Текст книги "Ее выбор"

Она все еще стояла у края бассейна, уставившись невидящим взглядом на воду, когда услышала позади себя шаги.

– Так-так, миссис хозяйка, о чем задумались? Примеряем очередной лавровый венок? Еще одну почетную золотую звезду для самой гостеприимной хозяйки во всем Бэй-Сити?

Ей даже не нужно было оборачиваться, чтобы узнать Ноа Ларсена, троюродного брата Ллойда. Стоявший перед ней человек – и стоявший, кстати, в довольно развязной позе, не преминула отметить про себя Морин, – был очень высок и внушителен, в то время как Ллойда можно было назвать скорее коренастым, и все же между ними было такое сходство, что многие принимали их за родных братьев и удивлялись, узнав об их дальнем родстве.

Но если в улыбке Ллойда всегда сквозила легкая отстраненность, то ухмылка Ноа, заразительная и искренняя, отражала врожденное чувство юмора – зачастую весьма дерзкого, – благодаря чему он казался моложе своих тридцати трех лет. Морин всегда поражало, что у Ллойда такой брат – настоящий атлет. Случалось, ее вводили в заблуждение его ленивый, с хрипотцой, голос и вальяжные манеры, но стоило ей увидеть его на теннисном корте или в бассейне, как она вспоминала, что все это – одна видимость.

Ноа прекрасно понимал, что смущает ее, и Морин даже подозревала, что он находит какое-то извращенное удовольствие в поддразнивании ее, причем его шпильки зачастую попадали слишком близко к цели для душевного спокойствия Морин. «Что ж, в этот раз я ни за что не попадусь на его крючок», – решила она, возвращая ему такую же насмешливую улыбку.

– Так-так, вечный странник наконец-то соизволил ступить на землю предков, – отозвалась Морин.

Подойдя неспешным шагом к Ноа, она подставила ему щеку для поцелуя.

– И надолго остановка? На час? Или даже на два?

Его ухмылка стала еще шире.

– Почти угадала. Я приземлился сегодня днем, а уже ночью улетаю в Африку. И поскольку в Штаты я вернусь только месяца через три, а то и больше, то решил, что стоит проведать моих единственных кровных родственников. Ну и, само собой, мою прелестную невестку. Как поживаешь, Морин?

Когда он произнес ее имя, его голос как-то незаметно изменился, и Морин несколько секунд с любопытством вглядывалась в него, гадая – почему за его дружеской улыбкой и беспечными репликами ей всегда чудится нечто недосказанное?

– Отлично… Просто отлично. Ты останешься на вечеринку, правда ведь? Уверена, что приглашенным на наш прием дамам это придется по душе.

– А тебе? Тебе самой, Морин?

– Ну, разумеется. Ты всегда желанный гость в этом доме.

– Тогда останусь – но лишь до десяти. Я взял в аэропорту машину напрокат – решил, что не стоит связываться со своей на каких-нибудь несколько часов. У себя дома я уже был, там все в порядке. Как ни странно, ничего не тронуто. Однажды, уверен, я вернусь и обнаружу, что мой дом унесло ураганом в океан… или местные подростки растащили его по камешку.

Несмотря на то, что работа в качестве инженера-консультанта забрасывала Ноа в самые разные уголки света, он все же купил себе дом на побережье. Один из соседей следил за домом в отсутствие Ноа, то есть практически круглый год. Время от времени Ллойд и Морин проводили там денек, когда ездили позагорать на пляж. «Но этого не случалось уже очень давно», – вдруг подумала она. В последнее время Ллойд работал не только по вечерам, но и по выходным тоже.

Только сейчас Морин заметила, что Ноа не сводит с нее пристального взгляда синих и неожиданно серьезных глаз. Она раздраженно поморщилась. Что он там увидел? Помада, что ли, у нее размазалась? Да нет же, ясно, что дело не в помаде. Перед тем как спуститься, она все тщательно проверила – и косметику, и одежду. Морин давно завела такую привычку, чтобы не беспокоиться о своем внешнем виде, отдавая все внимание гостям.

И потому сейчас она знала, кого он перед собой видит, – не красавицу, конечно, но довольно миловидную молодую женщину; длинные рыжие пряди разделены пробором ровно посередине и, мягкой волной накрывая каждое ухо, подхвачены сзади заколкой. Классически простого покроя платье выгодно обрисовывает изгибы фигуры. Так почему Ноа разглядывает ее с таким странным выражением в глазах?

– Ну, выкладывай, в чем дело? Что ты меня рассматриваешь, как жука под микроскопом? – Она даже и пытаться не стала скрыть раздражение.

Его густые, выгоревшие и оттого еще сильнее выделяющиеся на загорелом лице брови взлетели вверх.

– Ты так считаешь?

– Именно. Ты вечно так на меня смотришь – всякий раз, когда бываешь здесь.

– А ты уверена, что готова услышать честный ответ?

– Уверена, уверена. Так что кроется за… этим взглядом?

– Что ж, ладно. Не забудь – ты сама напросилась. Я просто удивляюсь, какого черта ты изображаешь из себя домохозяйку средних лет, если твой естественный стиль – более небрежная прическа и одежда попроще, желательно в ярких, глубоких тонах? Когда тебе, наконец, надоест соответствовать некоему имиджу, который придумал для тебя Ллойд, и ты станешь просто-напросто самой собой, а, Морин?

– Ну, это уж слишком, – холодно заявила она. – Я одеваюсь так, как мне нравится. И прическа моя мне тоже, представь себе, нравится. Она очень практична. Ты, возможно, не заметил, что с Тампа-Бэй постоянно дует ветер. Что же до стиля попроще… солнце моей коже противопоказано. И вообще, уроженцы Флориды слишком благоразумны и заняты делами, чтобы подолгу валяться на пляже. Уж тебе-то это должно быть известно. За загаром гоняются только туристы да бездельники.

– У-гу. Я, собственно, вовсе не загар имел в виду, хотя, если уж на то пошло, капелька солнца даже такой рыжеволосой, как ты, не помешала бы. Но разговор, судя по всему, зашел в тупик, так что не сменить ли нам тему? Расскажи-ка мне о Шелли – как у нее дела?

– Расцветает на глазах. И так же быстро растет. Добрая половина ребят Бэй-Сити вертится вокруг нее. Она будет рада повидаться с тобой. Я ожидаю наплыва ее друзей к концу вечера.

Несмотря на ее бесстрастный тон, Ноа, должно быть, что-то уловил в ее голосе и остановил на ней долгий испытующий взгляд:

– Несладко тебе с ней, да? Думаю, ей давно следовало признать твое право устанавливать правила в семье. Общеизвестно, что в избалованном дитяти отражаются его родители.

– Меньше всего мне сейчас нужен совет, тем более от человека, который понятия не имеет, что такое ответственность, – отрезала она. – Интересно, кто это вечно хвастает, что никогда не засиживается на одном месте? И кто вечно мотается по Богом забытым местам, о которых никто и не слыхал?

– Никто, кроме тех, кто там живет, – парировал он. – Большинство жителей Найроби о Флориде тоже слыхом не слыхивали. Образ жизни в Бэй-Сити наверняка показался бы им нелепым – и они были бы правы.

– Что ж ты сюда то и дело возвращаешься? Почему бы тебе не сделать нам одолжение и не…

Морин умолкла, пораженная собственной резкостью. Глаза Ноа на миг сузились – и вот он уже снова расплылся в своей неотразимой улыбке.

– Нет, вы только посмотрите на нашу леди! Под сдержанностью этой малышки и впрямь кипят страсти! А я всегда подозревал, что так оно и…

– И что ж ты подозревал? – Ллойд, сияющий от встречи с братом, остановился рядом с Морин.

Она обернулась к нему и с чувством облегчения подхватила его под руку. Ну почему в обществе Ноа она всегда теряет свое обычное хладнокровие? Как ему удается с такой легкостью выводить ее из себя?

Ллойд опустил ей руку на плечо и, по-прежнему улыбаясь, поцеловал в щеку. «Моя собственность», – без слов говорил этот поцелуй. Ноа это прекрасно понял, и смешливые морщинки вокруг его глаз стали еще глубже.

– Итак, ты снова среди нас, Ноа. Надолго ли? – спросил Ллойд.

– Боюсь, всего на пару часов. Я летал в Нью-Йорк. Нужно было организовать кое-какие поставки для нашей базы. Управился на день раньше и решил проведать вас. Но послезавтра мне уже нужно быть в Найроби. Мы столкнулись с неожиданными проблемами в связи с этой новой дамбой, из-за которых может быть остановлено ее строительство.

– Но тебе, как обычно, и проблемы только в радость, верно? – В голосе Ллойда снисходительность смешивалась с завистью. – Когда уже только ты остепенишься и примешь одно из тех выгодных предложений, которые сыплются на тебя в Штатах?

– Благодарю покорно, но думаю, что не скоро. Мне нравится такая жизнь… к тому же кто-то ведь должен делать эту работу. – Беспечный тон Ноа не обманул Морин. Она почувствовала его раздражение от завуалированной критики в словах Ллойда.

«Почему он всегда так обращается с Ллойдом? – обиженно думала Морин, бессознательно выступая в защиту мужа. – Почему рядом с ним Ллойд всегда выглядит таким… таким ретроградом, если на самом деле это вовсе не так? Может, Ллойд действительно слегка консервативен в своих убеждениях, но ведь не ретроград же он…»

Миссис Льюис, которая задержалась в этот вечер, чтобы помочь с приемом, объявила о приходе первых гостей.

В течение всего следующего часа Морин, приветствуя гостей, провожая их к столикам, занимая разговором, нет-нет да и думала о том, что любой, кто считал обязанности хозяйки простым делом – а Ноа именно так и считал, – был просто-напросто наивным человеком.

Она как раз следила за прыжком Ноа с трамплина – полтора оборота согнувшись и, разумеется, выполненным в совершенстве, – когда к ней подошел почетный гость вечеринки Пол Гарфилд. С этим преуспевающим банкиром, привлекательным и, похоже, почти одного возраста с Ллойдом, Морин не так давно познакомилась на одном из благотворительных мероприятий. Владелец нескольких крупных банков, Пол Гарфилд тем не менее покорил ее дружеским отношением и простыми манерами. Лишь пронзительный взгляд темно-серых глаз, которые, казалось, не пропускали ни малейшей, даже самой незначительной детали, напоминал о железной хватке бизнесмена, так восхваляемой Ллойдом.

Лоис Медина подошла к ним в тот момент, когда Пол расхваливал розарий Морин, ее любимое детище и ее гордость. Жена крупного судовладельца, Лоис – до прозрачности тонкая дама несколькими годами старше Морин – принадлежала к тесному кружку подруг, с которыми Морин регулярно встречалась за ленчем в загородном клубе Бэй-Сити. Лоис сбросила с плеч шикарный, восточного покроя халат, демонстрируя баснословно дорогой алый купальник, но Морин знала наверняка, что в бассейн ее не заманишь – не дай Бог, испортится макияж от знаменитого визажиста и прическа от не менее знаменитого парикмахера.

– Отличная вечеринка, Морин, – сказала она. Заученная улыбка была явно нацелена на Пола Гарфилда. – Ты, как я вижу, закончила отделку столовой на первом этаже. Поделись секретом – где ты отыскала эти восхитительные французские гравюры? Я уже облазила все антикварные лавки в округе в поисках чего-то подобного для своей гостиной! Должно быть, они обошлись тебе в целое состояние!

– По правде говоря, я отыскала их в Тампа, в одном из магазинчиков уцененных товаров на Сент-Винсент де Поль. И обошлись они мне в несколько долларов за штуку.

Лоис стрельнула глазами в Пола, снова перевела их на Морин.

– Нет, правда? Пожалуй, лучше мне об этом не распространяться. Что подумают клиенты Ллойда, если узнают, что его жена бегает за покупками по магазинам уцененных товаров?!

– И еще по распродажам, аукционам и лавкам подержанных вещей, – добавила Морин. – Надеюсь, его клиенты подумают, что я рачительная и экономная хозяйка. Если мне не изменяет память, ты тоже была рада той фарфоровой настольной лампе, что я нашла для тебя на последнем аукционе.

– Н-ну, да, но мне не приходит в голову сообщать всем, что эта вещица с аукциона. – Лоис мелодично рассмеялась и добавила: – На прошлый уик-энд я гостила у Парсонов, в их летнем коттедже. Должна сказать, она получила массу комплиментов за новое убранство своего сарая. Облизывалась от удовольствия, как кошка над блюдцем со сливками, но твоего имени из ее уст я что-то ни разу не услышала, а ведь ты сделала всю работу сама, так что и заслуга полностью твоя!

– Ну и что, мне просто нравилось этим заниматься, – отозвалась Морин.

– Внутренняя отделка сродни искусству, верно? – вставил Пол. – Насколько я понимаю, нужен особый талант, чтобы умело сочетать различные стили и эпохи, – так мне, во всяком случае, заявили, когда я собрался заново отделать мой собственный дом. Моя жена начала этим заниматься незадолго до смерти, и я хотел довести ее задумку до конца, но так и не собрался. Как и большинство мужчин, я ненавижу, когда нарушается привычный ритм жизни.

Он сверкнул в сторону Морин неожиданной улыбкой – очень привлекательной улыбкой, решила она.

– Я было хотел узнать фамилию вашего декоратора, но из всего услышанного делаю вывод, что вам не понадобился никто со стороны. Догадываюсь, что вы все сделали собственными руками. У вас очаровательный дом, в нем чувствуется собственный стиль.

– Благодарю вас. Да, я действительно сделала все сама. Но у меня на это ушли годы. Боюсь, я сделала не одну ошибку, пока училась, нащупывала этот самый стиль…

– А зачем, скажи на милость? Не проще ли было пригласить профессионала – и покончить с этим? – нетерпеливо встряла Лоис, явно раздосадованная тем, что на нее не обращают внимания.

Разговор перешел на темы, более близкие Лоис, но у Морин от похвалы Пола потеплело на душе. Ллойд терпеливо сносил ее увлечение внутренним убранством дома, но он, как и Лоис, не в состоянии был понять, к чему утруждать себя собственноручной переделкой старинного стола с откидной крышкой, если куда проще купить новый.

Шелли с друзьями объявилась после девяти. Она заметила Ноа, и ее наигранная маска скучающей красавицы в миг слетела с нее. Шелли ринулась к нему, раскрыв объятия, сияя счастливой улыбкой, с непосредственностью шестилетнего ребенка, а не шестнадцатилетней девушки.

Повиснув у него на руке, Шелли заливалась смехом в ответ на его шуточки насчет того, что в скором будущем она превратится в жирафу. Сейчас в ней было всего пять футов три дюйма росту, так что тема для насмешек не представляла особой опасности. Если Шелли и лелеяла какие-то планы на срыв вечеринки, то теперь они были забыты. Без руководства своей предводительницы ее друзья, потолкавшись у буфетного столика, потихоньку разбрелись. Шелли, по-прежнему не отпускавшая руки Ноа, их ухода даже не заметила.

Наконец вечеринка подошла к концу, и гости начали расходиться.

Морин и без всеобщих комплиментов и выражений благодарности знала, что гости остались довольны. У нее были собственные критерии – почти неуловимые мелочи, по которым она судила, удался ли ей прием. Этим вечером, например, ей удалось удержать Бартона Гарсона, владельца местной морской компании, от столкновения с менеджером грузовой авиалинии Джоном Чемпейном, так что у них не было возможности завести одну из своих бесконечных политических дискуссий. Кроме того, она отвела не слишком приличные ухаживания Арти Боландера, менеджера Ллойда, за очаровательной женой Келвина Вульфа… ну, по крайней мере хоть на этот вечер. И она обеспечила угрюмой миссис Фитцджеральд необходимую ей компанию такого же любителя кошек, поскольку другого интереса у этой дамы, похоже, не было.

«В общем и целом, – удовлетворенно говорила себе Морин, – вечер удался на славу, и их почетный гость тоже явно остался доволен».

Она убрала остатки съестного – непреодолимую приманку для вездесущих флоридских муравьев, и решила, что порядок наведет на следующий день вместе с миссис Льюис. На сегодня все дела были закончены, но Морин не чувствовала усталости. Скорее, наоборот, какую-то нервную взвинченность.

Выключив везде свет, она прошла наверх и обнаружила Ллойда уже в постели. Морин остановилась на пороге спальни, глядя на его прикрытую простыней фигуру, и гадала – не сердится ли он на нее, а если сердится, то за что? Подобные вечеринки обычно улучшали ему настроение, а возможность ночью еще раз обсудить прием с мужем доставляла и Морин особую радость. Может, он плохо себя чувствует? За весь вечер он почти не притронулся к еде, хотя свою норму виски с содовой заметно превысил.

Ей вдруг пришло в голову, что последние несколько недель Ллойд выглядит каким-то замкнутым. Может, чувствует себя покинутым из-за того, что она была так занята с последним благотворительным шоу? Но если на то пошло, она занималась этим вовсе не против его желания, хотя он, похоже, об этом забыл. А ведь он был более чем доволен, узнав, что сопредседателем Морин в этом шоу будет жена одного из богатейших промышленников Бэй-Сити. Впрочем, его память в последнее время вообще стала довольно избирательной. Может, у него нелады с бизнесом? Или же он и в самом деле чувствует себя покинутым?

Под влиянием неожиданного импульса она прошла в просторный встроенный гардероб спальни, достала с полки ночную рубашку и направилась в ванную. Приняв душ, распустила волосы, причесалась и набросила легчайшее одеяние из полупрозрачной летящей ткани – подарок Ллойда ко дню рождения. Под тонкой белой материей завлекающе темнели соски и треугольник между бедер. Морин, улыбаясь, взглянула на свое отражение в зеркале и оставила по капельке духов на мочках, запястьях, под коленями…

«Совсем даже неплохо, малышка Морин!» – подумала она. И к чертям Ноа вместе с его ехидными заявлениями. Зеркало отражало истинную Морин – счастливую в браке тридцатидвухлетнюю женщину, может быть, потерявшую стройное очарование юности, но все еще весьма привлекательную даже в прозрачной ночной рубашке.

Когда она вернулась в спальню, Ллойд лежал все в той же позе, но она интуитивно почувствовала, что он не спит.

– Ллойд? – тихонько позвала Морин.

Он не ответил. Ничего, этим он ее не остановит. Глупо обижаться лишь за то, что он не подождал ее, чтобы поговорить о прошедшей вечеринке, как делал это всегда. В конце концов, они ведь еще в самом начале своего брака заключили договор: если кого-то из них будет что-то беспокоить, они ничего не будут скрывать друг от друга. Настало время узнать, что же так тревожит Ллойда.

Она скользнула под простыню, прижалась к спине Ллойда и, обхватив рукой его талию, опустила подбородок ему на плечо.

– Я тут подумала об одном интересном эксперименте… – шепнула она. – Не хочешь поучаствовать в нем, любимый?

На мгновение ей показалось, что отвечать он не собирается, но тут он повернулся, с силой прижавшись к ее телу. И поцеловал ее. Это был настоящий поцелуй, а не ненавистное ей супружеское чмоканье в щеку.

– Ты меня, конечно, дразнишь, Морин, но я тебя очень люблю. Иногда меня берут сомнения – не воспользовался ли я твоей доверчивостью, когда женился на тебе. Ты вся соткана из лунного света, а я такой прозаический тип.

– Но ты ведь мой прозаический тип, – уверенно заявила она. – И я не обменяла бы тебя на всех Робертов Рэдфордов в мире.

– А тебя не беспокоит, что… – Он умолк.

– Не беспокоит – что?

– Что через каких-нибудь несколько недель мне стукнет пятьдесят? А тебе всего лишь чуть за тридцать?

– Разница в возрасте между нами все та же, что и в день нашей свадьбы, Ллойд, – напомнила она. – С чего бы меня это стало теперь тревожить?

– Потому что… о, черт, всякий раз когда появляется Ноа, я вдруг начинаю ощущать себя стариком. Это глупо, я знаю, но ничего не могу с этим поделать. Смешно, конечно, но почему-то сейчас тридцать два и пятьдесят кажутся мне разделенными целой пропастью по сравнению с нашей разницей в возрасте десять лет назад.

– А-га. Так вот что, значит, грызет тебя последнее время. Да знаешь ли ты, что даже когда тебе стукнет семьдесят пять, я буду по-прежнему умирать от любви к тебе?

– Ну-у, я еще не настолько стар, – отозвался он. – А в данный момент я чувствую себя максимум на восемнадцать!

Он прильнул к ней поцелуем, они окунулись в древний и привычный ритуал любви и обладания, и Морин охватили покой и удовлетворение.

Возможно, со временем пламя их страсти разгоралось не так часто, но разве же это хуже? Разве это не чудесно – знать, что тобою дорожит, что тебя боготворит человек, которого ты уважаешь и любишь? И пусть изредка между ними возникают проблемы, но у нее есть главное, то, о чем она мечтала, – стабильность счастливого брака.

Два часа спустя, глубокой ночью, ее разбудил сдавленный стон Ллойда… тогда-то и начался этот кошмар. Кошмар, так трагично закончившийся в отделении «скорой помощи» городской больницы Бэй-Сити.

И вот теперь, сидя в своей гостиной, которой она так гордилась и которая выглядела совершенно пустой и унылой, Морин терзалась сомнениями. А что если Шелли права? Что если сердечный приступ Ллойда был вызван именно их близостью той ночью? Или же он произошел бы в любом случае? Она даже задала этот вопрос врачу в больнице, и он ответил, что секс, скорее всего, ни при чем.

– Такое нередко случается, миссис Мартин, – пожав плечами, сказал врач.

Но сомнение не ушло, оно затаилось в подсознании и продолжало мучить Морин. Неужели той ночью она сократила жизнь Ллойда? Если это правда – как же ей жить с этим чувством вины и как облегчить Шелли, и без того настроенной против нее, потерю отца?