Текст книги "Хроники одного дня"

Хроники одного дня
Иван Шалаев

© Иван Шалаев, 2023

ISBN 978-5-0060-0915-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Так догорало лето

Он очень спешил домой. Потому что наконец появилось то место, которое он мог назвать домом. Потому что его ждали, впервые в жизни ждали. Потому что в эту ночь у него появился смысл спешить домой.

Он очень спешил домой, но решил пойти по самой длинной и живописной дороге. Вдоль набережной. Чтобы успеть попрощаться с прошлой жизнью.

За спиной пропадало летнее солнце. Ему оставалось каких-то пять минут до смерти, и на смену придёт новое, более холодное, более отстранённое. Где-то через полчаса, да. Ночи всё ещё были очень короткими.

Он сел на лавочку, окончательно отвернувшись от лета, настроившись встретить первые всполохи осени.

Он хотел подвести итоги последних трёх месяцев, столько ведь всего случилось, оформить произошедшее в единый список, может, дать оценку, – но в голове не было мыслей. Впервые за лето голову занимало не нечто неосязаемое, метафизическое, а вполне конкретное материальное – пространство квартиры и человек в ней.

Он открыл единственный активный за последнее время диалог в мессенджере и быстро наклацал: «Скоро буду. Вместе с осенью)»

Тут же пришёл ответ: «Чай стынет!!!!»

Смешная. И как так получилось?..

Получилось, а остальное – ладно.

Наушники… Случайное воспроизведение. О, отлично. Земфира на стихи Иосифа. Что надо.

«Во вторник начался сентябрь. Дождь лил всю ночь», – сегодня понедельник, и на небе ни облачка. Мимо, товарищ Бродский.

«Все птицы улетели прочь», – а это в точку. Вокруг тишина, будто и правда сорвались вслед за умирающим летним светилом.

«Лишь я так одинок и храбр, что даже не смотрел им вслед», – уже не одинок и всё так же не храбр. Но и вслед смотреть нет надобности – зачем тянуть со старым, когда новое вот тут, в лицо дышит?..

Горизонт на востоке начал заниматься первым сентябрьским рассветом. Очевидно, это происходило уже какое-то время, но только сейчас свечение стало явным.

Вот и всё. Новая жизнь, которая, казалось, уже оформилась окончательно. Работа – дом. Что ещё нужно, если работа непыльная, а дома – маленькая версия рая?

«Мне юг не нужен», – и опять мимо, Иосиф Александрович. Как раз на юг мы путь и держим.

Он встал с лавочки, посмотрел ещё раз на чуть посветлевшую кромку неба вдали, улыбнулся самому себе и пошёл прочь.

Так догорало лето.

Так начиналась осень.

Рыжик

Он еле успел разуться и закрыть дверь перед тем, как на нём повисло нечто очень лёгкое и тёплое, издававшее при этом нечеловеческие звуки, которые, судя по всему, нужно было расценивать как выражение радости невероятной силы.

Только поставив это нечто на пол, разглядев его с некоторого расстояния, он понял, что это Анька, полусонная, с растрёпанной копной огненных волос, в растянутой кофте, тут и там испачканной красками – в общем, невероятно смешная, и потому прекрасная и очаровательная.

– Ты чего, Рыжик?

– Ну ты где так долго, – девушка взяла его за руку и потянула на кухню. – Остыло уже всё, я два раза подогревала.

– Я, как и писал, с осенью, – уже на кухне он аккуратно достал из сумки пожелтевший кленовый лист, который подобрал во дворе.

– Какая красота! Спасибо! – Анька приняла подарок и полюбовалась на него несколько секунд, после бережно положила на подоконник. – Федь, давай, руки мой и садись.

Девушка обновила таймер на микроволновке, и та послушно пискнула. Она моментально оказалась в другом углу кухни, где включила чайник – ещё секунда – и она уже сидит за столом и с интересом смотрит за парнем. И откуда в ней столько прыти на ночь глядя?..

Федя сходил в ванную, умылся и вернулся, сев за уже накрытый стол. Она налила ему чай, а себе – кофе. Парень не понимал, как Аня может пить кофе перед сном, но в чужие пристрастия лезть привычки не имел.

Рис с овощами и нежнейшая курочка – что может быть лучше? Из-за того, что долгое время жил один, Федя не знал, как правильно хвалить мастерство готовки, но рефлексы сделали всё за него – после первого куска курицы он издал такой блаженный стон, какого от себя самого не слышал.

Рыжик прыснула и хлебнула кофе.

– Вкусно?

– Мгм!

– Завтра важный день, – после небольшой паузы Анька нервно звякнула ложкой в кружке – быстрая смена настроения была её фишкой.

– М?.. – Федя остановился, не успев проглотить пережёванное.

– Отчётник же, ну! – девушка больно ткнула его в бедро. – Надо с утра отвезти костюмы в ДК. Поможешь?

Парень наконец смог проглотить еду:

– А, так конечно, договаривались же. Я что, зря отгул брал?

Она кивнула, погружённая в свои мысли. Через некоторое время, поёжившись, продолжила:

– Знаешь, – она уставилась в стол. – Я не знаю, как-то оно всё… Я ведь, как папа, всё больше комедийных персонажей… А тут – ну не моё амплуа совсем. Тут драма, философия, катарсис. Не хочется мне. Или… не знаю.

– Ты боишься, что плохо сыграешь?

– Ну как бы и нет, и да. Тут играть не надо – оно ж всё в традициях античного театра, гротескно. Просто не верю тому, что играю.

– Так или иначе, Рыжь, это тоже часть профессии, актёрская задача, которую необходимо выполнить. Ты же профессионал.

– Мне просто уже хватило всей этой трагедии, а тут ещё и пафоса куча.

– Понимаю тебя. Постарайся принять это как рубеж, после которого ты уже будешь с документом, а, значит, будешь иметь право играть только то, что хочешь.

– Да, ты прав. Да. Спасибо.

– А за выполнение этой актёрской задачи я тебе куплю много-много сладкого. Идёт? – он улыбнулся и потёр место тычка.

Она ответила на улыбку и игриво покачала головой. Это движение так сильно напомнило Феде детство, что захотелось Рыжика взять и защекотать. Но ведь закусает! Сопоставив удовольствие от щекотки с глубиной следов от укусов, Федя решил не трогать прелестное создание. До поры до времени. Девушка зевнула.

– Солнце, иди спи. Я посуду помою и тоже, – парень накрыл её ладонь своей.

Аня угумкнула, встала и, проходя мимо Феди, на мгновение приобняла его.

Пока она совершала ночной ведьминский ритуал по уходу за кожей, он спокойно доел ужин и помыл посуду, так что ему даже пришлось выпроваживать Рыжика из тесной ванной, чтобы почистить зубы. Но задержаться ему не дали – ещё крем надо нанести.

Парень прошёл в гостиную и упёрся глазами в рукопись. Вот уже три месяца он к ней не прикасался. Зачем, собственно, убегать в придуманный тобой мир, если реальность намного теплее, роднее, «слаще»? С того момента, как Аня появилась в его жизни, из его мыслей словно пропали все неразрешимые конфликты. А если их нет – о чём писать? Возможно, именно такого покоя жаждал Мастер – голова чиста, думает только о счастье и о том, как сделать любимого человека счастливее. Нет, определённо, в масштабах планеты все проблемы остались, но зачем думать о миллиардах людей, когда рядом с тобой человек, который лучше их всех, который и составляет весь твой мир? Можно отложить роман в ящик – вряд ли он что-то ещё напишет в ближайшее время.

Легли они вместе. Вместе же ворочались без сна. Девушку мучали мысли о предстоящем концерте, всё ли подшито, всё ли наглажено, какие там слова были, надо повторить с утра будет – и так по кругу. Федя же просто оттягивал момент провала в сон, пытаясь превратить в осознанную мысль тот вихрь чувств, который он испытывал от первых совместных дней.

Двухкомнатная квартира с небольшим метражом, старой, но чистой кухней, раздельными ванной и туалетом и двумя крохотными балконами – вот и весь его мир раньше (редакция, в которой парень усердно просиживал штаны, пока, как обычно, по вечерам, не наваливалась кипа текстов, требующих переработки – не в счёт). Небольшой, он был пуст, пока не появилась Анька. Второй день, как они съехались, но уже везде её вещи, куски ткани, нитки, краски, волосы… И как жил без всего этого?

Двухкомнатная квартира и невероятное рыжее чудо в ней – вот и весь его мир сейчас. И большего не надо.

Медвежатник

Ещё год назад он и думать не мог, что будет желать такой жизни. Тогда книга, издательства, жажда успеха, зацикленность на себе, мечты о будущей карьере в литературной сфере полностью изолировали его от общества. В периоды работы над рукописью он мог неделями ни с кем не говорить. Да и не хотелось. Тогда он думал, что не связан с обществом – значит, свободен.

Но полностью изолироваться не получалось. Надо же кушать что-то. Работа в редакции местечковой бесплатной газеты оказалась спасением – сиди, правь статьи, которые пишут журналисты, да рекламные блоки принимай. Вся работа концентрировалась в двух-трёх рабочих часах, а остальное время он отдавал мрачному нуарному роману о Петербурге 30-х годов.

Герой его был отчуждён от внешнего мира (как и сам автор) – обычный сторож продовольственного склада, живший в хреновой комнатке в общежитии. Однажды посреди ночи к нему забежал сосед, спрятал в столе какое-то письмо, велел ждать четырёх стуков, после которых нужно было передать конверт пришедшему. Соседа той же ночью забрали на «М-ке», а герой оказался втянут в деятельность революционной организации и постепенно стал её лидером. Ни с бытом Петербурга 30-х годов, ни с подпольной деятельностью в нём парень не был знаком, но это мелочи – роман же художественный, приключенческий.

Он планировал закончить рукопись за пару месяцев, но почти сразу после выхода на работу начались запары. Такие, что ему пришлось самому (!) писать статью (а сколько он напишет их после!), да не обычную, а рекламную! Больше того, заказчик (местный ТЮЗ) требовал, чтобы автор статьи посетил один из спектаклей. Он пошёл на «Щелкунчика», надеясь на обычную добрую детскую постановку.

А это оказалось полуиммерсивное шоу, в котором герои постоянно обращались к залу, вытягивали детей на сцену, срывались на крик и танцевали, и пели, и танцевали… Короче, Федя не понял.

Зато поняла девушка на соседнем кресле. Да так поняла, что аж разрыдалась под конец и продолжала плакать уже после того, как зал опустел. Он бы и не заметил, если бы не остался набросать в заметки телефона первые впечатления. Мысли не фокусировались из-за всхлипов под боком. Он уже хотел было раздражённо встать и уйти, но всё-таки обернулся на страждущую. У неё был такой беспомощный вид, что даже он, самовольный отчужденец от общества, не мог хотя бы не поинтересоваться. Парень чуть придвинулся к соседке:

– Прошу прощения, у вас что-то случилось?

Она непонимающе посмотрела на него, а потом без слов уткнулась в его плечо. Федя сначала опешил, но рыдания только усилились, значит, надо было что-то делать.

Пришлось отпаивать буфетным чаем. Чуть успокоившись, девушка зависла на помешивании ложечкой в пластиковом стакане. Спустя пару минут, кажется, начала снова воспринимать реальность, поняла, где она и кто стоит рядом с ней. Тут же начала извиняться, оправдываться, мол, студентка, пару пропустила, можно было восстановить театром, а тут всё навалилось, а ещё и он, он ведь герой, принц, а колдунья его (почему-то гофмановская концовка с появлением реального Щелкунчика была в постановке выпущена), и он остался там, во сне, навсегда… В общем, стала снова накручивать себя, и извиняться, бесконечно извиняться. Надо было осадить её.

– Всё хорошо… Простите, как вас зовут?

– Аня.

– Это только спектакль, Аня. Всё хорошо, к тому же, в оригинальной пьесе они встречаются в реальности.

– Правда?

– Чистейшая. Почитайте, у Гофмана оно всё намного интереснее и красивее написано.

Они ещё немного поговорили о литературе и культуре вообще. Когда девушку отпустило, Федя посадил её на такси. Они обменялись контактами, чтобы та сообщила, как доберётся – спектакль был вечерний, время позднее, мало ли что. Кто же знал…

Сейчас же он в одной руке держал чехол с костюмами, в другой – руку Аньки. Держал и не хотел отпускать никогда. И плевать на все эти рукописи, Петербурги, статьи – настоящая жизнь вот, рядом сидит. Это ли не истинное проявление свободы, добровольно выбирать союз с другим человеком, ради которого хочется своей свободой жертвовать?

Единственное, что напрягало – он так долго бежал от общества, а теперь ему ради девушки приходится к нему возвращаться, знакомиться с друзьями Рыжика (у него самого были только профессиональные знакомые), ходить на подобные мероприятия. Радовало, что не нужно было погружаться в чужие жизни и открывать людям свою – он сделал это с Аней, и больше ни с кем не собирался.

– Спасибо, – бросил он в салон и хлопнул дверью. В корпусе «девятки» что-то хрустнуло, из-за чего Федя сморщился – но по-другому она никак бы не закрылась, сам водила сказал…

– Пошли, чего завис, – Рыжик ускакала ко входу к ДК. Пришлось догонять.

В вестибюле добрая гардеробщица направила их в засценные кулуары. У кабинета, который должен был стать костюмерной, уже стояли все девушки из группы Ани. Парням не надо было с самого утра ехать на причёску, потом на макияж, поэтому они могли спокойно спать до обеда, до генерального прогона (и этому Федя немного завидовал).

Никто не мог объяснить, почему отчётный концерт играют осенью, почему задержали выдачу дипломов из-за этого почти на два месяца, но никого это особо не беспокоило: город маленький, все студенты уже примелькались за несколько лет во всякой самодеятельности, поэтому всех разобрали по труппам трёх театров ещё летом. Анька, как и хотела, попала в ТЮЗ.

Сезон у неё ещё не начался, репетиции были редкими, в отличие от некоторых одногруппниц, которым нужно было до институтского прогона успеть ещё и на рабочий – поэтому было совсем непонятно, почему все тут толпятся.

– Вальки нет, не отвечает, с директором ДК та же ситуация, – Ната, одна из лучших подруг, обратилась к Аньке. – У меня через полчаса причёска, блин!

Девушки синхронно зароптали, рассказывая Рыжику, кому и куда надо. Аня была старостой, поэтому за четыре года уже научилась стойко выносить подобный балаган и противостоять ему:

– Так, ладно, тихо, девки. А чё Валька?

– Вчера написала, чтобы пораньше все приходили, ей тоже куда-то там, ну, ты сама видела, а теперь молчит.

– Блин, – девушка посмотрела на Федю, после перевела взгляд на группу. – А у техничек нет ключа?

– Один у Вальки, один у директора, и всё.

– Чё делать-то будем, девки?

– Может, в гардероб сдадим?

– Ага, щас я ещё оставлю на проходном дворе платье за тридцатку.

– Да кому оно нужно, платье твоё?

– Кому-то да нужно, и вообще, молчала бы ты, тебе переодеваться не надо.

– Ага, а у тебя будто деся…

Гул нарастал. Девушка ещё раз посмотрела на Федю, явно прося помощи. Ну, что ж, не стоять же истуканом.

– Так, девоньки, – он так давно не говорил громко, что на первом же звуке дал петуха, – посторонись!

Он осмотрел дверь. Обычная пластиковая, которые ставят во всех госучреждениях. Открывается наружу, не выбить. Но замки у них плёвые, можно как открыть, так и закрыть подручными средствами…

– Ну-ка, шпильку дайте.

– Да мы пробовали уже, не тупые, – Ната подошла к Феде.

– Как пробовали?

– Как в фильмах, – она протянула две тонкие стальные полоски. – Пополам и шерудить.

– А шерудить ничего не надо. Дайте другую.

Кто-то из толпы протянул ему «волнистую» шпильку. Что нужно. Парень взял её за концы, чуть согнул и вставил в скважину.

– Тут не надо на язычки по отдельности нажимать, как в нормальных замках, тут надо одновременно нажать на все нужные, и всё откроется, – он поводил ей туда-сюда, понемногу давя вниз.

Спустя несколько движений что-то щёлкнуло, и Федя аккуратно провернул скважину. Получилось! Даже он не верил, что выйдет, но, видимо, лихие студенческие годы в общаге дали какой-то опыт.

Девушки радостно забурлили и зашли в костюмерную. За пару минут всё было разложено и развешано, и парень закрыл дверь, повторив алгоритм в обратном порядке. Шпилька была возвращена хозяйке в целости и сохранности, а Федю нарекли народным героем второй группы выпускного курса кафедры актёрского мастерства городского института искусств.

Настроение было преотличное. На улице Рыжик набросилась на парня и зацеловала его, как в последний раз.

– Герой, спаситель, лучший! Я теперь без тебя – никуда!

– И из тюрьмы дождёшься? – Федя чуть отстранился и с весёлой улыбкой пунькнул Аньку по носу.

– Всмысле?

– Ну, это проникновение со взломом так-то, уголовка, – он рассмеялся.

– Ой, да иди ты! – девушка ткнула его в грудь и побежала на остановку. Опять пришлось догонять.

Они сели на автобус и помчались делать Ане причёску. И ничего не предвещало беды.

Лучшие друзья

– Дамы рады друг другу, дамы заняты делом и разговором, поэтому порядочный джентльмен должен откланяться, – Федя отвесил картинный поклон Аньке и Маше, мастерице по сложным многоуровневым причёскам. – Рыжь, как всё будет готово, звони, прилечу. Мне сейчас надо… по делам редакции.

Ложь, конечно, дело плохое. Но иногда, в исключительных случаях – очень хорошее. Никакая редакция никуда его не отправляла. Парень направлялся в ювелирный на другом конце города, чтобы купить один из самых дорогих подарков для Ани. Спасибо тебе, дедуш.

Дед души в нём не чаял. С четырёх лет читал ему Цветаеву, Чёрного, Рождественского, Тарковского, Пастернака. В пять подарил Федичке двухколёсный велик. В семь стащил его перед самой школой у родителей и отвёз на море. В десять вместе с внуком начал познавать мир компьютерных игр, обожал стратегии типа «В тылу врага». В пятнадцать укрывал от мамы, когда Федя напился вдрызг после расставания с первой девушкой. В семнадцать купил двадцать экземпляров литературной газеты, где были напечатаны стихи внука, и разослал её всем своим друзьям. В восемнадцать пожелал на день рождения найти своё призвание и настоящую любовь – а там оно само всё как-нибудь сложится.

Второй свой десяток Фёдор отмечал уже без дедушки. Инфаркт забрал его за несколько минут. Они даже не успели попрощаться. Мать взяла все хлопоты на себя, сказав сыну не переживать, и настояла, чтобы деда хоронили в закрытом гробу, непонятно, правда, зачем. Но, может, это было даже хорошо – Федя запомнил его ещё бодрым, весёлым и, главное, живым. Он оставил парню в наследство свою трёхкомнатную в центре, которую тот, проработав за пару лет уход дедушки со специалистом (сам никак не справлялся), обменял на ту самую двушку на окраине, положив приличный остаток на накопительный счёт. Хотел взять однушку, но мама настояла – мало ли кто появится. Тогда он посмеялся (прося прощения у деда), а сейчас…

На себя он деньги почти не использовал, на быт зарабатывал сам, и до знакомства с Аней счёт не похудел даже на десятину. Не было никакого желания тратить деньги. Но как появилась она – это стало не просто желанием, а жизненной необходимостью, делать девушку счастливее во всех аспектах. В общем, благодаря деду у него были средства для того, чтобы изредка радовать свою даму. И дама была осведомлена об этом в самом начале отношений.

Рыжик сама не любила дорогие, вычурные кольца, ожерелья с кучей камней – раза три затаскивала его в тот самый ювелирный (с достаточно простыми, но изящными украшениями), останавливаясь у витрин с самым дешёвым ассортиментом. Однажды он попробовал отвести её к кольцам с большими камнями, но та только сморщилась и покачала головой. Она вообще не любила броскость – пастельные тона в одежде, почти всегда нюдовый макияж, обувь – что поудобнее, хотя он всегда ей говорил о том, что она может выбирать любой из дорогих брендов, что понравится. Поэтому реакции на дорогие бриллианты он поверил и больше не приставал. Хоть небольшое кольцо и красивые жемчужные серьги Аня позволила купить.

А на ту цепочку в виде капли с очень хорошим камнем она смотрела давно, но постоянно отнекивалась, когда Федя заводил о ней разговор. Поэтому было решено вручить её как небольшое подспорье к красному диплому.

– Вот эту цепочечку, пожалуйста.

Когда банковский терминал удовлетворённо пикнул, парень подумал о том, что дедушка наконец может быть спокоен за внука – нашлась та самая, настоящая, рукопись хоть и не пишется, но напишется что-то другое, обязательно, знакомые в издательстве есть. А там – всё как-нибудь сложится, это правда. Уже сложилось, дедуль.

Размышления прервал звонок Ани.

– Да, Рыжик, через пятнадцать минут буду.

– Федь, тут пиздец, кажется, – голос девушки срывался.

– Что случилось?

– Ната пошла к Вальке, а дверь закрыта, а соседи…

– Так, солнце, – он вбил в приложение по вызову такси два адреса: Маши и Вали, – я скоро буду, и мы сразу туда.

– Поговори со мной, – раздались всхлипы. – Расскажи, куда ты…

– Хорошо. Ездил вот… – пришлось выдумывать на ходу, – в детский спорткомплекс. Открывают секцию паркура, хотят рекламу сделать. Там у них так классно! Интерьер стильный, площадка очень большая…

Ну вот не может же оно всё ровно идти, да? Обязательно надо бросать в человека проблемами, трагедиями. Пока Федя сочинял историю про радостных детишек-паркурщиков (она всё равно не запомнит, шок), он вспоминал причину того, что съехались они с Аней только через год после знакомства, хотя явно готовы были к этому почти сразу.

– А тренер, прикинь, такой амбал здоровый, с виду, как медведь неповоротливый, такие кульбиты вытворяет!..

После театральной неурядицы они начали много общаться. В сети, конечно. Мемы, музыка, новости – так потихоньку и узнавали друг друга. Три месяца почти беспрерывной переписки сделали из них лучших друзей.

Оба понимали, что хотят большего, но после «Щелкунчика» они не пересекались – у Рыжика всё были постановки, концерты, зачёты. Наконец, в начале февраля, договорились сходить на концерт активизировавшейся незадолго до этого Земфиры, которую они оба обожали.

– Солнце, всё, я сел в такси, сейчас буду.

За день до концерта – звонок. Отец Ани, клоун местного цирка, заслуженный артист, вернулся с гастролей по Китаю с тогда ещё непонятной болячкой. Температура сорок, задыхается, скорая не знает, что с ним делать, увезли в областную. Федя предложил приехать, поддержать, но девушка отказалась.

Через неделю отца не стало. Сообщив это, подруга пропала с радаров на пару первых карантинных месяцев, на телефон не отвечала, сообщения оставляла непрочитанными. Федя не обижался, не имел права. В другое время он бы оставил все надежды, но тут что-то каждый день возвращало его к мыслям об Ане. Если бы не пандемия, он бы встретил её у института и уговорил бы продолжить общение, но добровольно-принудительная самоизоляция делала их встречу невозможной.

– Да, мы уже по Тимирязева едем, пять минут.

А потом она написала сама, долго извинялась, благодарила за слова поддержки, и вся решимость Феди сразу пропала – её заместил страх навредить девушке, сказав что-то не то. Общение пришлось начинать с нуля.

– Да, вижу тебя. Серый «Солярис».

В июне они наконец встретились. А в начале августа мама Рыжика сказала, что они с мужем и мечтать не могли о таком прекрасном молодом человеке для своей дочки. Пара стала готовиться к тому, чтобы жить вместе.

– Привет, – Аня промолчала в ответ, была вся заплаканная, – иди ко мне.

Девушка проревела ему в плечо всю дорогу до Вали. Говорить было нечего – ничего ещё не было понятно. Оставалось гладить по голове и целовать в лоб. Хоть бы ничего серьёзного, а то какой удар – за год два близких человека.

Анька, Валька, Ната – устройство автомата. За лето Федя неплохо, в рамках своей интроверсии, сошёлся с лучшими подругами любимой (при её же активном содействии) – очень часто их свидания перетекали в общие посиделки на квартире Вали и её парня, Максима. Тот был полной противоположностью своей девушки, вечно активной яркой смехотушки – угрюмый, тихий и нелюдимый. Часто он даже уходил куда-то, когда шумная компания заваливалась в гости. Федя мог понять его, но беспокоился за подругу – слишком уж разные они были. Но с Валей парень почти не общался, только в рамках компании, а Рыжик в ответ на его вопросы только шутила, что Валька сама тиран, и Максим у неё явно по струнке ходит. Шутки не совсем совпадали с тем, что парень мог видеть, но успокаивали. Поэтому сейчас он боялся, что был прав, и молился, чтобы всё обошлось.

У подъезда стояли буханка МЧС и бобик ППС. Пропустив третьесортную рифму мимо сознания, Федя рванул подъездную дверь на себя, даже не думая пытаться звонить по квартирам, и она с хрустом поддалась.

На этаж Вали было не попасть: помимо служб там торчали ещё и любопытные соседи. Пришлось остаться на лестнице.

Аня высмотрела Нату у двери и окликнула. Заработала болгарка. Девушки обнялись, и Наташа сбивчиво, крича, рассказала, в чём суть дела:

– Валька не объявилась, я с прогона шла мимо, думаю, зайду. Домофон – ничего, телефон – ничего, стучу – ничего. Соседка вышла, говорит, ночью крики были, что-то падало, а потом всё, тихо. Не видела, выходил кто или нет. Ну я и вызвала, – Наташа начинала плакать. – Господи, хоть бы они просто спали!..

Аня принялась утешать подругу, хотя сама явно еле держалась.

Болгарка замолкла.

Все на этаже замерли, боясь того, что может их ждать за дверью.