Книга: Поющее сердце. О сопротивлении злу силою - Иван Ильин

Единственным человеком, который беспрепятственно, с улыбкой кивнув автоматчикам, проходил в кабинет Руцкого, когда ему вздумается, был Никита Михалков, взявший на себя трудную задачу культурно воспитать нового вице-президента (у котого было прозвище "голенище с усами") в духе просвещенного патриотизма. Он подобрал для него обязательный минимум книг, которые тот поклялся прочитать. Среди этих книг заметное место занимали работы Ивана Ильина. - "Саш, ну ты прочел Ильина-то?"- говорил Михалков, развалясь на диване. - "Да". - "Врёшь. Ни хера ты не читал".

Что ж, любопытно. Почитаем и мы.

Почитал. Не впечатлило. Проповеднический стиль. Назидательность. В чём основная "опасность" такого стиля для автора? На мой взгляд - в избитости. Читатель зевнёт и скажет:"Что ты мне талдычишь прописные истины, всем известные? Без тебя знаю". Чтобы было интересно..., вернее не так, скажем по-другому - чтобы "легло на душу" надо либо отмечать нюансы в известных вещах, либо делать суждения, которые откроют истину с неожиданной стороны.

Может у Ильина другие произведения более привлекательные, не знаю, это не задалось. Читайте лучше профессора Осипова.

Стоит заранее оговориться, что изложенное ниже мнение до крайности субъективно и не претендует на истинность.

Тем не менее, произведённое книгой впечатление неприятно удивило читателя: вместо ожидаемого ощущения лёгкости и полёта, чувства внутреннего единства со всем миром, всеобъемлющих любви и доброты, навеваемых, к примеру, Уолденом , зрителя преследовало ощущение отупляющего недоумения.

Несмотря на бесконечные оды любви, справедливости, щедрости и иным добродетелям, повествование автора производит скорее впечатление назидательной беседы, нежели искреннего чистосердечного рассказа о собственном опыте, о пережитом и переживаемом изо дня в день откровении, о таком понимании жизни, которого придерживается философ. В отличие от уже приводимого для сравнения Торо или Цицерона , в данной книге ясно прослеживается давление автора, его желание навязать читателю своё единственно верное мнение, а не просто этим мнением поделиться, как принято среди добрых друзей, наряду с этим книга не лишена осуждения (притом осуждения холёного, острожно заискивающего) того и тех, кто по разным причинам не разделяет убеждений автора и его морально-этических ценностей.

Эта убеждённость в исключительной непоколебимости собственных взглядов, притом вроде бы не навязываемая прямым текстом, но читаемая между строк, создаёт в целом отталкивающее впечатление от в целом богатой и мудрой книги.

Религиозная направленность данного сочинения произвела на читателя совсем не то благотворное действие, которое, вероятно, задумывалось. Считающий веру чем-то глубоко личным и неприкосновенным, зритель всякий раз весьма резко, грубо и ханжески реагирует на всевозможные попытки давления или простого обсуждения этих сокровенных воззрений.

Быть может, читатель недостаточно хорошо подготовился для знакомства с текстом и принял искренность за морализаторство, а радость от познания Божественной любви за безвкусные поучения, однако в настоящий момент слушателю куда проще приобщиться к внутреннему единству и гармонии с миром, используя тексты, как это ни парадоксально, популяризаторов естественных наук и западных философов. Возможно, иным читателем в знакомстве с произведением повезёт больше.

Но не обманывайся, читатель.

Иван Александрович Ильин идет ровной, прямой тропинкой в самую глубь - в чащу, за которой обрыв, а там...

"Волна вослед волне о берег биться"

Если мы хотим погрузиться в воду, у нас два пути. Можно медленно зашагать прочь от берега, постепенно вручая водоему всего себя - от лодыжек до макушки. Можно махом ворваться в стихию, разметая брызги или вонзаясь в гладь - предварительно воспарив над ней с помощью какой-нибудь кочки.

Если бы хотим погрузиться в понятие/предмет/явление/событие, в нашем распоряжении все те же два пути. Со вторым поможет разве что поэзия, язык которой - лишь наполовину человеческий и которая поэтому способная подбросить вас в воздух и метнуть в нужную сторону как бумажный самолетик.

Ильин идет первым путем. Он берет предельно простую, почти неделимую тему - и входит в нее как входят в холодную воду, передвигаясь так медленно, как только возможно. Через очевидные описания, переживания и характеристики мы прекращаем искать в описываемом что-то новое, нам доселе неизвестное и открываемся восприятию описываемого как такового. Ильин, если хотите, не говорит о том, какие удивительные стороны есть, например, у океана. Он говорит о том, что такое океан. Прежде чем понять, что луна похожа на лицо, я должен понять, что она похожа на круг. Созерцание обращено не только на вспышки, но и на ровный свет.

В связи с описанным выше книга не читается с наскоку, ее надо дозировать. Если превратить путешествие по тексту в полет, эффект вдумчивого присутствия может исчезнуть. Откройте ее как окно - и смотрите на рассвет. Потом закройте - и дождитесь готовности увидеть закат. Через какое-то время обратитесь к саду, погруженному в ровное дыхание ночи. Еще через какое-то вдохните в себя жаркие ароматы полудня. Не превращайте созерцание в калейдоскоп или водопад.

Каждый думающий человек просто обязан хотя бы изредка прибегать к методу "созерцания по Ильину": садиться напротив привычного и "понятного" явления - и вникать в него, мысленно перетекая в самую его сердцевину, входя в него как в дом с множеством комнат и коридоров, ближние из которых нам могут быть и вправду знакомы, но не пройдя которые вглубь не попадешь. А что там, в глубине - Бог знает.