Текст книги "Опасные тропы"

Глава восьмая

Прошло немало времени, но дело вперед не подвинулось. Показание Скунса повисло в воздухе – металлургических заводов в нашей стране великое множество и каждый из них, взятый в отдельности, мог представлять определенный интерес для иностранных разведок. На одном из них сидит лазутчик пан Юлиан. Но на каком именно, какой секрет норовит украсть, за кого себя выдает, как он выглядит, – ничего этого известно пока не было. Да и вообще утверждение Скунса могло быть просто выдумкой. Что касается Оглу и Чурилина, сопровождавших Мухина из-за кордона на советскую территорию, то выяснилось, что в возвращении одного из них на ту сторону наши пограничники не сомневались. Второму, видимо, удалось уйти незамеченным.

Степан Кныш поселился в небольшом городке, определенном для него иностранной разведкой, сообщил по радио о благополучном закреплении и стал ждать задания, с которым к нему кто-то должен прийти. Он уже начал думать, что о нем забыли, но полковник Соколов не сомневался: настанет час, в который враги «оживут». И он оказался прав. От Мухина пришло срочное донесение. Вчера кто-то позвонил ему на работу и посоветовал заглянуть в почтовый ящик на двери квартиры, в которой он проживал. Голос был незнакомый. Вечером, возвратившись с работы, Мухин обнаружил в ящике письмо без почтового штампа, написанное печатными буквами, из которого узнал: скоро к нему явится человек «оттуда», предъявит платок с золотой стрелой на синем фоне. Мухину приказывалось беспрекословно выполнять распоряжения новоявленного шефа.

Опять золотая стрела! Что это – случайность? А если это то, что полковник Соколов ожидал, – продолжение операции, ради которой пытались забросить к нам Скунса? Скорее всего, так оно и есть. Но при этом выходило, что Скунс сказал тогда не все: платок с изображением золотой стрелы на синем фоне был не только носителем шифра, но и паролем! Что же может в таком случае означать появление с этим же самым паролем нового агента? И какая тут может быть связь с паном Юлианом? Ведь поблизости от пункта, в котором проживает Мухин, никаких металлургических заводов нет, а значит, и пан Юлиан находится где-то в ином месте. Какая же связь между ним и новым человеком «оттуда»? Кроме того, если речь идет только о новом помощнике пана Юлиана, то почему в его распоряжение передают других агентов?

Что касается Мухина, то теперь Соколову было ясно, что в течение значительного времени вражеская разведка чего-то выжидала, и все это время он находился под наблюдением людей Смита.

Но главное сейчас заключалось в другом: является ли человек «оттуда» новым помощником пана Юлиана, присланным взамен Скунса? Значительное расстояние между местопребыванием Мухина и ближайшими к нему металлургическими заводами заставляло в этом предположении усомниться. Тут что-то было не то. Кто же придет к Мухину? И какое все это имеет отношение к операции Патрика Смита?

Время тянулось мучительно медленно. Однако ни на следующий день, ни через неделю к Мухину почему-то никто не пришел. Не появлялись вновь и посыльные от «дяди Сени».

Аэростат стремительно несло на восток. Темная бездна распростерлась внизу более чем на тридцать километров. В глубине ночного неба мерцали далекие звезды. Было страшно холодно. Воздушный шар все продолжал подниматься.

С помощью таких шаров американцы систематически исследуют «струйные течения», вихревые потоки воздуха на большой высоте. Вихревые потоки имеют иногда ширину до тысячи километров, скорость ветра достигает порой шестисот километров в час. «Струйные течения» в верхних слоях атмосферы идут с запада на восток, что и наводит американских разведчиков на соблазнительную мысль – использовать их в своих целях. Вот и этот летящий на восток аэростат был поднят в воздух с горного плато в Баварии. Однако на этот раз кроме различной аппаратуры к аэростату прикреплена герметически закрытая кабина с облаченным в меха человеком в ней.

В полной темноте аэростат быстро приближался к советской границе. Пассажир настороженно смотрел вниз, на скрытую ночной темнотой и сплошной облачностью землю, и, казалось, снова слышал голос Патрика Смита. Смит заранее остановил на нем свой выбор. В случае провала Скунса именно он должен был отправиться в помощь пану Юлиану. Скунс не прошел дальше Красногорска, таким образом, наступила очередь Крысюка.

Поскольку сумма вознаграждения обещана большая, Крысюк не возражал. Крысюку сообщили пароль, явки. Предстояло совершить путешествие по воздуху. Что же, и эта затея Смита Крысюку понравилась: высоты он не боялся, а аэростат имел огромное преимущество перед другими способами преодоления советской границы, способами, чреватыми опасностью попасть в руки пограничников. Путешествовать на аэростате шпиону было безопаснее, чем на самолете: он может подняться на высоту, недосягаемую пока что даже для лучших истребителей; полет шара бесшумен, а почти полное отсутствие на нем металлических предметов позволяет лететь в заданном направлении не обнаруженным локационными установками.

Крысюк сидел согнувшись. За высокими бортами кабины бушевал ледяной вихрь. Холод стратосферы – вот то, чего раньше Крысюк не принимал в расчет и что он теперь почувствовал на себе. Но сейчас об этом думать было уже поздно – чудовищной силы ураган увлекал его все дальше на восток. Аэростат бросало вниз и вверх, Крысюку иногда казалось, что герметическая кабина с ним вот-вот оторвется и он упадет в бездонную пучину… Однако в этом движении аэростата вместе с вихрем и заключались залог успеха и спасение Крысюка.

Время шло. Крысюк посмотрел на светящийся циферблат часов: советская граница осталась уже позади. Он старался представить, что его ожидает там, внизу.

Прошло несколько часов полета, – в действие снова вступила автоматика: аэростат пошел на снижение. И было самое время, скоро начнет светать.

Земля стремительно приближалась. Небольшая река, лес, поле…

Крысюк внимательно следил за приборами. Вот осталось 200 метров, 100, 50, 20… Пора! Он открыл люк кабины и с силой выбросил за борт якорь. Канат натянулся, и аэростат затрепетал на месте.

Крысюк спешил, он понимал, что дорога каждая минута, – скоро рассвет, его могут обнаружить. Чемодан и рюкзак со снаряжением были осторожно опущены с помощью веревки на землю, после чего Крысюк сбросил с себя меховую одежду и остался в форме офицера Советской армии. Затем он быстро спустился на покрытую высокой травой полянку и сильным ударом ножа перерубил канат. Огромный корпус воздушного шара вздрогнул и, набирая высоту, пошел на восток, – теперь он уходил в свободный полет.

А через четверть часа Крысюк вышел из леса на проселочную дорогу. На перекрестке он постоял в раздумье, сверился с картой и компасом и уверенно зашагал к линии железной дороги, которая должна проходить примерно в десяти километрах от этого места. Он очень спешил. Груз, состоявший из шпионского снаряжения и оружия, давал себя чувствовать.

Крысюк шел проселком, тянувшимся через мелколесье. Скоро на востоке заалел горизонт, кусты лозняка и молодые березы стояли, обильно покрытые ночной влагой, будто инеем. Сильная роса кое-где уже поднималась легким предутренним туманом. Пернатая живность разноголосым пением встречала наступающий день.

Позади затарахтела повозка. Крысюк сошел на обочину дороги. Седенький, древний старик правил довольно резвым жеребцом.

– Что же это вы пешком, товарищ офицер? – старичок остановил лошадь.

Надо было выкручиваться. Крысюк широко улыбнулся.

– Ничего, дедушка… На побывке я… Гостил тут, у друзей, да вот, вишь, не дал председатель колхоза коня – капризный у них там председатель-то…

– Значит, с Крылатовки идете: у них председатель шибко с норовом, – старик укоризненно покачал головой.

– С Крылатовки, точно, – охотно подтвердил Крысюк: это селение значилось на имевшейся у него карте.

Старик оказался человеком добрым и бесхитростным… Он ехал встречать внука-студента из города. На станцию Крысюк въехал на его повозке.

Эту станцию Крысюк покинул с первым же поездом: для него не имело значения, куда именно ехать, главное – как можно скорее и подальше убраться из этих мест, где аэростат, чего доброго, могли и заметить или, еще хуже, захватить, тогда его, Крысюка, будут искать, о нем будут расспрашивать, поинтересуются и тем, кто и каким образом появился на станции, допросят словоохотливого старичка, «подбросившего» его к железной дороге…

Припрятав в надежном месте снаряжение, Крысюк появился в Сосновске. Теперь он был уже не в форме старшего лейтенанта, а в поношенном коричневом костюме. На почте его ждало письмо до востребования. Крысюк предъявил паспорт на имя Игоря Васильевича Блистанова и получил его. Автор письма не рассчитывал на скорое прибытие Крысюка – он писал впрок, так сказать, на всякий случай. Крысюк довольно ухмыльнулся, он всегда чувствовал себя спокойнее, зная, что о его пребывании где-либо хотя бы временно не знают даже свои. Решил немного отдохнуть и выждать. Изучил на вокзале расписание поездов, явился затем в гостиницу и, предъявив командировочное удостоверение, выданное облпотребсоюзом города Чебоксары старшему инспектору Блистанову, получил отдельную комнату. Теперь до вечера можно было отдыхать, без помех обдумывая создавшуюся ситуацию.

Вечером тайком Крысюк подобрался к домику, в котором проживал монтер городской электростанции Мухин. У того была какая-то девушка. Через некоторое время она уехала на велосипеде. Провожая гостью, Мухин вышел на улицу и при этом дважды прошел так близко от притаившегося в густой тени деревьев Крысюка, что тот слышал его дыхание.

Затаившись, Крысюк размышлял… Вот он – тихий угол. Здесь ему помогут, введут в курс местной жизни, а главное – по рации немедленно свяжут с разведывательным центром. Он благополучно прибыл, и, хотят они того или нет, а доллары на его текущий счет им придется перевести, как условлено в контракте…

И все же Крысюк не пошел к Мухину. Свойственное зверю чутье удержало его: нет, он не знал, каким стал агент Смита Степан Кныш за время нахождения в этой стране, и не спешил доверить ему свою жизнь. Что-то удержало его. Что? Он сам пытался разобраться в этом. Может, девушка? Что общего у Мухина с ней? Связь, дружба? А если настоящая любовь? Сам Крысюк не испытал такого чувства, но от других не раз слышал: на влюбившегося агента полагаться опасно.

Крысюк вернулся в гостиницу, отправил кому-то письмо до востребования и в ту же ночь покинул Сосновск.

Глава девятая

Задержание Скунса в Красногорске сразу же поставило перед работниками органов государственной безопасности крайне неотложную задачу – установить, кто такая пани Ядвига, у которой тот был на явке. Но найти хозяйку явочной квартиры пока никак не удавалось. Скунс клятвенно заверял – и, безусловно, лгал, что не может припомнить адреса или местоположения дома, в котором он нашел в Красногорске пристанище. Сигизмунд Васюкевич оказался исключительно недалеким, он и в самом деле, при всем его желании, ничем не мог помочь чекистам… Его встретила женщина и куда-то долго вела… А может, и не долго вовсе, а так ему показалось, он же спешил, нервничал, боялся, а в таком состоянии, как известно, минуту за час принять можно. Васюкевич не смог даже толком дать описание внешности встретившей его женщины: не то она молодая, не то пожилая, не то русоволосая, не то блондинка, – кто ее знает… С Васюкевичем побились некоторое время и отпустили на родину, в Польскую республику.

Агент иностранной разведки, проникший на один из наших заводов, пока что никак себя не проявлял. Однако и генерал Тарханов, и полковник Соколов отлично понимали, что затишье означало лишь одно: засланный на нашу территорию враг притаился для того, чтобы затем в полной тайне завершить задание пославшей его разведки.

Безграничная любовь к родине, к своему народу, сознание долга, хладнокровие, целеустремленность, терпение – вот те качества, без которых нет подлинного чекиста. Тарханов, Соколов и их люди обладали этими качествами в полной мере. Они не бездействовали в ожидании, пока враг сам обнаружит себя, упорно искали его. Они внимательно изучили, чем могли заинтересовать иностранную разведку наши важнейшие предприятия, тщательно продумали и приняли меры к охране ряда объектов по специальному списку. В управлении генерала Тарханова скрупулезно рассматривались любые сведения, которые так или иначе могли иметь отношение к операции Патрика Смита.

И вот наконец поступило новое сообщение от Мухина – он доносил о двух кодированных радиограммах: одну он принял для «дяди Сени», другую – передал в разведцентр от его имени. Личного контакта с Мухиным агент Патрика Смита пока не установил: первую шифровку радист оставил на указанном ему месте, в тайнике. Когда и кем она оттуда была взята – узнать, к сожалению, не удалось. А с шифровкой для разведцентра дело обстояла так – мужской голос по телефону и на этот раз предложил ему заглянуть в почтовый ящик. Там Кныш обнаружил шифровку и написанное на машинке распоряжение немедленно передать ее на известной ему волне.

Надо откровенно признать, Тарханов и Соколов основательно понервничали, пока специалисты бились над расшифровкой текста обоих посланий. Они боялись потерять драгоценное время. Ведь трудно было бы предположить, что человека, именно для связи переброшенного из-за границы, замаскированного и старательно оберегаемого, вдруг ни с того ни с сего побеспокоили по пустякам. Предчувствия не обманули. Содержание радиограмм оказалось важным. В первой сообщалось о том, что агент почему-то не перешел советскую границу в указанном ему пункте и не был на явке у пани Ядвиги. Резидента спрашивали, своевременно ли были агенту-связнику вручены интересующие разведку материалы. В ответной радиограмме чувствовалось явное беспокойство: «Аист» лично вручил связнику разведданные, и тот просил передать, что если не удастся почему-либо уйти за кордон там, где приказано, он постарается воспользоваться вторым вариантом. Но сумеет ли он осуществить свой замысел? Резидент просил немедленно проверить это, ведь при связнике – важные документы, и попадись они в руки чекистов – может быть сорвана вся операция.

Опять какой-то ребус, уравнение со многими неизвестными. Но Соколов и Тарханов обязаны в этой головоломке разобраться.

Поскольку снова всплыло имя Ядвиги, можно было предположить: речь идет все о той же операции, которой занимаются Патрик Смит и его резидент пан Юлиан. Теперь было ясно и другое – операция эта проводится разведкой в том районе, куда заблаговременно заброшен Кныш-Мухин. Что же это за операция? И другой вопрос: кто такой в действительности пан Юлиан? Вопросов возникало много. Но было известно, что до сих пор Патрик Смит занимался главным образом «космическими» делами, однако в районе, где иностранная разведка поселила Мухина и где, по-видимому, действует «дядя Сеня», нет ничего, имеющего хотя бы отдаленное отношение к космосу.

В своих показаниях Скунс утверждал, что направлялся к резиденту разведки по кличке пан Юлиан и что тот притаился на металлургическом заводе. Полковник Соколов установил – в районе, откуда в разведцентр послана шифровка, находится завод «Красный Октябрь», которому до сих пор полковник особого значения не придавал – предприятие сравнительно небольшое и ничем не примечательное. Но теперь положение могло измениться – может быть, именно на этом заводе и засел иностранный лазутчик. Да, но завод-то ничем не выделяется и к космосу не имеет никакого отношения! Снова пришлось приняться за изучение «Красного Октября»: что на нем могло привлечь к себе внимание шпионов? По мнению генерала Тарханова, интерес для Смита могла представлять главным образом работа инженера Шаврова, далекая от завершения, однако весьма важная по замыслу. О том, чем занимается инженер Шавров, полковник Соколов давно знал, но как занятию чисто теоретическому, особого значения не придавал.

И генерал Тарханов и полковник Соколов отлично понимали: если уж проведение операции поручено возглавить Патрику Смиту, значит, в зарубежной разведке придается ей первостепенное значение.

Поэтому перекладывать борьбу с опытными врагами на плечи местных органов государственной безопасности они поостереглись. Посылка туда оперативного работника из Центра тоже представлялась известным риском– приезд такого человека мог обратить на себя внимание агента Смита, насторожить его и усложнить или провалить все дело.

После обстоятельного обсуждения этого вопроса на оперативном совещании начальник управления принял решение: ехать на «Красный Октябрь» придется лично полковнику Соколову, посмотреть, разобраться в обстановке… Над тем, как ехать, следовало подумать дополнительно, пока было ясно лишь одно – придется прибегнуть к какой-то маскировке, абсолютно необходимой для успеха дела. И продумать ее надлежало со всей тщательностью. Предстояла схватка с врагом хитрым, коварным и… невидимым. В этих условиях действовать надо «не числом, а умением», вот почему генерал Тарханов остановил свой выбор на полковнике Соколове, имевшем богатый опыт работы в КГБ, человеке умном, проницательном, мужественном. А пока в управлении будут разрабатывать во всех деталях план посещения им завода, Соколову необходимо съездить в Красногорск, повидаться со Спорышевым и начальником контрольно-пропускного пункта подполковником Шелестом, обстоятельно побеседовать с ними, выяснить кое-какие детали по делу, проинструктировать их.

Он выехал скорым поездом, идущим в сторону границы, одетый в штатское. В купе был один. Курил и размышлял о предстоящем деле. С неожиданной досадой подумал о том, что если бы не постоянные происки иностранной разведки, ушел бы он давно «в гражданку» и стал бы преподавать студентам свой любимый предмет – историю, недаром же он в свое время окончил исторический факультет, получил степень кандидата наук. Однако жизнь сложилась иначе – и в мирное время приходится отбивать атаки врагов, атаки неожиданные и опасные. Чего, собственно, добиваются они, господа с Запада? К чему стремятся? Им нужна новая война, господство над миром. Об этом кричат не только недобитые гитлеровцы в ФРГ, но и фашисты в Америке. Много миллионов человеческих жизней унесла прошлая война, а новая, только она начнись – опустошит планету ядерными взрывами, невиданной силы атомной радиацией; не будет при ней ни фронта, ни тыла, и адские силы истребления всего живого на земле трудно уже будет остановить.

Соколов посмотрел в окно. Там, еле различимые в ночной темноте, виднелись уснувшие селения, поля, а горизонт, казалось, придвинулся к самому оконному стеклу…

Новая – атомная, ракетная и термоядерная война… Опаленная чудовищным огнем безжизненная земля. Устремив в темноту остановившийся взор, полковник в волнении шептал стихотворение поэта из уничтоженной американцами Хиросимы – «Песок шестого августа». Он по-своему любил это мрачное произведение случайно оставшегося в живых японца, этот трагический гимн праху людей, превращенных в песок взрывом атомной бомбы. И сейчас, в минуты раздумий, он с затаенным гневом повторял:

 
Я боюсь наступить на этот песок,
Словно это —
Клеточки тела живого.
Он струится, шуршит у ног
То умолкнет, то шепчет снова…
 

Те, кто мечтают о безраздельном господстве над всем земным шаром, хотели бы в прах и тлен превратить нашу советскую землю. Это известно всем, но значительно меньше знают о другом… Задолго до того, как напасть на какую-либо страну, в нее засылают шпионов, убийц, диверсантов. Так делал Бисмарк, готовясь к вторжению во Францию, Наполеон – в Германию, кайзер – в Россию, Гитлер – на территории многих стран, особенно в Советский Союз… У американских разведывательных органов «работы» по горло: шпионаж на земле и в воздухе, лживая пропаганда, печатная и по радио дезинформация и клевета – все пущено в ход. На незримом фронте, ни на минуту не прекращаясь, идет война не на жизнь, а на смерть, и он, полковник Соколов, – солдат этого фронта.

Поезд стремительно мчался на запад. Было уже поздно. Полковник Соколов выключил в купе свет и лег спать. И последнее, о чем он сейчас подумал: как приятно встретиться со старым другом, Мишей Шелестом, вместе с которым когда-то отбивали нападение гитлеровских банд на границе. Были с ними тогда испытанные боевые друзья Егор Брянцев и Ефрем Ельшин, только те погибли смертью храбрых, отдали свои жизни за Родину возле самого Красногорска в первые же дни войны, а вот Соколов с Шелестом как-то уцелели и прошли с нашей армией с запада на восток при отступлении, и с востока на запад при наступлении, когда громили и уничтожали гитлеровцев, гнали их до Берлина. Хорошие были парни Брянцев и Ельшин, жаль – не увидели победы.