину и побежала в университет.

Старый знакомец, мсье Жак, ждал на оговоренном месте, рядом с аптекой. Он, конечно же, не пришел тогда за лекарством, постеснялся, а может быть – не поверил в чудодейственное средство. Я пришла в университет на следующее утро и лично намазала сопротивлявшегося завхоза. Каково же было его удивление, когда боль отступила!

– Спасительница, святая Амелия, не иначе! – Я и мсье Филипп, который был тут же, громко захохотали.

В благодарность мсье Жак отвез меня к аптеке, а вечером, предварительно узнав у мсье Мегре адрес, принес большую коробку шоколадных конфет. С той поры он приходил почти каждый день. Мадам Мари поразила его воображение, не знаю чем – своей красотой или свиными ребрышками в сочетании с печеным картофелем.

– Что, приняла подарок? Мари так переживала, даже взяла с меня слово, что помогу с уговорами.

– Я не смогла отказаться, – села на телегу, – во-первых, мадам Франс не дала, а во-вторых, уж больно он красивый.

– Невероятно, и платок сняла?! Не иначе, снег выпадет! – Он подтрунивал всю дорогу, я отвечала тем же.

Так, смеясь и соревнуясь в остроумии, мы доехали до университета. По дороге встречались другие повозки, пешие студенты и даже богато украшенные кареты и автомобили с гербами.

– Ника, иди сюда! – Вероник, завидев меня, замахала руками. – Дядя Жак – кудесник! Как ему удалось уговорить тебя переодеться?

И подруга не преминула подшутить надо мной.

– Это чудесное превращение и произошло благодаря чуду. Святой Франциск лично пришел вчера ко мне и приказал одеться понарядней.

– И за какую цену вы впустили к себе в спальню этого, без сомнения, достойного мужчину? – Зеленые глаза окинули меня презрительным взглядом.

– Элиас, ты что? – Вероник, видимо, хорошо знакомая с блондином, не знала, что сказать на такое откровенное хамство.

– Господа, прошу вас встать под символами факультетов. – Громкий голос ректора не дал ответить.

Ранняя осень баловала теплым солнышком. Листья на деревьях уже начали желтеть, а ночью первые заморозки превращали лужи в хрупкие стеклышки. Яркий свет отражался от белого мрамора, оттого он сиял, словно драгоценный камень. Торжественная линейка проходила традиционно у парадного входа. Факультеты расположились в два ряда, за спинами студентов остались колонны, которые в сравнении с человеческим ростом казались гигантскими. Ступени же занял преподавательский состав.

– Уважаемые студенты! Рады видеть вас у стен родной Alma mater! – мсье Верни начал вступительную речь. Пока он говорил, я украдкой смотрела на Элиаса – теперь его имя стало мне известно. Сейчас, когда удалось спокойно разглядеть его, я поняла, что не так мы и похожи. Безусловно, тот же цвет волос, тот же цвет глаз. Но другой нос – у него с небольшой горбинкой и более крупный, у меня абсолютно прямой. Глаза у него были удлиненными и слегка раскосыми, мои же были круглыми. «Как твои очки», – говорил Грэг. При мысли о бывшем друге я поджала губы. Не вспоминай, не думай! Ведь дала же себе слово!

– Ника, ты меня вообще слышишь?

– Что? Прости, задумалась…

Вероник дергала меня за рукав плаща.

– Он сказал что-то важное?

– Ну, как тебе сказать, наверное, нет, все зависит от того, что ты считаешь важным, – ответила подруга.

– Важным я считаю размер своей стипендии. Когда нам его сообщат?

– Прекрати смешить, ты портишь серьезность момента. Ну вот, все прослушали! – Под громкие аплодисменты ректор ушел.

Деканы факультетов – воистину их авторитет непререкаем – держали в строгом, даже армейском, порядке многочисленную толпу. Первыми с линейки ушли химики. С плохо скрываемой завистью я проводила глазами серые мантии с вышитой пробиркой на груди, за что получила ощутимый удар локтем от Вероник. Несмотря на сильный ветер, они, словно чтобы позлить меня, поснимали свои плащи на линейке и сейчас гордо шли в свой корпус, словно стая летучих мышей.

– Папа же сказал, что можно выбрать «Прикладную химию» второй специальностью. Незачем так откровенно страдать.

Я пробурчала что-то согласное.

Потом ушли будущие биологи, врачи, историки, физики, экономисты и все остальные – в общей сложности двадцать факультетов. Остались только мы – десять будущих дипломатов. Кроме Вероник и блондина было еще одно знакомое лицо – северянка с экзамена. Она стояла без капюшона, и ветер трепал короткие, по последней моде подстриженные волосы. Симпатичная, ничего не скажешь. Больше среди нас девушек не было. Вероник сказала, что и трое – небывалое количество. Обычно студентки этого факультета до окончания университета не учились – выходили замуж за своих же сокурсников. Мне это не грозило – нет у скромной помощницы аптекаря ни связей, ни приличного приданого, придется грызть гранит науки.

– Уважаемые господа, приветствую! – Профессор Дюпон стоял чуть в отдалении. – Прошу в университет. – Мы организованным строем последовали за ним.

Оказавшись в помещении, студенты сняли верхнюю одежду. Я сделала то же самое – и сразу почувствовала несколько оценивающих взглядов. Потянулась за платком, все-таки прихваченным втайне от мадам Мари. Вероник одернула меня и состроила страшное лицо. Рассмеявшись, я вернула его в карман и расправила плечи.

Одетые в одинаковую форму, которая напоминала мундиры, с именами на груди, мы были похожи на курсантов военного училища, лишь с той разницей, что туда девушек не берут. На мужчинах – язык не поворачивается назвать их по-другому – были серые прямые брюки и камзолы, высокие воротники которых заставляли держаться идеально прямо. Женская форма представляла собой тонкое шерстяное платье, того же цвета, с точно таким же воротником. Узкое наверху, широким куполом оно расходилось книзу. Вырезы платьев Вероник и северянки были украшены кокетливыми белыми шарфиками.

Главный вход немного разочаровал, все было в темном дереве. Я ожидала как минимум адамарских ковров, огромных картин в золоченых рамах и скульптур эпохи Дане. Только хрустальная люстра, свисающая с потолка, немного сгладила первое впечатление, настолько она была огромной и сверкала.

– Верхнюю одежду можно повесить в шкаф. Присаживайтесь. – Аудитория, дверь в которую торжественно распахнул мсье Дюпон, располагалась прямо над козырьком главного входа. Из высоких окон был виден пестрый, словно ярмарочный клоун, университетский парк.

– Замечательно, запомните ваши места. Так вы будете сидеть на протяжении всех четырех лет. – И он обезоруживающе улыбнулся.

Меня вполне устроило мое положение, у окна в крайнем ряду, сразу за Вероник. За мной расположился неизвестный студент, а Элиас сидел через ряд.

– Начнем со знакомства. Я Лоран Дюпон, декан Дипломатического корпуса уже почти двадцать лет. Прошу вас представиться.

– Агата Сусс, Норд-Адер, – скромно начала северная красавица.

Сусс… подумаешь, наследница Норд-Адер.

– Бертран Реми, граф Моро, Ист-Адер.

К счастью, ничего не говорит.

Следующие пять имен так же не вызвали никаких эмоций. Моя очередь наступила после Вероник. Последним представился блондин:

– Элиас Белами, Вест-Адер. – Захотелось стукнуться головой о парту. Ну почему? Почему мне так повезло? Стать объектом внимания высокого лорда – значит навлечь на себя неприятности. В этом я уже убедилась на собственном опыте. Остается только надеяться, что удастся сделать наше общение нейтральным. Интуиция любезно подсказала: «Не получится».

Титулы не назвали трое. Двое потому, что это не требовалось, и я, потому что его не имела. Никто ничем не выразил своего удивления, сделали вид, что появление студента «из народа» на закрытом факультете – нормальное явление.

Пока профессор говорил напутственные слова, воображение уже нарисовало мне картинки травли слишком высоко вскочившей пичуги. О чем я думала, когда соглашалась? Дипломатия, шанс, который нельзя упустить. Каково мне будет среди высшей аристократии? Да у меня даже нет денег на форму для физической подготовки, о которой сейчас так вдохновенно говорит мсье Дюпон!

Настроение безнадежно испортилось, я посмотрела на черный карандаш, который был со мной еще с экзамена. Как-то незаметно он оказался в моей сумке в тот день. Мои письменные принадлежности выглядели жалко, у всех были перьевые ручки, одна другой краше.

«Что же я наделала? Надо было идти на биологию…» – С этими невеселыми мыслями я встала из-за стола. Профессор ушел, и я приготовилась отбивать первые атаки.

– Привет, я Бертран, очень рад знакомству. – Симпатичный русый аристократ протянул мне руку.

– Мне очень приятно знать, что ты из Норд-Адер, – сказала северная наследница. – Что там говорить, я горжусь этим!

Я совершенно не понимала причину столь бурных восторгов, но улыбалась и смеялась шуткам, иногда даже в нужных местах.

Вскоре вокруг меня собрались почти все, только Белами стоял в стороне. Очень изящно собеседники обходили стороной вопросы моего происхождения и финансового положения. Когда один из сокурсников предложил мне пойти после вводных лекций в ресторан на одной из центральных улочек Саомара, я вежливо отказала. Честно сказала, что пойду на работу. Каково же было мое удивление, когда он не только не стал меня высмеивать, но и похвалил такое стремление к независимости.

– Вероник, объясни, что происходит? С чего это все такие любезные? – Когда мы остались с подругой вдвоем, я смогла, наконец, задать мучивший меня вопрос.

– Милая, это будущие дипломаты. Лучшие представители дворянства. Ты думаешь, они не в состоянии просчитать выгоды от дружбы с тобой? Даже если ты по каким-то причинам не сделаешь карьеру, в чем я сомневаюсь, одно то, что они учились и принимали простую гражданку в своем кругу, дает им сто очков при любой политической кампании.

– Спасибо, что объяснила. Я не знала, что и думать.

Вероник ободряюще сжала мою руку.

– Не считай расположение аристократии исключительно притворством. Ты приятна в общении, умна и очень красива.

Я фыркнула.

– Что бы ты там ни думала на этот счет.

– Лучше пойдем к финансистам, оформим стипендии, пока остальные не вспомнили. – Я убрала карандаш, тетрадь и расписание на это полугодие, выданное нам профессором, в сумку.

Финансовый отдел находился в нашем же корпусе, этажом ниже. И дойти до него хватило бы пары минут, если бы я не вертела головой по сторонам, разглядывая убранство университета. Мы уже почти пришли, как я заметила золоченую вывеску на двери – «Университетский музей». Это показалось мне интересным, а поскольку было еще утро, времени до работы много, я уговорила Вероник зайти.

В музее не было драгоценностей, они уже давно хранились в сокровищнице – только картины и мраморные скульптуры. Мы прошлись по залу, подруга рассказывала о художниках, писавших полотна, о скульпторах и других великих мастерах эпохи Дане. Мы посмотрели статую святого Франциска, он неизменно был с верным Волком. А потом дошли и до святой Амелии. Обычно ее изображают крупной, кудрявой южанкой, одной или в паре со святым Франциском. Но здесь она была другой. Хрупкая, изящная, прямые волосы до пояса, в традиционном такессийском наряде – высоких сапогах и длинной тунике. Рядом стоял большой дикий кот, мой кот! Только у меня котенок…

– Вероник, кто это? – Я подошла к статуе и погладила. Пальцы ласкали теплый мрамор – удивительно, точь-в-точь как настоящий.

– Это такессийский ирбис – символ династии Нордин. Странно, что жительница северного герцогства этого не знает, – ответил знакомый голос.

– Не узнала. – Я убрала руку. Что он здесь делает? Почему не ушел вместе с остальными?

– Вероник, спасибо за увлекательную экскурсию! – Я искренне поблагодарила подругу.

– Неужели можем идти? Элиас, ты с нами? Мы – получать стипендию.

– Нет, я уже оформил ее в фонд пострадавших при обвале Западной шахты.

Какое благородство! Почему я становлюсь такой колючей, когда он рядом?

– До завтра!

– Всего хорошего, Вероник, мадмуазель Нюгрен. – Он кивнул и вышел, не дожидаясь ответа.

– Знаешь, я впервые вижу Элиаса таким, а ведь мы росли рядом…

– Каким таким?

– Неравнодушным. В нашей компании у него есть прозвище – «ледышка». С самого детства его ничто не могло вывести из себя. Все университетские дети пытались растормошить Белами, безуспешно, как ты понимаешь. А сегодня он удивил меня. Кажется, я догадываюсь, в чем, вернее в ком, причина. – И она лукаво улыбнулась.

– Вот уж не думаю, я тут совершенно ни при чем. Уверена, лучше для меня будет держаться от него подальше.

Мы еще немного подискутировали, Вероник доказывала мне, что нет ничего плохого в дружбе с первыми лицами государства. Вот только я знала, что это не так. Боль от утраты полоснула ножом. Софи… Почему ты не послушала меня? Зачем согласилась на унизительную роль содержанки при герцогском наследнике? Ревность ли стала причиной твоей гибели?

– Беги, спасайся! Прошу! – Кровь тонкой стрункой вытекает из прокушенной губы, последний вздох, и ее больше нет. Только страх, животный страх – сквозь пелену слез я вижу убийцу.

– Распишитесь, ваши двести франков. – Прошлое держало меня, я не сразу поняла, что мне сказали.

– Сколько? Это за полгода?

– Это месячное довольствие. Мадмуазель Нюгрен, вы зачислены в Дипломатический корпус, чему вы удивляетесь? – Я не удивляюсь, я в шоке!

– Спасибо. – Получила деньги и совершенно счастливая покинула финансовый отдел.

– Вероник, я чувствую себя миллионером!

– Может быть, уйдешь из аптеки?

– Ну уж нет, ни за что! Это моя отдушина. Если бы я не нуждалась в деньгах, я бы работала там бесплатно. Чета Мегре и Оливье мне как родные. Схожу в кондитерскую, куплю пирожных по такому поводу!

– Я так понимаю, в ресторан с группой ты не пойдешь?

– Нет! И, пожалуйста, не смотри на меня. Иди! А мы потом лучше наедимся конфет у мадам Мегре на кухне. Я совсем не обижаюсь, – перебила я ее возражения, – наоборот, расстроюсь, если из-за меня ты потеряешь друзей.

Колокольчик в кондитерской приветливо зазвенел. Мсье Ратисье, толстый и веселый хозяин лавки, помахал мне рукой. Я иногда забегала сюда, приносила ему лекарства для него и его жены. Оба они страдали болезнями сердца. Двое сыновей Ратисье были курсантами полицейской академии, их я видела мельком несколько раз.

– Добрый день, студент! Как обычно? – Под этим он подразумевал шоколадные вафли по полтора франка за килограмм. Я брала одну-две штучки.

– Нет, я сегодня пирую! Стипендия! Мне всего по два.

Он захохотал. Смех у него был красивый, низкий и тягучий, такой, что заслушаешься.

Сияя, как начищенный таз, я вошла в аптеку. Посетителей почти не было – рабочий день. В одинокой покупательнице я узнала мадам Франс.

– Мадам Франс, мсье Мегре, я купила пирожных! Мне дали стипендию! Я почти король мира!

– Тогда ты не король, а хотя бы королева. – Мадам Мари обняла меня. – Пошли на кухню, как раз время перерыва.

Мадам Мегре суетливо наливала чай. Оливье с раскрытым ртом слушал мои рассказы и периодически трогал форменное платье.

– Надо же, какой шов, какая строчка! – Он громко восхищался мастерством институтского портного.

– Ты теперь уйдешь от нас? – задал вопрос погрустневший аптекарь. – Тебе больше не нужно работать.

– Никогда, только если вы сами меня уволите. Работать с вами – это счастье, которое чудом выпало на мою долю.

После всех унижений, что мне довелось пережить (хотя, безусловно, это лишь малая доля того, что в принципе могло случиться), я поняла: нужно ценить добрых, честных людей. Пусть они небогаты: чета Мегре ютилась в одной комнате, расположенной над аптекой, а Оливье спал на чердаке. Пусть нет титула у мадам Франс, живет она на краю города, а дом уже давно требует ремонта, они первые, кто не отвернулся от одинокой, ничем не примечательной девушки. Мне и даром не нужны ресторанные посиделки в компании аристократов, не нужны драгоценности и шикарные платья – только душевное тепло, ну и найти родителей. Тогда я буду действительно самой счастливой во вселенной.

Когда перерыв закончился и мы допили чай, я кинулась было пойти работать, но мсье Мегре выгнал меня на улицу:

– Иди, сама говорила, нужно купить форму, ручку и чернила. – Оливье вызвался идти со мной. Сопровождать и нести покупки, так он сказал. Подозреваю, он просто хотел отлынуть от нелюбимой работы.

Сопровождающий у меня был не один; молодой ирбис шел рядом, с другой стороны от меня. Мы обошли все ближайшие лавки, с Оливье было легко и весело, он смешил меня и давал действительно дельные советы. Например, помог в выборе зонта, перчаток и ботинок.

«Не бери черный, будешь похожа на ворону», «Нет, нельзя брать зонт и перчатки разных цветов, это мещанство», «Ника, белый кружевной зонт не сочетается с фиолетовой шерстью» – это лишь некоторые из его многочисленных замечаний.

– Откуда у тебя такие познания в моде? – поинтересовалась я, пока продавщица упаковывала покупки. Спустя два часа препираний, мы остановились на бирюзовом зонте, таких же перчатках и ботинках.

– Я с самого детства этим увлекаюсь, мой отец был портным. Хочешь, покажу свои рисунки?

– Конечно, ты еще спрашиваешь!

С выбором одежды для физической подготовки были небольшие проблемы. Все казалось мне слишком тесным: брюки слишком узкими, кофта короткой. Пришлось взять то, на что указал Оливье.

Уставшие, довольные совместным времяпрепровождением, мы вернулись на работу. К вечеру поток клиентов увеличился. Оливье пару раз чуть не разбил дорогие лекарства, но я вовремя подбегала и ловила флаконы. Он благодарил, жал руку, и все возвращалось на круги своя.

За час до закрытия пришел посыльный. Мсье Мегре ушел в лабораторию, оставив меня за старшую.

– Добрый день, чем могу помочь?

– Здравствуйте, у меня пакет на имя Меланики Нюгрен.

– Это я.

Он протянул лист для росписи.

– Что там? – Оливье заглядывал через плечо, как я вскрываю пакет.

– Сейчас узнаем. – Внутри оказалось золотое перо. Витиеватая буква «М» украшала и без того прекрасную вещь.

– Я могу это вернуть?

– Отправитель пожелал остаться неизвестным, если вам не нужно – заберу себе. У меня сестренка на врача поступила. – Столь честный ответ сразу вызвал симпатию.

– Берите, пусть она принесет ей только хорошие оценки. – Розовощекий посыльный ушел, а Оливье ругался:

– Ты зачем разбрасываешься такими подарками? Больше ведь не подарят.

– А мне и не надо, не буду я принимать дорогие вещи, еще и от неизвестных. Я купила прекрасную ручку, может, она и не из золота, но пишет не хуже. – Тут покривила душой. Никакое другое перо не могло сравниться со знаменитым «Сенатором».

После закрытия лавки мы поднялись к Оливье на чердак. Я окончательно убедилась в том, что хорошим аптекарем ему не стать. Святая Амелия совершенно определенно поцеловала его лоб: он был талантливейшим модельером.

– Оливье, у меня нет слов! Это просто великолепно! Я не видела ничего красивей, даже у мадам Хлои.

– Правда, ты действительно так думаешь? – Он настолько боялся моего мнения, что сломал карандаш, который вертел в руках.

– Ты же знаешь, я не стала бы врать! – Кажется, теперь у меня нет сложностей с выбором подарка ему на именины. – Продолжай рисовать!

Мы спустились, заглянули к мадам и мсье Мегре на кухню, я попрощалась. Мой рыжий рыцарь проводил даму до дома и с сияющими от похвалы глазами, на которую я не скупилась по дороге, отправился обратно.

Мадам Франс была одна, ее сын уже уехал. «Купил автомобиль», – гордо сказала мадам. Ничего себе доходы у офицера полиции… Мы с Оливье шли не торопясь, обсуждали наиболее понравившиеся мне эскизы. Мечтали, как он откроет ателье, в котором я буду первой клиенткой, и разминулись с сыном мадам, о чем совершенно не жалели оба. Судя по словам хозяйки, он не был доволен тем, что у мамы появился жилец. Даже обещал давать ежемесячно триста франков, чтобы она могла жить одна. Но мадам Мари была непреклонна:

– Я сказала ему, чтобы даже не уговаривал. Вдвоем веселей, и ты мне совсем не мешаешь. Представляешь, он признался, что влюбился!

– О, скоро свадьба?

– Нет, пока до этого не дошло. Он проговорился случайно. Когда я сказала, что ты скоро придешь, Анатоль решил, что я снова его сватаю. Разозлился и сказал, что уже встретил девушку, на которой хочет жениться.

– Отлично, рано или поздно он познакомит вас.

– Зимой у меня именины, приглашу его с парой. Как думаешь?

– Прекрасная идея! Мадам Мари, а почему я об этом не знаю? Вы же говорили, что до этого события почти год? – поймала я хозяйку и теперь смотрела, как от стыда она не знает, что ответить.

Я обняла ее и уверила, что не обижаюсь. Снова поразилась, насколько тактична была моя мадам.

От окна в спальне ощутимо веяло холодом. «Нужно законопатить», – подумала я. Ученическое платье заняло свое место в шкафу. Оно немного помялось, ведь почти весь день пролежало свернутое в сумке. Котенок подошел и боднул меня головой, требуя ласки.

– Красавец, ну какой красавец, – завела я любимую песню.

Интересно, куда он исчезает в то время, пока я на работе и университете? Чем он питается и питается ли вообще?

– Так значит, ты такессийский ирбис? Мне кажется, такому гордому животному не подходит имя «Малыш». Назову тебя «Серебряный», нравится? – По лицу прошлись шершавым языком.