Текст книги "Жизнь номер раз"

Девчонки не спят, шушукаются в темноте.

– Что он хотел?

Прохожу к своей кровати, раздеваюсь…

– Анжелка, чего ему надо?

Забираюсь под одеяло…

– Анжелка!

– Девчонки, он пьян. Кто может знать, что стукнуло ему в голову? Он решил поиграть в Отелло, что очень странно после вчерашнего. Я не знаю.

– Да… но роль он отыграл очень убедительно. Хорошо, что не с классическим финалом.

– Ладно. Пошел он… Я хочу спать.

* * *

На следующий день обстановка была более чем странной. Ни Лёшка, ни Султан со мной не разговаривали и близко не подходили. Я ловила на себе их выжидающие, оценивающие взгляды и гадала, чего они ждут от меня. Мрачный Павлов. Молчаливый Демченко. Ребята, детский сад, честное слово! Вы хотите, чтобы я сделала выбор? Ха! Ребята, меня вполне устраивает существующее положение. Павлов со своими выкрутасами слишком ненадёжен, поэтому нужен Демченко как запасной вариант. Ребята, раздачи призов не будет!

Я уже забавлялась, наблюдая косые взгляды, которые они бросали друг на друга.

После завтрака Султан всё же подошел:

– Я тебя предупреждал.

Ага. Опять угрозами бросается. Самое время прикинуться дурочкой:

– А что, я плохо себя веду?

Да, вежливым его не назовёшь: просто повернулся и ушёл. Пусть идет…

Борода что-то начитывает Лёхе. Тот, опустив голову и разглядывая шнурки на кроссовках, раскачивается с носков на пятки, с пяток на носки. Руки в карманах. Вид отрешённый. Вот поднял голову. Взгляд такой, как будто ясно сказал: «Мужик, ну чего ты привязался?» Вместо этого:

– Хорошо, Сергей Михайлович.

Интересно, о чём речь?

Борода увидел Бахтияра и уже ему что-то втолковывает.

– А что, мы вдвоем с Демченко?

Я подошла поближе. Любопытство не порок… Да ладно, подумаешь.

– Да, сдадите всё под расписку и вечером приедете. Сообщите мне.

Ага. Лёшка с Бахтияром остаются. Самое главное – потянуть время сейчас, а потом разберёмся.

После завтрака мы были заняты тем, что собирали вещи, сдавали постельное бельё, убирали комнаты.

После обеда пришли автобусы.

Что-то Павлова не видно. Он что, тоже остаётся? Пока я возилась со своими пожитками, все места в автобусах оказались занятыми. Кого бы подвинуть? Девчонки и так втроём на одном сидении. Так. Сашка… Как там его ещё?.. Не знаю. Мелкий, прыщавый и нахальный. И ещё какой-то парень. Если и придётся кого-то потеснить, то почему бы не их?

– Саня, подвинься! – Было бы удивительно, если бы такой медовый голосок остался незамеченным.

– А ты садись на колени.

Размечтался! Ха!

– Ай-я-яй, Саша, как можно!

Наглая усмешка. Но всё же подвинулся.

Ага! Теперь он решил, что может распускать руки, и обнял за плечи. Краем глаза вижу, как поднимается в автобус Павлов. Ага, ну-ну… Осмотрелся и прямо к нам:

– Тебе Анжелка не сказала, что место занято? – Тот обалдел. – Руки убери. Вместе со своей задницей.

Так-так… Интересно, что из этого выйдет? Покраснел, но руку не убирает.

– Шура, пилите гири – они золотые!

Молча встал, пошёл куда-то в конец автобуса. С Султаном связываться не рискнул. Почему? Потому, что он старше, или испугался?

– Маркиза, дай я сяду!   Я автоматически встала. Он тут же уселся на моё место: – А теперь садись.

Я не успела сообразить, что к чему, как он усадил меня себе на колени. Возмущаться уже как-то поздно. А ведь мог бы и постоять… А впрочем, какая разница? Вчера Лёха, сегодня Султан. Вчера Оксанка, сегодня я. Смешно… Тем, кто это наблюдает.

Насмешливый шёпот в ухо:

– Ну что, Маркиза, ты уже решила, чьи колени удобнее?

Кольцо рук сильнее сжимает меня. Вместо ответа я постаралась побольнее ущипнуть его за руку. Он ослабил хватку.

– Маркиза, ты злюка.

И тут же одна рука скользнула мне под курточку, под свитер и поползла вверх. Я испуганно прижала её локтем, чтобы не дать ей доползти до груди:

– Я сейчас закричу.

– А ты попробуй. Вот все удивятся.

– Андрей, не надо. А то я сейчас просто встану и уйду.

Он снова крепче сжал меня:

– А ты попробуй.

– Андрей, пожалуйста… – Рука под свитером опять начинает копошиться, упрямо пробираясь вверх. – Между прочим, Демченко такое не вытворяет. Может быть, он просто более понятлив?

– Ха-ха-ха! – Отчетливо чертыхнувшись, он убирает руку, отворачивается, смотрит в окно. – Между прочим, твой Демченко остался в лагере, и у тебя нет другого выбора.

– Не обольщайся, я просто уйду к девчонкам.

– Если я тебя отпущу.

– Ну ладно. Мир. Ты ведёшь себя прилично, и я никуда не ухожу. Да?

– Тебе давно пора привыкнуть, что тебе никуда от меня не деться, не уйти и не сбежать.

Ну вот, он уже начинает целовать мне шею.

– Андрей, я сделала глупость, что близко подошла к тебе?

Он фыркнул мне прямо в ухо:

– Ну я же убрал руку. Или я всё ещё веду себя неприлично?

Я хотела встать. Это оказалось не так-то просто.

– Андрей, пусти!

– Всё, Маркиза, мир. Я больше не буду. Честно!

Его хватило на полчаса. Затем нейтральные темы сменились насмешливым нашептыванием мне в ухо сказки о царе Салтане. Вот-вот, как по хрестоматии. Как это понимать? То, что он смеётся надо мной – это ясно. Но почему? А не всё ли равно? С ним трудно понять, когда он серьёзен, а когда нет. Серьёзным тоном может ляпнуть такую глупость, может издеваться над серьёзными вещами.

– Анжелка, выходи за меня замуж. Я тебе всегда буду на ночь сказки рассказывать.

Ну вот. Он может шутить такими вещами. Вот так вот и согласись. На долгие годы анекдот: «Я ей в шутку предложил, а она всерьёз замуж собралась».

А чего ты боишься? Ты же не собираешься за него? Нет, конечно. Вот и прекрасно.

– Вообще-то я люблю сказочников… Но сказка о царе Салтане… как-то скучно.

– Но ведь до взрослых сказок ты не доросла.

– Ты жалеешь об этом?

– Да не то чтобы очень.

* * *

В Москву мы приехали к вечеру. Оказалось, разбрасывают нас по разным общежитиям. Строителей – в одно, экономисток – в другое, где-то на окраине, часа полтора на общественном транспорте до института.

Андрей сунул свои вещи Серёге вместе с ключами от комнаты. Странно, ещё никого не расселяли, а у них уже ключи есть. Интересно…

– Я тебя провожу. Помогу с чемоданами.

Пожалуй, такая помощь может пригодиться.

– А как ты обратно?

– Ну за меня не беспокойся, я не заблужусь.

Общежитие оказалось простым жилым восемнадцатиэтажным домом, в котором институт арендовал один подъезд. Простые одно-, двух– и трехкомнатные квартиры новой планировки, чистенькие и просторные. После колхозного барака это показалось счастьем.

– Девчонки! Теперь это наш дом! – взвизгнула Ленка и от радости чуть не разревелась.

Действительно, три комнаты, большая кухня, огромный коридор внушали уважение. У моих родителей тоже трёхкомнатная квартира в сталинском доме, довольно большая, но кухня… Кухня – это наше проклятие! Она такая тесная, что троим не так-то просто в ней развернуться. А эта квартира на самом деле стала всем нам домом. Домом, куда приятно возвращаться вечером, где тепло и уютно. Домом, чьи окна в холодный, промозглый вечер обещают отдых и покой. Мы прожили здесь год. Потом институт отказался от аренды, мы переехали в другое общежитие, которое уже никто не называл домом. Это была «общага». А тогда мы весело лазили по окрестным магазинам, дружно готовили ужин на кухне, дурачась и смеясь, вместе бежали по утрам на электричку.

Когда тётка приехала навестить меня к дню рождения, она просто взбесилась, увидев наш быт. Она довела меня до слёз за то, что моё мыло и мой шампунь стоят в ванной, а не спрятаны в тумбочке, что питаемся мы все вместе в складчину, а не по отдельности. Она спустила собаку на Наташку, которая имела неосторожность взять её масло. Я помню, как меня успокаивали Ольга с Шуркой, когда я билась в истерике по поводу нечаянно разбитой банки со сметаной. Из-за этой проклятой банки на меня было вылито столько всякой гадости, что я впервые пожалела, что имею такую родственницу. Она везде совала свой нос, шарила по чужим чемоданам, копалась в чужих вещах, вскрывала чужие письма. Когда она уезжала, я обнаружила, что она стащила у Денисенко рваные колготки, отмотала у Ленки пряжу для вязания, насобирала целую кучу фотографий. Мне было стыдно за неё. Оказавшись на нейтральной территории, я впервые смогла оценить и рассмотреть свою тётушку как человека. Её мелочность, жадность и вечная потребность напакостить привели меня в ужас. Столько лет я жила с ней рядом и не замечала этого. Как я была рада её отъезду! Именно с этого момента я начала пересматривать своё отношение к матери. Я впервые задумалась о том, хорошо ли я её знаю. Моё мнение о ней составлено со слов бабки и сестры отца. Я верила им и не хотела замечать того, что вижу сама. А может ли быть объективным мелочный, злой и завистливый человек?

Я помню, как тётка пыталась поссорить Шурку с Виталиком только потому, что Виталик ей понравился, а Павлов нет. Она проверила сумку Виталика и нашла письмо от какой-то девчонки, которое потом услужливо подсунула Шурке. Они и правда поругались, но ненадолго. Тётка всё вздыхала, что Виталик такой красивый, а Шурка ему не пара, и я, дура, не того парня выбрала. Может быть, я действительно дура, но я не видела в Витальке ничего особенного. Мне нравилось быть с Андреем, он продолжал ездить к нам, несмотря на расстояние. В моих глазах это было доказательством серьёзности наших отношений. Тем более что Лёшка куда-то пропал и не напоминал о себе.

Из всех колхозных знакомых у нас появлялись только Серёжка, который приезжал к Ольге, и Виталик с Андреем. Андрей появлялся почти каждый вечер, забирал меня и водил по Москве, показывая её достопримечательности. Мы гуляли по запутанным улочкам, заходили в выставочные залы, сидели в кафе. Он легко ориентировался в городе, знал много интересных мест и часто смеялся надо мной, когда я, запутавшись в незнакомых закоулках, спрашивала, где мы находимся. На мой вопрос, откуда он так хорошо знает город, он, смеясь, ответил:

– Я долго жил здесь. – Большего я от него добиться не смогла. Почему-то о себе он ничего не рассказывал. Всё это разжигало моё любопытство и интерес к Андрею. Скоро я так привязалась к нему, что скучала и бесилась, если он вдруг не приезжал.

В один из таких вечеров, когда он был занят, – как он сказал, – подружки утянули меня на танцы. Мне было так плохо, что я опять решила использовать старый проверенный метод и увела у одной из знакомых девчонок из соседней группы парня. Он повёлся сразу, послушно, как щенок. Она рыдала в кругу своих подруг. Я пыталась быть весёлой… не удавалось. Стало ещё хуже. Еле-еле я вымучила вечер до конца. По-моему, его звали Серёжа… Он проводил меня и мрачных девчонок до дома. Подняться в квартиру ему никто не предложил.

Дома меня ждал скандал. Даже не скандал… я не знаю, как это назвать. Орала и бесилась одна я. Остальные молчали. Ира холодно и спокойно отсчитала меня за моё дурацкое поведение на вечере, высказала всё, что думает по этому поводу, и все другие были согласны с ней.

– Анжела, если ты не думаешь о Наташке и Серёже, подумай об Андрее.

Стоило ему один раз не приехать, ты уже творишь черт знает что. Если он тебе не нужен, скажи ему об этом. А ты ведёшь себя совсем не так, как должна себя вести порядочная девушка.

– Порядочная? Значит, я непорядочная? Ладно! В задницу! Какое вам дело? К черту!

Я вылетела из квартиры, громко хлопнув дверью, злая и обиженная, проклиная всё и всех. Как они смеют? Кто им позволил? К черту! Всё к черту! И Ирку, и Ольгу, и Павлова! Меня колотило от холода и рыданий в темноте за домом, резкий ветер бросал мне в лицо волосы. Я замёрзла и устала, но упрямство и обида не позволяли мне вернуться назад.

– Что-то случилось?

Я, вздрогнув, оборачиваюсь. Какой-то парень стоит и смотрит на меня.

Что ему нужно? Что он спросил? Что у меня случилось? А-а-а… Хлюпнув носом, я начала вытирать слёзы:

– Ничего, маленькие неприятности.

– Уже поздно. А ты одна… Может быть, я могу чем-то помочь?

– Наверное, нет. Это семейная ссора.

– С родителями поцапалась?

– Можно и так сказать… А ты что делаешь так поздно на улице?

– Эла выгуливаю.

– Что?..

Парень тихо свистнул, что-то метнулось к нам из темноты… Мамочки! Здоровенная собака. Черная и лохматая.

– Это Эл. Водолаз. Меня зовут Игорь. А тебя?

– Анжела.

– Ты где живёшь?

– В этом доме.

– А я в соседнем. В этом, – он махнул рукой, показывая, потом спокойно сел на собаку, как на скамейку. Она лишь посмотрела на него, повернув голову. Это рассмешило меня:

– Что ты делаешь? Ему же тяжело.

– Ты думаешь? Водолазы сильные. Ты разве не знаешь, что их используют для спасательных работ? Собака в состоянии нести на спине человека на большие расстояния. Хочешь посидеть? Эл, стоять! – Он встал, предлагая мне присесть. Мне стало весело и интересно, любопытно до чертиков, я опустилась на тёплую лохматую спину. Пёс даже не дрогнул. Я погладила длинную нежную шерсть, ухо. Мокрый холодный нос уткнулся в мою ладонь. Я отдернула руку от неожиданности и рассмеялась, поняв, чего испугалась.

– Эл, ты прелесть!

Было удобно и тепло, но я всё же встала, побоявшись, что собака устанет держать меня.

– Ну что? Ты уже успокоилась?

– Да, а что?

– Нам с Элом уже пора домой. Пойдем, мы проводим тебя до подъезда.

Когда я вернулась, все уже спали. Я легла в свою кровать и, засыпая, пообещала себе, что больше такого не повторится. Благие намерения!

* * *

На следующий день никто не напоминал мне о вчерашнем. Встретив Сергея в институте, я сделала вид, что не знакома с ним, и прошла мимо. Улыбка на его лице сменилась озадаченностью. Что он мог подумать, мне было всё равно. Намного тяжелее мне было бы общаться с ним. Девчонки ничего не сказали Андрею, и с этой стороны осложнений не было. Всё вошло в старое русло. Просто этот вечер дал мне хорошего друга. Игоря я снова встретила в выходные, когда мы с девочками, нагруженные покупками, шли из магазина. Он снова выгуливал Эла. Игорь предложил свою помощь и остался у нас до вечера. Оказалось, что он нашего возраста и учится в техникуме. Мы проболтали допоздна, девчонки были в восторге от нового знакомого. Он стал часто бывать у нас. Все знали, что ему понравилась Ира. Иринка же упрямо не хотела этого признавать.

* * *

Наступила зима.

Под Новый год Павлов куда-то исчез, предупредив, что его не будет на праздники. Игорь привёл двух своих друзей. Я сдуру состроила глазки одному из них, наглому и красивому парню, который неплохо играл на гитаре. Эдуард оказался работником макаронной промышленности, то есть специалистом развешивать лапшу на уши. Не то чтобы я верила его словам, просто я люблю сказочников.

Все пошли гулять. Эд всю дорогу рассказывал мне какую-то ерунду и тянул совсем в другую сторону от общего маршрута. В конце концов мы остались одни. Новогодняя Москва искрилась весельем и огнями. Праздничная карусель закружила нас и понесла. Я наслаждалась обществом Эдуарда, позволяла себя целовать и носить на руках. Мы бежали по улочкам волшебного города и прятались в парках. Это была незабываемая ночь!

Мы вернулись домой часа в четыре. Все спали. Эдик взял гитару, и мы пробрались на кухню, где, смеясь и шушукаясь, кормили друг друга тортом и снова целовались. Что удержало меня в рамках, я не знаю, но несмотря на его уговоры и обещания, дальше поцелуев дело не пошло. Но каков мастер слова! Просто волшебник. Бывают же такие!

Уже под утро нас разогнал Виталик, заглянув в кухню: – Анжелка, я всё Андрюхе расскажу.

– Да пожалуйста!

– Андрюха это кто? Муж?

– Пока нет.

– Тогда в чём дело?

Вместо меня ответил Виталик, наливая чай и усаживаясь за стол:

– Дело в том, что ему это не понравится. И Анжелка знает, чем ей это грозит.

– Мне? Виталик, мне это ничем не грозит. А вот доносчику – первый кнут. Так что ты о себе подумай, когда будешь что-нибудь ему рассказывать.

– Анжелка, какая же ты тварь. Он же тебя любит.

– Пошел ты! – С испорченным настроением я ушла с кухни. Эд последовал за мной.

– Эдик, тебе лучше уйти. Я хочу немного поспать.

– О'кей. Мне это тоже не помешает. Вечером что делаешь? Можно я зайду?

– Да, конечно.

Уже свернувшись калачиком под одеялом и вспоминая прошедшую ночь, я пришла к выводу, что праздник удался.

Эдуард пришел вечером и сказал, что его выгнали из дома, спросил, может ли он некоторое время пожить у нас. Наташка с Ленкой уехали на Новый год к родителям, и их комната пустовала. Я не рискнула принимать решение сама, отлично зная, какую бурю может вызвать моё поведение, и решила посоветоваться с девочками.

Ира долго молчала, раздумывая, потом дала разрешение:

– Ну не можем же мы его выгнать за дверь, как собаку.

Так Эдуард остался у нас. Почти сразу же я пожалела об этом. Его лиричные песни скоро кончились, сменившись полупохабщиной. Он распускал язык и руки с одинаковой наглостью. Пытаясь держать его в рамках, я уже придумывала предлог, чтобы выставить его из квартиры.

Однажды вечером перед сном, когда мы с девчонками уже ложились спать, он, на правах собственника обняв меня, сказал:

– Любимая, я жду тебя сегодня ночью.

Вот тут я взбеленилась. Еле сдерживаясь, я выдавила: – Если ты не прекратишь ёрничать, то вылетишь отсюда в два счёта!

Терпению моему пришел конец, когда, однажды вернувшись из магазина, мы с девочками застали на кухне весёлую кампанию. Эдуард привёл еще троих незнакомых парней, которые, развалившись за столом, уничтожали наши и без того скудные запасы. Ольга, пытаясь совладать с волнением, тряхнула головой. Глаза сузились.

– Ребята, вы не хотели бы пригласить нас к столу?

Развязное ржание:

– Чистых чашек нет. Если хочешь, вымой.

Ёбр… Это они так с хозяйками разговаривают! Козлы… Я прошла, взяла чашки, начала их мыть. Да, можно сказать, что я вне себя от такой беспардонности. Действительно, незваный гость хуже татарина. А если гости ещё настолько наглые!.. Не прекращая мыть посуду, я как можно твёрже произнесла:

– Эдуард, столько гостей моё терпение не выдержит.

– Анжелка, какая ерунда! В газете писали, что одна японка восемьдесят человек выдерживает, – подходит со спины и с этими словами обнимает меня. Бля, он что, рисуется перед своими, из меня подстилку пытаясь сделать? Тварь! Имел бы основания, а то сплошной выпендрёж! Полным ярости движением руки я через плечо выплёскиваю на него всю воду из чашки, которую только что мыла. Он отскакивает:

– Ты что, рехнулась? Сама же сушить будешь.

Это ещё больше подстегнуло меня. Я, развернувшись, руки в боки, обрушила на него такой поток портовой брани, что дружков как ветром сдуло. Его круглые глаза дали мне понять, что и он не ожидал такого шквала. Комкая извинения, он отступал к двери, явно боясь, что от угроз я могу перейти к делу. В дверях он столкнулся с Виталиком, у которого глаза тоже чуть не вылезли из орбит. Поняв, что это не в его адрес, тот долго веселился, вспоминая, как Эдуард сбежал, перепрыгивая через ступеньки:

– Маркиза! Какая виртуозность! Да, ты   богиня жанра!

Мне как-то враз стало стыдно, и я умолкла. Тишина кухни окончательно успокоила меня и позволила не торопясь домыть посуду и прибраться.

Молчаливая Иринка пришла, долго смотрела в окно, наконец, тихо сказала:

– Он оставил гитару.

– Я ему её сейчас выброшу.

– Не надо. Мы отдадим её Игорю, он передаст.

Игорь появился через неделю. Сказал, что уезжал с родителями к бабушке. Когда я отдала ему гитару, удивился, почему Эд сам не забирает её. Пришлось рассказать, что я его выгнала. На вопрос «почему» пришлось рассказывать и остальное.

– Он жил у вас? Ты что, с ума сошла? Он у вас жил?!

– Да.

– Он жил у вас? Ты рехнулась! Он же женат! Настя ждет ребенка. Он что, ничего не сказал тебе?

– Нет. И вообще, какого черта ты его привёл, если он женат?

– Он сам увязался. И откуда я мог знать, что ты окажешься такой глупой!

– Игорь, но я же не знала!

– Ты спала с ним?

– Ты что? Конечно, нет!

– Ну хоть на это ума хватило. Ведь у тебя же есть парень, зачем тебе этот пустозвон? Я думал, ты умнее.

– Игорь, я дура…

– Вот это точно. Хорошо, что вовремя поняла.

Он забрал гитару и унёс, и ещё долго не появлялся у нас после этого разговора.

Из этой истории я вышла с потрёпанным самолюбием и окрепшим недоверием к сказочникам.

От Витальки я узнала, что под Новый год несколько парней напились и устроили драку с казанскими, за что и были отчислены обе стороны. Среди них был и Лешка Демченко. Вот так вот.

Павлов еще не приехал, но скоро должен быть. Мы сдали первую сессию, разъехались по домам. Все каникулы мама откармливала меня пирожками, блинчиками, пельмешками, баловала как могла. Наши напряженные отношения с ней как-то незаметно сгладились и ушли в прошлое. Она смогла забыть и простить мне мои глупые выходки. Я была ей за это искренне благодарна и, уезжая из дома, рыдала у неё на плече, как пятилетняя.

– Анжела, солнышко, не плачь, я приеду к тебе. Возьму несколько отгулов и приеду. Договорились?

* * *

После приезда Павлов сделал мне предложение, причем не в шутку, а вполне серьёзно. Приволок букет чайных роз и с порога заявил:

– Анжела, выходи за меня замуж.

Я начала отшучиваться, а он, прямо глядя мне в глаза, повторил:

– Я хочу жениться на тебе.

– Ты с ума сошел? На первом курсе?

– Если ты согласишься, я подожду.

Я спряталась за классической фразой:

– Мне надо подумать.

– Конечно.

Я не собиралась выходить замуж, тем более на первом курсе. Но моё «надо подумать» было воспринято как согласие. Андрей снова проводил все вечера у нас и уходил все позже и позже.

На восьмое Марта ребята пришли с цветами и тортом, пришел Игорь с шампанским, и мы устроили маленький праздник на кухне. Андрей под шуточки и байки всё время подливал мне шампанское. Шампанское я любила всегда, поэтому налегла на него основательно. Где была моя голова? Нет, я не упилась до состояния у-зю-зю, не впала в буйное веселье или мрачную тоску. Я ушла в состояние доверия, перестала ждать подвоха или какой-нибудь неприятности. Наслаждаясь праздником, я чувствовала рядом крепкое плечо Султана и была счастлива этому.

Девчонки включили магнитофон и потащили гостей танцевать. Скоро я поняла: что-то не так. Павлов всё крепче прижимал меня к себе, забыв про музыку и серьёзно вглядываясь мне в глаза, как врач, оценивающий состояние больного.

– Анжела, нам нужно поговорить.

– Я слушаю.

– Нет. Давай выйдем.

Я послушно пошла за ним в нашу комнату. Он, притиснув меня к двери и всё так же внимательно вглядываясь в мои глаза, спросил:

– Ну и что ты надумала?

– О чём ты?

– Ты выйдешь за меня?

– Слишком рано об этом говорить. Я должна получше тебя узнать.

Я сморозила глупость? Почему его взгляд стал вдруг насмешливым и дерзким?

– Ну уж эту-то возможность я тебе с удовольствием предоставлю.

Пока я в замешательстве думала, что я должна ответить, он поднял мою руку к своим губам и, насмешливо на меня глядя, начал целовать мою ладошку. Я смутилась окончательно. Растерянно смотрю, как он целует каждый пальчик, каждый ноготок, запястье… Вот уже его губы гуляют по моей шее, лицу, припали к моим губам. Деликатный, нежный поцелуй и запах одеколона пьянят меня, и я не замечаю, как жадные руки расстёгивают мою блузку, и она, соскользнув с плеч, падает на пол. Следом сползает, шурша по колготкам, юбка. Жаркие руки блуждают по телу, в тартарары летит лифчик. Что же я делаю?

Щелчок замка – дверь закрыта.

– Андрей…

Его губы заглушают мои протесты и вновь усыпляют проснувшуюся было бдительность. Когда он расстегнул рубашку? Мягкие, шелковистые волосы на его груди щекочут моё голое тело, мою ладонь, которая, забыв, зачем упёрлась в это твёрдое плечо, гладит и ласкает его теперь. От жаркого шепота в ухо подкашиваются колени.

– Подожди, здесь неудобно… – Подняв меня на руки, переносит на кровать, продолжая целовать мои плечи, лицо, шею.

Отчетливо понимаю, к чему это ведёт, но не нахожу сил для возражений. Вместо этого жаркое глупое любопытство заставляет меня идти дальше.

Ласковые руки освобождают тело от паутинки колготок. Бешеная мысль стрелой проскакивает в голове: «Пусть это будет проверкой для него. Если он после этого бросит меня, значит, он не достоин моей любви. Всё решится само». Странно, я была уверена, что так оно и будет, и отдала себя в его руки, как выкуп за свою свободу.

Резкая боль вернула мне разум и заставила пожалеть о случившемся. Я забилась под навалившейся на меня тяжестью, ища выход, и, не найдя его, бессильно разревелась.

– Малыш, успокойся, ты чего? Ничего страшного не случилось.

Как же, не случилось!

– Зачем ты так?

– Малыш, всё в порядке, слышишь? Успокойся. Всё идёт по плану.

По плану! По чьему плану? Чёрт! Вот дура, влипла!

– Отпусти меня! – Он продолжает меня целовать, но я уже свободна. Подтянув ноги к подбородку и сжавшись в комок, я спряталась в угол кровати.

– Анжела, я сделал что-то не так?

– Как ты мог? Ты не имел права.

– Я думал, ты хочешь этого.

– Уходи. Я не хочу тебя видеть… – Я отвернулась к стене, размазывая слёзы по щекам, чтобы не видеть, как он одевается. Щёлкнул замок двери.

– Анжела, закройся.

И вышел. Всё… всё кончено… Встала, как во сне, закрыла дверь на замок. Стала одеваться. Слёзы вновь хлынули, когда увидела, что постель испачкана в крови. Чёрт! Придётся бельё менять, пока девчонки не увидели. Какая я дура! Механически, сдерживая рыдания, я привела всё в порядок и только тогда, зарывшись лицом в подушку, дала волю слезам. Какая я дура!

Я всё ещё хлюпала носом, когда, проводив гостей, Ольга с Ирой зашли в комнату. На их встревоженные вопросы я сказала, что поссорилась с Андреем. Почему-то я была уверена, что больше его не увижу. Девчонки успокаивали меня, а я рыдала, не понимая о чём больше жалею: о том, что натворила, или о том, что рассталась с Павловым. Так и уснула в слезах.

На следующий день, встретив его виноватый растерянный взгляд, я, отвернувшись, прошла мимо. Я боялась насмешек и не хотела, чтобы он узнал о моей уязвимости. Ничего не было. И всё. Лучше забыть и не вспоминать!

Все лекции прошли мимо меня, я была как в тумане, убеждая себя в том, что ничего не случилось. Но стоило мне выйти из аудитории, я снова столкнулась с Павловым. Прислонившись к стене, он ожидал конца уроков и рассматривал всех выходящих из двери. Я хотела проскользнуть мимо как можно быстрее.

– Анжелка!

Все мускулы напряглись и застыли, но я, сделав вид, что не слышу и не вижу, упрямо шла мимо. Сильная рука, схватив меня за плечо, заставила обернуться.

– Анжелка, так нельзя. Нужно поговорить.

Я покорно остановилась, избегая смотреть ему в глаза.

– Пойдём, отойдем, – схватив за локоть, он поволок меня в сторону и с такой силой швырнул к стене, что я, испугавшись, что стенка обрушится, и я упаду вместе с ней, сжалась, ожидая продолжения.

– Что случилось? – Он почти кричал, нависнув надо мной. Бешенство в голосе заставляло ещё сильнее сжиматься от страха моё сердце.   Я тебя спрашиваю! Что случилось?

– А ты не знаешь? – только и смогла я выдавить из себя, усилием воли сглотнув страх и робко подняв глаза.

– Я сделал что-то не так?

– Ты сам знаешь.

– Нет, не знаю. Расскажи.

– Я не хотела…

– Да? – насмешка в его голосе невыносима. – Не хотела? Могла бы сказать, я бы понял.

Он еще и издевается. А я робко стою и выслушиваю всё это. Ну уж нет. Хватит! Я, вскинув голову и как можно твёрже, пытаюсь защищаться:

– Да, я совершила глупость. И пожалела об этом. Я не хочу больше об этом говорить.

Долго разглядывает меня. Молчит.

– Ну конечно. Ты считаешь меня подлецом. Ты боишься, что я тебя брошу.

Какой догадливый! Я не боюсь, я в этом уверена.

– Ты не поверила мне, когда я сказал, что хочу жениться на тебе? С чего ты взяла, что я передумал? Хочешь, прямо сейчас пойдём и подадим заявление в ЗАГС?

А если я скажу «да»? Вместо этого губы испугано шепчут:

– А что скажут твои родители, если ты женишься на первом курсе?

– Они уже готовы к этому.

Молчание долгое и тягостное. Я пытаюсь сложить рассыпавшуюся картинку мечты о прекрасном принце. Я могу выйти замуж за Павлова, но я ничего не знаю о нём или его семье. А могу и не выходить и искать дальше своего принца. А вдруг у меня будет ребёнок? Кому я тогда буду нужна? Интересно, Андрей действительно меня любит? Мне хорошо с ним, он сильный и заботливый. Если бы только не этот постельный ужас. Действительно, вчера было приятно, пока дело не дошло до главного. И так всегда? Все эти поцелуи, разговоры о любви – лишь мишура, а дальше супружеская обязанность? Где вероятность того, что следующий окажется лучше? Еще и будет упрекать за прошлые грехи. Вот мать всю жизнь терпит унижения. Ну там еще её национальность сказывается. Да, а интересно, если Павлов узнает, что я полукровка, что тогда? Что будет? В порыве душевного стриптиза я сбрасываю свою тайну:

– Знаешь, у меня мать нерусская, – с замиранием сердца я жду его реакцию на сказанное.

– Ну и что? Какая разница?

– Ну… твоим родителям может не понравиться.

– Причём здесь они? Женюсь-то я, а не они, и на тебе, а не на твоей матери.

Ну что ж… Этот вопрос закрыт. Если его не пугает комплексующая полукровка, может быть, мне и не стоит искать что-то другое.

– Анжелка, я тебя люблю, остальное мне не важно. Я просто хочу, чтобы ты была моей. Ты поняла? Больше не сердишься?

– Ты создал проблему…

– Поверь, мы сможем её решить. А сейчас пойдем куда-нибудь поедим.

Он снова до вечера таскал меня по городу, мы сидели в кафешках и барах, и всё было как прежде, ничего не напоминало о вчерашнем. Лишь вечером, когда он доставил меня домой и спросил, можно ли ему остаться, я, вспомнив обо всём, испуганно отказала. Виновато улыбнувшись, он попрощался и исчез. Следующие дни ничем не отличались от прошлых, пока однажды он не сообщил, что Серёжка завалил экзамены, и его призывают в армию.

– Пойдёшь на проводы?

– Пойдём.

– Они в шашлычной заседают, только сначала ко мне заскочим, я переоденусь да возьму кое-что.

Я предложила подождать его на улице, но он, властно обняв меня за плечи, затащил в подъезд, а затем в лифт:

– Чего ты боишься? Я тебя не съем. Замёрзнешь, стоя на ветру. Пойдём.

Я впервые оказалась у него в общаге. Они с Серёгой занимали отдельный семейный блок со своей ванной и туалетом, в то время как остальные жили в двухкомнатных, рассчитанных на шесть, семь человек. Я осматривалась по сторонам, пока Андрей скрылся в ванной. Шум включенной воды. Он что, еще мыться будет? Сказал же, что по-быстрому. Усевшись на одну из кроватей, я принялась рассматривать журналы, какие-то фотографии. Павлов в военной форме с автоматом на присяге. Что ж, форма ему идёт. Ага, вот и выходит из ванны. Уже готов. Как же! Из всей одежды только полотенце на поясе. Отложив фотографии, я встаю и отхожу к окну, отворачиваюсь, чтобы дать ему одеться. Вместо этого он подходит ко мне, обнимает сзади и начинает целовать в шею. Ну так и знала, что не стоило идти к нему домой!