Текст книги "Ковчег до Ноя: от Междуречья до Арарата"

4. Рассказ о Потопе

Плыви, корабль! Счастливый путь!

Плыви, «Союз», великим будь!

С тобой отныне человек

Свою судьбу связал навек,

С тобою легче дышит грудь.

Генри Уодсворт Лонгфелло[43]43
  Начало последней строфы поэмы Генри Уодсворта Лонгфелло (1807–1882) «Постройка корабля» («The building of the Ship») в переводе Е. Полонской. Следует отметить, что в этом переводе полностью исчезли политические аллюзии: по-английски здесь использовано выражение «корабль государства» («The Ship of State»), введенное, по-видимому, еще Алкеем (VII–VI вв. до Р. Х.) и развитое Платоном в «Республике» и в диалоге «Политик», а название корабля «Союз» («Union») подразумевает государство США. В следующих строчках выражается уверенность, что этот корабль-государство будет спасительным для всего человечества, в чем можно увидеть намек на Ноев ковчег, хотя явно в стихотворении он не упоминается.


[Закрыть]

История о всемирном потопе, разрушившем мир, и о герое, построившем судно, на котором человек и животные спаслись от полного уничтожения, присутствует почти повсеместно в мировой сокровищнице традиционных культур. Центральная идея этой истории – непрочность человеческого существования и неопределенность божественного замысла о нем – наверняка будет изложена в любой марсианской хронике земного человечества и породит множество глубоких марсианских истолкований. Образ всемирного потопа вдохновлял многих мыслителей, писателей и художников. Этот сюжет вышел далеко за рамки Священного Писания; на его основе созданы многие литературные произведения, фильмы и даже оперы.

Было много попыток составить общую классификацию всех «историй о Потопе», или, в более общем смысле, «историй о Катастрофе» (поскольку не всякая катастрофа – это потоп) [32]. Документально подтверждено существование подобных сюжетов в традициях Месопотамии, Египта, Греции, Сирии, Европы, Индии, Восточной Азии, Новой Гвинеи, Центральной Америки, Северной Америки, Меланезии, Микронезии, Австралии и Южной Америки. Количество таких сюжетов со всеми их вариантами доходит до трехсот; обширная научная литература дает возможность изучать их по отдельности и сравнивать между собой. Некоторые из этих рассказов состоят всего из пары фраз, другие представлены литературными произведениями, исполненными мощного драматизма; внимательное их рассмотрение лишь подтверждает ту мысль, что культур, в которых ни в какой форме не присутствует сюжет о потопе, на самом деле очень мало.

Собирание и сравнение различных традиций – вообще очень увлекательное занятие; создание и оформление генеалогического древа рассказов о Потопе, вероятно, так же увлекательно, как и любой другой подобный проект. При этом намного важнее раскрыть широту охвата и разнообразие рассматриваемого типа сюжетов, чем выявить их фундаментальное сходство между собою. В конце концов, человек бессилен перед грозными природными явлениями – как связанными с водой (реками, дождем, морем), так и любыми другими (землетрясениями, ураганами, огнем, извержениями вулканов), и рассказы о таких явлениях занимают важное место в любой традиционной культуре; но только в рассказах о потопе, даже самом катастрофическом, некоторые люди обязательно спасаются, причем обычно с помощью судна. Нет нужды восстанавливать в самых широких масштабах всю сложную сеть, образуемую первоначальными источниками сюжетов, их распространением и зависимостью друг от друга; не следует лишь забывать о том, что «естественное» развитие этих сюжетов, до поры до времени не замутненное чужеродными влияниями, в какой-то момент может тем или иным образом прерваться – например, в результате деятельности миссионеров, распространяющих их библейскую версию.

История о Потопе и Ноевом ковчеге в библейской книге Бытия несомненно занимает в этой коллекции сюжетов уникальное место; пути заимствований и влияний прослеживаются в данном случае со всей очевидностью, образуя непрерывную последовательность и предоставляя сравнительному религиоведению важную тему для изучения. Из еврейской Библии рассказ о Потопе перекочевал в греческую христианскую, а затем и в арабский Коран, причем во всех трех священных писаниях он трактуется как наказание, наложенное Богом на людей за их грехи, и принятое по отношению к ним решение типа «бросить это дело и начать все сначала». Открытие Джорджа Смита, сделанное еще в викторианскую эпоху, показало нам, что еврейский рассказ о Потопе в свою очередь происходит из намного более древнего и более подробного вавилонского клинописного источника, от которого он начинает свое бесконечно долгое путешествие. Наша книга в основном посвящена первому этапу этого путешествия; мы рассматриваем различные месопотамские версии истории о Потопе, сохранившиеся на клинописных табличках, и исследуем вопрос, каким образом она столь прочно вошла в наш собственный мир.

Такая постановка задачи полностью избавляет нас от необходимости исследовать вопрос «был ли вообще когда-нибудь Потоп». Этот вопрос с давних пор занимал умы, и много усилий было истрачено на поиски подтверждающих доказательств. Я думаю, всякий настоящий археолог, занимающийся Месопотамией, всегда держит в уме историю о Потопе – а вдруг что-нибудь найдется? В 1928–1929 гг. в Ираке были сделаны важные открытия, сразу же истолкованные как доказательство реальности библейского Потопа [33]. В частности, в Уре в при глубоких раскопках под Царским захоронением обнаружили десятифутовый слой пустого ила, под которым опять появились следы более древнего человеческого поселения. Аналогичное открытие примерно в то же время сделали Лэнгдон и Вателен на раскопках в Кише (Северный Ирак). Обе группы археологов были уверены, что их открытие свидетельствует не просто о древнем наводнении, но о том самом библейском Потопе. Распространению и укреплению этой идеи много способствовал сэр Леонард Вулли своими блестящими лекциями и столь же блестящими статьями [34].

Похожие отложения пустой породы были затем обнаружены и в других местах археологических раскопок; со временем возник вопрос – действительно ли все обнаруженные пустые слои относятся к одному и тому же археологическому периоду, а кроме того, действительно ли все они представляют собой речные наносы. В последнее время этот тип как будто бы убедительных доказательств вообще перестал рассматриваться. Несомненно, слои пустого ила свидетельствуют о том, что жизнь человека в древней Месопотамии всегда подвергалась опасности разрушительных наводнений, и они очень важны для лучшего понимания того, насколько хрупкой она была; но мало кто сегодня решится утверждать, что эти открытия относятся к Потопу, описанному в Книге Бытия. Лекции сэра Леонарда Вулли обладали, конечно, непревзойденной убедительностью; Лэмберт как-то раз доверительно рассказал мне, что еще школьником, сидя на лекции Вулли в одном из бирмингемских кинотеатров и слушая его рассказ об археологических находках в Месопотамии, он твердо решил сам стать ассириологом.

В последнее время целенаправленные поиски «потопных» археологических слоев вышли из моды; и надо сказать, что дальнейшие подобные открытия могут быть получены лишь в результате очень глубоких и обширных раскопок, производить которые сегодня весьма затруднительно. Археологические поиски доказательств Потопа уступили место геологическим исследованиям – поискам данных о землетрясениях, катастрофических приливных волнах или таянии ледников в древности; но эта тема увела бы нас слишком далеко [35].

Месопотамские версии повествования о потопе

Психологически совсем не удивительно, что миф о Потопе так глубоко укоренился в сознании жителей Месопотамии: сама эта местность связана с ним и в нем отражается. Зависимость людей от воды Тигра и Евфрата была полной и безусловной, но пугающая пустота высокого неба над ними, неожиданность бурь и непосредственно ощущаемое могущество древних богов Солнца, Луны и Бури поддерживали даже в самых глубокомысленных и утонченных личностях ощущение реальности сил природы. Потоп – неуправляемая сила, подобно сегодняшнему цунами сметающая на своем пути города и цивилизации, – был для них отнюдь не детской страшилкой, но поднимающимся из глубин коллективной памяти ужасом самой большой катастрофы. Возможно, какая-то версия рассказа о нем пересказывалась в течение нескольких тысячелетий.

В месопотамской культуре Потоп воспринимался как некий временной горизонт, деливший все главнейшие события на те, что были «до», и те, что были «после». Великие Мудрецы[44]44
  Апкаллу (шумер. абгаль «великий старец») – согласно преданию, первые в мире мудрецы, бывшие советниками царей и жившие много тысяч лет. Именно они научили людей всем наукам и искусствам, а также возвели стену древнейшего города Урука. – Прим. ред.


[Закрыть] жили «до Потопа», и все важнейшие элементы цивилизации пришли к человечеству из допотопной эпохи. Изредка в клинописной литературе выражение «до Потопа» применяется в качестве языкового штампа со смыслом, слегка напоминающим наше «еще до Великой войны»[45]45
  Т. е. до войны 1914–1918 гг.; по-русски еще в 1930-е годы говорили «в мирное время» в смысле «до 1914 г.».


[Закрыть].

Всемирный Потоп – это «новая метла, которая чисто метет», весьма эффективный метод для богов начать все с чистого листа, с пустого мира, в котором можно создавать все и всех заново. Один только умный, веселый, непокорный бог Энки понял, к чему привело бы выполнение этого плана, и ужаснулся. Он решил спасти человеческий род и жизнь на земле с помощью одного-единственного человека и выбрал самого подходящего. История о Потопе, таким образом, – типичный образец устного рассказа. Ее главная тема должна была волновать каждого слушателя. Всякий знал, что если боги захотят, то все люди погибнут, причем это может произойти как оттого, что дающие жизнь воды Тигра и Евфрата вдруг остановят свое течение, так и оттого, что они вдруг вспучатся и станут всепоглощающими, сметающими все на своем пути водами первобытного хаоса. История о Потопе полна драматизма, ужасов, человеческой борьбы – со счастливым концом на последней минуте, как в голливудских фильмах.

Многие месопотамские повествования – как шумерские, так и аккадские – имеют характерные черты устных рассказов, бытовавших задолго до того, как они были записаны. Например, многократное повторение ключевых фраз делает длинный рассказ легче запоминающимся, а для опоздавших слушателей – быстрее узнаваемым. Так маленькие дети снова и снова слушают свою любимую книжку. Но как только письменность развилась настолько, что стало возможным записать любой текст – это происходит в начале третьего тысячелетия до Р. Х., – мы видим, что сказания о богах оказываются записанными на табличках.

Тексты с повествованиями о богах можно встретить уже на самых ранних табличках из южного Ирака; впрочем, они пока не поддаются полной расшифровке. История о Потопе не входит в число таких древнейших нарративов; по-видимому, она была записана лишь в более позднее время. Самые ранние таблички с фрагментами этой истории датируются вторым тысячелетием до Р. Х., т. е. не менее чем через тысячу лет после первых клинописных экспериментов[46]46
  Тем не менее упоминание потопа встречается как в составе имен собственных, так и в мифологических фрагментах из г. Шуруппака, датируемых XXVI в. до н. э. Потоп неоднократно упомянут и в литературных текстах III династии Ура, особенно в гимнах царям. – Прим. ред.


[Закрыть]. Можно только представить себе, как все это время шумерские и вавилонские рассказчики упражнялись в своем искусстве, бесконечно пересказывая популярный сюжет о Великом Потопе. В начале второго тысячелетия, когда исследуемый нами сюжет оказывается, наконец, записанным на табличках, мы видим не один стандартный текст месопотамской Истории о Потопе, но несколько различных рассказов. Это обстоятельство само по себе, несомненно, свидетельствует о древности сюжета, чрезвычайная драматичность которого постоянно увлекала поэтов и рассказчиков, как в течение всего времени существования месопотамской культуры, так и долгое время потом [36].

Месопотамская история о Потопе имеет три различных клинописных версии, одну шумерскую и две аккадские. Это, с одной стороны, Шумерская история о Потопе, а с другой – большие разделы Эпоса об Атрахасисе [37] и Эпоса о Гильгамеше. В каждой версии – свой герой Потопа. Поэтому правильнее говорить не об одной общей месопотамской истории о Потопе, а о трех историях, значительно друг от друга отличающихся, хотя и с близким сюжетом. Внутри каждой из указанных трех традиций сосуществовало несколько версий текста, более или менее различавшихся между собой форматом и расположением текста на табличках, некоторыми деталями сюжета, а также языком. История, которую мы называем Эпосом об Атрахасисе, принадлежала, несомненно, народной традиции – она дошла до нас во многих разных версиях, ни одна из которых не стала полностью «канонической», в отличие от Эпоса о Гильгамеше, принявшем в какой-то момент законченную литературную форму. Таблички с записью Гильгамеша в ниневийской Царской библиотеке (первое тысячелетие до Р. Х.) – точные дубликаты с идентичным текстом. С другой стороны, пока не найдено ни одной относящейся к первому тысячелетию до Р. Х. записи месопотамской истории о Потопе в версии Атрахасиса – а она была бы очень нам полезна.

Таблички с историей о Потопе можно распределить по следующим большим эпохам:

Старовавилонская эпоха 1900–1600 гг. до Р. Х.

Средневавилонская эпоха 1600–1200 гг. до Р. Х.

Позднеассирийская эпоха 800–600 гг. до Р. Х.

Поздневавилошкая эпоха 600–500 гг. до Р. Х.

На сегодня известно всего девять табличек с текстами, имеющими отношение к месопотамской истории о Потопе и образующими контекст, в котором следует понимать и оценивать новонайденную Табличку Ковчега. Ниже дается их краткое описание.

Шумерская история о Потопе

«Старовавилонский шумерский текст»

Шумерский рассказ о Потопе известен нам по знаменитой клинописной табличке, находящейся в Университетском музее в Филадельфии [38]. Первоначально она имела по три столбца текста с каждой стороны, но до нас дошло лишь около трети всего текста; поэтому наше понимание этого памятника остается далеким от полноты.

Табличка написана около 1600 г. до Р. Х. в шумерском городе Ниппур, крупном религиозном и культурном центре, где найдено много важных для нас табличек литературного содержания.

Филадельфийская табличка с Шумерской историей о Потопе

Хотя эта табличка написана по-шумерски, некоторые особенности ее языка, в частности неправильные глагольные формы, дали повод ее переводчику Мигелю Сивилю предположить, что тема Потопа, уничтожившего человечество, возможно, не принадлежит к основному корпусу шумерской традиционной литературы. Похоже, что эта Шумерская история о Потопе на самом деле основана на какой-то ее не дошедшей до нас вавилонской версии. Хотя, с другой стороны, параллельно могли ходить другие шумерские варианты, тоже нам неизвестные.

В этой шумерской версии говорится, что великие боги, спустя много времени после основания городов, по неизвестной нам причине решили уничтожить весь человеческий род, несмотря на возражения Нинтур, богини-создательницы людей. На долю царя Зиусудры выпало построить судно и с его помощью спасти жизнь на земле, что он и выполнил успешно, получив за это заслуженное бессмертие:

Тогда Зиусудру-царя,

имя грызунов, семя человечества спасшего,

В стране перехода, на Дильмуне – в краю, где Солнце восходит, – они поселили.

Шумерский миф о потопе, 258–260

«Шумерский текст Скёйена»

Долгое время филадельфийская табличка представляла собой единственную известную версию Шумерской истории о Потопе, но затем в собрании Мартина Скёйена[47]47
  Мартин Скёйен (Martin Schøyen, 1940) – норвежский бизнесмен и коллекционер древних письменных памятников. – Прим. ред.


[Закрыть] в Норвегии был обнаружен фрагмент другой версии. В нем говорится, что царь Зиусудра (называемый здесь просто «Судра») был жрецом-консекратором[48]48
  Жрец-консекратор (шумер. ишиб) – обладатель высокой жреческой должности, отвечавший за обряды очищения и омовения статуй богов, царя и вельмож. – Прим. ред.


[Закрыть] бога Энки [39]. Таким образом, наш герой Зиусудра по этой версии являлся одновременно и царем, и жрецом – в древнейшие времена совмещение обеих ролей, вероятно, происходило довольно часто. В Поучениях Шуруппака, уже цитированных нами выше в главе 3, дается такая родословная Зиусудры:

Шуруппак, сын Убар-Туту,

Давал советы Зиусудре, своему сыну.

Шуруппак на самом деле – это название одного из шумерских городов. В Шумерском царском списке, очень важном документе, перечисляющем имена и сроки правления шумерских царей до и после Потопа [40], говорится, что Убар-Туту был последним царем города Шуруппак до Потопа и что он правил 18 600 лет; но при этом не упоминается ни Шуруппак (известный также как мудрый «Муж из Шуруппака»), ни сам Зиусудра. Однако, согласно другому документу, известному как Династическая хроника, царя Убар-Туту еще до Потопа сменил в Шуруппаке его сын Зиусудра; этим подтверждается, что именно Зиусудра был тем героем, который преодолел Великий Потоп[49]49
  Как мне удалось показать в монографии и ряде статей, впервые клинописная идеограмма, означающая «потоп» (URU х UD «город х буря»), появляется именно в текстах из г. Шуруппака в XXVI в. до н. э. Там же встречаются и имена собственные, в составе которых есть знак «потоп». Значит, привязка мифологической истории к этому конкретному городу не случайна. Реальная история потопа действительно могла происходить в Шуруппаке примерно за столетие до появления первых копий самого литературного текста о потопе. – Прим. ред.


[Закрыть]. Перед нами целый клубок проблем; но я думаю, что можно извинить наших доблестных летописцев за то, что они запутались в датах правления и родословных царей, которые правили еще до Потопа. Хотя, с другой стороны, согласно некоторым древнегреческим свидетельствам, важнейшие клинописные тексты были закопаны в землю еще до Потопа, в назидание будущим поколениям.

Имя Зиусудра очень подходит бессмертному герою Потопа – по-шумерски оно означает примерно Тот, кто жил долго[50]50
  Имя Zi-u₄-sud-ra₂ означает в переводе с шумерского «жизнь долгих дней» (т. е. «жизнь на долгие дни»). Это имя никогда не встречалось в составе имен собственных, которыми назывались обычные люди или цари, и, по-видимому, происходит от благопожелания царю. – Прим. ред.


[Закрыть]. Имя соответствующего героя в Эпосе о Гильгамеше – Утнапишти – имеет приблизительно то же значение[51]51
  Полное имя героя вавилоно-ассирийских версий потопа Utnapisti-Ruqu «Утнапишти Дальний», скорее всего, является калькой с шумерского имени Зиусудра. – Прим. ред.


[Закрыть]. На самом деле нам неизвестно, вавилонское ли имя представляет собой перевод шумерского или наоборот.

Аккадский Эпос об Атрахасисе

«Старовавилонский Атрахасис»

Эпос об Атрахасисе – одно из самых значительных месопотамских литературных произведений; в нем поднимаются вечные вопросы человечества, и об этих трех клинописных табличках трудно говорить без восхищения. История о Потопе и Ковчеге, сделавшая весь текст знаменитым, составляет в нем лишь часть более обширного повествования, которое я бы осмелился предложить в качестве либретто для потрясающей оперы [41].

Когда поднимается занавес, мы видим очень странную картину мира. Человек еще не создан, и младшие боги вынуждены делать всю необходимую работу. Они ворчат, потом бунтуют – и наконец жгут свои орудия труда. Их недовольство сочтено не лишенным оснований; старшие боги решают создать человека, Луллу, который будет работать вместо богов. Для этого они вызывают богиню-родительницу Мами, также называемую Нинту или Белет-или; но та заявляет, что одна она не может создать это существо. Тогда бог Энки объявляет, что надо убить Веилу, другого бога из их компании, и из него сотворить человека (соответствующие цитаты приведены в Приложении 1). Теперь человеческий род выполняет всю работу для богов; одновременно люди с энтузиазмом размножаются, оставаясь при этом бессмертными. Чем больше их становится, тем больше от них шума. Как говорит Энлиль другим богам:

Шум людской слишком силен,

Их рев лишил меня сна.

Атрахасис 1:358–359

В ответ на ужасный гам, производимый людьми, боги насылают на них чуму, с целью уничтожить все человечество. Эа (или, по-шумерски, Энки), один из старших богов, тот, кто участвовал в сотворении человека, препятствует завершению ужасного плана. Недовольство Энлиля усиливается, и на сей раз он решает уморить человечество засухой, заперев источники дождя. И опять Эа вмешивается, возвращает дожди и восстанавливает жизнь на земле. Третий план Энлиля по истреблению людей – наслать на них Потоп, который уничтожит все живое раз и навсегда. Чтобы ему воспрепятствовать, Эа объясняет Атрахасису, как построить Ковчег и спасти жизнь людям и животным. В конце концов другие боги одобряют вмешательство Эа. Атрахасис и члены его семьи стали бессмертными, и человеческому роду позволено продолжаться, но теперь его численность будет ограничена такими новыми факторами, как смерть, бесплодие, безбрачие жриц и детская смертность.

На наш современный взгляд, решиться истребить жизнь на земле только для того, чтобы уменьшить шум, – это все-таки слегка чересчур. Нет никаких сомнений, однако, что причина была именно такова: шум человеческой деятельности стал нестерпимым для божественных ушей. Возмущение Энлиля в Атрахасисе всегда напоминает мне ворчанье стариков в шезлонгах на берегу моря после обеда, возмущенных шумом, производимым чужими детьми и радиоприемниками; как все же нам далеко до ветхозаветных моральных требований! Некоторые ассириологи выдвигают неубедительное соображение, что аккадское слово rigmu «шум» в этом рассказе использовано как эвфемизм, обозначающий намного более скверное поведение; но подлинной причиной является, конечно, перенаселенность. Шум вызван чрезмерным количеством людей, и Потоп использован как средство исправления допотопного мира, в котором ни одному человеку не грозила смерть. Энлиль знал, о чем говорил: есть клинописные заговоры для успокоения капризного ребенка [42], производящего такой сильный rigmu, что боги на небесах снова могут рассердиться не на шутку. История о Потопе, таким образом, включена в Атрахасис как один из эпизодов в логически выстроенной цепочке, а героем дня является сам Атрахасис, имя которого переводится как превосходящий мудростью[52]52
  Буквально (W)atm-hasis означает «превосходящий памятью» (т. е. тот, кто лучше других запоминает советы богов). – Прим. ред.


[Закрыть].

Таблички с историей о Потопе в Эпосе об Атрахасисе

Самая знаменитая клинописная копия всего Эпоса об Атрахасисе по-аккадски была составлена писцом Ипик-Айя, жившим и работавшим в XVII веке до Р. Х. в городе Сиппар в южной Месопотамии. После многих бесплодных попыток расшифровать имя сего великого человека это, наконец, сделал ассириолог Франс Ван Коппен, который вдобавок изучил его биографию [43]. Ипик-Айя записал полную историю Атрахасиса на трех больших клинописных табличках между 1636 и 1635 гг. до Р. Х., будучи еще молодым человеком – на табличках тщательно выписаны и дата составления, и имя писца. Сегодня он был бы сильно изумлен, узнав, что плоды его трудов разбросаны между музеями Лондона, Нью-Хейвена, Нью-Йорка и Женевы. Первоначально все три таблички содержали 1245 строчек клинописного текста, из которых целиком или частично до нас дошло примерно 60 процентов. Ниже мы будем называть эти три таблички Старовавилонским Атрахасисом.

Рассказ о Потопе и Ковчеге находится на третьей табличке, которая сегодня представляет собой два фрагмента, к сожалению, находящиеся в разных музеях – больший (обычно обозначаемый C₁) в Британском музее, а меньший (C₂) в Женевском музее искусства и истории. Я надеюсь, что когда-нибудь мне все-таки удастся сложить их вместе…[44]

Кроме этой копии, имеется еще шесть табличек или фрагментов Эпоса об Атрахасисе на аккадском языке, относящихся к Старовавилонской эпохе. В них рассказывается в целом «одна и та же» история, но в четырех разных версиях. Лишь одна из этих табличек содержит рассказ о Потопе.

«Старовавилонский текст Скёйена»

Эта недавно опубликованная табличка, также находящаяся в собрании Скёйена, содержит версию текста, примерно на сто лет более древнюю, чем Старовавилонский Атрахасис, и в значительной мере независимую от ранее изученных. Вот фрагмент этой таблички, относящийся к нашей теме:

 
Пусть они не слышат слова, которые ты [сказал]!
Боги определили уничтоженье —
Позор, что Эллиль для людей предназначил.
В Собрании потоп они определили:
«К новолунию выполним мы задачу».
 
 
Атрахасис, стоя на коленях,
В присутствии Эа лил свои слезы.
Эа уста свои открыл,
Слуге своему вещает:
 
 
«С одной стороны, ты о людях плачешь,
С другой – ты на коленях, (как) тот, кто меня страшится.
Есть задание, его нужно исполнить,
Но ты – ты не знаешь, как его исполнить».
 

Старовавилонский текст Скёйена: iv 1-16 [45]

На этих интригующих словах табличка Старовавилонского Скёйена обрывается. Хорошо зная продолжение рассказа, мы можем представить себе, что следующую табличку писец должен был начать примерно теми же строчками, с которых начинается наша Табличка Ковчега [46]

«Средневавилонский угаритский текст»

Этот клинописный фрагмент, имеющий для нас большое значение, обнаружен при раскопках в Угарите (Рас Шамра в современной Сирии). Он по сей день является единственным примером записи истории о Потопе, найденным вне пределов иракской Месопотамии. По нему можно видеть, как литература и ученость проникали из центра клинописной культуры в ближневосточные города, основным языком которых был не аккадский, а другие местные языки. Высказывалось предположение, что эта угаритская версия Эпоса об Атрахасисе, в отличие от всех других известных версий, написана от первого лица. Однако строки, которые позволяют высказать такое предположение, представляют собой прямую речь, а само повествование идет все-таки в третьем лице. В целом этот текст, насколько можно судить по сохранившемуся фрагменту, довольно сильно отличается от других версий эпоса [47].

«Средневавилонский ниппурский текст»

Этот клинописный фрагмент, как и описанный выше Старовавилонский шумерский текст, был найден при раскопках в Ниппуре (южный Ирак) и хранится сейчас в Университетском музее в Филадельфии [48].

«Ассирийская редакция»

Этот текст первого тысячелетия до Р. Х., написанный ассирийским клинописным письмом, знакомит нас с измененным и сокращенным пересказом известной нам истории [49]. Табличка представляет собой копию какого-то оригинала, поврежденного в двух местах, аккуратно отмеченных писцом на копии (как это описано выше в главе 3).

«Ассирийский текст Смита»

Это тот самый исторический фрагмент истории о Потопе, найденный Джорджем Смитом на раскопках в Ниневии и по понятным причинам включенный им в Эпос о Гильгамеше. В Британском музее он значится под инвентарным номером DT₄₂, увековечившим щедрость газеты Daily Telegraph, спонсировавшей экспедицию Смита [50].

Таблички с историей о Потопе в Эпосе о Гильгамеше

Второй аккадский вариант истории о Потопе – самый знаменитый, хотя и менее древний. Он содержится в Эпосе о Гильгамеше, подлинной жемчужине аккадской литературы, на сегодня все еще единственном вавилонском тексте, изданном в карманной серии Penguin Classics[53]53
  Знаменитая серия дешевых книг карманного формата в мягкой обложке, содержащая большинство шедевров мировой художественной литературы. Эта серия, первая в своем роде, была начата лондонским издательством Penguin Books в 1935 г., и к настоящему времени ее каталог приближается к полутора тысячам названий.


[Закрыть][51]. В этом очень изысканно написанном литературном произведении, полный текст которого занимал 12 табличек, история о Потопе представляет собой отдельный эпизод на табличке XI. С нашей точки зрения, помещенное здесь повествование о Потопе первоначально было частью более обширной истории, рассказывавшей о дурном поведении людей и животных и последовавшем почти полном их истреблении, но не являвшейся центральным эпизодом жизни Гильгамеша, царя Урука. Появление этой обработки истории о Потопе в Эпосе о Гильгамеше многими ощущается сегодня как позднейшая вставка [52].

Табличка XI Эпоса о Гильгамеше, на которой в 1872 г. Джордж Смит впервые прочел историю о Потопе; здесь воспроизведена первая опубликованная фотографом таблички

Хотя совершенно ясно, что позднеассирийский рассказ о Ковчеге и Потопе, содержащийся в Эпосе о Гильгамеше, происходит от более ранней версии, которая могла быть составлена во втором тысячелетии до Р. Х., нам до сих пор не известно ни одного примера старовавилонских текстов о Гильгамеше, которые бы содержали и этот рассказ. Все известные нам старовавилонские версии истории о Потопе связаны с Эпосом об Атрахасисе. В главах 7 и 8 мы рассмотрим вопрос, в какой степени наша более ранняя (второе тысячелетие до Р. Х.) Табличка Ковчега, также относящаяся к Эпосу об Атрахасисе, связана с более поздним (первое тысячелетие) рассказом о Потопе в Эпосе о Гильгамеше.

В ассирийском Эпосе о Гильгамеше герой Потопа зовется Утнапишти. Это имя означает «я нашел жизнь» (или «он нашел жизнь») и если даже не является прямым переводом шумерского имени Зиусудра, то, по крайней мере, навеяно им. В рассказе о Гильгамеше он появляется либо как Утнапишти, сын Убар-Туту, либо как шуруппакиец, сын Убар-туту.

Ни в одной из дошедших до нас копий Атрахасиса, насколько я знаю, герой ни разу не назван царем. Утнапишти тоже нигде не называется царем, и нет никаких оснований считать, что он им был. Исключением является один пассаж в Гильгамеше XI, где неожиданно упоминается «дворец» (о чем пойдет речь ниже); но я думаю, что этот пассаж представляет собой вставку, сделанную под влиянием традиции исторических хроник, согласно которым Зиусудра (с которым отождествляется Утнапишти) – действительно царь.

Взаимоотношения между Энки и Атрахасисом (или, соответственно, Эа и Утнапишти) изображаются как отношения между хозяином и слугой. Если Атрахасис (соответственно Утнапишти) не имел царского звания, а был, так сказать, «частным лицом», то возникает вопрос – на каких основаниях тот или другой «прото-Ной» оказался выбранным из своей среды для выполнения столь великой задачи. Нет никаких намеков, которые бы делали этот выбор очевидным (например, в качестве известного кораблестроителя). Есть некоторые указания на какую-то связь с храмом, но они не таковы, чтобы заключить о принадлежности героя к жречеству. Может быть, нужен был просто честный и прямой человек, на которого можно положиться, который выслушивает божественные распоряжения и выполняет их без сомнений и колебаний, – но нам об этом ничего не сказано.

Далее в нашей книге мы увидим, что происходило с историей о Потопе в процессе ее перевода с клинописи на другие языки – на еврейский язык Книги Бытия и на арабский язык Корана. Кроме того, для полноты картины у нас имеется замечательный текст Беросса.

История о Потопе у Беросса

Как раз в то самое время, когда старый клинописный мир угасал, а власть над древней Месопотамией перешла к людям, говорившим по-арамейски и по-гречески, некий вавилонский жрец, известный нам как Беросс, составил свод всех сведений о Вавилоне, названный им Babyloniaka («Вавилонское»). Имя Беросс (Βήρωσσος) представляет собой эллинизированную версию вавилонского имени собственного, которое, весьма вероятно, звучало как Белре’ушу («Господь (т. е. Бел) – его пастырь»). Беросс жил в древнем Ираке в III веке до Р. Х., говорил по-аккадски (а также по-арамейски и по-гречески) и, разумеется, свободно читал клинописные тексты. А в качестве жреца храма Мардука в Вавилоне он имел в своем распоряжении весь клинописный материал, какой ему мог понадобиться (причем, не стоит забывать, в полной сохранности!) Это дало ему возможность написать свой великий труд, который он посвятил царю Антиоху I Сотеру (280–261 гг. до Р. Х.)

Беросс пересказывает историю о Потопе вполне узнаваемым образом; рассказ помещен в Книге 2, после списка десяти допотопных царей и их мудрецов. К несчастью, писания Беросса сохранились только в цитатах у более поздних авторов (возможно, с не принадлежащими ему вставками), причем путь последовательного цитирования был довольно извилистым. На сегодняшний день мы имеем собрание двадцати двух фрагментов, представляющих собой цитаты или пересказы текстов Беросса (Fragmenta, «Фрагменты») и одиннадцати фрагментов, рассказывающих о нем самом (Testimonia, «Свидетельства»). Это отрывки из трудов классических античных, еврейских и христианских авторов, из которых лишь немногие сегодня общеизвестны. Интересно, что в дошедших до нас цитатах из Беросса, содержащих рассказ о Потопе, сохранены типично месопотамские детали, которых нет в соответствующей главе Книги Бытия (например, тема сна) или в других более древних традиционных текстах (например, название месяца, в котором происходили события, а также зарывание в землю табличек – тема, присутствующая в различных клинописных вариантах истории о Потопе).

Вот цитата из Беросса [53], дошедшая до нас через греческого историка Полигистора[54]54
  Александр Полигистор (Αλέξανδρος о Πολυΐστωρ), 100-40 гг. до Р. Х., плодовитый греческий писатель и историк; его сочинения дошли до нас только во фрагментах, процитированных более поздними авторами.


[Закрыть], в свою очередь процитированного Евсевием[55]55
  Евсевий Памфил (Ευσέβιος о Παμφίλου), епископ Кесарийский, 263–340 гг., знаменитый историк Церкви.


[Закрыть]:

«После того как Ардат (Отиарт) умер, его сын Ксисутр царствовал восемнадцать саров, и в его правление произошел Великий Потоп». Далее он пишет следующее:

«Крон явился Ксисутру во сне и сказал, что пятнадцатого числа месяца Дайсия человечество будет уничтожено Великим Потопом. Он ему приказал, все вместе, и самые первые, и средние, и новые таблички, зарыть в землю и спрятать в Сиппаре, городе солнца. Затем ему нужно будет построить корабль и сесть в него вместе со своей семьей и лучшими друзьями. Ему придется собрать там запасы еды и питья, а также взять на борт диких зверей и птиц, и четвероногих. Затем, когда все будет готово, ему нужно будет приготовиться для плаванья. Когда тот спросил, куда ему нужно будет плыть, был дан ответ: „К богам, молиться, чтобы все хорошее пришло к человеку".

Он не переставал работать до тех пор, пока судно не было построено. Его длина была пять стадий, а ширина – два. Вместе со своей женой, детьми и самыми близкими друзьями он погрузился на законченный корабль, собранный так, как было сказано.

После того как воды Великого Потопа пришли, а потом начали быстро отходить, Ксисутр отпустил несколько птиц. Ни одна из них не нашла ни еды, ни места для отдыха, и они вернулись на корабль. Через несколько дней он снова освободил несколько других птиц, и они также вернулись на корабль, но они вернулись с запачканными грязью когтями. Потом позднее он в третий раз освободил несколько других птиц, но они не вернулись на корабль. Тогда Ксисутр узнал, что земля снова появилась. Он пробил отверстие в стене корабля и увидел, что корабль остановился на горе. Он высадился на берег в сопровождении своей жены и своих дочерей и кормчего.

Он пал ниц, поклонившись земле, воздвиг алтарь и вознес жертвы богам. После этого он исчез вместе со всеми, кто с ним покинул корабль. Те, кто остались на корабле и не вышли вместе с Ксисутром, когда он и те, кто были с ним, высадились на берег, искали его везде и звали по имени. Но Ксисутра с тех пор больше никто не видел, а позднее звук голоса, шедший с неба, дал указания, каким образом они должны почитать богов, и сообщил, что Ксисутр за большие заслуги был представлен богам, отправлен жить среди богов, а его жена, дочери и кормчий получили те же почести. Затем голос дал им указание вернуться в Вавилонию, идти в город Сиппар и, так как это им предназначено, выкопать таблички, которые были там закопаны, и вернуть их человечеству. Место, в котором они находились, располагается в Армении. Они поняли все это; они принесли жертвы богам и пошли пешком в Вавилонию.

В наше время только маленькая часть корабля, остановившегося в Армении, остается лежать в Кордуйских горах в Армении, и некоторые ходят туда, соскабливают асфальт и держат его как талисман для удачи.

А добравшиеся до Вавилонии люди выкопали таблички в Сиппаре и вынесли их оттуда. Они построили много городов, возвели храмы богам и возродили Вавилонию»[56]56
  Этот отрывок из «Хроники» Евсевия, сохранившейся только в древнем армянском переводе, был позднее, по-видимому, без изменений вставлен Георгием Синкеллом (Γεώργιος Συνκέλλος), византийским историком VIII–IX вв., в свою Избранную хронографию (Εκλογή Χρονογραφίας), 53–56. Указанные армянский и греческий тексты достаточно точно соответствуют друг другу. Приводимый здесь перевод сделан Ю. П. Митиным с греческого текста; перевод с армянского имеется в сборнике: История Древнего Востока. Тексты и документы: Учеб. пособие / Под ред. В. И. Кузищина. – М.: Высшая школа, 2002.


[Закрыть].

А вот другой фрагмент текста Беросса, переданный нам Абиденом[57]57
  Абиден (Αβυδηνός) – древнегреческий историк, отрывки из трудов которого (в частности, из Истории халдеев и ассирийцев) сохранились только в цитатах у Евсевия, Кирилла Александрийского и Синкелла. Приведенный здесь отрывок находится в труде Евсевия Евангельское Приуготовление (προπαρασκευή εύαγγελική), 9-я книга, 12-я глава.


[Закрыть]: