Текст книги "Родитель номер два"

– Конечно, – согласился Аякс, морщась от боли в левой руке. – Есть другие кабаны. Есть и другие животные. Если мы нарвемся на них, наше дело плохо. С кабанами нам просто повезло. Надо полагать, что скоро прилетит помощь и нас заберут отсюда.

– Часа через три, – ответил Марк. – Попробуем продержаться. Пока что у нас это получилось. У тебя получилось, – исправился он деликатно.

Надо будет попросить, чтобы в качестве наказания Аяксу назначили что-нибудь, связанное со стрельбой по диким зверям – у него это здорово получается…

– Поскорее бы уже прилетели, – буркнул Аякс, глядя на то, как на глазах отекает поврежденная рука. – Иначе нам точно хана.

В этот момент Марк почувствовал ужас: он машинально попробовал ощутить в ухе коммуникатор и понял, что его там нет. Потрогал рукой – точно. Клипса с коммуникатором исчезла!

Это был настоящий ужас! Каждый человек имеет коммуникатор в ухе с раннего детства – это часть тела, часть жизни. Ребенок может в любой момент позвать на помощь. Взрослый – поговорить о службе, о делах, связаться с друзьями. Да что там: коммуникатор делает человека непрерывно связанным с себе подобными. Если задуматься, он не менее важен, чем Царство.

Марк почувствовал приближающуюся истерику. С трехлетнего возраста в его ухе имелось средство связи, а теперь его не стало.

Что толку в человеческом обществе, в других людях вообще, в городе, если он лишен связи?

И где взять другой? У Аякса коммуникатора нет, его отобрали еще при аресте – это закон. Был запасной в вертолете, но ведь вертолет разбился и взорвался.

Наверное, устройство выскочило из уха в то время, когда Марк запрыгнул на обломок стены и пританцовывал там, спасаясь от зверей. Значит, его нужно найти. На земле, в траве. Искать упорно, и он найдется.

– Что это с тобой? – встревоженно спросил Аякс, видя, как изменилось лицо полицейского. – Тебя всего перекосило. Хочешь, я отдам тебе назад пистолет? Только не советую – опасность не миновала, а стреляешь ты хреново.

Не слушая и не отвечая, Марк бросился к тому месту, где мог потерять коммуникатор. Он упал на четвереньки и принялся шарить в траве, истоптанной копытами топтавшихся там животных. Где-то здесь, где-то здесь. Если, конечно, далеко не отлетел…

Вскоре он нашел то, что искал, – далеко коммуникатор не отлетел. Он упал из уха Марка прямо под основание стены и там был безжалостно растоптан кабанами. Крошечная электронная микросхема оказалась расплющена: плод человеческого гения оказался в мгновение уничтожен копытом дикого зверя.

– У нас больше нет связи, – сдавленным голосом произнес Марк, не в силах держать при себе эту потрясшую его новость. – Мы не можем связаться со спасателями, и они не могут связаться с нами.

– Плохо, конечно, – отозвался Аякс. – Но ведь им известны наши координаты? Нас успели засечь? Если так, то нам просто остается ждать здесь, на этом месте. И тогда через два-три часа нас здесь найдут либо живыми, либо мертвыми. – Он усмехнулся. – Лучше, конечно, живыми. Хотя я и предполагаю, что для меня твои городские дружки приготовили какое-нибудь страшное наказание.

Он пожал плечами.

– Правда, ума не приложу, за что буду наказан. В конце концов, разве я не прав?

– Конечно не прав, – машинально пробормотал в ответ Марк, хотя все мысли его в тот момент были о другом. – Ты – дикий зверь, как эти вот самые кабаны. Ты убил человека ни за что.

– Как это «ни за что»? – возмутился арестованный. – Нина изменила мне с соседом. Она нарушила священные узы брака. Она предала нашу семью. Конечно, я погорячился, но ведь меня можно понять.

– Тебя нельзя понять, – вздохнул Марк. – И никто в городе тебя не поймет. Потому что ты мыслишь и ведешь себя так, как мыслили и вели себя люди в глубокой древности. Может быть, тебя даже отправят в университет для изучения: откуда взялся такой реликт в нашем просвещенном обществе. Будут изучать твою психологию…

Спорить с арестованным Марку совсем не хотелось: не его это дело, есть другие специалисты, а кроме того, Аякс спас ему жизнь и уже поэтому стал ему симпатичен. Если они выживут в этой истории, нужно будет как-нибудь попросить за него. Кто еще заступится за бедного дурня из далекого поселка?

– Треск веток, – негромко произнес Аякс. – Плохо слышно, но там, в лесу, кто-то есть. – Он осмотрел пистолет, который не выпускал из рук, и деловито спросил: – У тебя больше нет никакого оружия?

– Нож, – ответил Марк, доставая из ножен на боку короткий тесак. – Правда, я не умею с ним обращаться.

Нож всегда входил в амуницию полицейского при полетах над диким пространством – он являлся частью экипировки, но не в качестве оружия, а для действий в непредвиденных обстоятельствах. Впрочем, Марк никогда не спрашивал себя, для чего может быть нужен нож в диком пространстве – вряд ли для того, чтобы нарезать сыр или хлеб…

– С ножом не нужно обращаться, – стиснув зубы, пробормотал в ответ Аякс. – Ножом нужно бить. Желательно – в глаз. Если не уверен, что попадешь точно в глаз, старайся попасть в горло – это тоже надежно. Сколько зарядов в твоем пистолете?

– Двадцать, – сказал Марк. – Было двадцать. Теперь уже четырнадцать.

– И скрыться негде, – сокрушенно произнес Аякс, покачав головой и вглядываясь в зеленую массу леса. – И не убежать. Где твоя хваленая помощь, полицейский?

Раздражение арестованного можно было понять, и Марк нервно сглотнул. Что тут скажешь? Он арестовал Аякса и теперь отвечает за его жизнь и безопасность. И что же? Справляется ли он с этим?

Но зверей больше не появилось – из леса появились люди. Их было шестеро, и что у них был за вид!

Конечно, Марк знал о том, что существует некоторое количество обитателей диких пространств планеты. Но говорить о них было не принято. Априори считалось, что их очень мало и они не заслуживают того, чтобы касаться этой темы. Какие-то сумасшедшие отщепенцы, не умеющие ценить блага культуры и прогресса. Они бегают по лесам, живут недолго и совсем одичали.

Сейчас Марк, да и Аякс увидели их впервые.

Все шестеро были похожи один на другого, так что можно было принять их за родных братьев, причем одного возраста. Высокие, стройные, с пружинистыми движениями натренированных тел, они мягко и как-то очень гармонично двигались, будто бы являясь частью окружающей их природы.

Было в этих людях что-то древнее, изначальное. Одеты они были в куртки и штаны серо-зеленого цвета, а на ногах носили мягкую обувь, сплетенную из кожаных ремешков.

Когда-то на Земле было три расы: белая, черная и желтая. Об этом историческом факте знал каждый, кто получил образование, но теперь эти расы, отличавшиеся друг от друга, давно исчезли, перемешавшись между собой. На сохранившихся фото и видеоизображениях глубокой древности можно было увидеть людей с белым цветом кожи, людей с разными оттенками черной кожи, а также желтолицых людей с узкими припухлыми глазами.

Теперь же все жители планеты были одной расы, вобравшей в себя признаки предшествующих. Сам Марк, Аякс, да и все остальные люди имели примерно одинаковый рост – сто семьдесят сантиметров, слегка смуглую кожу и довольно широкие лица с преимущественно карими глазами. Встречались и серо-голубые глаза, но столь редко, что обладатели их, не желая слишком выделяться, старались в юности изменить их цвет на обычный, что было не так уж сложно.

Шестеро вышедших из леса выглядели совсем по другому. Высокие, почти двухметрового роста, они были черноволосыми, заросшими черными бородами, а глаза их были жгучими, как тлеющие угольки.

И еще – они были очень красивы, все шестеро. Грациозность и достоинство их пластики, значительные черты лица – все вместе выражало благородство и целеустремленность.

«Так вот как выглядят дикие обитатели открытого пространства, – отметил про себя Марк. – Вот уж совсем не думал, что предмет насмешек жителей городов, жалкие дикари, выглядят так».

Вот только что они будут теперь делать? Как развернутся события? Конечно, между жителями города и лесными людьми нет открытой вражды. Да и вообще никакой вражды нет, а есть только отчуждение и непонимание. Но ведь и не существует никаких инструкций насчет встречи с ними. Люди ли они? Точнее: вполне ли они люди? Не стали ли они, смешавшись с дикой природой, сами подобием диких зверей?

– У меня четырнадцать зарядов, – тихонько сказал Аякс. – Но я не хотел бы ими воспользоваться…

Марк не успел ничего ответить, потому что не хватило времени – шестеро приблизились к ним вплотную и застыли на месте.

«Вероятно, они рассматривают нас с таким же удивлением, как мы их», – подумал Марк, судорожно сглатывая и переминаясь с ноги на ногу.

– Зачем вам оружие? – вдруг спросил один из подошедших, который стоял чуть впереди остальных и выглядел старшим: – В лесу вам ничего не угрожает… Это вы убили животных? – Он обвел взглядом поляну, и взгляд его сделался тяжелым.

Речь лесного человека была точно такой же, как у всех нормальных жителей Земли, и Марк вздохнул с некоторым облегчением: по крайней мере, языковая проблема не существовала, а если так, всегда имеется возможность договориться.

– Животные сами напали на нас, – ответил он, стараясь держаться спокойно и уверенно. – А из оружия у нас только пистолет, и он, кстати, предназначен совсем не для животных. Мы потерпели аварию, наш вертолет разбился, и теперь мы ждем помощь, которая вот-вот прибудет.

Про помощь лучше сказать сразу. Пусть эти лесные дикари имеют в виду: через пару минут в небе покажется вертолет и начнет снижаться. После чего ситуация быстро окажется под контролем.

Но лицо незнакомца оставалось замкнутым и суровым.

– Животные никогда не напали бы на вас, если бы не почувствовали агрессию с вашей стороны, – сказал он. – Почему вы не дали им знать, что пришли с миром и ничем не угрожаете? Ваши мысли были злыми, и кабаны ощутили это.

В ответ Марк только пожал плечами: какой-то разговор с безумным. Как животные могут ощутить мысли человека?

– Впрочем, о чем я с вами говорю? – раздраженно заметил незнакомец, увидев недоумение на лице Марка. – Городские люди так и не научились разговаривать с животными, это давно известно. Просто вы выглядите как люди, вот я невольно и забыл о том, что вы на самом деле из себя представляете.

– Это вы выглядите как люди, – выпалил Аякс, не обученный с детства толерантности и хорошим манерам. – А сами живете в лесу, как дикие звери. Странно, что вы умеете разговаривать по-человечески.

Внезапно Марк осознал, что перед ними уже стоит один лишь предводитель, а остальные пятеро незнакомцев, незаметно двигаясь, окружили их с Аяксом.

– Нам нужно только дождаться помощи, – торопливо сказал он. – А потом мы сразу улетим и никогда сюда не вернемся. Мы не собираемся вмешиваться в вашу жизнь и нарушать ваши права.

Внезапно он вспомнил, что ни разу в жизни не видел человека, который встречался бы с лесными жителями. Тех, кто по тем или иным причинам на короткое время оказывался в открытом пространстве, видеть приходилось. Но никто из них не сообщал о встречах с дикарями.

Почему это так? Неужели они с Аяксом – первые из людей, встретившиеся с обитателями лесов? Конечно, такого быть не может. Так в чем же дело?

Ответ напрашивался сам собой, и он был неутешительным. Судя по всему, никто из людей, встретившихся с дикарями, не вернулся в город.

До прилета спасательной группы в самом лучшем случае оставалось часа два, так что надеяться можно было лишь на себя. Но как спастись? В руках Аякса имелся пистолет с четырнадцатью зарядами, но ведь это так мало…

– Меня зовут Захария, – строго сказал предводитель дикарей. – И мы предлагаем вам стать нашими гостями. Люди из города редко оказываются у нас, и мы всегда очень рады вас видеть. Мы так мало знаем друг о друге, а это неправильно. Человечество должно быть единым, разве не так?

Ну, что на это скажешь…

– Мы бы с удовольствием, – ответил Марк, беспокойно озираясь по сторонам и видя, что все пути к бегству надежно перекрыты. – Но к нам должны прилететь спасатели, а если мы уйдем, они не смогут нас найти.

А вот это он напрасно сказал! Не следует расписываться в своей беспомощности. Теперь придется рассказать и о том, что коммуникатор растоптан кабанами…

Впрочем, Захария и не собирался выслушивать объяснения, они мало его интересовали.

– Не стоит беспокоиться, – быстро сказал он. – В наших хижинах все будут поистине счастливы вас видеть. Зачем отказываться от традиционного гостеприимства?

В следующее мгновение Марк с Аяксом были схвачены всеми шестью дикарями. Их руки и ноги оказались сжаты железными пальцами так надежно, что ни о каком сопротивлении и помыслить было невозможно. Если человек на протяжении столетий живет в городе и его жизнь проходит в окружении машин и автоматов, особенной физической силы от него ожидать не приходится. Силовые виды спорта давно запрещены, как вредные для здоровья, а изящные игры на свежем воздухе не требуют атлетики.

Кроме того, общественное мнение смотрело на спорт вообще с большим подозрением. Спорт предполагает соревновательность, а любые соревнования давно запрещены законом. В соревновании кто-то неизбежно оказывается слабее, хуже другого, а это невыносимо горько для свободной личности и мешает ее гармоничному развитию.

Нельзя говорить, что какой-то человек красив или ловок, силен или умен. Ведь это обижает тех, кто уродлив, слаб и глуп. Закон толерантности защищает права этих людей на самоуважение…

Лесные жители несли Марка с Аяксом на руках, и при этом бежали так быстро, что тем оставалось только удивляться, насколько сами они отличаются по своим способностям от этих людей.

«Мы в плену, – проносилось в мозгу Марка. – И ничего не смогли поделать. Даже испугаться не успели. Что же теперь будет?»

Иногда он ловил на себе вопросительный взгляд Аякса, который наверняка испытывал те же самые чувства. Уважаемый полицейский и арестованный рыбак, оказавшись в руках дикарей, попадают в одинаковое положение.

«Еще утром я завтракал у себя дома, – горько подумал Марк. – Еще днем я летел в суперсовременном вертолете. А что со мной теперь? Меня утащили какие-то дикари, о которых я в течение всей своей прежней жизни подумал от силы раза два, да и то мельком. А сейчас я вдруг оказался у них в плену. Кто бы мог подумать?»

– Как ты думаешь, нас не съедят? – спросил Аякс. – В детстве я читал о том, что раньше, когда-то давно, люди ели друг друга. Они назывались каннибалы. Ну, это было еще до эпохи толерантности, сам понимаешь. Может быть, эти дикари так и остались каннибалами? Сдается мне, что у них тут цивилизацией и не пахнет…

– Тебе же не нравится цивилизация, – хмуро ответил Марк. – Вот и радуйся теперь, что сюда попал. Наверное, здесь можно убивать своих жен за неверность.

Лесной поселок, в который их притащили, располагался под густыми кронами деревьев и состоял из врытых в землю домов, чьи крыши возвышались над поверхностью примерно на метр. В одном из таких домов и поместили пленников. Марк решил, что все-таки лучше смотреть правде в глаза и называть себя именно так.

– Можете отдохнуть здесь и привести себя в порядок, – сказал Захария. – А вечером у нас будет праздник в вашу честь. Не так часто к нам захаживают гости из города. А твоей рукой сейчас займутся. – Захария бросил взгляд на Аякса.

Как можно привести себя в порядок в этом убогом помещении, Марк не понимал: душа не имелось, а туалет явно находился на улице. Оставалось лишь раздеться и вытрясти одежду, выглядевшую жалко после происшествия с вертолетом и битвы с кабанами.

Кроватей здесь не было: вместо них у стен располагались деревянные помосты – нары, поверх которых были постелены постели, в ряд – одна впритык к другой. В этой комнате могло спать человек двадцать.

Постельное белье выглядело не слишком свежим, мятым, и вообще, казалось, что всех живших здесь людей только что вытолкали взашей, освобождая помещение. Видимо, так оно и было. Валявшиеся на полу тут и там грубо сработанные детские игрушки из дерева свидетельствовали о том, что люди покинули землянку впопыхах.

Слово «землянка» Марк вспомнил машинально: в детстве он слышал это слово в курсе истории планеты. Когда-то давным-давно люди жили в землянках. Когда это было? Оказывается, история может повторяться…

В дощатую дверь неслышно проскользнула девушка. Впрочем, судить о ее молодости можно было лишь по порывистым быстрым движениям и легкому шагу – ее фигура была скрыта мешковатым комбинезоном черного цвета, а лицо обернуто куском черной ткани до самых глаз: темно-карие, они рубиновыми каплями сверкали из-под платка.

– Меня зовут Зинаида, – сказала девушка, обращаясь к Аяксу. – Я умею лечить болезни, и меня послали вылечить тебя, городской дикарь. У тебя что-то с рукой?

Она деловито осмотрела отекшую руку рыбака, едва касаясь ее пальцами, а затем заявила:

– Кости не сломаны, но ты сильно повредился. Растяжения мышц, сдавливание. Травма, одним словом.

Из объемных карманов комбинезона она извлекла свертки с травами, скрученными в жгуты, и спустя несколько минут рука Аякса была обернута ими.

– Все будет хорошо, опухоль пройдет, – прошелестел голос девушки. – Не напрягай пока что руку, и уже к вечеру ты поправишься.

Она была уже почти в дверях, когда Аякс очнулся и спросил:

– Милая, почему ты называешь нас дикарями? Ведь дикари – это как раз вы.

Девушка замерла в дверях. Видимо, она улыбнулась под своим платком.

– Вы можете излечить травму руки, как это сделала я? – спросила она.

– Конечно могли бы, – вмешался Марк. – Просто наш вертолет разбился, и аптечка с лекарствами пропала. А в городской больнице вообще могут творить чудеса медицины, о которых вы даже никогда не слышали. Конечно, мы благодарны тебе за твое искусство, но…

– Но это же и есть дикость – зависеть от лекарств в аптечке и от больницы, – возразила девушка-лекарь. – Культурный человек лечится у самой природы, у окружающего мира. Те, кто оторвался от природы, кто живет искусственной жизнью, – и есть дикари. Кроме того… – Она ненадолго замолчала. – Кроме того, вы убили животных, как я слышала. Кабанов, они теперь мертвы из-за вас. Разве это не дикое поведение? Ведь жизнь любого теплокровного существа священна.

Ее карие глаза взглянули укоризненно, и девушка скрылась.

– Какая глупость, – изрек Аякс, едва за молоденькой гостьей закрылась дверь. – Жизнь теплокровного существа священна… Дались им эти кабаны. Да если бы мы не убили их, то сами были бы мертвы уже давно!

– Дело в том, что здешние люди умеют как-то общаться с животными, – высказал свою догадку Марк. – По крайней мере, они это утверждают. Надо бы проверить.

Он подумал о том, что проверить и правда следовало бы. Городские жители так мало знают об обитателях открытого пространства, что если уж ему, Марку, довелось побывать тут, нужно узнать как можно больше – это придаст блеск и научность его рапорту, который он напишет по возвращении.

«Ага – по возвращении, – тут же ответил он сам себе с сарказмом. – Ты еще вернись сначала, прежде чем писать рапорты! Недаром из открытого пространства мало кто возвращается, а тех, кто успел пообщаться с дикарями, и вовсе нет».

Можно себе представить, какая паника сейчас царит в городском авиацентре: упал вертолет, а два человека пропали среди открытого пространства. Спасатели прилетели в указанную точку и не нашли там никого, кроме туш убитых кабанов.

Искать пропавших в лесу никто не решится. Спасатели станут круг за кругом на небольшой высоте облетать место происшествия, надеясь найти пропавших. И что же? Землянки, скрытые кронами деревьев, с вертолета никто не увидит…

«Что с нами сделают здесь? – размышлял Марк. – Вечером поведут на праздник, как сказал Захария. Что это за праздник в честь нас? Может быть, это такой праздник, в конце которого с нас сдерут кожу живьем и съедят?»

А почему бы и нет? Никто ведь не знает, на что способны эти лесные жители. За много столетий, что две ветви человечества жили раздельно – в городах и в лесу, – они могли сильно разойтись в своем развитии…

Вероятно, Аякс думал о том же самом, потому что внезапно задумчиво сказал, как бы отвечая мыслям Марка:

– Вряд ли нас убьют. Наверное, не стоит этого бояться. Она ведь только что сказала, что жизнь теплокровных священна. Мы же с тобой теплокровные? Ну вот. Если уж кабанов нельзя убивать, то нас – тем более.

Аякс улыбнулся, и Марк вдруг сообразил, что его бывший арестованный может быть вполне доволен произошедшим. Что ждало его в городе, куда они летели на вертолете? Тюрьма, допросы, суд, а затем долгие годы одинокого труда где-нибудь в горах или в пустыне.

А здесь хоть какая-то перспектива: Аякс ведь рыбак и охотник. Правда, здесь нет Царства, жизнь без которого немыслима для всякого культурного человека, но ведь, кажется, этот Аякс не слишком-то культурен – во всяком случае, для него Царство не представляет такой уж ценности…

Праздник проходил на большой поляне, освещенной кострами, огонь которых разгонял тьму, наползавшую с краев обступавшего со всех сторон леса. Когда Захария, пришедший за гостями-пленниками, привел их из землянки, все было уже готово – большая поляна освещалась всполохами костров, рассыпавших искры в ночной темноте и взвивавшихся к небу своими тонкими колышущимися языками.

Марк даже застыл на мгновение, пораженный масштабом праздника, которого прежде не мог предполагать. Насколько он мог судить, на поляне собралось человек пятьсот – мужчин, женщин и детей.

По представлениям городских жителей, дикарей, живших в открытом пространстве, вообще было очень немного: так – редкие группы, блуждающие среди руин прошлого и питающиеся побегами растений. Марк так именно и представлял себе то, что происходит на бескрайних пространствах Земли, оставленных человечеством.

Как оказалось, жизнь в открытом пространстве выглядела, по крайней мере, не совсем так, как о ней рассказывали люди в городе. Пятьсот человек – это немало, и они отнюдь не выглядели жалкими побирушками: мужчины одеты нарядно, женщины веселы, а дети резвы. Правда, рассмотреть женщин было невозможно – все они были в комбинезонах, своим покроем тщательно скрывавших фигуры, и все замотаны платками по самые глаза. Но зато что за красавцы были здешние мужчины – настоящие атлеты с благородными профилями мужественных лиц, с глубоким внутренним достоинством. И дети, шумными ватагами вьющиеся вокруг старших, – немыслимая в городе картина.

Детский смех слышался здесь повсюду, ничем не сдерживаемый, не ограниченный. Дети резвились возле своих родителей, а те играли с ними или весело разговаривали.

Кроме того, здесь не было стариков. Даже в городе, где медицина научилась продлевать жизнь человека до ста пятидесяти лет и умела сделать так, что столетние выглядели пятидесятилетними, пожилые люди встречались – все имеет естественный конец, и должна же когда-то наступать старость.

Здесь же, на лесной поляне, не было никого старше пятидесяти лет – только крепкие, полные сил, жизнерадостные люди.

Марка с Аяксом усадили у одного из костров, где справа сел сам Захария, а слева – две молодые женщины, о которых можно было сказать лишь то, что у каждой – исключительно живой и приветливый взгляд.

– Алисия, – представилась одна.

– Шарк, – назвала свое имя другая.

В качестве угощения здесь были испеченные на огне рыбины и причудливые овощи, которых в городе никто никогда не видел. Обилие душистых трав придавало каждому продукту неповторимый аромат.

– Девушки, ухаживайте ласково за нашими гостями, – улыбаясь, сказал Захария. – И не забывайте подливать им в кружки. Пусть они всегда будут наполненными.

В кружках оказалась чистейшая ключевая вода, от холода которой ломило зубы, а вкус напоминал капли весенней росы на полевых цветах. По крайней мере, именно это сравнение пришло в голову Марку, хотя он, конечно же, никогда не трогал языком росу на полевых цветах – в городе нет полей…

– Почему здесь дети? – вдруг спросил Аякс, до того пристально наблюдавший за резвящейся детворой. – Разве они могут быть вместе со взрослыми?

– А где же им еще быть? – улыбнулся сидевший рядом Захария. – Родители рожают детей, а затем воспитывают их – это их священное право и обязанность. У всякого ребенка должны быть родители.

– У меня – не было, – буркнул Аякс, отвернувшись от детей и глядя в пламя костра. – Точнее, были, но нас быстро разлучили.

– Очень сочувствую тебе, – серьезно сказал Захария. – Великое счастье для человека – вырасти в крепкой семье.

Он поднял руку, и, повинуясь его жесту, трое детей подбежали к костру, держа в руках букетики с собранными на лесных опушках цветами. Вместе с ними подошла женщина.

– Это – моя семья, – с улыбкой сказал Захария. – Позвольте представить мою жену Юдифь и наших детей. Правда, дети тут не все – у нас их шестеро.

– Шестеро? – чуть было не подскочил на месте Марк. – И все шестеро – от одной женщины?

Он перевел недоумевающий взгляд на Юдифь, но глаза той спокойно улыбались из-под платка.

– Но ведь это ужасно вредно для здоровья, – пролепетал Марк, смущенный необходимостью сообщать очевидные вещи. – Один ребенок, ну два ребенка – это еще допустимо, а дальше наступают необратимые перемены в физиологии человека.

– Необратимые перемены? – засмеялась из-под своего платка Юдифь, и глаза ее весело блеснули. – Но ведь это – не только необратимые, но и необходимые перемены. Женщине полезно много рожать – она для этого создана природой.

– Мы с Юдифью не собираемся останавливаться на шестерых детях, – сказал Захария. – Должно быть десять, мы так считаем. Правда, милая?

Дети вручили Марку и Аяксу букетики с цветами и, щебеча, убежали. Праздник начался. Сперва изящный танец исполнили молодые девушки. Они вышли в широкий проход между кострами и принялись водить хоровод, напевая мелодичную песню и слегка покачивая бедрами. Они вытянулись цепочкой, взявшись за руки, и хоровод змейкой завился между костров, за которыми сидели люди.

– Нужно, чтобы хоровод прошел мимо всех костров, – пояснила Алисия, сидевшая рядом с Марком. – Люди сидят по родам, по семьям, и каждой семье хочется вблизи полюбоваться на своих танцующих на празднике дочерей…

Девушек сменили мужчины, чей танец был хоть и не воинственным, но более серьезным и символическим. Приседая и подпрыгивая, они указывали руками в черное небо, где светили луна и далекие звезды.

– Они прославляют богов, – сказал Захария, сделавшись серьезным. – Боги обитают на небе, и в течение всей жизни человек готовится к тому, чтобы встретиться с ними.

О религии Марк слышал много, и поэтому сказанное его не удивило. Прежде, в доисторические времена, все люди верили в богов и было много религий. В голове даже крутились какие-то диковинные слова, услышанные еще на уроках истории в средней школе: христиане, мусульмане, буддисты…

Когда это было? Очень-очень давно. Конечно, общество не отвергло религию, и всякий человек волен верить во что ему угодно. В городах даже сохранились несколько клубов, где собирались любители философии и старины. Они поклонялись богам, молились им и даже приносили бескровные жертвы. Но эти клубы, во-первых, крайне малочисленны, и даже не все граждане о них знают, а во-вторых, общество не приветствует веры во что-то сверхъестественное: считается, что если человек во что-то верит, то это препятствует свободному развитию личности. Узнают, что ты веришь в бога или богов или что тебе нравятся традиционные ценности – мигом запишут в фундаменталисты и возьмут на заметку. А прослыть фундаменталистом – хуже не бывает: косых взглядов и неприятностей не оберешься. Потому что фундаменталисты – враги свободы.

Сейчас, присутствуя на лесном празднике дикарей из открытого пространства, слушая разговоры Захарии, его жены Юдифи и видя все вокруг, Марк чувствовал себя крайне неуютно. Все здесь противоречило ценностям его мира, его культуры.

Здесь были крепкие семьи с большим количеством детей. Матери рожали по десять детей, и все эти дети не отдавались в специальные школы, а воспитывались в семьях, прямо отцами и матерями.

Здесь не было разводов и беспорядочных сексуальных связей.

– Связь мужчины с мужчиной? – с отвращением переспросил Захария, когда Марк упомянул об этом как о чем-то само собой разумеющемся. – Это как? Ты имеешь в виду, что мужчина может спать с мужчиной и заниматься с ним любовью?

– Ну да, – кивнул Марк. – Просто ты сказал о том, что главным в вашем обществе являются семьи, и я поинтересовался, много ли среди ваших семей однополых пар. Ну, это когда два мужчины или две женщины составляют семью в качестве отцов и матерей ребенка…

На лице Захарии отразилась целая гамма чувств: гадливость, презрение, жалость.

– Да, – сокрушенно покачал он головой. – Конечно, я слышал об этом позоре, который процветает в ваших городах. Наверное, именно из-за этого человечество когда-то разделилось на две неравные части: на горожан и свободных людей. Не только по этой причине, я думаю, но однополые связи – это самое омерзительное из ваших извращений.

Марку стало обидно: он был горожанином и не считал себя и своих сограждан извращенцами. Как смеет дикарь из леса так отзываться о его родине?

Но любопытство победило.

– А что еще в наших порядках вы считаете извращением? – поинтересовался он.

Захария обвел рукой огромную поляну с веселящимися у костров людьми.

– Взгляни на нашу жизнь, – сказал он. – У нас крепкие дружные семьи, у нас много детей, мы живем близко к природе. Мы – свободные люди на свободной земле.

– Но главная цель человеческой цивилизации – это свобода личности, свободное развитие каждого человека, – возразил Марк. – Разве мы – не свободные люди?

– Нет, – покачал головой Захария. – Потакать своим низменным страстям, удовлетворять свою распущенность – не значит быть свободным. Не свободен человек, порабощенный грехом. Кроме того, – увлеченно продолжил он, – в свободе главное – это ответственность. Я отвечаю за свою семью, за жену и за детей. И так живет каждый мужчина у нас. А за что отвечаешь ты? Семьи у тебя нет, а если есть, то временная. Детей ты отдал на воспитание в приют, к чужим людям. За что отвечаешь ты?

– За свою работу, – нашелся Марк. – Я отвечаю за свою работу. И я отвечаю за то, чтобы моя личность развивалась свободно, ничем не сдерживаемая.

Но Захария только махнул рукой в ответ.

– Вы деградируете, – сказал он. – Численность населения ваших городов сокращается с каждым годом. Придет время, когда вы попросту не сможете поддерживать свою цивилизацию. Да что там – придет… это время уже пришло. Вы контролируете один-два процента поверхности Земли, и то с трудом. Вот к чему привел ваш путь.