Электронная библиотека » Иван Погонин » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Неудача Кунцевича"


  • Текст добавлен: 7 ноября 2023, 14:10


Автор книги: Иван Погонин


Жанр: Исторические детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Глава 4
Агроном

Глаза у Кислова были красными, как у кролика. Его слегка покачивало, и Кунцевич боялся, что подчиненный свалится со стула. Но несмотря на усталость, с лица сыскного надзирателя не сходила довольная улыбка.

– В четвертом часу они прикатили, я уж уходить собирался.

На самом деле в это время Кислов прилег вздремнуть в свободном кабинете, строго-настрого приказав метрдотелю немедленно его разбудить, если в ресторан явится рыжебородый хозяин приметной булавки.

– Трое их было, уже веселые-веселые. Городовые мои на кухне прятались, я их кликнул и заарестовал злодеев. Они, конечно, возмущаться стали, кричать. Но когда я их обыскал, приутихли. Насчет двух других не знаю, а у рыжего вид точно поддельный, у меня глаз на этот счет – алмаз. Очки липовые[9]9
  Здесь – подложный вид на жительство.


[Закрыть]
, а прописаны по-настоящему. Я арестованных в участок отправил, а сам в адрес прокатился. Квартиру обыскал и вот это все нашел.

Надзиратель показал на лежавший на столе «велодог» и пачку сторублевок, завернутых в носовой платок.

– В револьвере только два патрона, а арестованный мною шуйский мещанин Домбрович – вовсе и не Домбрович, а… – Кислов достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и прочитал: – Арвид Густавов Варберг. Судился в четвертом году у мирового судьи пятого участка по 173 статье Устава[10]10
  Статья 173 Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, предусматривала ответственность за «обмер и обвес при продаже, купле или мене товаров или иных вещей, а равно за другие обманы в количестве или качестве товара, или в расчете платежа, или же при размене денег».


[Закрыть]
, приговорен к штрафу в пятьдесят рублей. В виду несостоятельности штраф заменен арестом при полиции.

– Ты что же, его личность по картотеке установил?

– Точно так-с.

– Надо же, даже бертильонировать[11]11
  Бертильонаж – система идентификации личности преступников, в основе которой лежат антропометрические измерения и составление соответствующей картотеки. Названа по имени создателя – французского криминалиста А. Бертильона. В России применялась с 1890 года, постепенно была вытеснена дактилоскопией.


[Закрыть]
успел. Как же тебе Кербера[12]12
  Фельдшер сыскной полиции И.И. Кербер в сыскной полиции производил антропометрические измерения.


[Закрыть]
с постели удалось поднять в неурочное время?

– Договорился…

– Можете, Кислов, – перешел на «вы» надворный советник, – можете, когда захотите! Рапорт написали?

– Вот-с, – засиявший надзиратель протянул листок.

– Отлично, – сказал чиновник для поручений, бегло просмотрев написанное, – еще бы ошибок поменьше, вообще было бы хорошо. О вашем рвении я доложу его высокородию. Можете рассчитывать на награду. Распорядитесь, чтобы этого Варберга ко мне привели, а сами до вечерних занятий можете быть свободны. Кстати, что это за статья – 173, не помните?

– Никак нет-с!

– Тогда попросите сторожа «Устав о наказаниях» принести. Не «Уложение», Кислов, а «Устав»[13]13
  В ту пору в Российской империи действовало четыре уголовных кодекса: «Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями», «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных», частично – «Уголовное уложение» и отдельный уголовный кодекс для военных – «Воинский устав о наказаниях».


[Закрыть]
.


Сначала Варберг вообще отрицал факт знакомства с Любовским. После очной ставки с официантом, который дважды обслуживал их в отдельном кабинете Крестовского сада, «вспомнил», что случайно познакомился с Иваном Дмитриевичем и тот его пару раз угощал. Когда же его узнали соседка Любовского и швейцар, а Кунцевич сообщил, что извлеченные из тела покойного пули подходят по калибру к изъятому на квартире лже-Домбровича револьверу, Варберг понял, что ему корячится бессрочная каторга, и заявил, что действительно обманным путем завладел деньгами смоленского помещика, но не более того.

– Дела мои совершенно расстроены, потому как уж год занятий никаких не имею. Вот я и решил поправить свое материальное положение преступным путем и поместил в газетах объявление о том, что дипломированный агроном с прекрасными рекомендациями ищет место управляющего имением.

– А вы агроном?

– Я полгода отучился в Лубенской низшей сельскохозяйственной школе, так что на элементарные вопросы вполне мог ответить. А нарисовать рекомендации – дело плевое. Любовский на мое объявление клюнул, мы с ним несколько раз встречались в Крестовском саду и обсуждали условия моей службы, а третьего дня я приехал к нему на квартиру, подписал договор и получил аванс в две тысячи. Скажите, зачем мне было его убивать, коли он добровольно расстался с деньгами? Клянусь, когда я от него уходил, он прекрасно себя чувствовал.

– Господин Варберг, полно врать-то! Потерпевший знал ваше вымышленное имя, знал, где вы проживаете, все эти данные в условие[14]14
  Здесь – договор.


[Закрыть]
вносятся. Получив деньги, вы должны были липовый паспорт выкинуть и квартиру сменить, а вы, напротив, ничего этого не сделали, более того – пошли в тот же ресторан, где покойного облапошили, и нисколечко не опасались, что он спохватится и шум поднимет. Вы, конечно, скажете, что так быстро шум поднимать у него не было никакой причины, соврете, что условились о том, что вы в имение поедете ближе к посевной, но…

– Пардон, но я вас перебью. Я так говорить не буду, по условию я должен был уехать в его имение еще вчера. Но покойного я действительно нисколечко не опасался.

– То есть знали, что он умер!

– Конечно, знал. Об этом все газеты пишут.

Глядя на сконфузившегося Кунцевича, задержанный заулыбался:

– А от паспорта я не стал избавляться и квартиру не поменял по другой причине. Условие я подписывал не как мещанин Домбрович, а именем дворянина Серебрякова-Караваева, был у меня и такой паспорт. Вот его я действительно сжег в печке. Впрочем, вы же наверняка договор и расписку нашли в квартире, так что на пушку брать меня не надо.

– Договор? Расписку? А вот не было в квартире никаких расписок и договоров! – зловеще, обретая прежнюю уверенность, сказал Кунцевич. – А кому, кроме вас, надо было их уносить? Что, Арвид Густавович, сам себя перехитрил?

– Как не было?! – веселость вмиг слетела с лица Варберга. – Он же при мне их в портфель положил…

– В какой такой портфель?

– Ну как же, в такой коричневый кожаный портфель, тонкой выделки. Английской работы, не иначе.

– И портфеля такого мы не нашли. А про револьвер что скажете? Почему там только две пули?

– Нынче всякий порядочный человек ходит с револьвером. А я, ваше высокоблагородие, как вы изволите знать, в Новой Деревне проживаю, а там без револьвера и вовсе делать нечего. Собаки-с бродячие стаями ходят, что твои волки. Коли не стрельнешь раз-другой, съедят живого.

– Ну да, ну да… Собаки-барабаки. Идите-ка, голубчик, в камеру, вы мне больше неинтересны, завтра вами следователь заниматься станет.

Чиновник для поручений позвонил и велел явившемуся на зов служителю увести задержанного. Когда Варберг был уже у двери, Кунцевич его окликнул:

– Арвид Густавович, а за что вы судились в четвертом году?

Эстляндец скривился:

– В ресторане не заплатил.

– Вот-с! Жадность вас тогда погубила и теперь погубит! Ступайте.

Глава 4
Проклятая наука

– Премерзейшее дело! – Гудилович раскрыл картонную папку и достал несколько скрепленных металлической скрепкой листов бумаги. – Вот-с, полюбуйтесь.

– Что это? – спросил, беря в руки листы, Кунцевич.

– Да я хотел как лучше, а получилось – хуже некуда. Эстляндец наш так и не сознался, вот я и решил при помощи науки к стенке его прижать. Назначил в наш недавно открытый кабинет научно-судебной экспертизы[15]15
  Здесь автор грешит против исторической истины. Первый в России кабинет научно-судебной экспертизы при Санкт-Петербургской судебной палате был открыт почти через год после описываемых событий – в декабре 1912 года.


[Закрыть]
научно-судебную экспертизу и поставил на разрешение экспертов два вопроса: первый – по найденным в теле Любовского, в дверном косяке и в жилетном кармане пулям решить, были ли произведены выстрелы из револьвера, изъятого в квартире Варберга, или из иного оружия; и второй – решить, были ли эти пули выпущены из одного оружия или из разных. Думал, получу заключение – и ни один адвокат убийце не поможет. А оказалось – сам себе лишнюю головную боль устроил. Извольте прочитать, и все вам станет ясно. Читайте прямо выводы.

Надворный советник погрузился в чтение и вскоре узнал, что, исходя из характера обнаруженных на пулях выпуклых продольных следов, оставленных нарезками ствола, и их количества, представленные на исследование снаряды никак не могли быть выпущены из «велодога» Варберга.

– А вы уверены, что этот, как его… – надворный советник заглянул в заключение, – Сальков не ошибся?

– Известный специалист, да и выводы свои хорошо обосновывает. Вот, извольте взглянуть – фотографии, тут даже микросъемка имеется. Но это полбеды.

– Как вас прикажете понимать?

– А так, что вчера в столицу явилась одна близкая знакомая покойного и привезла с собой вот это письмецо, – следователь достал из папки еще один лист бумаги. – Любовский отправил его накануне своей смерти. Он пишет, что невзгодам их пришел конец, что как только он вернется, они сразу поедут в Ниццу, так как… Где это… – следователь пробежал письмо глазами, – а, вот: «…получил я, Верочка, старый долг. Получил, правда, покамест только половину, но скоро принесут вторую. Будем иметь с тобой две тысячи годового дохода, да и именье, я надеюсь, станет деньги приносить, агроном уж больно хорош, судя по рекомендациям…»

– Две тысячи? Получается, ему пятьдесят тысяч были должны[16]16
  Наиболее безопасным вложением капитала в ту пору была покупка государственных процентных бумаг, дававших четыре процента годового дохода. А на 150–200 рублей в месяц в сельской местности, да при наличии собственного дома, можно было вести весьма сносное существование.


[Закрыть]
!

– Получается, так. А при покойном только 196 рублей обнаружили, да две тысячи у Варберга нашли. Где еще сорок семь восемьсот четыре?

– Надо квартиру эстляндца повторно обыскать!

– Обыскивайте, обыскивайте, постановление я напишу. Только не верю я, что вы там чего-нибудь найдете.

– Поищем. Я надеюсь, вы Варберга отпускать не собираетесь?

– Нет, не собираюсь. Пусть его присяжные отпускают, коли сочтут нужным. Но поискать вам придется.

Мечислав Николаевич откланялся, спустился на первый этаж окружного суда, но, что-то вспомнив, поспешил назад.

– Казимир Владиславыч, а на вещи покойного можно взглянуть?

– Сделайте милость. Да там вещей-то, почитай, и нет – платье, белье да пара книжек. Он, кстати, «Уложение о наказаниях» читал. Зачем оно ему понадобилось?

Служитель принес чемодан, и надворный советник приступил к осмотру. Он пощупал пальто и сюртук, осмотрел рубашки и брюки, полистал книги – затертую, в засаленной обложке «В долинах и на высях Болгарии» Грекова и новенькое «Уложение» под редакцией профессора Таганцева. Эта книжка раскрылась на первой главе одиннадцатого раздела, устанавливающей ответственность за преступления против союза брачного. Статья 1554 была обведена в карандашный кружок. «…Если, однако ж, доказано, что лицо, обязанное прежним супружеством, скрыло сие для вступления в новый противозаконный брак и объявило себя свободным, – прочитал чиновник для поручений обведенные карандашом строки, – то виновный в сем подвергается лишению всех особенных, лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ и отдаче в исправительные арестантские отделения на время от четырех до пяти лет… Он сверх того, во всяком случае предается церковному покаянию». Слова «от четырех до пяти лет» и «церковному покаянию» были подчеркнуты тем же карандашом и после них стояли восклицательные знаки.

– Казимир Владиславович, мне надобно поговорить с сожительницей покойного.


Вечером Кунцевич докладывал начальству:

– Намучился я с сожительницей убиенного, ваше высокородие, уж больно она переживает. Задашь вопрос, начинает отвечать, и довольно толково, но пяти минут не проходит – в слезы. Поплачет, успокоится, соберется, начнет рассказывать – и опять! Два часа я с ней провозился, а узнать, почитай, ничего и не узнал. Покойный из дворян, родился в Москве, кончил шесть классов Первой московской гимназии и семнадцати лет поступил на военную службу вольноопределяющимся, выслужил офицерский чин, участвовал в турецкой войне, а по ее окончании служил в администрации князя Дондукова-Корсакова[17]17
  Князь А.М. Дондуков-Корсаков был российским императорским комиссаром в Болгарии – главой российской администрации, управлявшей княжеством с мая 1878 по июль 1879 года.


[Закрыть]
. Правда, недолго – через полгода вышел в отставку, вернулся в Москву, служил в банке до той поры, пока не унаследовал имение в Смоленской губернии. Это случилось пять лет назад. К тому времени Дмитрий Иванович уже сожительствовал с вдовой Верой Николаевной Чариковой. Они уехали в имение, но обогатиться на этом поприще у покойного не получилось. В сельском хозяйстве он ничего не соображал, прежний управляющий и мужики его обманывали и в конце концов привели почти что к разорению. Вот Дмитрий Иванович и отправился в столицу на поиски специалиста. Нашел на свою голову…

– То есть сомнений в виновности Варберга у вас не возникло?

– Возникли, Владимир Гаврилович. Черт дернул этого Гудиловича экспертизы назначать! Присяжный сразу за нее зацепится, и револьвер вместо доказательства обвинения превратится в доказательство защиты. А у нас других доказательств считай, что и нет! Факт посещения квартиры в день убийства Варберг не отрицает, более того, в мошенничестве сознается!

– Вот и осудят его за мошенничество. А по убийству оправдают, как пить дать оправдают. Надобно копать, Мечислав Николаевич, а то влетит нам. Что предлагаете?

– Беспокоит меня этот долг в пятьдесят тысяч. За такие деньги кого угодно жизни лишить можно. Но вот что интересно. Любовский из небогатой семьи, жил, как утверждает вдова, только на жалование, крупного наследства не получал… Вдова была очень удивлена, что ее невенчанный супруг одолжил кому-то такую сумму.

– К чему вы клоните?

– А уж не шантажом ли он эти деньги получил? И не за это его на тот свет отправили?

Филиппов почесал мочку уха:

– Вполне может быть.

– А подчеркнутая статья в «Уложении»? – стал развивать свою мысль Кунцевич. – Что, если он уличил кого-то из своих давних знакомых в двоебрачии? Попросил за это денег, получил 25 тысяч, вошел во вкус и потребовал еще, а двоеженец больше платить не мог или не хотел…

– Или двоемужница, – задумчиво проговорил Филиппов.

– Или так.

– Может быть, может быть… Черт, проклятая наука! Дело практически раскрыли, и на тебе! Где же нам теперь искать этого двоебрачного?

Глава 5
Дерзкий побег убийцы. Или не убийцы?

«Петербургский листок № 20 от 21.01.1912 г.

Дерзкий побег убийцы.


Читатели помнят выдающееся преступление на Спасской улице, где Варберг застрелил с целью грабежа смоленского помещика господина Любовского. Мещанин Арвид Варберг уже находился в доме предварительного заключения в «одиночной». Здесь ему удалось познакомиться с одним из рыцарей преступной индустрии мещ. Львом Сосно. И надумали они бежать. Ловкими маневрами им удалось очутиться в одной камере. Было 3 часа ночи вчера, 20 Января. Тюрьма спала. Часовые дремали. Варберг и Сосно тихо и терпеливо начали пилить решетки у окон своей камеры. И железо дрогнуло. Свобода… Дерзкие арестанты очутились на подоконнике. А предварительно они толстым жгутом связали свои простыни. Арестанты осторожно поднялись по водосточной трубе на крышу тюремного здания. Как кошки, прокрались они к фасаду на двор окружного суда. Привязали жгут к трубе. Варберг первый полез вниз. Он спустился и скрылся. Сосно за ним, но сорвался и грузно упал вниз. Он сломал ногу. Прощай, свобода и новая преступная жизнь… Его стоны привлекли внимание сторожей. Поднялся переполох. Началась ловля. Но без результатов. Раненого увезли в тюремную больницу. Варберг пока не разыскан».

После утреннего совещания Филиппов попросил Кунцевича задержаться.

– Следователь говорит, что теперь Варберга ни один присяжный не спасет, мол, невинные из тюрем не бегают! – Филиппов откинулся на спинку стула и выпустил струйку табачного дыма. – Да-с. Осталось только его найти. Какие будут мысли на сей счет, Мечислав Николаевич?

– Кой-какие мыслишки есть, Владимир Гаврилович, вот только не уверен я насчет того, что невиновные не бегают. Бегают, и еще как.

– Ну, следователю виднее, кто виновен, а кто нет. А наша задача – исполнить его поручение и отыскать беглеца. Поэтому-то я вас и спрашиваю, что вы на этом поприще сделали?

– Кое-что сделал, ваше высокородие. Когда Кислов задержал Варберга в ресторане, с эстляндцем были два его знакомца, которых мой, как вы давеча изволили выразиться, Лекок недоделанный задержать не удосужился. Хорошо хоть имена записать догадался. Так вот, это некие остзейцы Людовик Озолин и Карл Рет. Я и подумал, коли Варберг себе на хлеб насущный мошенничеством зарабатывал, может быть, и дружки его тем же занимались? Поручил своим молодцам почитать газеты, и они нашли несколько объявлений, в которых Озолин предлагает услуги по управлению имением, называя себя опытным агрономом. В объявлении и адрес есть – угол Геслеровского переулка и Лахтинской улицы, дом 32, квартира 29. Побывал я там и узнал от его квартирохозяйки, что уехал наш Людовик две недели назад и письма велел пересылать в Уфимскую губернию, в имение госпожи Хитрово.

– Хитрово? Это какой же из Хитрово?

– Супруги помощника начальника главного управления почт и телеграфов. Я с ней встретился, и она подтвердила, что наняла Озолина управляющим. Я снесся с тамошним полицейским управлением и сегодня получил вот эту телеграмму.

Надворный советник достал из папки и протянул начальнику бланк с наклеенной телеграфной лентой.

«Схожий присланными вами приметами господин прибыл Токаревку гости господину Озолину 25 сего января зпт находится имении сей день тчк становой пристав Рябоконь тчк», – прочитал Филиппов. – Ну что же, составьте телеграмму от моего имени об арестовании этого гостя, берите Кислова и езжайте в эту, как ее…

– Токаревку.

– Да, туда. И Озолина пусть становой арестует, нам тоже есть что ему предъявить.

– Ваше высокородие, с доставкой арестованных надзиратели справятся, а я бы хотел в другое место съездить.

– Это куда же?

– В Херсон.


В доме, где проживал убитый, был швейцар. После экспертизы оружия Мечислав Николаевич повторно тщательно его допросил. Швейцар божился, что со своего поста никуда не отлучался и видел в тот день только двоих посторонних: Варберга и молодого человека в студенческой фуражке.

– Да и этот, почитай, не посторонний, ваше высокоблагородие, потому как студент этот комнату изволили у нас снять, которая после Льва Григорьевича освободилась.

– Что за Лев Григорьевич?

– Ну как же, это братец Михаила Григорьевича, с женой из Херсона-с приезжали. На лечение он приезжал, ушами страдает. Сначала у братца жили, потом этажом выше переехали-с.

– Почему?

– А вот этого не могу знать. Видать, так удобнее им было.

– А долго ли он прожил?

– Один момент-с!

Швейцар сходил в свою каморку, располагавшуюся под лестницей, и вернулся с толстой тетрадкой в коленкоровом переплете.

– Ведем учет всем жильцам, как по закону положено. Мне хозяин за это лишнюю зелененькую[18]18
  Трехрублевая купюра.


[Закрыть]
в месяц добавляет. Так-с. Вот-с. Прибыть изволили тридцатого минувшего декабря, квартирку переменили седьмого, а убыли-с девятнадцатого.

– А что, Лев Григорьевич неожиданно уехал?

– Нет, он в канун Сретения и собирался. Его квартирохозяйка под это дело и объявление дала, что комната с двадцатого будет сдаваться, студент по этому объявлению и явился. Еще калоши не хотел на лестнице снимать, боялся, что уворуют. Но я его успокоил, потому как мы на этой должности и состоим, чтобы калоши у жильцов и у гостей были целы.


Осин пожал плечами:

– Вы не спрашивали, я и не говорил. К тому же с братом и с его женой ваш агент беседовал, мне брат рассказывал.

– Который агент, не знаете?

– Наверное не знаю, но по-моему, это тот, который самым первым явился, вместе с околоточным.

«Собрались лекоки с пинкертонами, – вздохнул Кунцевич, – обоих со службы надо гнать!»

– А почему брат от вас съехал?

– Лидии Аркадьевне, супруге его, показалось у меня шумно. У меня и правда бывают гости, иногда дамы-с, я же человек холостой. А снохе это не понравилось. А тут как раз комната в квартире на третьем этаже освободилась, вот они и переехали.


Кунцевич вызвал старшего Осина в Петербург телеграммой, и тот 24 января явился в сыскную полицию.

Войдя в кабинет чиновника для поручений, херсонский присяжный поверенный громко поздоровался и представился. Усевшись в предложенное кресло, Лев Григорьевич достал из кармана сюртука кожаный футляр, а из футляра – маленькую серебряную трубочку и вставил ее в ухо.

– Добрый день, Лев Григорьевич, – сказал Кунцевич, – извините, что пришлось вызывать в столицу, но обстоятельства дела не давали нам иного выхода.

– Я все прекрасно понимаю, – гость кивнул головой, – дело серьезное, и мой долг гражданина предписывает мне оказывать полиции всяческое содействие. Вот только… Зачем надобно было дожидаться моего отъезда, чтобы потом вызывать в Петербург? Нельзя ли было сразу задать мне все интересующие сыскную вопросы? Я по вашей милости всю прошедшую неделю в поезде провел. В два часа ночи третьего дня до дому добрался, прочитал вашу телеграмму и в восемь утра снова в поезде сидел, причем в том же купе, в котором домой ехал! Признаться, я сначала ехать не собирался, хотел письменно вас известить, что коли вы ко мне интерес имеете, так сами и приезжайте.

– А почему передумали и явились?

– А, – присяжный махнул рукой, – жена уговорила. Нельзя, говорит, манкировать вызовом в полицию, когда речь идет об убийстве. Да и преступление случилось не на улице, а у родного брата на квартире. А вы что, моему визиту не рады?

– Ну почему же, рад, весьма рад. Кстати, а почему вы от брата съехали? Ведь лишние же расходы.

– Жена настояла, да и я был не против. Братец мой из ловеласов, да и Дмитрий Иванович не монахом был. Когда мы приехали и первый раз у брата отобедали, жена пошла на кухню, прислугу похвалить за стряпню. Анисья же в ответ разразилась слезами, поцеловала жену в плечо и, перекрестившись перед образом, говорит: ведь это в первый раз у нехристя, барина моего, обедает настоящая замужняя барыня, а шлюхам готовить какая может быть радость? Жена прямо опешила. А шестого вечером покойный явился под утро в сильном подпитии вместе с этой, как ее, Олей. Наша комната с его общую стену имеет, весьма тонкую. Мне-то что, я даже если из пушки рядом будут стрелять, не услышу, а вот супруга такого наслушалась, что спать потом не могла, она у меня дама весьма строгих правил.

– Понятно. Ну-с, приступим к формальному допросу. Вот-с, поручение следователя о его производстве, извольте ознакомиться.

Присяжный внимательно прочитал бумагу и изъявил готовность давать показания.

– Итак, где вы находились 15 сего января с десяти утра до восьми вечера?

Из допроса выяснилось, что у Льва Григорьевича имеется alibi – во время убийства он был у врача.

– Я, собственно, за этим в столицу и приехал, – Осин вытащил из уха трубочку, показал ее сыщику и вставил обратно. – Новейший виброфон фирмы Драпье. Сделан под мое ухо. Обошелся в копеечку, но зато слышать стал как в молодости! 15 января я явился к доктору забирать прибор в десять утра и пробыл у него до двенадцати. Потом отправился к Донону, отпраздновать завершение лечения.

– Доктор что, и по воскресеньям принимает?

– Да. Он говорит, что так больным удобнее – многие в будни заняты службой. Зато в понедельник у господина Вендера приема нет.

– Понятно. А завтракать один изволили?

– Нет, с супругой. Мы с ней условились встретиться в ресторане.

– А еще кто-нибудь с вами был?

– Да, мой университетский однокашник Борис Павлович Авилов, он тоже присяжный поверенный, и Лидина подруга – Липа Одинцова.

– Адреса их назвать можете?

– Борин могу, а Липин не знаю, впрочем, если дать телеграмму ко мне домой, то Лида вышлет адрес – они с Липой в переписке состоят.

– Давно дружат?

– Давным-давно. Воевали вместе.

– Ваша супруга воевала? – удивился чиновник для поручений.

– Да, была сестрой милосердия на турецкой войне.

– Вот как! А в телеграмме нет никакой необходимости, место прописки Одинцовой я узнаю в адресном столе.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации