Текст книги "Casus belli"

Ирина Светлая, Иван Корунков
Casus belli

…Весна в этом году выдалась на удивление теплой. Даже тут, в предгорье, на самой-самой границе Алкмаара, уже вовсю пробивалась из-под земли свежая трава, распускались почки на деревьях, воздух был наполнен упоительным ароматом распускающихся цветов и…

Это еще что такое? Я посильнее втянул носом воздух. Действительно, сладкий, пьянящий запах горных роз перебивало отчетливое амбре недалекого скотного двора. На лицо сама собой выползла улыбка – раз пахнет навозом, значит, недалеко уже идти – скотные дворы люди издревле строят в пределах дневного перехода от городов.

Эта мысль заставила меня прибавить шаг. Еще немного, и на горизонте покажутся шпили и купола Альзонии, я пройду сквозь распахнутые на день ворота, бдительные стражи сдерут с меня положенный медяк входной пошлины (хорошо еще, что только медяк, с мирных крестьян, войны в глаза не видевших, налог раза в два поболее будет). Пройду знакомой узенькой улочкой, проберусь через шкуродер, между слишком тесно вставшими домами и окажусь перед крепкой дубовой дверью, дерну за колокольчик…

За мечтами я и сам не заметил, как действительно дошел до города – ноги, привычные к походам, шагали легко и скоро. Ответил что-то стражнику у ворот, протянул монету, тут же исчезнувшую в руке привратника. Шагнул на мостовую, радостно углубился в лабиринт узких улиц. Как же давно я здесь не был!

…Вот и он, тот самый дом. Унимая бешено бьющееся сердце, я потянул за веревочку, выпущенную из-под притолоки двери, и прислушался к раздавшемуся внутри мелодичному перезвону. Послышались легкие шаги, чья-то рука обхватила колоколец, заставив его умолкнуть. Шорох проворачиваемого в замке ключа, легкий скрип петель…

– Кор!!! – Мягкие руки обвили мою шею, я подхватил на руки невесомое девичье тело, зарылся носом в светлые волосы. – Кор, я так скучала! Тебя так долго не было! Я уже решила, что ты меня разлюбил.

– Ну что ты, милая, как бы я смог? – Я с некоторым усилием расцепил руки девушки, заглянул в лицо, вспоминая каждую его черточку. – А ты совсем-совсем не изменилась за два года. Ну прямо ни чуточки.

– Да будет тебе, – девушка, совсем недавно разменявшая восемнадцатую зиму, всплеснула руками. – Входи скорее, устал поди с дороги-то? А я тут сготовила немножко…

– Постой, Леда, милая, погоди, – взмолился я, хватая любимую за руки. – Помнишь, зачем я уходил?

– Конечно, – девушка недоуменно замерла. – Чтоб воинской службой скопить денег нам на свадьбу…

– Да, – я улыбнулся как можно ласковее, тихонько вытащил из кармана удобной походной куртки маленькое колечко, надел его Леде на палец.

– Кор… – девушка охнула, разглядывая кольцо. – Какое красивое…

– Надеюсь, ты еще не передумала выходить за меня? – скрывая волнение, спросил я.

– Милый, – в ее глазах блестели маленькие искорки. – Как бы я смогла?

– Ну, вот и здорово, – из груди вырвался облегченный выдох. До чего же хорошо вновь быть рядом с ней, смотреть в ее улыбающиеся глаза. Я снова слегка сжал ее пальцы своими руками. – Тогда, лишь только пройдет месяц жатв, сыграем свадьбу, да такую, чтоб долго помнили!

– Милый Кор, – только и вздохнула девушка…

Вскоре весна уступила место теплому, благодатному лету. Вовсю шли работы на полях, колосилась рожь, близилась осень, а стало быть, и день нашей с Ледой свадьбы. И я снова засобирался в путь, на этот раз недалекий. В Тимории, ближе к заснеженным вершинам тамошних гор, жил друг, не раз спасавший мою жизнь в кровавых боях, и, прощаясь, я поклялся себе, что не забуду его, когда стану готовиться к свадьбе…

Как и прежде, ноги легко несли меня вперед, легкая котомка привычно постукивала по спине, но на душе было неспокойно, а из головы никак не шло прощание с Ледой.

– Чует сердце, беда будет, – шептала она, стоя в воротах и кутаясь в платок от зябкого ветра. – Давеча видела сон – вороны кружили над горами, криком своим пророча горе. Не ходи, милый, прошу, не ходи.

Однако не идти я не мог.

Путь вел меня все дальше от зеленых летних холмов ввысь, в зиму, вечно царящую на вершинах, откуда открываются тайные проходы в полные породами и драгоценными жилами гномьи шахты.

Дорога будто сама ложилась под ноги, свежий предгорный воздух еще не был столь холоден, как наверху, но уже достаточно свеж, а на душе у меня было ох как неспокойно. Глаза Леды, огромные и напуганные, несмотря на мои уверения; ледяные пальцы, сжатые в моих ладонях…

Шел я быстро, нигде не задерживаясь. Миновал родную деревеньку, издали глянул на отцовский дом, но заходить не стал. Вот пойду обратной дорогой, тогда и будет время заглянуть к друзьям, хлопнуть по кружке-другой пенного пивка, того самого, что варят в харчевне у папаши Пью. Без приключений пересек эльфийские земли и ступил на твердую почву Тимории.

Ближе к горам раскинулся совсем маленький хуторок, но его я также обошел стороной, и вот уже горы нависли над головой, тропка зазмеилась меж отвесных стен, и под ногами захрустела каменная крошка.

Я покосился на солнце. Если идти так же скоро, то завтра уже к полудню я окажусь у каменных гномьих жилищ, а там уже рукой подать и до гостеприимного дома друга.

…Остановился я возле приметного каменного козырька, будто крыша спрятавшего меня от повалившего к ночи снега. Собрал хвороста, запалил костерок. Весело и уютно трещало пламя, разгоняя ночной холод. Под этот треск, завернувшись в плащ, я и уснул.

Снилась мне какая-то беспокойная чушь, и, проснувшись ни свет ни заря, раньше даже, чем собирался, я чувствовал себя не отдохнувшим, а наоборот, словно всю ночь пробирался сквозь снежную пургу.

За спиной у меня тихо остывал пепел костра. Наскоро перекусив прихваченными в Альзонии припасами, я присыпал кострище снежком и отправился дальше.

За ночь здорово похолодало, утоптанная тропа оказалась по колено завалена снегом – ну а чего же я, спрашивается, хотел, вступая во владения гномов? Поминутно чертыхаясь от засыпавшего в сапоги снега, я шел вперед с твердым намерением не позднее вечера оказаться в теплом каменном жилище.

Вокруг не было ни души, лишь хрустящий морозец покусывал щеки да крадучись забирался под плащ, норовя извести оттуда последние остатки тепла. Но я лишь упрямо заворачивался в плащ поплотнее и продолжал переставлять ноги, замерзшие уже давно…

Мое внимание отвлек звук осыпавшегося гравия. Где-то совсем близко, но что мне за дело до того? В горах мелкие камешки зачастую, бывает, ссыпаются с привычных мест без видимых глазу причин. Не замедляя шага, я двигался дальше. Неподалеку осыпалась вниз другая груда камней. Хорошо еще, что падают не свысока, и можно не опасаться, что какой-нибудь из них попадет по голове. Тут, в узком проходе между невысокими скалами, бояться следовало лишь крупных булыжников, чей вес достаточен, чтоб проломить голову…

Но крупные валуны просто так со склонов не осыпаются. Лежат они надежно, прижатые собственным весом, в удобных углублениях и без приложения усилий со стороны двигаться даже и не собираются.

Так думал я, пробираясь по заваленному снегом ущелью и стараясь не обращать внимания на шорох ссыпающегося гравия. Все ближе и ближе, будто идет кто-то поверху…

Тренированное тело бросилось в сторону еще до того, как я успел понять, что происходит. И все-таки оно не успевало, никак не успевало…

Каменный грохот, катящиеся сверху валуны, резкая боль в придавленной ноге, липкая красная жидкость заливает глаза… И странный голос:

– Готов!..

Сознание возвращалось неохотно. Сначала я начал видеть смутные тени вокруг, потом стал возвращаться слух. Вскоре обрели чувствительность пальцы рук, а вслед за ними – и все остальное.

Без сомнения, я находился в каком-то подземелье. Я лежал на чем-то жестком, но пока никак не мог повернуть голову, чтоб осмотреться. Низкий, закопченный потолок нависал надо мной, и я наблюдал за тенями, отбрасываемыми на него горящим неподалеку факелом. Лоб мой охватывал широкий кожаный ремень, такие же ремни, только затянутые потуже, стягивали запястья и лодыжки. Во рту оставался привкус крови, и последнее, что я помнил, – падающий на меня валун и странный голос.

Поразмышляв немного о том, чей же голос я услыхал, и так и не вспомнив его, я почел за лучшее попытаться отдохнуть в ожидании собственного пленителя. Ведь, раз меня связали, оставили факел, стало быть, я для чего-то нужен.

Но время шло, а никто так и не появлялся. Странно, но ни жажды, ни голода я пока не испытывал, лишь гнилой привкус во рту никак не исчезал.

…По моим ощущениям, прошли уже многие часы, но факел горел все так же ярко. Нет, ну не может никакой факел, кроме магического, гореть более пары часов, стало быть, надо ждать. Вот-вот вернется пленитель, и наступит хоть какая-то ясность…

Шаги, раздавшиеся под низкими сводами, я услышал задолго до того, как должен был. Немного поудивлялся такой чувствительности и решительно списал ее на многократное эхо.

– Какой прекрасный экземпляр! – раздалось рядом, и прямо над собой я увидел лицо. О, это лицо было более чем приметно – нижнюю часть скрывает плотная черная маска, кожа сухая, сероватая, запавшие бесцветные глаза, укрытый черным же капюшоном череп. От макушки и до пят меня пробрало неописуемым ужасом. Оккультист!!!

Сам не знаю, почему я не заорал от ужаса. Наверное, мне просто сдавило горло. Повелитель мертвецов, не обращая внимания на мои расширившиеся глаза, восхищенно поцокал языком.

– Гляди, Свендр, он уже пришел в себя, – серокожее лицо приблизилось ко мне. – Еще немного, и у тебя будет прекрасный помощник, свежий и сильный.

Меня здорово встревожило это его «свежий и сильный». Особенно – «свежий». Будто только что выкопанный труп разглядывает. Внезапная догадка заставила волосы на моей голове зашевелиться от ужаса, и, не будь я привязан ремнями, то непременно потряс бы ею, чтоб только прогнать мерзкое наваждение. Нет, этого не может быть, я же не мертв!

Падающий сверху валун, привкус гнили во рту. Этот голос, прозвучавший надо мной перед тем, как я потерял сознание, голос стоящего надо мной оккультиста…

Мне захотелось закричать, забиться в путах. Что угодно, лишь бы убедиться, что я еще жив, что, вопреки всему, я выжил…

Тело отказывалось подчиняться. Оно, не обращая внимания на мои потуги, лежало неподвижно, и даже глаза замерли, не мигая, и таращились на оккультиста.

– Ну, я же говорил ему, что и сам могу поднимать мертвых! – вещал в это время серолицый, потрясая кулаками. – Я говорил ему, этому жалкому старикашке. Свендр!!! Поди сюда немедля!

– Ыыы! – раздалось в стороне, и шаркающие шаги ознаменовали появление рекомого Свендра.

Оккультист еще с минуту разглядывал меня, а потом, внезапно потеряв интерес, отвернулся и забубнил что-то негромко. Прислушавшись, я понял, что он надиктовывает кому-то список ингредиентов для зелий и чего-то еще, видимо, этому своему Свендру. Кто это такой? Наверное, слуга. Наверняка зомби – оккультисты не доверяют живым. Но у меня не было никакого желания узнать, действительно ли повелитель мертвецов разговаривает с живым трупом. Единственным моим желанием было обрести контроль над телом, убить мерзкого оккультиста и убедиться, наконец, что я сам все еще жив.

Словно заметив мои потуги, серолицый прервал свой монолог, задумчиво посмотрел на меня:

– Ничего, раб мой, потерпи. Я понимаю, что тебе хочется поскорее услужить мне, но ритуал еще не окончен. Однако же совсем скоро ты сможешь вновь овладеть своим телом и служить мне верой и правдой, как я и наколдовал.

«Мерзкий оккультист! – хотелось крикнуть мне. – Я никогда не стану тебе прислуживать! Скорее уж я вырву твой мерзкий язык, а потом зарежу тебя, как свинью, чтоб ты больше не мог творить таких гнусностей, как… как со мной…»

Я и сам не заметил, как вдруг начал признавать себя мертвым. Нет, надежда моя вовсе не угасла, она, как известно, умирает последней. Однако же и льстить себе не стоило – живых пленников оккультисты не брали, гораздо проще им было создавать себе мертвых слуг, чем возиться с живыми.

Они даже научились сильно замедлять разложение мертвого тела, так что под

...

конец ознакомительного фрагмента