Текст книги "Ложный след. Шпионская сага. Книга 2"

Исраэль Левин
Ложный след. Шпионская сага. Книга 2

Глава 1

Тель-Авив

Явочная квартира Моссада

25 января 2005 г., 20:30

Рафи с нетерпением ожидал прибытия своего нового сотрудника с докладом о выполненном в Санкт-Петербурге задании. Само это задание стало проверкой готовности Марины к серьезной работе, и теперь ему важно было оценить все плюсы и минусы ее миссии до встречи с ней. Сотрудник прибыл, кратко охарактеризовал обстановку в Питере и отметил несколько наиболее интересных моментов с точки зрения работы спецслужб. Рафи усадил его за стол, а сам вышел в другую комнату. Ему нужно было оценить ситуацию и решить, что делать: он готовился к разговору с Мариной.

Более двух лет назад он на свой страх и риск решил привлечь для активной работы в Моссаде Марину, женщину, без которой супер-агент Леонид Гардин не соглашался работать. А приказать ему никто не мог, даже Рафи. В принципе родилась очень красивая комбинация «семейных агентов» с неоспоримым лидерством Леонида. И вот сейчас настала минута, когда требовалось до последней точки проверить, как Марина работала, выслушать ее отчет о прошедшей на берегах Невы баталии, обсудить, если потребуется, возникшие сомнения и трудности. И наконец, самое главное: Рафи предстояло дать ответ самому себе – правильное ли решение он принял относительно Марины?

На свое первое задание Марина отправилась в Россию для участия в совместной операции Моссада и ЦРУ. Ей поручили разработку заведующего лабораторией аномалий электромагнитных полей Санкт-Петербургского института физики, профессора Страхова. Дело в том, что во время наркодопроса, примененного к одному из ведущих сотрудников лаборатории Вышеву, в Моссаде узнали, что институт выполнял задание для Забайкальского военного округа. Что за аппарат был изготовлен для военных, Вышев не знал, но сразу понял, что необычная и абсолютно секретная работа велась в рамках поиска новой технологии торсионных полей, разработанной в институте. После анализа ситуации, проведенного специалистами Моссада и ЦРУ, стало ясно: у россиян появилось новое стратегическое оружие. Вот тогда-то и решили взять в разработку профессора Павла Страхова, руководившего проектом.

Марина сумела сблизиться с профессором и раздобыла необходимую информацию, после чего ее вместе с Леонидом послали в Забайкалье, в дивизию специального назначения. Задание выполнял Леонид, но Марина жила там вместе с ним, и сам факт ее присутствия, хотя и в пассивной форме, тоже можно было считать победой. Потом в Москве Леонид полгода играл роль бизнесмена, и все это время они провели вместе. За прошедшие полтора года все задания Марина и Леонид выполнили на «отлично». И вот теперь решено было поручить ей абсолютно самостоятельную работу: с одной стороны, это очередное испытание, с другой – задание, требующее полной отдачи, как моральной, так и физической.

Пока все складывалось достаточно удачно. Леонид ближайшие месяцы проведет в Москве: ему придется искать вход в лабораторию, где создали «электронную куклу», настоящее чудо связи и электронной войны. Похоже, наступило самое подходящее время дать девочке возможность проявить себя на очень ответственном задании в незнакомой стране. Россия для нее фактически дом родной, а вот Штаты – уже из другой оперы. Но аналитики сошлись во мнении: из Марины может получиться отличный агент, что станет совершенно очевидным после выполнения американского задания, ведь по всем меркам задачу перед нею ставят опасную и сложную.

Пролетели уже два года после официального выхода Рафи на пенсию и почти столько же – с того дня, как он, оставив пост руководителя Моссада, поддался на уговоры адмирала Кея продолжить службу. Однако более благородную причину для получения согласия сотрудничать с ЦРУ придумать было сложно. И вот почти третий год он вылавливал агентов «Гальбы», проникших практически во все эшелоны власти и спецслужбы цивилизованного мира. Этот орден ярко выраженной нацистской ориентации не брезговал ничем, а цель его – господство над миром на основе разделения рас и террора. Изучив обширные материалы ЦРУ и ФБР на данную тему и поняв идеологию, методики работы и способы вербовки членов ордена, Рафи начал последовательно выявлять его представителей одного за другим. Конечно, Тайная Служба Хранителей предоставила в его распоряжение все, что знала о зловещей организации, и это были самые ценные сведения, собранные на протяжении веков. Все успехи и победы Рафи оставались глубоко засекреченными, ведь если бы руководство ордена узнало или догадалось о том, кто стоит за провалами его операций, то бывшего главу Моссада убрали бы немедленно. Уничтожать противников спецы «Гальбы» умели, поэтому все, кто вставал на их пути, погибали в автокатастрофах, кончали жизнь самоубийством или надолго попадали в тюрьму. Пока в «Гальбе» не догадывались, что кто-то очень сильный и прозорливый идет за ними след в след.

Рафи еще раз бегло просмотрел бумаги, затем аккуратно сложил их и спрятал в папку. Некоторая нервозность, которую он почувствовал еще утром, улетучилась без следа. Его мысли вернулись в 2003-й год, когда все оказалось намного сложнее, чем планировалось. Тогда, во время наркодопроса, примененного к сотруднику Санкт-Петербургского НИИ Валентину Вышеву, обнаружилась информация о проекте, который возглавлял академик Павел Страхов, или Паша Бесполезный, как его звали в институте. Прозвище он получил за полнейшее равнодушие к любым проблемам, не относящимся к работе. Обращаться к нему действительно не имело смысла – чужие дела его не интересовали ни в малейшей степени, но ученым он был настоящим. Именно такие люди двигают науку.

В своих работах Страхов доказал, что обработанный торсионным полем металл становится особо твердым, превосходя даже алмаз. Саму же теорию торсионных полей, как и физического вакуума, также разработал в лаборатории Страхова профессор Шляпов, ученик знаменитого Ландау. Но Шляпов тяготел к теории, поэтому вся практическая часть работы легла на плечи профессора Страхова и его сотрудников. Вначале в лаборатории создали машину «Крот», способную доставлять заряд, взрывчатку и любое оружие к точке назначения, но под землей. Особо твердая сталь благодаря обработке торсионным полем проходила сквозь землю, как нож сквозь масло. И это еще не все. Оказалось, что если тем же полем обработать медь, то она приобретает особые электропроводные свойства: электрический заряд проходит по медной проволоке почти без потери энергии и практически мгновенно. Из обработанной торсионкой меди изготавливают электрокабель для «Крота». А поскольку такие материалы почти не теряют энергии, «Крот» работает от обычного аккумулятора. Страхов также выдвинул еще одно предложение, да такое, что сведущие люди разом смекнули: его реализация гарантирует Нобелевку. Речь шла о строительстве небоскребов, где проблема лифтов, точнее, многотонных кабелей управления ими, остается одним из наиболее серьезных сдерживающих факторов их широкого строительства. А что, если обработать кабель торсионным полем, получив легкую и вполне подъемную систему автоматики? К началу 2003-го уже изготовили опытные экземпляры, но подробностей Вышев не знал. Впрочем, вскоре удалось установить, что после успешных испытаний новое оружие поступило в отдельную 12-ю дивизию специального назначения в Белогорске, городке неподалеку от границы с Китаем. Теперь требовалось узнать как можно больше подробностей, поскольку «Крот» – стратегическое оружие, дающее российским военным колоссальное преимущество перед любым недругом.

Первую часть задания выполнил Леон. Подготовить и провести наркодопрос Валентина Вышева он сумел, но продолжать работать в институте, естественно, не мог, поскольку его все знали. Значит, требовался ввод нового оперативника. Но внедрить еще одного сотрудника в штат института, не вызывая подозрений у охраны, не представлялось возможным. И тогда решили разработать профессора на бытовом уровне, благо условия позволяли. Двумя годами раньше Страхов овдовел, жил один и в последние месяцы подыскивал помощницу по хозяйству, правда, ни на одной кандидатуре пока еще не остановился. Подходящая ситуация для начала работы нового оперативника. Им и стала Марина.

Ей поручили разработать профессора Страхова, причем именно на личном уровне. Рафи уведомил Леона, что агент проходит последние этапы подготовки перед заданием и в скором времени будет переброшен в Санкт-Петербург. На Леона же возлагалась ответственность за всю операцию, за безопасность команды и обеспечение возвращения всех агентов домой.

Глава 2

Тель-Авив

Явочная квартира Моссада

27 января 2005 г., 20:00

Марина сидела, почти утонув в огромном кресле Рафи, и обдумывала предстоящий разговор с ним. Они не виделись больше двух долгих лет, да и раньше их общение сводилось только к отчетам о ее делах. Наверняка теперь он начнет расспрашивать ее о деталях питерского задания. Тогда, закончив работу со Страховым, она буквально через пару недель оказалась вместе с Леонидом в Белогорске. Ей даже не пришлось выезжать из России.

В гарнизонном городке они провели четыре счастливых месяца. До сих пор им еще не доводилось побыть вдвоем хотя бы несколько недель подряд. А сейчас Леон был рядом, они жили как обычные семейные люди! В Белогорске Леонида отправили на задание, с которого из восьми человек вернулись двое, и именно из-за этого непонятного возвращения у Леона начались проблемы. Его заподозрили в измене и уволили из армии.

Из гарнизона они отправились в Москву, где более или менее нормально прожили еще полгода, хотя Леон мотался по стране, пытаясь закупить то новые технологии, то патенты. Какие – Марина не знала. С самого начала они условились: чем меньше говорим о работе, тем лучше. И она всегда соблюдала этот договор, хотя ей очень хотелось знать, чем занят ее любимый.

Марина потянулась в кресле. Мысли крутились в голове сами собой: «Когда Леон привел меня в школу Моссада по просьбе Рафи, мой куратор Йоси с первого дня постоянно твердил, что я должна успеть безупречно подготовиться к третьему этапу учебы – самостоятельному контрольному заданию. Причем кроме Йоси об этом задании никому знать не положено. Даже Леону. Ну, это понятно. Я таких разговоров не боялась, соглашалась, зная, что Леон так или иначе все узнает, почувствует, поймет и найдет способ помочь мне, даже если я и не узнаю об этом ничего. Ведь он постоянно помогал мне во время учебы…

Сначала я мечтала о том, как блестяще справлюсь со своим первым заданием и как изумится Леон. Ведь он привык видеть во мне женщину-ребенка, дорогое и близкое существо, а не взрослую, не зависящую от него женщину. А тут пришло время проявить себя самостоятельным человеком, профессионально равным ему. Интересно, что делать-то придется? Ни одного объяснения о моей будущей роли ни от Йоси, ни от Рафи я не получила, хотя и догадывалась. А потом уже было не до выяснений. Столько всего произошло… Не стало отца. И все вокруг, точнее, во мне, сразу как-то изменилось. Я почувствовала свое сиротство, хотя по-настоящему осознала не сразу. Да и как я могла тогда смириться с мыслью о том, что теперь мне придется жить без отцовской любви и защиты, что на всей земле для меня останется только Леон? Это было особенно страшно. Я понимала, что если с ним что-нибудь случится – мне не жить. Причем, как говорится, в «медицинском смысле», то есть мое физическое существование прекратится одновременно с ним, и неважно, погибнет он или разлюбит меня. Все равно без него жизнь потеряет смысл.

Выходит, я, во-первых, должна жить самостоятельно. Во-вторых, придется учиться нести ответственность за все свои поступки и решения. Это не «маленький бунт», который я устроила отцу в знак протеста против его бесконечных отъездов – нанялась работать официанткой в кафе. Его тогда чуть удар не хватил! Он ведь тоже воспринимал меня как маленькую принцессу, для которой главная проблема – в какой цвет покрасить волосы. Теперь все по-другому. Леон рядом, но у него своя работа, своя жизнь, куда мне нет доступа, причем для моей же безопасности, как он объяснил. И совсем скоро я поняла, что и у меня своя жизнь, где Леона рядом нет. Я не стала меньше любить его, но как-то перестроилась в душе. Моя первая, почти детская влюбленность в него и безоговорочная вера в его лидерство и непоколебимый авторитет стали более «умными», что ли… И потом, он – мужчина, а значит, другой. Всего ему не объяснишь. Ведь они нас, женщин, не понимают. Кстати, Леон почти и не заметил этих моих «дамских» переживаний. Оно и к лучшему. Ну что ж, пора разом повзрослеть. Вот это и есть, по большому счету, мое первое самостоятельное контрольное задание.

Конечно, я удивилась, когда позвонил Йоси и вместо занятий пригласил меня в кафе. Поначалу было не очень привычно, что все наиболее важные и секретные разговоры со мной он вел не в своем кабинете, а в городе. В кафе, парках, ресторанах… Потом я перестала обращать внимание на такие мелочи, но тогда, в первый раз, растерялась и насторожилась: что-то будет…

И действительно: как только мы уселись за столик полупустого кафе, Йоси объявил, что хочет обсудить мое контрольное задание. Меня бросило в жар, в горле застрял ком, даже низ живота заныл.

– Сначала я рассказываю тебе все, что считаю нужным, а ты меня не перебиваешь, не падаешь в обморок, не делаешь испуганных глаз, а продолжаешь улыбаться и есть мороженое. Это тоже часть тренинга, поняла?

Я часто закивала: поняла.

– Значит, так. В России ты давно не была… поедешь, посмотришь, как она теперь поживает и выглядит.

Йоси улыбнулся, а я почувствовала, что мне хочется сжаться и закрыть глаза. Россия! Я ведь там теперь совсем чужая! Руки похолодели, ноги словно вросли в землю так, словно мне придется просидеть в этом кафе остаток жизни. Да уж, ничего не скажешь – беззаботно улыбаться стало гораздо сложнее, Йоси не зря предупреждал. Все-таки сложно воспринимать такие неожиданные новости легко и равнодушно.

– Там проходит одна наша очень сложная операция. Оперативник не может самостоятельно справиться с заданием. Есть человек, до которого ему не добраться. А тот – ключевая фигура, его необходимо приручить, обработать до полного доверия. Чтобы бежал к тебе советоваться по любому поводу. Понятно?

– Почти.

– Ну, это уже хорошо. Ты получишь все инструкции и дополнительный тренинг в школе. С завтрашнего дня тебе поменяют программу подготовки. Главное, чтобы ты поняла: любыми средствами нужно привязать его к себе.

– Совсем любыми?

– Совсем.

– И никто не узнает?

– Никто.

– А Леон?

– Это зависит от тебя.

– Как это?

– Дело в том, что этот оперативник и есть Леон. Он ничего не узнает о твоем участии до самого конца операции. Будешь работать одна, но потом он вывезет тебя из страны. И запомни: ты нам нужна только как пара Леона. Пока самостоятельного значения ты не имеешь. Поэтому свою связь с ним ты обязана сохранить. Понятно? Отвечай, ты все поняла? И улыбайся!

– Да.

– Что – да?

– Не кричи! Понятно.

– Мариш, что ты! Я же шепотом с тобой разговариваю.

– Нет, ты орешь на весь свет. У меня от твоего крика в ушах звенит!

– У тебя в ушах звенит от того, что ты сейчас позеленела, как лягушка, и собираешься хлопнуться в обморок. Пей кофе! Девочка, ты же помнишь, как в нашу первую встречу я несколько раз настойчиво спрашивал, согласна ли ты до конца довериться моим приказам и инструкциям без колебаний и рассуждений. Тогда от твоего ответа зависело решение вопроса о твоей профессиональной пригодности, и если бы ты сразу сказала «да», то я бы тебя не взял. Но ты долго думала, что сказать. Вот тогда я и убедился в том, что ты годишься для нашей работы. А теперь последний и очень важный совет: идя на первое задание, не думай о том, приходилось ли Леону выполнять нечто подобное. Ты должна знать: конечно, приходилось, но для ваших отношений это не имеет никакого значения. Если ты не справишься с собой, вашей любви и взаимному доверию суждено погибнуть. А Леон не вынесет этого. Он живет тобой. Ты – самое важное, что у него есть. Он тоже мой ученик, и я знаю, что у него очень хорошая голова, широкая душа, сердце, полное любви к тебе. Ты не имеешь права предать его и вашу любовь. Что бы ни происходило за порогом вашего дома, вы – пара, вы вместе навечно. Так вы воспринимаетесь в нашей организации. Правильно?

– Да, правильно, Йоси.

– Ну, слава богу, почти улыбнулась! Сколько можно хлебать этот кофе? Пошли, пора на работу!

Таким был мой первый инструктаж по заданию в России. Затем бывали другие, и немало. Меня готовили серьезно, и я поняла, что не имею права на провал. Я не могу провалиться, что бы ни случилось! А понимание того, что моя работа помогает Леону и его успеху, очень сильно подхлестывало мою решимость и усердие. В общем, Йоси знал, чем и как меня мотивировать.

Так прошли следующие три месяца. Я изучала объект своей разработки, все его привычки, интересы, вкусы до мельчайших подробностей, затем проходила специальный целевой тренинг, о подробностях которого мне было приказано забыть. Меня учили разрабатывать объект, и не просто учили, а в деталях объясняли, обучали светским манерам, флирту, искусству соблазнения… Даже технике секса! То, к чему меня готовили, не оставляло никаких сомнений: на профессиональном сленге это называется «медовая ловушка». Такой ловушкой я и стану для моего объекта разработки. После окончания последнего дня тренировки я сказала себе:

– Если ты будешь все это переживать и оценивать, а не работать, ты рехнешься. Вспоминай и думай только о том, что нужно делать в данную минуту. И все. Живи моментом!

Отбросить в сторону сантименты оказалось непросто, но со временем все обошлось, нашлись более серьезные темы для размышлений. Сама логика будущей операции приводила меня в ужас. Значит, я знаю, что участвую в ней с Леоном, а он – нет. Кроме того, меня направляют как бы ему в помощь, и моя часть работы, ее цели и задачи, естественно, ему понятны, хоть он и не знает исполнителя. Ну а если я не справлюсь, то беспокоиться о дальнейшем бессмысленно, его просто не будет. А вот когда я выполню свое задание, то сдам тем самым Йоси и его руководству экзамен на пригодность для дальнейшей работы. Но если я раню Леона, этот гордый человек не простит себя за то, что втянул меня в такие непростые дела… Сознание собственной вины и горечь будут подтачивать его изнутри до тех пор, пока он не возненавидит себя и меня. Да, легко сказать: «оставь все за порогом дома»! Господи, не дай случиться беде!

А затем подошел день моей отправки на задание».

Глава 3

Санкт-Петербург

Квартира проф. П.И. Страхова, исполняющего обязанности директора Санкт-Петербургского НИИ физики, заведующего лабораторией изучения аномалий электромагнитных полей

20 марта 2004 г., 22:00

Долгое время Павел Ильич не замечал огромных нагрузок, без которых, впрочем, его жизнь была бы бессмысленной и неинтересной. Работа в институте, Президиуме Академии наук, Библиотеке Академии наук, занятия с аспирантами и молодыми учеными, подготовка статей и докладов… Изо дня в день он начинал работать засветло, заканчивая, когда петухи собирались петь. И ничего, выдюживал. Но в последнее время профессора стали одолевать желания, как говорится, совсем не к месту и не ко времени: он почувствовал новую хворь – потребность в ведении дневника. Захотелось описать все, чем занимался в науке, что пережил, с чем довелось столкнуться в своей достаточно долгой и небезуспешной карьере. Правда, записи приходилось делать с величайшей осторожностью, ведь Павел Ильич полжизни имел дело со сверхсекретными вещами, о которых не следовало говорить вслух, а тем более писать. С карьерой возникли некоторые проблемы, причем не такие уж и маленькие. Его руководитель считался таковым лишь формально – академик Монос, былая гордость и слава советской науки, не первый год тяжело болел. Фактически вся его работа на посту директора НИИ сводилась к ежемесячному подписанию финансовых документов, а остальное за него делал Страхов. Чтобы не нарушать законодательства, Павла Ильича раз в три месяца назначали директором института, присовокупляя «и. о.». Честно говоря, это всем порядком осточертело, но что поделаешь, когда в дело вступает «сильная рука» из министерства, поддерживающая угасающее, но все еще действующее светило советской науки, пускай даже и прошлых лет. Товарищи наверху недвусмысленно дали понять: пока жив, трогать не будем. Значит, его заместителю остается терпение и еще раз терпение!

К Павлу Ильичу, талантливому ученому, обращались за консультацией и советом специалисты разных областей. Кстати, его самолюбие отнюдь не страдало, если к нему за помощью приходили инженеры и рабочие (разумеется, не посторонние, а с предприятий-смежников или разработчики). Недавно случилась совсем анекдотичная история: пришел на прием слесарь-сборщик, самый-самый лучший, даже на Госпремию выдвигавшийся. Так вот у этого Иван Иваныча конфуз вышел: поехали с женой в ЦПКиО, нагулялись, на лодке покатались, он пива выпил, расслабился, погода отличная… И повалил жену под кустиком, благо никого вокруг не наблюдалось. Недремлющий милиционер в самый интересный момент оказался рядом и отчаянным свистом прервал удовольствие супругов. Иван Иваныч пытался ему что-то втолковать – да где там: отволокли в дежурку, а там чин по чину составили акт и прислали на работу. 213-я статья Уголовного кодекса, между прочим, не шутки… Секретарь директора посоветовала ему пойти к Страхову; хотя его и звали Пашей Бесполезным, специалистов он ценить умел.

Академик принял несчастного Иваныча без обычных проволочек.

– Что же это вам приспичило в парке? До дому дотерпеть не могли?

– Пал Ильич, а что же мне было делать, если он встал, окаянный? В нашем возрасте такое нечасто случается…

Посмеялся Страхов, посочувствовал рабочему и отправил в милицию бумагу: мол, отчитали нарушителя общественного спокойствия на собрании, больше не повторится. Инцидент замяли.

Все же нельзя было назвать академика Страхова сухарем, преданным только науке. Его немногочисленные друзья знали, что Павел Ильич – настоящий шестидесятник, ставший таковым еще во времена «физиков и лириков». Он обожал стихи Рождественского, Евтушенко и Самойлова, боготворил Визбора и Окуджаву, мог без конца слушать Клячкина и Берковского, завидовал академику Городницкому, умеющему сочетать занятия наукой с поэзией и песенным творчеством.

И вдруг все в одночасье рухнуло. Не стало той, которая составляла большую часть его жизни, той, которая превратила его из шестидесятника Поля в солидного импозантного мужчину, сохранившего в душе романтику прошедших лет. Они прожили вместе душа в душу более тридцати лет. Детей у них не случилось, и все эти годы он оставался для жены мужем и обожаемым ребенком, требующим непрестанной заботы и внимания.

Четыре года, как ее нет… И теперь профессор Страхов жил, не понимая, зачем это нужно и как ему жить дальше. Он очень изменился: вместо ухоженного, подтянутого мужчины средних лет – почти старик с сероватой кожей, кругами под глазами и погасшим взглядом. Да еще проблемы с зубами появились…

Тридцать лет жизни с любимой женщиной – не шутка, такая привязанность бесследно не уходит, и теперь Павел Ильич входил в свой опустевший дом и не знал, куда себя девать, – слишком сильно все вокруг напоминало о жене. Он пытался сохранять заведенный ею порядок и уют в доме – но куда там! Оказалось, что горячие завтраки, отутюженные сорочки и костюмы, сверкающая чистотой кухня и отсутствие пыли в кабинете требуют массы времени! И где его взять? Одни походы по магазинам сколько сил отнимают, а коммунальные платежи вообще оказались загадкой: он, ученый, едва справлялся с заполнением этих по-идиотски составленных бумажек. Воз, который он тянул на службе, никто облегчать не собирался, а домашние заботы вообще казались Монбланом, способным погрести под собой несчастного профессора. Значит, придется искать помощницу по хозяйству.

Подходящая нашлась не сразу. Павел Ильич с содроганием вспоминал вереницу женщин, с которыми агентство по найму домработниц устраивало ему встречи. Ему было неловко общаться с этими вполне интеллигентными дамами, тихими, напряженными, с тревожным взглядом – ведь им так нужна работа! Накатывалась смертельная тоска: непростые времена выбили почву из-под ног тысяч женщин, отобрали у них работу, профессию, гордость… Нет, выбирать вот так, словно на невольничьем рынке, нельзя! Это позор, это неприлично и невозможно! Уж лучше как-то самому справляться или знакомых поспрашивать… Может, кто-нибудь присоветует?

Проблема решилась неожиданно просто: позвонила Лариса, подруга умершей жены. Ее давняя приятельница, бывшая одноклассница, посетовала на то, что ее одинокая родственница никак не может найти работу. Та полжизни провела с мужем в гарнизонах, а теперь осталась одна. Муж, закончив службу в армии, решил начать новую жизнь и начал, как это нередко бывает, с двух вещей: выпивки и развода. Вот его-то жену Лариса и решила порекомендовать Страхову, тем более что подруга поклялась: Наталье тактичности и умения вести домашнее хозяйство не занимать. К счастью, бывшая офицерская жена вызвала симпатию профессора сразу же.

Много ли нужно для счастья мужчине, измученному борьбой с одиноким существованием? Рюмка – не спасение, а вот заботы ему не хватает, впрочем, как и всем одиноким людям.

Теперь утро Павла Ильича начиналось с изумительного запаха свежесваренного кофе, красиво сервированного вместе с аппетитным горячим завтраком. Наталья каким-то непостижимым образом умела угадывать его вкусы, даже омлет готовила, как профессор любил, – по-кайзеровски, и кофе варила именно такой, как ему нравилось – с щепоткой кардамона и шапочкой густой пены.

Павел Ильич не понимал, как это удалось Наталье, но немногословная женщина со странно притягательным взглядом зеленых глаз вернула в опустевший дом Страхова уют и тепло. Она не заводила долгих бесед, не приставала к профессору с расспросами насчет его пожеланий, привычек или планов, а просто молча делала свое дело. И вскоре дом вновь засиял чистотой, наполнился ароматами свежести и вкусной еды, а одежда и вещи Павла Ильича вновь обрели лоск и ухоженность.

Профессор полюбил неспешные беседы с Натальей за вечерним чаем и буквально за пару месяцев стал выглядеть моложавее и энергичнее. Он заметно посвежел, все чаще улыбался, а иногда даже чуть слышно напевал что-то себе под нос, повергая в изумление сотрудников института, привыкших к бесстрастности педантичного Паши Бесполезного.

– Наташенька, вы не обидитесь, если я стану вас так называть? – сказал он как-то за ставшим уже привычным вечерним чаем. – Вы так много для меня делаете и готовите настолько вкусно, что простыми словами мою благодарность не высказать… У меня завтра напряженный день, я вернусь поздно и не уверен, что смогу позвонить домой (он поймал себя на мысли, что разговаривает с посторонней, по сути, женщиной, как с близким человеком). – Если возникнет что-то очень срочное, то позвоните по этому номеру, хорошо?

Вечером следующего дня, вернувшись с работы, он понял, что Наташа в его отсутствие предприняла грандиозную уборку – не только окна и люстры, но даже фужеры в серванте сверкали словно новенькие, ковры вновь обрели цвет, а с кухни тянуло ароматом только что испеченных булочек. В такой дом не стыдно и короля пригласить!

– Наташенька, вы просто чудеса творите! В доме настоящий праздник! Но вы устали, должно быть? Может, отдохнете?

– Нет-нет, все в порядке, просто сегодня вы мне дали побольше времени на домашние дела! – Она смущенно улыбнулась. – Я рада, что вы заметили…

Но Павел Ильич улыбался еще и по совсем другой причине. Не в силах скрыть своего радостного возбуждения, он поделился с Натальей:

– Сегодня мы согнули-таки эти чертовы торсионные поля! Повернули в нужную сторону!

– А что это такое? Мне даже слышать не доводилось…

– Если вам интересно, то с удовольствием объясню!

Сказав это, Павел Ильич удивился про себя: жена никогда не интересовалась его работой, и за годы супружества он привык ничего ей не рассказывать.

– Не знаю, как вам фраза – «торсионное поле переносит информацию без переноса энергии»?

– Я ничего подобного ни в школе, ни в вузе не слышала.

– Когда я писал диссертацию, тоже не имел об этом понятия. Скажите-ка, а у вас случайно ничего не болит?

– С чего бы это? Хотя нет, сегодня коленкой стукнулась. Немножко побаливает.

– Тогда, если позволите, я подарю вам небольшую часть торсионного поля, а вы полечите коленку…

– Загадками говорите, Павел Ильич!

– Называйте меня, пожалуйста, Полем! Это имя прилипло ко мне еще в шестидесятые, годы духовные и вольготные, и оно всегда приносило мне удачу. И друзья меня так зовут. Договорились?

– Так что с торсионным полем, Поль?

Павел Ильич достал из портфеля листок, расчерченный квадратиками со странными узорами, и подошел к Наталье.

– Какое колено пострадало?

Наталья показала на левое колено, а Павел Ильич, отрывая пленки с квадратиками, сказал:

– Все на свете состоит из информационных частиц, мы с вами тоже. Болезнь, переломы, ушибы дают искажение или искривление торсионного поля. Попытка излечения в вашем случае гарантирована, она заключается в нанесении напротив пораженного участка эталонного поля, что мы и делаем, наклеивая квадратик. Он излучает идеальное поле, корректируя болезненную область. Тонкостей не объясняю, но на другое колено наклеиваем точно такой же квадратик.

– Поль, а вы не волшебник, случайно? Коленка болеть перестала.

– Вот видите, как хорошо! Хотя я и не сомневался в результате. Я хочу преподнести вам небольшой презент. Комплект матрицы здоровья, и пусть вас не смутит его название – «AIRES-графитовый». Листы состоят из прозрачных отрывных матриц-торсионов, которыми мы вылечили колено. Вот вы сразу и овладели профессией домашнего врача: теперь чуть что не так – наклеивайте матрицу!

– Но если это поле так действует, почему его не используют в медицине или на войне?

– Правильно вопросы задаете, Наташенька! Я вот на работе своих оболтусов никак не могу научить задавать вопросы. Скажу вам прямо, торсионные поля ставят больше вопросов, чем дают ответов. Всякие ретрограды и околонаучные деятели называют их лженаукой и ставят нам палки в колеса. А мы потихоньку делаем то, что никому и во сне не приснится.

– А что еще оно лечит?

– Да все что угодно. Были бы вера, время и терпение.

– Так вы на работе лечите людей? Как интересно! – Наталья даже зааплодировала.