Текст книги "Пустоцвет"

3

Я, конечно, в Москве бывала, и не раз. Ещё ребёнком с родителями неоднократно. Приезжали просто на выходные, за покупками, погулять по Красной площади, Арбату. Потом в старших классах нам частенько организовывали экскурсии в столицу с посещением Кремля, музеев, прогулками на речных трамвайчиках по Москве-реке, ну и, само собой, Мавзолеем. Но это с родителями или под присмотром учителей. А теперь всё нужно сделать самой. Принять решение проще, чем его осуществить. И чем ближе к отъезду, тем больше меня одолевали волнения и сомнения, правильно ли я поступаю. Ведь есть более практичные и менее затратные способы решения своих проблем. К примеру, мама обещала помочь в трудоустройстве к себе на хлебозавод. В нашем городе были техникум (колледж) и ПТУ (профессионально-технические училища), где обучали строительным специальностям. Так нет же, подавай мне Москву. У меня есть на то причины. Хотя покорять Москву со строительным мастерком в руках было не принято.

Билет на электричку я приобрела заранее, чтобы отрезать пути к отступлению. Он был куплен на раннее утро с таким расчётом, чтобы у меня был целый свободный день в Москве. Вопрос с ночлегом был решён, мамины знакомые любезно согласились приютить меня на первое время. Договорённостей по работе не было. Может, это и безрассудство, но я рассчитывала только на себя.

Недалеко от вокзала строители возводили большой многоэтажный дом. Я пошла на стройку, с трудом нашла начальника и открытым текстом сказала, что я хочу устроиться к ним на работу. Начальник был мужчина лет сорока. Он меня спросил:

– Откуда, детка, такое рвение к работе, да ещё на стройке? А есть ли у тебя специальность?

Я честно сказала, что только окончила школу, специальности нет, но есть желание работать на стройке. Он как-то с недоверием отнёсся к моим словам.

– А может, стройка только потому, что больше никуда не берут?

– Да нет, это первое место, куда я обратилась с вопросом трудоустройства, – ответила я.

Мужчина с интересом меня разглядывал.

– Ты хоть понимаешь, что такое стройка? Это грязь, сквозняки, здесь мужики матерятся, это не для тебя, не для твоих девичьих ушей.

Я его убеждала, просила и говорила:

– Если вы не возьмёте, я пойду на другую стройку и так до тех пор, пока не найду работу, которая мне нравится.

Не могу с уверенностью сказать, что сыграло свою роль: может, моя настойчивость, может, пожалел меня мой будущий начальник, хотя, нет, если бы пожалел, то точно не взял бы на работу. Но он сказал: «Пойдёшь ученицей штукатура-маляра?»

Я сказала: «Да, пойду».

Естественно, он спросил, откуда я и есть ли у меня жильё. Я показала все документы, что были при мне, и сказала, что жилья у меня нет.

– Господи, и откуда ты взялась на мою голову, – сокрушался Владимир Иванович – так звали начальника стройки. – Мало того, что возьми на работу, так ещё и жильём обеспечь. Но отступать некуда, коль пообещал. Будешь жить в рабочих вагончиках на стройке?

– Да. Буду, спасибо, я Вас не подведу.

– Сейчас езжай в управление, в отдел кадров, скажешь, что вопрос твоего трудоустройства со мной согласован и оформляйся на работу. Я им позвоню.

Поблизости стоял служебный автобус, который ехал в строительное управление, и Владимир Иванович сказал водителю, чтобы он меня попутно довёз, как тогда говорили, до конторы. В управлении опять масса вопросов, но я стояла на своём, и девочки из отдела кадров начали процедуру оформления, выписали мне трудовую книжку и направление на работу. Прошла какие-то инструктажи, выдали спецодежду, и во второй половине дня я уже своим ходом поехала на стройку. Нашла Владимира Ивановича, меня познакомили с прорабом, женщиной-бригадиром, в чьей бригаде я буду работать. Показали койку в вагончике на четверых. Сказали: завтра на работу и меня приставят к наставнику-специалисту, которая и будет меня обучать профмастерству.

«А сейчас – свободна», – сказал мой начальник, который, как позже выяснилось, был мастером участка.

Я оставила свой чемоданчик с вещами в вагончике под койкой и пошла гулять. Нашла кафе, перекусила, с утра маковой росинки во рту не было. Присела на лавочку поблизости.

Сколько событий за один день, голова кругом. Чувства были противоречивые, вроде бы всё по плану, но в то же время как-то страшновато, как примут в коллективе, где питаться, с кем жить в вагончике. И пока вопросов больше, чем ответов. Но завтра на работу, и начинается новая, может даже более интересная жизнь.

Чуть не забыла, надо маме позвонить, сказать, что к знакомым ночевать не поеду. День клонился к закату, и я пошла на своё новое место жительства. Рабочий день закончился, и в вагоне уже были две мои соседки по комнате. Женщины расспросили меня обо всём, кое-что рассказали о себе, попили чай. И стали готовиться ко сну. Я со временем поняла, что на нашей работе люди сильно устают и им не до разговоров и развлечений. Если коротко, мои соседки произвели на меня приятное впечатление, надеюсь, я им тоже понравилась. Так началась моя трудовая биография.

Все мои соседки были лимитчицы. В СССР прописка в Москве иногородних была сильно затруднена, скорее её вообще не было. Но для предприятий, испытывающих острую нехватку рабочей силы, делали послабление. Они могли набрать рабочих из регионов (в основном на низкооплачиваемые и неквалифицированные специальности, на которые москвичи не шли), но строго по вышеопределённому лимиту. Отсюда и пошёл термин лимитчик – провинциал, осевший в Москве по лимитному набору. Коренные москвичи дали таким новоявленным землякам презрительную кличку «лимита».

Наставницу звали Надей, ей было чуть больше тридцати лет. Нормальная миловидная женщина с Украины. Учила всем премудростям работы штукатура. Мы занимались внутренней отделкой квартир. Пошли мои трудовые будни. На стройке всё было, на мой неискушённый взгляд, хорошо организовано: прямо на объекте столовая, оборудовано несколько душевых кабинок, при желании можно постирать, в том числе и спецодежду. Работали до 17.00, потом пока помоешься, переоденешься, приведёшь себя в порядок, поужинаешь, пора и на отдых. Работа тяжёлая, к вечеру я сильно уставала.

Думаю, молодёжи трудно понять, как можно было мечтать о такой работе. Но у меня были далекоидущие планы. Разумеется, я не собиралась всю жизнь работать с мастерком. В мечтах было поступление на заочное отделение одного из московских вузов на факультет ПГС (промышленное и гражданское строительство). Но это в будущем, а пока… Пока я училась, наставник Надя меня хвалила. Может, у меня не всё получалось, но я старалась. Работа была сдельной, девочки в месяц, если не было простоев, могли зарабатывать до двухсот рублей.

Сегодня внутренним оформлением помещений, квартир, офисов занимаются архитекторы, дизайнеры, декораторы и много кто ещё. Работают отделочниками преимущественно мужчины. Сейчас странно представить, что раньше отделочными работами занимались женщины. И называлось это штукатурно-малярные работы. Маленькие, хрупкие женщины, девушки, одетые в страшные серо-синие робы, испачканные в краске, олифе. Головы штукатурных дам были вполне функционально повязаны косынками. Орудиями нашей работы были кисти, валики, щётки. Грунтование, оштукатуривание, покраска и наклейка обоев – всё это было в хрупких руках женщин штукатуров-маляров. Нас можно было встретить везде: в учреждениях за побелкой казённых стен и потолков, в квартирах, общежитиях, где была стройка или ремонт. Так что я довольно долго смотрела на окружающий мир с высоты лестниц-стремянок и козлов. Работа и правда не из лёгких. С задранной кверху головой стоишь на высоте двух метров. Под тобой скрипит и раскачивается дощатый, сколоченный из сучковатых досок с зазубринами козел-пьедестал. Капли извести, краски норовили угодить в рукава, глаза, за шиворот. По-девичьи было немного неудобно оттого, что часто ремонт проходил на глазах обитателей учреждений, как сегодня говорят, офисного планктона. Дурацкая, перепачканная роба, и взгляды снисходительные, откровенно насмешливые, реже сочувствующие. К счастью, те условия труда канули в прошлое, но память осталась.

Со временем привыкла, и к взглядам тоже. Утешало, что я шла к цели своей дорогой, без посредников и протекций. И порой я даже с уважением относилась к своему выбору, согревая себя мыслью, что не ищу лёгких путей в жизни. И постараюсь в этой жизни всего достичь сама.

Я очень старалась постичь азы мастерства. Во всё дотошно вникала, всё пыталась делать сама. Моё рвение и старание заметили и оценили. Через три месяца на квалификационной комиссии мне присвоили второй разряд штукатура-маляра. Я стала полноценным членом своей бригады. Девочки поздравили меня и даже устроили в мою честь небольшую вечеринку.

Поводов было два: мне как раз накануне исполнилось восемнадцать лет. Так что к своему совершеннолетию я сама себе приготовила подарок. Праздновали в общежитии. Мне буквально через месяц после трудоустройства дали место в комнате на четверых. Все четверо из одной бригады.

Скоро сдаём очередной девятиэтажный жилой дом. После отделочных работ займёмся генеральной уборкой. Мы универсальные специалисты: и шпаклюем, и штукатурим, и красим, и клеим. Мастера на все руки. Девочки из моей бригады очень любят свою работу, а точнее – её конечный результат. Мне тоже нравится. Да и как можно не любить дело, которым занимаешься? В противном случае выходит пустая трата времени.

И правда: на голом месте возникает дом. Затем появляемся мы – и из серого, безликого сооружения получается яркое, приятное взору здание (конечно, далёкое от современных строительных изысков, но тем не менее)…

Наступила осень, работать на объектах становится неуютно. Стекольщики торопятся установить окна, чтобы поскорее дать в дом тепло, тогда и нам будет комфортнее работать. Из-за неорганизованности бывают простои, это сказывается на нашей зарплате. Но моей активности нет предела, пристаю с вопросами то к нормировщикам, то к сметчикам, механикам, то к самому прорабу, пытаюсь читать чертежи. Что да как, почему так, а как быть с этим… Иногда в простои помогаю составить табель учёта рабочего времени. Переписываю сметы, попутно узнавая правила их составления. Видя мой энтузиазм, прораб начал учить меня закрывать наряды. Живо интересовало всё, что касалось стройки. Потом в учёбе мне это здорово помогло.

Это похоже на автошколу. Изучаем матчасть, что там за ДВС (двигатель внутреннего сгорания), какая коробка передач, какие-то карданы, свечи, карбюраторы, аккумуляторы, в голове каша. Ничего непонятно, пока непосредственно не познакомишься с автомобилем. Так и на стройке: теория мало что даёт, надо всё пропустить через свои руки.

Постепенно я стала своей, меня уже все знали: электрики, сантехники, каменщики, другие смежные специалисты. Знакома была и с ИТР (инженерно-техническими работниками), которые бывали на стройке. Всё время пропадала на работе. Часто по просьбе начальства оставалась сверхурочно, когда случались авралы, к примеру, при сдаче объекта к праздничным, юбилейным датам, к концу года (тогда это часто практиковалось, могли и незаконченный объект сдать досрочно, чтобы рапортовать наверх), прихватывали и выходные.

Жизнь была однообразной: работа, общага, общага, работа. Нельзя сказать, что меня, кроме работы, ничего не интересовало. Но времени катастрофически не хватало. Рестораны, или позже – ночные клубы, меня не интересовали. Я не относила себя к «золотой молодёжи» и прожигать жизнь в сомнительных компаниях не хотела. Равнодушна была к сигаретам, алкоголю, наркотикам.

Если кто-то из современных девчонок читает эту книгу, подумают: «Ну, какой-то синий чулок, а не девушка». По ходу повествования я постараюсь развеять это предположение.

Но это будет дальше, а пока я записалась на подготовительные курсы при Московском строительном институте и в редкие свободные выходные посещала занятия, которые, как я считала, помогут мне на следующий год поступить на заочное отделение.

Наверное, такой целеустремлённой я получилась благодаря папиным генам. Он тоже был немногословный и очень правильный. Мне кажется, что в жизни он не совершил ни одного поступка, за который ему было бы стыдно, а ведь он прошёл войну. И там, как мы понимаем, было место не только подвигам. Да и служба в милиции – это не просто служба, а проверка человека на порядочность и честность. Не все могут устоять перед искушением воспользоваться служебным положением…

Работаю уже полгода, на улице зима, скоро Новый год. Работы мало, зарплата упала. Но нет худа без добра, меня стали брать на «халтуру». Так называли работу на стороне. Заказчиками были хозяева квартир или частных домов. Работали в выходные и праздничные дни. Иногда за небольшое вознаграждение прораб отпускал нас на так называемые внеплановые объекты. Платили там хорошо, причём расчёт сразу по окончанию работы.

Заказчики разные, особенно капризные были некоторые дамочки. Всё им не так. Насмотрятся картинок в журналах и ну предъявлять претензии. Как-то я спросила одну такую амбициозную хозяйку: «Скажите, а как вы хотите?» Она принесла нам журнал: «Я хочу вот так». Позже мы показали ей фотографии наших ранее выполненных отделочных, дизайнерских работ.

Я спросила: «Если так сделаем, вам понравится?» «Ну да – это же совсем другое дело!» – восторженно заявила наша заказчица.

Когда мы разъяснили, что это наши работы, все от души посмеялись, заказчица извинилась перед нами. При расчёте даже немного переплатила нам за такой хороший урок. Потом она многим своим подругам рекомендовала нас как отличных спецов. Заказы на халтуру были расписаны на много месяцев вперёд, и некоторые девчонки всерьёз подумывали бросить работу на предприятии и полностью переключиться на этот, тогда ещё не совсем законный бизнес. Я была категорически против, отговаривала. Мои аргументы не отличались убедительностью, но внутреннее чутьё подсказывало, что предприятие покидать нельзя даже ради реальных материальных выгод.

Мой профессиональный уровень очень вырос: я могла уже не только выравнивать стены раствором, клеить обои, но и качественно нанести декоративную, художественную отделку, вносила предложения по цвету, дизайну помещений. Ближе к весне мне присвоили третий разряд. А это не только повышение квалификации, но и существенная прибавка к зарплате.

К тому времени я уже завела себе сберкнижку и стала потихоньку копить деньги. Я ещё не очень понимала зачем, но копила. Траты у меня были небольшие. Питались в рабочей столовой, кормили там хорошо и недорого. Спецодеждой обеспечивали. Одежда, обувь на выход у меня была ещё из дому. Общежитие бесплатно. Так что деньги у меня оставались – в месяц могла положить на сберкнижку рублей пятьдесят, иногда больше. Такими темпами лет за десять могла накопить на «Жигули». Но так далеко я не смотрела.

За всё время работы в Москве я всего один раз побывала дома. Приехала на Новый год. Мать обрадовалась. Но праздника не получилось. Отчим напился, устроил скандал.

Хотела погостить дома дня два-три, но на следующий день уехала. Не хотелось встречаться с одноклассниками, особо рассказывать о себе нечего. Мама сообщила, что многие мои одноклассницы вышли замуж. Саша – моя первая любовь – окончил курсы шофёров, работал водителем скорой помощи при местной поликлинике. Максим – гордость школы – учился где-то в Москве в вузе, но мама не знала в каком.

Откровенно признаться, с Сашей хотелось бы встретиться, но говорили, что он дружит с девушкой, дело идёт к свадьбе. Зачем бередить старую рану да ещё рассорить молодых? Можно было узнать адрес Макса в Москве, но я не искала с ним встречи. Мама спрашивала, есть ли у меня парень, я отвечала, что никого нет. Дни мои настолько загружены, что даже при желании некогда было заняться этим вопросом. Говорят, если любовь придёт, она не спросит про время. Но любовь пока не пришла. Мужчины на работе, конечно, оказывали мне знаки внимания, но это было как-то не к месту и не вовремя.

Сегодня стилисты, визажисты, косметологи из откровенной дурнушки могут сделать красавицу. Правда, без макияжа и нарядов от кутюр этих «красавиц» народу лучше не показывать. Мне стилисты были не нужны. Расхваливать себя нескромно, но я себе нравилась. Рост 175, хорошая фигура, не 90 х 60 х 90, а чуть побольше, причём везде, светлые вьющиеся волосы ниже плеч, миловидное и даже, как говорили девочки, красивое лицо с белой безупречной кожей.

Мужчины часто на меня оглядывались, было приятно и немножко стыдно. Бывало, кто-то вызывал симпатию, но я не могла (в силу своего пуританского воспитания) даже намекнуть ему об этом. В то время было не принято, чтобы девушка проявляла инициативу в знакомстве. А те, кто предлагал мне дружбу или пытался ухаживать за мной, не нравились мне. Я не расстраивалась. Дурные мысли и всякие депрессии лезут в голову от безделья. Когда человек занят делом, созидательным трудом, ему не до депрессий и любовных приключений.

Сейчас познакомиться можно через интернет, в социальных сетях, да и сами девушки стали намного смелее. Не буду ханжой и не скажу, что это плохо, это нормально. Нам же приходилось только ждать и надеяться на чудо.

4

У нас в бригаде работала Люба из Луганской области. Сегодня это ЛНР, в 2022 года республика вошла в состав РФ наряду с ДНР, Запорожской и Херсонской областями. Люба была чуть постарше меня, лет двадцать. Рассказывала, как оказалась в Москве. Ей было восемнадцать, когда её насильно выдали замуж за парня из их деревни, который только что вернулся из армии. Конечно, она его знала со школы и всегда боялась его. Не могла объяснить, почему.

И вот он пришёл из армии: первый парень на селе, завидный жених из зажиточной семьи. Положил глаз на неё. Родители в восторге – дочь не будет перебиваться с хлеба на соль. Да и с женихами в деревне не густо. Завидовали подруги, и только Люба не радовалась свалившемуся на её голову «счастью». Чувства не было, был страх. Тем более, что жених вёл себя так, будто вопрос, что это его девушка, решён.

Другие парни (и среди них тот, что нравился, отступились), и получилось как в той пословице: «без меня меня женили». Николай на правах жениха провожал её вечером после кино. По деревне пошли слухи, что скоро зашлют сватов. Мать, не слушая отказы Любы, всё твердила: «Стерпится – слюбится».

И, казалось бы, чего ещё надо: крепкий, рослый парень, многие считали его красивым, не курящий, не пьющий (что в деревне особо ценится), трудолюбивый. Работал водителем, учился в техникуме на механика. Мечта, а не парень! Да и в девках засиживаться неприлично. В те времена, если девушка в деревне не выходила замуж в восемнадцать, не дай бог в девятнадцать лет, начинались кривотолки.

И Люба сдалась. По осени сыграли свадьбу, и она перешла жить в дом мужа. Дом большой, со всеми удобствами, водоснабжением, централизованным газовым отоплением. Было всё для счастливой жизни. Молодые в доме, родители в пристройке с отдельным входом. Просторная летняя кухня, баня, большое хозяйство: огород двадцать соток, корова, два бычка, свиньи, куры, утки, коты и кошки, собака.

Николай сказал Любе по секрету, что после свадьбы они должны купить автомобиль «Жигули», родители обещали помочь с деньгами. И правда, вскоре Николай пригнал новенький ВАЗ‑2103 салатного цвета, в то время самый модный автомобиль, если не считать «Волгу». Живи и радуйся. Но Люба не чувствовала себя счастливой. При всех достоинствах мужа был один существенный недостаток: они были не равноправными членами семьи. К жене Николай относился как к собственности. Семейные вопросы не обсуждались, он единолично принимал решения, что есть и пить, что носить Любе, с кем дружить, куда и с кем ходить. У них в доме было так заведено: женщина безропотно выполняет волю мужа.

Люба поведала нам свою дальнейшую историю во всех подробностях:

«Свекровь знала, какая жизнь меня ждёт и, возможно, даже жалела. Работы по дому всегда очень много, с раннего утра и до позднего вечера. Ужин и отбой, потому как подъем в четыре утра. После отбоя супружеский долг, который не доставлял радости. Потому что и в постели Николай вёл себя как в жизни – брал то, что ему принадлежит по праву. Его абсолютно не интересовало, хочу ли я этого «долга», не устала ли я. Ссылка на то, что у меня может «болеть голова», в нашей семье не прижилась.

У меня не могло быть своего мнения, нет, вру, могло, но оно должно было совпадать с мнением мужа. Я даже не могла обидеться, потому что этого никто не замечал. Не могла сходить в гости к родителям, потому что это считалось пустой тратой времени. Из дома только в магазин за покупками. Но и там, если я о чём-то говорила с односельчанами, это доходило до мужа и он отчитывал меня за обсуждение семейных дел с посторонними. «Да какие дела, – оправдывалась я, – так, что выросло в огороде, какая погода…» Если ходили на какие-то сельские праздники, то я не то чтобы с кем-то станцевать, упаси бог, даже в массовке не имела права участвовать. Я была затворницей и прислугой.

Николай же вёл себя весьма раскрепощённо. Работая водителем, он имел обширный круг общения. Поездки в областной центр в техникум на сдачу экзаменов на личном авто поднимали его статус в глазах сокурсников. В то время личные машины можно было посчитать по пальцам. К примеру, в нашей деревне их было всего четыре. Предполагаю, что у него, молодого и симпатичного, могли быть поклонницы, если не сказать больше.

Руководство совхоза после окончания техникума обещало ему должность главного механика. Весной он заканчивал учёбу и должен был пойти на повышение. Как-то в разговоре с ним я заикнулась о своём дальнейшем образовании. «Даже не думай, – отрезал он, – я достаточно зарабатываю, ты должна быть дома на хозяйстве, и давай больше не возвращаться к этой теме!»

А дело в том, что после окончания школы я успешно сдала экзамены в медицинское училище и поступила на факультет «Лечебное дело». Мечтала получить профессию фельдшера-акушера. Деревня у нас большая, был свой фельдшерский пункт. И я планировала работать по специальности. Но после свадьбы муж сказал: «Давай пока отложим учёбу до лучших времён». Я уступила, предполагая, что через год вернусь в училище. Но мне в категоричной форме было сказано: «Забудь».

Я поняла, что жить так больше не хочу. Нет, работы я не боялась, не от неё я бежала. Меня убивало отношение ко мне. Мои родители тоже из деревни, но у них всё иначе: уважительные, доверительные отношения, все семейные проблемы решаются сообща.

Мои попытки что-то изменить в наших взаимоотношениях с мужем ни к чему хорошему не приводили. Нужно было бежать, но куда и как? Однажды я убежала, на ночь глядя, к родителям. Приехал Николай и силком увёз домой. И устроил мне такую экзекуцию, что и рассказывать стыдно. Я долго и мучительно думала, как освободиться от этого рабства. И, кажется, придумала.

В Луганске в региональном центре занятости населения работала небольшим чиновником дальняя родственница мамы. Они иногда переписывались. Мы даже пару раз были у неё в гостях. Я попросила её подыскать мне работу в Луганске. Письмо отправила от имени мамы и на конверте указала адрес родителей. И стала с нетерпением ждать ответа. Маме сказала, что жить с Николаем не хочу и не буду, что мечтаю удрать от него, и чтобы ни одна душа не знала, куда я уехала.

Не очень скоро, как мне хотелось, но ответ от родственницы пришёл. Я прибежала к родителям под каким-то предлогом. Прочитала письмо раз, второй. Третий раз читала, вдумываясь в каждое слово, оно того стоило. Тётя в письме сообщила, что в области идёт оргнабор на стройки Москвы. В том числе и с комсомольским призывом к рабочей молодёжи (по комсомольским путёвкам). Писала, какие нужны документы, куда обратиться – одним словом, всё было описано очень доходчиво. Но самое главное, что все документы, которые необходимы для оформления путёвки, у меня были!

Не раздумывая, я всё решила. Мама как-то не очень решительно меня отговаривала. И я начала готовиться к побегу. Да так, чтобы комар носа не подточил. Мне казалось, что даже мысли мои о побеге муж может прочитать. Я была одержима этой идеей: перебирала в голове, что возьму с собой, где что лежит, как буду убегать. Конечно, без помощи мамы я, наверное, не смогла бы так тщательно подготовиться. Я ждала удобного момента. И он настал.

Муж уехал в командировку за новой машиной на три дня, кажется в Москву. Чемодан с вещами, все документы уже давно были собраны и ждали своего часа дома у мамы. Утром я отпросилась к родителям, схватила чемодан и нырнула в рейсовый автобус до райцентра. Там пересела на рейс до Луганска и в обед я уже была у тёти. С её помощью сдали документы, получила путёвку и через день поездом выехала на Москву. Так я оказалась в нашем строительном управлении.

Письма домой писала через всё ту же родственницу в Луганске, она их пересылала домой в деревню уже от своего имени. Рассказывали, что когда муж вернулся из командировки, устроил скандал моим родителям, даже хотел подать заявление в милицию о моей пропаже. Ему сказали, что я уехала, но никто не знает куда. И вот я в Москве уже более двух лет. Ужасно хочется съездить домой, повидаться с родителями, подружками да и просто соскучилась по родной деревне, но нельзя, боюсь, что оттуда я уже не смогу вернуться. Я, как ни крути, законная жена Николая, и предполагаю, что он меня обратно не отпустит.

Девочки, мне всё нравится в Москве, даже работа, хоть быть штукатуром-маляром я не мечтала. Мне нравится, что здесь я могу быть сама собой и просто наслаждаться свободой».

…История Любы нас тронула, и мы наперебой стали давать советы, как съездить домой, как оформить развод. Я даже предложила ей поступить в медицинское училище в Москве. Идея ей понравилась. И мы договорились, что первым делом она напишет письмо тёте в Луганск с просьбой забрать документы из областного училища и выслать сюда, в Москву.