Текст книги "Анимист"

«Я знаю! Знаю! Все в порядке, ты в порядке». – Алекс лихорадочно пытался успокоить Пылинку, и его зрение стало нормальным.

страх

Как дикие животные в реальном мире боятся хищников, так анимулэ боятся более сильных духов, включая ларов и богов. Эти духи, как правило, презирали анимулэ и уничтожали их, если могли. Вот еще одна причина, если они нужны, богам и их жрецам ненавидеть анимистов.

«Все в порядке, ты в порядке, – мысленно уговаривал ее Алекс. В колледже так обычно успокаивали испуганных животных; это работало скорее из-за высоких вкрадчивых звуков, чем из-за смысла слов, но Пылинка могла уловить вложенный в эти слова смысл, и они работали даже так, успокаивая и подбадривая ее. – Ты в порядке, Пылинка, я не дам ему причинить тебе вред, обещаю».

Алекс надеялся, что сможет сдержать это обещание, и почувствовал

любовь доверие

Пылинки; она прыгнула на следующую полку.

Жрец открыл лихорадочно блестящие глаза; в них теперь жил чужой разум. Губы растянулись в улыбке, совершенно не похожей на прежнее выражение. Он фыркнул, заворчал и тряхнул головой. Алекс в ужасе уставился на тень, отбрасываемую хуманом на стену: двуногий бык с изогнутыми рогами, увитыми виноградными листьями; потом тень вспыхнула и снова стала хуманской. Вспышка – бык; снова вспышка – хуман.

У Алекса закружилась голова.

– Дженджу! Дженджу! – пели музыканты и жрецы, благоговейно опускаясь на колени.

Несомненно, здесь любили и почитали Дженджу, благословляющего поля и горожан, разрешающего проблемы и дающего мудрые советы, исцеляющего, защищающего и приносящего дожди. Но любой бог просто обязан был возмутиться присутствием анимиста. Алекс напрягся, когда находящийся во власти бога жрец перепрыгнул через его него и, усмехаясь, наклонился. Алекс закрыл глаза.

– Хм! Хо! Что… – Слова на торге звучали в устах жреца с веселыми переливами, но это не был его голос – и это не был он. На Алекса, нахмурившись, смотрел сам Дженджу. – Один из этих? – Теперь его голос был холоден, он фыркнул от гнева и отвращения. – Лазутчик!

– Я так и знал.

Алексу показалось, что это произнес стоящий у двери Господин, но никто не ответил. И Алекс, и Дженджу знали, что бог имел в виду совсем другое: действительно, в Офире анимист был лазутчиком, который может видеть духов, не поклоняясь им.

– Подглядыватель с паразитом! – взревел Дженджу.

Алексу трудно было бы спорить с этим: боги, конечно, считали анимулэ паразитами Офира, не говоря уже о видовой принадлежности Пылинки. Собравшиеся жрецы вопили от потрясения и ужаса.

– Ну, это мы быстро вылечим! – объявил Дженджу, сердито глядя на Алекса; у него за спиной неуловимо мелькали, чередуясь, тени.

Алекс не знал, что собирается делать бог, и не хотел знать. В ушах звучали намертво заученные правила: Не вдыхай их дым, не ешь их пищу, не слушай их; мы не знаем, как они делают то, что делают, но для тебя все может закончиться хуже, чем смертью…

– А где… – Дженджу быстро огляделся.

… и ни в коем случае не позволяй им поймать твоего анима!

Зубы Пылинки впились в последний канат. Алекс извернулся и откатился в сторону. В тот же миг одна из веревок, привязанных к крюкам на стенах, оборвалась, и люстра обрушилась прямо на Дженджу. Она немного задела босую ногу Алекса, но его крик потонул в других воплях; жрецы вскочили на ноги, а Дженджу, по-видимому, невредимый, пытался сбросить люстру. Когда Алекс с трудом встал, Пылинка прыгнула со стены ему на плечо. Жрец попытался схватить его; Алекс увернулся, но подвернул ушибленную ногу и упал. Пылинка свалилась с плеча и, оказавшись на ковре в окружении топающих, бегающих ног, застыла от

страха!

Алекс подхватил ее и сунул за пазуху.

Люстра висела на разъяренном Дженджу, как ярмо, он ревел как бык; пламя с продолжающих гореть свечей перекинулось на драпировки на стенах. Огонь охватил одежду находящегося во власти бога жреца, но тот даже не заметил: боги защищали жрецов от физического ущерба. Огонь занялся и там, где упали свечи. Жрецы пытались сбить пламя или освободить воплощение божества. Воздух наполнился наркотическими дымами.

Алекс ползком пробирался к дверям; Дженджу попытался схватить его, но висящая на нем люстра свалилась на пол и удержала его на расстоянии вытянутой руки, а его яростное барахтанье только помогло сбить с ног другого жреца, который пытался схватить Алекса. Алекс надеялся только, что Дженджу не решится поразить его волшебством здесь – чтобы не попасть в кого-нибудь из собственных жрецов.

У него перед носом появилась пара башмаков: охраняющий дверь Господин, взревев, попытался схватить его. Алекс вскинулся и головой врезался Господину в промежность. Рев Господина перешел в придушенный вой, и он рухнул на Алекса, но тот проскочил у него между ногами и оказался в ночной темноте.

У ямы с костром стоял Лукен, явно обеспокоенный шумом в храме, но опасающийся войти и тем вызвать гнев командира или бога-покровителя. Он подбежал к вылетевшему из храма Алексу.

– Что происходит?

– Пожар! Твой командир ранен! Ему нужна помощь! – крикнул Алекс, и Лукен, выругавшись, нырнул в дым и смятение.

Судя по донесшимся звукам, он умудрился наскочить на кого-то, кто пытался выйти, и они свалились на стену с колокольчиками и кристаллами.

Алекс, прихрамывая, подбежал к привязанным траусам, быстро отвязал их и взобрался на ближайшего, воспользовавшись одним из чурбаков-сидений у ямы. Пылинка пушистым

ужасно взволнованным

комочком сжалась у него под рубахой.

Алекс сосредоточился, вспоминая занятия, потом издал сигнал тревоги: пронзительный двойной свист. Траусы, нелетающие ездовые птицы с пышными серо-коричневыми перьями, длинной шеей и сильными ногами, резко вскинули головы, широко растопырив куцые крылья. Когда Алекс свистнул во второй раз, они, обезумев, понеслись в разные стороны. Алекс крепко вцепился в перья своего трауса.

ГЛАВА 4

Траус Алекса мчался по узким улочкам прочь от храма. Алекс выпустил поводья, ухитрился поймать их, но не пытался придержать птицу. Он немало поездил на них в колледже; как птицы, они, конечно, не могли стать анимулэ, но их использовали для облав и погонь, и любой анимист был обязан уметь работать с такими распространенными видами. Птица начала замедлять бег, Алекс свистнул, и траус снова набрал скорость. Они петляли по темным улицам, и на повороте Алекс не удержался на спине и повис на боку трауса, вцепившись в потник и крыло. Это лишило трауса равновесия, и он, брыкаясь, закружился на месте и лягнул Алекса. К счастью, пинок пришелся не сзади (это распотрошило бы юношу) и не спереди (это переломало бы ему кости); Алекс слетел на землю, отделавшись порванной рубахой. Он с силой ударился о булыжники и нырнул в лабиринт переулков, а траус убежал в другую сторону.

Неподалеку послышались голоса, но в конце переулка оказался только одинокий нищий-грыз, с удивлением и подозрением глядевший на внезапное появление Алекса.

– Подай бедняку немножко объедков, господин, – заныл он на торге, вспомнив свою роль, и протянул руку.

Черная шерсть была редкой и грязной, одежду заменял мешок, перетянутый на поясе веревкой и с дырками для рук и хвоста.

– У меня ничего нет, приятель, – извинился Алекс, вставая и неловко припадая на одну ногу. – Ты же видел мое элегантное прибытие.

– Да уж, да уж, – проворчал грыз, снова приседая на корточки. – Жизнь – суровая штука, что есть, то есть.

– Мне надо найти врача, – сказал Алекс, доковыляв туда, где он мог прислониться к стене рядом с грызом.

– Не знаю. – Грыз бросил на него подозрительный взгляд. – Голоден. Трудно думать.

Алекс вздохнул и заковылял по переулку, придерживаясь за стену. Грыз осторожно пошел следом.

– Может быть, ты знаешь врача, господин? – осторожно спросил он. – Возможно, он поможет тому, кто поможет тебе?

– К сожалению, не знаю, – пробормотал Алекс, слишком уставший, чтобы врать.

Даже говорить было трудно, и Алекс закашлялся, отплевываясь и хрипло дыша.

берегись!

Алекс не видел движения, но почувствовал, как руки грыза схватили его за больную ногу и дернули, а тяжелый удар свистнул мимо уха и обрушился на голову сбоку. Он упал, вскрикнув от боли и удивления; мир взорвался звездами.

Черный грыз оскалил острые зубы, а коричневая с белым самка, наверное, поджидавшая в засаде, занесла короткую дубинку для второго удара. Они визгливо переругивались по-грызски, слишком быстро, чтобы можно было разобрать хоть слово.

гнев забота защищать!

Пылинка взлетела ему на голову и тоже запищала – без слов, но явно с вызовом. Грызы застыли от изумления. Они смотрели на нее, ощетинившуюся и дрожащую от страха и ярости, потом переглянулись, стуча зубами и попискивая. Самка ударила самца по носу, самец взвизгнул, отскочил и начал нервно приглаживать шерсть.

Самка что-то провизжала по-грызски, и грыз, моргнув, обратился не к Алексу, а к серому комочку у него на голове:

– Прости, пожалуйста! – Потом всмотрелся в Алекса, который пытался сосредоточить на нем взгляд. – Прости, господин, мы не знали, что с тобой мукчи, прости, пожалуйста…

– Мы помогать! – добавила самка на ломаном торге, пряча дубинку среди лохмотьев.

– Врач, – проговорил Алекс.

В голове звенело.

Они помогли ему встать под властным взглядом Пылинки, сидящей у Алекса на голове. Потом, поддерживая, повели по городу. Они держались проулков. На перекрестках Алекс замечал горожан-хуманов, спешащих по своим делам, но двое грызов держались в тени и тащили его с собой.

Они оказались перед черным ходом; воняло нечистотами от открытой сточной канавы и едкой химией. Самец быстро постучал в дверь, и оба грыза исчезли в темноте. Алекс привалился к стене, снова закашлявшись, а Пылинка спряталась под рубаху.

Дверь открылась, и показался хуман с седыми волосами, не вяжущимися с по-детски наивными голубыми глазами. Он посмотрел туда, где слышался топот ног бегущих грызов, потом перевел взгляд на Алекса. На нем был простой белый костюм, возможно, пижама, а в руке он (видимо, на всякий случай) сжимал что-то вроде тонкого посоха.

– А? Что? – спросил он. – Ты кто?

– Мне нужен врач, – прокашлял Алекс и повалился на пороге.

Мужчина, нахмурившись, посмотрел на него.

– Заметно. Керамки у тебя есть?

Вот опять это слово, подумал Алекс. Он покачал головой. Хуман – вероятно, это и был врач – вздохнул и прислонил посох к двери.

– Так я и думал. Послушай, до храма Эскулы всего дюжина кварталов. Если не можешь идти, я доведу тебя. Они занимаются благотворительностью…

– Нет, никаких храмов. Мне должен помочь ты. Ты. Мне нужны антибиотики. Лучше всего, пожалуй, микано синий, если у тебя есть, и десять риллов эфедры хвойника большого, эйкалипт, арника…

Алекс застонал, пытаясь встать. Пылинка нервно завертелась под рубахой, но он мысленно предостерег ее. После злоключений с жрецами он опасался выдать себя снова.

– Я не могу… – начал было врач, потом на лице его появилось озадаченное выражение. – И вообще, почему ты сам себе назначаешь лекарства? Где ты… не важно, это не мое дело. Послушай, нет денег – нет лекарств. Понимаешь?

Алекс захрипел и, выпрямившись во весь рост, пристально посмотрел на врача. Стараясь говорить как можно отчетливее, он произнес:

– Сим взываю к твоему обету Хианакрита, аллопат.

При напоминании о клятве, данной при окончании колледжа, врач угрюмо кивнул.

– Ладно-ладно. – Он снова вздохнул. – Знаю. Знаешь, я бы не колебался, не будь законы его светлости такими… Как бы то ни было, входи. Меня зовут Темит.

– Меня – Алекс.

Алекс радостно ввалился в едко пахнущее тепло маленькой комнаты с лавками у стен и рухнул на узкую койку в центре. Темит зажег пару ламп.

– Так какие у нас проблемы? – Врач оглядел его, словно не зная, с чего начать.

– Аспирационная пневмония от соленой воды, вывихнутая лодыжка, и меня ударили по голове. – Алекс поморщился при воспоминании.

– Ясно. И… – Темит умолк, потом медленно сказал: – Послушай, не хочу тебя пугать, но у тебя в рубахе что-то шевелится.

– О, это… это любимец. Ручная крыса, – быстро ответил Алекс и достал Пылинку, которая уселась у него на ладони.

Темит наклонился поближе, чтобы рассмотреть ее. Алекс воспользовался случаем бросить быстрый офирный взгляд ему в глаза и, не увидев там следов волшебства, позволил себе расслабиться.

– Они разносят болезни, ты же знаешь, – заметил Темит, отстраняясь. – Тебе надо избавиться от нее. Особенно здесь, особенно потому, что ты болен…

– Нет, с ней все в порядке, она ручная, – бормотал Алекс, прижимая ее к груди.

любовь

– Ну, по крайней мере позволь мне посадить ее в клетку и отнести в другую комнату, пока ты… – начал Темит, но Алекс замотал головой. – Ладно, но не вини меня, если она тебя укусит. Я держу крыс для исследований. Меня они всегда кусают.

Темит покачал головой, пошел к буфету, вытащил несколько бутылочек и, поставив их на стол перед Алексом, начал искать ложку. Алекс посмотрел на этикетки и решительно отодвинул одну склянку.

– Этого я не приму.

– Ладно, будь по-твоему, крутись себе всю ночь, – так же резко ответил Темит, подавая ему полную ложку порошка-антибиотика. – Насколько я понимаю, ты умеешь читать? И знаешь травную медицину…

Он выставил перед Алексом поднос с батареей пилюль и налил чашку воды.

– Да, – ответил Алекс, поднося ко рту ложку. – Я мог бы делать что-нибудь по дому или еще что, чтобы отработать…

Он осторожно попробовал порошок, узнал привкус плесени и проглотил лекарство.

– О, не беспокойся об этом. Мне всегда хотелось встретиться с анимистом, – радостно сказал Темит.

Алекс поперхнулся порошком, и Темиту пришлось похлопать его по спине.

– Что…

– Ну, крыса тоже сыграла свою роль, – признался Темит. – Плюс обращение к корпоративному обету. Плюс твои знания. Плюс отказ принимать успокоительное. Но конечно, главным образом это твое ожерелье.

– О… – Алекс в замешательстве коснулся глиняных четок.

– Не беспокойся. Как я сказал, мне всегда хотелось встретиться с одним из вас. Но как анимист попал сюда? Да еще так влип? – Темит подошел к бочке на другом конце комнаты и налил себе кружку темного пива, пока Алекс заканчивал принимать лекарства. – Я думал, ваш колледж лучше заботится о вас.

Обрадованный, что не надо больше лгать, и слишком усталый и больной, чтобы беспокоиться, Алекс кратко рассказал свою историю до высадки на берег.

– Ты, наверное, поднялся по утесам? Там ведь стража. – Темит хмуро покачал головой. – Странно, что ты жив.

– Они отвезли меня к жрецам. Жрецы и анимисты не ладят. Там я попал в переплет. – Алекс вздохнул и объяснил, что произошло.

– Итак, без гроша, больной и в бегах, – подытожил врач, глядя на него и задумчиво потирая подбородок. – Ну что же, сделаю, что смогу. Только не помри у меня в доме. – Он вздохнул и выпил еще пива. – Понимаешь, это меня беспокоит. Здесь, если врач убивает пациента или по крайней мере пациент умирает во время лечения… врача судят за убийство и могут казнить.

Он покачал головой.

– Это ужасно! – Алекс был потрясен. – Почему ты остаешься здесь?

– О, по разным причинам, знаешь ли. – Темит отвел взгляд. – Да и вообще сейчас я в основном занимаюсь исследованиями. Медицина – просто способ оплачивать расходы. Знаешь, я когда-то хотел учиться на анимиста. Мне бы очень хотелось посетить ваш колледж, но, насколько я понимаю, вы не слишком-то одобряете туристов.

– Нет, – согласился Алекс. – Понимаешь, это влияние лимуров. Но я бы помог тебе, если бы смог.

Он не был уверен, что ему хочется стать объектом изучения, но, возможно, это было менее опасно, чем альтернатива вернуться на улицу больным и преследуемым.

– Возможно, мы могли бы помочь друг другу; жрецы недолюбливают оба наших колледжа, – устало сказал Темит. – В смысле, медицина, конечно, не так могущественна, как волшебство, но ничего другого я не умею. Всех моих знаний все равно мало… и всей жизни.

В этот миг из-под кровати незаметно выскользнуло крупное животное и обнюхало пришельца. Варан, на этот раз бурый, пустынный. Пылинка вскарабкалась по рубахе Алекса и спряталась в волосах. Алекс осторожно переставил ногу подальше от мелькающего длинного языка. Пылинка передала ему сильное впечатление пугающего мускусного запаха рептилии, хотя его собственный забитый нос ничего не чувствовал.

страх

– Ох ты. – Темит быстро наклонился и подхватил варана, прижав к груди, как большую толстую сардельку. – Ты ведь, наверное, ненавидишь эти существа, да?

– Кого? Ящериц? – удивился Алекс. Врач кивнул. Алекс был потрясен. – Почему я должен ненавидеть ящериц? Они ведь тоже животные.

– Ну, они едят крыс, вроде твоей малышки. Вот почему я держу здесь варана. – Он приподнял ящерицу для выразительности. – Здесь, в Бельтасе, много проблем с дикими крысами. Это все из-за того, как построен город: множество старых подземных ходов, туннелей и тому подобного. Кошка, возможно, была бы лучше, но от них я чихаю, – объяснил Темит. – Но я полагал, что ты ненавидишь всех, кто ест крыс…

Алекс покачал головой:

– Какой смысл ненавидеть животных? Они ничего не делают по злобе; просто они… такие, какие есть. Ненавидеть животное за то, что оно делает, – все равно что сердиться на стул, о который ушиб палец ноги.

– Конечно, но ведь так обычно и бывает: мы сердимся на стулья и ненавидим животных, – заметил Темит, все еще держа варана, который теперь медленно перебирал лапами, желая, чтобы его отпустили. – Змей, например. – Темит передернулся. – Или акул.

– Я знаю… поверь, стоит только походить с крысой на плече, и чувства окружающих к некоторым животным очень скоро станут понятны. Но это не основание для ненависти.

– Ну, мне кажется, если кошка или, скажем, змея съела бы твою крысу, ты, возможно, возненавидел бы их, – предположил Темит.

Он снова приложился к пиву, но одной рукой по-прежнему придерживал ящерицу, зажав ее под мышкой, как сверток. Алекс бросил на него косой взгляд.

– Ну, вероятно, нет, потому что я умер бы, – сказал он. – Но даже если бы не умер… я бы рассердился и, возможно, испытал бы разные чувства, включая ненависть. Но все равно они были бы направлены неправильно: мне следовало бы возненавидеть себя за то, что позволил убить ее, но не кошку или другое существо за убийство. Это была бы моя вина, а не ее.

– Ты бы действительно умер, если бы умерла крыса? – ужаснулся Темит. – Я думал, это всего лишь миф. Как можно так рисковать?

Алекс пожал плечами:

– Перерезанное горло тоже убьет меня, а горло – мишень покрупнее Пылинки. Риск есть всегда.

Он не потрудился объяснить, что при должном обучении, с подходящим анимом, он бы знал способ разделения и не испытал бы смертоносного шока из-за смерти анимы. Но его снова охватил страх. Как вернуться и получить жизненно важную информацию? Пылинка проживет не очень долго: крысы долго не живут; дни его сочтены, если он ничего не придумает.

– Однако твоя яремная вена не бегает по полу сама по себе, – пробормотал Темит, отворачиваясь. – Мы просто закроем эту дверь, – сказал он, вынося варана из комнаты. – Мне бы очень хотелось просидеть всю ночь, выведывая тайны вашего колледжа, но я устал, время позднее, а кроме того, ты болен и должен отдохнуть. Спокойной ночи! – добавил он, закрывая за собой дверь.

Алекс заполз под пахнущее антисептиками покрывало и медленно расслабился, пока под воздействием лекарств туман в голове не сменился простой усталостью. Пылинка свернулась у него под подбородком, и он уснул.

Время шло, и Алекс постепенно выздоравливал. Медленно прочищалась грудь, потихоньку проходили шишка на голове и боль в лодыжке. Он занимался с Пылинкой: учил ее не мочиться на него, привыкал к офирному зрению, которое она обеспечивала, и просто разговаривал и играл с ней. Иногда мелькала мысль, что, может быть, этого не следовало бы делать, что надо бы постараться сохранить некоторое отчуждение. Он был обязан до известной степени сдерживать процесс связывания – как необходимое условие обучения разделению по возвращении в колледж. Но сейчас это время казалось далеким, даже маловероятным. Он чувствовал, что вряд ли вообще доживет до этого, учитывая все опасности (да хотя бы начать с такой уязвимой анимы), без помощи и сотрудничества Пылинки.

Темит поручал ему кое-какую простую работу: толочь пестиком травы в ступке, писать этикетки, катать пилюли или отсчитывать их и заворачивать в клочки бумаги. Окрепнув, Алекс иногда располагался в алхимической лаборатории – лабиринте из стекла и керамики, где капля за каплей перегонялись снадобья; здесь он наблюдал за изменением цвета кипящих жидкостей или, сосредоточенно высунув язык, готовил микстуры, по капельке добавляя реагенты в раствор. Пациентов у Темита было немного; он принимал их у себя или посещал на дому. Уходя к больному или по делам, он ставил на двери знак отсутствия, чтобы Алексу не пришлось открывать дверь пришедшим посетителям. Многим пациентам просто нужны были новые порции лекарств для старых болезней; кое-кто приходил с переломами костей или ранами. Все серьезные случаи всегда отсылались в храм Эскулы, богини исцеления.

Волшебство способно исцелять. Многие проблемы решались при помощи зелий, талисманов или молитв. Случались и настоящие чудесные исцеления, если духи могли помочь больному напрямую. Конечно, тот, кто находится во власти бога, мог выдержать любую боль, показывать потрясающие результаты в спорте, а также творить более странные чудеса.

Кое-кто все же обращался к немногочисленным аллопатам и травникам. Их методы не всегда были столь же эффективны, как волшебство, но дела шли неплохо.

– Совсем неплохая жизнь, – сказал как-то Темит. – Больной думает: «Ну, что лучше: пойти с головной болью в храм, заплатить деньги и рискнуть разгневать бога, потревожив его из-за такой мелочи, или просто прикупить пару пилюль у аллопата на углу?» – Он пожал плечами. – Я счастлив, что что-то продал, пациент счастлив, потому что голова перестала болеть, бог счастлив, потому что ему не докучали, жрецы счастливы, потому что могут и дальше совершать свои обряды. И все довольны.

В свободное время Темит расспрашивал Алекса о крысах, их поведении и привычках – для своих исследований. Заинтересовавшись, Алекс узнал, что врач работает над проблемой опухолей, которые иногда поражают плоть. Такие опухоли часто развиваются у состарившихся крыс. В настоящее время единственным средством у хуманов и других рас считается операция… но даже потом опухоль часто развивается снова. Духи могут иногда вызвать ремиссию, но только если сочтут пациента «достойным», а таких немного.

Алекс видел лабораторию Темита: ряды больших керамических ящиков, похожих на прессы для оливок, со стеклянными стенками, чтобы сидящие в них крысы-альбиносы не смогли сбежать. Крысы выглядели вполне довольными. Пылинка без особого интереса смотрела, как они снуют по ящикам и грызут хлеб и зерно, которыми кормил их врач. Полы были с прорезями, а под ящиками стояли поддоны, поэтому их можно было чистить, поливая водой. На полках стояли керамические клетки поменьше, наполненные чистой, ежедневно меняющейся соломой.

Через несколько дней, когда врач работал в лаборатории, Алекс услышал крик и грохот. Бросившись на шум, он увидел, что сконфуженный Темит пытается обернуть большой палец руки подолом рубашки, а у его ног валяются черепки.

– Одна из них укусила меня через дырку, – объяснил врач, махнув окровавленным пальцем. – Из-за этого я уронил чертову клетку, и эти мерзкие твари разбежались…

Алекс заметил, как что-то белое нырнуло за корзину со свежей соломой.

– Я помогу поймать их, – предложил Алекс, оттаскивая в сторону корзину, но беглянка метнулась прочь и спряталась под деревянной лавкой раньше, чем он успел схватить ее.

– В доме повсюду трещины и крысиные норы, – вздохнул врач, сдавливая палец, чтобы кровь пошла сильнее. Укус пришелся прямо в подушечку большого пальца. Алекс сочувственно поморщился: за прошедшие шесть лет он и сам получил немало укусов. – Разумеется, у меня есть ящерица, но это их не удержит, они просто чуют пищу и других крыс… ну да ты сам знаешь. Дыры повсюду. И в следующий раз я увижу их только в пасти варана.

– Интересно… – медленно проговорил Алекс, оглядываясь. – Интересно, не смогу ли я вернуть их.

Он побежал в свою комнату – лодыжка уже полностью зажила – и вернулся, неся Пылинку. Темит подметал обломки клетки.

– Что ты задумал? – озадаченно спросил он. – Послать ее за ними?

– Нет, не посмею: вдруг она что-то подцепит, – ответил Алекс. – Но нас учили… Ну, понимаешь, животные, относящиеся к одному виду, обычно реагируют друг на друга. И анимы иногда могут звать животных своего вида. Во всяком случае, стоит попробовать…

В центре комнаты стояла деревянная табуретка; Алекс посадил на нее Пылинку и сосредоточенно нахмурился. Пылинка казалась

озадачена?

потом села, шевеля носом. Алекс напряженно наморщил лоб, стараясь отчетливо оформить свое желание. Подобно тому, как анимист звал анима через Офир, аним мог звать через Офир своих сородичей. Алекс пытался внушить это Пылинке, тихонько насвистывая какой-то подходящий мотивчик.

Пылинка

озадаченно

уставилась на него, потом нерешительно попыталась дотянуться до него лапкой. Он отступил и снова свистнул. Она огляделась, пытаясь найти способ слезть с табуретки; Алекс быстро попытался подсказать ей другие образы, образы белых крыс – белых крыс, идущих к нему.

неуверенность?

Пылинка потерла мордочку; это у нее означало

разочарование

Алекс вздохнул, очистил разум и начал снова. Пылинка немного растерянно задергалась, словно бежала на месте. Казалось, на свист она реагировала лучше, поэтому он продолжил, хотя и чувствовал себя дураком. Темит покачал головой и снова начал подметать.

Сначала Алекс был уверен, что зря тратит время и силы на бесцельный свист, но все же сымпровизировал несколько мотивов. И вдруг заметил, что, когда он свистит, в ящиках белые крысы собираются у стенок, ближайших к нему и Пылинке, и подпрыгивают.

– Великие звезды! Ты только посмотри! – воскликнул Темит, уставившись на них.

А из-под полок и лавок выбежали белые крысы; впятером они резвились у ножек табуретки, как дольфины вокруг корабля. Врач, преодолев удивление, бросился к ним; они даже не пытались увернуться, когда он одну за другой хватал их за хвосты. Алекс знал, что им не больно, а крысы даже не сопротивлялись, когда врач побросал их в пустую клетку.

Алекс осыпал Пылинку похвалами, стараясь закрепить рефлекс, и она, ободренная, сосредоточенно зажмурившись, кружилась на табуретке, приведя в смятение всех крыс в клетках.

– Поразительно! – воскликнул врач и собрался сказать что-то еще, но тут его прервали.

Теперь из стен лезли совсем другие крысы: коричнево-черные, крупные – дикие крысы; забыв обычную осторожность и страх, они весело выскакивали на открытое пространство. Забредший в комнату варан замер, поводя головой, не в силах выбрать, на какой лакомый кусочек бросаться первым.

– Э-э… м-м… по-моему, хватит! – сказал Темит.

Алекс уставился на крыс; перед ним мелькнуло ужасное видение: крысы окружают маленькую вкусную Пылинку и… Наверное, страх передался Пылинке, потому что она остановилась и, присев на задних лапках, удивленно посмотрела на него

вопрос счастье любовь

И тут дикие крысы на мгновение застыли, а потом кинулись врассыпную, ныряя в укрытие своих нор.

Внезапное движение

испугало!

Пылинку, она кинулась к нему, и Алекс подхватил ее на руки. «Хорошо! Молодец! Хорошая девочка». Варан бросился на одну из убегающих крыс, но промахнулся; молодая крыса, ненамного больше Пылинки, метнулась в дыру в плинтусе. Ящерица начала скрестись у дырки – довольно спокойно, словно готовясь провести хоть весь день, выцарапывая лакомый кусочек. Темит осторожно схватил ее, пока она не успела сильно повредить оштукатуренную стену.

счастье гордость самодовольство

– Никогда не подозревал, что их так много! – сказал врач, глядя на стены, где исчезли крысы, потом посмотрел на белых крыс в клетке, потом на Пылинку и Алекса. – Это было поразительно! Совершенно поразительно! Вы все можете делать это? В смысле – анимисты?

– Не знаю… я уже говорил, что иногда мы можем звать животных одного вида с нашими анимами, но обычно это не так эффективно, – признался Алекс. Он, пожалуй, сам был удивлен и несколько обеспокоен. – Может быть, свист попадает на какую-то частоту, которая воздействует на них? – вслух сказал он.

– Высота звука, частота, да, хм-м… – бормотал врач, задумчиво уставившись на клетки. – Видимо, что-то в звуке привлекает…

Нервно поглядывая на стены, Темит заставил Алекса и Пылинку работать с белыми крысами; методом проб и ошибок они установили, что Пылинка может каким-то образом связываться с другими крысами и внушать им свои эмоции. Они сделали несколько камертон-дудок из стеклянных трубок Темита, и свистящие пронзительные звуки, казалось, вызывали какой-то отклик в мозгах грызунов и усиливали способность Пылинки связываться с ними.

– В этом что-то есть. Ведь они общественные существа, у них есть какая-то форма коллективной общественной структуры, – бормотал Темит, делая заметки в толстой книге в кожаном переплете.

Вскоре, однако, Пылинке надоели опыты, и Алекс попросил закончить занятия.

– Поразительно, просто поразительно, – твердил Темит, торопливо строча в книге. – Знаешь, Алекс, это могло бы быть по-настоящему полезным искусством.

– Не знаю, – с сомнением сказал Алекс. – Анимист Прешкин странствовала со стаей волков, которые выступали перед зрителями: дело в том, что ее аним, волк Ураган, был вожаком стаи. Но кого заинтересует сборище танцующих крыс?

Кроме занятий с крысами, Темита интересовали и способности Алекса к волшбе. Алекс, памятуя о недавнем опыте с Джиеной, сначала насторожился, но скоро стало ясно, что аллопатом двигает только любопытство. Темитом руководило стремление докопаться до причин, найти научные объяснения для всему на свете: он хотел не просто лечить опухоли, но и узнать, почему они возникают. Он знал не только, какие лекарства в каком случае прописывать, но и почему один препарат расширяет ветви легких и облегчает дыхание, другой действует на кровеносные сосуды и позволяет им свободнее пропускать кровь. Не довольствуясь знанием, что Алекс и Пылинка могут воздействовать на крыс, он хотел знать, что позволяет им делать это.

Отсюда началось долгое изучение возможностей анимистов, в чем Алекс был бы рад помочь, но Темит хотел также знать, как и почему, а об этом Алекс никогда не задумывался. Волшебство, вот и все; так было всегда. Ты совершаешь некие действия – и нечто происходит. Какой смысл углубляться? Темита особенно интересовала способность анимистов распознавать волшебную активность.